Наконец в лесу все затихло…
Террористы-взрывники, найдя уцелевший баян, покинули место преступления, дав возможность Лехе спокойно уснуть. В Шалопутовке больше никто не топал, как слонопотам. Всполошив гадюкинцев, особливо самогонщицу баб Тоню, которая подумала, что со всего района сбежались участковые, чтобы выпить ее самогон, Гогия направил стопы сандалий на юго-восток к Чекушкинску, попутно ударив пробегом по Лопуховке, которую, в запарке, обежал два раза.
У чекистов и вовсе были железные нервы.
Пристало ли потомкам Дзержинского пачкать руки каким-то там взрывом какой-то там машины, на это есть мусора…
К тому же, доложив днем генералу Потапову разведанную информацию, они спали сном праведников, поставив Буратино часовым.
«Пьеро буду, они меня достали этой нижней шишкой и особенно дырой сзади, – стоя на посту, размышлял часовой. – Главный прикольщик – старлей Железяка…» – опасливо оглянулся на палатку со спящими фээсбэшниками.
– Кто же тебя обуратинил?.. – голосом старлея произнес Буратино. «Тьфу! Да видал я его конопатый нос под мышкой у вшивой обезьяны», – задумался над урологической темой и на минуту одеревенел, потрясенный идеей.
«Все гениальное – просто!» – разбежавшись, налетел на ствол дерева зеленой шишкой, забив ее внутрь и при этом почувствовав мощный выброс песка. – Ну вот! – повернув на сто восемьдесят градусов голову, оглядел место с противоположной стороны, откуда брали начало его деревянные ножки. – Без проктолога обошелся! – счастливо вздохнул Буратино. – А то к друзьям в гости стыдно идти…
И спереди вызывающеНаконец в лесу все затихло…
Террористы-взрывники, найдя уцелевший баян, покинули место преступления, дав возможность Лехе спокойно уснуть. В Шалопутовке больше никто не топал, как слонопотам. Всполошив гадюкинцев, особливо самогонщицу баб Тоню, которая подумала, что со всего района сбежались участковые, чтобы выпить ее самогон, Гогия направил стопы сандалий на юго-восток к Чекушкинску, попутно ударив пробегом по Лопуховке, которую, в запарке, обежал два раза.
У чекистов и вовсе были железные нервы.
Пристало ли потомкам Дзержинского пачкать руки каким-то там взрывом какой-то там машины, на это есть мусора…
К тому же, доложив днем генералу Потапову разведанную информацию, они спали сном праведников, поставив Буратино часовым.
«Пьеро буду, они меня достали этой нижней шишкой и особенно дырой сзади, – стоя на посту, размышлял часовой. – Главный прикольщик – старлей Железяка…» – опасливо оглянулся на палатку со спящими фээсбэшниками.
– Кто же тебя обуратинил?.. – голосом старлея произнес Буратино. «Тьфу! Да видал я его конопатый нос под мышкой у вшивой обезьяны», – задумался над урологической темой и на минуту одеревенел, потрясенный идеей.
«Все гениальное – просто!» – разбежавшись, налетел на ствол дерева зеленой шишкой, забив ее внутрь и при этом почувствовав мощный выброс песка. – Ну вот! – повернув на сто восемьдесят градусов голову, оглядел место с противоположной стороны, откуда брали начало его деревянные ножки. – Без проктолога обошелся! – счастливо вздохнул Буратино. – А то к друзьям в гости стыдно идти…
И спереди вызывающе ничего не торчит, – вернув на место голову, внимательно, с глубоким удовлетворением оглядел низ живота. – Нет безвыходных положений, – достал иголку с ниткой и стал зашивать штанишки, – есть деревянные головы», – довел мысль до логического конца.
Генерал Потапов, получив донесение о выявленном шпионе, решил нанести в Шалопутовку тайный визит, чтобы на месте во всем разобраться.
– Будьте готовы оказать содействие, – лично позвонил начальнику тарасовского ФСБ.
– Товарищ генерал, как только прибудете в наш город, мы вас, соблюдая инкогнито, в лучшем виде доставим на «мерседесе» в деревню.
– На «мерседесе-е»… – передразнил полковника генерал. – Еще на танке, скажите… В Шалопутовку я дожен попасть незаметно, чтоб ни одна душа не слышла и тем более не видела…
А лучше сразу, минуя село, прибыть на место дислокации моей группы в квадрат… э-э-э… короче, напротив брошенных ферм. Так что договоритесь, полковник, с военными о вертолете, – начальственным тоном распорядился он.
Надев парадную форму со всеми регалиями, попрощался с супругой, и черная «Волга» отвезла его в аэропорт.
