Глава 33

Я медленно опустил телефон на столик и отключил его, захлопнув крышку — пальцы действовали автоматически, потому что голова была занята совсем другим. Я застыл, точно пригвожденный к месту. Потом, очнувшись, опрометью бросился к окну, осторожно раздвинул жалюзи и выглянул, стараясь разглядеть, стоит ли у меня под окнами та машина.

Эми хотела, чтобы я приехал… А я, дурак, отказался, потому что побоялся, что машина увяжется за мной, поскольку не хотел, чтобы полиция торчала под окнами же ее дома и следила за нами до самого утра.

— Она не имеет ко всему этого никакого отношения, — крикнул я, но ответа, естественно, не было. — Нет, похоже, теперь имеет, — поправился я. И благодарить за это я должен только самого себя.

Мне следовало решить, что делать, но мысли у меня разбегались, и я никак не мог их собрать, сколько ни старался. Варианты того, что я могу предпринять, один за другим приходили мне в голову, но тут же пропадали, потому что их заслонял образ Эми. Я видел ее такой, какой запомнил в наше последнее свидание: в смешной, не по размеру футболке и съехавших на кончик носа очках… Я снова слышал ее голос, слышал, как она пообещала вытащить меня из тюрьмы, как возмущенно отвергла мою идею насчет подкопа, пообещав перебросить через стену тюрьмы крюк с веревкой, до сих пор скучавший в ее чулане, поскольку только такой способ побега кажется стильным.

На часах было семь двадцать утра. За окном поток машин на Лорейн с каждой минутой становился все гуще, день постепенно набирал обороты, и люди, которым не грозило ничего более сложного и страшного, чем необходимость заполнить налоговую декларацию или поменять в машине масло, беззаботно катили мимо моего дома, в то время как я бессильно застыл у окна, провожая их невидящим взглядом.

— Ну, Линкольн, давай, шевелись же, — снова во весь голос рявкнул я, и слова, сорвавшись с моих губ, закружились по пустой комнате, отдаваясь в ушах, — я слышал себя, но не понимал, как будто кто-то сказал это на неизвестном мне языке. — Шевелись же, ну!

Я поспешно натянул одежду, зашнуровал ботинки, прицепил к брючному ремню кобуру и сунул в нее пистолет. Все это было сделано машинально — все, чего касались мои пальцы, казалось каким-то ненастоящим. Я покосился на часы — стрелки показывали семь тридцать. Со времени звонка прошло пятнадцать минут, а я все еще торчал дома и так ничего и не придумал. Меня переполняло желание двигаться, что-то делать, с каждой минутой оно становилось все острее, но суетиться сейчас было не просто бесполезно, но и опасно: я мог совершить ошибку, которую в этих обстоятельствах нельзя было допустить, потому что она могла стать для меня роковой. Даже перед тем как выйти из дома, следовало хорошенько подумать. Если полицейские заметят, как я выхожу, они увяжутся за мной, в этом можно было не сомневаться. Сейчас я не собирался позволить им это сделать. Поэтому я крадучись спустился по лестнице, бросился к задней двери и осторожно приоткрыл ее — вроде бы тут меня никто не поджидал. Перебежав через дворик, я ухватился руками за изгородь, окружавшую по периметру наше здание, подтянулся и перепрыгнул, приземлившись на аллее. Потом преодолел еще одну такую же изгородь, оказался на еще одном заднем дворе, после этого выбрался на Четфилд и быстрой рысью помчался к дому Джо.

Он уже встал и сидел на кухне, попивая кофе. Перед ним на столе лежала раскрытая газета. Джо оставил парадную дверь открытой, скорее всего, когда выходил за газетой. Увидев меня в дверях, он поднял на меня глаза, поперхнулся и привстал со стула.

— Линкольн?!

— У них Эми, — прохрипел я.

— Что?!

— У них Эми, Джо. Дорэн и этот его сообщник похитили ее. Мне только что позвонили.

Джо потряс головой, как будто отказываясь понимать, что я ему сказал.

— Они хотят, чтобы Карен уже сегодня передала им деньги. А я должен убедить ее это сделать.

— Но ты не можешь! Тебе ведь запрещено разговаривать с ней.

— Да, именно это я и пытался им объяснить, — злобно огрызнулся я. — Не помогло.

Я рассказал ему об остальном, постаравшись пересказать телефонный разговор слово в слово, а когда закончил, Джо снова потряс головой.

— Линкольн, нам одним не справиться. Нужна помощь. Что ты сидишь?! Звони Тардженту, слышишь? Это же похищение!

— Они убьют ее, Джо.

— Они в любом случае могут ее убить.

Я глянул на него, Джо посмотрел на меня, поднял руку и сказал:

— Извини.

— Нет, Джо, не извиняйся. Ты прав. — То странное отупение, в котором я пребывал, после того как раздался телефонный звонок, казалось, поселившееся внутри меня навсегда, внезапно сменилось страхом. — Они в любом случае могут ее убить. Даже если Карен согласится им заплатить. Сейчас мы с тобой должны решить одно: в каком случае Эми подвергнется меньшей опасности. Не думаю, что ей поможет, если мы бросимся за помощью к Тардженту.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Мы должны по крайней мере создать у них впечатление, что Карен собирается им заплатить. Убедить их, что она готова это сделать. Тянуть время. Пусть они считают, что все идет, как они задумали.

— Линкольн, речь идет о жизни другого человека. О жизни Эми, черт возьми! Хочешь возложить на одного себя ответственность за все, что случится? Хочешь проделать все один? — рявкнул Джо.

Я чувствовал как трется о мою спину «глок» — в своей кобуре он смахивал на чудовищное вздутие, на какую-то шишку или опухоль. И это раздражало и мучило меня, не давало мне покоя. Мне хотелось ощутить его тяжесть в своей руке, нажать на спусковой крючок, увидеть, как из ствола вылетит пуля, как она вопьется в… Вот только в кого?

— Это был не Дорэн, — пробормотал я.

— Тебе звонил не он?

— Это был не Дорэн, а его сообщник.

— Но мы даже не знаем, кто он такой, — проворчал Джо. — Мы понятия не имеем, где он находится, и у нас нет времени его искать. Мы можем поставить на ноги ФБР, сообщить в отдел, который занимается похищением людей, убедить их связаться с Карен, попробовать вступить с ним в переговоры.

— Копы живо узнают об этом, вмешаются и обязательно напортачат. А Эми… — Я не договорил «умрет», не смог.

Это прозвучало бы так холодно, так бездушно, словно речь шла не о ней. Но это все равно именно так и прозвучало — холодно и до ужаса реально.

— А если мы влезем и тоже напортачим, все будет по-другому? — закричал Джо.

— Мне нужно поговорить с Карен, — пробормотал я. — С этого и начнем. Они так или иначе собираются с ней связаться, и она обязана знать о том, что кое-что изменилось, прежде чем это произойдет. Обязана знать, что сейчас на кон поставлена жизнь еще одного человека.

— Ты собираешься попросить ее заплатить им?

Я не ответил.

— Линкольн?

— Не знаю, — пробормотал я. — Легче вернуть деньги, которые отняли, чем чью-то жизнь. И Карен это поймет.

— Им нужен ты, — внезапно сказал Джо. — Ты это понимаешь, Линкольн? Они потратили черт знает сколько времени, подготавливая почву для того, чтобы у всех создалось впечатление, что именно ты вымогаешь у Карен деньги, и вот теперь они поставили тебя в такое положение, когда у тебя нет другого выхода, кроме как сделать это. Но если ты даже уговоришь или заставишь ее заплатить им, неужели ты думаешь, что на этом все закончится? Что они отпустят Эми, не причинив ей вреда, а ты придешь в полицию, объяснишь все Тардженту — и конец истории? Нет, Линкольн, так не будет. Даже не надейся. После этого они придумают какую-нибудь другую игру, снова втянут в нее тебя, и в конце концов ты свернешь себе шею.

— Мы должны создать у них впечатление, что все идет так, как они задумали, — упрямо повторил я. — Это поможет нам выиграть время.

— Время для чего? Мы понятия не имеем даже о том, где искать этих типов.

— Я хочу поговорить с ней, Джо. Они будут ей звонить, а когда они это сделают, она должна хотя бы знать, что происходит.

— Но если мы поедем к ней и вдруг окажется, что возле ее дома околачиваются копы, тебе конец! — закричал Джо. — Тебя тут же арестуют за нарушение запретительного ордера. А если ты захочешь объяснить, как это произошло, тебе придется давать объяснения в тюрьме.

— Я все-таки собираюсь попытаться, — возразил я. — А теперь скажи, ты меня отвезешь или мне вызвать такси?

Лицо Джо исказилось — было заметно, что его раздирают сомнения. Конечно, он предпочел бы, чтобы все делалось обычным путем, то есть по официальным каналам, иначе говоря, ему мучительно хотелось привлечь к этому делу не только копов, но и ФБР. И он сделал бы это, если бы речь в данном случае шла о ком-то другом, совершенно незнакомом ему человеке, а не об Эми, которую он хорошо знал и которую нежно любил. Естественно, то, что он выбрал бы этот путь, вовсе не означало, что он готов отмахнуться от моих соображений. Уж он-то хорошо знал, чем мы рискуем.

— Я тебя отвезу, Линкольн. Но ты должен мне пообещать, что не станешь отказываться от помощи, если такая возможность появится. Это же классическая ситуация с заложником, ну как ты не понимаешь? Вряд ли мы сможем с ней справиться, тем более в одиночку. Если ты надеешься, что Карен согласится заплатить, и мы просто выполним все их требования, то это одно. А если она откажется? Об этом ты подумал? Так вот, если такое случится, заранее тебя предупреждаю — я у тебя на поводу не пойду. Потому что тогда нам понадобится помощь, Линкольн, нам понадобится лучшая команда из всех, кто этим занимается. И тогда нам придется пойти в полицию, потому что такая команда есть только у них.

— Давай подумаем об этом после того, как станет ясно, что решила Карен.

По лицу Джо было ясно, что ему это не слишком понравилось, однако он благоразумно не стал мне возражать, догадываясь, что это все равно бесполезно. И тут мой телефон вдруг снова зазвонил. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что и Джо — как и я сам — нисколько не сомневался, что это звонит либо Дорэн, либо его сообщник. Однако на этот раз на дисплее был уже хорошо знакомый мне номер.

— Тарджент, — коротко проворчал я.

— Ответь! Расскажи ему, что случилось, — прошипел Джо.

— Не сейчас. Пока рано.

— Он может что-то знать. Для чего ему звонить в такую рань, если не…

— Не сейчас, Джо, — отрезал я. — Сначала я должен поговорить с Карен.

Длинная подъездная дорожка, ведущая к дому Карен, стала для нас проблемой. Мы дважды проехали по улице, сначала вниз, потом в обратном направлении, внимательно глядя по сторонам, но не заметили ничего подозрительного. Копов не было видно, и ничто не говорило о том, что за домом Карен следят. Однако саму дорожку было видно плохо, ее со всех сторон обступали деревья. И, если копы засели в доме, мы вряд ли заметим их машину, пока не подъедем вплотную к дому.

— Не думаю, что копы толкутся в доме двадцать четыре часа в сутки, — предположил я. — В конце концов, запретительный ордер очень редко подразумевает круглосуточную охрану. А уж после того, как она сама согласилась отказаться от моей помощи, у них тем более нет оснований все время держать дом под наблюдением.

— Будем надеяться, что ты не ошибся, — Джо развернулся и сейчас еле-еле полз вдоль кромки тротуара, снова приближаясь к дорожке.

— Сверни, — попросил я.

Джо послушно свернул на дорожку, потом еще раз, там где дорожка описывала широкую дугу, после этого мы немного попетляли между деревьев, и перед нашими глазами появился дом. Мы, как по команде, уставились на него — ни одной машины, ни малейшего признака того, что где-то поблизости ошиваются копы. Конечно, они вполне могли оставить в доме кого-то из своих и уехать, но внутренний голос уверял меня, что это не так, а я привык уже доверять своей интуиции. Учитывая, что ни о каком похищении или взятии заложников речь пока не шла — ведь о том, что Эми у них в руках, не знала ни одна живая душа, кроме нас, — ситуация с Карен не требовала полицейского прикрытия. Пока еще не требовала.

Джо припарковался, я поспешно выбрался из машины и взбежал по ступенькам. Конечно, этот чертов запретительный ордер целиком и полностью был идеей Тарджента, однако это вовсе не означало, что Карен не отнеслась к этому серьезно и, увидев меня на пороге, не кинется звонить в полицию. Я уже поднял руку, чтобы постучать в дверь, когда Джо вслед за мной тоже выбрался из машины. Узорчатая стеклянная дверь была не настолько прозрачной, чтобы разглядеть прихожую, однако я заметил мелькнувший силуэт и догадался, что Карен идет к двери. Насколько я мог рассмотреть, в руке у нее был телефон.

— Проклятье, — прошипел я сквозь зубы. А потом уже громче добавил: — Карен, это я, Линкольн. Мне нужно поговорить с тобой, всего пару минут. Но это срочно.

Она резко остановилась, словно налетев на невидимый барьер, не дойдя до двери каких-нибудь полметра. Но я заметил, что она не пыталась поднести к уху телефон.

— Нет, Линкольн. Ты не должен был приезжать сюда. Мне велели звонить в полицию, если ты появишься. Так что уезжай. Пожалуйста, Линкольн.

— Карен, похитили другую женщину, — хрипло сказал я. — Так что теперь это уже не только наше дело, понимаешь? Тебе придется пустить нас в дом. Мы должны это обсудить.

Я заметил, что после этих слов она сделала осторожный шажок назад, отступая в прихожую.

— Я не могу этого сделать. Тебе лучше поговорить с полицией, а не со мной.

— Карен!

— А теперь уезжай, Линкольн! Или я позвоню в полицию.

Она подняла руку с телефоном, повернув ее так, чтобы видеть кнопки. И, как только она это сделала, я, не раздумывая, принял решение. Отступив на шаг, я поднял ногу и со всей силой ударил каблуком в самую середину двери — наверное, я был очень зол, потому что деревянная рама разлетелась в щепки, пружинный замок просто выскочил, а вот дверной засов, к сожалению, выдержал. Я услышал грохот, а вслед за ним испуганный крик Карен, и тогда ударил снова. На этот раз дверной засов уступил — я вырвал его, что называется, с мясом. А в следующее мгновение одним прыжком перескочил через порог и ворвался в дом. В тот же миг над ухом у меня отчаянно взвыла сигнализация. Карен повернулась, чтобы убежать, но я ринулся за ней.

Я нагнал ее только в самом конце коридора, вырвал из руки телефон и, не глядя, зашвырнул его куда-то в угол, после чего обхватил ее руками и крепко прижал к себе, чтобы не дать ей удрать. Именно в этот момент на пороге появился Джо — когда я обернулся на звук его шагов и мельком скользнул взглядом по его лицу, я вдруг на мгновение почувствовал, что как будто перестал быть самим собой. Его лицо, словно зеркало, отразило те чувства, что он испытывал при виде зрелища, которое в данный момент было у него перед глазами. Наверное, именно такая картина не раз являлась ему в кошмарах, когда он расследовал дела, связанные с домашним насилием, — и именно это прямо у него на глазах проделал сейчас его напарник.

— Они похитили Эми Эмброуз, — прорычал я, крепко прижимая к себе Карен, которая дергалась, пытаясь высвободиться. Она оказалась ко мне лицом, и подозрительность, которую я заметил еще в тот день, когда мы были тут вместе с Тарджентом, сменилась паническим страхом. И боялась она явно меня. Это выражение ужаса, застывшее в ее глазах, причинило мне больше боли, чем любой из ее ударов и тычков. Руки у меня разжались. Карен, моментально воспользовавшись этим, высвободилась и помчалась в гостиную. Я проводил ее взглядом, потом посмотрел на Джо, все еще маячившего возле выбитой мною двери, и застонал сквозь стиснутые зубы, невольно гадая, во что превратилась моя жизнь.

— Выключи эту штуку, — попросил я. Сирена все еще завывала, как кошка, которой прищемили хвост, и я почти не сомневался, что очень скоро сюда слетятся копы со всей округи. Карен застыла посреди гостиной, исподлобья наблюдая за мной, видимо, ждала моего первого движения, чтобы снова кинуться бежать. — Да выключи ты ее наконец, Карен. И послушай меня. А уже потом, если хочешь, можешь звонить в полицию. Только дай мне пять минут, хорошо? Те же люди, что убили твоего мужа, похитили одну женщину, которая не имеет ко всему этому никакого отношения. Ты должна меня выслушать, слышишь?

— Пожалуйста, — услышал я вдруг позади себя голос Джо.

Я озадаченно покосился на него через плечо, и на душе у меня потеплело, потому что по лицу его было видно, что он на моей стороне. Карен, надо отдать ей должное, поколебалась всего минуту, потом пробежала по коридору, поспешно прошмыгнула мимо, шарахнувшись от меня, как от прокаженного, отыскала сигнализацию и одну за другой нажала несколько кнопок. Сирена наконец стихла, и в доме наступила благословенная тишина.

— Прости, — пробормотал я. — Прости, Карен, мне очень жаль. Но они схватили женщину, которая не имеет к этой истории никакого отношения, забрали ее только потому, что она очень дорога мне. Именно так они рассчитывают вытянуть из тебя деньги.

— Меня предупредили, что так все и будет. Что именно ты явишься ко мне за деньгами.

— Карен, только не говори мне, что ты веришь, будто я принимаю в этом участие! — взмолился я.

Она не ответила, только беспокойно потопталась на месте, на всякий случай осторожно, бочком отодвинулась подальше от Джо.

— Послушай, Карен, мы были вместе несколько лет, — продолжал я. — Вспомни это. Вспомни меня. А потом вспомни то, что они сделали с твоим мужем. Они ведь замучили его, черт возьми! Заклеили ему скотчем рот, а потом…

— Я знаю, что они с ним делали! — яростно крикнула она.

— И меня ты тоже знаешь, черт возьми! — заорал я в ответ. На мгновение наступило молчание. Мы все трое застыли, точно три вершины треугольника. Все молчали, словно каждый из нас боялся нарушить эту хрупкую тишину. — Неужели ты веришь, что за всем этим стою я? — мрачно поинтересовался я. — Скажи честно, Карен, неужели ты в это веришь?

Губы у нее задрожали, точно она собиралась расплакаться, но в последнюю минуту ей удалось взять себя в руки. Глубоко вздохнув, Карен покачала головой.

— Нет… не верю.

— Тогда выслушай, что я скажу. Они позвонят сегодня, потребуют денег. Не знаю, что они еще будут говорить, но почти уверен, что они попробуют убедить тебя в том, что я тоже в этом участвую. Мне нужно как-то поддерживать с тобой связь. Я должен точно знать, что происходит, пока мы с Джо будем пытаться спасти Эми. И мне понадобится твоя помощь.

— Полиция…

— Если я пойду к ним, для Эми это будет означать огромную опасность.

— Я не это хотела сказать. Полицейские предупредили меня, чтобы я вообще с тобой не разговаривала. Они прослушивают все мои звонки…

— Мы оставим тебе мой сотовой. Или Джо, короче, любой, чтобы я всегда мог связаться с тобой.

— Они скоро приедут, Линкольн. Меня предупредили, что полицейские будут здесь весь день. Они наверняка уже едут.

— Что?

Грудь Карен до сих пор часто-часто вздымалась и опускалась от страха, который я сам же заронил в ее сердце. Она бросила взгляд на Джо, потом снова повернулась ко мне.

— Тебя вот-вот арестуют. Только что звонил детектив Тарджент — он-то мне и сказал. Предупредил, что они послали ко мне одного из своих сотрудников, чтобы тот побыл со мной на тот случай, если ты явишься до того, как они тебя найдут.

— Арестовать меня?!

Она кивнула. Но я успел заметить, что она, снова переступив с ноги на ногу, придвинулась ко мне.

— Он сказал, что человек по имени Донни Уорд был найден мертвым. Убитым. Тот самый, который, по твоим словам, что-то рассказал тебе о Дорэне. Его тело обнаружили вчера вечером или ночью, я не поняла. А у него в доме нашли деньги. Много денег. И на них твои отпечатки пальцев. — Она замолчала, глядя мне в глаза, потом снова заговорила: — И отпечатки моего мужа тоже. На деньгах были отпечатки вас обоих.

Я посмотрел на Джо. И не сказал ни слова. То, о чем я совсем недавно говорил в офисе, стало правдой. Это были деньги Джефферсона, и на них копы нашли мои отпечатки. И теперь они едут сюда, чтобы меня арестовать.

— Донни Уорд, значит, — негромко проговорил Джо. И тяжело вздохнул. — Вот дерьмо! Мы ведь были у него в доме. А он, возможно, лежал там мертвый. Кто-то из его соседей видел нас.

Я повернулся к Карен, встретился с ней взглядом — и постарался увидеть ее такой, какой знал ее много лет назад, постарался, чтобы и она тоже увидела меня таким, каким она меня знала. И любила.

— Я этого не делал, Карен. Я не убивал ни твоего мужа, ни Донни Уорда, ни кого-либо еще. Хотя все подозрения падают на меня, так что засадить меня в тюрьму ничего не стоит. Что ж, прекрасно. Я дам им такую возможность, но не сейчас. Я не могу позволить им это сделать, пока Эми у них в руках. Ради ее жизни не могу.

— Я верю тебе, Линкольн. Но мне страшно, понимаешь? Мне страшно, и я ничего не понимаю, но… но я тебе верю. Именно поэтому я и предупредила тебя.

Я прошелся по гостиной, сам не зная, зачем это делаю. Оцепенение, которое охватило меня этим утром после звонка того ублюдка, вновь нахлынуло на меня. Наверное, всему виной было известие о смерти Донни Уорда. А также мысль о толстых пачках денег с отпечатками пальцев на них — моими и Алекса Джефферсона. Стоило мне только подумать об этом, как внутри все сжималось.

— Нам придется действовать в одиночку, Джо. Теперь мы уже не можем обратиться в полицию. Об этом следует забыть. Стоит мне только переступить порог, как меня мигом арестуют за убийство, а о похищении Эми даже слушать не станут: решат, что я снова пытаюсь сбить их со следа, примутся кричать, что я, мол, хочу увести следствие в сторону, отвести от себя подозрения. В общем, сам понимаешь. А к тому времени, как они убедятся, что она действительно пропала, мы потеряем слишком много времени.

И тут мы услышали, как к дому подъехала машина. Зашуршал гравий под колесами, послышалось фырканье мотора, потом все стихло, и мы услышали, как сначала открылась, а потом захлопнулась дверца. Джо, который так и стоял возле двери, осторожно выглянул наружу.

— Коп, — одними губами произнес он.

Карен даже не оглянулась на дверь, она по-прежнему, не отрываясь, смотрела мне в глаза.

— Детектив Тарджент или кто-то еще? — бросила она, не поворачивая головы.

— Патрульный офицер. Совсем молоденький.

Только тогда она пошевелилась, повернулась на каблуках и вихрем бросилась к двери, едва не задев плечом Джо. Я проводил ее взглядом, потом выглянул во двор, гадая, есть ли у меня шанс. Мы так и бросили машину Джо возле дорожки, и теперь, когда приехали копы, о ней можно было смело забыть. Однако, если мне удастся незаметно выскользнуть из дома, я найду другую машину — украду, если потребуется, — в общем, сделаю все, чтобы остаться на свободе, пока не буду уверен, что Эми в безопасности.

— Привет, — проговорила Карен.

А в следующую минуту коп уже переступил порог, и я понял, что потерял свой шанс. Было уже слишком поздно что-то делать. Я просто повернулся к нему — его взгляд перебежал с меня на стоявшего возле дверей Джо, и я заметил, как в этом взгляде вспыхнула настороженность, а рука метнулась к кобуре, однако застыла в каком-то сантиметре от нее.

— Миссис Джефферсон?

Он произнес это, не спуская с меня глаз. Совсем молодой, безусый юнец, слегка за двадцать, обычный патрульный, который наверняка не знал ни меня, ни Джо. Если ему не показали наши фотографии, можно надеяться, что он не догадается, кто сейчас стоит перед ним. Я смотрел на него в упор и по его лицу понял, что он нас не узнал.

— Спасибо, что приехали, — безмятежно улыбнулась Карен. Она встала у дверей так, чтобы полицейский не заметил разбитую в щепки дверь — результат моего бесцеремонного вторжения. — Детектив Тарджент предупредил, что он пришлет сюда кого-то из своих людей.

— Угу…

Парнишка заметно колебался, на лице его читалось сомнение. Он не спускал с меня глаз, в любую минуту готовый схватиться за пистолет, однако безмятежное спокойствие Карен как-то не вязалось с тем, что ему доводилось слышать об этой истории, поэтому он чувствовал себя явно не в своей тарелке.

— Э-э-э… Познакомьтесь, это Джон и Дэвид, — объяснила Карен, кивком головы указав на нас. — Друзья моего мужа. Попросила их заехать и побыть тут со мной до вашего приезда.

Молодой человек скосил на нее глаза, явно пытаясь угадать, насколько это соответствует истине. Но Карен встретила его взгляд с непоколебимым спокойствием.

— Быстро вы, однако, приехали, — невозмутимо продолжала она. — Спасибо.

— Угу… хм… да, мэм.

Итак, у нас появился шанс. И дала его нам Карен. Пора было уходить.

Подойдя к Джо, я слегка похлопал его по плечу, кивком указав на дверь.

— По-моему, нам пора. Дадим офицеру возможность делать свою работу. Да и у нас забот по горло. Поехали в офис.

— Верно.

Мы вышли. Сказать по правде, я так до конца и не верил, что наш трюк удался, все ждал, когда раздастся окрик, или выстрел, или хотя бы треск рации. Но, видимо, Карен удалось убедить офицера, поскольку он отступил в сторону, не сделав попытки нас остановить. Путь был свободен.

— Спасибо, что приехали, — крикнула нам вслед Карен. — Вы меня очень выручили.

Я обернулся и быстро обнял ее и, прежде чем переступить порог, чуть слышно прошептал ей на ухо:

— Спасибо тебе!

— Удачи вам, — пробормотала она.

Уже сев в машину, я увидел, что она все так же стоит на пороге, глядя нам вслед и загораживая собой разбитую в щепки дверь. Потом машина свернула, и Карен пропала из виду.

 

Глава 34

Несколько миль мы проехали в угрюмом молчании — думаю, мы оба молча отсчитывали про себя минуты, ожидая, что позади раздастся пронзительный вой полицейских сирен. Но ничего такого не произошло. Похоже, если молоденький коп и увидел разгромленную мною дверь, Карен удалось скормить ему какую-то сказку, которую он благополучно проглотил. И я невольно преисполнился уважением к Карен — честно говоря, подобного мужества я от нее не ожидал, в особенности после того, как, словно последняя свинья, снес дверь с петель и ворвался к ней в дом, перепугав ее до полусмерти. Впрочем, она ведь хорошо меня знает. Возможно, это пустяк, однако сейчас для меня это было очень важно.

— Донни Уорд, — прошептал Джо. И покачал головой. — Бедный сукин сын! Как считаешь, это Дорэн постарался? Ты ведь говорил ему о Донни.

— Дорэн и без меня о нем знал. — Я пожал плечами. — Нет, понятия не имею, кто это сделал. И, если честно, я даже переживать из-за этого сейчас не могу. Теперь я способен думать только об Эми. Она единственная, кто для меня что-то значит. И я тогда сказал правду: как только Эми будет в безопасности, я тут же выйду из игры и пусть все идет своим чередом. Но сейчас я не могу пойти в полицию. Ни для того, чтобы сдаться, ни за помощью. Это просто исключено, понимаешь?

— Знаю.

— А тут еще снова эти проклятые деньги. — Я покрутил головой. — Только подумай, кто-то, выходит, готов швырнуть на ветер чертову пропасть денег — и все ради того, чтобы меня засадить! Знаешь, это невольно наводит на некоторые размышления… Похоже, подонки, кто бы они ни были, нисколько не сомневаются, что Карен отдаст им эти деньги.

— Тогда, получается, все козыри у них на руках. Но не думаю, что Дорэн и его сообщник горят желанием их нам показать. По крайней мере не сейчас.

— Что ты имеешь в виду? — удивился я.

— Того, что в полиции есть на тебя — я имею в виду улики, которые состряпали твои «приятели» против тебя, — возможно, достаточно для того, чтобы выдать запретительный ордер. Не исключено, их даже хватит, чтобы упрятать тебя за решетку. Для Дорэна с его дружком это был бы идеальный вариант, но только после того, как они получат деньги: вся полиция кидается искать тебя, а они преспокойно исчезают с деньгами Карен. Однако то, что тело Уорда нашли так быстро, спутало им карты. Ведь в результате ты потерял возможность связаться с Карен, а им как раз это и нужно.

— Если бы они это знали… Если бы только подумали о том, до какой степени я бесполезен для них — я имею в виду, до того как…

— Они могли бы удариться в панику.

Мы замолчали — нам не нужно было говорить о том, чем эта паника может обернуться для Эми, пока она у них в руках.

— Значит, мы должны найти их до того, как это случится. И до того, как они отправятся за деньгами, — сказал я. — А это значит, Джо, что времени у нас в обрез. Нужно действовать очень быстро.

— Слишком мало времени, Линкольн. Служба судебных маршалов и копы охотятся за Дорэном уже несколько недель, а все впустую. Как мы с тобой сможем найти его за несколько часов?!

— Нам помогут.

— Еще утром я сам твердил тебе, что без помощи нам не обойтись. Но ведь выдан ордер на твой арест, Линкольн, ты что, забыл?! Стоит только пойти в полицию и…

— Я не это имел в виду. Полиция нам не нужна.

— Тогда кого ты имел в виду, когда говорил о помощи? — удивился Джо.

— Тора.

Я понятия не имел, где его искать. Парни вроде Тора не имеют обыкновения указывать свои номера в телефонном справочнике, а если даже я ошибаюсь и Тор это сделал, то я не был уверен, что это его настоящее имя. Фамилию его я вообще не помнил. Сказать по правде, я видел ее всего один раз в жизни, в докладе ФБР, а с тех пор прошло уже какое-то время, да и фамилия была не из тех, что навсегда врезаются в память. Какое-то жуткое нагромождение из «к» и «в» да еще доброй дюжины гласных. И вот, не зная его полного имени, мы должны обойти всех его знакомых, расспрашивая их прежде, чем отыщем кого-то, кто сможет подсказать нам, где его искать. А все знакомые Тора, как на грех, принадлежали к той категории людей, с которыми вам вряд ли захочется поболтать — если, конечно, вы в здравом уме и дорожите собственным здоровьем.

— Попробуем навестить Белова, — предложил я.

Дэниус Белов когда-то в прошлом как-то раз предлагал нам свою помощь. Конечно, предложение было из тех, которыми почему-то не очень хочется воспользоваться, однако сейчас это была наша единственная надежда.

— Едем в тот дом, что на Озере?

— Да. Насколько я знаю, это единственное место, где его можно найти.

Джо покачал головой. Судя по выражению лица, идея ему не слишком понравилась.

— Он может нам помочь, Джо. Если он подскажет, где искать Тора, то, возможно, нам удастся узнать имя человека, который помог Джефферсону связаться с ним. И очень может быть, что через этого же человека Джефферсон вышел на нынешнего сообщника Дорэна. А узнаем, кто он, — значит узнаем, кто такой сообщник Дорэна, где его искать, и вернем домой Эми.

— При условии, что нам удастся найти Тора, — ворчливо поправил Джо, — и если он вообще захочет с нами говорить.

— В любом случае, это все, что мы сейчас можем сделать. Возможно, это вообще единственное, что у нас есть.

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет, к кому ты собираешься обратиться за помощью?! Он же наемный убийца, Линкольн! Палач одного из самых кровавых преступников этого города!

— Нам необходимо проникнуть в мир, в котором живет этот тип, Джо. Но это тот же самый мир, в котором живет и Тор.

Джо оглянулся через плечо, убедился, что полоса свободна, и, свернув, вдавил педаль газа в пол. Теперь мы мчались на запад. Больше он не пытался спорить со мной. Прошло немало времени, прежде чем он вообще заговорил.

Все время, пока Джо молча гнал машину, я думал об Эмили: вспоминал, как она лежала, свернувшись клубочком на диване, как спала, глубоко и ровно дыша, как прядь волос, упавшая ей на лицо, трепетала в такт ее дыханию. Я гадал, спит ли она сейчас. Что они делали с ней — мучили… избивали до потери сознания… опаивали чем-нибудь? Связывали ее по рукам и ногам и заклеивали рот скотчем — или Дорэн сидел над ней, держа в руках свой «кольт коммандер»? Я обдумывал каждую из этих возможностей, и с каждой минутой мне становилось все труднее дышать, в висках стучала боль, а внутренности будто стянуло в тугой ледяной узел.

Значит, выдан ордер на мой арест. Я представил его себе — простой клочок бумаги, где кто-то одним росчерком пера дал приказ отправить меня в тюрьму по обвинению в убийстве. Но сейчас, как ни странно, меня это не слишком заботило. Мне даже не было страшно — учитывая, что случилось с Эми, призрак тюрьмы, маячивший передо мной, казался детской страшилкой. К черту, к черту все, лишь бы удалось вырвать ее из рук этих ублюдков, а все остальное не так уж важно. Даже Тарджент по сравнению с сообщником Дорэна, этим бестелесным голосом в телефонной трубке, казался мне сейчас чем-то вроде доброго старого друга.

Джо по-прежнему не снимал ногу с педали газа, стрелка спидометра дрожала у самой крайней черты, но мне казалось, что мы еле тащимся. Однако я прекрасно понимал, почему Джо не пытается увеличить скорость сверх положенной — не хватало еще, чтобы нас остановили за превышение скорости. Такой роскоши в нашей нынешней ситуации мы просто не могли себе позволить. Впрочем, в любом случае с машиной Джо придется проститься: очень скоро Тарджент сообразит, что к чему, и объявит ее в розыск, сообщив номера всем патрульным города.

