– Ое-ей, мамо-о-чки-и! – придя из церкви, убивался по украденной гармони дед Пашка.

Двое его квартирантов внимательно слушали жутчайшую историю похищения века в изложении дугообразной бабки.

– … Вошел на копытах… – перекрестилась в сторону иконы. – При ем нишаго не было… Шам ш рожи штрашон ужашно… потому как на ей чулок надет, – пожевала она беззубым ртом. – В какую-то хламиду жавернутый… быдто упокойник в шаване, – вновь перекрестилась на икону. – Шасть туды, шасть щюды… мужикальный штрумент, ирод, увидал, ажно затряшша вещь… цоп ево и был таков… Ое-ей, мамочки-и! Гоге-то како-о-е-е.

– А ты, стагуха, не могла яво ухватом оггетъ… али поленом каким ошагашить?.. Видишь, вгажина мужнюю гагмонь тянет бессовестно…

– Или головой его в живот… – засверкал глазами и замахал руками Джинн-Толик.

– Или за ногу укусить… – поддержал друга Дорофей.

– Ое-ей, мамочки-и! – в третий раз взвыл дед Пашка, и один из восемнадцати волосиков вокруг лысины, не выдержав психической нагрузки, покинул свое место и брякнулся на пол. – Во-о-т. Даже волосы выпадать стали, – поднял его дед и нежно погладил, сдув потом к печке. – Это, по всем пагаметгам, Евсейка-подлец.

– Евшейка крышку от бака шпер и в город подалша ш дружками, – подтвердила бабка.

– Вот там-то он мою гагмонь и пгодаст… – смикитил дед и засуетился.

– Сынки! Помогите вогюгу отмудохать…

«Сынки» радостно согласились.

«А то че-то все нас, да нас…»

– Мои предки были пионеры Дикого Запада. Hе то еще видели, – похвалился Джинн-Толик.

– 0-о-о! – сказал дед Пашка. – Твои пгедки были пионегы и осваивали Дикий Запад… А я тоже был пионег и осваивал дикий Восток… И внучек у меня пионег… В честь меня назвали Павликом.

Вечером, когда не ожидавший от судьбы пакостей пастух Евсей со товарищи, в наипрекраснейшем расположении духа, с шестью поллитрами на троих, вышли из автобуса и уважительно поздоровались с дедом Пашкой, тот торжественно поднял руку и приказал зарычавшему Дорофею: «Взять!»

Джонни-Дорофей, радостно взвизгнув, кинулся на шалопутовского ковбоя и, хотя успел получить по башке бутылкой, сбил пастуха с ног и вцепился зубами в его плечо.

– Куси! Куси его! – подбадривал дед Пашка озверевшего квартиранта.

Джинн-Толик, не тратя понапрасну слов на разбирательства, мутузил двух других мужиков.

Дед Пашка, покряхтывая, шустро собирал разбросанные бутылки, кои посчитал справедливой компенсацией за украденную гармонь.

Подняв последнюю, пятую бутылку – шестую Евсей разгрохал о башку оборотня, он распрямился и увидел в дверях автобуса улыбающегося внучка Павлика Морозова.

– Дедуля-а! – козликом скаканул к нему внучек. – Да ты стал гэкетигом! – пнул по пути поднимающегося с земли мужичка пятиклассник.

– Да что ты, гадость моя, каким гэкетигом? – не знал, как обнять родную кровиночку, ибо все карманы и руки были заняты бутылками.

– Я гогжусь тобой, дедуля! – сам обнял старикана внучек.

Шедшие из леса ханурики издалека глядели на разборку, но вмешиваться не спешили, видя, что силы не равны.

– Было бы нас человек хотя бы на пяток поболе, – пожалел один из собутыльников.

Дядька Кузьма узнал громилу, который наезжал и на него.

– Вот что в деревне творится… – вздохнул он, – совсем приезжие оборзели, местных без зазрения совести метелят.

– Это они обознались, – таинственно произнесла ворожея, направляясь домой.

Досмотрев драку и позавидовав деду Пашке, мужики разошлись по хатам.

Дома дядьку Кузьму тоже ожидала серьезная разборка.

– Где ты все шляешься? – высказывала ему супруга. – Тебя добрые люди днем с огнем сыскать не могут…

– Хто? – пучил глазки дядька Кузьма.

– Дед Пыхто! Сам Кошмаров… На работу хочет тебя, ханыгу, нанять. На трактор посадить.

– На кого-о?

– Тьфу! Глаза б мои алкаша не видели, – хлопнула она дверью.

– Да ежели б не я… – задумался дядька Кузьма и тут же закричал вслед супруге. – Ты бы до сих пор в гадюкинский клуб на танцы бегала-а… – рухнул он на постель, истратив в крике последние силы.

Умирающие от голода агенты ФБР – так как булочки из организма вышли, а остался один мак – на чем свет стоит материли «слепого» своего коллегу из ЦРУ.

– Сидорова обезьяна! – орал, брызгая голодной слюной, агент Джек.

– Русские говорят: сидорова коза, – поправил его агент Билл и сам заорал: – Тере-е-шкин страус!..

– Ешкин кот! – поправил его Джек.

– А мне по хрену!

