Авасарала вопила. Дыхание, вырываясь в крикс, обдирало горло. В глотке стоял вкус желчи, ноги дрожали, горели, силясь хоть на сантиметр оттолкнуть стальную пластину.

– Ну-ну, – подбодрил Пьетер, – вы справитесь.

С новым воплем пластина чуть подалась. Колени почти разогнулись. Пришлось одернуть себя, чтобы не выпрямить их до конца. Ей запросто могло вывернуть суставы в обратную сторону, зато на том бы все и кончилось.

– Одиннадцать, – сказал Пьетер, – а надо двенадцать. Еще раз.

– Мать вашу…

– Давайте-давайте. Еще один повтор. Я рядом, помогу, если надо.

– Вы дрянь, никто вас не любит, – выдохнула она, опуская голову. Больше всего донимала тошнота. Прокачка ног всегда означала тошноту. Пьетер не обращал внимания. За то ему и платили.

– Вам через двенадцать суток в колодец, – напомнил он. – Если желаете, чтобы лидер всей Земли, надежда и свет цивилизации раскатывала в инвалидной коляске, можете бросить. Но если хотите выступать перед камерами походкой валькирии, вернувшейся из подземного мира в готовности к битве, делайте двенадцатый.

– Садист долбаный.

– Сами отступили от графика тренировок.

– Я спасала долбаных приматов.

– Спасение человечества не предотвращает остеопороза и атрофии мышц, – уведомил Пьетер. – Вы застоялись. Еще раз.

– Как я вас ненавижу, – бросила она, позволив стальной пластине согнуть ей колени. Хотелось плакать. Хотелось обблевать Пьетеру белые спортивные туфли. Хотелось заняться чем-то совсем другим.

– Понимаю, милая. Но вы сможете, – сказал он. – Давайте.

Авасарала завопила, отталкивая пластину от себя.

Потом она сидела на фальшиво-деревянной лавке в раздевалке и сжимала голову руками. Шевельнуться – подумать было противно. Встав наконец, она увидела в зеркале незнакомую женщину в сером костюме. Не то чтобы совсем чужую, но и себя она не узнала. Прежде всего, эта была тоньше и с пятнами пота под мышками и под грудями. Белые волосы в лунном тяготении не столько струились по плечам, сколько плавали над ними. Женщина в зеркале с ног до головы обвела Авасаралу мрачным критическим взглядом.

– Та еще валькирия, – бормотала Авасарала, направляясь в душ. – Ты справишься, чтоб тебя.

Имелась одна хорошая новость: Марс совладал наконец с конституционным кризисом и сделал то, что сразу напрашивалось: поставил Эмили Ричардс премьер-министром. Нет, по правде сказать, хороших новостей было больше. Бунт в Париже сдержали, расистские ячейки в Колумбии выявили и изолировали, не допустив новых убийств. Санкт-Петербург решил проблему с очисткой воды – хотя бы на время. Чудотворные дрожжи Гормана Ле в баках проделывали все, что от них ожидалось, увеличивая поставки продовольствия выжившим, а в Каире и Сеуле заработали реакторы, где их можно будет выращивать. Меньше станет покойников. По крайней мере, меньше народу умрет прямо сейчас. А завтра, как водится, будет завтра.

Плохие новости перевешивали хорошие. Второй всплеск смертности не шел на спад. Медицинская инфраструктура захлебывалась. Еженедельно тысячи людей умирали от болезней, которые еще год назад легко вылечивались. Невозможно было прекратить и драку из-за ресурсов. В Бостоне и Мумбаи действовали «комитеты бдительности». Из Денвера и Феникса сообщали, что полиция по-разбойничьи распоряжается всеми поставками. Океаны задохнулись от пыли. Пленка пыли и мусора, тонувшая в натуре далеко не так быстро, как на моделях, губила питающиеся светом водоросли и микробиоту. Система оказалась бы жизнеспособнее, если бы чертово человечество за последние века не перенапрягало так пищевые цепочки. А может, и нет. Трудно судить, не имея второй Земли в качестве контрольной группы. Вся история была одной огромной невоспроизводимой функцией п – 1. Невозможно было учиться на ее уроках.

После душа Авасарала оделась в лимонно-зеленое сари, причесалась и накрасилась. Самочувствие немного улучшилось. Она не в первый раз замечала: тренировки проходили мучительно, зато, оправившись, она остаток дня чувствовала себя немножко лучше. Даже если тут действовал эффект плацебо, и то неплохо. Она черпала отовсюду, откуда могла, хотя бы и из фокусов воображения.