Мы въехали в город, потом снова свернули на запад и двинулись вниз, в сторону Кливленд Мемориал Шор-вэй, выскочили на нее и доехали до Лейк-авеню. Адреса, естественно, у нас не было, однако ни Джо, ни я нисколько не сомневались, что без труда узнаем нужный нам дом. Единственный раз, когда мы там были, нас сопровождал сам Тор и один из подручных Белова, игравший в банде такую же роль, как Тор. А подобные визиты имеют тенденцию навсегда врезаться в память.

Большой особняк в викторианском стиле на вид ничуть не изменился, и сам дом и участок вокруг него выглядели безукоризненно. Я невольно подумал, догадываются ли соседи, чем на самом деле занимается Белов. Случается ли, что кто-то из них — брокер на товарной бирже или агент по продаже недвижимости, — сидя за обеденным столом и поглядывая на этот тихий особнячок и его обычных посетителей, иностранцев с непроницаемыми лицами, задает себе вопрос, кто же его хозяин?

Мы оставили машину на дорожке, ведущей к дому, выбрались из нее, подошли к двери и позвонили. Из дома не доносилось ни звука. Джо снова позвонил. Мы подождали еще пару минут, но никто не спешил нам открывать — в доме по-прежнему царила тишина. Судя по всему, там никого не было.

— Похоже, его нет дома. А это значит, что у нас проблема, — пробормотал Джо. — Я уже почти убедил себя, что только Белов может подсказать, как нам найти Тора. Но удастся ли нам это без его помощи?

— Попробуем другой вариант — заглянем в «Ривер Уайлд».

Я повернулся, спустился с крыльца и направился к поджидавшей нас машине. Джо не спешил следовать за мной — он все так же переминался на крыльце, беспокойно глядя мне вслед.

— Что, вот так просто войдем, откашляемся и вежливо спросим, нельзя ли поговорить с Тором? — Брови Джо поползли вверх. — В таком месте, как «Ривер Уайлд»?!

«Ривер Уайлд» — бар во Флэтс, его контролировала банда русских. Собственно, это был небольшой стриптиз-клуб, где частенько можно было найти кого-то из команды Белова.

— Пистолет у тебя с собой? — спросил я.

— Да.

— Вот и отлично.

«Ривер Уайлд» находился на восточном берегу реки Флэтс. Прежде это был район старых складов, но потом его перестроили, и сейчас там шагу негде было ступить — сплошные рестораны, клубы и прочее. Словом, ночная жизнь тут процветала. Правда, многие заведения из тех, где жизнь еще совсем недавно била ключом, потихоньку прогорели, Флэтс снова переживала трудные времена. «Ривер Уайлд» пока держался на плаву, но это и неудивительно — вообще говоря, трудно прогореть, когда через кассу проходит мощный поток гангстерских долларов.

Все окна здания, где размещался клуб, скрывались за плотными серыми шторами, что лишало прохожих возможности бросать любопытные взгляды на танцующих, на дверях красовалась цепочка, закрепленная петлей на ручке, но сама дверь была не заперта. Сняв с нее цепочку, я толкнул дверь, распахнул ее и вошел.

Мне никогда не случалось бывать в этом баре, но я уже заранее знал, что увижу внутри — как-то раз мне довелось заглянуть сюда, в фигуральном смысле, конечно, потому что тогда моими глазами был объектив видеокамеры наблюдения. Видеокамеры, которая бесстрастно записала убийство. А сейчас мы оказались в просторном главном зале, где рядами тянулись столы, а за ними виднелось нечто вроде высокой сцены с четырьмя латунными столбами посредине. У нас над головой послышалось негромкое тиканье — я оглянулся и увидел настенные часы в виде женских грудей. В зале не было ни души, однако где-то в глубине здания слышались голоса.

— Судя по всему, там, сзади, еще один зал, — предположил я.

— Да.

Больше Джо ничего не сказал, однако я почти не сомневался, что он сейчас думает о том же, что и я. В комнате или зале позади того, где мы сейчас стояли, и находилась та самая видеокамера наблюдения, когда-то заснявшая убийство.

Мы прошли через пустой зал, обогнули сцену и находившуюся позади нее барную стойку, за ней обнаружилась неприметная двустворчатая дверь. Теперь голоса были слышны отчетливее. Моя рука машинально скользнула под пиджак и нащупала «глок» — ощущение холодной тяжести пистолета в руке подействовало на меня успокаивающе. Собравшись с духом, я толкнул дверь и вошел, Джо следовал за мной по пятам.

За столом сидели трое мужчин, еще один стоял рядом. Все четверо при виде нас обернулись, судя по хмурому выражению лиц, нам явно не были рады. На столе перед ними лежало несколько карточных колод, однако не похоже было, чтобы тут шла игра; в пепельнице лежала недокуренная сигара, тоненький синий дымок струйкой уходил вверх. Имен этих мужчин я, конечно, не знал, но один из них, тот, что стоял — коротышка с плоским, невыразительным лицом и широченной, как у быка, грудью, делавшими его похожим на английского бульдога, — был мне немного знаком. Вернее, «знаком» не совсем то слово — просто мне доводилось видеть его фотографии, их показывали на одном из брифингов с ФБР, где я был за год до этого.

— У вас тут какое-то дело? — коротко спросил один из тех, что сидели за столом. На подбородке у него была ямочка, настолько глубокая, что из-за нее подбородок казался раздвоенным, тускло-серые, почти седые волосы липли к голове так, словно он только что выбрался из бассейна. — Что вам нужно, парни? Или вы просто ошиблись дверью, сами это поняли и собираетесь извиниться и убраться отсюда к чертовой матери?

Джо, сделав шаг вперед, встал рядом со мной. Скрипнул стул — единственный из всех, кто сидел к нам спиной, обернулся и теперь тоже разглядывал нас.

— Мы ищем Тора, — невозмутимо пояснил я, словно для постороннего человека заглянуть в такое местечко в поисках кого-то из своих приятелей было самым обычным делом.

Первым откликнулся тот, что стоял.

— Нет тут никаких Торов, офицер, — буркнул он.

— Вы ошиблись — мы не копы.

— Неужели? Ну что ж, тогда никакой необходимости особо церемониться нет, — ухмыльнулся он. — А ну, пошли вон отсюда!

В речи этого типа слышался жесткий русский акцент — тот самый акцент, которого так старательно избегал Тор. Судя по всему, нос у него когда-то был сломан, а несколько довольно заметных шрамов на губах и скулах, да и само лицо, явно побывавшее во многих стычках и носившее на себе следы соприкосновения не с одним кулаком, выдавали в нем человека, для которого тяга к насилию давно уже превратилась в своего рода зависимость — такие, как этот тип, готовы отмахать тридцать миль, лишь бы отыскать еще один открытый бар, где им не откажут в выпивке.

— Мы не копы, — с нажимом повторил я, — и Тор нас знает. Кстати, и Белов тоже.

— Если вы с ним такие приятели, тогда и без нас знаете, где его искать.

— Позвоните ему, — сказал я. — Свяжитесь с ним, назовите ему мое имя, и пусть сам решает, встречаться ему со мной или нет. Но мне необходимо с ним поговорить.

— Слушай, ты, ублюдок, люди, которым позарез необходимо поговорить с Тором, обычно в курсе, как его найти. А если Тору самому нужно с ними поболтать, он сам их находит. Ну как, понял или объяснить? А теперь выметайтесь отсюда оба! Мы еще закрыты, к тому же это частное помещение.

Я покачал головой.

— Возможно, я неясно выразился, — будничным тоном объяснил я. — Дело, которое нам необходимо обсудить… Словом, речь идет о таких вещах, которые очень интересуют копов. Поэтому, пронюхав, что я его ищу, полиция, возможно, захочет вмешаться. Дойдет до Тора, выяснится, что докучливого любопытства вполне можно было избежать, просто вы, парни, не захотели мне помочь. И что тогда? Не думаю, что Тору это понравится.

— Так иди в полицию, скажи им, пусть попробуют меня потрясти! А сейчас вали отсюда! И чтобы духу твоего тут больше не было! А то вломились сюда и еще угрожают — можно подумать, вы тут кого-то знаете! Да не фига вы никого тут не знаете!

— Может, спросите Тора, так ли это? — любезно предложил я.

— Разбежался! Еще чего захотел!

Он двинулся к нам, подошел вплотную и медленно втиснулся между нами, намеренно задев плечом Джо. По лицу Джо пробежала судорога боли, он закусил губу, чтобы не выдать себя. Однако от моего внимания не ускользнула легкая испарина, выступившая у него на лбу, впрочем, русский, кажется, тоже это заметил. Он встал перед Джо — лицо его приходилось Джо на уровне подбородка — и противно ухмыльнулся.

— Больно, что ли? — А потом приподнялся на цыпочках, взмахнул рукой и нанес короткий, рубящий удар ребром ладони, умудрившись попасть точно по еще не зажившему плечу Джо. Все произошло настолько быстро, что никто из нас не успел среагировать. Джо, зарычав от боли, отшатнулся и невольно сделал несколько шагов назад, а русский расхохотался.

— Впредь подумаешь, прежде чем вламываться сюда со своим старикашкой да еще командовать, что мне делать, а что нет! — презрительно бросил он.

Договорить он не успел — я размахнулся и врезал ему в челюсть. Краем уха я услышал скрип, который издали проехавшие по полу ножки стульев, когда его приятели вскочили на ноги, но сейчас мне было на них наплевать. Тот, что ударил Джо, держался неплохо — во всяком случае, мой удар его явно не обескуражил, потому что он лишь тряхнул головой и ринулся на меня. Я встретил его, выставив перед собой правый локоть, да еще резко развернулся, чтобы вложить в удар больше силы — типичный бейсбольный мах слева. Мой локоть пришелся ему в угол рта, и я почувствовал, как его зубы ударились о мою кость, а потом резкую боль. Зубы у него были острые, как у волка. Словно наткнувшись на невидимую стену, он споткнулся и упал. Воспользовавшись секундной передышкой, я отскочил назад и выхватил из кобуры «глок» — как раз вовремя, потому что прямо на меня, по-бычьи опустив голову, мчался тот самый тип, что до этого сидел к нам спиной. Он уже был совсем рядом, когда я направил на него пистолет, дуло которого оказалось в каком-нибудь полуметре от его лица.

Остальные двое тоже были на ногах, тип с раздвоенным подбородком вскинул над головой стул, на котором за минуту до этого сидел, и сейчас держал его за ножку, видимо, собираясь швырнуть его в нас. Джо успел выхватить пистолет. На мгновение в комнате повисла тишина. Русские глянули на мой пистолет, потом оценили пистолет в руке Джо — после этого стул упал на пол, и оба они слегка попятились. Я сообразил, что они не вооружены — если бы хоть у одного из них было оружие, он бы уже успел достать его, и нашему шоу быстро пришел бы конец.

— Возможно, парни, вы просто не поняли, когда я сказал, что это важно, — невозмутимо проговорил я. — Между прочим, и для Тора тоже. Мы сейчас уйдем. А когда за нами закроется дверь, валяйте, звоните своему боссу, мы не против. Только не забудьте сказать Белову, что один из его тупоумных хмырей сегодня был так глуп, что сначала оскорбил, а потом ударил человека по имени Джо Притчард, — и посмотрите, как ему это понравится.

Оба молчали. Мне это не слишком понравилось — в глазах у них горела неистовая злоба, та злоба, что охватывает подобных любителей помахать кулаками, когда они получают по зубам. По их лицам было ясно, что оба не скоро это забудут.

— Ну а теперь, — терпеливо продолжал я, — спрашиваю еще раз: где я могу найти Тора?

Ответом снова было молчание. Тот, что лежал на полу, мой приятель со сломанным носом, кое-как поднялся на ноги. Из угла разбитого рта струилась кровь. Он поднял руку, утер кровь, потом осторожно большим пальцем попробовал зуб — не качается ли. На свою руку я старался не смотреть, однако чувствовал, что весь локоть у меня влажный от крови. Предплечье дергала боль, кровь текла вниз, по запястью, — это был памятный сувенир, оставленный мне его острыми, как у волка, зубами.

— «Куджо» знаете? — неохотно процедил тот, с раздвоенным подбородком.

«Куджо» — так назывался еще один бар меньше чем в миле отсюда. Мне никогда не доводилось там бывать, однако я как-то заметил вывеску, и она мне запомнилась — оскаленная пасть собаки.

— Да. Знаю.

— Езжайте туда.

— Тор сейчас там?

— Скорее всего.

— Мне нужен номер телефона.

— «Куджо»? — удивился он.

— Нет, Тора.

— Тор не пользуется телефоном. Ступайте в «Куджо».

Сказать по правде, я не поверил, что у Тора нет телефона. Впрочем, такую вероятность я все-таки допускал: Тор всегда старался держаться в тени.

— Хорошо. Мы поедем в «Куджо». Но если мы не найдем Тора и там, то вернемся. Вместе с Беловым.

Естественно, подобная угроза была чистой воды блефом, поскольку ни я, ни Джо понятия не имели, где искать Дэниуса, но это было первое, что пришло мне в голову. Я сделал несколько шагов назад и отодвинулся к двери, ни на минуту не опуская пистолет. Здесь у них наверняка где-нибудь есть оружие, а мне вовсе не улыбалось дать им возможность пальнуть мне в спину.

Внезапно русский, которого я ударил, слизнул кровь с разбитой губы, наклонил голову и снова ринулся на меня. Но, прежде чем он успел наброситься на меня, Джо вскинул здоровую руку и нанес сокрушительный удар кулаком ему в лоб. В руке у него по-прежнему был пистолет, и страшный звук, с которым металл ударился о кость, заставил всех в комнате на мгновение оцепенеть. На какой-то миг наступила тишина. Бандит застыл, а потом, отлетев на несколько шагов назад, с грохотом обрушился на пол — уже во второй раз. К этому времени я почувствовал спиной створки двери, через которые мы вошли, и, толкнув их, протиснулся наружу. Джо последовал за мной. Мы поспешно миновали зал, проскочили через входную дверь в бар и оказались на улице все еще с пистолетами в руках. К счастью, улица была пуста.

— Ты врезал ему, потому что он стукнул тебя по плечу? — едва отдышавшись, спросил я Джо.

— Нет. Это ему за «старикашку», — мрачно буркнул в ответ мой напарник.

Чтобы добраться до «Куджо», нам потребовалось не больше десяти минут. Я почему-то решил, что бар где-то на Картер-роуд, однако, к моему удивлению, он оказался на Западной Четвертой — дороге, что тянулась вдоль реки, старательно повторяя и копируя все ее изгибы. С парковки перед баром, если задрать голову вверх, можно было разглядеть подъемный мост на Игл-авеню, а прямо за ним кирпичные трубы водокачки возле стоявшей у самой воды старой пожарной станции, которую построили много лет назад, чтобы бороться с пожарами на лесопилке. В любой другой день я бы с удовольствием постоял тут несколько минут, чтобы вдоволь полюбоваться ею, благо крохотный пятачок, покрытый потрескавшимся асфальтом, представлял собой идеальную смотровую площадку, откуда открывался замечательный вид на реку, по обеим берегам которой буйно разросся город. Но сегодня единственной причиной, заставившей меня остановиться здесь, чтобы окинуть подозрительным взглядом окрестности, было желание выяснить, нет ли где-нибудь поблизости копов.

Под вывеской с надписью «Рычащий пес», на щите, который чья-то рука украсила струйками кровавой слюны, стекавшей из пасти этого чудовища, были указаны часы работы бара: «Открыто с 16.00. Ежедневно».

— В каждом местечке вроде этого, похоже, имеются особые часы работы — специально для советских граждан, — хмыкнул Джо.

— Да. Я тоже заметил.

На стоянке перед баром я увидел парочку машин и среди них старый грузовик, однако в самом баре, мне показалось, не было ни души. Как только мы оказались у дверей, я предусмотрительно вытащил из кобуры пистолет.

— Похоже, становится довольно жарко, верно? — буркнул Джо.

— Мне не понравился тот парень в «Ривер Уайлд», — проворчал я. — Может, Тор действительно здесь, но не исключено, что вместо него нас тут ждет засада.

— Как раз сейчас я подумал об этом. Вот мы сейчас ворвемся туда и попадем в ту же самую ситуацию, что перед этим. И что тогда? Что будем делать? Станем носиться по всем барам в округе, размахивать пистолетами, крушить мебель и спрашивать, где найти Тора?

— Это единственный способ вернуть Эми живой, Джо, — вздохнул я. — Полиция, похоже, сама не знает, где искать сообщника Дорэна. Да и не станут они этого делать, даже если поверят моим словам. А Тор будет.

— Тогда нам лучше поторопиться и отыскать его, пока не стало уже слишком поздно.

Дверь в этот бар тоже, как выяснилось, была незаперта — одним толчком я распахнул ее и вошел. Ни одна люстра под потолком не горела, однако по стенам тут и там, сплетаясь в прихотливый узор, были развешаны разноцветные неоновые светильники, что придавало помещению довольно странный, слегка безумный вид.

— Ни одного дружелюбного лица, — констатировал Джо, окинув взглядом зал.

— Ни одного лица вообще, — подтвердил я мрачно.

Я успел сделать несколько шагов в направлении бара, когда внезапно услышал, как дверь позади Джо с грохотом захлопнулась за секунду до того, как чья-то рука, накинув мне на голову цепочку, резким рывком стянула ее на моей шее.

Ужасающая, почти нечеловеческая сила, с которой это было проделано, заставила меня вздернуть голову — я приподнялся на цыпочках, и тут меня рывком дернули назад. В самую последнюю минуту я исхитрился просунуть пальцы свободной руки между шеей и цепочкой, однако это мало помогло мне — металлические звенья цепочки врезались в горло, и я внезапно почувствовал, как воздух покидает мои легкие. Это было последнее, что я успел ощутить, прежде чем цепочка вдруг ослабла.

«Глок» по-прежнему был у меня в руках, но, когда я вскинул руку и попытался повернуться, неизвестный, напавший на меня, легко выбил пистолет. Давясь слюной и хрипя, я судорожно вцепился в цепочку обеими руками, краем глаза успев заметить, как кто-то метнулся в мою сторону из-за барной стойки. Я еще успел увидеть, как он на бегу вскинул руку, целясь мне в живот, и даже успел напрячь брюшные мышцы перед тем, как он нанес мне удар. Но даже при этом мне показалось, что меня лягнула лошадь. Удар был такой силы, что я удивился, как он не пробил меня насквозь. Его кулак врезался мне в солнечное сплетение, едва не вышибив из меня дух. Остатки воздуха, что еще сохранились в моих легких, со свистом вырвались наружу. Естественно, первой моей реакцией было снова заполнить их воздухом, однако цепь, сдавившая шею, помешала это сделать. Я моментально задохнулся и принялся ловить воздух широко открытым ртом, но боль, страшная, невыносимая боль, подобной которой мне в жизни не доводилось испытывать, боль, разрывавшая все мое тело, от горла до внутренностей, на мгновение заставила пожалеть о том, что я все еще жив.

Перед глазами у меня заплясали огненные сполохи. Комната исчезла в сиянии немыслимого количества ярких звезд, а потом вдруг цепочка, захлестнувшая мне шею, внезапно ослабла, и меня, как мешок с картошкой, швырнули на пол. Я даже не успел толком прийти в себя, когда та же самая цепь с силой ударила меня по виску, и я ничком распростерся на полу. Я еще успел почувствовать на губах привкус пыли, и вот уже лежу на полу, почти бездыханный, не в силах пошевелить пальцем.

Потом я почувствовал легкое дуновение воздуха, а потом увидел какую-то слабую вспышку перед глазами. Как ни странно, боли почти не было даже после удара по голове цепью — вероятно, озабоченный тем, чтобы сделать хотя бы глоток воздуха, я просто пока не чувствовал ее. Вдруг лучик света, который я заметил незадолго до этого, внезапно переместился по полу, и сразу же после этого удары прекратились. Я слышал речь, разобрать которую не мог: судя по всему, говорили по-русски. Я лежал, вытянувшись без сил на полу и судорожно хватая воздух ртом, и каждый вдох отдавался во мне мучительной болью. Стоило мне вдохнуть, как рот наполнялся грязью и пылью, но никогда еще глоток воздуха не казался мне таким сладостным.

Убедившись, что еще жив и снова в состоянии дышать, я кое-как перекатился на бок и, кряхтя, приподнялся на локте. Из раны на виске струилась кровь, заливая мне глаз и щеку. Я стер ее тыльной стороной ладони, потом приподнялся и сел, оглядевшись по сторонам в поисках Джо. Через мгновение мне удалось увидеть его — Джо стоял спиной к двери, какой-то здоровенный на вид бугай навалился на него, обхватив Джо одной рукой за горло, а другой прижимая к его голове пистолет. Те двое, что напали на меня, стоя посреди комнаты, яростно переругивались по-русски с человеком, который, по-видимому, только что вошел в бар. Я пару раз моргнул, стараясь привыкнуть к свету, после царившей тут темноты показавшемуся мне ослепительным, и гадая, что происходит. Внезапно вошедший мужчина что-то коротко прорычал, и через мгновение Джо оказался на свободе. Даже ворвавшийся в комнату с улицы свет не смог разогнать царивший внутри полумрак, так что я не видел лица вошедшего, однако этот негромкий, ровный голос я узнал сразу же — даже несмотря на то что мужчина говорил по-русски.

Мы наконец нашли Тора.

 

Глава 35

Мгновением позже он уже стоял на коленях возле меня. Я почувствовал, как его пальцы осторожно раздвигают мои волосы, ощупывая рану на моей многострадальной голове.

— Раны на голове всегда сильно кровоточат, — пробормотал он. — Ничего страшного, все не так плохо, как выглядит на первый взгляд.

Отвернувшись от меня, он снова быстро заговорил по-русски. Мужчина в майке, что-то ответив, скрылся за барной стойкой и минуту спустя появился с полотенцем в руках. Тор вложил полотенце мне в руку и заставил прижать к виску, чтобы побыстрее остановить кровь, еще стекавшую по моей щеке.

— Встать можете?

— Да… кажется. — Я с трудом облизал пересохшие, сухие, как наждачная бумага, губы. — Мы искали вас, заглянули в «Ривер Уайлд», пытались узнать у ваших парней, где можно вас найти. Держу пари, это они позвонили сюда — решили устроить нам засаду.

Тор кивнул.

— Мне уже рассказали, что произошло, и сообщили, куда они вас послали. Я был в двух шагах от бара. Вам здорово повезло, что я оказался поблизости.

— Да уж, нисколько в этом не сомневаюсь, — криво усмехнулся я.

— Явиться сюда и вдобавок… не думаю, что это можно считать умным поступком.

— Ну, не могу сказать, что считаю это блестящей идеей, но мне позарез нужно было вас отыскать. Мои дела плохи, Тор. Хуже не придумаешь. Дело в том…

— Ничего не говорите. Только не здесь.

Тон, которым это было сказано, не оставлял никаких сомнений в том, что возражений он не потерпит. Тор выпрямился, потом протянул мне руку. Я ухватился за нее, и он рывком поставил меня на ноги.

— Мы уходим, — объявил он. — За руль сядете вы. А потом мы поговорим.

Я поплелся вслед за ним к входной двери, мечтая только о том, чтобы не упасть. Судя по виду Джо, его не тронули. Скорее всего, они просто скрутили его, не давая ему вмешиваться, зато предоставив полную возможность смотреть, как меня размазывают по полу. Возможно, после того как со мной было бы покончено, такая же участь ожидала бы и его самого. Оказавшись на ногах и немного отдышавшись, я наконец смог хорошенько разглядеть мужчину, едва не удавившего меня своей цепью: бледная, как у снулой рыбины, кожа была сплошь покрыта татуировками — не только руки и грудь, но даже шея с обеих сторон. Тор помог мне дойти до двери, но у самого выхода замешкался и пропустил меня вперед. Удивившись, я оглянулся: Тор, сделав быстрое движение, обхватил руками лицо моего недавнего противника и что-то быстро прошипел по-русски. Я не заметил, чтобы он вложил в это движение особую силу, однако, похоже, я ошибался — по тому, как вздулись мышцы на его руках и плечах под пиджаком, как захрипел и забился человек с цепью, а главное, по тому, как глаза у него моментально покраснели и налились слезами, я сообразил, что боль была жуткая. Тем не менее бедняга не сделал ни единой попытки высвободиться. Тор еще какое-то время шептал ему что-то на ухо. Когда он наконец отпустил свою жертву, мужчина низко опустил голову, не отрывая глаз от пола. Тор распахнул дверь, пропустив нас с Джо вперед, и мы снова оказались на улице — я давно уже так не радовался царившему там свету и воздуху.

— С тобой все в порядке? — хмуро спросил Джо, протянув мне пистолет.

Я стащил с головы полотенце и принялся разглядывать расплывающееся на нем темно-багровое пятно.

— Да.

— Пока еще здорово кровоточит, — озабоченно нахмурился Джо.

— Скоро перестанет.

Время клонилось к полудню. Эми исчезла примерно пять, возможно, шесть часов назад. За такой огромный срок многое могло случиться. Прошло уже несколько часов — ее могли вывезти за пределы штата, вполне возможно, просто зашвырнули в грузовик, словно куль с мукой, и сейчас жали на газ, так что теперь ее от нас отделяют сотни миль. И это еще не худший сценарий из всех, что может нас ожидать. О худшем я сейчас старался не думать.

Дверь у нас за спиной снова распахнулась. Мы вздрогнули, но это оказался Тор. Присоединившись к нам, он бросил взгляд по сторонам, заметил на стоянке машину Джо и ткнул в нее пальцем.

— Это ваша машина?

— Да.

— Тогда поедем на ней. Вы будете вести, а вы, — он повернулся ко мне, — расскажете мне, что произошло, и почему вы наделали столько глупостей.

Джо уселся за руль, а Тор, кивком головы указав мне на пассажирское сиденье рядом с ним, устроился у нас за спиной. На нем были темные джинсы и неприметная черная куртка — мне не было необходимости шарить по ней взглядом в поисках характерной выпуклости, чтобы догадаться, что у него при себе пистолет. Такой человек, как Тор, никуда не ходит без оружия. Перчатки на руках несколько удивили меня, потому что было еще не так холодно, чтобы их носить. Я посмотрел в зеркальце заднего вида и заметил, как Джо скосил глаза, пытаясь хорошенько разглядеть нашего пассажира. Подождав, пока машина не выехала с парковки, я приступил к рассказу, тщательно подбирая слова.

— Мне стало известно, кто угрожал Алексу Джефферсону, вымогая у него деньги. Имя этого парня — Энди Дорэн. Судя по тому, что нам известно, он работает в паре с тем человеком, к которому Джефферсон обратился после того, как вы отклонили его предложение. Этого человека Джефферсон нанял для того, чтобы он убил Дорэна, надеясь, что этим он раз и навсегда избавится от всех своих проблем, а тот взял и переметнулся к Дорэну. Думаю, предположил, что заработает больше денег. Ну и соблазнился.

Светофор у нас над головой подмигнул желтым глазом, Джо машинально перестроился в правый ряд, чтобы пропустить другие машины. Мы ехали не спеша, без особой цели, просто чтобы не останавливаться.

— А сегодня они похитили женщину.

Тор, удобно откинувшись на спинку сиденья, безмятежно разглядывал в окно проносившиеся мимо дома. Он никак не отреагировал на мои слова — даже не повернул головы в мою сторону.

— Она не имеет к этой истории никакого отношения, — сквозь зубы проговорил я. — Абсолютно никакого, поверьте мне, Тор! И похитили ее по одной-единственной причине — они знали, как много она для меня значит. Мне необходимо выяснить, кто сообщник Дорэна, а потом найти его. И сделать это нужно сегодня — чем быстрее, тем лучше.

— И вы считаете, мне известно, кто он? — невозмутимо поинтересовался Тор.

Я покачал головой.

— Нет, конечно. Но вы наверняка догадываетесь, кто может это знать. Кто бы ни вывел Джефферсона на вас — я имею в виду того адвоката, о котором вы мне говорили, — возможно, это известно ему. В конце концов, если Джефферсон один раз доверил ему столь деликатное поручение, он вполне мог бы обратиться к нему еще раз, раз уж в первый не вышло. Логично, не так ли? Мне нужно выяснить, кто этот человек, и найти его.

— Я с самого начала предупреждал вас и повторяю сейчас: я не хочу в этом участвовать. То, что полиция вышла на меня, это была ошибка. Больше таких ошибок я не допущу.

— Вы уже замешаны в это дело, причем больше, чем вы думаете. Кстати, вы знаете, что уже выдан ордер на мой арест? Они решили, что это я прикончил Джефферсона. Точнее, что я организовал его убийство. Угадайте с трех раз, кого, по их мнению, я для этого нанял? Так что вас тоже ищут, Тор, ищут, чтобы предъявить обвинение в убийстве.

— Этот Дорэн — вы считаете, что он убил Джефферсона?

— Не знаю. Сам он уверяет, что нет.

— Тогда кто?

— Не знаю, и, если честно, в данный момент меня это не волнует. — Поморщившись, я убрал пропитавшееся кровью полотенце, которое до этой минуты прижимал к голове — кровь уже почти перестала сочиться, — и сел вполоборота, чтобы видеть его лицо. Тор никак не отреагировал — собственно говоря, с того момента, как он сел к нам в машину, он так и не сделал ни единого движения, словно застыл. Однако я успел заметить, как его лежащие на коленях руки в перчатках судорожно сжались.

— Мне нужно вернуть Эми. Мою девушку. Так ее зовут — Эми Эмброуз. Послушайте, Тор, она ни в чем не виновата — она вообще не имеет никакого отношения ко всей этой истории. Единственное, что можно поставить ей в вину, — это то, что она связалась со мной… помимо этого она никак не связана со всем этим. А они похитили ее.

Я старался, чтобы мой голос звучал ровно, даже спокойно, чтобы Тор не догадался, как сильно я боюсь. Но, наверное, у меня плохо получилось, потому что когда я снова повернулся к нему, то заметил, что его ледяные глаза впились в мое лицо.

— Тор, помогите нам найти его.

Он молчал. В кабине повисла тягостная тишина. Я слишком хорошо знал, с кем имею дело, чтобы что-то добавить. Тор думал — и все, что мы могли сейчас делать, это просто ждать, что он решит. Все было в точности так, как я предупреждал Джо: нам сейчас придется действовать в мире, где царит мрак. И единственный наш проводник в этом мире — только Тор.

— Имейте в виду — никаких допросов, ничего такого, что вы обычно делаете, когда принимаетесь за очередное расследование, — проговорил Тор наконец. — Считайте, что вы меня убедили, я помогу вам добыть информацию, которая вам нужна. Но не тем способом, которым вы привыкли это делать. Однако если мы выясним имя, если нам удастся узнать, кто во всем этом замешан, вашим противником окажется не кто-то из тех, с кем вы обычно имеете дело. Этот человек — профессионал в своем деле, вы понимаете? Его ремесло — убивать. Вы отдаете себе отчет, о ком идет речь?

— Да. Я понимаю.

Он снова посмотрел мне в глаза и смотрел так долго, что я не выдержал его взгляда и отвернулся. Потом он сказал нам, куда ехать.

 

Глава 36

Адвоката звали Дж. Д. Рид. Как объяснил по дороге Тор, он был не из тех крючкотворов, к которым принято обращаться, чтобы составить завещание, и которые представляют ваши интересы в суде, когда речь идет о каком-нибудь иске на не слишком значительную сумму. Я-то предполагал, что специальностью Рида были чисто уголовные дела, и, как оказалось, ошибался, поскольку, как объяснил Тор, Рид подвизался на тучной ниве налогового законодательства — иначе говоря, его специальностью стали налоговые махинации. Словом, типичный адвокат на службе гангстерской группировки, жулик от адвокатуры, оказавшийся по другую сторону баррикады. Он начинал подручным у одного ловкого пройдохи, владельца нескольких небольших баров в Кливленде, подрабатывал тем, что именуется «бухгалтерской кулинарией», то есть ловко подтасовывал цифры в его бухгалтерских книгах. Одним из баров, где он работал, оказался как раз «Ривер Уайлд». Именно там Рид и свел знакомство с Беловым, а тот в скором времени перекупил бар у его владельца. Вместе с баром к Белову отошел и Рид. Естественно, членом русской мафии он не стал, даже я это понимал, однако вел все их дела, помог им сберечь кучу денег и время от времени выручал из беды тех, кто оказывался не в ладах с законом. Его связи все расширялись, и в скором времени он оказался замешанным в криминальную деятельность, как никто в этом городе, словом, обычный «грязный» адвокат, не брезгающий ничем и непринужденно лавирующий между русской бандой, итальянскими «семьями» и жуликами всех мастей. Своих связей он ничуть не стеснялся и нисколько их не скрывал, тем более что подобная открытость имела и свои плюсы — именно благодаря ей его специфические услуги были всегда востребованы. Если, к примеру, Фемида начинала проявлять к вам излишний и совершенно не нужный вам интерес, и если вам позарез нужен был кто-то, кто мог бы помочь вам выйти сухим из воды, чаще всего вас отсылали к Дж. Д. Риду. В этом смысле криминальный мир не слишком отличается от обычного, в котором живут законопослушные граждане: там тоже слово, вовремя брошенное на благодатную почву, часто становится ключом к успеху.

— Он занимается тем, что скрывает деньги, — объяснил Тор, — и делает это умело. Достаточно умело, чтобы стать известным — в определенных кругах, я хочу сказать.

— И это он познакомил вас с Джефферсоном?

— Он устроил нашу встречу.

