Зеленые точки гасли. Не все разом, но заметно. По облаку атакующих кораблей катилась темная волна.
Драммер проверила метки времени: провала не случилось. То, что проделала «Буря» на Палладе, здесь не повторялось. Что же за чертовщина творится?
– Это «Буря»? Стреляет?
– Да, мэм, – ответил наблюдатель. – Снаряды с «Бури», да.
– Сколько же их навалили?
Зеленое облако, оранжевая точка, а теперь и новый цвет. Враг выбрасывал красные нити, густую сеть, похожую на капиллярную. Сам корабль в ней потерялся. Нити тянулись к судам КЗМ. К истребителям Союза. К космическим городам.
– Невозможно. Тут какая-то ошибка, – сказала Драммер.
«Буря» не пополняла боезапас с выхода из-за врат. И побывала в большом сражении. Того, что видела Драммер, случиться не могло.
– Данные подтверждаются, – ответил ей наблюдатель. – Страж врат сообщает о том же.
– Камерона Тюра мне, – велела она, – или Лаффлина.
Кого угодно, лишь бы отыскал смысл в этой бессмыслице.
– Продолжать огонь? – спросила техник с оружейного.
– А мы еще ведем бой? Тогда, хрен с ним, продолжайте.
Воган неодобрительно булькнул горлом, но ей было не до его тонких чувств. Красные нити плыли в пустоте. На экране казалось, они движутся медленно, но это только потому, что дистанция так велика…
Там и здесь нити обрывались: снаряд ОТО или торпеда отбивали атаку «Бури». Но нитей было слишком много, и стоило хоть одной пробить оборону, гасла очередная зеленая точка. Зеленые огоньки закружились, сдвинулись на экране вместе с заметавшимися в темноте кораблями. Некоторые рванулись к «Буре», почти сравнявшись в скорости с торпедами. На экране их движение не пугало, хотя такое ускорение было смертельным. Самоубийственным для решившихся на таран команд. Еще кто-то последовал их примеру, и теперь на врага неслась уже дюжина кораблей.
Тактика неоспоримой отваги и отчаяния. Драммер только тогда заметила, что сжимает кулаки, когда боль достучалась до сознания. Разжав пальцы, она взглянула на сорванные ногтями куски кожи.
Самоубийственная атака достигла вершины. Драммер вспомнилась картина урагана над земной пустыней. Огромные гневные тучи, протянувшие вниз бесчисленные серые щупальца. Потоки воды валятся на иссохшую землю и испаряются прежде, чем хоть капля оставит след на песке.
Яркие, пляшущие прожилки «Бури» бледнели на визуальном экране, и теперь, зная, куда смотреть, Драммер различала на боках корабля крошечные отверстия, открывавшиеся и закрывавшиеся подобно порам. Дюзовые выбросы ракет горели голубыми светлячками.
– Как они это делают? – прошептала она сквозь ком в горле.
– Камерон Тюр на связи, – доложил связист.
Камера вытянула его лицо сильнее обычного. Глаза светились.
– Где вы, на хрен? – рявкнула Драммер. – Вы это видите?
Ответ пришел почти без задержки. Значит, он близко. На одном из кораблей с беженцами.
– Я не понимаю. Такое количество торпед… и они продолжают стрелять… Нормальная техника такого не может.
На дисплее погасли еще три огонька – последние самоубийцы. Если «Буря» и сманеврировала, обходя обломки, в масштабе экрана маневр был неразличим. Казалось, враг больше не дает себе труда уклоняться.
– В первом сражении мы стремились их изучить, – быстро, не глядя в камеру, говорил Тюр. – То есть мы хотели победить – конечно же, хотели, но не ждали победы. Информация – как мы проиграли – была не менее важна, чем победа.
– Тюр?
– Может, и они нас изучали. Могли перестроить что-то в регенерационной системе корабля. Или в боеприпасах.
– Они пережили прямой ядерный удар, – сказала Драммер. – Вы утверждаете, что они это просто могут?
– Очевидно. – Тюр нервно облизал губы. – Мы с момента, когда они сорвали со станции рельсовые пушки, знали, что они способны фокусировать и направлять невероятную энергию. Сравнимую с энергией небесных объектов. С коллапсом звезд.
