Флора, «Орс», 312 г. к. в.

Майкл пролистывал странички новостей. Новости его не радовали. Все идет к тому, что гведи все же вот-вот учинят какую-то пакость. Не зря же правительство Солнечной затеяло масштабные учения на самых молодых ветках Периферии? Не зря же планете грозит перенесение сюда военного штаба флорианской ветки?

Курт, понятное дело, уже в курсе, и наверняка не рад.

Местные новости тоже выглядели паршиво: изоляционисты учинили акцию протеста против увеличения на планете международного контингента, на министра юстиции было покушение, и кто-то пытался поджечь одну из энергетических станций СПК. Словно сговорились. Хорошо хоть, с подпольными трансформациями, вроде, разобрались. Хотя, там еще много такого, о чем стоит поразмышлять на досуге. В любом случае, стоит приглядеть за с таким трудом найденной трансформированной, вдруг мы не все знаем, и у кого-то остался на нее зуб?

Вряд ли, конечно… и все-таки.

Майкл отключился от сети и связался с Игорем Седых, который почти наверняка где-то рядом с пен-рит.

— Майкл? Рад тебя слышать.

— Тоже рад. Я спросить хочу… извини. Саша, она с тобой?

— Да.

— Вы сейчас где?

— В поселке пен-рит…

— Я почему-то так и думал. Слушай… мне тут в голову пришло. Если она заинтересует еще кого-то… да, профессор Ханчиэни нам уже не опасен, но может найтись кто-то еще, кто захочет ее использовать в качестве образца или чтобы увеличить шансы в предвыборной кампании… помнишь, мы говорили?

— Считаешь, опасность все еще есть?

— Ну, скажем, не исключаю такую возможность. Так вот, может, вам сменить жилье? Поселитесь в городе, поближе к нам…

— Да я-то бы не против, только Сашка не хочет. Понимаешь, есть у меня ощущение, что она помаленьку вспоминает этот дом, обстановку, вещи. В другом месте уже так не будет…

— Понятно. Что-то мне тревожно. Может, поговорить с Ваком, или с Шерриландом, пусть кого-нибудь приставят последить за домом?

Повисла короткая пауза, после чего Игорь ответил без энтузиазма:

— Давай так: если мы заметим что-то подозрительное, я тебе сообщу, и тогда решим, что делать. Ну, не могу я ее сейчас отсюда утащить. Это как у ребенка конфету отобрать…

Майкл отключи связь первым, и дал себе зарок сегодня же попросить Вака, чтобы кто-нибудь незаметно за поселком все же приглядывал. Просто на всякий случай. Если за месяц ничего не случится, то наблюдение можно будет снять. А Игорю и Саше об этом знать не обязательно.

— Не боишься остаться одна?

Не боюсь. Я привыкла здесь. Это мой дом, чего мне бояться? Целых два дня мы провели вместе. Два дня мы приводили в порядок это жилье, разгромленное кем-то когда-то. Мы занимались какими-то смешными, обыденными вещами, болтали обо всем подряд. Только о главном молчали. О том, что я так и не вспомнила ничего из моей той жизни. Сейчас, может быть, я уже не так хотела вернуть память. Игорь был рядом, чего еще желать? Там, за пределами наших комнат, снова были зима и холод, а тут в теплом свете все было нашим, единственно настоящим, неделимое, но существующее для двоих.

И были еще подсказки, намеки. Память тела, которая проснулась именно здесь, именно сейчас. Я стала ловить себя на мысли, что многие вещи делаю, словно по привычке. В первый раз это случилось, когда мне понадобилось открыть окна, ведь помещение давно не проветривалось, обычной вентиляции мне показалось мало. Я, ни секунды не размышляя, достала пульт с верхней полки в кухонном шкафу. Хотя никак не могла знать заранее, что он там лежит. Ну не место там пульту — возле баночек с перцем и солью, рядом с набором декоративных стаканов для воды. Но он был там, где я его искала. Потом, костыли. Я смотрю на них с облегчением, что никогда больше не придется пользоваться ни чем подобным. Но я НЕ ПОМНЮ, как пользовалась ими раньше. Запахи. Какие-то звуки, которые я легко определяю, хотя откуда бы. Треск из-под кухонного автомата означает сбой в системе охлаждения. Чтобы вернуть тишину, нужно дотянуться рукой до кнопки выключения, и запустить прибор заново. И так до бесконечности. Я знаю все тайны этого дома. Никак не могу только добраться до источника знаний.

Игорь пытается мне помочь, как может. Задает каверзные вопросы, показывает предметы и требует, чтобы я сказала, откуда они и для чего нужны. Я пытаюсь догадаться, говорю наобум. Он либо смеется, либо злится. Он так смешно и трогательно заботится обо мне, точно я сделана из особой, хрупкой материи. Словно он боится меня потерять. Куда я денусь?

— Ты только не исчезай снова, — словно прочитав мои мысли, говорит он на прощание.

— Постараюсь.

— Возможно, я прилечу не один.

— С кем?

— С твоим куратором. Его-то ты помнишь? Старик извелся, когда узнал, что ты погибла.