Следуя указаниям Тора, мы свернули на подземную парковку под старым кирпичным зданием, некогда бывшее складом, а после небольшого ремонта переоборудованное под офисы. Располагалось оно почти в самом центре города, примерно в двенадцати кварталах от того места, откуда мы начали свои поиски. Дождавшись, когда Джо заглушит двигатель, Тор наклонился вперед, чтобы видеть нас обоих.

— Хочу заранее предупредить вас, — холодно сказал он, — все, о чем будет говориться сегодня, должно остаться тайной. Для всех. Вы оба, насколько я могу судить, хорошо понимаете ценность молчания, когда речь идет о подобных делах. Вы оба это уже доказали в прошлом. Очень надеюсь, что вы не забудете об этом сейчас.

— Договорились.

Тор повернулся к Джо.

— Вы будете ждать в машине, — коротко бросил он.

— Что? — Лицо Джо помрачнело.

Тор не потрудился ответить — просто выразительно глянул на Джо, словно его ответное молчание являлось единственным объяснением, которое требовалось в подобной ситуации. Впрочем, так оно и было. Я, во всяком случае, давно уже это понял, а Джо только еще предстояло это понять. Если можно так выразиться, я уже прошел проверку. Джо не видел многого, о чем мне довелось узнать от Тора. Нет, конечно, кое-что ему доводилось слышать, но вот видеть собственными глазами — такого не было. И Тор, само собой, считал, что Джо еще не доказал, что ему можно доверять. Во всяком случае, до такой степени, как мне.

Тор выбрался из машины, я последовал его примеру, и мы двинулись к лифту. Я на ходу осторожно пощупал свою многострадальную голову, потом глянул на подушечки пальцев — они были в крови, которая уже начала подсыхать. Голова моя, конечно, раскалывалась от боли, особенно болело в том месте, где была рана, но то ли боль притупилась, то ли я к ней уже привык, во всяком случае, терпеть было можно.

Мы зашли в лифт. Тор нажал кнопку двенадцатого этажа — выходит, нам на самый верх.

— Вы уверены, что он здесь? — поинтересовался я.

— У него и офис, и квартира в одном здании, — пожал плечами Тор. — Между ними дверь, очень удобно. Так что его всегда можно застать на месте.

Тор так не снял ни куртку, ни перчатки, лицо его оставалось бесстрастным, словно маска. И о Риде он рассказывал мне своим обычным тоном, все так же осторожно подбирая слова, тем же правильным английским языком, каким изъяснялся всегда, слегка монотонно, глухим, лишенным любых модуляций голосом. Этот человек никогда не выдавал своих чувств ни лицом, ни голосом. Именно так он и шествовал по миру — словно призрак, не оставляя за собой никаких следов. Глядя на него, я не раз ловил себя на странной мысли: называйте это мистикой, но я бы ничуть не удивился, если бы он на моих глазах прошел сквозь стену кабины лифта, оставив меня с глупым видом хлопать глазами и решать, не привиделось ли мне все это. Сказать по правде, мои бывшие коллеги, копы из отдела по борьбе с организованной преступностью, придерживались того же мнения — в их глазах Тор был личностью легендарной, почти мистической, и мне это было отлично известно.

Двери лифта с легким шорохом разъехались в разные стороны, мы вышли и оказались в пустом холле, где была только одна дверь. Ни на двери, ни рядом с ней не было ни номера квартиры, ни карточки с фамилией владельца.

— Пентхаус, — объяснил Тор.

Он повертел ручку, но дверь оказалась заперта. Рядом на стене виднелась небольшая коробочка — переговорное устройство. Тор нажал кнопку, и мы стали ждать. Через пару секунд чей-то бесстрастный голос произнес:

— Да?

— Тор.

Раздался треск и какие-то шумы, потом мы вновь услышали тот же голос, но мне показалось, что теперь он звучал более напряженно, чем за мгновение до этого.

— О… Да, конечно, старина. Конечно, конечно… хм… заходи.

Раздалось негромкое жужжание, щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. Тор повернул ручку и толкнул ее, после чего вошел, а я последовал за ним.

Мы оказались посреди комнаты, которую можно было принять как за офис, так и за жилое помещение. Слева от меня красовался изогнутый в форме буквы U письменный стол, позади которого виднелись две книжные полки и шкафчик из тех, в которых обычно принято хранить файлы с делами, перед столом стояли обитые кожей стулья. За книжными полками на стене мне бросился в глаза огромный плоский экран телевизора. По другую сторону письменного стола располагался небольшой бар — я заметил пару бутылок вина, а наверху хрустальный графин с виски.

После этого офис как-то плавно переходил в жилую комнату — кожаные кресла, раскладывающийся диван и еще один, на этот раз совсем уже гигантских размеров, телевизор. Дальняя стена представляла собой огромное, от пола до потолка, окно, из которого открывался великолепный вид на мост через реку Кайахога, позади как на ладони был виден весь город.

В комнату поспешно вошел невысокий мужчина с мокрыми курчавыми черными волосами. Руки его были судорожно сжаты, и передвигался он какими-то странными, неровными, торопливыми шажками, словно все время старался поспевать за кем-то. На нем были брюки с подтяжками и рубашка, пиджак отсутствовал. Увидев Тора, он как будто еще больше заторопился — ускорил шаги и чуть ли не рысью бросился ему навстречу, заранее протягивая руку. Меня он, конечно, заметил, однако только скользнул по моему лицу беглым удивленным взглядом.

Его вниманием целиком завладел Тор.

— Привет, старина, вот уж удивил, так удивил! Нечасто ты ко мне заглядываешь, — заискивающе пробормотал он, подбежав к нам и все еще протягивая Тору руку для рукопожатия.

Тор, сжав его руку своей, внезапно рванул коротышку на себя, и Рид споткнулся, разом потеряв равновесие, и нырнул вперед. Дальше все происходило, как в замедленной съемке: Тор, положив левую руку Риду на спину, одним коротким, сильным толчком послал его вперед, прямо на застекленные полки. Раздался жалобный звон стекла, потом страшный треск, одна из полок сорвалась с подставки и рухнула на пол — как ни странно, стекло уцелело. Небольшая фигурка из оникса и поднос с чеканкой покатились по полу и замерли почти возле самых моих ног. Рид, не успевший издать ни звука, забарахтался посреди всего этого хаоса. Ему удалось подняться на ноги как раз в тот момент, когда Тор, сделав два шага, ухватил его за шиворот и оторвал от пола. Еще мгновение — и его колено впечаталось Риду прямо между ног. Удар был такой силы, что беднягу подбросило в воздух. Затем, сделав на цыпочках два колеблющихся шага, он рухнул и съежился на полу, воя от нестерпимой боли.

Честно говоря, меня эти действия Тора застали врасплох — точно так же, как и самого Рида. Еще за мгновение до того, как швырнуть Рида на полки, Тор не проявлял ни малейших признаков гнева или раздражения, и это, признаюсь, меня озадачило. А сейчас он стоял над бедолагой с бесстрастным лицом и невозмутимо наблюдал, как Рид корчится на ковре у наших ног, беззвучно разевая рот, от нестерпимой боли глаза у него едва не вываливались из орбит.

— Ты назвал Алексу Джефферсону мое имя, — проговорил Тор, дождавшись момента, когда Рид немного очухался и снова обрел возможность почти нормально дышать. — Я встретился с ним, выслушал, что он хотел мне предложить, после чего объяснил, что тут какое-то недоразумение. Я считал, что на этом все закончилось. Но, как оказалось, это не так. Знаешь, с кем мне пришлось после этого побеседовать? Не догадываешься, кто заинтересовался мною — и все из-за твоей глупости?

Риду кое-как удалось сесть, и он умоляюще уставился на Тора — точь-в-точь набедокуривший ребенок, со страхом ожидающий заслуженного наказания. Вместо ответа он только слабо покачал головой, но так и не осмелился ничего сказать в свою защиту.

— Детективы из полиции, — жестко объяснил Тор. — Они явились ко мне, сказали, что желают поговорить о Джефферсоне. Очень интересовались нашей с ним встречей. Думаю, ты догадываешься, что их внимание к моей персоне мне не слишком-то понравилось. И, думаю, ты догадываешься, что мне не слишком понравилось, что ты отправил их ко мне.

— Нет-нет, я их не посылал, — пронзительно заверещал Рид, голос его срывался на визг, в глазах стояли слезы.

— Посылал. И ты, ты втравил меня в эту историю! — Тор покосился на меня. — А теперь расскажите ему, чем все это закончилось.

Я присел возле Рида на корточки, но он тут же испуганно отпрянул в сторону, елозя по полу каблуками своих башмаков.

— Кого бы ни нанял Джефферсон, когда Тор отказался делать за него грязную работу, сегодня он похитил женщину. Он сделал это только ради того, чтобы помешать мне вмешаться в это дело. Он пытается выжать из вдовы Алекса Джефферсона все его миллионы. Вы послали его помочь Джефферсону, а он вместо этого сделался его врагом.

— Ты это слышал? — вмешался Тор. — Слышал, что он сказал? Речь идет о похищении! Ты знаешь, кто уже занимается делами о похищении?

Рид упорно молчал, пока по лицу Тора не стало ясно, что он ждет, после чего едва слышно прошелестел:

— Полиция.

— ФБР, — ледяным тоном поправил Тор. — Делами о похищении занимается ФБР, так что мы глазом не успеем моргнуть, как сюда нагрянут федералы. Наведаются в полицию, а там им тут же любезно подскажут, что с этим делом следует обращаться ко мне. И все это из-за тебя!

Рид снова затряс головой.

— Послушайте, я даже не понимаю, о чем вы говорите, — захныкал он. — Все, что я сделал, — устроил вам встречу с Алексом Джефферсоном. Я даже не знаю, чего он от вас хотел. Я просто…

Договорить он не успел: Тор наклонился и запустил пальцы в густую шевелюру Рида. Потом сжал руку и дернул изо всех сил — видимо, боль была адская, потому что Рид моментально зашипел и истошно взвыл, точно испуганный кот. Чтобы хоть как-то уменьшить мучения, он вскочил на ноги. Правая рука Тора скользнула в карман, а когда он извлек ее оттуда, я увидел хорошо знакомый мне серебряный охотничий нож «Бак», который он обожал. Легкое, почти незаметное движение большого пальца — и, блеснув, выскочило лезвие. Я даже глазом моргнуть не успел, как оно оказалось возле горла Рида.

— Мне противно слушать твои оправдания, ты хнычешь, как ребенок. Все это случилось со мной по твоей милости, и поэтому теперь ты расскажешь нам все, что мы хотим услышать, но ни слова больше! Ты меня понял?

— Да, — едва слышно промямлил Рид.

Сверкающее лезвие ножа пощекотало ему кадык, скользнуло вверх, и Тор незаметным движением руки повернул его так, что острие уткнулось в пухлый, мясистый подбородок Рида и встало торчком.

— Кивни, если согласен, — потребовал Тор.

— Я согласен, — прошелестел Рид.

— Я сказал — кивни.

Рид судорожно сглотнул, не сводя глаз с лица Тора. Острие ножа по-прежнему упиралось ему в подбородок, мешая ему двинуть головой, однако один взгляд на лицо Тора убедил его, что лучше послушаться. Он осторожно кивнул, стараясь не шевельнуть головой, но Тор, уловив это движение, рукой, которой по-прежнему держал Рида за волосы, безжалостно надавил на голову своей жертвы, чтобы кивок получился более отчетливым. Острый кончик ножа словно ужалил Рида в подбородок и медленно отодвинулся. Оцепенев, я увидел, как тонкая белая линия прорезала пухлые складки второго подбородка Рида и уткнулась в нижнюю губу. Прямо у меня на глазах она приоткрылась, и края ее набухли кровью.

— Хорошо, — кивнул Тор. — Первый вопрос.

Он бросил взгляд на меня. Сначала я не понял — просто стоял и тупо смотрел на него. Только потом сообразил, что он ждет.

— Что случилось, после того как Тор отказал Джефферсону? Он снова обратился к вам? — спросил я.

Рид впился взглядом в мое лицо, и его крохотные темно-карие глазки сузились. Естественно, мое лицо было ему незнакомо, он видел меня в первый раз, но прекрасно понимал, кому он обязан своим нынешним позором. Это из-за меня ему приходится сейчас стоять, чувствуя, как кровь тонкой струйкой стекает у него по подбородку, это из-за меня рука наемного убийцы безжалостно держит его за волосы, это из-за меня ему приходится гадать, останется он жить или умрет. Однако выхода у него не было, и Рид ответил:

— Да.

— И что вы сделали? Послали его к кому-то еще? К другому человеку, который смог бы помочь ему решить эту проблему, когда Тор отказался?

На этот раз Рид явно колебался. Однако Тор, заметив его нерешительность, слегка вдавил острие ножа в пухлые складки подбородка своей жертвы, после чего неуловимым движением руки повернул его, расширив края пореза. Кровь потекла сильнее.

— Нет, — пропыхтел Рид.

Скосив глаза вниз, насколько это было в его силах, он старался разглядеть лезвие ножа.

— Вы лжете, — заявил я. — К кому вы его послали?

— Ни к кому! Ни к кому я его не посылал!

— Назовите имя, — потребовал я.

— Я ведь только что сказал, что я больше ни к кому его не посылал! — завопил Рид.

Тор все это время не сводил с меня глаз. После этих слов он опустил руку с ножом. Раздался легкий щелчок, лезвие словно втянулось в нож, а еще через мгновение нож исчез в кармане Тора. Оставив свою жертву в покое, он отошел на несколько шагов и повернулся ко мне.

— Вы считаете, он врет? — спросил он меня.

— Да, — коротко сказал я.

— Я не вру, слышишь ты, ублюдок! Я понятия не имею, зачем вы вообще явились ко мне!

Рид попытался вытереть тыльной стороной ладони кровь, стекающую у него с подбородка, но только размазал ее. Теперь, когда острие ножа перестало щекотать ему горло и непосредственная угроза его жизни, по-видимому, миновала, он быстро обрел недавний апломб.

Тор отошел в сторону с таким видом, словно дальнейшие разговоры на эту тему стали ему неинтересны, вышел в холл и исчез за дверью по левую сторону коридора. Секундой позже я услышал звук открываемого крана, а потом шум льющейся воды. Рид, похоже, решив воспользоваться предоставленной ему передышкой, повернул голову, обшарил быстрым взглядом пустой коридор и, бросившись к письменному столу, схватился за телефон.

— Или вы уберетесь отсюда подобру-поздорову, — угрожающе прошипел он, — или я сейчас позвоню кое-кому и через минуту от вас, психи, только мокрое место останется!

Он еще держал трубку в руках, когда мой кулак впечатался ему в затылок. Пролетев через всю комнату, Рид проехал на животе по дивану и уткнулся носом в подушку. Но прежде, чем он успел приподняться, я одним прыжком подскочил к нему, схватил его за руку и всем своим весом навалился на него сверху. Заломив ему руку за спину, я вырвал у него телефон, с размаху ударил его еще раз, а потом прижал спиной к стене.

— Ты назовешь мне имя, — прорычал я, — назовешь здесь и сейчас, понял?! Ты никому не будешь звонить, и мы никуда не уйдем. Ты, сука, знаешь, к кому пошел Джефферсон, и я тоже должен это знать. Без этого я не уйду. А теперь говори!

— Тащите его сюда.

Голос Тора раздался откуда-то сзади. Обернувшись, я увидел, что он стоит у входа в гостиную Рида и жестом подзывает меня к себе — от того, что комнаты были разноуровневые, пол гостиной был немного ниже, и казалось, что он смотрит на нас снизу вверх. Я обратил внимание, что на руках у Тора по-прежнему были перчатки. Схватив Рида за шиворот, я заставил его подняться и толкнул его к Тору. Чуть посторонившись, Тор опустил руку в карман и вытащил пистолет, девятимиллиметровый «глок», как две капли воды похожий на мой. Рид, которого я так и не выпустил из рук, заметив пистолет, моментально затрясся, как желе. Тор, приставив пистолет ему ко лбу, невозмутимо скомандовал:

— Тащите его в ванную.

Я пинками погнал Рида по коридору. Тор, пятясь, шел перед нами, по-прежнему держа Рида на мушке.

— Немедленно отпустите меня, не то я закричу, — плаксиво пригрозил Рид, пытаясь выкрутиться из моих рук и упираясь изо всех сил. — Кстати, учтите, прямо подо мной дежурит охранник — он наверняка меня услышит!

— Не услышит, — отрезал Тор. — И кричать ты тоже не станешь.

Слева от меня приоткрылась дверь, я втолкнул Рида внутрь и огляделся. Перед нами была огромная, просторная ванна, из крана в нее била тугая струя воды — судя по клубам пара, почти кипяток. Пара было столько, что мы с трудом видели друг друга, огромное зеркало у нас за спиной полностью запотело. К этому времени Рид, заподозрив недоброе, трясся, как осиновый лист, колени у него подгибались.

— Нет, не надо… Как вы не понимаете — я имею дело только с финансами. И все! Мне ничего не известно об этой женщине!

Тор протиснулся в ванную мимо меня, потом положил обе руки поверх моих, так что теперь уже его рука, а не моя, удерживала заломленную за спину руку Рида. Вдруг он резко рванул ее наверх, и из груди Рида вырвался пронзительный вопль: даже мне на миг показалось, что еще мгновение — и Тор просто вырвет ее из плеча. Впрочем, вмешиваться я не собирался, поэтому молча отошел в сторону, предоставив остальное Тору.

— Снимите с него одежду, — велел Тор.

— Что? — не понял я.

«Глок» уже успел вернуться назад в кобуру, и на смену ему появился нож. Одно быстрое, неуловимое движение руки — лезвие скользнуло вдоль заломленной руки Рида, и прямо у меня на глазах рукав вдруг распался на две части. Еще два молниеносных взмаха ножом — и перерезанные подтяжки повисли вдоль его ног.

— Для начала стащите с него рубашку, — скомандовал Тор. — Потом брюки.

Я не двинулся с места — Тор бросил на меня взгляд, и мне показалось, что его глаза вдруг разом впитали в себя весь свет, что был в комнате. Мне стало не по себе.

— Сначала рубашку, — невозмутимо повторил он.

Стряхнув с себя оцепенение, я шагнул к Риду и ухватился за воротник его рубашки. Он вскинул свободную руку, пытаясь мне помешать, но Тор был начеку — схватив его за запястье, он заломил ему руку за спину и придавил обе руки вместе, причем, как мне показалось, без особого труда. Для такого худого человека Тор был на редкость силен. Воспользовавшись этим, я рванул рубашку, пуговицы с жалобным треском отлетели, обнажив Риду грудь. Тор несколькими легкими взмахами ножа распустил рубашку на полосы, еще несколько быстрых движений — и она упала на пол. Показался пухлый, бледный живот — такой же бледный и мясистый, как и грудь. Рид трясся, и жирные складки на его боках тряслись вместе с ним, синюшно-бледное, словно брюхо снулой рыбы, тело лоснилось от пота.

— Прекратите! — сдавленно прохрипел он. — Не делайте этого! Прошу вас! — Он задыхался, шумно хватал воздух ртом, с трудом выталкивая из себя слова, будто у него сдавило горло.

— Мы сейчас стащим одежду и усадим тебя в ванну, — бесстрастно объяснил Тор. — Так что у тебя осталась последняя возможность сказать наконец правду. И если ты не воспользуешься ею, я перережу тебе вены на запястьях и подожду, пока ты умрешь. А потом мы уничтожим все следы нашего пребывания в твоей квартире и уйдем, оставив тебя тут.

Рид дернулся в сторону, потом, наклонив голову вперед, точно бык, ринулся на Тора. Однако тот устоял на ногах. Я заметил, как тонкая струйка мочи потекла у Рида по ноге и спустилась к лодыжке — брюки его мигом промокли и отвратительный запах наполнил ванную. Тор, не глядя, убрал ногу, чтобы не запачкаться.

— Снимайте с него брюки, — велел он. — Брюки и ботинки, а потом мы усадим его в воду.

— Прекратите! — взвизгнул Рид. Ноги у него подкосились, и он бы мешком свалился на пол к нашим ногам, но Тор не дал ему упасть на колени. Лицо Рида было мокрым то ли от слез, то ли от пота, а может, в этом был виноват пар, клубами наполнивший ванную. — Томми Гальончи, — прохрипел он, задыхаясь. — Думаю, Джефферсон снова решил обратиться к нему.

Я бросил взгляд на Тора — и чуть ли не в первый раз с тех пор, как он вошел в «Куджо», заметил какое-то подобие чувства на его обычно бесстрастном лице. Похоже, это имя ему уже доводилось слышать — в его глазах мелькнуло узнавание, а потом что-то еще… что-то очень похожее на беспокойство.

— Вы знаете, о ком он говорит? — спросил я.

Тор сверху вниз разглядывал Рида.

Услышав мой вопрос, он вскинул голову, и наши взгляды встретились. Но, что бы я ни прочел в его лице, это «что-то» мгновенно исчезло, спрятавшись за маской равнодушия.

Он коротко кивнул.

— Часто работаю на итальянцев. Был связан с его «семьей» в те годы, когда это еще имело значение. С тех пор он работает в одиночку. Предпочитает обходиться без партнеров. Умный человек, но необузданный, совершенно непредсказуемый. Не имею представления, где его можно найти.

Я опустился на одно колено, чтобы иметь возможность смотреть Риду в лицо. Мокрые волосы прилипли у него ко лбу, кровь и вода, перемешавшись, стекали по подбородку.

— Вы сказали, что думаете, что именно к нему снова обратился Джефферсон, когда Тор ему отказал. Объясните, что вы имели в виду.

— Много лет назад я обратился к Гальончи с просьбой помочь Джефферсону — тому нужно было решить какие-то проблемы. Не знаю, в чем было дело, он мне не сообщил. Джефферсон просто сказал, что ему нужна помощь, а я помог ему связаться с Гальончи. Вот поэтому…

— Подождите, — перебил его я. — Вы сказали, много лет назад. Когда это было?

— Ну, не знаю… может, пять лет назад, в общем, не помню.

— Нет, вы помните! Так что покопайтесь в памяти и скажите, когда это случилось. И не советую врать. Ну, когда?

Рид шмыгнул носом и принялся думать.

— Ну, это было… м-м-м… да, кажется, пять лет назад.

— Поточнее.

— Летом. Да, точно помню — это была самая середина лета.

— И он итальянец, да? Такой смуглый, черноволосый, мускулистый парень, так?

— Да.

Сукин сын! Описание типа, о котором я впервые узнал от Донни Уорда, когда он рассказывал об ублюдке, пристрелившем его собаку, как две капли воды походило на описание фальшивого полицейского, данное Джерри Хитом, когда он рассказывал нам о человеке, что явился к ним в дом вместе с Фентоном Бруксом, — мне уже тогда это показалось подозрительным. И сейчас, похоже, речь шла о том же самом человеке. Лето, пять лет назад… все совпадает. Как раз когда арестовали Дорэна, и до того, как его адвокат убедил его согласиться на сделку. Естественно, Джефферсону очень не хотелось вновь обращаться к Гальончи, однако выбора у него не было. Я снова увидел перед собой лицо Дорэна: как он, стоя на волнорезе, говорил мне, что его партнер — тот самый тип, которого Джефферсон нанял, чтобы убить его. Похоже, бедняга так до конца и не понял, какую роль сыграл Гальончи в его судьбе, а ведь не исключено, что Дорэн отправился в тюрьму с легкой руки этого ублюдка.

— Это тот же самый тип, — кивнул я. — Мерзавец спелся с Дорэном, и теперь они действуют вместе — и это при том, что в свое время именно он сделал все, чтобы засадить его за решетку. Да, кто платит, тот и заказывает музыку. Видимо, Дорэну удалось убедить его, что вдвоем им удастся выжать из Джефферсона больше, чем тот пообещал заплатить Гальончи, если он прикончит Дорэна. А кто на самом деле этот тип и что он сделал пять лет назад, до него, видимо, просто не дошло.

Судя по выражению лица Рида, он не понял ни слова из всего, что я сказал, только окончательно запутался, а от этого перепугался еще больше.

— Вы сказали, что Джефферсону пришлось снова обратиться к Гальончи, хотя ему не хотелось этого делать, — произнес я. — Объясните, что вы имели в виду.

— Ну, Джефферсон сказал, что ему снова понадобился человек, но только не Гальончи, потому, что он ему не доверяет. Мне показалось, он его боится. Я ответил, что не знаю, к кому ему можно обратиться, однако он настаивал, твердил, что ему очень нужно. Ну, я и посоветовал ему потолковать с… — Рид бросил на меня через плечо затравленный взгляд и нервно облизнул губы, — с Тором.

— Стало быть, точно вы не знаете, обратился он к Гальончи или нет, так? Вы просто предполагаете?

— Да нет, он обратился именно к нему. Джефферсон сказал, что ему это не по душе, однако мне больше некого было ему посоветовать, а он все твердил, что у него времени в обрез и все такое.

— Как нам найти Гальончи?

Рид открыл было рот, но тут же захлопнул его — из уголка его губ потянулась струйка клейкой слюны, но он ничего не сказал.

— Рид, — терпеливо объяснил я, — мы можем убить вас. Прямо сегодня. Вы ведь уже поняли это, не так ли? Мы можем оставить вас тут, в ванне — через день-другой вас найдут, ваше тело будет плавать в воде, уже остывшее, все в крови. Вы этого хотите? Что ж, выбор за вами. Но это все, чего вы добьетесь, если и дальше будете молчать.

— У него, кажется, дом где-то в восточной части города, — отводя глаза в сторону, угрюмо пробормотал Рид.

— Точного адреса я не знаю. Он мне давал только номер своего сотового.

— У него женщина, которую он похитил. Вы считаете, он мог привезти ее к себе домой?

Рид снова нервно провел кончиком языка по пересохшим губам.

— Вряд ли.

Вряд ли. Я уже занес кулак, чтобы снова врезать ему, но, сдержавшись, заставил себя убрать руку. Отвернувшись, чтобы не видеть его, я бросил взгляд в зеркало и увидел собственное лицо — не слишком отчетливо, поскольку в ванной было полно пара, но, даже несмотря на запотевшее стекло, в нем отчетливо читался страх. Кое-чего нам все-таки удалось добиться, но, чтобы спасти Эми, этого явно было мало. Даже если мы не ошиблись и ее похитил именно Гальончи, вряд ли он держит ее в своем городском доме. Предположим, мы отправимся туда и обнаружим, что в доме никого нет. Я был почти уверен, что так оно и будет. В конце концов, он профессионал, так что у него наверняка есть еще какое-то место, о котором не знает ни одна живая душа и где он может чувствовать себя в безопасности.

Тор разжал пальцы — Рид рухнул на пол, заскулил и пополз к унитазу, попытавшись забиться в узенькое пространство между ним и стеной ванной. Я смотрел на него и чувствовал, как меня переполняют гнев и презрение. Этот ублюдок, словно пиявка, жирел на чужой крови, зарабатывая себе на жизнь на преступлениях, которые совершали другие, такие, как Гальончи и Дорэн. Только они прятали тела своих жертв, а он — деньги.

«Он прячет деньги» — именно так сказал мне Тор. «Он прячет деньги — и прячет их хорошо». Кстати, а что скулил сам Рид, пока мы волокли его сюда? Я напрягся, пытаясь вспомнить. «Как вы не понимаете — я имею дело только с финансами. И все! Мне ничего не известно об этой женщине!»

— Очень скоро им придется перевести деньги, несколько миллионов долларов, а для этого нужен компьютер, — торопливо заговорил я. — И не просто перевести — они должны сделать так, чтобы эти деньги просто исчезли, испарились в воздухе. Им нужно будет осуществить такой перевод, проследить который не смогут даже профессионалы в этом деле.

Глаза Рида были прикованы к полу. Он скорчился, сжавшись в комок. Ткнув в него пальцем, я повернулся к Тору.

— Он мог это сделать?

Судя по выражению лица, это произвело впечатление даже на Тора. Он кивнул.

— Да. Он мог.

Рид попытался забиться еще дальше в угол, но не смог. Бежать было некуда — он оказался в ловушке. Только мы и он — и спасти его было некому. Он тоненько и жалобно заскулил.

— Я ничего об этом не знал, клянусь! Я ничего не знал об этой женщине! Просто пообещал ему помочь перевести эти деньги. Это все, что я знал, честное слово! Ну почему вы мне не верите?! Это все!

Он захлебывался слезами, на губах пузырилась слюна — даже голос его вдруг показался мне каким-то мокрым, пропитанным слезами и этой слюной. Слушая эти вопли, я только молча кивал в ответ — должно быть, лицо у меня стало спокойным, поскольку Рид тоже начал понемногу успокаиваться. Визгливые рыдания понемногу стихли, и, хотя лицо его было по-прежнему залито слезами, вид у него был уже не такой затравленный. Он снова и снова повторял то же самое, что мы уже слышали от него: что ему было известно только о деньгах.

— Ладно, хорошо, — нетерпеливо перебил я его. — Это даже здорово, Рид, что вы согласились помочь ему с деньгами. Но мне кажется, вы кое-чего не учли. Например, что у вас может возникнуть проблема с банковским переводом. А она возникла, причем настолько срочная, что вам позарез нужно увидеться с ним. Вы меня поняли?

 

Глава 37

Нам был нужен сценарий, и придумал его Джо.

Он присоединился к нам уже после того, как Тор, вытащив Рида из ванной, отконвоировал его обратно в гостиную. Я сказал, что без помощи Джо нам не обойтись, и на этот раз Тор не стал возражать. Первое, что сделал Джо, едва успев переступить порог шикарного пентхауса, это уставился на Рида, сидевшего посреди гостиной в одном белье. Тело Рида еще влажно блестело — то ли от пота, то ли от пара, лицо было перепачкано кровью. Джо довольно долго разглядывал его, потом повернулся ко мне и бросил на меня вопросительный взгляд.

— Нам удалось вытянуть из него имя, — объяснил я.

Джо ничего не сказал. Не задав ни одного вопроса, он молча присоединился к нам в гостиной, старательно избегая смотреть на Рида. Впрочем, я и без того знал, о чем он сейчас думает: за годы службы в полиции ему самому не раз приходилось допрашивать подозреваемых и вытягивать из них информацию — и ни один из них после его допроса не выглядел так, как Рид. Однако сейчас нам пришлось играть по другим правилам — именно поэтому я и пришел к Тору. Мы с Джо погрузились в сумеречный мир, и часы тикали, безжалостно отсчитывая минуты. Время, когда можно было играть по правилам, прошло.

Джо сел и молча слушал, пока я рассказал ему все о Гальончи и о том, что Риду было поручено перевести деньги так, чтобы об этом не узнала ни одна живая душа, потом объяснил, как я собираюсь использовать его, чтобы выйти на Гальончи и Дорэна.

— Если нам удастся выманить их сюда, считай, полдела сделано. Но для этого нам нужно убедить эту парочку, что им необходимо встретиться с Ридом. Они пообещали, что через пару часов свяжутся со мной и скажут, как и куда перевести деньги. Нам нужно заставить их внести изменения в этот план, но сделать это так, будто это требование исходит от самого Рида. Но при этом причина должна быть достаточно основательной, чтобы кто-то из них решился прийти сюда.

Джо нахмурился.

— Не забывай: у Гальончи женщина, которую он похитил. Нелегко будет убедить его в таких обстоятельствах прийти сюда. Он наверняка почует ловушку.

— Он хочет получить деньги, Джо. Отчаянно хочет. Он придет, но только будет уверен, что выбора у него нет. Единственное, что от нас требуется, это заставить кого-то из них приехать сюда. Но все, что я до сих пор придумал, выглядит слишком примитивно: необходимость поставить подпись на каком-то банковском бланке и прочее дерьмо… Короче, это вряд ли сработает. Во всяком случае, когда речь идет о безналичном переводе да еще с помощью электронной системы. — Я безнадежно пожал плечами.

Если у Рида и были какие-то идеи на этот счет, он благоразумно предпочел оставить их при себе. Тор, по-прежнему держа в руке пистолет, молча разглядывал нас с Джо. Что же касается меня, то я разбирался в банковских переводах, как свинья в апельсинах.

— А как бы ты сделал это, Рид? Предположим, есть деньги, о которых никто не должен знать. Как можно заставить их исчезнуть?

Рид, сидя на полу, старался остановить кровь, прижимая то, что осталось от его рубашки, к порезанному подбородку. Услышав мой вопрос, он убрал тряпку от лица и какое-то время разглядывал багровевшее на ней пятно — еще одно подтверждение того, что хранить молчание не всегда полезно для здоровья.

— Отправил бы их рикошетом, — пробурчал он.

— Что-что? Не понял.

— Отправил бы их рикошетом — это термин, который мы всегда используем в подобных случаях. Когда деньги падают на счет, который я заранее открыл, я тут же перечисляю их сначала на другой, потом еще на один и так много раз, причем всякий раз использую разные счета. Счета лучше всего номерные, конечно, или в офшорных банках… С тех пор как появились компьютеры, существуют тысячи способов проделать это, причем так, что ни одна душа не догадается, куда они уплыли. Мы называем это рикошетом, потому что деньги мотаются со счета на счет, прежде чем окончательно осядут на каком-то из них. При этом проследить их почти невозможно.

— А эти счета существуют только для таких рикошетов?

Рид кивнул.

— Да, это фиктивные счета. Я уже заранее открыл их.

— Ну и по какой причине тебе вдруг может понадобиться срочно встретиться с кем-то из этих ребят? Я не имею в виду, что такая причина действительно есть — достаточно, чтобы она лишь выглядела вполне убедительно.

— Понятия не имею, — буркнул Рид.

— Тогда подумай как следует, ублюдок, — вкрадчиво произнес я. — Потому что либо ты убедишь кого-то из них явиться сюда, либо…

— Отпечатки пальцев, — перебил вдруг Джо.

Я обернулся к нему.

— Что?

