Несмотря на тысячекратно воспетое в трудах национал-социалистических идеологов, и описанное в научной литературе послевоенного времени стремление гитлеровского режима к созданию новой абсолютно здоровой арийской расы, не отягощенной наследственными заболеваниями и пороками развития, лидерам НСДАП приходилось мириться с существованием в Империи целого комплекса школ коррекционной педагогики, работающих с детьми, официально признаваемыми режимом ущербными. В первую очередь это происходило вследствие стремления национал-социалистов использовать все экономические резервы страны, всю подручную рабочую силу. С первого взгляда здесь можно усмотреть некое противоречие, однако в целом такой подход не выходил за рамки политики возрождения в Рейхе древнегерманской, в том числе эддической культуры. Однако, как бы то ни было, этот сверхпрагматичный подход позволил выжить тысячам детей, которые были бы в противном случае обречены на уничтожение.

Традиция школ коррекционной педагогики в Германии восходит к XIX столетию, когда появились первые школы для глухонемых, слепых и детей-инвалидов от рождения. Наибольшая активность в основании и работе таких школ приходится на рубеж веков. В последние годы XIX и первые годы XX столетия в Германии был открыт целый комплекс подобных школ: школы для детей с отставанием в развитии, основанные в Брауншвейге, Лейпциге и Эльберфельде; школа Отто Райнфельдера для плохослышащих в Берлине; школа для детей с пороками развития речи, имевшая филиалы в Берлине и Гамбурге. В области коррекционной педагогики Германия была одной из наиболее развитых европейских держав. Однако после поражения Германии в Первой мировой войне отношение к инвалидам от рождения и страдающим наследственными заболеваниями заметно изменилось. В это время стали весьма популярными новые концепции, такие как социал-дарвинизм и расовая гигиена.

Социал-дарвинизм представлял собой учение о происхождении видов, борьбе за выживание и естественном отборе, переработанное националистами, и применявшееся не в отношении видов животных, а в отношении народов и рас. Одним из авторов такой переработки был германский социолог Эрнст Хэкель. Он утверждал, что борьба народов, войны и конфликты — есть продолжение естественного отбора, в котором более слабые народы и расы должны уступить более сильным и быть уничтожены. Продолжением социал-дарвинизма стало учение о расовой гигиене: те же принципы естественного отбора были применены в отношении отдельных людей. Более сильные особи получали, соответственно, согласно идеям расовой гигиены, больше прав на существование.

Было опубликовано очень большое количество работ, рассматривающих проблемы человеческого общества с точки зрения наследования отдельными людьми позитивных или негативных качеств. При этом факторы влияния внешнего мира не рассматривались вовсе или рассматривались как второстепенные, менее важные. Новое учение было чрезвычайно удобным: оно позволяло объяснить практически все, что угодно, ничего при этом не объясняя, не углубляясь в поиск истинных причин происходящего. Так, в качестве причин бедственного положения Германии назывались обычно следующие:

1. сокращение числа чистокровных немцев, носителей «чистых» генов вследствие войн;

2. увеличение числа нечистокровных, метисов, детей от смешанных браков;

3. общий упадок германского народа, связанный со смешением рас, следствием которого является рождение «недочеловеков».

Классической книгой подобного жанра стало сочинение Эрвина Баура, Ойгена Фишера и Фрица Ленца «Основы учения о человеческой наследственности и расовой гигиене», изданное в 1921 году и выдержавшее несколько переизданий в гитлеровское время. Основным постулатом книги было утверждение, что наследоваться могут не только физические качества, но также и духовные и эмоциональные способности. Следовательно, делался вывод, слабоумие, то есть «духовная неполноценность», есть проявление дурной наследственности. Эти идеи стали одним из орудий националистов всех мастей в борьбе за власть.

Национал-социалисты тоже поддержали подобные убеждения и включили их в свою программу действий. Таким образом, в идеологию национал-социализма был включен принцип расовой чистоты. Однако, как уже говорилось выше, перед идеологами НСДАП встала весьма щекотливая проблема неполноценных арийцев. Было неясно, какая судьба ожидает чистокровного немца в десятом поколении, страдающего неизлечимым наследственным заболеванием. Таким образом в Третьем Рейхе сложился своеобразный подход к инвалидам от рождения: с одной стороны — по их работоспособности, то есть по степени полезности для общества, а с другой стороны— по «расовой ценности».