Куратора я помню. Плохо, но помню. Какие-то отрывочные картинки, помноженные на легкое раздражение. Наверное, встретив на улице, я бы его не узнала. Но коль скоро он придет сам, то может, в мозаике моей калечной памяти восстановится хотя бы одна картинка.

— Как его зовут?

— Напрягись. Его имя при тебе пару раз называли.

Я честно выдавливаю из памяти все, что может касаться имени моего куратора. Получается плохо.

— Что-то на букву «З». Или на «С».

— Гилоис, лентяйка. Твоего куратора зовут Гилоис. Надеюсь, до вечера-то не забудешь?

— Постараюсь.

Конечно, Гилоис! Как я могла забыть. Это же просто. Еще немного, и я вспомнила бы сама. Я покаянно прошу:

— Игорь, не подсказывай больше. Имя-то на языке крутилось. Я бы вспомнила.

— Ты даже не попыталась, — ухмыльнулся он. — Сашка, ты вспоминай. Это важно не только для тебя. Есть другие люди, которые тебя любят и помнят. Ты им нужна.

У Игоря вновь начинает верещать коммуникатор. Я как-то спросила, почему он не настроит себе какую-нибудь благозвучную мелодию на вызов. Он пожал плечами и лаконично ответил, что ему лень. Я понимаю — врет. Но как после такого ответа расспрашивать? Он вообще о себе не любит говорить. Рассказывает всегда с большой неохотой.

…верещит ком, Игорь соединяется, кому-то коротко отвечает, что уже в пути и скоро будет.

Потом на прощание целует меня в щеку и уходит. На улице белый снег укрывает и крыльцо и флаер. За Игорем тянется взрыхленная борозда. Я смотрю, как флаер поднимается в воздух.

Вправду, откуда я знаю, как им управлять?

Жанна встретила Игоря приветливо, но в голосе сквозило легкое беспокойство.

— Как вы? Если чувствуете, что не готовы, я могу еще подождать.

— Все в порядке, доктор. Я прекрасно себя чувствую.

Она кивнула, профессионально соглашаясь, но не придавая его словам особого значения. Диагностику виднее, кто там как себя чувствует.

— Проходите. Раздевайтесь. Игорь, я готова поверить, что с вами все в порядке. У вас глаза другие стали. Подождите, я включу сканер. Значит, нашли ту девушку?

— Нашел.

— Тогда понятно.

Она вздохнула. Игорь обеспокоился:

— А у вас что? Какие-то проблемы?

— Да вот. Зовут поработать в одной дальней колонии. Деньги хорошие, но контракт на полгода, это означает, что придется оставить место в комиссии, и потом искать другую постоянную работу. Отвечать нужно завтра, иначе работодатель найдет кого-нибудь еще. А я не могу решить…

Жанна думала о другом. Если сейчас она поменяет работу, улетит с базы на полгода, то наверняка потеряет возможность встречать «Корунд» после каждого рейса, подниматься на борт, вспоминать. Да и что греха таить — изредка видеть капитана «Корунда», деловито распоряжающегося на мостике, или отдыхающего на диванчике в кают-компании, или просто бредущего по своим капитанским делам и старательно не обращающего на нее внимания.

Может быть, смена обстановки что-то изменит, появятся новые знакомые, друзья и дела. Только на это и надежда. С другой стороны, как бросишь место, которое стало уже привычным, почти родным? Сейчас она знает поименно всех, кто работает на звездных линиях этой координационной ветки. А там? Шахтерская планета, четыре подземных поселка, на улицу без скафандра высокой защиты не сунешься. И публика там не самая интеллигентная.

— Будет жаль, если вы улетите. Какой еще доктор после медосмотра мне чай предложит?

— Вылезайте Игорь. Состояние удовлетворительное, но спать вам надо побольше, и вообще постарайтесь вести здоровый образ жизни. Хотя я и понимаю, что с таким капитаном это вряд ли удастся. Кстати, что вы за важная птица? Приходил Калымов, справлялся о вашем здоровье. Шерриланд из Второго отдела вчера связывался со мной и специально интересовался, как у вас дела. Наше начальство обычно трудно заставить к чему-то относиться с такой заботой. А тут сразу оба координатора в едином порыве озаботились. Разве только сам директор не зашел.

Игорь, одеваясь, ответил:

— Это очень неожиданно. Я тронут до глубины души.

Ему пришла в голову светлая идея:

— Жанна, скажите, а для пен-рит нет противопоказаний к космическим полетам?

— Местные трансформированные? А какие могут быть противопоказания? Все, как у обычных людей.

— Значит, пен-рит может получить допуск?

— А зачем это вам нужно? Да, здоровье у них, как правило, отменное, но одного здоровья мало. Что ваш пен-рит будет делать?

— Да он много чего умеет. Спасибо, Жанна. Думаю, мы еще вернемся к этому вопросу.

Они попрощались.

Ну вот. Теперь к Калымову. Он обещал оформить для Саши временные документы. И Димыч зачем-то просил зайти. И еще нужно побывать у себя в каюте, забрать карманный терминал. По коммуникатору соединяться с инфосетью сущее мученье. И сигнал ненадежный, и обзор минимальный. Не говоря уже о спецэффектах.