– Где тебе по хрену, мне по щиколотке, – возвысил свою личность Джек.

– Ети ма-а-ть! Есть русская идея!..

– Снял штаны – садись на толчок? – вопросительно глядел на друга Джек.

– Не так! У русских сказал «а», бляха муха, говори «бэ-э…» Усек?

– Ты коленом-то пятку не чеши… выкладывай идею, – в нетерпении подгонял напарника агент Джек.

– Разогнался, как после клизмы! – осудил товарища Билл. – Нахватался в России непристойностей, даже слово не даешь выговорить, едрена вошь. А идея проста, как ободранный палец… Загоним кому-нибудь винтовку с гранатами…

– Денег-то у них – одна медь. Давай лучше сменяем, – загорелся агент Джек.

– Только не пастуху! – вздрогнул Билл и, подумав, вытащил из уха кольцо. – Но вот кому-у? Слушай, Джеки, пойдем к реке, водички попьем… Хотя сырую воду пить вредно, но заплывем подальше и бутылку наполним, – помахал оставшейся после Евсея пустой поллитрой.

У реки они увидели стадо.

– О-у-у! Дуни-и-а-а! – затрубил Билл, разглядев свою любовь, выгонявшую из воды корову.

– Да чтоб тебя! Зитка, ну-ка иди на берег, – шлепала ладонью по круглому рыжему боку заменившая уехавшего в командировку пастуха Дунька.

Корова, задумчиво что-то пережевывая, не спеша вышла из воды.

– Ты чего там долго стояла? – поинтересовалась у товарки Гита.

– Размышляла!

– Бе-е-е-е! – проблеял козел.

– Яшка-то, урод, как на вымя пялится!.. И о чем, интересно, ты размышляла?

– Оказывается, мы не даем молоко, у нас его – забирают!

Бык Мишка, тупо двигая нижней челюстью, безразлично глядел на коров и людей.

– Все чего-то жуют! – позавидовал Джек, с опаской поглядывая на быка.

– Ду-у-ни-и-а-а! – в который раз буратиной одеревенел Билл, с замиранием сердца наблюдая, как из воды выходит Диана, высоко задрав платье и показывая полные белые колени.

Крупные груди ее колыхались в такт шагам.

Потом он опомнился и суетливо принялся рвать ромашки.

– Дуня-а! Ай лав ю-у! – протянул ей букет.

Девушка вспыхнула и стыдливо глянула на улыбающегося негра. Цветов ей никто еще не дарил. Мишаня делал подарки, но то все были практичные, нужные в хозяйстве вещи.

– Спасибо! – потупившись, взяла букет. – А что такое «Ай лав ю?»

– Это по-русски… – защелкал пальцами Билл, вспоминая перевод, – это по-русски – лублу… – произнес он и улыбнулся еще шире, почти сомкнув уголки рта на затылке.

«Мишаня мне таких слов не говорил», – покраснела она.

– Лублу, лублу – блу-блу, блу-блу, – отстранил приятеля Джек.

– Дуни-и-я-а? Мы пришли поужинать речной водой, – листал словарь, подбирая слова.

Билл застеснялся своей бедности, и краска бросилась ему в лицо, сделав из негра индейца.

– Бедненькие… – правильно поняла Джека доярка. – Давайте, я вас накормлю, – от души предложила она.

– Ноу, ноу, ноу, – покрутил из стороны в сторону головой агент Джек.

Агент Билл вновь стал полноценным негром.

– Мы хотим смеяться… – сказал он.

– Ну так смейтесь, – простодушно разрешила Дуня.

– Сменяться! – полистав словарь, поправил друга Джек.

– Мы… – задумался Билл, – нашли случайно кое-какое оружие… и хотим сменять его на жратву.

– Продукты питания, – блеснул эрудицией Джек, захлопнув словарь.

– А это не вы, случайно, прилетели на парашютах? – сразу замкнулась доярка.

«Ведь передо мной шпионы!» – ужаснулась она.

– Ноу-ноу-ноу, – опять закрутил башкой Джек.

– Йес-йес-йес, – закивал Билл. – Как можно лгать любимой женщине… Но мы ноу, как это… шампиньоны… мы не хотим вреда России… Напротив, хотим помочь…

Глянув в честные глаза влюбленного негра, девушка поверила ему.

В это время сопящий Шарик, распихивая своих чернокожих кормильцев, подкатился к доярке с кнутом в зубах.

– Молодец! – потрепала пса по голове. – Сейчас я пригоню в деревню стадо… – стала разрабатывать план, – а вы берите оружие и ждите меня на краю села… Да заверните его.

«Мужики, хоть какого они цвета, народ бестолковый… все им надо подсказывать», – подумала она.

– О’ кей! – облегченно произнес Джек.

– О-о, Дуни-и-а-а! – возопил Билл.

Через час они встретились, и девушка самолично проверила, как неумехи завернули товар.

– Мэйд ин ЮСА, – прочитала бирку на брезенте.

«Китай знаю, Турцию знаю… а что это за ЮСА?» – подумала она.

– Упаковали прилично, – похвалила негров. – А теперь идите за мной, но немножко подальше, будто претесь сами по ceбe, – пошла вдоль реки.