Прокурорский работник, с утреца, по прохладе, решил провести в Шалопутовке опознание двух захваченных им варнаков, а если понадобится, то и следственный эксперимент на тему: «Жестокое убийство скотника Митяя двумя пьяными скотами». Целый мешок бычков он отправил на экспертизу в криминалистическую лабораторию.

«Но каковы мотивы? – задумался следователь. – Ни одной крепкой версии, лишь шаткие предположения.

Денег и ценностей у Митяя отродясь не имелось, это я уже выяснил… Только честное имя, как сказали местные мужики. Да и у всех шалопутовских мужиков, кроме честного, по их мнению, имени, ничего за душой нет… Кроме бывшего председателя, конечно… У того все наоборот…» – размышлял, трясясь в УАЗе, прокурорский работник, временами поглядывая сквозь очки на свое окружение: Барабаса, кинолога с собакой и шофера. Двух потенциальных преступников за окружение принципиально не признавал.

– Товарищ старший советник юстиции, – обратился к следователю Барабас, намного повысив того в чинах.

Но Бог не фраер, он все видит, потому и подсунул в назидание вруну и подхалиму здоровенную кочку, на которой Барабас здорово ушиб зад и прикусил язык.

– Так что вы хотели спроситъ, товарищ младший лейтенант? – чтоб скоротать дорогу, поинтересовался следователь, приятно пораженный присвоенным ему новым чином.

Пошевелив во рту языком на предмет его целости, участковый продолжил:

– По всему выходит, что то – цибуля…

Прокурорский работник глубоко задумался:

– Какая еще цибуля?

– Да в семи одежках… Кто раздевает, тот, эта… слезы проливает…

– Почти угадали… – похвалил его, – но это – бомж! – кив-нул головой в сторону подозреваемых следователь.

На колдобинах сельской дороги их разговор напоминал диалог двух заик, поэтому, чтоб побыть в относительной тишине и сохранить язык, прокурорский работник предложил Барабасу подумать над следующей версией:

– Ни кола ни двора?!

Пропылив по Шалопутовке и разнервировав всех местных собак, следак решил понервировать людей и начал с самого Кошмарова.

Выйдя из машины, он попытался самостоятельно нажать на рычаг, который служил, якобы, звонком, но у него не получилось. Карп Барабас, накачав Нине Матвеевне два ведра воды, услышал шаги и для острастки врезал ногой по железной калитке. Кобель за забором захрипел от возмущения.

– Ща-а кому-то постучу, в натуре! – раскрыл дверь громила и подавился своими словами, увидев милицейскую форму. Через секунду подавился второй раз, ощутив удар в челюсть.

Любопытная овчарка, подумав: «Эт-то кто там лает?», потащила за собой кинолога и сумела-таки тяпнуть за ногу отскочившего от нее гоблина. Шалопутовский кобель от зависти перестал хрипеть и завилял хвостом, залюбовавшись прекрасной меховой мордой незнакомки. «Ишь заюлил, деревня! – даже не глянула в его сторону овчарка, направляясь к машине. – Нет тут нормальных обученных мужчин, одни облезлые, блохастые хамы… – запрыгнула она в салон. – То ли дело в тарасовском питомнике», – мечтательно закрыла глаза, положив морду на лапы.

– Фамилия как? – рыкнул Барабас, обращаясь к открыв-шему ему калитку детине.

– Покемоны мы, – по-деревенски ответил тот.

– И ксива есть? – оттолкнул его, направляясь в сторону коттеджа, Барабас.

Глядевшая на него из окна Нинель, как давеча ее пес, восторженно завиляла задом и побежала к зеркалу причесываться. «Интересный мужчина, – красила она губы, – не то что эти лысые ерши».

Игнат Семенович, матерясь в душе, вышел на крыльцо, чтоб встретить припершихся с самого утра визитеров.

– Гость в дом – радость в дом! – пряча глаза, сказал он, произнося «р» с акцентом деда Пашки.

«Знамо дело! Милицию все любят», – поздоровался с ним Барабас и спросил по милицейской традиции: – Посторонние есть?

– Все свои-и, – получил ответ от слонихой выпорхнувшей на крыльцо бесподобной Нинель.

«Эт-то что за Матильда?» – буратиной одеревенел Карп Барабас и хотел спросить ее про документ, но засмущался.