— Кажется, я видел что-то такое по телевизору… а может, в газете читал, в общем, не помню, но что-то насчет дополнительной системы безопасности банковских операций. Речь шла о том, чтобы использовать для идентификации отпечатки пальцев. У них вроде теперь есть специальные считывающие устройства, сканеры для считывания отпечатков пальцев — не знаю, как это точно называется, в общем, такая штука, благодаря которой вы теперь можете войти в свой домашний компьютер откуда угодно. Насколько я понял, есть даже какие-то особые лэптопы с уже встроенным заранее устройством для считывания отпечатков.

Я глянул на Рида. Он кивнул.

— Биометрическое устройство идентификации личности, — подтвердил он. — Именно так оно называется. В наши дни из соображений безопасности при переводе больших сумм большинство офшорных банков уже перешли на биометрическую систему.

— То что нужно! — удовлетворенно кивнул Джо. — Послушай, они воспользовались твоими отпечатками пальцев, чтобы подложить тебе свинью. Почему бы теперь не использовать это против них самих?

— Отлично! — усмехнулся я. — Прекрасная идея. Во всяком случае, лучше, чем все, что я придумал до сих пор. Значит, так: Рид звонит Гальончи и говорит, что ему для открытия счета нужны его отпечатки пальцев. При этом убеждает его, что это делается в целях его же собственной безопасности.

— Но Гальончи, скорее всего, откажется — для чего ему оставлять против себя такую улику? — вмешался Джо. — Значит, остается Дорэн. Выходит, нужно, чтобы Рид позвонил и сказал, что ему нужны отпечатки пальцев одного из них, неважно, кого именно. Тогда, может быть, Гальончи сам предложит воспользоваться отпечатками Дорэна. Мне кажется, эта идея придется ему по вкусу — ведь отпечатки свяжут Дорэна с деньгами, а сам он по-прежнему сможет оставаться в тени.

— Но у меня нет считывающего устройства! — запротестовал Рид.

— Но они-то ведь этого не знают, — успокоил я его. — Все, что от вас требуется, это заставить их поверить, что оно у вас есть. Думаете, вам это удастся?

На лице Рида ясно читалось сомнение, однако он кивнул.

Я заставил его воспользоваться спикерфоном, который стоял у него на столе. Таким образом, мы могли слышать их обоих и точно знали бы, купился ли Гальончи на нашу уловку.

— Только попробуй провалить это дело! — предупредил я Рида. — Одна ошибка — и они сообразят, что мы добрались до тебя. И догадаются, что нам стало известно о Гальончи. Тогда они ударятся в панику и пострадают ни в чем не повинные люди. И, если это случится, имей в виду, Рид, виноват в этом будешь ты.

Он уже сидел в большом кресле за своим письменным столом. Когда он наклонился вперед, его жирная спина отлепилась от спинки кресла, оставив на кожаной обивке влажный след, словно прополз слизняк. Рид так и сидел в одном белье, на бледном, покрытом щетиной подбородке виднелись подсохшие пятна крови. Я перегнулся через него и нажал кнопку спикерфона. Мы услышали сигнал.

— Набери его номер.

Рид, послушно пробежав пальцами по кнопкам, склонился к спикерфону, мы трое выстроились вокруг него. Тор по-прежнему с пистолетом в руках встал так, чтобы «глок» был виден Риду.

— Что тебе? — ответили уже после третьего сигнала.

Голос, прозвучавший в трубке, принадлежал не Дорэну. Я узнал его сразу же — это был тот же самый человек, который сказал мне, что Эми у них. Я покосился на Тора, он коротко кивнул в ответ. Гальончи!

— Хм… Э-э-э… послушайте, тут возникла маленькая проблема, — проговорил Рид.

Я нахмурился: он говорил слишком быстро, и в голосе его слышались визгливые нотки. Пистолет в руке Тора шевельнулся, сдвинувшись на какой-то миллиметр, и взгляд Рида будто прилип к нему. Видимо, это подействовало — во всяком случае, он постарался взять себя в руки.

— Нет-нет, ничего такого, — более уверенным тоном продолжал он, — я уже почти все устроил — я имею в виду, как вы хотели, но…

— Проблема? Какая еще проблема?!

Перемена в голосе Гальончи, похоже, испугала Рида куда больше, чем приставленный к его голове пистолет Тора, однако он, судорожно сглотнув, принялся объяснять:

— Да нет, ну что вы, в сущности, никакой проблемы, но… Просто… Видите ли, я набрел на систему, которая, как мне кажется, именно то, что вам нужно. Короче, с помощью этой системы мы можем переслать все, что у вас есть, прямехонько в южноафриканский банк. Благодаря ей можно снять деньги с нашего счета и положить их на номерной счет в любой банк в любой стране. Такой трансфер трудно отследить, поскольку у соответствующих служб в Америке попросту нет к нему доступа.

— Хорошо, — глухо уронил Гальончи, в голосе его явственно чувствовалась угроза. — Тогда сделай это, и конец.

— Правильно, именно это я и собирался сде… То есть я хочу сказать, мы так и поступим, однако в соответствии с требованиями этой системы, видите ли, когда открываешь первый счет, нужны отпечатки пальцев.

В трубке надолго повисла тишина.

— Отпечатки пальцев…

— Да. У меня тут сканер, который напрямую подсоединен к компьютеру. Вы прижимаете к нему палец, я нажимаю несколько клавиш — и готово, мы открываем счет, доступ к которому имеете только вы один. Замечательная система, уверяю вас. Гарантируют такую степень защиты, которая до сих пор могла только присниться.

— Но я не хочу, чтобы где-то остались мои отпечатки пальцев. Послушай, ты что, шутишь со мной, что ли? Что еще за дерьмо?! Отпечатки пальцев, выдумал тоже!

Рид покосился на меня, потом опять уставился на спикерфон. Я заметил, как на лбу у него бисеринками выступил пот, он стиснул руки, которые заметно дрожали.

— Ладно. Не хотите оставлять свои отпечатки пальцев, ваше дело, но, уверяю вас, вы совершайте ошибку, большую ошибку. Это самый безопасный путь, поверьте мне. Ваш отпечаток пальца позволит нам открыть счет, имеющий более высокую степень защиты, ваши деньги пройдут через него и как бы растворятся в воздухе. Все банки склонны рассматривать отпечатки пальцев в качестве дополнительной защиты, то есть вы понимаете, в этом случае к вашему счету никто не сможет получить доступа — только вы один.

— И благодаря им меня смогут привязать к этим деньгам. Нет уж, никаких отпечатков пальцев.

— Ну хорошо, пусть не ваши, а чьи-то еще. Мои отпечатки не подойдут. Поэтому найдите кого-то, кто позволит мне снять его отпечаток пальца. — В голосе Рида вновь появились истерические нотки.

— Ты ведь только недавно перевел и положил на мой счет почти полмиллиона! Что изменилось за неделю?

До сих пор я не сводил с Рида глаз. Но при этих словах я осторожно покосился на Джо и заметил на его лице выражение, которое, как я догадывался, было точным отражением моего собственного. Полмиллиона? Неделю назад?

— На этот раз денег больше, — возразил Рид, и я снова уставился на него. — Намного больше, приятель. Во всяком случае, вы сами мне так сказали. Я просто хочу помочь, вот и все. Чем больше наличных, тем сложнее. И к тому же вы намекнули, что копы в три узла завяжутся, чтобы их отследить, во всяком случае, постараются это сделать. Лично я из-за вас в тюрьму идти не собираюсь, и не надейтесь. И если я соглашусь перевести для вас деньги, то постараюсь сделать это так, чтобы комар носу не подточил. Но для этого нужен отпечаток пальца.

На этот раз у него получилось гораздо лучше, визгливые нотки пропали, голос Рида звучал уверенно, как у дантиста, уговаривающего заупрямившегося пациента довериться его рукам.

— Значит, получается, чтобы начать, тебе нужен отпечаток, да? А в результате все окажется на том самом счету, о котором мы уже говорили? — уточнил Гальончи.

— Да. Именно это я и имел в виду. Если у меня будет отпечаток пальца, это даст мне возможность открыть совершенно особый вид счета и уже через него прокачать вашим деньги. Счет с повышенной степенью защиты. Он гарантирует анонимность клиента. И это очень нам поможет, можете мне поверить.

— Говоришь, тебе нужен отпечаток пальца, — повторил Гальончи. — Мой или чей-то еще, и тогда все будет готово, да? То есть потом мы сможем все это провернуть?

— Да, приятель, все верно. После этого все будет готово.

— Ладно, уговорил. Жди у себя.

Синий огонек подмигнул и погас.

 

Глава 38

— Полмиллиона, — задумчиво протянул я, как только Рид, выключив телефон, отодвинулся подальше от стола и вытер вспотевший лоб. — Значит, ты неделю назад перевел для него полмиллиона, так?

При этих словах Рид моментально заскучал. Лицо у него сделалось такое, словно он не понимает, о чем я говорю. В первую минуту я даже подумал, что он снова собирается соврать, хотя мы все стояли рядом и отлично слышали слова Гальончи. Видимо, он передумал, потому что неохотно кивнул.

— Да.

— Откуда взялись эти деньги?

— Этого я не знаю.

— Рид…

— Честное слово, не знаю! Счет, с которого они поступили, был анонимным, обычный номерной счет. Откуда мне знать, чей он?!

— Это что, обычное дело? Я хочу сказать — Гальончи часто переводит такие крупные суммы денег?

Рид покачал головой.

— Нет. Ни о чем подобном раньше даже речь никогда не шла.

— Когда именно поступили эти деньги?

Рид облизал губы и принялся разглядывать пол. Пару минут он молчал, словно пытаясь припомнить какую-то дату, потом наконец заговорил.

— Двадцатого октября, кажется. Да, двадцатого.

Двадцатого октября.

— Сообразил, о чем речь? — Я глянул на Джо. — Это же тот день, когда…

— Когда убили Джефферсона, — договорил за меня Джо.

— Нет. Джефферсона убили как раз накануне, девятнадцатого. И убил его Гальончи. Получается, Алекса Джефферсона убил Гальончи и кто-то заплатил ему за убийство.

Джо нахмурился.

— А может быть, и нет. Возможно, нашей сладкой парочке удалось вытянуть из Джефферсона побольше, чем какие-то жалкие пятьдесят штук.

— Нереально, Джо. В конце концов, Джефферсон не был так баснословно богат, чтобы полмиллиона могли запросто улетучиться с его счета, а никто бы ничего не заметил. Ты вспомни, копы перерыли все его счета, они бы ни за что этого не пропустили. Уж если они вычислили пропавшие пятьдесят тысяч, то пятьсот тысяч никак не пропустили бы.

— Но ведь Джефферсон нанял Гальончи.

Я кивнул.

— Да, нанял. Но, похоже, кто-то переманил Гальончи на свою сторону. Дорэн утверждал, что это сделал он — пообещал, что им вдвоем удастся вытянуть из Джефферсона намного больше. Возможно, это была ложь.

Итак, полмиллиона долларов выплачены всего через день после убийства Джефферсона. А Дорэн, выходит, об этом и знать не знал. Да, похоже, не знал. Я вспомнил, как он стоял там, на волнорезе, вскинув руки, как издевательски спросил меня, на какие шиши, когда я посоветовал ему бежать. А ведь пятьсот тысяч — сумма более чем приличная. Я, сказать по правде, с трудом понимал, с чего бы Дорэну вздумалось болтаться в городе, рискуя каждую минуту попасть в лапы копам и снова вернуться в тюрьму, морочить мне голову, утверждая, что у него нет ни цента за душой. Неужели для того, чтобы подзаработать еще деньжонок?

— Он использует Дорэна точно так же, как использует меня, — проговорил я. — Держится в тени, о его существовании никто даже не подозревает — зато Дорэн по его милости засветился по полной программе. Весь риск выпал, выходит, на долю Дорэна, но Гальончи, похоже, только того и надо.

— Его мог бы узнать Донни Уорд, — вмешался Джо. — Если бы он увидел его, то тут же связал бы его с тем, что произошло с Дорэном, с той историей пятилетней давности. А потом мы с тобой отправили к нему копов, да еще рассказали обо всем Дорэну…

— Насчет Уорда я уже догадался. Держу пари, это Гальончи его убил. Он вывел его из игры, тем самым избавившись от одной угрозы, и одновременно попытался привязать меня к этому благодаря деньгам.

Чем больше я размышлял, тем большее впечатление на меня производило только что услышанное от Рида. Поначалу я беспокоился лишь о Дорэне, потом уже не только о Дорэне, но и о его напарнике, однако признания Рида убедили меня в том, что я, в сущности, ничего не знаю о том, кто стоит у Дорэна с Гальончи за спиной. Оказывается, в этой игре был и третий игрок. Кто-то еще был замешан в этом деле, а Гальончи просто действовал по его приказу.

— Кто ему заплатил? — спросил я.

У Джо, судя по всему, не было на это ответа, впрочем, и у меня тоже. Какое-то время мы просто топтались на месте, Рид поглядывал на нас обоих с опаской в глазах, а Тор, как всегда, молчал. Наконец Джо покачал головой.

— Нам нужно приготовиться. Он сказал, что кого-то пришлет. Одному из нас нужно спуститься в гараж или поджидать его на улице, посмотреть, кто из них придет, а потом подняться вслед за ним наверх.

— Возьмете это на себя? — спросил Тор.

— Согласен. И заодно выгоню из гаража свою машину. К этому времени они наверняка уже знают ее «в лицо». Впрочем, рядом с домом оставлять ее тоже нельзя. Я припаркуюсь где-нибудь поблизости, а потом вернусь сюда.

— Хорошо.

Джо вытащил из кармана ключи от машины, повернулся и двинулся к двери. Он уже взялся за ручку, когда я остановил его.

— Мы выяснили, что Гальончи приехал в дом к родителям Моники Хит вместе с Алексом Джефферсоном и Фентоном Бруксом, — сказал я. — Джефферсон, помнится, представился посредником между Бруксом и семейством Хитов, мол, тот чувствует свою вину и хочет возместить им ущерб.

— Да, помню. Но Фентон Брукс уже умер.

— Однако сын его еще жив. Как ты думаешь, сколько стоит семейка Бруксов?

— Ну, «Брукс Биомедикал» — крупная компания. Думаю, она потянет на многие сотни миллионов. А может, и больше… на миллиард. Они ведь процветают.

— Верно.

Джо, держась на ручку двери, озадаченно смотрел на меня, еще не догадываясь, к чему я клоню.

— Интересная штука получается, — задумчиво проговорил я. — Смотри, Алекс Джефферсон убит, а уже на следующий день наш приятель Гальончи получает полмиллиона долларов. Думаешь, это простое совпадение? Сомневаюсь. Готов поспорить на последний доллар, что эти деньги имеют какое-то отношение не только к Дорэну и Джефферсону, но и к семейке Бруксов. Во всяком случае, если у кого-то и были такие деньги, то только у них.

— Подозреваешь, что Фентон Брукс помог вывести Мэтта Джефферсона из игры? — нахмурился Джо.

— Возможно. Мэтт ведь был не просто другом семьи, но и единственным сыном главного адвоката фирмы. Вспомни, именно Фентону первому кинулся звонить Алекс Джефферсон, узнав, что произошло.

Джо повернулся спиной к двери, словно раздумав уходить. На лице у него появилось задумчивое выражение.

— Я бы согласился с тобой, — пробормотал он, — если бы речь шла только о событиях пятилетней давности: логика здесь есть. Конечно, многое остается неясным, но звучит вполне правдоподобно. Ну а как быть с тем, что произошло в последние дни? Для чего Полу Бруксу нанимать кого-то, чтобы убить Алекса Джефферсона? Если он знал, что случилось с Дорэном, Джефферсон был у него в руках. При таких обстоятельствах он бы всю жизнь у него на цыпочках ходил. Нет, Джефферсон не представлял для Брукса угрозы.

Это точно, подумал я, не представлял. Если Фентон Брукс по какой-то причине в свое время помог Джефферсону скрыть убийство, то уж постарался бы до конца своих дней держать рот на замке, иначе ему бы не поздоровилось. В этом случае речь шла не только о пятне на его репутации — разоблачение представляло серьезную угрозу для всей его семьи. Впрочем, Джефферсону откровенничать тоже было как-то не с руки. Вздумай он подпортить Фентону репутацию, это рикошетом ударило бы и по нему, ведь им обоим инкриминировали бы одно и то же преступление, а его собственный сын был бы осужден как убийца. Тогда что же такое вдруг узнал Алекс Джефферсон, что Пол Брукс, перепугавшись, подослал к нему наемного убийцу?

— Мы искали чертовски богатого парня, но обратились не по адресу, — пробормотал я.

— Что?

— Пол Брукс, Джо. А что, если девушку убил он?

— Не понимаю, с чего это тебе в голову взбрело.

— Смотри, в ту ночь, когда убили Монику Хит, Мэтт Джефферсон первым делом кинулся звонить отцу, верно? А тот кому? Фентону Бруксу.

— Ну, он хотел проверить рассказ парнишки. Выяснить, как все было на самом деле.

— И кто нам это сказал? — прищурился я. — Вспомни, от кого мы об этом узнали.

Глаза Джо расширились, и я понял, что мне удалось наконец его убедить.

— От Пола Брукса.

— Точно! А на следующий день после всех этих телефонных переговоров Мэтт внезапно меняет свои показания и начинает обвинять Дорэна. Может быть, он вовсе не пытался выгородить себя, как мы решили. Вполне возможно, паренек действительно заметил там кого-то, очень похожего на него, только это был не Дорэн. Кто же это был, Джо? Может, сын самого крупного клиента его папочки?

— Смелое предположение, — покачал головой Джо.

— Итак, Мэтт пишет прокурору письмо, в котором сообщает, что отказывается присутствовать на суде и давать показания в качестве свидетеля. Для чего он это делает? Для чего лишний раз привлекает к себе внимание, особенно если Монику действительно убил он? Его отец — опытный адвокат, собаку съел в таких делах. Думаю, он натаскал бы его перед судом, так что допрос прошел бы без сучка без задоринки. Поэтому, если бы речь шла только о спасении собственной задницы, он сидел бы себе тихо и молил бы Бога о том, чтобы простофиля Дорэн согласился на сделку. Помнишь, Карен сказала, что парень удрал в Индиану и прервал всякие отношения с отцом? А может, он вовсе не бежал? Вернее, бежал, но не от того, о чем мы с тобой думали. Может, его преследовало чувство вины? Вот он и порвал с отцом — из-за того, что старший Джефферсон заставил его сделать. Как тебе такая идея?

— Очень смелое предположение, — снова покачал головой Джо. Так и не дождавшись ответа, он добавил: — Но в одном ты прав — деньги в этой семье есть, очень большие деньги. На этот счет не может быть никаких сомнений. Пол Брукс как раз из тех, кто запросто может отстегнуть полмиллиона.

— А Гальончи так или иначе причастен ко всему, что произошло с Дорэном. Он в этом деле — ключевая фигура. И если кому-то могло прийти в голову, как сыграть Джефферсоном против Брукса и сделать на этом хорошие деньги, так только ему.

В комнате снова наступила тишина. Тора, судя по выражению его лица, все это мало волновало, а вот Рид слушал нас с явным интересом. Даже страх его мало-помалу куда-то исчез, и, навострив уши, он ловил каждое наше слово.

— А теперь выметайся отсюда и поживее, — скомандовал я, обращаясь к Джо. — Пойди отгони машину, потом возвращайся сюда и смотри, кто из них появится. Конечно, Гальончи ты не узнаешь, но дай нам знать, если заметишь кого-то похожего на него, хорошо? Все остальное может подождать. А сейчас нам нужно вернуть Эми.

Джо, кивнув, вышел, и в комнате остались только трое: Тор, Рид и я. Подойдя к двери, за которой только что скрылся Джо, я сел возле нее на пол, привалившись спиной к стене, и положил руку с пистолетом на колени. Я чувствовал себя как человек, увидевший, как все, что он до этого дня привык считать правдой, вдруг пошло прахом.

Прошел час, потом другой — никто не приехал. Три раза звонил Джо — предупредить, чтобы были начеку, но всякий раз тревога оказывалась ложной. Я уже начал волноваться — вдруг наша затея лопнула? Что, если Гальончи своим звериным чутьем убийцы почуял расставленную нами ловушку и не придет? Размышляя над этим, я продолжал сидеть, привалившись к стене, изредка меняя положение, чтобы не затекало тело, но старался держаться за дверью, чтобы меня нельзя было увидеть из коридора. Рид, успевший за это время одеться и смыть с лица засохшую кровь — мы разрешили ему это сделать, поскольку ему бы пришлось открыть дверь, — оставался в гостиной, где мы видели его. Тор занял позицию по другую сторону двери. Он не последовал моему примеру и не стал садиться, не расхаживал по комнате, не шевелился и даже, по-моему, не моргал. Просто стоял и ждал.

Это ожидание оказалось мучительнее иной пытки. Весь день с самого утра я рыскал по городу, разыскивал нужных людей, пытался выудить у них необходимую информацию, ломал голову, решая одну за другой встававшие передо мной проблемы, и мне было легче, потому что я что-то делал. Это давало мне временную передышку, позволяя не думать о том, что будет, если мой план сорвется. Мысли об Эми не оставляли меня ни на минуту, я помнил о ней даже тогда, когда валялся на полу в «Куджо», хрипя и чувствуя, как цепь стягивает мне глотку. Даже в такие минуты, когда человек забывает обо всем, ее образ вставал передо мной как цель, к которой я шел, как напоминание о том, почему я не имею права бросить все. Только мысль об Эми заставила меня подняться на ноги и вновь бороться за свою жизнь. Тогда я не позволял, я не мог позволить себе бояться. Но сейчас, когда мне ничего не оставалось, кроме как ждать, страх вернулся с новой силой, запустив в меня свои когти, и я ничего не мог с этим поделать. Время тянулось томительно медленно, и пытка возобновилась — мысли снова и снова возвращались к тому, о чем думать не следовало. Я гнал их, но все повторялось, картины одна страшнее другой мелькали у меня перед глазами, картины того, что будет с Эми, если я ошибся. В горячке последних событий я смог избавиться от них на какое-то время, но теперь страх вернулся, и я ничего не мог с этим поделать.

Прошло уже больше двух с половиной часов, когда наше затянувшееся ожидание нарушил телефонный звонок. Это снова был Джо.

— Ты меня слышишь? — взволнованно проговорил он в трубку. — Еще одна машина только что въехала в гараж. Маленький спортивный автомобиль. Кажется, «мазда», но я не уверен.

— Хорошо, понял.

Я торопливо вернулся в квартиру и передал услышанное Тору, но тот, по своему обыкновению, ограничился только безразличным кивком в ответ. Прошло несколько томительно долгих минут, все было тихо, и я уж было решил, что появление владельца «мазды» оказалось еще одной ложной тревогой, когда вдруг у меня над ухом раздался, как обычно, бесстрастный негромкий голос Тора:

— Лифт, — предупредил он.

Нахмурившись, я слегка присел, чтобы быть готовым ко всему, и, затаив дыхание, стал прислушиваться. Сказать по правде, я ничего не слышал. Еще пара секунд, в течение которых я почти не дышал, и вдруг послышался слабый шум лифта, остановившегося на площадке пентхауса. Честно говоря, не знаю, что слышал перед этим Тор, но он, как всегда, оказался прав.

Раздалось пронзительное треньканье звонка домофона. Я вздрогнул, обернулся и поманил пальцем Рида. Он торопливой рысцой бросился к двери, шлепая босыми ногами по керамической плитке пола, и дрожащей рукой нажал кнопку домофона.

— Да?

— Впусти, это я.

Голос звучал искаженно. Я так и не смог понять, кто говорил, может быть, снова Гальончи, а может, и нет. Рид вопросительно глянул на меня, я кивнул в ответ. Он торопливо нажал другую кнопку, и я услышал негромкий щелчок в прихожей, когда открылась входная дверь. Я решил — естественно, по совету все того же Тора — не высовываться в прихожую, а дожидаться, пока они войдут в квартиру, и сжался в комок возле самой двери, изготовившись к прыжку. Тор застыл напротив меня. И вот наконец дверная ручка повернулась и дверь с шумом распахнулась. Я скорее почувствовал, чем увидел, как Тор, сделав неуловимое глазу движение, принял боевую стойку. А в следующую секунду появившийся на пороге комнаты Энди Дорэн замер, как вкопанный, увидев приставленный к его груди «глок». Челюсть у него отвисла. Он только успел сказать «О, черт!», а спустя мгновение я бесшумно оказался у него за спиной и со всей силы ударил его по затылку рукояткой своего пистолета.

 

Глава 39

— Бежать тебе некуда, Дорэн, — проговорил я. — Так что расслабься и чувствуй себя как дома.

После моего удара он рухнул навзничь, уткнувшись лицом в пол, и так и лежал — туловище не двигалось, только ноги безостановочно дергались и елозили по полу, словно стремясь оторваться от тела. Я присел на корточки, быстро обшарил его с ног до головы, обнаружил под курткой «кольт» в наплечной кобуре, вытащил его и отдал Тору, который молча сунул пистолет за пояс. На все это ушло не более нескольких секунд, однако их оказалось достаточно, чтобы Дорэн немного пришел в себя. Коротко всхлипнув, он перевернулся на спину — глаза его еще были затуманены болью, но он уставился на нас, перевел взгляд с моего лица на Тора и, видимо, догадался, что произошло. Надо отдать ему должное — несмотря на удар по голове, соображал этот парень быстро. Потом, кряхтя, он сел — было заметно, что каждое движение дается ему с трудом, после чего осторожно завел руку назад, потрогал голову и нащупал за ухом шишку, именно там, куда пришелся мой удар.

— За мной был должок, приятель, — подмигнул я. — Ну вот, я рассчитался. Правда, не сполна.

Не ответив, Дорэн поспешно провел руками вдоль тела. Я догадывался, что он ищет — свой «кольт коммандер», но тот уже обрел себе нового хозяина в лице Тора. Молча кивнув, словно в ответ на какую-то невысказанную мысль, Дорэн потихоньку отодвигался назад, пока не смог опереться спиной о стену. Мы не пытались помешать ему, зачем? На губах его выступила кровь — ничего удивительного, учитывая, с какой силой он приложился лицом об пол, — и он осторожно слизнул ее, ощупав языком разбитую губу.

— Где она? — коротко спросил я.

Дорэн снова слизнул с губы кровь и ничего не ответил. Тор пока не вмешивался — просто стоял в стороне, с безучастным видом поигрывая ножом, то открывая, то закрывая его одним движением пальца, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Однако выглядело это впечатляюще. Я зябко поежился — невольно напрашивалось сравнение со змеей, с ее дрожащим, раздвоенным языком — и внезапно понял, что чувствует в такой момент ее беспомощная жертва. Легкие щелчки, которые издавало лезвие, повторялись вновь и вновь, и я злорадно заметил, каких усилий стоило Дорэну заставить себя не смотреть на нож.

— Послушай, Дорэн, ты не выйдешь из этой комнаты, пока не скажешь нам, где вы ее держите. Чего молчишь? Неужели ты действительно готов принести такую жертву да еще ради парня вроде Томми Гальончи?

Дорэн повернулся, чтобы было удобнее смотреть на меня. Тонкая кожа у него под глазами уже побагровела, стала припухать и наливаться синевой. Однако он упорно молчал.

— Ответь мне честно только на один вопрос, — снова заговорил я. — Всего на один, слышишь, Дорэн? И, если ты это сделаешь, я думаю, что смогу объяснить тебе кое-какие вещи, которые, готов держать пари, тебя заинтересуют. Это Гальончи прикончил Джефферсона?

Дорэн, не ответив, снова осторожно потер затылок, потом повернулся к Тору, все еще лениво поигрывающему ножом, и какое-то время молча смотрел, как тонкое лезвие то появляется на свет, то с негромким щелчком убирается в рукоятку. Видно было, что это произвело на него впечатление, однако он продолжал молчать.

— Ладно, как знаешь, — кивнул я. — Итак, ты, похоже, решил хранить верность своему дружку. Похвально, старина, весьма похвально. Хорошо, дело твое. Тогда я задам тебе еще один вопрос: это Гальончи убил Донни Уорда?

Его взгляд метнулся ко мне. Глаза Дорэна на мгновение расширились, и я заметил, как дрогнули его веки. Он впился взглядом в мое лицо, словно ожидая услышать что-то еще, но так ничего и не сказал.

— Выходит, ты ничего не знал? Да, Дорэн, твоего приятеля Уорда убили. Прошлой ночью. Его тело уже нашли. И полиция даже позаботилась выдать ордер на арест того человека, кто — как они считают — его убил. Догадываешься, кого они подозревают? Меня, конечно. Проблема только в том, что я не убивал Донни Уорда. Впрочем, я не думаю, что это сделал ты. Собственно говоря, я почти уверен, что это дело рук твоего дружка Гальончи. Не догадываешься, зачем это ему понадобилось, ну, конечно, помимо того, чтобы упрятать меня за решетку, приписав мне еще одно убийство?

Вместо ответа Дорэн, облизнув выступившую на губе кровь, вновь отвернулся к Тору и, как зачарованный, уставился на нож.

— Видишь ли, копы ведь уже навестили Донни, и Гальончи забеспокоился — решил, что этому пора положить конец, — продолжал я. — Донни Уорд был опасен, ему многое было известно. Например, он мог узнать в нем того типа, который в свое время отправил тебя в тюрьму. Гальончи тогда приезжал к Донни: пристрелил его собаку, угрожал, что расправится с его дочерью, и даже пытался всучить ему кучу денег — все ради того, чтобы убедить Донни отказаться подтвердить твое алиби на ту ночь, когда была убита Моника Хит.

Мои последние слова, похоже, попали в точку. Во всяком случае, Дорэн отвел глаза от ножа и вновь уставился на меня. Он даже поднял голову, чтобы лучше видеть мое лицо, на какое-то время забыв о крови, которая текла из его губы и тоненькой струйкой змеилась по подбородку.

— В то лето, когда тебя арестовали за убийство Моники, Алекс Джефферсон приехал к нему, — я ткнул пальцем в Рида, — и попросил найти ему кого-то, кто бы смог помочь ему уладить одно неприятное дельце. Одно из тех темных дел, которые всегда так интересуют копов. Этот парень выполнил его просьбу и свел Джефферсона с Гальончи, а тот, услышав, в чем проблема, сначала отправился потолковать с Донни Уордом, после чего приехал в дом родителей Моники Хит. Он представился детективом, которого наняли, чтобы помочь копам в расследовании. Он побывал в ее комнате, и уже на следующий день белье убитой девушки было обнаружено копами в твоем трейлере. А когда ты бежал из тюрьмы и стал угрожать Алексу Джефферсону, тот запаниковал и вновь бросился за помощью к Гальончи. Да, ты прав, он действительно нанял его, чтобы убить тебя. Но если ты считаешь Гальончи своим напарником, Дорэн, то глубоко ошибаешься. Он уже отправил тебя в тюрьму один раз. И он, скорее всего, собирается сделать это снова. — Я снова ткнул пальцем в Рида. — Расскажи ему, сколько денег ты положил на счет Гальончи двадцатого октября, — велел я.

— Пятьсот тысяч, — беззвучно прошелестел Рид.

Вид у него стал совершенно больной. Думаю, он хорошо понимал, на какой страшный риск идет, выдавая все тайны одного киллера, Гальончи, чтобы ублажить другого, Тора. Честно говоря, я ему не завидовал.

— Ты слышал? — Я вновь повернулся к Дорэну. — Полмиллиона. Кругленькую сумму огреб твой так называемый напарник. А сколько из них перепало тебе, Дорэн? Ну, сколько? — Я повысил голос.

— Ни цента.

— Да ну? Впрочем, именно это я и подозревал. А это, между прочим, произошло как раз на следующий день после того, как убили Джефферсона. На следующий день после того, как он его убил. Тебе это ни о чем не говорит?

— Кто ему заплатил?

— Сказать по правде, я до конца не уверен, кто это был, однако есть у меня на этот счет одна интересная идея. И, если я прав, тогда тот, кто заплатил ему, и есть тот самый человек, чье место ты занимал в тюрьме. Убийца Моники Хит.

— Сынишка Джефферсона, — мрачно хмыкнул Дорэн.

Я покачал головой.

— Тогда кто?! — вскинулся Дорэн.

— Я скажу тебе это, когда ты вернешь мне Эми. Однако пока ясно одно — кто-то заплатил ему, чтобы он это сделал. Гальончи получил свои грязные деньги, а ты не получил ничего — ни денег, ни возможности отомстить. Тебя попросту обвели вокруг пальца, Дорэн. Тобой манипулировали. Ты делал за него всю грязную работу, а что делал он? Может, он рисковал наравне с тобой? Ха! Он не приехал сюда сам, а отправил к нам тебя. Он заставил тебя таскать для него каштаны из огня. И, если ему не удастся повесить все это на меня, тогда он сделает так, что отвечать за это придется тебе. Он сделает тебя козлом отпущения, слышишь? Это и есть единственная причина, по которой ты все еще ему нужен. Ты дал ему возможность делать все чужими руками, благодаря тебе он мог поддерживать связь со мной и следить за копами, а вот сейчас он послал тебя к Риду, чтобы укрыть свои деньги с помощью твоих отпечатков пальцев. Именно так, по его замыслу, все и должно быть. Он похитил женщину, а заподозрив подвох, отправил сюда тебя, чтобы самому оставаться в стороне. Ну, что скажешь? Желаешь и дальше прикрывать его задницу?

Дорэн уставился в пол. Он по-прежнему не произнес ни слова, но на лице его впервые за все время появилось сомнение. Видимо, он переваривал мои слова. Однако у меня не было ни времени, ни желания дать ему их обдумать. Для размышлений времени уже не осталось — пришла пора действовать.

— Вот он каков — тот, кого ты так защищаешь, — безжалостно продолжал я. — Это он засадил тебя за решетку. Можешь не верить мне, можешь не верить тому, что я тебе сейчас рассказал, — дело твое, парень. Но мне нужно вернуть Эми.