Вечером начальник московского отдела ФСБ прибыл в Тарасов. Но какой же уважающий себя мужик, вырвавшись от жены в командировку, сразу приступит к официальным делам? Прежде надо расслабиться…
Расслаблялся генерал в том же ресторане, что и «слепой» шпион. В два часа ночи вспомнил, зачем прибыл в Тарасов, и заплетающимся языком велел везти его на аэродром.
В три часа ночи, на низкой высоте, с ужасающим ревом и грохотом, выбрасывая осветительные ракеты, вертолет барражировал над деревней, пока Потапов высматривал, где находятся брошенные фермы.
Одна ракета попала в стог прошлогоднего сена бывшего парторга Пшенина, оставшегося после гибели одинокой козы – страстной любви козла Яшки. Стог горел ярким пламенем, а через некоторое время к нему присоединился и сарай.
Благодаря подсветке генерал сориентировался на местности и распорядился лететь в сторону леса, а сам стал пристегивать парашют.
Летчики пытались его уговорить не рисковать жизнью, обещая приземлиться на близлежащей поляне, но, услышав о риске, Потапов выпятил грудь и приказал подняться на километр вверх. Сиганув из вертолета и кувыркаясь в воздухе, он с трудом удержал в себе ужин, и особенно коньяк, понимая в душе, что авиаторы были правы. Сверху он видел догорающий сарай и суетящиеся рядом с ним две фигурки. Прямо под ногами чадил небольшой костерок, отбрасывающий блики на палатку.
«Спят и не чуют, что на их голову начальство свалилось, – саркастически подумал генерал, но его снесло чуть дальше, в лес. – Крантец парадке!» – загрустил он, повиснув над землей между деревьев.
Проснувшиеся шалопутовцы с тревогой размышляли, что могло случиться, ежели сначала где-то чего-то взорвалось, потом жутко топали, а теперь над башкой кружит винтокрылая машина с намерением спалить деревню. Радовался лишь один Евсей, который заметил купол парашюта.
Он точно знал, что из геликоптера сбросили еще одного шпиёна и поутру обязательно найдет парашют.
«Делить ни с кем не стану», – сладостно мечталось ему.
Леха, услыхав рев двигателей адской машины, гейзером выбросился из-под земли и, завопив, как певец Витас, стал перемещаться в пространстве к месту источника шума. К его радости, шум удалялся вместе с вертолетом.
Пролетев над парочкой голых, перепуганных влюбленных, он ринулся в сторону цветастого купола, раздумывая, почему рядом с белой женщиной оказался черный мужчина.
«А это что еще за группенфюрер СС?» – завис перед задумчивым ликом генерала и, материализовавшись, подставил лапы к ушам, сделав языком:
«Б-л-л-л-л!»
«Что за сказки Венского леса?! – плюнул в мохнатую рожу Потапов. – Перепил я сегодня и перекувыркался», – закрыл он глаза.
Когда открыл, то с душевной теплотой увидел на соседней ветке симпатягу Буратино.
– Джузеппо-о! – почему-то воскликнул деревянный чекист и полез выше, с намерением подпилить сук, за который зацепился парашют шефа.
Но ветвь обломилась сама, и воздухоплаватель брякнулся на землю. Выбравшись из-под купола, Потапов вновь увидел своего спасителя.
«Молодец мальчишка! – ласково подумал он. – И шишку для маскировки в нос воткнул… Только, причем тут Джузеппо? – и направился вместе с ним к палатке, возле которой уже выстроилась спецгруппа ФСБ из двух человек.
Поприветствовав подчиненных, Потапов торжественно откашлялся и рявкнул:
– Смир-р-р-на!
Буратино мигом шмыгнул к напрягшимся фээсбэшникам и вытянулся во фрунт.
– Товарищ Буратино, выйти из строя! – приказал генерал и зачитал приказ, из текста коего Крутой с Железновым поняли, что этой деревяшке, которую только вместо поплавка использовать на рыбной ловле, присвоили звание майора.
– Вольно, разойтись! – подобревшим голосом произнес генерал, усаживаясь на раскладной стульчик. – А теперь давайте мне фотографии и ориентировки, – по-домашнему велел он.
– И побыстре-е-й! – рявкнул на подчиненных майор Буратино.
– Похмыкав над фотографиями, генерал задумался.
– Поутру будем бандгруппу брать! – принял он решение и обернулся, услыхав за спиной треск и топот.
Фээсбэшники рассредоточились и выхватили пистолеты.
– Хто такие, мать вашу?! – выскочил на поляну Барабас, потрясая винтовкой М-16.
Следом за ним появился Мишаня с наставленным на врагов экспроприированным автоматом «Алкон».