Вполне понятно, что сразу после прихода НСДАП к власти, коррекционная педагогика стала, мягко говоря, непопулярна. Основными доводами противников существования специализирующихся в этом направлении школ были ссылки на нерентабельность таких учебных заведений и все те же постулаты расового учения: «полноценный имеет право развиваться, а неполноценный его не имеет». Руководство НСДАП не имело первоначально никакой программы относительно «вспомогательных школ», поэтому все решения первых лет принимались руководителями второго звена на местах. В результате за первые годы пребывания партии Гитлера у власти школы этого типа закрывались, а Объединение «вспомогательных школ» Германии — организация, координировавшая усилия всех школ корректирующей педагогики и распределявшая по учебным заведениям детей, нуждавшихся в помощи, было распущено. Но в конце тридцатых годов Имперское руководство вновь обратило внимание на «вспомогательные школы». С 1936 до 1942 годы в Германии было открыто 465 новых школ коррекционной педагогики (см. схему 8).

Школы основывались в каждой общине, где количество детей, нуждающихся в специальном обучении, было не менее 20–25 человек, то есть, не менее одного класса. В общинах, где создание новой «вспомогательной школы» было, по каким-либо причинам, невозможным, создавались «вспомогательные классы» при обычных базовых школах. Критерием, по которому оценивалось, нуждается ли тот или иной ученик в коррекции, была успеваемость. Ученик переводился во «вспомогательную школу», если по завершении очередного года обучения им утрачивались знания и навыки прошлого учебного года.

Было официально признано, что они могут выполнять несколько важных задач:

1. служить накопителями для наследственно больных детей школьного возраста (к 1941 году по данным партийной статистики в Германии было около 3 000000 больных наследственными или врожденными заболеваниями);

2. изолировать их от окружающих и, таким образом, служить целям расовой гигиены;

3. избавить базовую «народную школу» от детей с отставанием в развитии;

4. социализировать неполноценных детей, сделать их полезными для Империи.

Таким образом, функции вспомогательных школ были несколько изменены: их задачей стала не помощь всем детям с патологиями развития, а воспитание на благо государства, партии и общества только и исключительно тех, кто мог принести пользу.

Многие неполноценные с точки зрения расового учения немцы не только не подвергались гонениям и не подпадали под распоряжение о стерилизации, но и включались в партийные и государственные структуры. Так, например, в 1937 году в Марбурге для слепых от рождения детей было создано специальное отделение Гитлер-югенд, так называемое «Подразделение Б», члены которого не только не были «отягощающим общество грузом», но были заняты достаточно квалифицированным трудом: девочки — вышиванием, мальчики — сборкой радиоаппаратов. Проводилась четкая граница между инвалидами от рождения и теми, кто ослеп в результате несчастного случая. Официальная пропаганда утверждала, что последние, как и другие лица, получившие увечье на войне или как-либо иначе, могут быть даже более перспективными родителями, нежели обыкновенные люди, так как страдания закаляют их волю и характер. Естественно, что они не подпадали под действие жестоких норм закона «О предотвращении рождения наследственно больного потомства».

В ходе кампании унификации «вспомогательные школы» были включены в общую структуру германской системы школьного образования. Они разделялись по роду деятельности на школы сурдо-, тифло- и олигофренопедагогики. Такие учебные заведения могли существовать как самостоятельные школы, «вспомогательные классы» при обычных «народных школах» или как закрытые школы-интернаты. В последних обучались дети, которые не могли, вследствие каких-либо причин, находиться на протяжении обучения под опекой семьи. «Вспомогательные классы» рассматривались как временная мера, однако до конца существования Третьего Рейха так и не были изжиты: в 1938 году в 360 базовых школах было организовано в общей сложности 3746 «вспомогательных классов», а к 1940 году их число выросло до 4213.

Образование для инвалидов стоило Империи недешево: от 15 000 до 20000 марок на человека, при том, что на начало 1940 года в Германии насчитывалось 103 094 ученика «вспомогательных школ». Согласно закону об обязательном школьном образовании, обязанность посещать учебное заведение распространялась и на тех, кто считался неполноценными: «Для детей, которые вследствие душевной слабости или физической неполноценности не в состоянии следовать обычным путем образования в „народной школе“, или не могут достичь на этом пути достаточных успехов, их обязанность состоит в посещении соответствующих коррекционных школ».

