Фредерик Люциус Джонсон. Бывший полковник вооруженных сил Земли, палач станции Андерсон, а теперь еще и станции Тот. Неизбранный премьер-министр АВП. Он десяток раз смотрел в лицо своей смерти, терял друзей — убитых, разошедшихся с ним в политике, предавших. Он пережил четыре покушения, из которых известно было только о двух. Он с одним столовым ножом прикончил вооруженного пистолетом убийцу. Он отдавал приказы, унесшие сотни жизней, и отвечал за свои решения.

И все-таки перед публичными выступлениями он до сих пор чертовски нервничал. Нелепо, но факт.

«Леди и джентльмены, мы стоим на перекрестке дорог…»

— На приеме будет генерал Себастьян, — сказала секретарша. — Не забудьте: о муже ее не спрашивать.

— Почему? Я ведь его не убивал. Или убил?

— Нет, сэр. У него шумный адюльтер, и генерал несколько чувствительна к этому вопросу.

— Тогда, вероятно, она захочет, чтобы я его убил.

— Можете предложить, сэр.

Зеленый зал на самом деле оказался отделан в красный и охру; здесь была черная кожаная кушетка, зеркальная стена и стол с гидропонной клубникой и тщательно минерализованной водой. Глава службы безопасности Цереры, суровая женщина по имени Шаддид, три часа назад проводила его от дока к месту конференции. С тех пор он расхаживал — три шага, поворот, три шага обратно, — как капитан древнего линкора на мостике.

По всей станции в собственных комнатах разместились представители недавно воевавших сторон с личными секретарями. Большинство ненавидело Фреда, но это было не слишком серьезно. Кроме того, большинство его боялось. Конечно, не из-за его положения в АВП. Из-за протомолекулы.

Политический раскол между Землей и Марсом, возможно, устранить не удастся: верность земных сил «Протогену» толкнула их на предательство, последствия которого не загладить извинениями, да и слишком много жизней потеряла каждая сторона, чтобы будущий мир когда-нибудь стал похожим на прежний. Кое-кто в АВП по наивности радовался, надеясь, что планеты столкнутся к выгоде Пояса. Фред был не настолько глуп. Если три силы — Земля, Марс и Пояс — не добьются настоящего мира, они неминуемо скатятся в настоящую войну. Хотя если Земля и Марс видели в Поясе не более чем досадную помеху, которую можно было спихнуть ногой, разделавшись с настоящим врагом… Впрочем, по правде сказать, антимарсианские настроения на Земле сейчас были сильнее, чем в период открытой войны, а на Марсе оставалось всего четыре месяца до выборов. Значительный сдвиг в политике Марса мог или ослабить напряжение, или неизмеримо усугубить положение дел. Обеим сторонам придется шире взглянуть на вещи.

Фред остановился перед зеркалом, в сотый раз одернул мундир и поморщился.

— С каких это пор, черт меня подери, я превратился в консультанта брачной конторы? — буркнул он.

— Вы все о генерале Себастьян, сэр?

— Нет. Забудьте, что я сказал. Что еще мне нужно помнить?

— Возможно, «Синий Марс» попытается сорвать ваше выступление. Крикуны и плакаты, без оружия. Капитан Шаддид посадила нескольких «синих», но кто-то мог проскользнуть у нее между пальцами.

— Учту.

— У вас назначены интервью с двумя политическими программами и с новой станцией, базирующейся на Европе. Корреспондент с Европы, возможно, спросит о станции Андерсон.

— Учту. Что нового с Венеры?

— Там, внизу, что-то происходит, — ответила секретарша.

— Значит, она выжила.

— Вероятно, сэр.

— Потрясающе, — с горечью бросил он.

«Леди и джентльмены, мы стоим на перекрестке дорог. По одну руку весьма реальная угроза взаимного уничтожения, а по другую…

…а по другую оборотень, готовый выползти из колодца Венеры и прикончить вас всех во сне. У меня есть живые образцы, в которых ваша первая, если не единственная, надежда понять, каковы его намерения и возможности, и я запрятал их так, что просто отобрать их у меня вы не сумеете. Это единственная причина, почему хоть кто-то из вас меня слушает. Так что я рассчитываю на некоторое внимание».

Звякнул терминал секретарши, и она быстро взглянула на него.

— Капитан Холден, сэр.

— Это необходимо?

— Желательно дать ему почувствовать, что он участвует в вашем проекте, сэр. За ним известна склонность к любительским обращениям к прессе.

— Хорошо. Пригласите его.

Недели, прошедшие с тех пор, как Эрос распался на части в густых небесах Венеры, пошли Холдену на пользу, хотя следы долговременных перегрузок, испытанных «Росинантом» в погоне за Эросом, не исчезнут так скоро. Кровь из лопнувших сосудов вокруг радужки рассосалась, синяки под глазами и на шее сошли. Только замедленность походки выдавала сильную боль в суставах, хрящи которых еще не вернулись к естественной форме. В те времена, когда Фред был другим человеком, у них это называлось «перегрузочная развалочка».

— Привет, — сказал Холден. — Отлично выглядите. Видели последнюю передачу с Венеры? Хрустальная башня высотой два километра. Что вы об этом думаете?

— Сам виноват. — Фред поддержал дружеский тон. — Мог бы сказать Миллеру, чтобы взял курс на Солнце.

— Ну да, двухкилометровая хрустальная башня, торчащая из Солнца, никого бы не смутила, — согласился Холден. — Это клубника?

— Угощайся, — сказал Фред. Он с утра ничего не мог есть.

— Итак, — продолжал Холден, набив рот ягодами, — они действительно намерены предъявить мне обвинение?