Вак снова куда-то спешил. Отдал Игорю конверт с документами, дежурно поинтересовался, как у них дела, и не нужно ли чего-нибудь еще. Вышли они из кабинета вместе. Уже на выходе Вак спросил:

— Кстати, ты как, остаешься на «Корунде» или Димычу искать нового доктора?

— Наверное, остаюсь.

— Отлично. Я подозреваю, документы для Сандры нужны были, чтобы устроить ей экскурсию на «Корунд».

— Да. А что, это не законно?

— Тихо, тихо. Я просто хотел попросить, когда соберетесь, позвать и меня. Я никак не могу привыкнуть к ее новому облику.

— Я сообщу.

— А капитан-то хоть в курсе?

Игорь помедлил, прежде чем отвечать, собрался с мыслями.

— Нет. Если она вспомнит, то он и так все поймет. А если нет, то зачем над человеком издеваться?

Калымов неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Попрощался, и обычной походкой — почти бегом — куда-то умчался.

Игорь прикинул еще раз, стоит ли предупреждать Димыча, кого и зачем он хочет притащить на борт. И снова пришел к выводу, что не стоит. Нервы капитана следует беречь. Они нужны больше даже экипажу, чем самому капитану.

Димыч дожидался его на мостике. Настроение, сразу видно, не из радужных.

— Привет. Что, все так мрачно? — поздоровался Игорь.

Как-то странно видеть это место без мерцающих индикаторов на пульте, без всегдашнего легкого шума, идущего от приборов, без вахтенного штурмана и программиста.

— Да вот, смотрю, кто со мной в следующий рейс пойдет. Слушай, я что, действительно настолько плохой капитан? По моим прикидкам, половину экипажа придется заново искать.

Игорь сел напротив, в кресло штурмана.

— Покажи свои прикидки.

— Да вот. Сумасшедший дом. Регишка заявила, что без Чернова не полетит. Тому еще как минимум две недели в госпитале лежать. Коновалов через неделю получает совершенно новый корабль и уходит в родной пассажирский флот. Аска я устроил в университет на Ашате. Там как раз набирают новый курс. Остается шесть человек. И ты еще мне не ответил. Жанна сказала, у тебя серьезные проблемы с допуском.

— Я только что от нее. Все в порядке, ответ положительный. Кстати, уже известно, что будет за рейс?

— Возвращаемся в ту же систему. Решено, что в изучении чужака примут участие два корабля. Мы повезем ученых и оборудование. Военные будут нас прикрывать. Они, кстати, уже там — охраняют археологов. Задача — исследовать по возможности сам корабль, и выяснить, что там такое на этой планете. Этим всем займутся ученые, мы обеспечиваем им нормальную работу — связь, техническую поддержку, транспорт. Займет все это месяца три. Конечно, при условии, что не случится нештатных ситуаций.

— Сплюнь. Дим, у меня есть к тебе просьба. Для одного человека нужно устроить экскурсию на «Корунд».

Димыч пристально поглядел на приятеля. Нет, не похож доктор на человека, который собирается похвастаться местом работы перед какой-нибудь местной красоткой.

— Для кого?

— Для одной милой девушки. Только не нужно меня подозревать в излишнем легкомыслии. Это не займет много времени, и клянусь от имени моей знакомой, не доставит никаких проблем. Ей, кстати, раньше приходилось работать в космосе.

— Часом, не штурманом? Мне нужен штурман.

— Посмотрим, — Игорь улыбнулся. — Значит, добро?

— Что с тобой поделаешь, добро.

Встреча с Гилоисом проходила в атмосфере легкого смущения и неуверенности. Когда пожилой куратор появился на пороге, я обрадовалась: он выглядел именно так, как я представляла. Вот только он поминутно хватался за сердце и без конца повторял: «Поверить не могу!». Игорь улыбался, как кот, добывший сметаны, А мне приходилось отвечать на вопросы куратора, которые лились из него непрерывным потоком. И не болит ли у меня голова, и каково общее самочувствие, и что помню из того времени, когда жила у него в доме, например, что ходила на работу. И как гуляла каждый день по площади, и как…

На большинство вопросов приходилось отвечать «нет». Но сам Гилоис… несомненно, я его узнала. И, кажется, узнала бы, даже если бы Игорь не предупредил о его приезде.

Мы засиделись за полночь, когда у куратора заиграл приятную мелодию коммуникатор. Это домочадцы начали беспокоиться, куда он пропал.

Тот раскланялся смущенно, ушел. Игорь проводил его до выхода.

Когда вернулся, обвиняющим голосом сообщил:

— Ты его узнала!

— Узнала. И теперь даже смутно помню, что действительно жила в его доме какое-то время. Кажется, мне там не очень нравилось.

Игорь кивнул. Потом протянул мне вынутый из кармана пластиковый прямоугольничек. Пояснил:

— Это твоя личная карточка. Не потеряй.

Простая, серая, без всяких изображений. Такая обычная, примитивная штучка. Мое удостоверение личности. Интересно, какие данные обо мне туда внесены? Архивные, или те, что сейчас…

Кстати, об архивах.

— Игорь, а у тебя, случайно, нет моего снимка? До того, как я стала пен-рит?

— У меня — нет. Но я знаю одного человека, у которого есть. Вы были знакомы раньше.