Приготовившись выдержать остаток дня, она открыла аудиосвязь с Саидом, осведомившись вместо «здравствуйте»:

– Что у нас?

– Группа безопасности с Марса заканчивает обед, – без запинки отбарабанил Саид. – В конференц-зале будет через полчаса. Адмирал Соутер готов вас сопровождать, если нужен.

– Всегда приятно иметь рядом пенис в мундире, – кисло отозвалась Авасарала. – Видит бог, без него меня едва ли примут всерьез.

– Как скажете, мэм.

– Шучу.

– Как скажете, мэм. Еще поступило сообщение со станции Церера. Адмирал Коэн подтверждает, что «Джамбаттиста» разгоняется именно так, как обещала Эйми Остман.

Авасарала задумчиво поднесла к левому уху жемчужную сережку. Мило. Скромненько. Только к сари не подходит.

– Простите, мэм? – растерялся Саид.

– Я ничего не сказала.

– Вы… э-э, зарычали.

– Неужели? Возможно, примечание в скобках к нашей нынешней вере треклятому АВП. Пропустите, идем дальше.

– Больше у вас на сегодня ничего не назначено, – едва ли не виновато проговорил Саид. – Вы просили освободить вторую половину дня на случай, если брифинг по безопасности затянется.

– Верно, просила. – Она примерила пару аквамариновых «гвоздиков» – эти подошли куда лучше. – Что слышно из Гааги?

– Обещают, что ваш офис будет готов и основной штат набран. Подготовка к возвращению правительства на планету идет по графику.

В голосе Саида ей послышалась некоторая гордость. Ну и хорошо. Ему есть чем гордиться. Им всем есть чем гордиться. Даже если Земля – груда дерьма и трупов, это их груда дерьма и трупов, и Авасарале надоело смотреть на нее с Луны.

– Давно пора, – буркнула она. – Ладно, Соутеру передайте, что я иду. Да, пусть прихватит мне что-нибудь вроде сэндвича.

– Какой вы предпочитаете? Я могу встретить вас на…

– Нет, пусть Соутер займется. Его это позабавит.

Конференц-зал был самым безопасным помещением во всей Солнечной системе, однако напоказ этого не выставлял. Места в нем хватало расположиться с удобствами шестерым. Красные занавески на стенах скрывали воздуховоды и обогреватели. Широкий темный стол был сантиметров на пять опущен, освобождая место для голографического дисплея. Не то чтобы здесь когда-нибудь пользовались голографическим дисплеем. Показушно, но не функционально. Марсианский военный атташе явился не для того, чтобы ахать над графическим дизайном, за что Авасарала была ему благодарна.

Сам атташе – Родес Чен – сидел сбоку стола между секретарем и помощником. Соутер тоже успел появиться раньше нее и пересмеивался с Родесом, откинувшись на стуле. Авасаралу ждала на столе жестяная тарелочка – белый хлеб с огурцом. Чен, завидев Авасаралу, поднялся, и остальные встали вместе с ним. Авасарала жестом попросила всех сесть.

– Спасибо, что собрались, – начала она. – Хочу быть уверенной, что наши марсианские союзники полностью в курсе ситуации со Свободным флотом.

– Премьер-министр Ричардс просила передать ее извинения, – ответил, опускаясь на место, Чен. – Дома еще не все улажено, и она предпочитает не отлучаться из здания правительства.

– Понимаю, – кивнула Авасарала. – А как ваша жена? Микаэла. Ей лучше?

Чен захлопал глазами.

– А… да. Да, гораздо лучше, спасибо.

Авасарала обернулась к Соутеру.

– Жена адмирала Чена училась в кооперативной школе вместе с моей дочкой Ашанти, – объяснила она. Чен, конечно, об этом забыл, если и знал. Честно говоря, девочки не особенно дружили, но надо разыгрывать все позиции, которые подставляет тебе мироздание. Она взяла сандвич, откусила и положила на место, давая Чену время оправиться от замешательства. – Я хочу попросить ваших сотрудников удалиться, – предупредила Авасарала.

– Им можно доверять, – ответил Чен таким тоном, будто соглашался.

– Я – не могу, – возразила Авасарала. – Мы не хотели бы никого обидеть, но им придется уйти.

Чен вздохнул. Его секретарь и помощник вежливо собрали свои вещи, кивнули Соутеру с Авасаралой и удалились. Соутер опустил голову – ждал, не предупредит ли система, что ушедшие кое-что оставили после себя. Грустно было бы, зайдя так далеко, пропустить в комнате жучка. Выждав немного, он мотнул головой.