Не оборачиваясь, я протянул руку к Тору и ткнул пальцем в его нож. Тор, бросив на меня удивленный взгляд, поколебался немного, но потом, хоть и неохотно, отдал мне нож. Рукоятка еще хранила тепло его руки. Я подозрительно оглядел ее — ни малейшего следа крови Рида на ней не было. Видимо, Тор уже успел тщательно обтереть ее.

— Что ж, Дорэн, мы будем торчать здесь столько, сколько потребуется. Очень долго. А пока ты будешь думать, я, чтобы убить время, проделаю с тобой все то же самое, что ты собирался проделать с Джефферсоном. Не веришь? А зря. Да, я сделаю это, и рука моя не дрогнет. А пока я буду развлекаться с тобой, я стану твердить тебе, что это справедливо, что это — моя месть за Эми… точно так же, как ты повторял себе, что это будет твоя месть за смерть Моники Хит. Я смогу убедить себя в этом — так же легко, как когда-то ты сам убедил себя, и, может быть, мне это удастся даже лучше, чем тебе.

Дорэн вдруг вскинул голову.

— Ладно, твоя взяла. Мы заберем ее оттуда, но потом ты назовешь мне имя.

— Что?! — Мне показалось, я ослышался.

— Мы заберем твою девчонку, — терпеливо повторил он, — я сам разберусь с Гальончи, а потом ты скажешь мне, кто ему платил. Мне нужно это знать, слышишь?! И я это узнаю. Потому что если всей этой истории суждено закончиться сегодня, то именно я поставлю в конце ее жирный крест.

Мы вышли из квартиры. Дорэн шел сам. Но, прежде чем он открыл дверь на лестничную клетку, Тор все-таки отобрал у меня нож, сложил его и опустил к себе в карман.

Перед тем как выйти, он повернулся к Риду и на прощание бросил:

— Ты сегодня принял хорошее решение. Во всяком случае, оно было куда лучше, чем те, которые ты принимал в последнее время. Но теперь тебе предстоит принять еще одно. Мы уходим, и у тебя будет время поразмыслить над тем, как относиться к тому, что произошло тут сегодня. — Рид замер, глядя на него, как затравленный кролик. — Я бы лично посоветовал забыть о том, что моя нога вообще переступала порог твоей квартиры, — невозмутимо добавил Тор.

Рид быстро-быстро закивал.

— Но запомни — я больше не хочу тебя видеть. Никогда, слышишь? — Тор посмотрел на Рида. — Я не хочу, чтобы ты вообще упоминал мое имя.

— Нет-нет… никогда, — проблеял Рид.

— Еще одно правильное решение, — кивнул Тор.

Джо дожидался нас в гараже. Он загнал наш «таурус» внутрь и смотрел, как мы приближаемся. Дорэна, конечно, он заметил, потому что кивнул, указывая на стоявшую подле моего грузовичка маленькую спортивную машинку.

— Вот на ней он и приехал. Он был один, я проверил. Это точно.

— Хорошо, — кивнул я.

— Он сказал тебе, где они ее держат?

— Она с Гальончи где-то в Женеве-на-Озерах. Дорэн пообещал, что проводит нас туда.

Все это Дорэн рассказал нам еще в квартире Рида: что Гальончи дожидается его возвращения в Женеве, в каком-то тихом месте, которое ему удалось подыскать еще раньше. Больше он говорить не стал — сказал только, что сам покажет, где это.

Джо насупился.

— Но почему он не захотел просто сообщить, где они ее держат?

— Не знаю. Отказался.

— Ничего я вам сейчас не скажу — не то вы мигом схватитесь за телефон, и через минуту сюда примчится целый взвод копов, — мрачно подтвердил Дорэн. — Конечно, вы в любом случае можете это сделать, я имею в виду, позвонить в полицию. Но не думаю, чтобы вы пошли на это, — вы ведь не хотите терять время, верно? Тем более что у вас его и так немного. Гальончи отлично знает, сколько времени мне потребуется, чтобы съездить сюда и вернуться назад. Если я не вернусь в течение часа или двух, он мигом сообразит, что что-то не так, и начнет действовать. А он не тот человек, которому можно позволить это сделать. Станете тянуть время — сами же об этом пожалеете.

Я угрюмо кивнул, понимая, что Дорэн прав. Мы не могли рисковать. Одному богу известно, что натворит Гальончи, если начнет паниковать.

— Что ж, хорошо. Значит, ты отвезешь нас туда. Джо поведет машину, а ты сядешь рядом с ним и будешь говорить, куда ехать. — Потом я кивнул в сторону Тора. Все это время, пока мы были не одни, я старательно избегал называть его по имени. — А он сядет сзади. И никаких глупостей, понял? Попробуй сделать только одно лишнее движение, которое ему не понравится, и увидишь, что будет. До сих пор ты еще не знал, что такое настоящая боль, но тогда у тебя появится возможность почувствовать это на своей шкуре.

Тор нахмурился.

— Что? — спросил я его.

Он кивнул в сторону миниатюрной «мазды» Дорэна.

— Гальончи знает, на чем он уехал. И будет ждать эту машину. Он не станет особо к ней приглядываться. Если он увидит ее, то не почувствует никакой опасности. А ваша машина может вызвать у него подозрения.

Чертовски дельная мысль!

— Ладно, — кивнул я. — Хорошо, вы меня убедили. Поедем в этой машине. Тем более что тогда мы наверняка сможем подобраться к нему поближе.

— Будет лучше, если он поедет с вами и вашим напарником, — предложил Тор, движением подбородка указав на Дорэна. — А я возьму эту машину и последую за вами. Если мы все усядемся в одну машину, он может попытаться подстроить аварию. А если я поеду позади вас, то вы будете у меня на виду. И если он сделает это, то умрет.

Дорэн бросил взгляд на Тора, и я заметил, что на него эти слова произвели впечатление. Когда-то он был солдатом, но, скорее всего, ему никогда еще не доводилось служить под началом у сержанта, который мог бы похвастаться таким хладнокровием и выдержкой, какие только что продемонстрировал Тор.

— Слышал, что он сказал? — обратился я к Дорэну. — Давай сюда ключи от машины.

Дорэн, вытащив из кармана связку ключей, бросил их Тору, а потом, после того как я махнул ему пистолетом, забрался на пассажирское сиденье машины Джо. Убедившись, что он в машине, я сунул пистолет в наплечную кобуру, а Джо, все держа свой «смит-и-вессон», передал мне ключи от машины.

— Лучше ты садись за руль, — буркнул он. — А я сяду сзади и буду смотреть за ним.

На какой-то миг я опешил от удивления, но потом вдруг понял: у Джо оставалась только одна здоровая рука, и если бы Дорэну вздумалось попытаться отобрать у водителя руль, проделать такую штуку ему было бы проще с Джо, чем со мной. Судя по всему, ни Джо, ни Тор не верили в добрые намерения Дорэна. Что ж, там будет видно, решил я, усаживаясь за руль «тауруса». Джо забрался на заднее сиденье, устроившись за спиной Дорэна, пистолет он на всякий случай положил на колени. Мы выехали из гаража. Тор на «мазде» Гальончи последовал за нами.

— В этом месте, куда ты нас везешь, — начал я, обращаясь к Дорэну, — тебе уже доводилось бывать после того, как ты сбежал из тюрьмы?

— Да.

— Наверное, очень уединенное место, раз там так безопасно, — продолжал я.

— Про него все давно забыли. Вот уже пять лет, как там никто не бывает. Это что-то вроде стоянки для трейлеров с прицепами, таких, знаете… ну, домиков на колесах. Ее закрыли уже довольно давно. А несколько старых автофургонов остались. Раньше там было озеро, но потом власти штата приказали снести дамбу, потому что она была такая старая, что могла рухнуть сама по себе. Но все это было черт знает когда.

Честно говоря, я даже немного удивился такой разговорчивости, ведь раньше каждое слово из Дорэна приходилось тащить чуть ли не клещами. Однако все это мало чем помогло мне. Конечно, я бы мог позвонить полицию, попросить их разыскать давно брошенную стоянку для жилых автофургонов и послать туда парочку отрядов SWAT, но что толку? Я все равно окажусь там намного раньше их.

— Как тебе удалось выйти на Гальончи? — поинтересовался я.

— Джефферсон послал его отнести мне первую часть денег, которые я потребовал. А он вдруг взял и рассказал мне, о чем они договорились на самом деле… ну, о том, что Джефферсон заплатил ему, чтобы он убил меня, и все такое. Я спросил, зачем он все это мне рассказывает. А Гальончи объяснил, что Джефферсон, по его мнению, слишком жирная овца, чтобы остричь его на какие-то жалкие пятьдесят кусков.

— Это столько ты потребовал у него? Пятьдесят тысяч?

— Да. Сказал, что пятьдесят штук купят его сынку лишнюю неделю жизни.

— Ты что, серьезно?! — не поверил я. — Значит, ты действительно собирался убить его сына?

Какое-то время Дорэн молчал.

— Может быть, — наконец угрюмо бросил он. — Знаешь, если честно, я часто думал об этом. Все время думал. То есть хочу сказать — я ведь мотал срок за него, верно? Ведь Монику-то убил он. Конец света, честное слово. Как подумаешь… И ведь ее убийство так и сошло ему с рук. Все шито-крыто, никто не требует, чтобы он за это ответил. Но вот убил бы я его на самом деле, если бы Джефферсон не поступил так со мной, если бы он дал мне денег, а не послал ко мне Гальончи, чтобы разделаться со мной? Не знаю. Возможно… а может, и нет. Если бы у меня появились деньги… может, я бы и не стал его убивать.

— Это была идея Гальончи? Я хочу сказать — действовать сообща и нажать на Джефферсона, Потребовать от него еще денег?

— Да. Откуда мне было знать, сколько на самом деле стоит Джефферсон? — Дорэн пожал плечами. — Да, это он придумал.

— А тебе из этих пятидесяти штук хоть сколько-нибудь перепало?

— Нет… ни цента. Гальончи сказал, что это ведь ему заплатили… ну, чтобы он меня убил, поэтому он имеет полное право оставить их себе. Потом успокоил меня — сказал, что скоро мы получим куда больше, чем какие-то пятьдесят кусков.

— Он получит, — поправил я. — Без тебя. Кстати, все пятьдесят тысяч он ухлопал на то, чтобы впутать меня в это дело. А как на этих деньгах вдруг оказались мои отпечатки? Каким образом ему удалось их заполучить?

— А это не Гальончи, это я все проделал, — похвастался Дорэн. — В тот вечер, когда я вырубил тебя, помнишь, прямо на улице? Он только сказал мне, что и как сделать. Ну я и сунул тебе в руки несколько банкнот, пока ты валялся в отключке. Плевое дело! — хмыкнул он.

Господи, как все просто, уныло подумал я. Действительно, плевое дело… а мне это даже в голову не пришло.

— Кстати, кто этот тип? — поинтересовался Дорэн, указывая в зеркальце заднего, вида на Тора.

— Один из тех, с кем мне время от времени приходится работать, — лаконично объяснил я.

Дорэн, захихикав, покрутил головой.

— Конечно, Перри. Ты ведь у нас сыскной пес. И таких наверняка за версту чуешь. Да, этот парень — настоящий боец. Мне уже доводилось таких встречать.

— Например, Гальончи? — лениво спросил я.

Взгляд Дорэна остановился на моем лице. Какое-то время он молчал. Потом вновь уставился на дорогу, серой лентой бежавшую впереди нас.

— Да, — коротко бросил он в ответ.

 

Глава 40

Я предупредил Дорэна, что собираюсь остановиться за километр или два до того места, где, по его словам, дожидался Гальончи. Всю оставшуюся часть пути — и пока мы еще мчались по скоростной автостраде, и уже позже, когда съехали с нее и принялись петлять по деревенским проселкам, по обе стороны которых тянулись деревья, — я все переживал, что он забудет заранее сказать мне, где остановиться, что вся эта история о стоянке с брошенными там старыми домиками на колесах окажется выдумкой чистой воды, что Дорэн, в последнюю минуту передумав, постарается предупредить Гальончи, незаметно подав ему знак, что нас заметят еще до того, как мы вообще доберемся до места. Иначе говоря, я только и делал, что волновался. Впрочем, мои опасения оказались напрасными — Дорэн велел мне съехать с дороги, и мы, описав по усыпанной гравием дорожке круг, остановились перед каким-то строением, которое в прежние времена, скорее всего, было частью заброшенной фермы.

— Отсюда до того места — от силы полкилометра, — объяснил он. — Вон, видите, гравийная дорожка, что сворачивает влево? Поедете по ней. Там еще у въезда такой здоровенный щит и ворота, из-за чего эта самая стоянка здорово смахивает на какое-то ранчо, одним словом, типичный Дикий Запад, ей-богу. Короче, не ошибетесь. Увидите старый трейлер, в нем когда-то был офис, а после него пойдут бетонированные площадки, ну, знаете, такие, где люди ставят свои домики на колесах.

— А сам-то он где? В трейлере?

— Нет. Там, где прежде было озеро, осталось то ли пять, то ли шесть старых прицепных кабинок для трейлеров. Так вот он в одной из них.

Кто-то побарабанил в окно с моей стороны. Я даже вздрогнул от неожиданности. Тор. Открыв дверцу, я выбрался из машины и подошел к нему. Пока я объяснял ему, куда ехать, к нам присоединились и Джо с Дорэном. Тор, по своему обыкновению, не проронил ни слова.

— Ты был прав насчет того, что он будет выглядывать подъезжающую машину, — кивнул Джо. — Теперь вопрос в том, как лучше всего это использовать. Можно, конечно, договориться, что Дорэн довезет нас до самого места, даже забросит на территорию кампуса. Или придумать, как он сможет выманить Гальончи куда-нибудь в удобное для нас место.

Тор покачал головой.

— Нельзя, чтобы мы все приехали туда в одной машине. Если что-то пойдет не так, мы окажемся в ловушке, причем все сразу.

— Ладно, согласен. Тогда какие будут предложения?

Тор, отойдя от машины, принялся разглядывать видневшуюся впереди небольшую сосновую рощицу.

— А есть какая-нибудь дорога по которой можно было бы подъехать к кампусу сзади? Через лес, скажем. Или вокруг озера?

Мы обернулись и посмотрели на Дорэна, ожидая, что он скажет.

— Да, — кивнул он, — туда ведут старые железнодорожные пути — вон, видите, вверх по холму. От кампуса пути отделяет изгородь, но в некоторых местах она порвана и лежит на земле. Если обнаружите там остатки шпал с рельсами, можете дойти по ним до самой стоянки.

Эта идея явно пришлась Тору по душе.

— Я поведу машину, — коротко кивнул он. — Отыщем эти пути, о которых ты говоришь, а потом вы с ним отправитесь в кампус вместе. Пешком.

Я нахмурился.

— Нет, думаю, вести машину должен я. В конце концов, как бы ни обернулось дело, иметь дело с Гальончи, скорее всего, придется как раз водителю. А…

— А в этом я могу дать вам сто очков форы, — возразил Тор.

Его холодные голубые глаза внезапно потемнели, взгляд не отрывался от моего лица. Вообще говоря, это была не его война, однако он приехал сюда, чтобы помочь мне, и я это знал. И потом, если уж честно, тут он прав — в подобных делах мне действительно было до него далеко. Я уже открыл было рот, собираясь спорить, однако его тяжелый взгляд заставил меня поперхнуться. Я решил благоразумно оставить свои возражения при себе. Мы приехали сюда, чтобы спасти Эми. И если это поможет, то кто я такой, чтобы спорить с ним? Мы сделаем так, как хочет Тор.

— Ладно, идет, — кивнул я.

— А я? — встрепенулся Джо. — Мне-то с кем ехать? С ним? Или с тобой?

— Ни с тем и ни с другим, — лаконично бросил Тор.

Джо сердито нахохлился — по лицу было видно, как он зол. Его уже один раз вывели из игры, оставив дожидаться в гараже, пока мы сами отправились потрясти Рида, и вот теперь Тору вздумалось вновь отправить его на скамейку запасных. И это ему не слишком понравилось — Джо терпеть не мог, когда говорили, чтобы он держался подальше.

— Есть только одна дорога, по которой мы можем убраться отсюда, — продолжал Тор. — Предположим, все пойдет не так, как надо, и Гальончи удастся удрать, возможно, прихватив с собой и женщину Нужно, чтобы кто-то остался тут, чтобы ему помешать. Возьмите машину и, дождавшись, когда я проеду, поставьте ее так, чтобы перегородить выезд на дорогу. Это необходимо сделать, чтобы не дать ему уйти. Вы меня поняли?

— Договорились. — Лицо Джо моментально просветлело, и он кивнул. В самом деле, Тор был прав. Впрочем, неудивительно — в таких делах, как то, что предстояло нам сейчас, Тор неизменно оказывался прав.

— Ладно, — сказал я. — Значит, я беру Дорэна, и мы с ним идем вверх по старым железнодорожным путям. Как насчет того, чтобы состыковаться по времени? Вы не должны появляться там до тех пор, пока мы не подберемся к самой стоянке, а я не могу сказать заранее, сколько нам на это потребуется времени.

Тор повернулся к Дорэну. Тот вместо ответа пожал плечами.

— Зависит от того, где нам удастся отыскать эти самые пути, — проворчал он. — Лично я знаю только одно такое место, где они пересекают дорогу — это практически у нас за спиной. А оттуда до стоянки пешком… ну, минут пятнадцать, наверное.

— Ладно, тогда жду двадцать и еду, — кивнул Тор. — А когда я уже буду в кампусе, где мне его искать?

— На том месте, где раньше было озеро, осталось несколько старых кабинок. Там увидите. Гальончи в третьей из них по правой стороне. И девушка Перри тоже там. Уж будьте уверены.

Мы отъехали немного назад, до того места, где старые железнодорожные пути пересекали дорогу, до него было рукой подать, может, четверть километра, не больше. Тор свернул и поставил «мазду» на обочину, укрыв машину среди нескольких давно засохших деревьев, я, последовав его примеру, припарковался позади него. Потом мы с Дорэном выбрались из «тауруса», я повернулся к Джо и отдал ему ключи от машины.

— Ладно. Скоро увидимся.

— Угу, — буркнул он. — Ты там поосторожнее, Линкольн. Не доверяю я этому Дорэну. Так что гляди в оба, понял?

— Обязательно, — пообещал я.

Тор покосился на меня.

— Значит, через двадцать минут, — напомнил он.

— Договорились.

Мы с Дорэном двинулись вверх вдоль старой железнодорожной ветки, по усыпанной белым гравием тропинке, петлявшей между древних шпал и исчезавшей далеко впереди, где нас ждала полная темнота. Не прошло и нескольких минут, как мы добрались до первого поворота и окончательно потеряли из виду Джо с Тором.

Судя по всему, этой железнодорожной веткой не пользовались уже многие годы, потому что рельсов тут не было, наверное, их сняли, оставив только деревянные шпалы. Впрочем, насыпь из гравия сохранилась. Время от времени мы спотыкались о валявшиеся под ногами ржавые «костыли», однако, если не считать этого, тропинка была в хорошем состоянии, и двигаться вперед было достаточно легко. Шли мы быстро, Дорэн, обогнав меня, шагал впереди. Признаться, я даже позавидовал ему немного — он шел без малейших усилий, даже не глядя себе под ноги. Дождь уже перестал, но под ногами хлюпали лужи, а в воздухе чувствовалась промозглая сырость. Первые несколько минут ходьбы мое дыхание висело передо мной облачком пара, потом оно исчезло — либо я остыл до такой степени, что оно уже мало чем отличалось от воздуха вокруг нас, либо просто стемнело настолько, что я перестал его замечать.

В воздухе пахло влажной землей, прелыми листьями и водой, этот запах напомнил мне тот день, когда мы Джо приехали поговорить с Полом Бруксом. Мы сидели на винокурне, слушая, как он гладко и без запинки излагает нам свою версию событий. Теперь-то я знал, что в его истории не было ни грана правды. А тогда мы доверчиво проглотили эту ложь и двинулись дальше, впустую тратя драгоценное время. И вот чем это закончилось: меня разыскивает полиция, а Эми оказалась в руках наемного убийцы, который прячется здесь, нетерпеливо поглядывая на часы. Как долго мы с Джо блуждали в потемках, а в итоге… Никто не знает, какую цену придется за это заплатить. Я помотал головой, отгоняя возникшую перед моими глазами картину, и ускорил шаги. Сейчас было не время думать о том, чего нам может стоить потеря драгоценного времени.

Минут через пятнадцать, после того как мы двинулись в путь, Дорэн, притормозив, повернулся ко мне.

— Уже недалеко, — шепнул он.

— Откуда ты знаешь? — пропыхтел я.

— Вон там, впереди, изгородь, о которой я говорил. Видишь, левее?

Прищурившись, я стал вглядываться вдаль, но, сказать по правде, ничего не увидел. Помнится, в последний раз, когда я решил проверить зрение, мне сказали, что оно у меня едва ли не стопроцентное, однако сейчас я не видел абсолютно ничего, кроме темноты вокруг, и только диву давался, что там может разглядеть Дорэн. Только метров через двадцать я смог наконец рассмотреть то, о чем он говорил: провисшая под собственной тяжестью ржавая проволочная изгородь с видневшимися тут и там прорехами тянулась вдоль ряда шпал, отделяя их от купы деревьев на другой стороне.

Сойдя с тропинки, которая вилась вдоль насыпи, мы оказались по колено в высокой, пожухлой траве. Несмотря на то что все последние дни шел дождь, она сухо хрустела и шуршала под ногами, лес, окруживший нас со всех сторон, казалось, затаился, настороженно разглядывая чужаков, — такая тут стояла тишина. Было тихо, и каждый шаг, каждый треск сучка под ногами казались преувеличенно громкими. Я представил себе, как Гальончи сидит, притаившись в одной из пустых кабинок, ловит каждый звук, говорящий о нашем приближении, сжимая в руке пистолет.

Теперь уже почти половина секций проволочной изгороди валялась на земле, часть проволоки была порвана, часть осела почти до земли, а та, что осталась, возвышалась над ней на какие-нибудь жалкие полметра. Дорэн просто перешагнул через нее, я последовал его примеру. Справа от нас из темноты проступила котловина бывшего здесь некогда озера, там, где раньше стояла вода, теперь виднелись сплошные заросли сорняков. На противоположном берегу появились какие-то темные контуры, и я догадался, что это, скорее всего, и есть те брошенные прицепы, о которых говорил Дорэн. Мы крались по берегу озера, подбираясь к ним все ближе и ближе, и по мере нашего приближения все четче становилась видна шедшая через стоянку посыпанная гравием дорожка — единственная светлая полоса, рассекавшая темную траву.

Обогнув стоянку вдоль берега озера и зайдя с тыла, мы оказались позади жилых кабинок. Дорэн говорил, что Гальончи устроился в третьей из них, а пока что мне удалось насчитать целых шесть таких прицепов, возле каждого виднелось нечто вроде небольшой пристани, некогда спускавшейся к самой воде. Раз я обернулся, прошел несколько шагов назад и внимательно оглядел шедшую через стоянку гравийную дорожку. С этого места были видны очертания стоявшего у самого входа старого трейлера, где когда-то был офис, о котором упоминал Дорэн, но дальше все было погружено в темноту. Я не заметил ни малейших признаков того, что Тор уже здесь.

Первая из кабин-прицепов была как раз перед нами, пустая и темная, словно заброшенная собачья конура, у ее входа громоздились кучи старого мусора, густо поросшие сорняками. Держась вдоль узенькой полоски травы, росшей между кабинкой и пристанью, я пробирался вперед, на ходу перешагнув через валявшуюся пустую канистру из-под бензина. И хотя я опередил Дорэна всего на несколько шагов, темнота вокруг стояла такая, что я его не видел и даже не слышал его шагов. А ведь тут было так тихо, что любой мой вдох, казалось, разносился далеко вокруг. Если бы я точно не знал, что он где-то рядом, ни за что бы не догадался, что я тут не один. Между первой и второй кабинками густо росли сосны. Я осторожно раздвинул ветки, собираясь протиснуться между ними; в отличие от меня Дорэн просто наклонил голову и просочился через них, как тень. Острые иголки оцарапали мне ладонь. Мы были уже в двух шагах от второй кабинки-прицепа, когда я заметил свет, слабо пробивающийся из окна той, что виднелась за ней.

— Это там?

Дорэн не ответил. Вместо того чтобы что-то сказать, он застыл на месте, насторожившись и подозрительно оглядывая прицеп, словно почуяв неведомую опасность.

— Что? — хриплым шепотом спросил я.

— Он все знает.

— Гальончи?

Дорэн, кивнув, поспешно нагнулся, всем телом распластавшись по земле, и принялся внимательно вглядываться в темноту. Мне показалось, его внимание привлекла ведущая к трейлеру дорога. Потом, повернув голову, он принялся разглядывать длинный ряд кабинок. Я бесшумно присел на корточки рядом с ним.

— Эй, ты о чем?

— Свет в окне, видишь? Он бы ни за что не включил свет в прицепе, — шепнул он. — Раньше, перед тем как зажечь лампу, мы всегда завешивали окна одеялами. Так вот, Гальончи никогда бы не оставил свет гореть, если бы не хотел, чтобы кто-то думал, что он там, внутри. Готов поспорить, что это ловушка. Наверняка он решил подстраховаться на тот случай, если я вернусь не один.

Полоска света легла на дорогу возле нас. Похоже, это приехал Тор. Впрочем, я почти не сомневался в этом — его выдали фары, вернее, то, как низко они были, почти вровень с землей. Дорэн явно погорячился, считая, что пешком до стоянки можно было добраться за четверть часа. Мы с ним спешили изо всех сил и все равно прибыли к месту, опередив Тора всего на несколько минут.

— Дерьмо! — в сердцах выругался я. — Слишком рано!

Дорэн ничего не сказал. Припав к земле, я дождался момента, когда лучи фар «мазды» проплыли мимо, и пополз, пробираясь вдоль стены второй кабинки. Тор ехал медленно. Добравшись до угла кабинки, я скорчился возле нее. Под ногами что-то хрустнуло: пошарив в темноте, я нащупал под ногами несколько плиток, скорее всего, когда-то их ветром сорвало с крыши. Осторожно убрав их в сторону, я расчистил на земле место для левой ноги и взял пистолет двумя руками, упершись локтями о колено. Тор припарковал машину возле третьей по счету кабинки, однако наружу выйти не спешил — двигатель он также оставил включенным, в тишине было слышно его негромкое урчание. Свет фар выхватил из темноты интересующий нас прицеп — воспользовавшись этим, я наклонился и принялся разглядывать его. Ничего не изменилось, во всяком случае, на первый взгляд: дверь оставалась закрыта, свет внутри по-прежнему горел. Если Дорэн не ошибся и Гальончи внутри не было, тогда у нас большие проблемы, угрюмо подумал я. Главным нашим козырем был фактор внезапности, но, похоже, это не сработало — вряд ли Гальончи не заметил подъехавшую машину.

— Где он может быть? — прошептал я и тут же понял, что Дорэн куда-то пропал.

Я резко обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть его. Он был от меня метрах в шести — пригибаясь, как солдат под обстрелом, полз к котловану, явно намереваясь добраться до густых зарослей сорняков, которыми заросло дно бывшего озера. Я бросился было за ним, но тут позади меня оглушительно взревел двигатель «мазды», а мгновением позже по траве будто рассыпалась шрапнель, — это Тор резко вдавил в пол педаль газа, и гравий из-под колес брызнул в разные стороны. Ничего не понимая, я обернулся посмотреть, что происходит.

Тор двигался задом — пронесся в обратном направлении метров пять, а потом резко вывернул руль, заставив крошку «мазду» развернуться вокруг своей оси, так что она оказалась передом к старому трейлеру. Заставив машину совершить этот головокружительный кульбит, Тор включил «дальний свет», и луч фар, словно консервным ножом вспоров ночь, выхватил из темноты фигуру Томми Гальончи — он стоял под деревьями как раз в том месте, где посыпанная гравием дорожка скрывалась в лесу, в руках у него был дробовик. Еще мгновение — и он бы выстрелил.

Я мысленно благословил Тора — свет фар на мгновение ослепил Гальончи, дав нам несколько секунд. Однако он все-таки успел спустить курок. Прогремел выстрел, оглушивший меня, в разные стороны брызнули осколки стекла и куски металла, а в капоте бедняги «мазды» появилась дыра.

Я вскинул «глок» и тоже выстрелил, однако для пистолета расстояние было явно великовато и я промахнулся. Пуля просвистела мимо, но Гальончи услышал выстрел, увидел, как брызнул в разные стороны гравий у него из-под ног и, конечно, заметил, откуда стреляли. Отскочив в сторону, он пальнул из дробовика в ту сторону, где прятался я, угодив в кабинку прямо у меня над головой. В воздухе вокруг меня, будто стрелы, засвистели щепки.

Я отскочил в сторону и скорчился, укрывшись за ближайшим деревом, припал всем телом к земле, перевел дыхание, а потом, осторожно высунув голову, стал вглядываться в темную дорогу перед собой. «Мазда» замерла на дороге, фары уже, не горели, из-под капота поднималась вверх тонкая струйка дыма. Возможно, выстрел попал в цель, основательно повредив машину. Затаив дыхание, я ждал, что дверка откроется и Тор либо попытается выбраться из нее, либо заведет двигатель. Но, если не считать тонкой струйки дыма над капотом, «мазда» не подавала никаких признаков жизни. Переднее стекло разлетелось вдребезги. Тора нигде не было видно.

Вывернув голову, я глянул через плечо, на дорогу, пытаясь обнаружить Гальончи. Мне показалось, что между деревьями мелькнула какая-то тень, но она мгновенно исчезла, словно растворившись в темноте. Мне стало неуютно: похоже, он подбирался ко мне, прячась за деревьями, а я, как на грех, ничего не мог разглядеть. Надо признаться честно, позиция у меня была неважная — я сидел, прижавшись спиной к стене кабинки, кое-как укрывшись за стволом дерева. У меня на выбор оставалось два варианта: либо ползти вперед, прямо на Гальончи, в надежде, что под деревьями он меня не заметит, либо юркнуть за кабинку, туда, где уже спрятался Дорэн.

Я как раз склонился в сторону второго варианта, и уже было сделал движение, чтобы заползти за кабинку, когда мотор «мазды» вдруг утробно взревел. Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся и увидел, как машина, юзом пройдя несколько метров, все-таки зацепилась шинами за гравий и скользнула в сторону темной стены деревьев, за которой пару секунд назад мне почудилась тень Гальончи. Я присмотрелся — водителя за рулем не было. Скорее всего, Тор укрылся под приборной доской и двигался вслепую, используя машину как укрытие.

Внезапно в каких-нибудь десяти метрах от меня из-за дерева выскочил Гальончи. Дробовик в его руках вновь рявкнул, и осколки того, что еще оставалось от ветрового стекла «мазды», брызнули в разные стороны, однако машина и не подумала остановиться. Гальончи замешкался лишь на какую-то долю секунды, прежде чем снова укрыться между деревьями. И тут Тор, вновь резко вывернув руль, заставил «мазду» ринуться на него. Я услышал противный скрежет, когда машина боком чиркнула по деревьям, за этим последовал грохот, и, налетев на дерево, она застыла на месте.

На несколько секунд все замерло — вокруг воцарилась такая тишина, что у меня зазвенело в ушах. Насколько я мог видеть со своего места, дымок, поднимавшийся над капотом машины, куда-то исчез — скорее всего, радиатор, пробитый одним из первых выстрелов, окончательно испустил дух. Лучи фар выхватили из темноты извилистую просеку, одна из фар, покореженная ударом о дерево, вонзила луч прямо в небо, казалось, кто-то указывает туда тонким, бледным пальцем. Возле машины никто не двигался. Позади руля что-то смутно белело, похоже, подушка безопасности. Я выбрался из-за дерева, за которым прятался, и осторожно вышел на открытое пространство, стараясь разглядеть Гальончи и гадая, что с Тором. И не успел я подумать об этом, как они оба почти одновременно появились передо мной.

Судя по всему, увидев, как прямо на него на полной скорости несется «мазда», Гальончи успел упасть на землю и откатиться в сторону. Теперь он поднялся и бесшумно двигался к ней, держа наготове дробовик. Я вскинул пистолет и прицелился, чтобы быть уверенным, что уж на этот раз не промахнусь, но он опередил меня и выстрелил первым. И одновременно Тор, выскочив из-под покореженного руля, как чертик из коробочки, тоже выстрелил через заднее окно, единственное, которое еще осталось целым, поскольку на пути у него не оказалось сосны.

Он успел выстрелить дважды, но оба раза промахнулся, а Гальончи, развернувшись, вскинул свой дробовик и снова пальнул по машине. Последствия оказались ужасными. На этот раз он разворотил капот несчастной «мазды» и выбил заднее стекло. А потом вдруг споткнулся и качнулся назад — похоже, просто оступился. Как бы там ни было, он соскользнул в канаву, оказавшуюся как раз позади него, и рухнул в траву.

Я выпустил три пули в заросли сорняков, где он исчез, и вновь наступила тишина, особенно оглушительная после грохота выстрелов. Я давно уже не слышал Дорэна: с того места, где я видел его в последний раз, не доносилось ни звука — либо он благоразумно прятался в зарослях сорняков, либо вообще сбежал, радуясь, что про него забыли. Да, вполне вероятно, что он решил исчезнуть с поля боя при первой возможности и сейчас был уже далеко. Выждав пару минут, я рысцой потрусил вверх по дороге, шаря глазами по высокой траве и между деревьями там, где в последний раз видел Гальончи. Он больше не стрелял, однако мне было слышно, как шуршит трава у него под ногами и трещат ветки, и я догадывался, что он пробирается через лес. Я выстрелил наугад, целясь между деревьями, выпустил две пули подряд, хотя, конечно, понимал, что попасть в него у меня нет ни малейшей надежды — стрелять практически вслепую да еще ночью практически бессмысленно. Постепенно звуки отдалялись — я догадывался, что он уходит и очень скоро окажется уже вне пределов досягаемости. И действительно, через минуту Гальончи растворился в ночи.