Я всегда догадывалась, что Игорь знает о моем прошлом немого больше, чем рассказывает. Почему он молчит? Почему не говорит мне, кто я? Я даже не знаю своего полного имени.

— Если ты обо мне хоть что-то знаешь, скажи. Пожалуйста.

Он взял меня за руки, привел к дивану. Усадил. Все — молча. Присел рядом на корточки. У него такие темные глаза, что зрачков не видно. Мне захотелось пригладить его встрепанные вихры, но он все еще держал мои руки, и я ждала, что будет дальше.

— Саш, ты веришь, что если я молчал, то у этого была причина?

— Конечно.

— Я очень хочу тебе помочь. Больше, чем кто-либо другой, потому что даже Калымов не верит, что ты все вспомнишь, а я вижу: ты вспоминаешь. Хочешь, спроси у меня то, что ты хочешь знать прямо сейчас. Сию минуту.

— Кто я?

— Сашенька. Это такой вопрос, в который вмещается целая жизнь. Я не знаю всю твою жизнь.

— Мое имя — Саша. Но должна быть и фамилия, и…

— Тебя зовут Александра Лингина. Или по-другому — Сандра Лин.

Сандра лин. Темное небо, смех… прикосновение ветра к щеке.

— Я… я бывала у моря?

— Не знаю. Ты вспомнила море?

— Темноту. Влажный ветер. Шелест. Я почему-то сразу подумала, что это море.

Игорь сел на диван рядом со мной, обнял.

— Завтра мы с тобой слетаем на экскурсию. На космический корабль «Корунд». Ты увидишь людей, с которыми была знакома раньше. Несколько лет твоей жизни связано с этим кораблем. Готова?

Я работала в космосе… возможно.

Не знаю, готова ли я к твоей экскурсии, Игорь. Верней всего из нее ничего не получится.

Но попробовать-то стоит.

— А еще, — добавил он, не обращая внимания на мою задумчивость, — я привез планшетку терминала. Можешь соединиться с сетью, и посмотреть свою страничку.

Вспомнить бы еще код своей странички. Но руки сами уже потянулись к контактам, и я позволила им действовать, не задумываясь ни о чем специально. Руки помнили лучше. Вскоре перед глазами развернулась виртуальная картинка инфосети, перекрывая тусклую реальность мира вещей. Моя страничка была украшена детским рисунком. На переднем плане тетя на костылях может быть только мной и никем больше. Рядом девочка в клетчатом платье. На заднем плане двое мужчин. Один в очках, а второй, бесспорно, Игорь, потому как только ему неведомая художница могла подрисовать такую лохматую шевелюру. Еще меня ждали два сообщения. Одному из них исполнился месяц, второе было доставлено вчера.

Оба сообщения пришли с одного адреса. Я развернула то, что было старше. Коротенькое послание гласило: «Здравствуй, Саша. Как дела? Ючи».

Второе было более подробным.

«Здравствуйте, Саша. Может, вы нас не забыли? Я Садмаи Ламиэни, отец Ючи. Нам очень интересно, как вы себя чувствуете, как живете. Мы устроились на новом месте. Если все хорошо, то ждем в гости. Вот адрес…»

— Игорь, кто такие Ючи и Садмаи Ламиэни? Они ждут меня в гости.

— Сейчас расскажу…

Я не знаю, была ли я здесь в прошлом, но мне нравится это место. Светлые стены, просторный зал у кабинок телепортатора. Игорь сказал, что мы находимся на одной из основных баз Бюро космических исследований.

На входе в широкий коридор у меня в последний раз проверили документы. Потом мы шли куда-то по светлым палубам и лестницам. Я даже не пыталась запомнить дорогу.

Остановились у таблички с длинным названием, ключевым словом в котором было: «Госпиталь».

Игорь объяснил:

— Я хотел позвать с нами одного человека. Она тоже твоя знакомая.

— Как ее зовут?

— Увидишь ее, попробуй вспомнить сама. В любом случае я вас представлю.

Опять эти его штучки. Вспомнишь…

я теперь уже сама не пойму, что я помню, что знаю, а что только представляю или придумываю себе.

Однако кабинет, в который постучал Игорь, был заперт. Тогда он кого-то вызвал по кому.

— Здравствуйте! Да. Это Игорь Седых. Вот, стою под дверью вашего кабинета… ах вот в чем дело! Но все-таки… хорошо. Сейчас подойдем.

Он отключил коммуникатор, улыбнулся мне:

— Придется зайти к ней домой. Это должно быть где-то рядом.

Мы спросили дорогу у кого-то из встреченных людей, и нам объяснили, что жилой сектор номер четыре расположен уровнем ниже. А там «от лифтов по коридору направо». Адрес мы нашли без труда.

— Здравствуйте, Игорь, — поздоровалась темнокожая красавица, голову которой украшал ворох блестящих кудрей. — А я, как видите, собираю вещи.

— Все же решили лететь?

Она вздохнула:

— Мне просто необходимо как-то сменить обстановку. Но вы заходите. Правда, у меня не прибрано.

Мы вошли. Не знаю, почему она сказала, что здесь не прибрано. Такой порядок в моем доме считается идеальным. А то, что на кровати лежит открытый чемодан-переноска, так вещи вокруг него уложены столь гармонично, что это производит впечатление, что так и надо.