– Коллапс звезд? Мы что, сражаемся со сверхновой под видом корабля? Какого черта вы этого не предвидели?
Она кричала, срывая горло.
Тюр моргнул, выдвинул челюсть. Вид был бы задиристым, если бы не слезы на щеках. Драммер догадывалась, что слезы эти вызваны не ее резким тоном.
– Мэм, этот корабль разложил станцию Паллада на частицы мельче атома. Он отключил сознание по всей системе способом, который я не берусь описать в наличной структуре языка, и очень похоже, что ему глубоко плевать на понятие места. Он влияет на структуру вакуума во всей Солнечной системе. Если вы еще не поняли, что мы выступаем не в своем весе, не знаю, какими словами мне следовало это объяснять.
– Есть способ их побить, – заявила Драммер, – а у нас время на исходе. Скажите, как их победить, и я немедленно это сделаю.
Она разорвала связь, не дав ему ответить. Рубку заполнила тишина. Никто не смотрел на нее прямо, но общее внимание придавило Драммер к палубе. Как долго она сопротивлялась попыткам превратить Союз перевозчиков в полицейскую силу… в армию – а что вышло?
– Мистер Воган?
– Да, мэм?
Голос оружейника дрогнул.
– Нам?..
– Продолжайте огонь, – перебила Драммер.
В груди у нее горело. Горела ярость и уверенность. Этот миг испытывал се на все, чем ей полагалось быть. Вот что такое лидер в критический момент. Она ощущала власть этой минуты, примитивную волю к победе. К разорению и гибели тех, кто готов был уничтожить ее и воплощенную в ней систему. Драммер встала, заложила руки за спину, не сомневаясь, что каждый в этой рубке, глядя на нее, видит одну лишь сверхчеловеческую решимость. Даже Воган.
А она знала, как ненадежна эта маска. Как хрупка.
– Страж врат сообщает о ракетном ударе, пробившем их оборону, – доложил Воган. – Запрашивают разрешения отступить.
– Нельзя нам теперь бежать, – сказала Драммер. – Если сейчас сломаемся…
Дом народа содрогнулся. Палуба отозвалась демоническим воплем, сотрясшим переборки, хлынувшим с потолка. Драммер ждала вездесущего тихого шипения уходящего воздуха. Гаснущих в редеющей атмосфере криков. Вместо них завыла сирена.
Она почти не позволила голосу дрогнуть:
– Доклады?
– В нас попали, – сказал наблюдатель. – Что-то ударило.
– Что – знаем? – спросила Драммер.
– Рельсовая пушка, – отозвался Воган. – Судя по всему, поврежден сектор двенадцать, сразу по вращению от медицинского.
– Насколько серьезно?
– Дам знать, как только получу надежную информацию, – сказал он. – Пока пытаемся определить линию подчинения с КЗМ.
Это означало анархию. она задумалась, не было ли на одном из кораблей-самоубийц какого-нибудь адмирала, решившегося на последнюю атаку в расчете невесть на что. Дом народа снова дернулся и еще дважды.
– Попадание в машинный, – сообщил Воган. – Реактор… не могу сказать. С реактором неполадки.
Если отказала магнитная ловушка, это будет вроде взрыва небольшой атомной бомбы. Даже если город не треснет на манер яйца, система, поддерживающая в нем жизнь, расплавится, перегорит. А ждать спасателей в хаосе боя можно до бесконечности.
– Сбросить сердечник, – приказала Драммер.
Воган не ответил, просто исчезла гравитация ускорения. Драммер ухватилась за края амортизатора и втянула себя на место, пристегнувшись с умением, выработанным всей жизнью. Автоматический рапорт показал аварийную герметизацию по всей длине, переборки с уплотнителями перекрыли уровни и коридоры. Всеми силами удержать в городе воздух! Не отправь она всех лишних, сколько уместилось на корабли, – было бы хуже. Да и так это означало смерть. Смерть тех, кто доверился выбору Союза в надежде получить защиту от его главы. Сколько их умерло – тех, кто час назад был жив? И сколько секунд осталось до следующего раунда? Мысли капали в мозг как чужие.