Наиболее перспективными среди инвалидов от рождения для нужд Империи считались глухонемые и слепые. Программа их обучения практически не отличалась по степени насыщенности от программы обыкновенной «народной школы», однако, так как им было необходимо привить дополнительные навыки, обучение продлевалось на три года и начиналось на один год позже. Более позднее начало обучения могло быть связано также с диагнозом «задержка развития»: детей, которые к шестому году жизни не были «достаточно духовно и физически развиты», могли принять в обычную «народную школу» по прошествии некоторого времени, когда необходимый уровень развития будет достигнут. Не так обстояло дело с диагнозом «врожденное слабоумие» или «шизофрения». Такие люди были не нужны партии и государству, так как не могли принести экономической пользы и не окупали затрат на обучение. Пропаганда утверждала: «Они живут словно животные, не зная, как и почему они, собственно, живут. <…> Такая жизнь, безусловно, не ценна». Поэтому страдающие слабоумием или шизофренией стали главными объектами сперва кампании стерилизации, а затем — программы эвтаназии.

Постепенно происходила шлифовка понятий, связанных с наследственностью и корректирующей педагогикой. К началу сороковых годов исчезла уже упоминавшаяся ранее путаница с понятиями «наследственный» и «врожденный». Из пропагандистских речей и со страниц газет пропало слово «неполноценный». Его сменили более мягкие, политкорректные эпитеты, как, например, «лицо с заторможенным развитием». Понятие «неполноценный», применявшееся ранее по отношению ко всем инвалидам от рождения, стало применяться только по отношению к асоциальным элементам, преступникам или страдающим тяжелыми формами слабоумия. В основополагающем документе, регулировавшем отношения «вспомогательных школ» и государства — «Общем распоряжении о „вспомогательных школах“», изданном Имперским министром образования Бернгардом Рустом в 1938 году, — дается следующее определение учеников «вспомогательных школ»: «дети, способные получить образование, однако не могущие следовать общему образовательному процессу „народной школы“ из-за заторможенности их общего физического и духовного развития».

Тем не менее, несмотря на общее смягчение тона, кампания стерилизации продолжала идти полным ходом. Стерилизации подвергались дети обоих полов, страдавшие глухонемотой, слепотой или различными формами психических заболеваний. Среди учеников «вспомогательной школы» 96 % стерилизованных были отправлены на эту операцию на основании диагнозов шизофрения, слабоумие и эпилепсия.

Для проведения стерилизации было необходимо произвести врачебное обследование ребенка. В частности, в обследование входили тесты, выявляющие степень адекватности реакций на окружающую действительность. Тест состоял из семи разделов: вопросы на общее ориентирование — о собственном имени, нынешнем числе и дне недели и т. д.; вопросы на базовые школьные знания — о некоторых исторических персонажах (Лютер, Бисмарк), географии Германии (столица, государственное устройство и т. д.), а также простейшие арифметические задачи; вопросы на «общее знание жизни»: «почему дети ходят в школу?», «где встает солнце?», вопросы о ценах на продукты питания и пр.; задания на ассоциации, связанные с профессиональной деятельностью; задания, выявляющие способность ребенка вести повествование, объяснять пословицы и афоризмы; вопросы на общие представления о жизни в обществе: «зачем следует учиться?», «что следует сделать, найдя 500 марок?» и т. п.; задания на внимательность.

От результатов выполнения этого теста зависело, будет ли ребенок признан умственно неполноценным, и, как следствие, будет ли он стерилизован. Впрочем, операция не означала прекращения обучения. Для прошедших стерилизацию в школьную программу вносились некоторые изменения: среди девочек вместо обычной пропаганды материнства пропагандировался образ жизни образцовой домохозяйки. Чтобы не вызывать в учениках ощущения ущербности от лишения их репродуктивных способностей, проводилась постоянная идеологическая обработка. Им внушалось, что страдающий наследственными заболеваниями «не должен переносить эти страдания на своих детей. Тот, кто все же делает это — эгоистичен и думает лишь о себе. Он совершает грех перед своими детьми и перед немецким народом». Таким образом, подвергшиеся стерилизации подростки должны были ощутить себя пострадавшими за благо своей страны. Едва ли не героями.