— Познакомьтесь, — нехотя сказал Игорь, — Саша, это Жанна, она работала врачом на «Корунде» до меня.

— Привет, — Жанна так пристально на меня посмотрела, что мне даже стало немного неуютно. — Вы пен-рит?

— Да. А это сразу видно?

Моя собеседница отчего-то смутилась.

— Немного. Я давно работаю на этой базе, как-то научилась определять.

Игорь, чтобы уйти со скользкой темы начал расспрашивать мою новую старую знакомую о предстоящей работе, о том, на какой координационной ветке теперь нужно будет искать ее адрес.

Я разглядывала комнату. Все просто и стильно. Мебель — пластиковая под дерево, на полу пористый теплый палас серебристо-синих оттенков. У меня дома есть половичок из такого материала, лежит в прихожей. Только он красный.

У дальней стены сложены вещи, которые, очевидно, хозяйка не собирается брать с собой. В коробке стопочками уложены книги, какие-то приборы. В другой коробке — немного одежды, пачка распечаток с графиками и схемами. А рядом — гитара. Старенький инструмент с потертой декой и черным грифом почему-то привлек мое внимание. Куда бы я потом не смотрела, взгляд все равно возвращался туда.

Ни Игорь, ни Жанна не смотрели на меня, лишь потому я решилась подойти и взять инструмент. Присела на корточки у кровати, не самая удобная поза, но я и не собиралась ничего играть.

Гитара немного не строила на басах. Я подкрутила колки и вдруг поняла, что уже некоторое время в комнате стоит полная, поистине, гробовая тишина.

Я остановилась и посмотрела на зрителей. Игорь улыбался, а Жанна…

Жанна смотрела на меня, как на привидение. Медленно поднесла ко рту сжатый кулак и прикусила костяшки. Обернулась к Игорю, спросила сдавленным шепотом:

— Это… Игорь, это она, да? Я должна была догадаться, как только вы вошли… но как…

— Саша мало, что помнит даже из недавнего прошлого, — ответил Игорь, — а я и не знал, что она умеет играть.

Я сама не знала. Но у меня умные пальцы. И у них не было амнезии.

Жанна подошла ко мне, присела рядом.

— Сандра, ты меня совсем не помнишь? Ну, посмотри…

Отвечать не хотелось. Пальцы пробежали по грифу, вспоминая какую-то мелодию. Сначала неуверенно, а потом я с удивлением поняла, что мелодия получается. Неровная, немного дребезжащая, когда непривычные к струнам подушечки не могли правильно взять ноту…

Когда пальцы заболели во всю силу, гитару пришлось отставить.

— Я помню эту пьесу, — голос у Жанны немного дрожал. — Ты ее играла, когда у тебя хорошее настроение.

— Жанна, — позвала я, — пойдемте с нами на «Корунд». Мне как-то не по себе.

— Хорошо.

Но она почему-то отвернулась и всхлипнула.

— Ничего, — сказал Игорь. — Просто вы были подругами, и ей грустно, что ты ее не узнала.

— Почему они все плачут, когда меня узнают? Вот и Гилоис вчера…

Игорь взъерошил мне волосы и шепнул на ухо:

— Они тебя любят, дуреха. Жанна, например, три года считала тебя мертвой. А кое-кто и до сих пор винит себя в твоей гибели. У тебя много друзей, Сашка. Мне бы столько друзей.

Игорь, светлая душа, да неужели у тебя меньше друзей, чем у бедной глупой пен-рит, которая к тому же ничего не помнит? Никогда в это не поверю. Как хорошо, что ты есть в моей жизни, и как хорошо, что ты — такой.

Жанна вытерла ладонью покрасневшие глаза, увидела, как мы стоим, обнявшись, улыбнулась.

Игорь забеспокоился:

— Ну, Жанна, вы решили идти с нами?

— А Димыч что скажет? Он знает?

— Нет. Я не хотел раньше времени ему говорить. Если Сашка так ничего и не вспомнит, он будет чувствовать свою вину еще и в этом. Вы же знаете, он до сих пор не может себе простить.

Она нервно кивнула:

— Это из-за меня. Ну почему я тогда не смогла промолчать… мне жаль…

Я посмотрела на одного, на другую. Очевидно, они знали, о чем говорили.

— О чем вы?

— О том, что… нельзя влюбляться в звездных капитанов. Ни к чему хорошему это не приведет.

Ну почему же, подумал Игорь, и поцеловал в висок своего звездного капитана. Сашка потерлась щекой о его щеку. Ей было хорошо и спокойно. Ведь память вернется — как вернулась та простенькая мелодия, которую ей удалось сыграть на гитаре.

Калымов как раз заскочил к себе кабинет глотнуть на бегу кофе, когда засигналил ком, а потом голосом Игоря сообщил, что они с Жанной и Сашкой прямо сейчас направляются на «Корунд». Пропустить это событие было невозможно. Встретились они уже у шлюза.

Саша его радостно поприветствовала, она прекрасно помнила совещание у министра.

— Как успехи? — вежливо поинтересовался Вак.

— Оказывается, я играла на гитаре. Гилоиса я тоже вспомнила. Правда, очень отрывочно. И море. Или это было не море. Просто тьма, много воздуха и чей-то смех. И плеск.

