Сотрудники службы безопасности успели первыми: трое вооруженных солдат увезли на челноке связанную Мелбу. Или Клариссу. Намного позже появилась медицинская служба, эвакуировавшая команду «Росинанта». За Анной прибыли почти на сутки позднее — она явно не воспринималась здесь главной. Учитывая события последнего времени, Анна, пожалуй, радовалась, что не удостоилась особого внимания.

Очутившись на «Бегемоте», она готова была столкнуться с людьми из службы безопасности. Или Наоми и ее команда могли бы ее встретить, если достаточно пришли в себя.

Но в причальном отсеке челнока стоял Гектор Кортес. Он улыбнулся Анне и приветственно махнул рукой, напомнив ее одряхлевшего деда: движение было доброжелательным и немного неуклюжим. Ей подумалось, что Кортес за несколько дней постарел на десяток лет, и только потом Анна сообразила, что он мог пострадать при катастрофе.

— Анна, — заговорил он, — я так рад вас видеть!

Тяжелый барабан «Бегемота» уже раскрутили, создав искусственную силу тяжести, от которой кружилась голова. Ноги Анны уверяли тело, что надежно стоят на земле, а внутреннее ухо твердило, что она заваливается набок, и норовило качнуть тело в обратную сторону. Все это было не настолько плохо, чтобы сбить ее с шага, но сбивало ощущение реальности. А когда Гектор Кортес, знаменитость и духовник правителя, поцеловал ее в щеку, Анна почти поверила, что видит сон.

— Я тоже рада, — сказала она. — Не знала, что вы на «Бегемоте».

— Мы все перебрались, — объяснил Гектор. — На «Принце» оставили минимальную команду, так что почти все — здесь. Все, кто остался. Мы слишком многих потеряли. Я сам отслужил вчера по павшим. Отец Мишель, рабби Блэк, Паоло Седон.

— А Алонсо Гусман? — со страхом спросила Анна.

Кортес покачал головой.

— Ни жив, ни мертв. Его держат в коме, но надежды нет.

Анна вспомнила умоляющий взгляд поэта. Если бы она раньше прислала помощь…

— Жаль, что не успела на службу, — сказала она.

— Понимаю, — кивнул Кортес. — Поэтому и хотел вас встретить. Можно проводить?

— Конечно, — ответила Анна, — но я сама не знаю, куда.

— Я покажу главные ориентиры. — Старик повернулся, задев рукой челнок. — Идите за мной, и вы узрите величие лифтовой системы.

Анна хихикнула и пропустила Гектора вперед. Он тоже шел неуверенно. Не то чтобы семенил, но и широко шагать не решался. Он очень отличался от того Гектора, который призвал три партии человечества вместе пройти через Кольцо в неизвестность. Изменилась сама манера держаться.

— Я думал, что на службе должны выступить те из нас, кто подписывал петицию, — сказал он. — Хотел, чтобы наше раскаяние обрело голос.

— Раскаяние?

Он кивнул.

— Ваше, мое… всех, кто советовал сделать этот шаг во тьму. За нашу гордыню поплатились невинные. Послушались безрассудного совета — и погибли. Бог дал нам урок смирения.

Его отточенный годами голос был по-прежнему звучен, но в нем появились новые ноты. Под возвышенными интонациями проскальзывала беспомощная детская жалоба. Вместе с сочувствием в Анне шевельнулась беспощадная злость.

— Я, кажется, смотрю на это иначе, — сказала она. — Мы не ради славы сюда пришли, а чтобы удержать людей от войны. Чтобы напомнить себе и другим, что мы здесь вместе. Я не считаю это дурным мотивом. И не расцениваю случившееся как наказание. Время и судьба…

— Правят всеми, — закончил Гектор. — Да.

Позади взревела и затихла маневровая ракета челнока. К отсеку рванулись двое астеров с инструментами в руках. Кортес оскалился.

— Но, пусть даже так, — что проросло из того семени? Вы и теперь думаете, что это не наказание? Что нами правила не гордыня?

— История помнит множество людей, восстававших после жестокого поражения, — напомнила Анна. — То, что случилось, ужасно. Но я не вижу в этом Господней кары.

— А я вижу, — сказал Кортес. — Я верую, что мы впали во зло. И более того, доктор Воловодова, я боюсь, мы и сами теперь несем в себе это зло.

— Не понимаю…

— Дьявол здесь! — провозгласил Кортес и покачал головой, увидев несогласие на лице Анны. — Не демон из комиксов — я не такой дурак. Тот дьявол, что вечно обитает в людях, вознесшихся свыше меры, в людях, которые забывают спросить, должны ли они сделать что-то, лишь потому, что могут. История не вспомнит нас добром.

Анна знавала очень немногих служителей Церкви святых последних дней. Те сходились с методистами в некоторых мелочах вроде запрета на спиртное, и это сближало их при встречах на межконфессиональных конференциях. Расходились они в важных вопросах вроде природы Бога и его замысла, но этому придавалось, на взгляд Анны, слишком мало значения. Мормоны обычно бывали благодушны, дорожили семьей и не многого требовали от жизни.