– Прошу знакомиться! МОЯ супруга, Нина Матвеевна, – особо выделил слово «моя» Кошмаров.

«Ишь какой частный собственник», – отодвинув его пле-чом, подошел к даме Барабас и приложился к ручке.

Наблюдавший за ними кобель, загремев цепью, рухнул в обморок.

«Присосался как!» – выпустив на лицо лучезарную улыбку «номер один» (встреча налоговых инспекторов), подумал Игнат Семенович и, проходя в дом, по пути толкнул ментяру, чтоб отвлечь от супруги. Но не тут-то было… Потому как участковый, косясь на женскую грудь, добрался уже до локотка сомлевшей Нинель.

– А я ведь раньше был военным, – услышав предупреждающее покашливание прокурорского работника, оторвался от полной ручки и галантно пропустил даму в дом, придерживая дверь и попутно наблюдая за волнующими перекатами ее пышных ягодиц.

«Где же были мои бесстыжие глаза в первое посещение сего уютного уголка?» – шел он за женщиной, возбужденно краснея лицом.

Кошмаров повел приезжих в зал, а Нина Матвеевна, хоть ей там и нечего было делать, стала медленно подниматься по лестнице на второй этаж, изо всех сил крутя бедрами, чем окончательно доконала распалившегося Барабаса.

Объяснив цель визита, следователь попросил Кошмарова выйти на улицу и оглядеть двух мазуриков на предмет опознания.

«Надо бы, согласно процессуальному кодексу, их среди других мужиков посадить, да ладно… Кошмаров врать не станет!»

– Нина Матвеевна! – чуть охрипшим голосом позвал женщину участковый. – Вам тоже следует принять участие в опознании преступников.

Заинтригованная мадам Кошмарова, колыхая мощной грудью, спустилась вниз.

– Ну-у, где они-и, ваши маньяки-и?! – томно произнесла она, касаясь тыльной стороной ладони лба и отклонившись чуть назад, чтоб показать душечке военному всю свою стать.

От Барабаса пошел пар и полетели искры, заметные лишь несравненной Нинель. Чуть покачивая плечами, походкой огрузневшей манекенщицы пошла она к калитке. Прочухавшийся кобель, тихонечко взвыв, нырнул в конуру. Гоблины, высунув носы из-за занавески, разглядывали растянувшуюся по двору процессию.

– Это не по наши души, – сделал вывод Колян, наблюдая, как шофер выпихнул из уазика двух барыг.

«Молодец Нинка, – подумал он, – грамотно мусора охму-рила…»

В вонючих бомжах своих знакомцев никто, конечно, не признал.

«Подозреваемых никогда раньше не встречали, – отметил в протоколе прокурорский работник и, погрузившись в машину, приказал мчаться к реке, намереваясь посетить с подследственными место преступления. – Ведь носков там уже нет».

Выбираясь перед мостом из транспортного средства, приехавшие услышали где-то в лесу странный шум – будто там проходила первомайская демонстрация трудящихся област-ного, примерно, масштаба. Барабас подозрительно прислу-шивался к песням, мату и трелям гармони.

– Покурите пока. А я погляжу, что за гам? – произнес он, направляясь к переправе.

От предложения покурить Тюбетейка с Шапкой-Ушанкой, склонившись, стали дружно блевать.

Следователь запрыгнул в машину, а кинолог, наоборот, выпрыгнул и пошел за Барабасом, свистнув овчарке.

Подождав, когда милиционеры скроются в лесу, следак бодро выскочил из уазика и, велев шоферу сфотографировать его, подбежал к Хоттабычу и сымитировал удар под дых.

«На фотке наглядно проявится, что после моего удара бандит перегнулся, и ему стало дурно…

Начальник подумает – и, как всегда, будет прав, – что я бью два раза: один – кулаком по преступнику… а другой – молотком по крышке гроба», – на всякий случай, если первый кадр засветится, разыграл удар ногой по второму согнутому тошнотными потугами мокрушнику.

Барабас, бесшумно ступая, крался на звук голосов, расстегнув на всякий случай кобуру и нежно поглаживая рукоять пистолета. В мозгу витали эротические ассоциации с локотком Нинель. Замечтавшись, он наткнулся на небритую личность с заметным сивушным запахом, тащившую охапку зеленых веток. Некурящий мужик – а это, естественно, был он – увидев мента, поднял руки вверх.