– Итак, – предложила Авасарала, – переходим к делу?

Чен не возразил, и тогда Соутер вывел на экран схему нынешнего состояния Солнечной системы. На главной оси Солнце и кольцо-врата, а планеты, луны, станции и астероиды разбросаны согласно законам орбитальной механики. Пропорции, как всегда бывает со схемами такой величины, пришлось подправить, чтобы вместить все целиком. В действительности все дети человечества жили на каменных пылинках в океане. Графика и подсвеченные списки кораблей с траекториями скрывали это обстоятельство. Будь карта выполнена в истинном масштабе, смотреть было бы не на что. Даже Земля со страдающими на ней миллиардами заняла бы меньше пикселя.

Однако Свободный флот светился на ней желтыми огоньками. Единый флот – красными, отколовшиеся корабли Мичо Па и «будем считать их союзниками» из АВП – золотыми. Схема была грубой и неприглядной. Соутер курсором привлек внимание собравшихся к маячившим на краю системы вратам.

– Наша цель – станция Медина, – заговорил он своим на удивление высоким и мелодичным голосом. – Тому есть несколько причин, но главное: она держит за глотку путь к колонистским системам, в том числе к Лаконии, где, очевидно, открыл лавочку бывший офицер марсианского военного флота Уинстон Дуарте. Тот, кто владеет Мединой и ее обороной, контролирует все движение через кольца. Нам это заново откроет торговые пути и возможности колонизации, а Инароса отрежет от снабжающих его союзников.

Чен подался вперед, положил локти на стол, в глазах блеснуло отражение дисплея. На имя Дуарте он никак не среагировал. Хорошо держит лицо, да и ожидал этого упоминания. Ричардс не пытается отрицать роли марсианского флота в заварившейся каше. Вот и хорошо. Авасарала еще раз откусила от сандвича и пожалела, что не прихватила фисташек. После тренировок с нагрузкой аппетита не было, зато когда он возвращался, она жрала в три горла.

– До сих пор образ действий Инароса сводился к стратегии отступления, – продолжал Соутер. – Он предпочитал обобрать и забросить территорию, чем удерживать ее, а обеспечение брошенных им людей предоставлял единому флоту. Его выигрыш состоял в том, что мы не стремились растягивать оборону, а Свободный флот мог при каждом удобном случае атаковать силы Земли и Марса, а также своих собственных отщепенцев.

– Пираты, – заключил Чен.

– Пираты, – согласилась Авасарала. Тут все было ясно.

– Мы полагаем, что для Медины этот вариант невозможен, – продолжал Соутер. – Станция слишком важна, чтобы ее бросить. Если мы ошибаемся и Свободный флот уйдет и с нее… Ну, тогда мы выигрываем все, а он выглядит посмешищем.

– Он Медину не бросит, – вставила Авасарала.

– А рельсовые пушки? – спросил Чен. Любопытный ход, доказывающий, что Марсу известно о существовании оборонительной артиллерии. Авасарала не совсем поняла, чего он надеялся достичь, давая ей знать, что он знает. Соутер покосился на нее. Она кивнула. Нет смысла изображать неведение.

– Наш лучший источник – перебежчики из Свободного флота. Капитан «Коннахта» Па принадлежала к внутреннему кругу Инароса. Насколько нам известно, первую линию обороны Медины составляют установленные на станции чужаков рельсовые пушки. Кроме них, станция вооружена ОТО и оставленными Дуарте торпедами, однако рельсовые наведены так, чтобы уничтожить любой корабль, без пропуска проходящий во врата кольца.

– Это осложняет дело, – заметил Чен. – Вы думали над этой проблемой?

– Мы намерены послать сквозь кольцо корабль-обманку.

Пока Авасарала отвечала, Соутер вывел на экран изображение «Джамбаттисты». Корабль был не из красавцев: большой, угловатый, неуклюжий.

– На этом переоборудованном водовозе команда АВП из фракции Остман-Ясинского, – пояснил он. – На него загружено без малого четыре тысячи мелких судов. Спасательные шлюпки, легкие транспорты, старательские скифы. Чертово варево. Мы его называем своей жабой- пипой, хотя зарегистрирован корабль как «Джамбаттиста».

– И на нем четыре тысячи реакторов? – удивился Чен.

– Нет, – ответил Соутер. – Двигатели в основном на химическом топливе или на сжатом газе. Многие из них – не более чем индивидуальные реактивные ранцы, приваренные к стальным коробкам. Вот почему, прежде чем использовать, их необходимо доставить к кольцу. Это суда ближнего действия. Предположу, что половина из них и от кольца к Медине доберутся с трудом. Кроме них, там несколько тысяч торпед с разнообразными, но в основном маломощными боеголовками.

