Изображение было зернистым, помехи перебивали сигнал. Полдюжины слоев шифрования, сперва наложенных, а потом содранных, оставили после себя невыразительный звук и почти неправдоподобные цвета. И все же у Драммер таяло сердце, потому что вот, посреди кадра – она видела Сабу. Нижние веки чуть припухшие, как всегда у него от усталости, зато улыбка сияет.

– Но савви, как приятно было получить от тебя вес- точку, Ками, – говорил он. – Сердце вдали от тела, вот что ты для меня. И на наши нынешние места никого лучше не найдешь.

– Я тоже тебя люблю, – обратилась она к экрану, но только потому, что в кабинете была одна.

Тайные связи Авасаралы обозначились скорее, чем ожидала Драммер. Ее потрясло уже то, что они вообще сумели пробиться. Она готова была поверить, что старуха переоценивает свои силы, претендует на влияние, которого давно лишилась, уйдя на пенсию. Но перед глазами были доказательства, что Крисьен Авасарала, что о ней ни говори, не полное дерьмо. Саба впился в станцию Медина как клещ, устанавливая контакты со всеми сотрудниками Союза, с кем мог связаться без риска. А под Союзом он чаще всего понимал АВП.

Драммер слушала его доклад и делала заметки от руки. Записывая, она лучше запоминала. Шестьдесят восемь жителей Медины разбиты на ячейки от трех до восьми человек. Любительское, неуклюжее покушение и вызванные им репрессии. Саба мог бы не говорить, что воспользовался ими для вербовки новых людей. Это было понятно само собой. Главными целями выбрали сбор сведений и инфраструктуру. Сеть Авасаралы – это прекрасно, но для подготовки к следующей волне требовался тыл, поддержка из слепых зон, куда не дотягивались безопасники Лаконии, и открытые окошки в системе связи противника. Какой будет эта волна, еще предстояло выяснить.

Драммер поймала себя на том, что кивает, слушая его и обдумывая выводы. Лаконцы держали связь через причаленный на Медине корабль размером с истребитель, плотно шифровались и физически изолировали систему шифровки от дешифровальных установок на станции. Оттуда ничего не подслушаешь и вражескую систему не взломаешь. Ей предстояло найти встроенные коды антенн и трансляторов. Может, подручные Авасаралы в коалиции Земля – Марс запаслись какими-нибудь подсказками и могли бы поделиться с Сабой. Проверка на постах отнимает у лаконцев до трети оккупационных сил. Солдаты действовали в известных, открытых коридорах, что дало людям Сабы время обустроить запечатанные норы и слепые зоны. Если репрессии смягчатся, надо будет организовать новую провокацию, чтобы враг не отвлекался от проверок людей и транспорта. Пусть суетятся, пока подпольщики роют в теле станции новые тоннели. Возможно, все новейшие схемы Медины попали в руки лаконцев. Нужно исходить из того, что про все старые норы знают все игроки, но Сабе не так уж трудно будет устроить новые. Он был контрабандистом – не хуже, чем она когда-то, если не лучше.

Сообщение закончилось озорной улыбкой Сабы.

– Ты береги себя, сердце мое, – сказал он, послав в камеру воздушный поцелуй. – Живи, как будто уже умерла.

Драммер потянулась к экрану, как к его щеке, но рука коснулась холодного и твердого. Живи, как будто умерла. Давно она не слышала этой фразы. Когда-то она была девизом группы Вольтера. Яростные подростки видели романтику в таком фаталистическом призыве к отваге. Когда-то и ей это представлялось романтичным.

Она проверила время. Запись Сабы продолжалась почти двадцать минут. Ей даже не верилось, что она слушала так долго. Упивайся она его голосом целый час, все равно мучилась бы от жажды. Пролистав страницы, страницы, страницы заметок на экране, Драммер поразилась, как много он успел сообщить за столь короткий срок.

Она еще раз перечитала свои записи, закрепляя их в памяти, а потом все стерла. Информации, которой не существует, не грозит утечка. Она вызвала Вогана. Тот откликнулся мгновенно.

– Что у нас с военным атташе? – спросила Драммер.

– Ждет беседы с вами, мэм.

– Вызовите его через десять минут в конференц-зал.

– Да, мэм. – В голосе Вогана сквозило неподдельное удовольствие. После падения Медины дипломаты и координаторы коалиции Земля – Марс заполнили Дом народа, и Воган распоряжался ими с преогромным удовлетворением. Нехорошо, пожалуй, но тут Драммер охотно проявляла снисходительность.