Оглядывая огромное чрево «Бегемота», Анна не могла поверить, что эти люди оказались в силах построить столь величественный корабль. Такой большой, такой необыкновенный. Он был подобен мятежному крику в пустоту Вселенной. «Мир слишком велик, чтобы наши корабли преодолели его за разумный срок? Ну что ж, мы устроим собственный мир в корабле и двинемся своим ходом».

Внутренние стены вращающегося барабана изгибались вдали, сила Кориолиса притворялась массой, металл и пластик — земной корой, дожидающейся почвы, посевов, скота. По центру барабана, в полукилометре над головой Анны, светилась узкая полоса желтого сияния, освещавшего здесь все. Солнце, растянувшееся по небу. Сама мысль об этом была надменной, отчаянной и грандиозной.

Анну она восхищала.

Проходя по широким стальным пластинам, так и не покрывшимся плодородными полями, она размышляла, что за последние пару столетий человеческий род утратил способность дерзать. Когда моряки древности, забившись в скрипучие деревянные скорлупки, искали путь через земные океаны — разве это было менее опасно, чем путешествие, задуманное мормонами? Разве цель их представлялась менее таинственной? И одних, и других влекло желание узнать, что лежит по ту сторону, узреть невиданные никем берега. Покажите человеку закрытую дверь, и он, забыв об остальных, что уже открыты, будет упорно доискиваться, что прячется за ней.

Некоторые видели в этом влечении слабость. Недостаток людского рода. Представляли человечество подобием вируса — популяцией, стремящейся заполнить все пригодное для жизни пространство. Судя по последнему разговору, Гектор тоже склонялся к этой точке зрения. Но Анна не могла с ним согласиться. Если бы человечество умело удовлетворяться достигнутым, они и сейчас еще жили бы на деревьях и выбирали блох друг у друга из шерсти. Анна ступала по спутнику Юпитера, сквозь небо-купол видела большое красное пятно так близко, что различала на нем завитки бурь, превосходящие размером ее родной мир. Она пробовала на вкус воду из растаявшего льда, ровесника самой Солнечной системы. И все это благодаря человеческой ненасытности, человеческой дерзости.

Разглядывая вращающийся под ней крошечный мирок, она сознавала, что однажды он откроет людям еще и звезды.

Лагерь беженцев представлял собой сборище палаток и временных построек, расставленных на внутренней поверхности барабана. Длинная полоска искусственного солнца создавала атмосферу весеннего вечера на Земле. Палатку Криса Уильямса Анна разыскивала добрых полчаса. Представитель «Принца Томаса» сообщил, что молодой офицер выжил в катастрофе, но серьезно пострадал. Анне хотелось найти его, а через него, может быть, и всю свою собравшуюся за время рейса малочисленную паству.

Расспрашивая готовых помочь беженцев, она наконец добралась до нужной палатки. Постучать было не во что, не нашлось и звонка, так что она просто поскребла ногтем по клапану и позвала:

— Крис, ты здесь?

— Это вы, пастор? Входите.

Ей не сказали, насколько сильно пострадал Крис, и Анна приготовилась худшему. Молодой лейтенант лежал на койке военного образца, подложив под спину несколько подушек. Он держал на коленях терминал, но отставил его в сторону при виде гостьи. Левая нога и левая рука у него обрывались на уровне локтя и колена.

— Ох, Крис, мне…

— Если скажете: «жаль», — перебил он, — я вскочу и дам вам пинка.

Анна рассмеялась сквозь подступившие слезы.

— Мне все-таки жаль, но теперь я в этом раскаиваюсь. — Присев на краешек койки, она взяла парня за правую руку. — Как поживаешь, Крис?

— С небольшими оговорками… — он приподнял укоротившуюся руку, — лучше многих. Даже серьезных синяков не нажил.

— Не знаю, что дает флотская страховка… — начала Анна, но Крис отмахнулся:

— Полная регенерация. Вот выберемся отсюда, вернемся в цивилизацию, и у меня, малость почесавшись, отрастут новенькие розовые конечности.

— Ну, тогда хорошо, — кивнула Анна. Она готова была оплатить лечение, если бы сумела набрать денег, и сейчас испытала облегчение, к которому примешался стыд. — Ты о ком-нибудь из наших знаешь? Я еще не успела расспросить.

— Да уж, — хмыкнул Крис, — слыхал. Пока я тут валялся, вы отправились в рейд! Знал бы, что подготовка у ваших позволяет скрутить накачанного наркотой террориста, не шалил бы в церкви мальчишкой.

— Я от нее пряталась, пока длился припадок, а потом приклеила ее к креслу. Ничего героического.

— Я заработал медаль на том, что провалился в герметичный люк и ценой руки и ноги не дал захлопнуться ловушке, в которой оказалось бы семь человек. Я был тогда без сознания, но это все равно. Обычно людям клепают ярлык героя за глупости, которые они никогда не сотворили бы в здравом уме.

Анна рассмеялась.

— Я в последнее время тоже об этом думала.

Крис поудобней устроился на подушках и кивнул ей, показывая, что слушает.