– Обманка, стало быть, – кивнул Чен. – Пушечное мясо.

– Люди будут не на всех, – пояснила Авасарала. – Столько самоубийц даже в АВП не сыщешь.

Соутер продолжал:

– Часть кораблей – лучшие из них – несут на себе десантную группу, задача которой будет захватить не Медину, но позиции рельсовых пушек. Мы ожидаем, что после их захвата Медина капитулирует. Тогда, поскольку рельсовые пушки предназначались для обороны Медины от тринадцати сотен врат, а нам придется защищаться лишь от солнечных и лаконских, мы получим достаточно сильную оборонительную позицию и поддержку не только со стороны Солнца, но и от колоний, которые захотят послать корабли нам на помощь.

– Прекрасно, – сказал Чен.

– Я слышу в вашем голосе скепсис, – заметила Авасарала.

– Не в обиду будь сказано, мэм, – ответил ей Чен, – но я вижу в вашем плане прорехи. Если цель Инароса – растянуть наш флот, вынудить нас размазать силы, то этот бросок на край системы для негр – сценарий мечты. Если только вы не намерены отправить корабль без прикрытия – а в этом случае его можно с тем же успехом вовсе не отправлять.

– Прикрывать водовоз будет спасенный марсианский корвет с собственным килевым орудием, – объяснил Соутер. – «Росинант» уже вышел ему наперехват. Он идет от станции Тихо, так что ему недалеко. Сравнительно недалеко.

– На Медине этот конкретный корабль будет иметь дополнительное преимущество, – вставила Авасарала.

Смешок Чена прозвучал жидковато, без вдохновения. Авасарала вытянула правую ногу – разболелась. К утру будут ныть в полную силу. Как подумаешь о подъеме тяжестей, расхочется быть Богом. Да и так не очень-то хотелось.

– Стоит ли тогда затевать это дело? – вопросил Чен. – Один корабль прикрытия и старая баржа против важнейшей в системе стратегической позиции? Не примите за оскорбление, но сдается мне, люди на тех кораблях вам чем-то несимпатичны. Ведь Свободный флот их загонит и расстреляет еще за миллион километров от кольца.

– А это, – сказал Соутер, – мы еще посмотрим.

Будь Чен собакой, он навострил бы уши. Впрочем. Авасарале хватило выражения лица и движения плеч.

– Ради этого, – сообщила она, – нам и надо было поговорить. Наедине. Втайне. Мне, мистер Чен, нужна уверенность, что гниль в сердце вашего флота вычищена и выжжена под корень. Я уверена, что Эмили Ричардс сознает свою выгоду и выгоду Марса. В этом отношении. И в вашем прошлом я хорошенько покопалась.

– Вы… простите?

– У меня на вас досье вот такой толщины! – Авасарала на метр развела ладони. – Мне известен каждый прыщик, вскочивший у вас на подбородке с тех пор, как начал ломаться голос. Все знаю. Похвальное, постыдное, нейтральное. Все. Вы и не представляете, как я изнасиловала ваше право на частную жизнь.

Чен побелел, потом покраснел.

– Ну…

– Мне все это на фиг не надо, – продолжала она. – Меня интересовало одно: не замазались ли вы с Дуарте. Не замазались. Вот почему вы здесь. Потому что я доверяю вам, как связному с Ричардс, – а никому другому не верю. И я хочу знать, верите ли вы Марсу.

В комнате установилась глубокая тишина. Чен прижал пальцы к губам.

– В этом смысле? Возможно. Но я чувствую, что вы от меня чего-то хотите. В таком случае прошу выразиться вполне ясно и развернуто.

– Я хочу, чтобы Ричардс поручила остаткам марсианского флота – и тем, кто вошел в состав единого, и тем, что вы оставили в резерве, – тесно координировать действия с Землей, АВП и треклятым пиратским флотом.

– Зачем?

– Отвлекающий маневр, – влез Соутер.

Авасарала отмахнулась от него, улыбнулась, склонившись к Чену.

– Инарос не погонится за «Джамбаттистой» и «Росинантом», потому что отвлечется на величайшую и самую агрессивную флотскую операцию в истории прижигания хвостов. К тому времени, как он разберется, чего мы добиваемся на самом деле, ему только и останется, что плакать, хватаясь за собственный хрен. Но я должна знать, что вы участвуете.

Чен моргнул. Его невозмутимость самую малость дрогнула.

– Ну, – сказал он, – если вы так излагаете…