Встав из-за стола, она потянулась. Между лопатками громко хрустнуло. Она зевнула, но не от усталости. Так зевает бегун перед стартом. Глубокий вдох перед рывком. По нормальному расписанию сейчас подходил бы конец ее смены. Теперь Драммер жила иначе. Оставалась на ногах, сколько надо было, и спала, когда выпадала возможность. Такой образ жизни во времена ее юности называли «sin ritma». Теперь это давалось труднее, и нередко приходилось взбадривать ум чашкой кофе, и все же Драммер чаще улыбалась, сама не зная чему.

Бенедито Лаффлин, посланник КЗМ, дождался ее через двадцать минут. Он сжимал в кулаке полусмятую грушу с содовой. Широкое жабье лицо выглядело не таким самодовольным, как обычно.

– Мадам президент, – поздоровался он, вставая.

Драммер ответила взмахом руки. Села сама, и Воган протянул ей грушу с чаем. Она отпила. Горячий, но не обжигающий. Воган уплыл к стене, слившись с фоном корабельной механики.

– Что мы видим? – начала Драммер.

Лаффлин прокашлялся.

– Начистоту? Думаю, план вам страшно понравится.

– Передаете мне контроль над вашими флотами?

Он заморгал.

– А… ну, это…

Драммер улыбнулась.

– Пожалуй, я не откажусь. Что у вас есть?

Он достал ручной терминал, перебросил данные на стену. Перед ними развернулась Солнечная система. Разумеется, не в истинном масштабе. Слишком много получилось бы пустоты в точной схеме. Флоты Земли, Марса и Союза были обозначены координатами и векторами для находящихся в переходе, орбитой планеты с периодом обращения для остальных. Все это менялось со временем. Ничто не стоит на месте.

А на задворках системы, в чертовой дали от всего остального, врата, из которых ждали врага.

– Исходя из того, что нам известно о боевой мощи их кораблей, – заговорил Лаффлин, – мы разработали несколько сценариев, дающих, на наш взгляд, наибольшее тактическое преимущество нашим объединенным силам. Первый, разумеется, предполагает перехват на выходе.

– Объясните пошагово, – попросила Драммер.

Следующие два часа она просматривала сценарии, сценарии, сценарии. Лаффлин приводил доводы в пользу каждого. Другие вроде него приводили такие же доводы другим членам совета. Скоро начнутся дебаты. Считая с космическими городами, флот Союза перевозчиков не уступал силам коалиции. Если Саба сумеет наладить связь с колониями, можно, что бы ни говорила Авасарала, предпринять согласованную атаку на медленную зону. Если нет, ограниченные действия на Медине могут оказаться не хуже, а то и лучше.

Раз за разом: планы Лаффлина сводились к одному: защитить Землю, защитить Марс. Любой ценой спасти от разгрома внутряков. Драммер догадывалась, что совет увидит это не хуже нее. И тогда…

Она не желала подменять собой полицию для тринадцати сотен миров. И уж точно не хотела возглавлять их армию. Но каждый новый поворот, каждая тактическая идея отзывалась еще не прозвучавшими голосами совета, генерального секретаря Ли, Авасаралы. Никуда не денешься. Кто-то должен встать во главе, и Драммер видела мало способов увернуться.

– Благодарю вас, – сказала она, когда на мониторе отыгралось последнее воображаемое сражение. – Вы потратили много времени. Позвольте мне проконсультироваться, и давайте встретимся снова завтра утром?

– Благодарю, мадам президент, – кивнул Лаффлин, и Воган выпроводил его за дверь.

Едва Лаффлин вышел, она снова вывела сценарии, пересмотрела уже без него. Они подумывали минировать свою сторону врат мощными ядерными зарядами, но отказались от этой мысли, не зная, возможно ли причинить ущерб кольцам. Безопаснее было бы подвесить вне эклиптики множество кораблей, с тем чтобы они, разогнавшись, сбрасывали щебень, образуя каменную завесу над устьем врат. Можно было рассчитать прорывы в этом занавесе для пропуска кораблей, а в остальное время всякий попытавшийся совершить переход нарывался бы на заряд шрапнели. И так до тех пор, пока у них не кончится реактивная масса и камешки. Это была астерская тактика. Еще один подарок из былых времен. Драммер подумала, не вставить ли эту идею в свой ответ КЗМ, но, по правде сказать, для такого плана она не нуждалась в их разрешении: космический город Независимость располагался достаточно близко к вратам, и, начни он разгоняться сейчас же, оказался бы на месте еще до окончания дебатов в совете.