Я бегом вернулся к «мазде», молясь о том, чтобы не было слишком поздно. Когда я подбежал, дверь со стороны пассажирского сиденья распахнулась, и передо мной на траву рухнул Тор. Лицо у него было перепачкано кровью, руки, впрочем, тоже, но — ура! — он был жив и даже двигался. Я присел перед ним на корточки, решив осмотреть его, однако Тор сердито махнул рукой, чтобы я убирался прочь, и, цепляясь за машину, со стоном поднялся на ноги. Больше всего меня поразило то, что за все это время он так и не выпустил из рук пистолет. Я боялся, что он ранен, но, похоже, кровь, которой были покрыты его лицо и руки, текла из многочисленных порезов. Как вскоре выяснилось, Гальончи так и не попал в него.

— Вы ранены? — спросил я.

Покачав головой, Тор рукой в перчатке отер кровь с лица и повернулся ко мне.

— Ничего страшного, — невозмутимо проговорил он. — Похоже, он стрелял крупной дробью. Возможно, парочка дробин попала в меня.

Подойдя поближе, я принялся разглядывать его и увидел, что его куртка с левой стороны изорвана в клочья. Кровь просочилась сквозь ткань, и на уровне ребер образовалось багровое пятно. Тор тоже окинул окровавленную куртку беглым взглядом, но я не заметил, чтобы это произвело на него особое впечатление; он уже открыл было рот, собираясь что-то спросить, но ему помешали. Со стороны дороги донесся истошный крик:

— Я сейчас прикончу ее!

Выскочив из-за деревьев, на дороге, возле старого трейлера, некогда бывшего офисом, стоял Гальончи — нас разделяли какие-то пятьдесят-шестьдесят метров. На фоне постройки четко вырисовывался его силуэт. Я бегом бросился к нему, краем глаза успев заметить, как Тор обернулся и оперся рукой о крышу того, что еще недавно было «маздой». Я успел сделать всего несколько шагов, когда у меня над ухом трижды оглушительно рявкнул его «глок». Помню, успел еще удивиться, как громко прозвучали выстрелы, учитывая, что стреляли на таком расстоянии и в темноте. К несчастью, ни один из них не достиг цели, и Гальончи, на ходу вскинув свой дробовик, снова повернулся к трейлеру. Забыв про бесполезный уже пистолет, я мчался к нему, зная, что единственная возможность, которая у меня еще остается, это добраться туда раньше него, чтобы помешать ему войти в трейлер, уже догадываясь, что шансов на это у меня практически нет и надеяться бессмысленно, поскольку я был слишком далеко, а значит, безнадежно опоздал и не смогу защитить Эми…

Как во сне, я видел, что Гальончи открыл дверь трейлера, переступил порог, вскинул дробовик и выстрелил. Я услышал, как громыхнул выстрел, и закричал — закричал так, будто он выстрелил в меня. Я все еще бежал, спотыкаясь и едва не падая, мои ноги, разъезжаясь по гравию, несли меня вперед, подчиняясь уже не разуму, а какому-то инстинкту, и я как будто не поспевал за ними. В то же самое мгновение до меня внезапно дошло, что с этим выстрелом что-то не так — вместо утробного рыка дробовика я услышал оглушительный треск, и Гальончи, словно отброшенный назад неведомой силой, вдруг вылетел через дверь трейлера и ничком рухнул на землю. Выпавший из его рук дробовик покатился по земле. Это зрелище будто прибавило мне сил — я разом перестал спотыкаться и ринулся вперед. В несколько прыжков преодолел разделявшее нас расстояние, и вот уже стою над ним, приставив к его голове пистолет, а Гальончи корчится от боли у моих ног.

— А клево я это придумал, — услышал я из трейлера насмешливый голос Энди Дорэна. — Ну, я хочу сказать, что засел в этом трейлере, верно?

Он стоял в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, и ухмылялся. В руке у него был уже хорошо знакомый мне пистолет, дуло которого смотрело мне в грудь.

 

Глава 41

— Заглянул посмотреть, как тут твоя девчонка, — объяснил Дорэн.

Не ответив, я слегка отодвинул его плечом и протиснулся в трейлер. Внутри тускло горел свет, но, едва переступив порог, я сразу понял, почему снаружи трейлер выглядел таким пустым и заброшенным. Все окна изнутри были завешены плотной темной тканью. Вероятно, Дорэн изрядно раскошелился, закупив в каком-то фабричном магазинчике сразу несколько рулонов такой ткани, но оно, надо признать, того стоило. Ни лучика света не пробивалось наружу, и любому, кому бы вздумалось забрести ночью на эту стоянку, трейлер показался бы таким же пустым и заброшенным, как все вокруг.

Поманив меня пальцем, Дорэн свернул за угол и прошел в крохотную, тесную кухоньку. Я услышал, как вслед за нами в трейлер ввалился Тор. Я сморщился — внутри трейлер здорово смахивал на свалку мусора: повсюду громоздились кучи какого-то хлама, отчетливо чувствовался запах гнили и плесени. Скользкая грязь толстым слоем покрывала пол, в тех местах, где крыша прохудилась, виднелись ржавые лужи. И в этом месте Дорэн прожил чуть ли не месяц, дожидаясь, когда наступит его звездный час. Я миновал кухню, потом вдруг справа от меня открылась какая-то дверь, я оказался в спальне и увидел Эми.

Она лежала на полу, скорчившись на старом одеяле. Руки и ноги ее были скованы наручниками, а рот ей кто-то предусмотрительно заклеил скотчем. На мгновение мне вдруг стало страшно — но потом я увидел, что глаза у нее широко открыты и блестят, я заметил это, даже несмотря на царивший в комнате полумрак. Выронив пистолет, я упал возле нее на колени и потянулся к ней дрожащими руками — однако Дорэн не дал мне дотронуться до нее. Оттолкнув меня в сторону, он склонился к Эми и быстрым движением приставил к ее голове пистолет.

— Она жива, Перри. Как я тебе и обещал. А теперь забудь о ней, поговори со мной, и, может быть, она и дальше будет жить.

Мой собственный пистолет, теперь бесполезный, валялся на полу возле моих ног там, где я уронил его, когда бросился к Эми. Тор уже стоял в дверях, и, даже не глядя на него, я мог сказать, что уж он-то — в отличие от меня — не выпустил из рук оружия и сейчас держит Дорэна на мушке. Для этого мне не нужно было оборачиваться — я видел перед собой лицо Дорэна. Он улыбался, глядя куда-то поверх моего плеча.

— Тише, ребята, расслабьтесь. Стоит ли так волноваться, тем более здесь? Ну спустите вы курок, а что толку, ведь я сделаю то же самое. Сами же знаете, как это бывает, верно? Вы ж видите, у меня тоже есть пистолет, и куда он направлен? Попробуйте только выстрелить, и девчонка умрет. Уж она-то точно умрет, это я вам твердо обещаю. У вас нет никаких шансов, парни. Вряд ли вы сможете мне помешать. И пообещать ей, что она останется в живых, вы не можете.

Тор не сказал ни слова. Я был в каком-то полуметре от Дорэна, нас разделяло только тело лежащей на полу Эми, но при этих словах я будто врос в землю, боясь шелохнуться, не осмеливаясь даже дышать. Да и что я мог сделать, когда дуло его пистолета было приставлено к ее виску, а палец лежал на спусковом крючке? Стараясь не думать об этом, я лихорадочно обшарил взглядом Эми. Слава богу, она, похоже, не была ранена. Перепугана до смерти, но не ранена. Судя по всему, эти ублюдки ее не тронули.

— Скажи своему приятелю, пусть положит пистолет на пол, — велел Дорэн.

Тор не шелохнулся. Я покосился на него, потом посмотрел в глаза Дорэну.

— Забудь об этом. Он ни за что не сделает то, о чем ты просишь.

— Лучше бы ему это сделать, — покачал головой Дорэн. — Скажи ему…

— Нет, — отрезал я. — Бесполезно. Ни один человек не может приказать ему бросить пистолет. Он никогда этого не сделает.

— Тогда по крайней мере сунь его в кобуру, — велел Дорэн. — Насколько я уже понял, ты парень шустрый, так что пусть он пока побудет там. Меньше проблем, понял?

Тор медленно опустил свой «глок», посмотрел на нас, а потом так же медленно сунул его в кобуру. В этот момент он напомнил мне туго сжатую пружину.

— Вот и хорошо. — Кивнув, Дорэн сделал быстрое движение и, не отрывая дула от головы Эми, придвинулся ближе ко мне, А потом молниеносным движением вскинул пистолет и приставил его к моей голове. Я явственно почувствовал, как напрягся Тор, однако он по-прежнему не шелохнулся и даже не сделал попытки выхватить из кобуры пистолет — просто стоял и молча ждал, что будет дальше.

А Дорэн, подобрав с пола мой пистолет, кивком головы показал мне, где спрятаны ключи от наручников. Он позволил мне освободить ей ноги, но руки Эми по-прежнему оставались скованы. Вдобавок он не разрешил снять скотч, закрывавший ей рот. Как только ее ноги оказались свободны, я наклонился и осторожно помог ей подняться. Она шаталась, ноги у нее подгибались, и мне пришлось поддержать ее, иначе бы она упала. Я крепко прижимал ее к себе, чувствуя, как волна напряжения спадает, ощущал тепло ее тела, когда она, вся дрожа, прижималась ко мне, и меня охватило невероятное облегчение от того, что она жива и с ней ничего не случилось. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу и наслаждаясь этим, однако Дорэн быстро положил этому конец: весьма ощутимо ткнув мне в затылок дулом пистолета, он велел отодвинуться.

— Я пообещал, что верну ее тебе, и сдержал свое слово — вот она, живая и здоровая, — буркнул он. — Ну а теперь, если хочешь жить, Перри, будь любезен и выполни свою часть сделки. Пошли со мной. И ее прихвати, понял?

Дорэн вытолкнул меня вперед, в коридор, потом проделал то же самое с Эми. Ноги у нее подогнулись, и она чуть не упала, однако он успел подхватить ее, помог ей устоять на ногах и даже был так любезен, что помог выйти из трейлера. Поддерживая Эми под локоть, он вывел ее во двор, однако, глянув через плечо, я успел заметить, что дуло пистолета Дорэна прижато к ее боку.

За то время, что мы были в трейлере, Гальончи удалось отползти метров на десять в сторону, кровавый след, оставленный на земле, отмечал его путь. Перед тем как войти в трейлер, Дорэн предусмотрительно поднял с земли выпавший дробовик и зашвырнул его внутрь, оставив Гальончи безоружным. Теперь он усадил Эми, потом заставил ее лечь на землю, а сам встал на колени между ней и лежащим на земле Гальончи.

— Отойди в сторонку, Перри. Уж слишком близко ты стоишь, кое-кто из-за этого может схлопотать пулю. Не стоит рисковать, потому как лучше бы обойтись без этого.

Он перекатил скорченное тело Гальончи, уложив его на спину. Не утерпев, я вытянул шею и принялся разглядывать преступника — ведь в первый раз я смог наконец увидеть его собственными глазами. Человек как человек, среднего роста и такого же среднего телосложения, не очень плотный, но жилистый, мускулистый, темные волосы гладко зачесаны назад, открывая лоб, мутные глаза уставились в небо, словно силясь в последний раз разглядеть звезды, однако их не было видно из-за туч. Вокруг него растекалась лужа крови. Крови было много, очень много, вся трава вокруг него была мокрой. Кровь даже не успевала впитываться во влажную от дождя землю, вытекала маленькими ручейками из-под тела и скапливалась вокруг него отвратительными бурыми лужицами. Я увидел в верхней части груди, возле самых ключиц, огромную рваную рану, и меня слегка замутило.

— Эй, приятель, ты как? — окликнул меня Дорэн. — Что-то вид у тебя неважнецкий.

Тор, не пытаясь подойти ближе, так и стоял в дверях трейлера. Его пистолет по-прежнему оставался в кобуре. Эми неподвижно лежала на земле позади Дорэна. Я старался не смотреть на нее. Ведь стоило мне только ее увидеть, как меня так и тянуло броситься к ней. Однако я не мог себе этого позволить — неизвестно, что бы сделал Дорэн в этом случае, а рисковать ее жизнью я не имел права.

Гальончи, очнувшись, попробовал отползти в сторону, отталкиваясь локтями и волоча непослушное тело по грязной земле.

— А знаешь, сколько раз за это время я подумывал прикончить тебя? — прохрипел он, обращаясь к Дорэну. Голос его был едва слышным, но было видно, что и это стоит ему огромных усилий.

— Да? — осклабился Дорэн. — Что ж, можешь теперь кусать себе локти, потому что больше этого шанса у тебя не будет. Перри рассказал мне, что ты отхватил жирный куш за то, что разделался с Джефферсоном, полмиллиона, верно? — Дорэн неодобрительно поцокал языком — точь-в-точь строгая мамаша, укоряющая свое чадо. Почему-то мне стало противно. — А мне и слова не сказал. Нехорошо. Поделись ты со мной, и меня бы давно тут не было. Пожадничал, верно? Ну и зря, потому что теперь мне очень хочется узнать, кто же тебе за это заплатил.

Гальончи ничего не ответил, но на скулах его заходили желваки, а нижняя челюсть ощутимо дрогнула, как будто он силился что-то сказать, но не мог. Пальцы руки заскребли по земле. Я никак не мог понять, что он делает, потом заметил, как он судорожно сжал комок грязи, да так и замер.

— Так кто это был, а? — Дорэн, наклонившись к Гальончи, приставил к его голове револьвер. — Слышь, приятель, ты ведь еще не умер. Подумаешь, дырка в груди, ну и что? Поверь моему слову, от этого ты не помрешь. Ей-богу, мне случалось видать и похуже, а через месяц-другой эти парни уже были как новенькие. А вот этот пистолет видишь? Вот что тебя убьет, понял? Потому что, если ты сию же минуту не скажешь мне правду, я пущу тебе пулю в лоб. Ну, кто тебе заплатил?

— Пол Брукс.

Он произнес это без колебаний. Впрочем, я заранее знал, что так и будет. Гальончи был человеком, не отягощенным особыми моральными принципами, — обычный наемный убийца, единственными весомыми аргументами в его глазах были две вещи: деньги и пистолет. И вот теперь, когда Дорэн привел ему один из них, Гальончи не намерен был запираться. В том мире, в котором он жил, такие аргументы всегда срабатывают безотказно.

Дорэн покосился на меня через плечо.

— Ты говорил, что догадался, кто это был. Сказал, что не уверен, однако догадываешься, кто ему заплатил. Он правду говорит? Это Брукс?

— Да. Это он.

— Пол Брукс, значит, — задумчиво протянул Дорэн. — Сын того типа, которому принадлежала винокурня, где убили Монику, верно?

— Да.

— Если он заплатил тебе… если это он убил Монику, тогда, черт возьми, с какого боку тут оказался Джефферсон? — Это было адресовано Гальончи, не мне.

Гальончи осторожно втянул в себя воздух, потом так же осторожно и медленно выдохнул — было заметно, каких трудов ему это стоит. Он не ответил. Выждав пару секунд, Дорэн склонился к нему и сунул дуло револьвера в его рану.

Он сделал какое-то движение, и Гальончи взвыл. Кусая губы, он истошно выл, и рычал, и пытался отодвинуться в сторону, отползти от своего мучителя, но Дорэн не дал ему это сделать. До этой минуты я не испытывал к Гальончи особой жалости — ведь он похитил Эми, он собирался убить ее и сделал бы это без колебаний, если бы Дорэн ему не помешал. Но этот звериный, полный мучительной боли вой и его искаженное страданием лицо заставили все внутри меня сжаться. Я почувствовал, как в желудке у меня вдруг точно появился ледяной ком, и отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на это.

— Мы ждем ответа, — напомнил Дорэн. Голос его звучал мягко, чуть ли не вкрадчиво.

Гальончи долго не мог отдышаться — втягивал в себя воздух дрожащими губами, борясь с невыносимой болью. Дорэн терпеливо ждал, пока он заговорит.

— Я не знал, что это он убил ее. Ну, вначале не знал, — поправился Гальончи. — До того вечера, когда Джефферсон послал меня убить тебя. Я спросил, чем это ты ему так насолил, помнишь? Почему у тебя на него зуб? Ты тогда рассказал мне о его сыне. Сказал, ты уверен, что на самом деле это он убил ту девушку, потому что если это не сынок Джефферсона, то тогда с чего бы он из кожи лез, стараясь повесить на тебя это убийство. Поэтому-то я так и удивился.

— Но ведь ты был с ними в доме, где жила Моника Хит, — вмешался я. — Вы приехали туда втроем: ты, старший Брукс и Джефферсон, помнишь? Ты не мог не знать, кого ты выгораживаешь.

— Нет. Джефферсон сказал… — Гальончи глотнув воздуху. — Он тогда как-то неопределенно сказал… вроде в ту ночь на той вечеринке был кто-то еще: то ли приятель этого Брукса, то ли тот, кто на него работал. Сказал, что, мол, мне необязательно знать все детали. И к тому же дал мне достаточно денег, чтобы я согласился и не лез к нему с дальнейшими расспросами. Ну я и заткнулся.

Это было длинное объяснение, и он совсем выдохся, пока рассказывал нам, как все произошло. Откинувшись, он провел языком по пересохшим, растрескавшимся губам и долго лежал так, зажмурившись. Было видно, что боль он испытывает дикую и что с каждой минутой она становится все мучительнее.

— Ты еще не закончил, — напомнил Дорэн. — Что было дальше? Давай, парень, не молчи, мы слушаем.

Через мгновение Гальончи снова заговорил — только на этот раз глаза его оставались закрытыми.

— Я снова приехал к Джефферсону и сказал ему… сказал, что мне известно про его сына и что теперь ему придется заплатить мне гораздо больше, чем какие-то жалкие пятьдесят штук. Сообщил ему, что знаю: его сын не убивал ту девушку. Он-то думал, что ты охотишься за ним, потому что в свое время он повесил на тебя ее убийство и сделал так, что ты угодил за решетку, и за его сыном, поскольку тот ему помогал. Но, когда он узнал о том, что ты на самом деле думаешь… что ты поверил, что это его сынок ее прикончил, тогда все разом изменилось. Джефферсон точно рехнулся: принялся кричать, что пойдет в полицию, объяснит им, как все было на самом деле, пообещал, что возьмет всю вину на себя, даже если после этого его отправят на скамью подсудимых. Он хотел, чтобы я снова разыскал тебя и уговорил взять те пятьдесят тысяч, которые ты хотел от него получить. А еще он хотел, чтобы я сказал тебе, что он во всем сознается и тебя отпустят — ну, словом, что он все уладит. Я предупредил его, что мне эта его идея не по душе, ведь если он явится к копам и расскажет им все, как на духу, то очень скоро копы явятся ко мне.

Гальончи закашлялся, и, хотя глаза у него от боли едва не вылезли на лоб, я мимоходом отметил, что ни во рту, ни на губах у него крови не видно, — стало быть, внутреннего кровотечения у него нет и жизненно важные органы не задеты. Дорэн дал ему пару секунд, чтобы отдышаться, потом поднял пистолет и выразительным жестом махнул им в сторону раны на груди Гальончи. Видимо, намек был понят, потому что тот снова заговорил:

— Я сказал ему: знаю, что он врет, это его драгоценный сынок убил ту девушку, иначе с какой бы радости он тогда выкинул кучу денег, лишь бы его отмазать и взвалить убийство на тебя. А он только рассмеялся — чего, дескать, их жалеть, это ведь не его деньги. И добавил, что те деньги, которые он мне платил, просто жалкие гроши по сравнению с тем, сколько может выложить тот тип, который на самом деле ее пришил. А я ведь встречался с ним — видел в тот день, когда мы с ним и Джефферсоном приехали в дом, где жили ее родители. Ну вот я и отправился прямиком к Полу Бруксу.

— И предупредил его, что Джефферсон собирается пойти в полицию и рассказать, что произошло в тот день пять лет назад, — закончил за него Дорэн.

— Да. Правда, я блефовал. Но это сработало — он мне поверил.

— Значит, ты убил Джефферсона, разбогател и все-таки продолжал преследовать жену Джефферсона, вымогая у нее деньги. Полмиллиона тебе показалось мало, да? Хотел, чтобы они превратились в три с половиной. А отдуваться за все предоставил Перри — натравил на него копов.

На это Гальончи ничего не ответил — просто уставился на Дорэна и молча ждал, что будет дальше. Кровь из раны на груди уже перестала течь. В общем, Дорэн оказался прав — мне случалось видеть кое-что похуже. Очевидно, сегодня Гальончи не суждено было умереть. Во всяком случае, не из-за этой раны.

Дорэн, по-прежнему держа в руке пистолет, невидящим взглядом уставился в пространство. Какое-то время он молча сидел, потом чуть заметно покачал головой, словно в ответ на какие-то свои мысли, после чего покосился на Тора, как будто для того, чтобы лишний раз убедиться, что он все так же держится в стороне и не пытается незаметно достать пистолет. Когда же он поднялся наконец на ноги, то я был потрясен — все его прежняя гибкость куда-то исчезла, он распрямился, устало разогнув спину, словно старик, у которого затекла поясница. Дуло пистолета уже не смотрело больше в грудь Гальончи — теперь оно было направлено на меня. Свободной рукой Дорэн бросил мне наручники, которые незадолго до этого снял с ног Эми.

— Надень их на него, да поскорее, — велел он, указав на Гальончи.

Повинуясь приказу, я обошел вокруг Дорэна, склонился к Гальончи, взял его за руки и защелкнул на них наручники. Гальончи даже не пытался мне помешать — он вообще не смотрел на меня. Взгляд его был по-прежнему прикован к лицу Дорэна.

— Вот так, — удовлетворенно кивнул Дорэн, когда раздался щелчок, и наручники стянули запястья Гальончи. — А теперь мы возьмем вон тот автомобиль и уедем отсюда. За руль сядешь ты, Перри. А мы с моим дружком устроимся сзади. — С этими словами он пнул Гальончи ногой в бок.

— Ты можешь ехать куда глаза глядят. Делай с этим куском дерьма все, что тебе вздумается, но я лично никуда не поеду. Мне нужно отвезти Эми домой, — отрезал я.

— Вот он ее отвезет, — кивком головы Дорэн указал на Тора. — Лично я ничего не имею против. Пусть забирает ее и топает вниз по дороге, там их встретит твой напарник. Мне наплевать, куда они ее отвезут — к копам, в больницу, словом, куда угодно. А вот нам с тобой, приятель, нужно смотаться ненадолго в одно местечко.

— Куда?

— Повидаться с Полом Бруксом. Я ведь не шутил, когда сказал, что собираюсь сегодня же положить всему этому конец. Так что либо ты едешь со мной, либо нам опять придется немного пострелять. Не знаю, что из всего этого выйдет и чем это закончится, зато в одном я уверен точно: твоей девчонке больше ничего не грозит. Сейчас по крайней мере. Глупо было бы снова рисковать ее жизнью, как ты считаешь?

Эми сидела между ними — иными словами, стоило бы одному из них нажать на спусковой крючок, и она оказалась бы на линии огня. Я не мог рисковать. Не стоило дразнить их, во всяком случае, сейчас, когда она в безопасности и ее жизни — по крайней мере в данную минуту — ничего уже не угрожает.

— Заберите ее отсюда, — попросил я, обращаясь к Тору. — Отвезите ее в какое-нибудь безопасное место. А я поеду с ними.

 

Глава 42

За трейлером действительно обнаружился старенький микроавтобус — стоял на покрытой грязью подъездной дорожке, скрывавшейся между деревьев. У Дорэна были ключи от него. Я завел двигатель и двинулся по дорожке — гравий похрустывал под колесами машины. Дорэн с пистолетом в руке устроился возле меня — словом, все было точно так же, как тогда, когда мы только ехали сюда, если, конечно, не считать Гальончи, истекавшего кровью на заднем сиденье. Дорэн устроился так, чтобы спиной опираться на дверцу машину, дуло его пистолета по-прежнему было направлено мне в голову. Мы проехали мимо трейлера, свернули на покрытую гравием проселочную дорогу и остановились, только заметив впереди машину Джо, которая по-прежнему перегораживала выезд. Машина была пуста, во всяком случае, Джо я не заметил.

— Выходи, чтобы тебя было видно, но убери пистолет, — громко крикнул Дорэн. Он опустил оба окна, а в следующую минуту я почувствовал, как дуло его пистолета ткнулось снизу мне в подбородок. — Ты меня слышишь? Я сосчитаю до пяти. А когда скажу «шесть», твой напарник умрет.

Слева от нас среди деревьев дрогнула ветка. Потом я заметил какое-то движение, и на дорогу вышел Джо. Он так и не опустил пистолет, но сейчас, когда я имел дело с ним, а не с Тором, мне было намного спокойнее. Уж он-то ни за что не выстрелит, тем более когда это может стоить мне жизни. Когда речь шла о Торе, такой уверенности у меня не было.

— Давай, Джо, спрячь пистолет в кобуру, — просипел я. Говорить громче я не мог — «кольт коммандер» Дорэна по-прежнему утыкался снизу мне в подбородок, и оттого казалось, что нижняя челюсть у меня парализована. — Эми в безопасности. Она в трейлере, с ней сейчас Тор. Дай нам проехать, а потом забирай их и уезжайте отсюда. Она спасена, а это сейчас самое главное.

Джо молча сунул пистолет в кобуру. В свете фар лицо его, казалось, было еще бледнее обычного, мокрые от дождя седые волосы стояли дыбом.

— Уезжайте отсюда, — взмолился я.

— Хорошо. Как скажешь.

— Убери машину с дороги, — велел Дорэн. — Припаркуйся где-нибудь в стороне и жди. Мы почти закончили тут, но не вздумай валять дурака, ты меня понял? Если кто-то из ваших дружков копов сядет нам на хвост, твоему напарнику крышка. Тут не о чем говорить, Притчард.

Джо, не спеша, вернулся к «таурусу», забрался в кабину, завел двигатель, после чего сдал назад и съехал с дороги. Двигатель он не заглушил, просто сидел и молча ждал, пока я проеду. Миновав его и отъехав на несколько метров, я бросил взгляд в зеркальце заднего вида и заметил, как габаритные огни мигнули и стали удаляться. Джо, развернувшись, поехал назад, на стоянку, к трейлеру, где ждали Эми и Тор. Итак, Эми была спасена.

— Брукс по-прежнему торчит на своей винокурне? — спросил у меня Дорэн.

— Откуда мне знать? — пожал плечами я.

— Только не лги мне, слышишь? Он ведь теперь там живет? Я помню, там и пять лет назад был дом. Огромный такой домина, шикарный — просто зашибись. — Он презрительно сплюнул. — Ну так как? Он и сейчас там живет?

Я по-прежнему молчал.

— С твоей женщиной все в порядке, — проговорил Дорэн. — Ты что, уже забыл? Ты ведь видел ее, Перри. С ней все нормально, она жива, и благодарить за это ты должен меня.

— Спасибо, — кивнул я.

Нет, я вовсе не пытался издеваться — я сказал это совершенно искренне. Я уже забыл о пистолете в его руках, дуло которого было угрожающе направлено в мой бок. Сейчас я помнил только о том, что он успел помешать Гальончи убить Эми. Я не смог — а вот он успел.

— Ну брось, — осклабился он. — Пустить пулю в Гальончи — это для меня одно удовольствие, Перри. Сплошное удовольствие. Тебе этого не понять. Буду просто счастлив, если смогу доставить себе его еще разок.

За нашей спиной было тихо — Гальончи, конечно, слышал его слова, но предпочел благоразумно промолчать. Поглядывая в зеркальце заднего вида, я мог различить в темноте его лицо; даже сейчас, ночью, было видно, что глаза его широко раскрыты. Он следил за нами, и от этого взгляда мне стало не по себе. Даже сейчас, когда он лежал на заднем сиденье, тяжело раненный, истекающий кровью, без оружия, с наручниками на руках, от него явственно веяло угрозой.

— Когда ты уполз в траву, я уж было решил, что ты надумал удрать, — с чувством проговорил я. — Испугался и решил добраться до шоссе и унести оттуда ноги.

Дорэн покачал головой.

— Нет. Я же знал, что только два строения на этой стоянке еще кое-как держатся: третий домик да еще тот старый трейлер. Как только я сообразил, что в третьем прицепе его уже нет, то догадался, что он решил перебраться в трейлер и ее прихватил с собой. Это было логично — ведь так он оказался ближе к дороге и мог видеть каждого, кто приедет. А одну ее он бы ни за что не оставил.

— А где ты раздобыл пистолет? — полюбопытствовал я.

— Да в том же самом трейлере, где ж еще? — хмыкнул Дорэн. — В конце концов, я ведь проторчал в нем последние две недели. И я хорошо знал, где припрятал свой пистолет, зато Гальончи понятия о нем не имел. — Он поерзал, устраиваясь на сиденье поудобнее, и слегка опустил оружие. — Штука вот в чем, приятель: девчонка твоя жива и в безопасности, верно? Так что расслабься чуток, хорошо? Самое дерьмо уже позади — во всяком случае, что касается тебя. Что до меня… мне еще нужно кое-что доделать, чтобы поставить на этой истории крест. Так что, считай, тебе повезло — увидишь шоу до конца да еще из первого ряда. — Он слегка склонил голову и с усмешкой глянул на меня. — Слушай, я тут, похоже, чего-то не догоняю: этот парень, сын Джефферсона, он что, и впрямь застрелился, покончил с собой? Ох и не хрена ж себе! Но зачем? Если он не был ни в чем виноват, почему он это сделал?

Мне показалось, или в его голосе действительно слышалось сожаление. Во всяком случае, меня это здорово удивило. Я покосился на него через плечо, потом отвернулся и принялся снова смотреть на дорогу.

— Ты ведь предупредил, что доберешься до него, разве нет? Что явишься к нему и убьешь. Ты мучил его, играл, как кошка с мышкой. Думаю, он тебе поверил.

— Это ты верно говоришь, но стреляться-то зачем? — искренне недоумевал он. — Почему он не пошел в полицию, не рассказал все копам? Он ведь мог сдать им этого Брукса с потрохами. Если бы он это сделал…

— Ну сдал бы он Брукса, и что? Выдать Брукса — все равно, что выдать самого себя. Да и отца заодно. — Я покачал головой. — Ты хоть представляешь себе, что было бы? Отец его оказался бы за решеткой. Конечно, они могли бы попробовать отпереться от всего, но не думаю, что у них получилось бы. А к тому времени, когда он узнал, что его отца уже нет в живых, я стоял в двух шагах от него. Вот он и решил, что и ты наверняка где-то поблизости.

— И все-таки жаль, что парнишка не пошел к копам, — с сожалением вздохнул Дорэн. — Многое тогда могло бы быть по-другому.

Я снова бросил на него взгляд, увидел его лицо, по которому бегали тени, и, наконец, решился.

— Слушай, выпусти меня, а? А сам садись за руль и жми на газ. Только не езди к Бруксу. Езжай на север, на юг, к черту — словом, куда угодно, хоть на край света. Только не езди туда, Дорэн. Помяни мое слово, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Попридержи язык, Перри, — коротко бросил он.

Довольно долгое время никто из нас не произносил ни слова. Дорога была пустынна, ни одна машина не повстречалась нам на пути, только наш замызганный старый микроавтобус мчался вперед, а вокруг стояла тишина, прерываемая лишь унылым посвистыванием ветра да шорохом шин по асфальту.

— Было время, — вдруг снова заговорил Дорэн, — когда я уж подумал, что все это дерьмо позади и жизнь понемногу налаживается, — я хочу сказать, незадолго до того, как была убита Моника, а я загремел в тюрягу. Нет конечно, я не обольщался, знал, что еще много времени пройдет, прежде чем все будет как надо, но, черт возьми, приятель, я начал надеяться, что прошлое осталось позади, твердил себе, кто старое помянет, тому глаз вон, и все такое… А сам вкалывал, как черт, до седьмого пота, честно вкалывал, уж ты мне поверь. И знаешь, что со мной сотворило это чудо? То местечко в Женеве, где нет ни души, одни только деревья. Всего в часе езды от того места, где я родился и вырос, но… дерьмо! До чего ж было славно выбраться наконец из города, ты не поверишь! Знал бы ты, как я любил эти деревья, как я был счастлив там! Да что там, я даже завел себе счет в банке, во как! Откладывал каждый лишний доллар, когда у меня завелись деньжата, уже подумывал о том, чтобы перебраться в какое-нибудь другое местечко — я имею в виду, на зиму.

Я мысленно представил себе картину, о которой он говорил: трейлер посреди леса, высокие деревья, окружающие его со всех сторон, зеленый шатер леса. Я увидел это — а потом увидел Алекса Джефферсона, его роскошный загородный дом в двух шагах от клуба, принадлежавшую Полу Бруксу винокурню и элегантное шато на берегу озера, в котором он жил.

— И все у меня было в порядке, — мечтательно продолжал Дорэн. — Представляешь, в первый раз у меня было все, что нужно для счастья. И Моника у меня была. Меня она вполне устраивала. Нет конечно, я знал, что долго это не продлится, мы оба это знали, но она меня устраивала. Ее приятелям я не нравился, а ее старики и вовсе нос от меня воротили, но толком-то они меня не знали. Нет, какие-то слухи обо мне ходили, конечно, в округе толковали, что я, мол, парень горячий и со мной лучше не связываться, ну и все такое. Но с этим было покончено. Все это осталось в прошлом. И Моника это знала. Может быть, никто больше этого не понимал, а она понимала. Когда мы в тот вечер расстались с ней, я помню, как сидел один, покуривал и думал, что уже к весне, я буду, что называется, чист. Я имею в виду, что тогда у меня точно начнется новая жизнь. К тому времени я обоснуюсь уже на новом месте, перестану зашибать, завяжу с наркотой и со всем остальным дерьмом. Мне до этого оставалось, уже всего ничего, понимаешь? Все, что от меня требовалось, это пережить зиму. Продержаться до весны. — Голос его внезапно изменился: хрипотца куда-то исчезла, теперь он стал мягким, почти музыкальным. — Пережить зиму и продержаться до весны, — мечтательно повторил Дорэн.