Драммер омыло болезненное спокойствие. Вот что такое – увидеть смерть. Знать, что худшее впереди и свернуть некуда.
– Продолжать огонь, – сказала она. «Если тонуть, так барахтаясь».
Оружейник издал нечто среднее между смешком и отчаянным вскриком.
– Снаряды рельсовых закончились. У нас шесть конвенционных плазменных торпед и пять процентов боезапаса ОТО.
«Все равно стреляй, – подумала Драммер. – Швыряй в них что хочешь». Только вот, если «Буря» ударит по ним торпедой, они окажутся беззащитны. Она закрыла глаза. Искушение не отступало. Если это ее смерть – и смерть всех мужчин и женщин под ее командой – то, по крайней мере, все кончится. Больше не будет пробуждений в волне ужаса. Не придется смотреть, как разваливаются структуры, которые она клялась защищать – под угрозой, о какой никто и не подозревал, пока в Лаконские врата не влетела «Буря».
Ну же. Должен быть способ. Думай. Найди его.
– Продолжать огонь? – спросил оружейник.
Драммер не открывала глаз. Миг растягивался.
– Нет, – сказала она. – Перейти к обороне. Рельсовых расстрелять не сумеем, но от торпед отобьемся.
– Да, мэм.
Драммер услышала облегчение в голосе стрелка. И задумалась, действительно ли он по ее приказу готов был растратить последнюю защиту. И как бы поступила она на его месте? Может быть, так же.
– Связь с полковником Мэсси, – доложил Воган.
– С кем?
– Капитан Фернанд Мэсси с «Аркадской розы», мэм. Он командует кораблями КЗМ.
– Впервые слышу, – сказала Драммер.
– Да, мэм, – согласился Воган.
Все адмиралы погибли. Все, кого она знала. Если Дом народа полуразрушен, то флот разбит в щепки. Ее тактический дисплей выдавал список обезоруженных и убитых кораблей. Сколько же их! Четверть объединенного флота бесполезна или уничтожена. Они бросили против «Бури» все. Стену вольфрама и взрывчатки. А враг все еще шел под тягой. И вел огонь.
Все это было спектаклем. Драммер теперь точно знала. Нарочито предсказуемое движение «Бури» к Земле и Марсу. Они не мешали КЗМ и Союзу готовить атаку. Она думала, это чтобы подорвать их боевой дух, но дело было не только в этом. Теперь Драммер видела: они знали, что победят, вот и позволили врагу проявить себя в полную силу. Так и победа будет неоспоримой.
– Мэм, – напомнил Воган.
– Да, черт с ним. Поговорю.
– Нет, мэм, для вас повое сообщение. По направленному лучу с «Бури», метка «командующий командующему».
У нее свело живот. Не только отчаянием – еще и облегчением. Если они шлют сообщения, возможно, не пошлют ядерных зарядов. По крайней мере, не раньше, чем она их выслушает.
Отстегнувшись, она толкнулась к захвату на стене. Амортизатор, зашипев, развернулся на шарнирах.
– Перешлите, пожалуйста, мне в кабинет, – сказала она так, будто пришло обычное сообщение в обычный день, а не линия раздела между жизнью под сапогом завоевателя и смертью до конца вахты.
Тревожное любопытство светилось на всех лицах – даже у Вогана. Драммер оставила их за спиной. Не могла она открывать это сообщение при всех. Может, и нужно было бы. Так или иначе, оно недолго останется тайной. Но Драммер не хотела, чтобы ее, пока она будет слушать, кто- нибудь видел. Разве что Саба, которого ей сейчас страшно не хватало.
Она закрыла дверь кабинета, а потом и заперла. Маленький папоротник в невесомости растопырил перья. Оставленные незакрепленными вещи: питьевая груша, распечатка на листке пластика, комочек земли из горшка – плавали в воздухе. Драммер слишком привыкла к гравитации вращения. Поверила, что так будет всегда, и за несколько лет забыла опыт поколений – тот, что делал ее астером.