— Я о ярлыках. Люди называют пришельцев злыми, потому что они причинили нам зло. Но, не зная всего, разве можно судить?

— Ну да, — согласился Крис. — Если я потерял руки-ноги, спьяну попав под уборочный комбайн, я идиот. Если я потерял те же конечности потому, что случайно оказался у нужного люка в момент аварии, я герой.

— Может быть, все действительно так просто, не знаю. Чувствую, что должно произойти нечто важное, и нам надо бы заранее это обдумать.

Крис рассеянно почесал культю левой ноги и поморщился:

— Это как?

— Мы прошли в Кольцо, чтобы не дать Джеймсу Холдену первым вступить в контакт с пришельцами. Но ведь Холден — тот самый человек, который направил Эрос к Венере, не дав ему погубить Землю. Почему мы решили, что из него выйдет плохой представитель человечества? И сейчас вот оно нас прихлопнуло, лишило оружия — но не убило. Это наверняка что-то значит. Нечто, обладающее такой силой, могло убить нас с той же легкостью, что и выдернуть нам когти. Но не убило. А мы, вместо того чтобы задуматься над смыслом случившегося, зовем это злом. По-моему, мы похожи на наказанных детей, вообразивших, что родители наказывают их по злобе.

— Они остановили наши корабли. Зачем? Усмиряли нас? — спросил Крис.

— Как знать, — пожала плечами Анна. — Я просто вижу, что мы задаем не те вопросы. Люди с испугу способны натворить бед, а мы все сейчас очень испуганы.

— Тара погибла, — сказал Крис.

Анна принялась вспоминать, кто такая Тара. Крис, заметив ее смущение, напомнил:

— Стриженая блондинка, десантница.

— Ох, нет! — проговорила Анна сквозь опять подступившие к глазам слезы. Погибла ее сердитая десантница. Погибли все надежды разобраться, в чем источник ее злости. Все разговоры, что она заранее прокручивала в голове, подобранные вопросы, радость, которую Анна предвкушала в надежде, что десантница откроется ей. Все пропало, словно кто-то щелкнул выключателем. Трудно было совсем не сочувствовать взглядам Кортеса. Чужаки, что ни говори, убили одну из ее прихожанок.

Но, может быть, не нарочно, а намерение немало значит. Иначе Вселенная для нее лишалась смысла.

Анна закруглила визит, надеясь, что не показала своей рассеянности. Устроившись в выделенной ей палатке, она попыталась отдохнуть. С какой стати она надеялась, что сумеет заснуть?

Едва она улеглась, явилась Тилли Фэган. Анна приветственно подняла руку, но не успела и слова сказать, как Тилли обхватила ее и стиснула так, что ребра захрустели. Для такой хрупкой женщины Тилли оказалась на удивление сильной.

— Я так ругала себя, что тебя отпустила, — заговорила она, еще крепче обнимая Анну и прижимаясь к ней.

Тилли была тяжелой. Барабан вращался. К этому еще предстояло привыкнуть.

Когда Тилли наконец немного отстранилась, Анна сказала:

— Думаю… я была… не в себе.

— И в этом виновата я. — Тилли снова стиснула ее. Анна, сообразив, что остается только ждать, пока подруга до конца выплеснет эмоции, похлопала Тилли пониже спины.

Через несколько секунд Тилли разжала руки и отступила. Глаза у нее блестели, но губы улыбались.

— Рада, что ты выжила. Остальные с «Принца» — такая кодла… — Анна воздержалась от вопроса, что значит слово «кодла». — На «Бегемоте» жить можно, — продолжала Тилли. — Если мы так и не придумаем, как выбраться из капкана, здесь продержимся дольше всего. Так что теперь здесь — фешенебельный район медленной зоны.

— Да, это… важно…

Тилли рассмеялась. Вытащила сигарету, закурила и ответила на изумленный взгляд Анны:

— Здесь разрешают. Многие астеры курят. Сходят с ума из-за воздушных фильтров, а сами вгоняют себе яд прямо в легкие. Удивительные существа.

Анна улыбнулась, отмахиваясь от дыма.

— Так что я, — сделав вид, что не замечает, продолжала Тилли, — добилась места на первом же челноке. Ты сумела вытащить Холдена?

— Я его там не застала, — ответила Анна, — только его команду. Зато им я, кажется, спасла жизнь.

Сперва ей показалась, что лицо Тилли застыло. Нет, ошиблась — это была не холодность, а боль. Анна погладила подругу по плечу.

— Мне надо, чтоб ты кое с кем поговорила, — сказала Тилли, — и боюсь, тебе не понравится, но ты уж сделай это ради меня. Я никогда ни о чем тебя больше не попрошу, и дорогими фишками ты будешь обеспечена до конца жизни.

— Что я могу сделать?

— Помочь Клари.

Анне показалось, что в палатке не осталось воздуха. В ушах снова раздался срывающийся вой, дверь задрожала от ударов. Она слышала слова Криса о гибели Тары. Она слышала отчаяние в голосе Кортеса. Она перевела дыхание.

— Да, — сказала она, — конечно, я помогу.