– Сами-то кто такие? – добродушно усмехнулся Потапов, разглядывая форму крепкого мужчины с американской винтовкой и размышляя, что милиция все-таки ест свой хлеб не зря.
– Участковый Барабас! – вытянулся перед генералом бывший прапорщик. – Явился по поводу установки причины шума, – отрапортовал он. – А это егерь Мишаня, – представил товарища.
– Вольно, вольно… – похлопал по плечу Барабаса генерал. – Молодец!
– Служу России! – счастливым голосом рыкнул младший лейтенант милиции.
– Вы-то, товарищи, нам и нужны, – посвятил их в свои планы московский начальник.
Оплеванный Леха, скрипя зубами, покружил над гребаным атеистом и махнул за речку – пугать влюбленную парочку.
– Лехи-Кумохи! Да ведь это Мишанина Дуняха с какой-то головешкой спуталась, – парил над одевшимися уже людьми леший.
– Я тебя лу-у-блу-у, – услышал он мужской бас, – женись на мне…
– Не женись, а выходи замуж, – поправила его женщина и чмокнула в щеку. – Я подумаю, – убегая и неизвестно чему смеясь, выкрикнула она.
«Лублу-у – блу-блу», – сплюнул леший и рванул к сторожке, чтоб скорее поделиться увиденным и пережитым.
– О-о-й! Мамоньки-кумохоньки. Ну это, прям, пароненормальное явление. Не удастся, видать, нынче поспать, – неласково встретила его Кумоха.
– Здорово еще раз, предрассудок, – поприветствовал дружбана домовой. – А песок из меня больше не сыпется, – похвалился он.
– Никакой и не предрассудок, а самое что ни на есть нормальное явление. А-а что я сейчас виде-е-л… – таинственным голосом произнес леший, обращаясь к Кумохе.
– Да что ты, окромя своих алкашей, видишь? – стала провоцировать его тетка.
– Да много чаво… – не кололся Леха, видя, что баба заинтересовалась.
– Ну говори, говори, сплетник, – не выдержала наконец Кумоха, усаживаясь на шкаф.
– Видел я Дуньку на реке…
– Уже и за девками подглядывать стал, обормот, мало тебе русалок, – перебила его Кумоха Мумоховна.
– Ты, Мумуковна, увянь! – велел ей Ероха. – Пущай человек выскажется.
– 0-ох уж, челове-е-к… Пережиток прошлого… Нашли тоже человека-а… – обиженно бурчала она.
– … А рядом с ней здоровенного голого негритоса, вот с таким… – замолчал Леха.
– Носом!.. – продолжил его мысль домовой.
– Ага! – согласился лешак. – Только не зеленым, как у Буратино, а черным…
– Хабалы! Во-первых, рашен шайтан, не с негритосом, а с афро-чукчей, сейчас так принято говорить; а во вторых, энтого безобразия быть не могет, хошь ты Белоснежкой обратись, – не поверила Кумоха Мумоховна.
– Я Лехе верю! Все вы, бабы, такие… Яйцом Кощея Бессмертного клянусь, – цинично сплюнул домовой.
– Ты еще тремя пустыми головами Змея Горыныча поклянись, пожарных на него нет… Я своему Добби не изменю, хошь ты Али-Бабой клянись…
– Али ба-а-бой? – расстороился домовой. – Совсем во мне мушшину не видит.
До Кумохи постепенно начал доходить смысл сказанного.
– Ну и Дунька! – покачала она головой. – Да неужли в афро-чукчу втрескалась? Да еще и в черного?
– Он ей жа-а-ниться предлагал! – вставил лешак. – Вот что в лесу творится… Спать не дают… То че-то взрывают, то топают, то и вовсе на вертолетах шастают… Попрощаться к вам зашел… В тайгу подаюсь! В самую чащо-о-бу-у, – грустно произнес Леха.
– Таежник еще нашелси-и… чалдон мохнатый, лучше расскажи, че оне там делали?.. Может, просто болтали?..
– Ага-а! При луне и голые, – хохотнул Ероха.
– Фалюга-а-ны бесстыжие-е! Охальники! – ругнулась Кумоха Мумоховна, не прояснив окружающих, по поводу кого это сказано. – В че-е-рного негра втюрила-а-сь, это ж надо? – анализировала она создавшуюся ситуацию, забыв про «афро-чукчу».
– Да ты ведь тоже в зеленого Добби врюхалась, – съязвил Ерошка, – почаму жа она не могет?..
– Ежели ничего не понимаешь, так и помалкивай в валенок, – строго сказала Кумоха. – Зеленый – цвет леса… А черный? Тьфу! Не-е! Не такую бабу Мишане надоть, – сделала она категорический вывод.