«А ну как с дури пальнет», – запугивал себя, на всякий случай преданно пялясь в ментовские зенки.

– Чего несем? – спросил Барабас, с завистью вдохнув ароматный воздух, исходящий от небритого.

– Веники для бани, господин хорунжий! – громко отрапортовал некурящий, глядевший вчера по телику фильм про казаков.

Пропустив «хорунжего» мимо ушей, участковый ломанул на голоса, выхватив по пути табельный Макаров, но, услышав околесицу про веники, самогонщики все поняли правильно и, подсуетившись, моментально скрыли следы преступления. Выскочивший из кустов на поляну Барабас ничего подозрительного не заметил.

Горели два костра, над которыми висели прокопченные чайники, а вокруг них с кружками сидел народ. Правда, один, разметав в стороны руки, валялся на траве.

«А вдруг замочили?» – подошел к жмурику участковый и потряс его за плечо. «Покойник» открыл мутные зенки и чихнул. «Чтоб ты сдох!» – от души пожелал ему Барабас, а вслух спросил:

– Чего развалился, как сапог под кроватью?

– Ше-е-ф-ф! – проникновенно произнес дядька Кузьма. – Фирма веников не вяжет… – с трудом уселся и обнял за плечи соседку в черном.

«Ба-а! Да с ними баба! – поразился участковый, убирая в кобуру пистолет. – Совсем меня запутали, – думал он, – то вяжут веники, то не вяжут?! Чего же они тогда тут тусуются? И вот еще чуды какие-то в коротких штанишках?.. В дупель пропился народ, даже на порядочные брюки денег нет», – строгим оком озирал латиносов в цветастых, но прожженных уже рубахах и шортах.

– Документы имеются, граждане? – строго обратился к ним.

И когда с ответной речью поднялся какой-то опаленный тип без ресниц и бровей, наступил звездный час служебно-розыскной собаки. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами и вырвав поводок из рук зазевавшегося кинолога, она со счастливо замеревшим сердцем бросилась на врага и сладострастно вцепилась ему в ляжку. Не ожидающий уже от жизни ничего хорошего бригадир меделинского картеля с философским видом молча потерял сознание.

– Фу-у, фу-у, – орал собаке кинолог, пытаясь оторвать ее от жертвы.

Мужики, вспоминая прошлое рандеву, вскочив на ноги, боязливо жались друг к другу.

С помощью Барабаса кинолог оттащил довольную овчарку и привязал ее к дереву.

– Так как насчет документов? – продолжил прерванный разговор участковый, через минуту разглядывая студенческие билеты в трясущихся руках.

– Туристо-о-у-у! – на гватемальском диалекте произнес сторож сельсовета, указывая на латиносов.

– Сам догадался! – блеснул оперативным талантом млад-ший лейтенант Министерства внутренних дел.

– Приехали перенимать опыт! – добавил кудрявый лати-нос, раненный в ногу еще Буратиной.

– Ну что ж, ну что ж! – одобрил Барабас. – Перенимайте… Но чтоб все были здесь и никто никуда не расходился. Будем проводить следственный эксперимент, – отправил кинолога за прокурорским работником и подследственными, а сам пошел к сторожке Мишани Бурундукова, чтоб пригласить на опознание и его.

– Ходють и ходють… ходють и ходють… – возмущалась Кумоха, разглядывая пришедшего.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро-о! Тарам-парам, тарам-парам, на то оно и утро-о!.. – бодро про-декламировал домовой Ерошка, взобравшись на шифоньер и наблюдая оттуда, как Мишаня наливает гостю стакан любимого людьми и лешим Лехой напитка.

– Я на службе… – неуверенно произнес гость.

– А я на ком? – чокнулся с ним стаканом Мишаня.

Дятел пробил на разделочной доске тост: «Ну-у, вздрогнем!»

– Ух ты! – занюхал первый стакан табельным оружием Барабас. – Дрессированная птичка…

– Да хочу Дуньке за палку отдать! – кивнул в сторону дятлика Мишаня.

– Да-а-а-а?! – мечтательно произнес Барабас. – Да я бы Нинель, – покумекал он, – служебно-розыскную собаку отдал бы, – сам уже налил второй стакан. – И не уговаривай! Больше не буду! – выдохнул воздух в сторону Кумохи, у которой сразу кругом пошла голова, и опрокинул в себя чудесный напиток.

