Мы вовсе не хотим, чтобы каждый инструмент играл одно и то же, мы только хотим, чтобы игра планировалась и в основе концерта лежала симфония.

Й. Геббельс

В Германии вдыхаешь пристрастие к порядку вместе с воздухом… Теперешний беспорядочный писки щебетанье исчезнут, каждая птица будет знать свое время, и, вместо того чтобы надрываться без всякой пользы в четыре часа утра в лесу, горластые певцы будут прилично петь в садиках при пивных под аккомпанементы рояля.

Джером К. Джером

Создание Имперского министерства народного просвещения и пропаганды стало своеобразным итогом для Германии, отказавшейся от свободы слова и законодательно закрепившей свое решение. Это принципиально новое образование позволило трансплантировать партийную организацию в государственный организм, связав их в единое целое. Й. Геббельс дождался своего звездного часа. Став главой министерства, он заявил о его революционном значении в лучших традициях риторики Третьего рейха: «Я вижу в факте создания нового Министерства народного просвещения и пропаганды революционное дело правительства, его замысел, по которому народ более не останется предоставленным сам себе. Это правительство является народным в самом полном смысле этого слова. Мы хотим дать народу даже более того, что ему подобает, конечно, в иной форме, нежели это происходило при демократическом парламентаризме. Мы основали Министерство народного просвещения и пропаганды. Оба его названия отнюдь не повторяют друг друга. Народное просвещение означает по своей сути нечто пассивное, пропаганда, напротив, — нечто активное. Мы не можем довольствоваться тем, чтобы лишь говорить народу то, что мы хотим, просвещая его, как это делалось раньше. О методах пропаганды не может отзываться какой‑нибудь эстет. Пропаганда не является самоцелью, лишь средством для достижения цели. Если цель достигнута, значит, средство было хорошее, если не достигнута, значит, плохое. Новое министерство не имеет иной цели, кроме как сплотить нацию вокруг идеи национальной революции. Важнейшими задачами министерства должны стать следующие: для начала мы должны сосредоточить в одних руках все пропагандистские мероприятия и народопросветительские организации. Не менее важной задачей должно стать упрощение сложных пассажей до того, чтобы они стали понятны простому человеку с улицы…»

Неизвестен точно тот день и час, когда иерархов Третьего рейха впервые посетила мысль о необходимости создания подобной структуры. Известно лишь, что задолго до прихода Гитлера к власти Й. Геббельс задумал замечательную по его разумению «многоходовку» — подкинуть мысль о необходимости создания организации, которая занималась бы просвещением и пропагандой; возглавить эту организацию, доказав ее незаменимость; сделать все для перерастания ее в министерство, с ним — Геббельсом — во главе.

Однако действительность превзошла все самые смелые ожидания. Все случилось не в несколько этапов, как планировалось, а единым махом. Через 2 дня после выборов в рейхстаг, 7 марта 1933 года, Гитлер на одном из заседаний официально заявил о своем намерении создать министерство пропаганды. Что и было сделано. Официальный указ был подписан имперским президентом Гинденбургом и канцлером А. Гитлером 12 марта 1933 года. На следующий день он появился в имперском сборнике законов. Документ гласил: «Имперское министерство народного просвещения и пропаганды основывается для целей просвещения и пропаганды политики имперского правительства среди населения, а также с целью национального возрождения немецкого отечества. Руководитель данного учреждения впредь будет наименоваться имперским министром народного просвещения и пропаганды. Отдельные задания для министерства будет определять имперский канцлер. Он же в согласии с соответствующими имперскими министрами будет определять задачи их деловой сферы, переходящие к новому министерству, включая тот момент, когда окажется затронутой сфера компетенции соответствующих министерств».

Новое министерство с первых минут своего существования стало костью в горле для очень многих, поскольку перетянуло к себе часть функций иных министерств, получив на это одобрение высшей государственной власти. Спустя три месяца в особом постановлении будут конкретно указаны министерства, обязанные «поделиться» влиянием. Документ появился за подписью Гитлера. Из него следовало, что новый министр пропаганды получает самую широкую степень полномочий и становится ответственным за все, что можно отнести к «задачам духовного влияния на нацию, задачам пропаганды во имя государства, культуры и экономики, а также осведомления общественности как внутри страны, так и за ее пределами о порядке управления мероприятиями, служащими для всех этих целей». Министерство иностранных дел передало министерству пропаганды контроль за новостями, просвещением за пределами Германии, искусством, различными художественными выставками, кино и спортом. Министерство внутренних дел — контроль за управлением высшими политическими учебными заведениями, подготовкой и проведением национальных праздников и государственных торжеств, искусством, музыкой, театром и кино. Министерство экономики и Министерство сельского хозяйства передали контроль за выставками, ярмарками и рекламным делом. Министерство транспорта, управлявшее, в частности, и почтой с телеграфом, передало всю национальную сеть агентств, бюро путешествий и экскурсий, а также все права на управление радиовещанием.

О таком Геббельс не смел и мечтать. В его руки пришла настоящая, реальная власть. Оставалось каторжным трудом и интригами эту власть удержать, благо тех, кто мечтал бы подпортить ему триумф, хватало с излишком.