Она сознавала, что мозг функционирует ненормально. Чувствовала, будто не столько живет в своем теле, сколько пилотирует его. Понимала, что это от шока и травмы, по понимание ничего не меняло. Она пристегнулась в кресле, приняла управление над личным интерфейсом и открыла непрочитанные сообщения. Таких оказалось три. Одно от капитана корабля с беженцами, одно от корабля КЗМ и последнее – от адмирала флота Лаконской империи Трехо. Где-то в другой вселенной смолкла сирена. Теперь Драммер жалела, что не взяла с собой хотя бы Вогана. И, пожалуй, виски.
Она запустила сообщение.
Трехо сидел за своим постом в безупречном, наглаженном мундире. Его редеющие черные волосы были аккуратно уложены, глаза блестели яркой зеленью. Хорошего вкуса у него недостало даже принять утомленный вид.
Улыбка сияла теплым сочувствием. Драммер готова была услышать речь о его отношениях с Богом или деловое предложение, о котором пока следует молчать, чтобы не вызвать ажиотажа.
– Президент Драммер, надеюсь, – заговорил он, растягивая слова как уроженец долины Маринер. – Если нет, примите мои соболезнования о ее кончине. Я адмирал Трехо с лаконского корабля «Сердце бури», как вам, впрочем, известно. Я обращаюсь к вам сейчас во избежание недопонимания. Несмотря на всю враждебность, какой встретили меня Союз перевозчиков и коалиция Земля – Марс, мы не враги. Ни вы и я. Ни Союз и империя. Ни Солнечная система с Лаконией. Верховный консул Дуарте предвидел, что перемены встретят сопротивление. Переменам сопротивляются все, и мы с уважением относимся к вашим действиям.
Когда люди, подобные мне и вам, вступают в новую историческую эпоху, происходят… как бы это назвать? Родовые схватки? В такие времена следует ожидать насилия, хотя вы бы его и не приветствовали. Впервые услышав от верховного консула план предстоящей мне миссии, я был недоволен. Один корабль без поддержки против целой системы? Но он меня переубедил. И отчасти ради этого момента, этого сообщения я согласился, что такой путь к цели единственно соответствует моральным требованиям.
Я пытался связаться с генеральным секретарем Ли, но он пока не ответил на мои сообщения. Вы здесь, и вы по меньшей мере не уступаете в достоинстве никому с внутренних планет. Вы в состоянии с этим покончить. Я понимаю, что вы должны были дать бой. Должны были попытаться меня уничтожить. Я вас не виню. Но на этом этапе я уполномочен предложить вам капитуляцию. Согласитесь, и внутренние планеты последуют вашему примеру. Я гарантирую вам справедливое отношение новой администрации.
Если вы еще не желаете признать поражения, я прошу вас в надежде на взаимное уважение ответить на один вопрос. Сколько еще смертей вам необходимо, чтобы показать потомкам, что ваше решение покончить с этим было мудростью? Что продолжение войны стало бы не отвагой, но глупостью. Еще сто? Или тысяча? Миллион? Миллиард? Только скажите, сколько еще трупов нужно вам, чтобы решиться, и я их обеспечу. – Он развел руками. – Назовите число. Ожидаю ответа.
Сообщение кончилось. Драммер плавала, удерживаемая ремнями, и думала, прослушать ли еще раз – лишь бы немного оттянуть возвращение в рубку. Пульс стучал в горле и в запястьях – это билась усталость. Она отстегнулась, толкнулась к двери, по коридору…
Ее встретили молчанием. Она взглянула на амортизатор перед дисплеем. Тем, на котором светилась побитая молью волна зелени. И крошечное, несокрушимое оранжевое пятнышко.
– Воган, прошу отправить сообщение на «Сердце бури».
– Мэм? – сухо кивнул он.
«Я могла бы приказать ему умереть. Могла бы приказать всем сражаться до последнего вздоха».
– Сообщение такое: «Число – ноль». Отправьте и передайте всем кораблям Союза приказ прекратить бой.
Она искала отклика на лице Вогана. Гнева, облегчения, разочарования. С тем же успехом могла ожидать эмоций от камня.
– Да, мэм, – произнес он. – Что-то еще?
– Нет, – сказала она.
Больше ничего. Дальше пути нет. Ее бой был окончен. Если осталась надежда выстоять против империи, то не здесь.
Если.