Драммер позволила себе уронить голову на руки. Шея ныла, и еще ее донимало затаенное смутное желание – наподобие жажды, только без понимания, чем ее утолить. Если ее можно было утолить.

Она слышала, как за спиной открылась дверь, но не дала себе труда обернуться. Кто бы там ни был, все равно. К тому же это мог быть только Воган.

– Мадам президент, – позвал Воган.

– Угу?

– Новость, которая, возможно, требует вашего внимания.

– Дивная новость, которая наполнит мою жизнь счастьем?

– Нет.

Она села прямо, очертила ладонью круг: давайте.

– Новая передача с Медины, – сказал Воган. – По официальным каналам.

– Новые угрозы и декларации? Или Лакония официально объявляет войну?

– Ни то ни другое, – возразил Воган, настраивая монитор.

Простенькое видео, кафедра перед несколькими рядами кресел. Драммер не без удивления отметила скромную синюю драпировку на заднем плане. Ожидала имперской помпезности. Какого-нибудь римского герба с двуглавым орлом. Люди в креслах походили на журналистов, а возможно, ими и были.

В кадр вошла Кэрри Фиск, заняла место на кафедре. Драммер ощутила, как поджались у нее губы.

– Благодарю, что собрались здесь сегодня, – начала Фиск, кивая залу. Подтянувшись, она устремила взгляд в пространство, затем снова опустила на слушателей. – С самого своего создания Ассоциация Миров упорно отстаивала независимость и суверенитет каждой планеты. Мы отслеживали проблемы самоуправления новых колоний и сражались за права живущих на них людей. Гегемония системы Сол и Союза перевозчиков снова и снова демонстрировала, что стоящие у власти не одинаково ценят разные системы. Сол и Союз де-факто претендовали на власть более положенной им, своими действиями доказывая, что относят планеты и их правительства ко второму сорту.

– Чтоб тебе пропасть, – буркнула Драммер, – вместе с твоими квислинговыми речами.

– Я несколько раз имела возможность встретиться с представителями системы Лаконии и обсудить с ними будущее колец-врат, особенности торговли и управления мирами. И с радостью заявляю, что Ассоциация Миров единодушно проголосовала за предложенный Лаконией протекторат и координацию торговых связей. Взамен верховный консул Дуарте принял выдвинутые ассоциацией требования самоуправления и политической автономии. Таким образом…

Драммер выключила запись. Дуарте и это предусмотрел. Не только военную кампанию, но и картинку, превращающую ее в нечто большее, нежели открытое завоевание. «Он вернулся потому, что рассчитывал на победу, а значит, и тебе надо готовить себя к мысли, что он не ошибся». Кэрри Фиск услышат в тринадцати сотнях миров – те самые слова, которых не захотела дослушать Драммер, – и ее речь пустит корни в достаточно плодородной почве.

– Самоуправление и политическая автономия? – повторила она. – На стволах орудий? И что из этого выйдет?

– Дань, – подсказал Воган. – Под посулы поддержки финансами и ресурсами, но на это очень мало надежды.

– Плюс обещание не раздолбать их в лепешку, надо полагать?

Воган сверкнул зубами.

– Напрямую Фиск этого не говорит, но, думаю, выводы из ее речи очевидны.

Драммер погладила рукой подбородок и встала. Ей хотелось послать Вогана в медотсек за чем-нибудь бодрящим. Амфетамины, кокаин – лишь бы посильнее еще одной груши с чаем.

– День вышел долгим, – проговорила она. – Когда начнут поступать сообщения от КЗМ, скажите им, чтобы попритихли, а мы тем временем разберемся.

– А членам совета? – спросил Воган.

– То же самое, – бросила Драммер, выходя. – Скажите, что все под контролем.

Вернувшись к себе, она разделась, разбросав одежду по дороге от двери к душевой. Постояла под обжигающей водой, подставляя струйкам лицо и спину. Изумительное ощущение. Тепло принесло простое, физическое утешение. Наконец она выключила воду, промокнула полотенцем большую часть влаги и упала в койку, прикрыв глаза локтем. Усталость придавила ее к гелю сильнее вращения барабана. Она ждала приступа отчаяния.

Отчаяние не пришло. Существование Союза оказалось под угрозой. Хрупкая ткань человеческой цивилизации в колониях рвалась у нее на глазах, а Драммер испытывала облегчение. Сколько себя помнила и вплоть до гибели Свободного флота она была астером и входила в ту или иную фракцию АВП. Ее мозг, душа, личность созревали под сапогом внутряков. Сапогом на горле всех, кого она любила.