Дятел пробил на доске: «За дам!» Прапорщик же перевел текст как: «Задом!»

– Тю-ю! Гомик пернатый! – налил себе третий стакан и отправил его в марш-бросок за вторым.

– Вы бы хоть закусили, товарищ прапорщик, – подсунул ему огурец Мишаня.

– После третьей – не закусываю! – налил четвертую порцию и глянул на задумавшегося дятла. – Не успевает за нами… Не стало у личного состава смекалки, – вытянул еще один стакан и занюхал огурцом, чтоб все в организме утрамбовалось.

«Первая – колом, вторая – соколом!» – чуть припозднив-шись, простучал радист.

– Ага! А третья – дятлом!.. – харкнул в его сторону прапорщик-лейтенант.

– Ты смотри, бескультурье… в птичку плюет, – осудила поведение гостя Кумоха. – Не-е-т! Добби так бы не поступил, – тоже взобралась на шифоньер.

Обидевшийся дятел сел рядом с ними.

– Пошли к костру! – чуть заплетающимся языком приказал Барабас и полез обниматься к Мишане. – Ну за что я тебя так люблю, ефрейтор Бурундуков? – даже всплакнул от обуревавших его чувств.

Бобик, конечно, увязался за ними и не прогадал, столкнувшись на поляне со своей мохнатой пассией, деловито трепавшей за штаны мужика в тюбетейке.

«Жучка-а! Я тебя люблю! – млел спаниель, наблюдая за овчаркой. – Какая масть… какой экстерьер… Я щас, ей-богу, закричу-у, – запела его душа песню известного барда, – я, Миш, такую же хочу-у…» – закончил куплет Бобик, трезво подумав, что со словом «Миш» хорошо рифмуется «шиш!» «Не видать мне Жучки как своих ушей», – всхлипнул он, разглядывая процесс опознания и вытирая ушами глаза.

«Что за черт! – охренел Барабас. – Преступников уже четверо… Двое в тюбетейках и двое в шапках… – потряс он головой. – Во-о! Теперь все правильно… Ишь хитрецы какие… запутать меня хотели, – достал пистолет и пальнул в воздух.

Налетевшая невесть откуда тучка разрядилась молнией и разродилась дождем. В ответ на выстрел раздался трескучий раскат грома, и следователь, призвав на помошь своих учителей: Холмса, Мегрэ, Пуаро и мисс Марпл, ящеркой юркнул за дерево, где затих, подтянув к себе двумя руками пышную зеленую ветвь.

Пока прапорщицкий лейтенант, прикрываясь складками местности, перестреливался с тучей, выпустив в нее всю обойму и отогнав в район деревни Гадюкино, двое бомжей благополучно явили ноги.

Причем Хоттабыч по пути спер чью-то кружку, а Шапка-Ушанка и вовсе расстарался, прихватив подвернувшуюся в кустах бутылку с самогоном.

Латиносы залегли, прикрыв головы руками и уткнув носы в землю, а деревенские мужики с ворожеей, под шумок, сумели распить один чайник теплой самогонки.

Мишаня просто спрятался под ель от дождя, а Бобик, как истинный джентльмен, прикрыл своим телом испуганную меховую женщину, в результате чего через несколько месяцев она принесла овчарят с длинными висячими ушами.

Позже, в машине, следователь написал рапорт на имя вышестоящего начальства, в котором отметил, что в процессе опознания злоумышленников их подельники предприняли вооруженную попытку отбить задержанных, и в результате многочасового боя, в связи с тем, что силы были не равны, потеряв многих убитыми и ранеными, враги отступили, уведя с собой двух подозреваемых бандитов.

Газета «Тарасовский уголовный вестник» напечатала фотографии героического следователя в момент задержания отморозков, а ниже – портреты врагов народа, в тюбетейке и шапке-ушанке, предварив надписью: «Особо опасные преступники».

Прокурор г. Тарасова обьявил злоумышленников во всероссийский розыск, повесив на мерзопакостников все нераскрытые за пятьдесят лет преступления, числом более десяти тысяч. В отдельное производство выделил убийство президента Кеннеди – вдруг получится выбить командировку в Америку…