Мы доехали до развилки, от которой в разные стороны расходились сразу четыре дороги, и Дорэн велел мне свернуть направо, к винокурне. Ветер стал заметно сильнее, он раскачивал деревья, стряхивая с них воду.

— Но ты ведь не мог не понимать, что кто-то тебя подставляет, — не выдержал я. — Тогда для чего ты согласился на сделку?

— Потому и согласился. Потому, что кто-то меня подставил, Перри. Да, это они тоже ловко обстряпали… очень ловко, надо отдать им должное. Понимаешь, одно дело — бороться, когда тебя обвиняют в чем-то, чего ты не совершал, но ты чувствуешь под ногами твердую почву и тебе известно, о чем идет речь, какие улики против тебя у них есть, какие факты и все прочее. Но со мной-то все было по-другому! Я ведь даже не знал, что у них есть против меня! А этот адвокат, этот купленный с потрохами ублюдок, так и вился вокруг меня, прожужжал все уши, каждый божий день твердил, чтобы я не валял дурака, а пожалел бы себя, подумал бы хорошенько, потому как, мол, только сделка меня спасет. Говорил, что в этом случае я всегда могу попросить о помиловании, надеяться, что мне скостят срок, и если повезет, то, глядишь, и выйду пораньше. Но если дело дойдет до суда, да еще в этом округе, то тогда мне точно конец. Повторял, что дело уж больно серьезное — убийство. А при моей-то репутации и с моим «послужным списком» у меня и вовсе нет никаких шансов. Сказал, что добиться, чтобы судебные слушания перенесли в другой округ, ему ни за что не удастся, и надо соглашаться на эту сделку, а потом думать, как добиться помилования. Так безопаснее.

— А у тебя были какие-то подозрения? — спросил я. — Ну, насчет того, кому вдруг потребовалось тебя подставить? Или ты просто решил, что во всем виноваты копы?

— Господи, да на кого я тогда только не думал! Только все, что называется, пальцем в небо. Нет, конечно, поначалу я решил, что это копы постарались — но тогда кто, спрашивается, ее убил? Потом я начал грешить на ее отца, мол, это он решил повесить на меня всех собак, ведь он всегда терпеть меня не мог. Но и на психа он тоже не очень похож, поэтому я решил, что это вряд ли. Но тогда почему меня, черт возьми? Кто выбрал Энди Дорэна, кто решил, что именно я лучше всего подойду на роль убийцы? Я ломал себе голову над этим каждый день и каждую ночь, но даже близко не смог догадаться. Кстати, знаешь, одно время я даже серьезно подозревал, что к этому делу приложил руку кто-то из моего бывшего армейского начальства. Можешь поверить в такое дерьмо? А я ведь даже и об этом думал. Меня ведь в свое время оттуда вышибли, ну вот я и решил, что кто-то из тех парней принял это слишком близко к сердцу, я имею в виду, серьезнее, чем мне тогда казалось. Бред, верно? Видишь, насколько далек я был от правды.

— Ты был знаком с Полом Бруксом?

— До того дня даже в глаза никогда не видел этого парня. Впрочем, и потом тоже. Ну, это мы сейчас уладим, — ухмыльнулся он.

— Послушай, Дорэн, я раздобуду тебе немного денег. Еще не знаю как, но раздобуду. Не бог весть какие деньги, но это будут приличные деньги, причем наличные. Забирай их и сматывайся отсюда. Уноси ноги, слышишь? Поезжай куда хочешь, главное, подальше, спрячься, а потом сиди тихо. Забудь о Бруксе. Выкинь все из головы. Мы с Джо позаботимся, чтобы он получил свое, обещаю. Однажды ты узнаешь об этом — увидишь по телевидению, прочтешь обо всем в газетах, но для этого ты должен отыскать место, где будешь в безопасности. И, главное, подальше отсюда.

Дорэн отвернулся. Не знаю, о чем он думал и что надеялся там разглядеть, но лица его я не видел.

— Ты ведь когда-то был копом, верно? — спросил он вдруг. — Тебе наверняка не раз случалось бывать в разных тюрьмах.

— Да, — недоуменно кивнул я. — Несколько раз случалось. А что?

Дорэн кивнул.

— Тогда ты наверняка хорошо представляешь себе, каково это…

И тут я наконец понял, что он имел в виду. Мне вспомнилось многое: глухой стук тяжелой тюремной двери, захлопнувшейся у меня за спиной, звяканье поворачиваемого ключа в двери, который как будто отрезал меня от всего остального мира, когда я оказался в тюрьме в Индиане, чувство полного одиночества и безнадежности, которое меня тогда охватило… Наверное, нечто подобное испытываешь, оказавшись на подводной лодке, когда за тобой закрывается люк — ощущение, что ты уже не принадлежишь этому миру.

— Да, — кивнул я. — Да конечно, представляю.

— А ты знаешь, что происходит потом, когда эта дверь захлопывается за твоей спиной?

Что я мог ответить?

Он обернулся и посмотрел мне в глаза. И я увидел его лицо.

— А я, Перри, провел там пять лет! Пять лет — ты понимаешь?! Ты можешь представить себе такое?! Такого никогда не забудешь. И такого никогда не простишь — потому что такое не забывается, тебе ясно? Это как отрава в твоей крови, потому что остается с тобой навсегда.

 

Глава 43

Брукс был дома. Это стало ясно почти сразу же, как только сосновая роща осталась позади, и мы увидели перед собой его огромный дом, сияющий в темноте огнями, точно новогодняя елка. Ни на дорожке, ни перед домом я не заметил ни одной машины. Не сводя глаз с дома, я припарковался перед гаражом, гадая про себя, заметил ли Брукс, как мы подъехали, или он просто-напросто выкинул нас из головы и сейчас безмятежно сидит перед телевизором, с удовольствием потягивает виски, чувствует себя в мире с самим собой и даже думать забыл о каком-то там убийстве?

— Вылезай! — скомандовал Дорэн, открыв дверцу со своей стороны. Я выбрался наружу и молча стоял возле машины, пока Дорэн обошел ее и распахнул заднюю дверцу. Он заглянул внутрь, потом окинул взглядом дорожку перед домом, после чего повернулся ко мне. — Он очухался. Вытаскивай его — он тоже пойдет с нами.

Признаться, я чувствовал себя неуютно — да и неудивительно, поскольку пистолет Дорэна по-прежнему смотрел мне в спину. Однако я забрался на заднее сиденье, обхватил Гальончи и, кряхтя, выволок его тяжелое, словно каменное, тело из машины. Правда, почувствовав под ногами землю, он высвободился и встал сам, тяжело дыша и не сводя глаз с Дорэна.

— А ведь могли бы сейчас пересчитывать честно заработанные денежки, — буркнул он. — Вместо этого ты…

Что он хотел сказать, я так и не узнал. Дулом пистолета Дорэн с размаху ударил его по губам, и Гальончи замолчал.

Мы двинулись к дому: я шел первым, Дорэн держался позади, отстав от меня всего на пару шагов. Держа в одной руке пистолет, а другой ухватив Гальончи за волосы, он волоком тащил его за собой. Оказавшись у парадной двери, я оглянулся — Дорэн шепотом велел мне постучать. Взявшись за тяжелый латунный молоток, я так и сделал, и мы принялись ждать. Вскоре за дверью послышались приближающиеся шаги. Я затаил дыхание. Через пару секунд дверь распахнулась, и мы увидели Пола Брукса: стоя на пороге в банном халате, он с любопытством разглядывал нас. Однако любопытство мигом слетело с его лица, стоило ему только рассмотреть Гальончи и его залитую грудью рубашку.

— Какого дьявола?! — Брукс, беспомощно выставив перед собой руки, попятился внутрь, словно ища защиты в доме. Воспользовавшись этим, Дорэн, оттолкнув меня в сторону, вышел вперед, по-прежнему волоча за собой Гальончи, и наставил на Брукса пистолет.

— Это он и есть?

— Да, — кивнул я.

Брукс наконец обратил на меня внимание и, видимо, что-то припомнил, потому что нахмурился, вглядываясь в мое лицо. Зато я его не забыл и, разглядывая его твердый мужественный подбородок и гладкую кожу, почему-то снова поймал себя на мысли о том, что с такой внешностью ему бы впору сниматься в рекламном ролике средств после бритья.

— Могу я спросить, отдаете ли вы себе отчет, что сейчас делаете? — осведомился он.

— Заткнись, — рявкнул Дорэн. Отпихнув в сторону Брукса, он протиснулся в прихожую, так и не выпустив из рук Гальончи, и ногой захлопнул за собой входную дверь. Брукс испуганно попятился, отступая в прихожую. Дорэн шел за ним по пятам. — Узнаешь меня, ублюдок?! — прошипел он. — Догадываешься, кто я?

Брукс заколебался, на лице его читались терзающие его сомнения. Но не потому, что он не узнал Дорэна, он сразу же догадался, кто перед ним, просто еще не решил, стоит ли говорить правду.

— Ты Энди Дорэн, — наконец выдавил он из себя. — Тот самый убийца.

Выпустив из рук Гальончи, Дорэн вскинул руку и с размаху ударил Брукса по лицу пистолетом, вложив в удар всю свою злость.

Я невольно зажмурился, а Брукс покачнулся и рухнул бы на пол прямо к нашим ногам, но удержался, ухватившись за одну из фигурных перекладин, украшавших лестницу на второй этаж. Вцепившись в нее двумя руками, Брукс снизу вверх, как зачарованный, разглядывал Дорэна, даже не замечая, что струйка крови из разбитого носа стекает у него по лицу и капля за каплей падает на натертый до блеска пол. Гальончи тоже к этому времени уже валялся на полу — рухнул, как только Дорэн отпустил руку, которой держал его за волосы, чтобы ударить Брукса, да так и остался лежать. Обозрев поле боя, Дорэн нагнулся к нему и снова наставил на него пистолет.

— Это твой босс, верно? Это он тебе платил?

Гальончи торопливо закивал.

— Ну а теперь ответь мне, — потребовал Дорэн, — прямо тут скажи, чтобы он слышал, почему он хотел, чтобы ты убил Джефферсона!

Гальончи зазвенел наручниками, пытаясь выпрямиться и сесть.

— Потому что это он убил ту девчонку. Ту самую, из-за которой тебя посадили в тюрьму.

Не успели эти слова сорваться с его губ, как Дорэн размахнулся и снова врезал Бруксу по зубам. Но на этот раз Брукс был начеку — он успел вовремя отпрянуть в сторону, повернув голову так, что удар пришелся ему не в лицо, а чуть выше уха. При этом он отшатнулся назад и попытался юркнуть за балюстраду лестницы, чтобы воспользоваться ею как укрытием. Теперь Дорэн оказался прямо передо мной — я решил воспользоваться этим и осторожно сделал один крошечный шаг назад. Мне хотелось держаться так, чтобы он меня не видел, — на всякий случай не мешает сохранить себе свободу маневра.

— Это правда? — потребовал Дорэн. — Это ты ее убил?

— Нет.

— Неправильный ответ.

Еще один удар. И на этот раз Брукс сделал попытку его избежать — метнувшись в сторону лестницы, он бросился по ступенькам, но Дорэн, видимо, этого ждал. Цепко ухватив Брукса за халат, он сдернул его вниз, пару раз с размаху ударил по затылку рукояткой пистолета и только потом швырнул разом обмякшее тело на пол. Я снова зажмурился, мельком успев заметить прилипшие к рукоятке волоски. На мгновение мне стало нехорошо. Опустив голову, я взглянул на тело Брукса, валявшееся у нас под ногами, заметил кровь, проступившую у него на затылке, и меня замутило.

— Кстати, тут Перри, заметил? И он готов согласиться с этим парнем. Ему тоже почему-то кажется, что это ты ее убил.

Брукс скосил на меня глаза, изо всех сил стараясь изобразить удивление, но у него ничего не вышло, слишком заметно было, что его душит злоба.

— Вы что, спятили?!

Даже под дулом пистолета, беспомощный, чувствуя кровь, заливавшую его красивую физиономию, идеально подходившую для рекламы лосьона после бритья, он не мог отказаться от своих привычек в разговоре с такими, как мы. И сейчас держался с барственной надменностью.

— Слушайте, Брукс, наверное, вам лучше сказать наконец правду, — вмешался я.

— Понятия не имею, о чем…

Дорэн снова занес над ним руку, но ударить не успел.

Сказать по правде, такой верткости я от Брукса не ожидал: с непостижимой скоростью он поднырнул под руку Дорэна и вырвался из удерживающих его рук. Мы и глазом не успели моргнуть, как он уже был на ногах и даже успел допятиться почти до самой кухни, при этом стараясь держать руки перед собой, чтобы не дать Дорэну вновь наброситься на него.

— Признавайся! — заорал Дорэн. — Скажи, что ты это сделал! Скажи же, черт тебя задери!

Вид его был страшен, совершенно потеряв голову, он даже не замечал, что брызжет слюной, костяшки пальцев той руки, в которой он сжимал пистолет, побелели от напряжения, все его тело содрогалось от злобы и жгучей ненависти к Бруксу.

— Клянусь, я не…

И тут прогремел выстрел. Уже в который раз я зажмурился. Огромный пистолет, тот самый, который я заметил у него в руках еще в трейлере, вздрогнул — раздался грохот, и пуля впилась в стену как раз за спиной Брукса. Услышав выстрел, тот заорал и поспешно присел, закрыв руками голову.

— Признавайся! — снова повторил Дорэн. Голос его неожиданно стал спокойным, будто выстрел странным образом заставил его вновь обрести хладнокровие.

Но Бруксу было не до этого — он думал только о том, чтобы спрятаться. Ему удалось кое-как втиснуться за угол, он по-прежнему держал руки поднятыми вверх, будто надеялся, что это сможет защитить его, если Дорэну придет в голову снова выстрелить.

— Да, это я, — прошелестел он шепотом, настолько тихо, что вначале я даже подумал, что мне просто почудилось, будто он этот сказал, хотя я не сводил с него глаз и заметил, как слабо шевельнулись его губы.

— Громче! — потребовал Дорэн.

— Да, это я, — покорно повторил Брукс, на этот раз громче. — Я убил ту девушку. Монику Хит.

Мы замерли. Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Дорэн снова заговорил. На этот раз с его губ сорвалось только одно слово:

— Почему?

Брукс опустил голову — его роскошные пушистые цвета красного дерева волосы упали ему на лоб, скрывая лицо.

— Я не нарочно… я не хотел этого делать. Честное слово, не хотел. Просто… просто она стала отбиваться, ну и… Мы с ней немного дурачились… так, ничего серьезного. Кроме нас, в беседке не было ни души. Я сунул руку ей под юбку и в шутку стянул с нее трусики, а она вдруг набросилась на меня, как дикая кошка. А потом вдруг вообще начала кричать. Завопила во весь голос, представляете? А там была куча народа, я хочу сказать, возле нашего дома, были все эти люди, мой отец и остальные…

Дорэн так и стоял, вскинув пистолет, дуло которого было по-прежнему направлено на Брукса: застыл, как изваяние, мне показалось, что даже забыл дышать. На мгновение он напомнил мне статую на одном мемориале времен войны, застывшее олицетворение надвигающейся угрозы.

Как ни странно, молчание прервал Брукс.

— Говорю же вам, я не хотел ее убивать, клянусь! Я просто хотел, чтобы она заткнулась! Вот и все! Она попыталась оттолкнуть меня, бросилась бежать, но я не мог ее отпустить. Поэтому я подобрал валявшееся там полотенце, а потом обхватил ее сзади, накинул его на нее, ну и… Короче, вы понимаете… воспользовался им; чтобы не дать ей закричать. Я не собирался ее убивать… хотел только…

Он снова запнулся и замолчал.

— Ты отправил меня в тюрьму, — жестко проговорил Дорэн. — Я проторчал там пять лет вместо тебя. Пять лет — и все лишь потому, что ты, видишь ли, побоялся, что окажешься в неловком положении. Не хотел выглядеть дураком по милости девушки, которая не захотела заняться с тобой сексом.

Брукс ничего не сказал.

— Но почему я? — спросил вдруг Дорэн.

— Н-не знаю. Я тут ни при чем. Это не я вас выбрал.

— Почему я, спрашиваю?

Когда он повторил свой вопрос, Брукс сначала замялся, открыл рот, помолчал немного, наконец неохотно промямлил:

— Ну… просто потому, что вы были там. Ничего личного, понимаете. Вы ведь тоже были там…

— Значит, я просто был там. Я просто был там… ничего личного, — эхом повторил Дорэн, словно не веря собственным ушам. — Отлично. Это многое объясняет. Пять лет в тюрьме. Пять лет в тюрьме и ничего личного, значит?

— Вы хотите денег? — встрепенулся вдруг Брукс. — Вам нужны деньги, всем вам? Ладно, хорошо. Согласен. Назовите цену. Любую. Скажите, сколько вам нужно, и я заплачу.

Как только он это сказал, я понял, что дело плохо. Я придвинулся к Дорэну, почти не сомневаясь, что ответом на это будет пуля. Я даже сделал движение, чтобы перехватить его, если он будет стрелять — был уверен, что слова Брукса переполнят чашу его терпения, — ведь Брукс только что сделал попытку повторить то, что уже сделал пять лет назад, после того как была убита Моника Хит, а самого Дорэна бросили за решетку, обвинив в том, чего он не совершал, иначе говоря, попытался заткнуть ему рот деньгами. Но, как оказалось, я ошибался. Дорэн не выстрелил. Вместо этого он улыбнулся.

— Денег, говоришь? — протянул он задумчиво, покатав эти слова во рту, словно пробуя их на вкус. — Хочешь отстегнуть мне немножко своих денег, значит?

Брукс поспешно кивнул. Из носа у него по-прежнему текла кровь, капала с подбородка, и казалось, что на синей ткани халата распускаются багровые цветы.

— Да, денег. Я могу дать вам много денег… больше, чем вы можете себе представить. Столько, сколько вы в жизни своей не видели! — с жаром проговорил он.

Дорэн, не ответив, покосился на Гальончи, все еще сидевшего на полу, потом повернулся ко мне. Какое-то время он смотрел на меня, но я так и не смог ничего прочесть в его глазах. Он смотрел на меня, но словно ничего не видел. Наверное, то, на что он смотрел сейчас, находилось далеко за пределами этой комнаты.

— Понятно, — проговорил он наконец. — И сколько же денег ты можешь мне дать? Я имею в виду, уже сегодня?

Брукс озадаченно нахмурился.

— Вы хотите сказать — наличными?

Дорэн поднял голову и принялся разглядывать Брукса с тем же самым отстраненным выражением лица, которое так поразило меня. Потом неожиданно для меня он кивнул.

— Нет, зачем же наличными. Чеком лучше. Да, думаю, чек меня вполне устроит.

Брукс уставился на него во все глаза, как на сумасшедшего, словно сомневаясь, не подводит ли его слух. Потом поспешно закивал.

— Хорошо. Значит, чек. Отлично. Да конечно, почему бы и нет? Конечно. Я выпишу вам чек. Как бы задаток, да? А потом я выпишу вам еще, я хочу сказать, больше. Да-да, конечно, потом я выпишу вам чек на гораздо большую сумму.

— Конечно, — кивнул Дорэн. — Конечно, это будет задаток.

Какое-то время Брукс просто стоял, глядя на него и кивая головой, точно китайский болванчик, потом, спохватившись, махнул рукой, приглашая пройти в дом.

— Прошу вас, — пробормотал он. — Пройдемте ко мне в кабинет. Чековая книжка там, в кабинете.

Повернувшись к нам спиной, Брукс протрусил через прихожую. Но Дорэн, вместе того чтобы последовать за ним, вдруг оглянулся на меня, по-прежнему стоявшего у него за спиной, и махнул пистолетом.

— Давай, Перри, пошли, — буркнул он.

— Может, уйдем отсюда? — предложил я.

— Что?

— Уходи отсюда, Дорэн. Садись в свой автобус и уезжай.

Губы Дорэна раздвинулись в улыбке. Я заметил, что кровь на них уже подсохла.

— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорил он.

Пожав плечами, я двинулся вслед за Бруксом через холл. Дорэн последовал за мной. Ни один из нас не сказал Гальончи ни слова, даже не оглянулся на него; мы просто оставили его валяться там с наручниками на руках, пятная кровью чудесный пол из дерева какой-то твердой породы. Брукс не стал включать свет, в холле стоял полумрак. Вдоль стены тянулась довольно экстравагантная подставка для вина, рассчитанная на пятьдесят-шестьдесят бутылок, белое вино в тусклом свете слегка отливало янтарем, тени, прятавшиеся по углам прихожей, делали красное вино похожим на загустевшую кровь. Брукс шел быстро, не оглядываясь на нас, плотно прижав руки к бокам. Свернув в первую же дверь по левой стороне, он щелкнул выключателем, и в комнате зажегся свет. Мы оказались в его кабинете — огромной, просторной комнате, из окон которой днем, наверное, открывался великолепный вид на пристань, озеро и спускающиеся к самому берегу деревья. Но теперь была ночь, и поэтому в окнах мы увидели лишь отражение комнаты.

Дорэн, обогнав меня, встал перед столом. Брукс уже успел усесться в кресло. Не отрывая глаз от лица Дорэна, он порылся в бумагах на столе, нашел черную чековую книжку и положил ее перед собой. Потом открыл ее, отыскал незаполненный бланк, после чего, спохватившись, вдруг похлопал себя по груди, словно машинально нащупывая в кармане ручку. Я и до этого не сводил с него глаз, но этот его жест заставил меня насторожиться. Я весь подобрался — на первый взгляд это движение выглядело совершенно обычным и тем не менее было в нем что-то нарочитое, фальшивое, вот только я никак не мог сообразить что.

— Так, а теперь нам понадобится ручка, — пробормотал Брукс и, потянувшись, взялся за ручку, собираясь выдвинуть один из ящиков письменного стола.

— Нет. Не делай этого… — начал было Дорэн.

Но было поздно — Брукс уже успел приоткрыть ящик и сунул туда руку. И в этот самый момент Дорэн выстрелил.

Раздался грохот. Пуля, попав в Брукса, пробила ему шею возле ключицы, прошла насквозь и угодила в спинку кресла у него за спиной, но, даже несмотря на это, он успел выхватить лежавший в ящике стола пистолет и нажать на спуск. Прогремел еще один выстрел — как в замедленной съемке, прямо у меня на глазах, в столе появилась дыра, в воздух взметнулись щепки, а потом, оцепенев от ужаса, я вдруг увидел, как на животе у Дорэна расплывается багровое пятно.

Дорэн выстрелил снова. На этот раз пуля попала Бруксу в горло, оставив в нем рваную рану; брызнула кровь, и голова Брукса с шумом ударилась о спинку стула. Словно завороженный, я увидел, как в жуткой райе забулькала и запузырилась кровь, словно он попытался сделать последний вздох, но так и не смог.

Стряхнув с себя оцепенение, я осторожно двинулся к Дорэну, который, несмотря на рану, так и продолжал стоять возле стола, не сводя с Брукса глаз. Но он, уловив мое движение, наставил на меня пистолет, давая понять, чтобы я не двигался. Я прирос к полу, беспомощно выставив перед собой руки. Пару секунд он смотрел мне в глаза. На лице его, как мне показалось, было написано тяжкое сомнение. Кровь из раны на животе продолжала течь, пятная рубашку, но он, по-моему, просто этого не замечал. Время как будто остановилось. Не знаю, сколько минут или секунд прошло, прежде чем он наконец очнулся. Уронив револьвер, он вдруг тяжело осел на пол и впервые за все это время посмотрел на свою рану.

— Я собирался пристрелить его, когда он выпишет мне этот чертов чек. Я думал, что убью его, когда он станет выписывать чек, — прошептал он.

А потом умер.

 

Глава 44

Вскоре после этого снова пошел дождь, мерно барабанил по стеклу, бился в окно за спиной Брукса, составляя мне компанию с двумя мертвецами. Не знаю, сколько прошло времени. Я еще долго сидел в кабинете, глядя на Дорэна уже после того, как понял, что он мертв, как и Брукс. Тишину в комнате нарушал шорох дождя за оконным стеклом да еще звук, напоминавший стук весенней капели — это кровь из горла Брукса, стекая по спинке кресла, капала на пол. Но потом я внезапно сообразил, что слышу еще что-то из глубины дома. Я не сразу сообразил, что это. Только потом вспомнил о Гальончи. Наверное, не стоило оставлять его надолго без присмотра.

Заставив себя встать на ноги, я вышел из кабинета, прошел по полутемному коридору, свернул за угол и, оказавшись в холле, внезапно обнаружил, что входная дверь открыта. Гальончи исчез, кровавый след тянулся по полу, спускался по крыльцу и исчезал где-то в ночи, в темноте, где по-прежнему лил дождь.

Что делать — бежать за ним или остаться в доме, позвонить в полицию и ждать, когда появятся копы? Казалось бы, ну что тут сложного? Не самое трудное решение из всех, которые мне приходилось принимать, однако я продолжал пребывать в каком-то тупом оцепенении. У меня было смутное впечатление, что сейчас это уже неважно. Не знаю, что это на меня нашло; наверное, то, что я просидел так долго в комнате в компании с двумя трупами, все-таки сделало свое дело.

Я вышел из дома и какое-то время стоял на крыльце, глядя, как дождь поливает подъездную дорожку, скапливаясь на ней маленькими лужицами, и слушая, как он монотонно стучит по крыше ржавого микроавтобуса Дорэна, на котором мы приехали сюда. А потом я внезапно услышал на дороге чьи-то шаги, и в самом конце ее вдруг замаячил чей-то силуэт. Потом он выплыл из темноты и стал медленно приближаться к дому. Спохватившись, я вспомнил о пистолете Брукса и «кольте коммандере» Дорэна, которые так и остались в кабинете, и подумал даже, не сходить ли за ними. А потом увидел, что к дому подходит Тор.

Он волок за собой Гальончи — тот, видимо, все-таки потерял сознание. Не говоря ни слова, Тор дотащил его до крыльца и без особых церемоний свалил прямо к моим ногам.

— Решил, что он может вам понадобиться, — невозмутимо проговорил он.

— Да, — словно во сне, кивнул я. — Да… конечно. Очень хорошо.

Стоя на крыльце, Тор вытянул шею и осторожно, на цыпочках проскользнул в дом, увидел пятна крови на полированном полу, прислушался — и, конечно, обратил внимание на царившую в доме тишину.

— Дело сделано, — пробормотал он. Это не был ни вопрос, ни простая констатация факта — скорее уж нечто среднее. Естественно, он догадывался о том, что произошло, но желал услышать подтверждение от меня.

— Они мертвы. Оба, — объяснил я.

Тор ничего не сказал. Я даже не сразу сообразил, что именно он имел в виду.

— Это не я. То есть я не убивал ни одного из них, — спохватился я, сообразив, как он истолковал мои слова. — Они выстрелили друг в друга, ну и…

Тор по-прежнему равнодушно молчал. Наверное, ему действительно все равно, так все было или нет. Какое ему, в сущности, дело?

— А где Эми? И Джо? — вдруг вспомнил я.

— Отправились за помощью. Насколько я понимаю, в полицию. А я решил, что мне лучше последовать за вами. Но, похоже, в моем присутствии не было особой нужды. Кстати, ваш напарник объяснил мне, как сюда добраться.

— Похоже, самое время позвонить в полицию, — встрепенулся я. — Думаю, вам лучше уехать. Не стоит, чтобы копы видели вас здесь.

— Не стоит, — согласился Тор.

— Я постараюсь никак не вмешивать вас в эту историю, Тор. Сделаю все возможное, — пообещал я.

Он опять ничего не сказал.

— Вы помогли мне вернуть мою девушку, — торопливо продолжал я. — Я бы никогда не смог этого сделать, будь я один. Спасибо вам.

Он вдруг сделал то, чего я никак не ожидал: вежливо склонил голову и отвесил мне легкий поклон. Я не поверил собственным глазам — так обычно профессиональный актер выражает свою признательность благодарной аудитории, которая, оценив талант, только что наградила его бурными аплодисментами. Хотите верьте, хотите нет, но мне показалось, что это было чертовски к месту.

— Может, вам стоит обратиться в больницу? — пробормотал я, глядя на его бок. Было заметно, что кровь так и не перестала идти, куртка Тора была влажной.

— Я знаю человека, который сможет мне помочь, — ответил Тор.

— Нисколько не сомневаюсь, — усмехнулся я.

— Я сейчас уеду, — предупредил Тор, — а вы ступайте, звоните.

— Но как же вы собираетесь вернуться в город? — удивился я.

— Это как раз не проблема, — бросил он. Потом повернулся, спустился с крыльца и через пару минут растворился в лесу.

Я выждал пять минут, чтобы он смог уйти подальше, а потом вернулся в кабинет. К этому времени Гальончи снова пришел в сознание. Я набрал 911 и попросил соединить меня с Тарджентом. Он ответил после первого же звонка — держу пари, он еще не забыл этот номер.

— Слушайте, Перри, сукин вы сын, — прорычал он в трубку, — вы должны были позвонить еще двенадцать часов назад, помните? Так что лучше бы вам явиться ко мне самому!

— Вы хотите закончить расследование этого дела? — не слушая его, бросил я.

— Интересно, почему вы спросили? Неужто собираетесь наконец во всем сознаться? — хмыкнул он. — Что-то мне подсказывает, что нет.

— Угадали.

— Да? Тогда что у вас есть для нас?

— Для вас? Два трупа, — отрезал я. — Мы тут все вместе, в одном доме в Женеве. Вы, наверное, еще не в курсе, но сегодня была похищена одна женщина, сейчас она в безопасности и готова вам кое-что объяснить, если вы захотите ее выслушать. Еще у меня тут человек, убивший Алекса Джефферсона, а также Донни Уорда.

— Говорите, где вы, — коротко буркнул он в трубку.

 

Глава 45

Они продержали меня у себя целых три дня. Когда копы толпой ввалились на винокурню, ордер, выданный в связи с убийством Донни Уорда, оставался все еще в силе — судя по всему, мои объяснения, которые я им дал, никого особо не впечатлили, во всяком случае, настолько, чтобы они порвали ордер и отпустили меня с миром на все четыре стороны. Томми Гальончи тоже не спешил признаваться. Меня арестовали в пятницу вечером, что дало полиции — а может, и мне тоже — краткую передышку. В результате предъявление обвинения в убийстве волей-неволей пришлось отложить до утра понедельника, это дало им сорок восемь часов, чтобы выслушать показания Эми, Джо и мои собственные, которые мы все трое горели желанием дать. В понедельник утром мой адвокат выяснил наконец, что никакого обвинения мне все-таки предъявлено не будет.

К тому времени полученные от меня показания уже были подкреплены кое-какими уликами. Помимо рассказа Эми, в котором она поведала о том, как Гальончи удалось ее похитить, как он вломился к ней в дом, сковал ей руки наручниками и затолкал ей в рот какую-то тряпку, от которой исходил сладковатый запах, у копов оказались и другие улики: их эксперты-криминалисты сравнили отпечатки, оставленные убийцей во дворе дома, где жил убитый Донни Уорд, с ботинками на ногах Гальончи — они совпали.

В конце концов в понедельник сразу после полудня копы объявили мне, что я свободен как ветер, после чего выставили меня за дверь. Тарджент оказал мне величайшую честь, самолично явившись в тюрьму, чтобы сказать, что я могу идти. У дверей тюрьмы ждал Джо, чтобы отвезти меня домой, но Тарджент, указав мне на открытую дверь комнаты для свиданий, попросил меня задержаться на пару минут. Кивнув, я вошел и устроился за столом, потирая запястья, — все-таки без наручников жить значительно приятнее.

— Послушайте, — глядя в сторону, бросил Тарджент, — возможно, вы хотите, чтобы я перед вами извинился…

— Я хочу выйти отсюда и вернуться домой, — перебил его я. — Это все.

— Возможно, мне действительно стоило бы извиниться, — продолжал он, пропустив мои слова мимо ушей. — Знаете, я много думал об этом прошлым вечером. Мы ведь так до сих пор толком и не знаем, как это все произошло, но если все было именно так, как это выглядит со стороны… То есть я имею в виду, если вы считаете, что это я вас подталкивал… ну, чтобы вы вмешались в это дело… Так вот, это неправда, хотите верьте, хотите нет. Все те факты, которые, сами понимаете, вызвали у меня подозрения на ваш счет, — я ведь их не выдумал, верно? Согласны, Перри? И я не смог бы с чистой совестью сказать, что стараюсь хорошо делать свою работу, если бы не попытался найти им какое-то объяснение, верно? Вот и все — ничего больше. Э-э-э… я просто пытаюсь объяснить…

— Не нужно. Я все понял, Тарджент, — великодушно перебил я. — Нет, конечно, вы ничего не выдумали. Вы вовсе не обязаны были принимать мои слова на веру, впрочем, не верить ни одному моему слову вы тоже не должны были. Но мне хорошо известно, в чем состоит ваша работа. И я понимаю, что вы просто старались выполнить ее наилучшим образом.

— Такое дело, как это, — он покрутил головой, — когда кто-то с самого начала старался повесить всех собак на того парня… Трудно даже представить себе, верно? То есть даже теперь, когда все наконец выяснилось, как-то не верится…

— Ну, если вам от этого будет легче, могу сказать, что то, как вы взялись расследовать это дело, мало чем отличается от того, что я сам сделал бы на вашем месте.