Респектабельность станции Тихо, затем Союз, собственное президентство были исполнением ее мечты. Надежда, что астеры встанут вровень с внутряками, вела вперед ее, а если не ее, то таких же, как она, астеров. И, как всегда бывает с мечтами, чем ближе оказывалась Драммер к их исполнению, тем лучше понимала, что это значит на деле. Она годами носила власть и полномочия, как чужую одежду. Сейчас Дуарте и Лакония разваливали все, построенное Драммер. И что-то в ней этому радовалось. Ее растили для боя с превосходящей силой. Для войны, в которой невозможно победить, но и проиграть нельзя. Возвращение к прошлому было жестокой потерей, но в то же время походило на возвращение домой.

Мысли ускользали, она проваливалась в сон. История ходит по кругу. Все, что случалось с прошлыми поколениями, повторяется вновь. Иногда колесо вращается быстрей, иногда медленнее. Ей виделись шестеренки, на зубцах которых повисла она и все, что ей принадлежало. Последняя мысль, явившаяся перед забытьем и прихваченная с собой в глубину спа, была о том, что и врата ничего не изменили, что все по-прежнему повторяется вновь и вновь с новыми людьми – до скончания века.

В свете разговора, ожидавшего ее на следующее утро, это не прозвучало чистой риторикой.

* * *

– Ничего подобного мы не видели.

Она знала Камерона Тюра как профессионала с тех самых пор, как он поступил на работу в Союз, и ни разу не отмечала в нем чувств сильнее легкой заинтересованности.

А сейчас он сидел за столом напротив и размахивал тортильей, как дирижерской палочкой. Глаза округлились, блестели, говорил он громче и быстрее обычного, и Драммер никак не могла разобрать, к чему он, черт побери, ведет.

– Горячие участки пространства, – повторила она, разглядывая схему. – Что, вроде кораблей-невидимок? Вы хотите сказать, что за вратами ждут корабли-невидимки?

– Нет-нет-нет! – запротестовал Тюр. – не в этом смысле «горячие». Не в смысле температуры.

Досадливо хмыкнув, Драммер отложила терминал.

– Ладно, давайте опять попробуем объяснение для профанов. Так эти участки, которые мы здесь видим… что они такое?

– Ну, – заговорил Тюр, обращаясь скорее к себе, чем к ней, – вам, конечно, известно, что вакуум – не настоящая пустота. В нем непрерывно возникают и исчезают электромагнитные волны и частицы. Квантовые флуктуации.

– Я занималась безопасностью и политикой, – сказала Драммер.

– Ах да. – Тюр вспомнил о своей тортилье и откусил кусок. – Ну, так вакуумное состояние – не просто пустота. Непрерывные спонтанные возникновения и аннигиляция квантов. Излучение Хокинга – Зельдовича, позволяющее…

– Безопасность, Тюр. И политика.

– Извините. Очень маленькие объекты, они показываются и пропадают, – пояснил Тюр. – Гораздо мельче атомов. Это происходит постоянно. Совершенно нормальное явление.

– Хорошо. – Драммер сделала глоток утреннего кофе. То ли он горчил сильнее обычного, то ли у нее чувствительность обострилась.

– Так вот, когда мы нацелили все датчики на врата… чтобы собрать побольше сведений относительно войны и прочее. Там какая-то непонятная интерференция. Того же рода, что мы наблюдали при прохождении через врата сигнала, но локализована иначе. В нормальном пространстве. Здесь, здесь и здесь, – указал он на схеме. – Это то, что нам известно. Могут быть и другие участки, не попавшие в круг наблюдения. Но мы никогда ничего такого не видели, и, судя по записям, аномалии, возможно, возникли в момент прохождения сквозь врата того лакопского корабля. Или его выстрела по станции Кольца. У нас плохо с данными на этот момент.

– Так-так, – с нарастающим нетерпением бросила Драммер.

– Дело, видите ли, в скорости. Скорость возникновения и аннигиляции квантов… выше крыши. Значительный рост.

Драммер все еще силилась уложить в голове идею, что пустота не пуста, но какой-то трепет в голосе Тюра заставил и ее ощутить холодок в спинном хребте.

– Вы хотите сказать… что именно вы хотите сказать?

– Пространство вблизи Кольца закипает, – объяснил Тюр, – и мы не представляем почему.