Вак несколько секунд вглядывался в ее лицо, потом покачал головой:

— Невероятно. Это было… дай-ка вспомнить… лет десять назад. Вас как раз впервые посадили на «Фотоны». После интенсивных курсов несколько молодых пилотов удрали на курортную планету, ведь вам полагался отпуск. И мы вас искали. Потом долго уговаривали начальство не судить строго молодых за молодость и безответственность. Там и вправду ночами было непроглядно, какое-то свойство атмосферы делает ночи черными и беззвездными. Если разжечь костер, то с двадцати шагов он кажется слишком красным и тусклым, а с пятидесяти вообще едва виден. А ночи теплые, длинные. И море, которое можно определить лишь на слух да на ощупь.

— Мы были знакомы раньше? — грустно спросила Саша. — Ну, почему я ничего не помню!

— Вспомнишь, — утешил Вак. В первый раз, кажется, со всей искренностью, на которую был способен. — Ну, что мы стоим?

Игорь связался с Димычем.

— Капитан, разрешите подняться на борт. Со мной моя знакомая, как я и говорил. И еще Вак и Жанна.

— Да заходите, — с легкой досадой в голосе отозвался тот. — Я на мостике.

Шлюз выводил в длинный хобот внешнего переходника. Пол слегка пружинил под ногами, это ощущение показалось Саше знакомым. Она пошла медленней, отстала от торопящегося вперед Калымова. Доктора ей не мешали. Шли потихоньку сзади, давая возможность оглядеться, почувствовать себя здесь и сейчас.

У внешнего люка «Корунда» немного задержались, ждали, пока капитан разблокирует с пульта вход. Вошли на борт в том же порядке — сначала Калымов, затем Саша, последними — Игорь и Жанна.

Еще перед входом Саша стала вести себя странно. Она дотрагивалась кончиками пальцев до разных предметов. При этом иногда закрывала глаза. Впервые надолго они задержались возле контрольной камеры грузового трюма. Саша провела рукой по двери. Поежилась, потом вновь закрыла глаза, и активировала пульт у входа. Дверь не открылась. Девушка с досадой покачала головой.

Жанна подсказала:

— Здесь все долго ремонтировали. Это новый замок и новая дверь.

Заверещал придушенным котом ком у Игоря. Оказалось, это капитан удивляется, где гости заблудились.

— Дим, спустись к нам сюда. Только тихонько.

— Что у вас происходит? — голос у капитана стал обеспокоенным.

— Ты просто спустись и не задавай вопросов.

Через минуту капитан оказался рядом с ними. Он жаждал знать, что происходит. Но Жанна в миг его появления прижала к губам палец. С ней капитан спорить не стал, а огляделся, и безошибочно понял, что все наблюдают за высокой светловолосой девушкой, которая в тот момент уверенно шла к трапам левого борта. Изредка она останавливалась, касаясь пальцами стены. Потом шла дальше.

Димыч еще не догадываясь ни о чем, пошел следом за всеми. Увидел, как гостья свернула к жилому отсеку. Сразу понял — на борту она ориентируется вполне прилично. Вот только идет как-то не уверенно, словно сама не соображает, что делает. Да кто она такая?

Он посмотрел на Игоря, На Жанну, ее лицо показалось не просто сосредоточенным, а каким-то отрешенным, на Вака, который вопреки привычке, вошедшей в легенду, шел по коридору с неспешностью черепахи. Сомнений не было, эти трое знают что-то, ему самому пока недоступное, что-то касающееся вот этой самой блондинки. Которая почему-то остановилась возле его каюты. Провела пальцем по надписи на двери. Улыбнулась чему-то, кивнула.

До этого Димыч был лишен возможности видеть лицо девушки. Да и вряд ли бы это лицо ему что-нибудь сказало. Но вот улыбка, поворот головы, весь жест в целом…

Димыч вспомнил, что все пен-рит — блондины, каким бы изначально не был цвет волос.

Потом он понял, что эта пен-рит только что прочитала его фамилию на двери каюты.

И сомнений нет, что-то про эту табличку поняла.

Поймал за руку доктора, который как раз почему-то шагнул вперед.

— Это Сандра? Игорь, это она?

— Да. Тихо.

Сказано это было таким тоном, что капитан, и без того оглушенный новостью, даже не подумал возражать.

В следующий раз остановились в кают-компании. Саша, практически не открывая глаз, медленно обошла все помещение. Она потрогала и стены, и кресло, и козырной диванчик. На столе ее добычей стал стакан для воды, с гирькой на донце, чтобы никуда не упал во время маневра. Когда она повернула в сторону дверей, Димыч поспешно отступил в глубь коридора. Что он ей скажет, когда они встретятся лицом к лицу? Что скажет она ему? Имеет право сказать все что угодно. Ведь как ни крути, а именно Димыч виновен во всех ее последних бедах.

И почему, как он поверил врачам на планете, когда они с прискорбием сообщили, что Сандры больше нет? Ведь поверил, и даже проверять не пытался.

Как теперь смотреть ей в глаза?