По-птичьи склонив голову набок, он с любопытством покосился на меня.

— В самом деле?

Наступил час моего триумфа — лучший из всех трех дней, которые я проторчал в тюрьме. Сколько же времени я предвкушал его! Но при этом с каждым часом презирал себя все больше.

— Понимаете, Тарджент, — проникновенно сказал я, — у вас перед глазами было столько улик, свидетельствующих против меня, что вы попросту закрыли глаза на все, что говорило в мою пользу. И других возможностей просто не желали видеть. Вам очень хотелось, чтобы я оказался убийцей, верно? Я ведь не понравился вам с первого взгляда, так? И вы мечтали упрятать меня за решетку. Ну как, угадал? Впрочем, примерно так же было и у меня с Алексом Джефферсоном. Я тоже с первой минуты стал их подозревать — и его, и его сына. Решил, что они виновны, просто потому, что они мне не нравились. Я поступил так же, как и вы, вместо того чтобы доискиваться правды, принялся искать доказательства их вины. И даже ненавидя вас за то, что вы подозреваете меня, за то, что вы действуете в отношении меня точно так же, как я сам, я продолжал разыскивать факты, говорящие о том, что заварили эту кашу Алекс Джефферсон и его сын. Что ж, у вас передо мной было преимущество — вы по крайней мере можете гордиться тем, что пытались засудить еще живого человека, потому что у меня и этого не было.

Все то время, пока Тарджент сбивчиво бормотал, пытаясь объяснить мне, что он не так уж виноват передо мной, он старательно избегал смотреть мне в лицо. Но при этих словах он уставился на меня во все глаза. Долгое время ни один из нас не знал, что сказать. Мы оба молчали. В конце концов он поднялся из-за стола.

— Поезжайте домой, Перри. Да, поезжайте домой.

Эми и Джо нетерпеливо поджидали меня у ворот тюрьмы. Заметив меня, Эми выскочила из машины и помчалась навстречу. Подбежав, она бросилась мне на шею, а я, подхватив ее на руки, крепко прижал к себе и в первый раз за все эти дни по-настоящему понял: все, конец. Самое страшное уже позади. Она тут, со мной, в безопасности, и мы наконец вместе. А Томми Гальончи, Пол Брукс и все остальные пусть катятся ко всем чертям. Они могли причинить нам много вреда, но, к счастью, оказались бессильны это сделать.

Когда Эми наконец высвободилась из моих объятий и отстранилась, я заметил, что в ее глазах стоят слезы, которые она изо всех сил старается сдержать.

— Ну наконец-то! — выдохнула она.

— Угу, — согласился я. — Чертовски длинные выдались выходные! Кстати, и условия проживания тут у них так себе, про удобства я уж и не говорю — по сравнению с тюрьмой в Индиане эта просто ночлежка!

— Напиши путеводитель, — посоветовал подошедший тем временем Джо. — Что-нибудь вроде «Советы опытного путешественника: пятьдесят тюрем Среднего Запада».

Он потряс мне руку, а потом услужливо распахнул передо мной дверцу машины, точно я был какой-то приезжей знаменитостью, решившей на пару дней заглянуть в их захолустный город.

— Ну а где красная ковровая дорожка? — брюзгливо осведомился я.

— Обойдешься, — хмыкнул Джо. — Можно было, конечно, и красную дорожку постелить, но я решил, что тогда уж копы точно взбесятся. Представляешь себе их физиономии, если бы я явился сюда с ковровой дорожкой и раскатал бы ее до самых ворот тюрьмы?

Но я не спешил забраться в машину. Повернувшись к Эми, я заглянул ей в лицо.

— Как ты, в порядке? Ничего не…

— Со мной все нормально, — перебила она. — Настолько, насколько это вообще возможно. Все чудесно, Линкольн, правда.

— Знаешь, когда я увидел тебя в том трейлере… увидел, что ты жива… — Горло у меня перехватило, и я замолчал.

Мне было трудно. Эми отвернулась, стараясь не смотреть на меня, но я и без того догадался, о чем она думает. Собственно, это было нетрудно — мы оба думали об Энди Дорэне, о том, что он все-таки успел выстрелить первым и остановил Гальончи, когда тот, распахнув дверь трейлера, с дробовиком в руках ворвался внутрь, чтобы убить Эми.

— Может, вас куда-нибудь отвезти? — любезно осведомился потерявший терпение Джо. — Между прочим, чем дольше Линкольн топчется перед воротами местной тюрьмы, тем выше вероятность, что кто-то из особо ретивых копов из числа тех, кто не читает газет, решит, что он просто удрал оттуда, и он глазом не успеет моргнуть, как снова окажется в кутузке.

Мы вняли его словам и уселись в машину. Пока ехали, Джо с Эми набросились на меня и постарались вытянуть то, о чем не знали в полиции.

— Ничего не слышал насчет Тора, — удовлетворив их любопытство, сообщил я и, поглядывая в зеркальце заднего вида, успел заметить, как Джо с Эми обменялись понимающими взглядами.

— Будем надеяться, что и не услышишь. Мы договорились, что постараемся и словом о нем не обмолвиться. Судя по всему, ты сделал то же самое.

— Я — да. А Гальончи? А Рид?

— Гальончи вообще пока не проронил ни слова. Во всяком случае, до сегодняшнего дня он молчал. Посмотрим, что будет дальше. Что же до Рида, то копы допрашивали его, по-моему, уже раз десять, так он тоже ни словом не упомянул о Торе. Сказал только, что мы с тобой ворвались к нему в дом, угрожали ему, запугали беднягу до смерти — но вдвоем. Насчет Тора ни гу-гу.

— Вот и хорошо, — усмехнулся я.

— Рид теперь старается: валит все на Гальончи, твердит, что единственная причина, почему он взялся ему помогать, — Гальончи пригрозил его убить.

— Ничего удивительного, а ты чего ожидал? — Я пожал плечами. — Сразу было понятно, что, как только Рид почует запах жареного, у него мигом развяжется язык. Такие, как он, с радостью заложат кого угодно, лишь бы выбраться сухими из воды.

— Ну, тебе это, между прочим, только на пользу. Благодаря его словоохотливости копам многое стало понятно в отношении Гальончи. Кстати, ты же, наверное, еще не знаешь: ему сегодня предъявили сразу три обвинения — в похищении человека и двух убийствах. Нашему другу Полу Бруксу тоже не поздоровилось бы, останься он в живых. Сейчас в его прошлом копается целая команда. Между прочим, им удалось узнать, что его уже один раз арестовывали за сексуальное насилие — давно, когда он еще учился в колледже. Правда, девушка потом взяла свое заявление назад, и обвинение ему так и не было предъявлено, однако это уже о чем-то говорит. Брукс немедленно вернулся домой, в Кливленд. А вскоре после того, как его отпустили, эту девушку несколько раз видели за рулем новехонького «лексуса». Как тебе это?

— Да уж, — с чувством протянул я. — У папаши Фентона явно были длинные руки.

— Значит, и ты подумал то же, что и я. Кстати, незадолго до того, как убили Монику Хит, у старого Фентона Брукса обнаружили рак. Так что он уже знал, что умирает.

— Похоже, в своем стремлении защитить доброе имя семьи старик был готов на все.

— Я вот все думаю, сколько раз за эти пять лет Мэтью Джефферсон, вспоминая о том, что случилось, кусал себе локти, что в тот день кинулся сначала к отцу, а уж потом к копам? Позвони он сначала в полицию, кто знает, как все обернулось бы? — вздохнула Эми.

— Зато я точно знаю, что в тот вечер, когда я приехал к нему, он думал как раз об этом, — пробормотал я. — Я, как последний дурак, оставил парнишке на двери комнаты записку, а этот бедняга прочел ее и решил, что Гальончи с Дорэном явились в город по его душу. И пустил себе пулю в рот. Да, мне кажется, он тогда подумал как раз об этом.

На следующее утро я проснулся в квартире Эми, ее мягкие волосы щекотали мне плечо. Я долго любовался ею, наблюдая за тем, как слегка вздымается и опускается ее грудь, когда она дышит, как уютно посапывает она во сне, и мне было хорошо просто от того, что я могу лежать и смотреть, как она спит. Если вы думаете, что мы спали в эту ночь, то ошибаетесь: мы проговорили почти до утра, Эми рассказала то, о чем даже словом не обмолвилась в полиции: о чем она думала и чего боялась, когда очнулась в наручниках, с заклеенным ртом, и поняла, что ее куда-то везут в машине, о чем она думала, когда оказалась в трейлере, и что ей пришлось пережить, когда в трейлер бесшумно проскользнул Дорэн, а потом вокруг загрохотали выстрелы. Рассказала она мне и о том, как мурлыкал себе под нос Гальончи, когда, устроившись в углу, чистил и смазывал свой дробовик, пока ждал возвращения Дорэна, как от него одуряюще пахло одеколоном и как, заметив на себе ее взгляд, он улыбался ей такой улыбкой, от которой у нее пересыхало во рту и шевелились волосы на затылке. Даже когда я ворвался в трейлер, она все еще не верила, что это конец, потому что там оставался Дорэн, и что, увидев, как Тор послушно сунул свой «глок» в кобуру, она окончательно поняла, что погибла.

Она говорила, говорила и никак не могла остановиться. А потом, когда она окончательно выдохлась, пришла моя очередь — и я тоже рассказал ей кое-что, о чем она еще не знала. А потом мы как-то разом вдруг уснули. Сейчас на часах было уже около девяти. Я чуть ли не за шиворот вытащил себя из постели и заставил подняться. К счастью, Эми даже не шелохнулась. Я босиком прошлепал в ванную, наскоро принял душ, растерся полотенцем, а потом отправился варить кофе.

Полчаса пролетели незаметно, но Эми не спешила проснуться. Сказать по правде, я надеялся, что она все-таки проснется: почувствует аромат кофе, придет на кухню, и мы еще поговорим — просто чтобы убить время и хоть немного отсрочить разговор, который мне заранее был неприятен, хоть я и понимал, что избежать его мне не удастся. Тем не менее я ждал напрасно — надеждам моим не суждено было сбыться. Что ж, ничего не поделаешь. Эми необходимо было выспаться. Ну а мне предстоит встреча, о которой я когда-то страстно мечтал. Жалко, потому что сейчас я отдал бы что угодно, лишь бы она не состоялась.

После вчерашнего дождя заметно похолодало, и воздух стал по-особенному прозрачен и свеж, как это бывает только осенью. Правда, небо было сплошь затянуто тучами, и холодному солнцу пришлось постараться, чтобы продраться сквозь них и уже лишенные листьев ветки деревьев, которые окружали дом Джефферсонов. Не успел я свернуть на подъездную дорожку, как за дверью появилась Карен. Я еще только выбирался из пикапа, а она уже бежала ко мне. Подойдя, она положила руки мне на плечи и посмотрела мне в глаза.

— Прости, — тихо произнесла она.

Я покачал головой.

— Тебе не нужно извиняться, Карен, — ответил я мягко.

— Ш-ш-ш, Линкольн. Я разговаривала с полицией. И уже знаю обо всем, хотя почти уверена, что они сказали мне далеко не все. Наверняка есть еще многое такое, о чем я даже не подозреваю или попросту не понимаю. Но что я знаю наверняка — это то, что все уже закончилось. Теперь все позади, да? И это только благодаря тебе, Линкольн. И… в общем, прости меня за все. Сказать по правде, я никогда не верила… не хотела верить всему, что тут говорили о тебе. Но, понимаешь, каждый день выяснялось что-то еще и… все это росло, как снежный ком, ну и… Я просто…

— Ты просто воспринимала все это именно так, как они того и добивались, — кивнул я. — Как раз этого они и хотели — поиграть на твоих чувствах. Что Тарджент, что Гальончи — два сапога пара. Им хотелось настроить тебя против меня, они оба немало для этого потрудились, и, надо отдать им должное, им это почти удалось. Но тебе не нужно за это извиняться. А знаешь, что для меня самое главное? Что, когда к тебе ввалился тот коп, ты по-прежнему верила мне. Во всяком случае, достаточно, чтобы позволить мне уйти. Если бы не это…

— Они рассказали мне о твоей девушке, — пробормотала Карен, — об Эми Эмброуз. Знаешь, я так рада, что с ней все в порядке.

— С ней все нормально, она не пострадала. И в какой-то степени ты тоже приложила к этому руку, — улыбнулся я.

— Что ж, ладно. — Карен сняла руки с моих плеч и отступила назад. Налетевший ветерок шаловливо растрепал ей прическу, приподнял ее волосы, и на мгновение они закрыли от меня ее лицо, словно не желая, чтобы я видел страх, усталость и боль, оставившие на нем свои следы. И на мгновение мне стало нестерпимо жалко ее — такую, как сейчас. Как она была не похожа на ту, прежнюю Карен, какой я запомнил ее в тот день, когда мы, взяв напрокат лодку, поплыли на Бэсс Айлендс: тогда на ее лице была улыбка, сиявшая мне все эти долгие годы. Тогда она еще могла так улыбаться. А теперь… Сколько должно пройти времени, прежде чем она снова научится так улыбаться — если вообще сможет?

— Когда все это началось, — негромко проговорила она, — когда убили Алекса, а полиция так и не смогла ответить мне, почему это случилось, я позвонила тебе.

— Да, — все еще не понимая, к чему она клонит, кивнул я.

— Я обратилась к тебе, потому что в каждой семье есть свои тайны. Во всяком случае, мне всегда так казалось. И разрыв, который произошел между Алексом и его сыном, их внезапное охлаждение… понимаешь, это было как раз то, что мне всегда хотелось понять. Но, когда Алекса убили, все сразу изменилось. Я вдруг поняла, что обязана это знать… обязана во всем разобраться, понять, почему это произошло.

Мне почему-то сразу расхотелось встречаться с ней взглядом. Я не мог заставить себя смотреть ей в глаза — столько в них было муки. Она знала… знала, что ей предстоит перенести еще немало боли, и приготовилась к этому.

— И вот теперь я знаю, что помочь в этом мне можешь только ты, — продолжала она. — Ты можешь помочь мне понять, почему это случилось. Но, знаешь, мне почему-то кажется, что я уже больше этого не хочу. Не хочу ничего знать об этом.

Она заставила себя рассмеяться. Мне не понравился этот смех, в нем звенели слезы.

— Но все равно, мне необходимо это знать. Кое-что мне уже успели рассказать в полиции. А теперь я хочу услышать остальное.

* * *

Я рассказал ей. Мы не стали заходить в дом, просто присели на крыльцо, и я объяснил ей все — от начала и до конца.

— Если полиция убеждена, что все это правда, — помолчав, тихо сказала Карен, — тогда выходит, что Алекс с самого начала знал, что Энди Дорэн ни в чем не виноват…

На мгновение наши глаза встретились. Потом, не выдержав, я отвел глаза в сторону.

— Одно могу сказать тебе, Карен. Монику Хит убил Пол Брукс. Он сам сознался в убийстве — я присутствовал при этом. А Энди Дорэн решил, что это Мэтью ее убил. Впрочем, поначалу я тоже так думал. И, как выяснилось, оба мы ошибались.

— Но они-то знали! — перебила она. — И Алекс, и Мэтью — они-то ведь знали, как все произошло!

— Да, — кивнул я, почувствовав острый укол жалости, когда мельком глянул на нее и заметил, как изменилось ее лицо.

— И Алекс им помог, — жестко проговорила она. Это было утверждение. — Значит, Алекс помог им засадить Дорэна в тюрьму — при том, что уж он-то не мог не знать, кто на самом деле убил ту девушку!

— Ну, он с лихвой расплатился за это. Он ведь потерял сына, не забывай об этом, Карен, — напомнил я. — Видишь, как получается: сына своего клиента от заслуженного наказания он спас, а своего потерял.

— Да, потерял… потерял сына, — эхом повторила она. — Ты прав, Линкольн, сына он действительно потерял. А когда его сын свел счеты с жизнью… когда его собственный сын, его плоть и кровь пустил себе пулю в рот, поскольку не сомневался, что если он этого не сделает, то другой человек сделает так, что он станет молить о смерти, — он винил в этом Алекса! Родного отца! Что, скажешь нет? Наверняка он считал, что все случилось по вине Алекса.

— Думаю, что он винил и самого себя, причем не меньше, — осторожно возразил я. — Послушай, Карен, ты забываешь, но он ведь был уже не ребенок. Да, ему посоветовали опознать Дорэна, но решать было ему. Он сам сделал свой выбор.

Какое-то время она молчала, размышляя о чем-то. Потом повернулась ко мне.

— Ты небось считаешь Алекса каким-то чудовищем, да? Да и как ты можешь думать по-другому? Он ведь тоже приложил к этому руку… сделал все, чтобы отправить невинного человека в тюрьму, и даже еще заработал на этом. Ты считаешь его чудовищем…

Я покачал головой.

— Нет, Карен, я так не думаю. Мне кажется, в ту ночь, когда ему предстояло принять решение, он дрогнул, предпочел деньги и власть. Но, приняв это решение, он сразу оказался в ловушке и понял, что пути к отступлению отрезаны. Не думаю, чтобы он понимал или хотя бы догадывался о том, чем это может впоследствии обернуться. А когда все случилось, он уже просто не знал, как ему из этого выбраться, дорогой ценой заплатил за то, что сделал. Дороже, чем он заслуживал. Потому что такого не заслуживает никто.

Опустив голову на грудь, она молчала.

— В полиции тебе объяснили, почему его убили? — осторожно спросил я.

— Сказали только, что Пол Брукс боялся Алекса. Боялся, что он расскажет обо всем, что ему известно.

— Он действительно собирался это сделать, Карен. Твой муж сказал Гальончи, что готов пойти в полицию и признаться во всем. Он даже попытался уговорить Гальончи сделать то же самое. Он хотел послать Гальончи, чтобы тот нашел Дорэна, дал ему денег и убедил его, что все обвинения с него будут сняты. Думаю, ему и нужно-то было всего несколько дней, чтобы собраться с духом и сделать это. Хотя бы для того, чтобы рассказать все тебе. Конечно, он мог оказаться на скамье подсудимых. Возможно, именно это и произошло бы. Даже в самом лучшем случае после этого на его карьере можно было поставить крест — он был бы опозорен навсегда, ему пришлось бы пройти через такое, что, наверное, трудно себе вообразить. Но ради того, чтобы восстановить свою честь, он был готов на это. Чтобы защитить своего сына. Чтобы искупить то, что он сделал пять лет назад.

Карен тихо плакала.

— Думаю, когда он встретил тебя, ему стало легче, — продолжал я. — Рядом с тобой он хоть ненадолго мог забыть обо всем. Ты была молода, чиста, невинна, а главное — ты была так далека от того мира, в котором ему приходилось жить. Я нисколько не сомневаюсь, что он отчаянно нуждался, чтобы рядом с ним был именно такой человек, как ты, в котором не было ничего, что он так ненавидел и презирал.

Я вдруг вновь увидел ее такой, какой она была в тот день, в лодке: увидел ее улыбку, которую помнил с тех пор и которую никогда не забуду, снова почувствовал исходившее от нее ощущение бьющей через край юности, счастья и жизненной силы, которые она тогда излучала. Я попытался представить себе, что ощутил Алекс Джефферсон, когда встретил ее почти сразу же после того, как совершил самый страшный грех в своей жизни, и впервые понял, чем она стала для него. И не удивился — потому что теперь я понял это слишком хорошо.

Карен, всхлипывая, смахивала с лица слезы. Я протянул руку, погладил ее по спине, потом обхватил ее за плечи и так держал, пока она боролась со слезами. Когда же ей наконец удалось справиться с ними, я положил руку ей на шею и осторожно повернул ее лицо.

— Ты рассказывала мне, как Алекс говорил, что ты излечила его, помнишь? Ты говорила, что, когда он это сказал, ты почувствовала, что он нуждается в тебе, только сама не понимала почему.

Карен, всхлипнув, кивнула.

— Тогда, — сказал я, — возможно, это и есть чистая правда, Карен. Самое верное из того, что ты когда-либо слышала. И это самое главное, понимаешь?

Мы еще посидели так немного, молча, а потом я встал. Карен поднялась вслед за мной, я обнял ее, прижал к себе, и мы стояли так какое-то время, очень долго, только это уже ничего не значило. А потом я отпустил ее, забрался в грузовичок и уехал, оставив ее наедине со своим горем. Иногда это все, что ты можешь сделать.

 

Глава 46

Прошло несколько недель. За все это время нам больше так и не представился случай поговорить, зато видел я ее довольно часто. В конце концов я просто выдернул вилку телевизора из розетки — признаться, я просто устал щелкать пультом всякий раз, как на экране появлялось ее лицо, мне осточертело слушать, как комментатор прохаживается насчет того, что натворил ее муж, или в очередной раз пересказывает печальную историю Энди Дорэна.

Вскоре газеты сообщили, что она уехала из города, переехала поближе к семье. А спустя две недели, после того как были убиты Дорэн и Пол Брукс, я увидел, как рабочие из транспортной конторы выносят мебель из ее дома и грузят в фургон. Приглядывать за домом было поручено какому-то агентству по торговле недвижимостью, но, по слухам, они благоразумно выждали пару месяцев, прежде чем решились выставить его на продажу. Конечно, их можно было понять: трудновато продать особняк, на лужайке перед которым телевизионщики разбили свой палаточный городок.

Иной раз я подумывал ей позвонить. Например, в тот день, когда арестовали Кола Гамильтона, предъявив ему обвинение в преступном сговоре. Или когда в принадлежавшем Томми Гальончи микроавтобусе были обнаружены следы крови Алекса Джефферсона. Нет, конечно, Гальончи предусмотрительно вымыл его, не пожалев ни воды, ни моющих средств, но кровь — странная, предательская штука, она имеет свойство просачиваться всюду, таиться в совершенно незаметных глазу трещинах и щелях, а стоит тебе только успокоиться, убедить себя, что ты от нее избавился, отмылся, наконец, добела, как вдруг — бац! — она снова появляется на свет, когда ты меньше всего этого ждешь.

Но я так и не позвонил. Что я мог ей сказать? А когда не можешь найти нужных слов, для чего звонить? Возможно, позвоню ей на Рождество. Или пошлю поздравительную открытку. А вдруг она мне сама позвонит.

А может, нам просто больше нечего сказать друг другу.

* * *

Средства массовой информации были неутомимы. Вот уж кому явно было что сказать. Они не оставляли меня в покое ни днем ни ночью. Мне пришлось сначала сменить номер домашнего телефона, хоть он и не числился ни в одном справочнике, потом номер сотового. Самые настырные или наименее совестливые взяли привычку поджидать меня на парковке перед домом, но и этой своре ничего от меня не перепало. Ни одному из них. Никаких комментариев, упорно талдычил я. Но это их не смутило. Мое участие в этом деле бесконечно муссировалось во всех газетах, мои отношения с Карен даже стали темой одного из самых популярных утренних новостных шоу, уделившем им целых пятнадцать минут, а выданный ордер на арест по подозрению в убийстве, где значилось мое имя — при том, что обвинение мне так никогда и не было предъявлено, — вызвал целый шквал комментариев в прессе. В конце концов мой адвокат не выдержал и предложил подать иск на Тарджента и полицейское управление Кливленда, обвинив их в незаконном аресте, и потребовать возмещения морального ущерба, но я послал его подальше. Сказал, чтобы больше не звонил мне с такой чепухой. А если мне понадобятся его услуги, то я знаю, где его найти.

Поскольку я решительно отказывался брать телефонную трубку, репортеры пошли на хитрость: принялись бомбардировать меня письмами, осаждая просьбами дать интервью. В один прекрасный день, разбирая очередную груду писем, от которых трещал мой почтовый ящик, я обнаружил открытку с почтовым штемпелем Индианы. На открытке красовался деревянный мост со сквозными фермами и крытым верхом в окружении по-осеннему багряных деревьев. Хмыкнув, я перевернул открытку обратной стороной и прочитал коротенькую записку:

Мистер Перри!

лейтенант Роджер Брюер

Похоже, я ошибся насчет вас. Готов признать это. Пожалуйста, примите мои извинения. А также прошу больше никогда не приезжать в мой округ.

С наилучшими пожеланиями,

Снова перевернув открытку, я прикрыл ладонью мост, так что теперь остались видны одни деревья. Глядя на них, я без труда представил тихий осенний пруд в окружении таких же деревьев, беседку у самой воды, а чуть дальше бесчисленные ряды плодовых деревьев яблоневого питомника. Наверное, листья сейчас уже совсем облетели, и деревья стоят иззябшие, жалобно протягивая к холодной воде голые ветви, похожие на старческие узловатые руки.

В Индиану меня погнало желание заработать деньги. Во всяком случае, свое решение отправиться туда я объяснил Джо и Эми именно так. Ну, может, не только ради денег, конечно, а еще и потому, что стремился помочь Карен. Благородный поступок, скажете вы. Да, а почему бы и нет? Конечно, я хотел помочь. В те минуты, когда благородство меня оставляло, я бы мог, естественно, плюнуть и оставить все, как есть. Но только не теперь. Не сейчас, когда Карен уехала, а Мэтт Джефферсон и Энди Дорэн мертвы.

Однако отправиться в Индиану меня повлекло в первую очередь стремление узнать наконец, что за скелет прячется в семейном шкафу Джефферсонов. Я хотел разгадать эту тайну до того, как она станет известна Карен. Хотел выяснить, почему все-таки единственный сын Алекса Джефферсона решил порвать все отношения с отцом, что за зло почувствовал он под личиной добропорядочного адвоката, если счел нужным навсегда вычеркнуть отца из жизни. Мэтт Джефферсон расскажет мне об этом, и у меня появится возможность объяснить Карен, за какого ублюдка она вышла замуж. Я стану тем единственным человеком, кто сможет открыть ей глаза, показать, каково истинное лицо человека, которого она предпочла мне. Что мной двигало? Стремление подтвердить правильность или беспристрастность своего мнения? Возможно. Желание самоутвердиться? Да, уже теплее. Месть? Думаю, это вернее всего.

Я хотел, чтобы Мэтт Джефферсон рассказал мне о том, что же такого в свое время сделал его отец, что навсегда оттолкнуло его от него. Теперь, когда оба они, отец и сын, были уже мертвы, я мучительно жалел, что не могу рассказать парнишке о том, что хорошего и правильного сделал его отец. Каких-нибудь десять секунд — и он бы узнал, что его отец не был таким чудовищем, которым он его считал.

Я отыскал магнит и прикрепил открытку к дверце холодильника. Разве не это полагается делать, когда не хочешь о чем-то забыть?

* * *

Офис простоял закрытым целые три недели — и все это время, скрываясь от вконец распоясавшихся газетчиков, я отсиживался в квартире Эми. Будучи членом той же самой зловредной шайки, Эми хорошо изучила их повадки и стала самым настоящим экспертом по части умения избегать их назойливого внимания к своей особе. Поскольку я попросту исчез, моим клиентам ничего не оставалось делать, кроме как осаждать голосовыми сообщениями, в которых они в один голос сетовали на мое отсутствие. На третью неделю, после того как я запер офис и «перешел на нелегальное положение», приехал Джо — по его собственным словам, для того, чтобы я бросил валять дурака и вернулся к работе.

— Просидишь вот так, взаперти, отрезанным от всего остального мира еще неделю, и тебе конец, можешь поставить крест на своем агентстве, — предупредил он. — Когда клиент знает, что может обратиться со своим делом к кому-то еще, лучше сидеть в офисе, не то растеряешь клиентов.

Я кивнул.

— В общем-то, ты прав. Но это были чертовски тяжелые две недели, поверь мне, Джо. Я просто был не в состоянии работать. Впрочем, ты ведь и сам это знаешь?

— Знаю, — кивнул он. — А теперь сам говорю тебе — пора браться за работу.

Он стоял посреди моей гостиной, поправляя указательным пальцем абажур торшера, который, по его мнению, висел криво. На меня он почему-то старался не смотреть.

— Пора браться за работу, — повторил я, поглядывая на него. — Что ж, думаю, ты прав. Тебе ведь тоже не терпится, верно?

Он наконец оставил абажур в покое.

— Нет. Боюсь, что нет.

Я уставился на него во все глаза. Лицо у Джо было грустное, но глаза выражали твердую решимость. Он отошел от торшера, глянул на меня и принялся расхаживать из угла в угол.

— Я решил пока отойти от дел. Взять отпуск до весны. Уеду из города, отыщу какое-нибудь тихое местечко поближе к солнцу и пережду там зиму. Сдается мне, еще одну зиму в этом городе я попросту не переживу. Во всяком случае, сейчас. Кстати, ты знаешь, что я никогда не уезжал из Кливленда на зиму? Ты вообще-то можешь в это поверить? Раньше мы всегда ездили куда-то вместе с Рут, но только осенью или летом. Ну, может быть, иногда еще весной. Но зиму я всегда торчал тут, и, черт побери, мне нужна передышка, Линкольн. Подумываю о том, чтобы махнуть во Флориду или, может быть, даже в Техас, в общем, куда-нибудь поближе к Заливу.

Я онемел. Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем у меня нашлось, что на это ответить. Когда же речь наконец снова вернулась ко мне, я смог сказать только: «Ладно».

Джо наконец перестал расхаживать по комнате. Мельком глянув в мою сторону, он уселся на стул напротив меня, рассеянно провел рукой по волосам, потер подбородок и принялся внимательно изучать ковер.

— Понимаешь, Линкольн, мне действительно нужна передышка. Не знаю, сколько точно времени это займет, зато точно знаю, что мне необходимо выбраться отсюда хоть ненадолго. Ты ведь справишься без меня?

— Да, конечно, — растерянно кивнул я. — Хотя, держу пари, придется попотеть, так что я, как ты сам понимаешь, не в восторге.

Джо фыркнул.

— Проклятье! Послушай, да ведь большинство парней, кто этим занимается, не могут позволить себе роскоши работать в паре с кем-то вроде меня — в отличие от тебя, между прочим! А тебе видишь как повезло! Так что теперь можешь благодарить судьбу, что у тебя такая возможность была.

Мне все-таки удалось выдавить из себя улыбку.

— Ладно-ладно, Джо, согласен. Поезжай, куда хочешь, только не пропадай, хорошо? Придет весна, появится солнышко, и у нас тут тоже потеплеет, вот увидишь. А когда это случится, надеюсь, ты уже снова двинешься на север — в обратном направлении.

— Обязательно.

Джо уехал в первое воскресенье декабря. Его раненой руке за последнее время стало заметно лучше, однако сложить вещи в машину без посторонней помощи ему пока было трудновато, поэтому я приехал к нему и принялся складывать чемоданы и сумки в «таурус», стараясь уложить их поудобнее, пока Джо, неотступно ходивший за мной по пятам, ворчливо давал мне свои указания. В конце концов, осатанев от его придирок, я запихнул в машину последнюю сумку с его барахлом и отошел. Джо, окинув машину критическим взглядом, сунул мне ключи от своего дома.

— Не забывай поливать растения, — брюзгливо напомнил он. — И запомни — никаких вечеринок!

— Ладно.

Из дома вышла Эми и, увидев нас возле машины, направилась к нам. Дул резкий ветер, а обложившие небо свинцово-серые тяжелые облака обещали снег. Все метеосводки предвещали, что нас ожидает сильный снегопад. Джо застегнул «молнию» на куртке и улыбнулся нам.

— Еще каких-нибудь пара часов — и я вылезу из куртки, натяну рубашку-поло, буду полеживать возле бассейна и наслаждаться жизнью.

— Молодец! — кивнул я. — Промолчать об этом ты, конечно, не мог. Обожаешь сыпать соль на рану!

Какое-то время мы все трое молчали. Потом я встряхнулся.

— Звони, Джо. В общем, не пропадай, ладно?

— Обязательно.

Он протянул мне руку. Я пожал ее. Потом он отвернулся и забрался в машину. К тому времени как он доберется до Теннесси, количество километров, которые успел пробежать его «таурус», наверняка удвоится. Джо завел машину, я постучал по капоту, потом отошел в сторону и помахал ему рукой. Джо махнул в ответ, выехал на дорожку и свернул вниз по Четфилду в направлении Западной 150, где был выезд на скоростную автостраду между штатами. Я смотрел ему вслед — и вдруг словно бы ниоткуда в моей голове прозвучал голос Энди Дорэна: «Все, что мне нужно было, это пережить зиму. Просто продержаться до весны».

Эми придвинулась ко мне поближе и обняла рукой за талию.

— Мне будет его не хватать, — прошептала она.

— Мне тоже.

Она порывисто обняла меня. Потом отодвинулась в сторону.

— Ну, думаю, нет никакого смысла весь день грустить по этому поводу, — бодро сказала она. — Между прочим, у меня есть кое-какие планы. И я на тебя рассчитываю.

— Да, помню, — кивнул я. — Играют «Browns», верно? Обязательно посмотрим.

— А вот и нет — пора готовиться к Рождеству! — объявила она. — Я собиралась украсить свою квартиру, а гирлянды, между прочим, сами не придут, у них ножек нет.

Я в ужасе воззрился на нее. Потом с тоской глянул в сторону Четфилда.

— Как ты думаешь, если я разовью приличную скорость, может, я еще успею его догнать?

Мы рассмеялись. Потом заперли дом Джо, забрались в пикап и поехали домой. В воздухе уже кружили редкие снежинки, они опускались на ветровое стекло и пару секунд сверкали на нем, пока тепло, исходившее от него, не превращало их в капельки воды. Я включил радио и снова поймал прогноз погоды: комментатор обещал, что к ночи уровень выпавшего снега составит не меньше шести дюймов. А Джо, наверное, тоже придется пробиваться через снегопад, но только направляясь на юг. Что ж, я рад за него. А мы с Эми останемся здесь вдвоем и будем вместе всю зиму — и это тоже было здорово. Снег ведь в конце концов растает. Куда ж он денется, верно?