Те же, кто не мог принести Рейху вообще никакой экономической пользы, становился мишенью для программы эвтаназии. Физически устранены должны были быть не только умственно отсталые дети, но и те, кого учителя признавали невоспитуемыми. Эвтаназия среди подопечных «вспомогательных школ» проводилась в ходе двух акций. Первой из них называлась «Акция Т 4» и была начата в августе 1939 года. Ее объектами стали все инвалиды, проходившие обучение в воспитательных учреждениях в течение пяти и более лет, если они не были способны к физическому труду или были способны к выполнению только простых механических действий. Критерием отбора будущих жертв этой акции стала экономическая ценность того или иного инвалида. Заключение о профессиональной пригодности или непригодности составляли педагоги «вспомогательной школы» и специально отобранные врачи — члены СС.

Наряду с «неприменимыми» («unbrauchbar») неполноценными, объектами этой кампании уничтожения стали антисоциальные элементы (дети и юноши с криминальными наклонностями, получившие диагноз «врожденный преступник») и гомосексуалисты. Для их физического уничтожения было создано шесть специальных заведений: в городах Графенек в Баден-Вюртемберге, Хадамар в Гессене, в Бранденбурге, Бернбурге на Саале, недалеко от Дрездена и недалеко от Линца. Во избежание ошибок, перед помещением в одно из таких заведений все, приговоренные врачами и педагогами к смерти, проходили через накопительный лагерь. За первые четырнадцать дней проведения «Акции Т 4» были признаны «экономически неприменимыми» 2109 человек.

Вторая акция уничтожения — «Особая обработка 14 ф. 13», начатая в 1941 году и продолжавшаяся до 1943-го, охватывала не только учащихся «вспомогательных школ», но и вообще всех, страдавших наследственными недугами, перечисленными в § 1 «Закона о предотвращении рождения наследственно больного потомства» и при этом не способных заниматься физическим трудом на благо Рейха. Она заключалась в уничтожении вышеназванных лиц в концентрационных лагерях. Основой для этой акции стало короткое распоряжение Мартина Бормана: «Вождю сегодня доложили, что воспитанники, нуждающиеся в специальном попечении, выпускаются из школ по достижении ими 19 лет, даже если достижение цели корректирующего обучения является невозможным. Вождь желает, чтобы такие воспитанники ни в коем случае не выпускались; они должны без промедления передаваться на пожизненное содержание в концентрационный лагерь». Длительность этого «пожизненного содержания» определял комендант концентрационного лагеря, но обычно «экономически неприменимых» неполноценных стремились уничтожить как можно скорее.

Главной задачей, поставленной национал-социалистами перед «вспомогательной школой», было включение детей инвалидов в экономику Третьего Рейха: они должны были быть заняты неким общественно-полезным трудом, чтобы по меньшей мере окупить затраты на свое образование. Специально для слепых сохранялись рабочие места, не требующие высококвалифицированного труда. Прочие инвалиды также обучались навыкам некоторых профессий, проходили трудовую практику в мастерских, являвшихся непременным атрибутом «вспомогательной школы» в Третьем Рейхе, и получали рабочие места, соответствующие их способностям и умениям.

Таким образом руководство Третьего Рейха решало проблему «неполноценных арийцев». Инвалиды от рождения изолировались в закрытых учебных заведениях, где они не привлекали общественного внимания. Те, кто мог принести своим трудом хотя бы какую-то пользу режиму и экономическую выгоду, обучались некоторым профессиональным навыкам, а те, кто был неспособен к получению образования, особенно — к получению трудовых навыков, — исключались из школы и уничтожались. Все инвалиды, являвшиеся носителями наследственных заболеваний, подвергались стерилизации. Одновременно с этим прилагались некоторые усилия, чтобы сгладить ту ненависть к неполноценным, которую сами национал-социалисты ранее использовали в своих целях: прекратилось раздувание проблемы наследственно больных в прессе, пропаганда внушала гражданам более терпимое отношение к ним.

Такой подход был связан с тем, что выполнение «Закона о предотвращении рождения наследственно больного потомства» было поставлено на поток. Подвергшихся стерилизации инвалидов стремились социализировать, включить в германское общество. С этой целью была расширена сеть «вспомогательных школ», создавались все новые учебные заведения этого типа. Однако при этом школы олигофренопедагогики постепенно приходили в упадок: их число не увеличивалось, а ученики намного чаще других становились объектами акций уничтожения.

В целом коррекционная педагогика пережила годы господства НСДАП только благодаря стремлению национал-социалистов использовать все экономические резервы страны. Это дало некоторым учителям «вспомогательных школ» возможность спасти многих своих учеников. Естественно, были и отдельные педагогические успехи: по крайней мере была отработана процедура возвращения ученика в обычную базовую школу, хотя такие случаи и оставались исключениями.