Капитан вернулся на мостик. Так же тихо, как пришел. Он здраво рассудил, что рано или поздно, а Сандра туда придет. И там он ее встретит. И они поговорят. Если только она захочет с ним о чем-либо говорить.

Так и вышло. После кают-компании в действиях Саши появилась некоторая уверенность. Она целеустремленно миновала камбуз и трап, ведущий на нижнюю палубу, не забыла в тамбуре между двумя отсеками с закрытыми глазами потрогать пепельницу на столике. Снова чему-то улыбнулась, после чего, не останавливаясь, поднялась на мостик.

Димыч встретил ее посередине просторного помещения между двумя пультами.

Саша остановилась. У входа, чуть дыша, застыл эскорт.

— Здравствуй, — скованно сказал капитан.

Она нахмурилась. Кивнула.

Потерла пальцами переносицу, посмотрела ему в глаза.

Ни сбежать. Ни отступить. Душат слова: «Я не знал! Я не хотел!». Но нужно молчать. Почему нужно? Да просто нужно, и все. Так правильно. Достаточно уже было ошибок. Она сама скажет все, что надо…

Девушка, так не похожая внешне на Сандру, сказала удивленно:

— Дима…

— Сандра, я…

Она знакомо выгнула бровь:

— Что бы ни было, а в тот раз ты оказался прав. Смотри, и корабль цел, и все живы.

— А ты?

Глупо прозвучало, но всем было ясно, что именно капитан имеет в виду.

— Как видишь, — усмехнулась она, — очень даже ничего. Я рада, что ты — капитан «Корунда».

— Да? Чудесно. Здорово! А теперь, давай, признавайся, какого такого черта ты столько времени не давала о себе знать? Почему мы тут все должны волноваться из-за тебя, дергаться, а ты…

Продолжалась эта словесная атака недолго: Димычу не хватило слов. В кои-то веки. Эскорт наслаждался зрелищем. Сашка внимала.

Все было и так, и не так. Она помнила, оказывается, помнила. Но и корабль, и Димыч — они там, в памяти, были другими. Эта неожиданная гневная отповедь… любой бы растерялся. А кто-то бы и обиделся.

Впрочем, смысл обижаться? Он сейчас орет не оттого что злится, а исключительно из-за вредности характера, да может, еще по привычке. И потому, наверное, что чувствует свою вину…

Имеет полное право, ведь, как ни крути, а действительно, по-свински получилось. Могла и сообщить о себе. Не даром же хранила друзу, на которой пиратская система взлома ограничителей доступа к сети. В любой момент можно было воспользоваться. Так ведь нет. Не хотела выглядеть немощной калекой. Не хотела, чтобы жалели. Вот и выслушивай теперь, что умные люди по этому поводу думают…

Трудно собраться с мыслями, особенно когда они норовят разбежаться по углам. Наверное, однажды все устоится, встанет на свои места. Когда это случится, я стану прежней. Никто не будет жалеть бедную Сандру, никто не будет удивляться успехам неведомой пен-рит… может быть, для этого придется покинуть Флору, улететь в иные места и миры, чтобы вокруг оказались те, кто не видел меня — прежнюю. Пока об этом рано думать. Ясно одно. На «Корунд» я пока не вернусь. Так будет лучше для всех. В первую очередь для Димки, которому бы побольше уверенности. Для меня. Мне нельзя цепляться за прошлое, раз реалии таковы, что удержаться можно только за настоящее. Для Игоря. Он этого, наверное, не поймет, и будет уговаривать, но я, с моей ненадежной памятью, с моей кашей в голове, буду на борту только помехой. И… мне еще нужно договориться с собой.

Космос держит меня, космос мне стал якорем, и более надежной опоры для меня нет. Я удержусь, сама, или с чьей-то помощью. Я пойму, чего хочу, я приму решение и буду следовать по новому пути. Но мне нужно разобраться, кем была Сандра Лин, кем была Александра Лингина.

Потому что теперь окончательно ясно — я ни та, ни другая. Я пен-рит по имени Саша. Это не плохо и не хорошо. Мне слишком мало лет, чтобы знать, какая я.

Пусть «Корунд» уходит в рейс — я с пользой потрачу это время, я разберусь в себе, и стану собой.

— Саша, добрый день. Я заскочу к вам сегодня, не против? Есть разговор.

Сухой официальный тон координатора Первого отдела не предвещал ничего хорошего, но я согласилась. Я, в общем, ждала чего-то подобного. Это заметно, когда отношение человека к тебе меняется так резко. Вак был моим учителем, и не только в области пилотирования, хотя это, конечно, в первую очередь. Мы воевали вместе. Мы были вместе на Клондайке, на Примуле, в зоне Лойка. И когда, после войны, Калымов ушел в Бюро, он звал нас, пилотов третьей специальной планетарной группы, с собой. Кое-кто согласился, я сочла за лучшее принять предложение моего старого знакомого с Ашата. Не то, чтобы я испытывала недостаток в предложениях о работе. Просто мне тогда покоя хотелось. Стабильности. Должность инструктора по пилотированию в Ашатском Университете меня устраивала со всех сторон. Опять же, и работа скучать не дает, и пространство рядом. Это через полгода я потихоньку начала выть, устав от сидения на одном месте.