— В односторонней передаче всех прав на ископаемые и разработку целой планеты по открытому радиоканалу?

— Угу, — промычал Холден.

— Я бы сказал, обвинение тебе могут предъявить законные владельцы этих прав — если удастся вычислить законных владельцев.

— Вы могли бы помочь мне выбраться? — спросил Холден.

— Я буду свидетелем защиты, — сказал Фред, — но не я составляю законы.

— Так чем вы все тут собираетесь заниматься? Что, нельзя объявить что-нибудь вроде амнистии? Мы вернули протомолекулу, разыскали на Эросе Джули Мао, спасли Землю.

— Вы спасли Землю?

— Мы помогали, — резко помрачнев, ответил Холден. Смерть Миллера все еще мучила капитана. Фред знал, что он чувствует. — Мы действовали совместными усилиями.

Секретарша Фреда кашлянула и покосилась на дверь. Им пора было идти.

— Я сделаю, что смогу, — пообещал Фред. — На мне висит много дел, но я сделаю, что смогу.

— И еще, Марс не получит обратно «Роси», — сказал Холден. — По закону о правах на спасенное имущество корабль теперь мой.

— Они будут другого мнения, но я сделаю, что смогу.

— Вы все время это повторяете.

— Это все, что я могу сказать.

— И вы им о нем расскажете, да? — сказал Холден. — О Миллере. Он этого заслужил.

— Об астере, который добровольно вернулся на Эрос, чтобы спасти Землю? Еще бы не рассказать!

— Не о каком-то «астере». О нем. О Джозефусе Алоизиусе Миллере.

Холден оторвался от дармовой клубники. Фред скрестил руки.

— Ты читал досье, — сказал Фред.

— Ну да, я не так уж много о нем знал.

— И никто о нем не знает, — сказал Фред, затем заговорил мягче. — Я понимаю, что это жестоко, но мне не нужен живой человек со всеми его сложностями. Мне нужен символ Пояса. Икона.

— Сэр, — вмешалась секретарша, — вам пора.

— Вот что нас до этого довело, — сказал Холден. — Иконы. Символы. Люди без имен. Все эти научники «Протогена» думали о биомассе и популяции. А не о Мэри, что работает в снабжении, а в свободное время разводит цветочки. Никто из них не убивал ее.

— Думаешь, они бы не смогли?

— Я думаю, если уж собирались, то должны были знать ее по имени. Знать всех по именам. И вы слишком многим обязаны Миллеру, чтобы не делать из него то, чем он не был.

Фред рассмеялся. Не смог сдержать смеха.

— Капитан, — заговорил он, — если вы хотите сказать, что я должен внести поправку в обращение к конференции и вместо повести об астере, спасшем Землю, сказать что-то вроде: «Нам случайно подвернулся коп с суицидальными наклонностями», — то вы понимаете в происходящем меньше, чем я думал. Самопожертвование Миллера — орудие, и я намерен его использовать.

— Даже если это лишит его лица? — спросил Холден. — Даже если сделает его совсем другим человеком?

— Особенно если это сделает его другим человеком, — ответил Фред. — Ты помнишь, каким он был?

Холден нахмурился, потом что-то мелькнуло в его глазах. Юмор. Воспоминание.

— Он был настоящей занозой в заднице, да?

— Этот человек мог из явления тридцати нагих ангелов божьих, возвещающих, что секс, оказывается, — вовсе не грех, сделать довольно унылое зрелище.

— Он был хорошим человеком, — сказал Холден.

— Не был, — возразил Фред. — Но он делал свое дело. А я намерен сделать свое.

— Покажите им, — попросил Холден. — И насчет амнистии. Не забудьте насчет амнистии.

Фред шел по изогнутым коридорам, секретарша держалась на шаг позади него. Конференц-зал был рассчитан на мероприятия масштабом помельче. На мелочи. На заседания по вопросам гидропоники, позволяющие ученым сбежать от жен, мужей и детей, чтобы напиться и потолковать о проращивании бобовых. На съезды шахтеров, читающих друг другу лекции по минимизации отходов и удалении пустой породы. На конкурсы студенческих оркестров. А сейчас на этих рабочих коврах, в этих каменных стенах будет твориться история. Если обшарпанные унылые залы напомнили ему о Миллере, виноват был Холден. Ибо прежде не напоминали.

Делегации расселись через проход друг от друга. Генералы, политические назначенцы и их секретари с Земли и Марса, две великие силы, сошедшиеся по его приглашению на Церере, в Поясе. На территории, ставшей нейтральной, потому что ни одна из сторон не принимала ее всерьез. Весь ход истории вел их сюда, к этому мгновению, а теперь в ближайшие несколько минут Фреду предстояло изменить его курс. Страх пропал. Улыбнувшись, он шагнул на возвышение, на место оратора.

На кафедру.

Редкие, вежливые аплодисменты. Несколько улыбок, несколько хмурых лиц. Фред улыбался. Он больше не был человеком. Он стал иконой, символом. Повестью о самом себе и о силах, сошедшихся в игре в Солнечной системе.

И на миг он почувствовал искушение. В паузе между вздохом и первым словом он задумался, что было бы, если б он отказался от заготовленной речи и заговорил о себе как о человеке и о почти незнакомом ему Джо Миллере, об ответственности, которую они несли вместе, о настоящих, небезупречных, сложных людях, какими они были на деле.

Эта был бы благородный путь к поражению.

— Леди и джентльмены, — сказал он. — Мы стоим на перекрестке дорог. По одну руку — весьма реальная угроза взаимного уничтожения. По другую…

Он выдержал эффектную паузу.

— …по другую — звезды.