Калымов, конечно, расстроился, но виду не подал и даже оставил в покое, на время. А потом однажды заявился, гоблин из табакерки, и подкинул мне «Корунд» с довеском в виде обезглавленного экипажа… но сейчас-то я о другом.

Есть у меня сильное подозрение, что Валентин Александрович так до конца и не поверил, что я — это я. То, как он на меня иногда смотрит, каверзные вопросы, которые при случае пытается задавать, все говорит о том, что меня продолжают проверять. Видно, что он старательно избегает встреч со мной, а если избежать не удается, то не смотрит в глаза и отделывается короткими, ничего не значащими репликами. Продолжаться до бесконечности это не может, вот, значит, и настала пора прояснить ситуацию.

Разлюбезного калымовского синтетического кофе я не держу: как-то раз, давно, довелось попробовать натурального, из Солнечной.

Интересно, помнит он об этом?

Когда в дверь коттеджа забарабанили, я была готова встречать гостя. В наличии на кухне имелся черный чай и какое-то печенье, выданное на-гора простеньким кухонным синтезатором. Снеди этой предстояло быть элементом декора. Ибо гость не будет пить чай, а мне тошно смотреть на печенье.

— Добрый день.

Отрадно видеть Калымова никуда не спешащим.

— Здравствуйте. Рада вас видеть. Проходите на кухню. Правда, кофе у меня нет…

Мы уселись напротив друг друга, кухонный столик перевоплотился в стол переговоров. Калымов позвякал в чашке ложечкой, и сразу взял быка за рога.

— Саша, я пришел, чтобы с вами серьезно поговорить.

— Я догадалась.

— Мне не хочется вас расстраивать… но, наверное, придется. Я знаю, что вы хотели бы вернуться в космос. На «Корунд».

Так. Понятно. Что же, и я думаю все время о том же: возвращаться мне нельзя.

— В общем, я буду вынужден отклонить любую просьбу такого рода, по целому ряду причин.

— Да. Я знаю.

Он посмотрел на меня в некотором затруднении, очевидно, ждал другой реакции. Ну, может, Сандра ответила бы иначе… Да что это я? Так же она бы ответила. Слово в слово. Для нас обеих дело — на первом месте. Ну, льщу себя надеждой, что это так.

— Вы расслышали?

— Конечно. Валентин Александрович, если я сама своей памяти не доверяю, разве я могу рисковать? Вы бы рискнули?

Он медленно покачал головой:

— Мне трудно судить. Рискнуть, безусловно, хотелось бы. И все же мы говорим сейчас не обо мне.

— А со мной тоже все не сложно. Впрочем… вы могли бы сделать мне приятное. Ведь на спутнике Бюро есть имитационный тренажер?

Я выдержала недолгий пристальный взгляд бывшего шефа. В прошлой жизни это был знак, что проблема решится в мою пользу.

Так и вышло. Калымов, наконец, усмехнулся, кивнул:

— Я посмотрю, что можно сделать. Ну, спасибо за чай.

Вот так эпохальная встреча состоялась и ничего не прояснила. Посмотрим, что будет дальше…

Первой улетела Жанна. Мы с Игорем провожали ее до телепортатора на внутрисистемный лайнер. Жанне предстоял долгий путь до станции переброски, что крутится на внешней гелиоцентрической орбите, где она перескочит на нужную координационную ветку, пересядет на космический корабль. Корабль унесет ее на неведомую шахтерскую планету, на ближайшие полгода отделит ее от Флоры и от нас.

Я до самого момента прощания надеялась, что и Димыч придет проводить. Но капитан «Корунда» так и не появился.

А на следующий день Игорь узнал от Калымова точную дату, когда «Корунд» уходит в рейс. Оказалось, это случится через неделю. Именно тот момент я выбрала, чтобы сказать ему, что остаюсь.

— Почему?

Я ждала этого вопроса, готовилась к нему. И вдруг растерялась. Ответить хотелось честно, а все мои аргументы были лишь полуправдой.

Я ответила, стараясь глядеть ему в глаза.

— Потому что прошло слишком мало времени. И то, что я вспомнила, это все может уйти. Вдруг. На раз. И еще. Мне не все равно, как, и кем, я вернусь в космос. Я не смогу быть просто пассажиром. Ты меня прости, если это тебя заденет, но мне будет очень тяжело сидеть в пассажирской каюте, зная, что всего за несколько переборок кто-то прокладывает курс или стоит вахту. А стать членом экипажа в моем нынешнем состоянии… с моей ненадежной памятью и неизвестно, насколько сохранившимися знаниями и умениями…

Близко, очень близко к правде. Всего в полушаге, в одном дыхании.

Игорь усмехнулся, встрепал мне волосы. Он так делает, когда мне удается его удивить или озадачить.

Спросил:

— Это же все решаемо, правда?

— Конечно. Но — не сейчас. Мне нужно время.

— Мне бы не хотелось перед самым отлетом говорить Димычу, что мы остаемся…

Видно, что Игорю хочется лететь. Хочется своими глазами увидеть неведомого чужака, потрогать его, почувствовать. Он там нужен. Там, а не здесь.

— Ты же хочешь там быть? Со мной или без меня…

— Без тебя — не хочу.

Упрямый. С ним трудно спорить.