Вторжение нового министерства в сферы интересов старых не могло обходиться без конфликтов. Совсем недавно Геббельс сетовал, что при дележе министерских должностей его обошел Бернхард Руст, и вот уже он сталкивается с ним вновь, правда, при совсем иных обстоятельствах. Соперничество переходит на новый, более высокий уровень. Теперь за сферы влияния бились министры. Дело в том, что горячим желанием Геббельса было подчинить себе университеты, а Руст — глава Министерства по науке, воспитанию и образованию — не торопился отдавать своему сопернику столь важную сферу. Всесильный министр народного просвещения и пропаганды получил лишь утешительный приз в виде училищ, профиль которых был связан с искусством. Рассудив, что лучше хоть что‑то, чем совсем ничего, Геббельс включит их в созданную позже палату культуры.

При перераспределении компетенций пресса, конечно, тоже не осталась в стороне. Министерство внутренних дел вынуждено было уступить право контроля за германской прессой, в то время как Министерство иностранных дел — значительную часть полномочий, связанных с формированием общественного мнения за рубежом. Публичное заявление по данному вопросу последовало 24 мая 1933 года. Геббельс подчеркнул, что важнейшей задачей возглавляемого им министерства является формирование общественного мнения за рубежом. Гитлер поддержал своего министра заявлением о том, что Департамент по делам печати Министерства иностранных дел «ограничит свою деятельность традиционными рамками», в то время как «активную пропаганду за рубежом» будет вести министерство Геббельса со своим собственным отделом печати. Естественно, что министра иностранных дел Риббентропа такой поворот дел не обрадовал. Он пытался использовать все свое влияние на Гитлера, с тем чтобы отвоевать право на руководство всей пропагандой за границей. Защищая свои только что приобретенные права, Геббельс действовал жестко. Когда представители Министерства иностранных дел появились в министерстве пропаганды, чтобы получить необходимые им сведения, они обнаружили все помещения закрытыми. Конфликт дошел до того, что Гитлер вынужден был сойти со своего Олимпа, чтобы примирить противоборствующие стороны. Вызвав обоих, он приказал им сесть и выработать сообща решение. Прошло три часа, но они так ни о чем и не договорились. Гитлер вынужден был сам продиктовать решение, которое он считал компромиссным.

Обрастая все новыми функциями, министерство, нацеленное на «духовную мобилизацию Германии», стало стремительно увеличиваться в размерах, попутно пополняя свой штат все новыми работниками. Естественно, с началом войны темпы комплектования штата существенно выросли. Так, к 1 апреля 1939 года на ниве просвещения Германии трудились 956 человек, а 1 апреля 1940 года — уже 1356. В течение следующего года общая цифра занятых в министерстве служащих достигала 1902 человек.

Особо следует заметить, что людей набирали далеко не случайных. Кадры министерства пропаганды выгодно отличались на общем партийно–административном фоне нацистской Германии. Прежде всего, там были заняты сравнительно молодые люди. Средний возраст чиновников составлял 39 лет. В целом это было на 5 лет меньше среднего возраста членов нацистской администрации и на 10 лет меньше возраста государственной партийной верхушки. Семьи, откуда пришли на службу будущие работники министерства, как правило, играли заметную роль в истории еще кайзеровской Германии. Соответственно, уровень образованности чиновников министерства был намного выше, чем у тех, кто был занят в других министерствах и ведомствах. Примерно половина имела университетские дипломы, в то время как общий показатель кадров с высшим образованием в иных министерствах составлял лишь 25%. В два раза больше было и тех, у кого имелись университетские ученые степени. Третья часть кадров получила гуманитарное образование. А это было вообще не характерно для нацистской Германии, где гуманитарии редко занимали действительно важные посты в администрации. Итак, лучшими рекомендациями при приеме на работу служили высшее гуманитарное образование и научные регалии. Подобная политика подбора кадров не замедлила принести свои плоды: работники Геббельса обладали именно теми знаниями, которые были необходимы хорошим пропагандистам.

Выгодно отличаясь от других министерств по составу работников, новая организация имела, с одной стороны, традиционное для третьего рейха структурное построение, что выражалось в замкнутости на центральную фигуру руководителя, с другой стороны — более четкую систему ответственности каждого из сотрудников. В вопросе организации министерства наиболее наглядным источником являются воспоминания главы отделения Немецкой прессы Г. Фриче. Восстановленная им по памяти структура министерства хотя и не является стопроцентно полной, однако верить этой схеме можно.

Помимо перечисленных отделов существовали еще и те, которые не были упомянуты в показаниях Фриче. В частности, отдел связи с Верховным командованием германской армии, а также особый отдел по связям с тайной государственной полицией.

Сказать, что в министерстве Геббельса, в отличие от всех других министерств, все было четко, ясно и понятно, — это несколько преувеличить. Там царила почти та же неразбериха, что и всюду. Но именно это «почти» делало министерство пропаганды одним из наиболее успешных в рейхе.

Говоря о неразберихе, я имею в виду прежде всего отсутствие четко поставленных задач перед каждым из отделений. Зачастую отделы и секторы занимались вопросами, иногда лишь отдаленно связанными с теми, для которых они были созданы. Для того чтобы представлять себе, насколько отдаленно, достаточно рассмотреть, например, перечень проблем, представлявших интерес для отдела пропаганды: политическая и культурно–политическая пропаганда, разведка с целью пропаганды, здоровье нации и социальная политика, экономика, работа с имперскими ведомствами пропаганды, проблемы молодежи и спорта, домашнее хозяйство, подготовка мирных договоров и целый ряд иных вопросов.

Круг людей, непосредственно отвечавших за решение всей этой уймы проблем, как ни странно, был весьма ограничен. Помимо Геббельса всем занимались три госсекретаря, возглавлявших соответственно три отделения министерства. Первое отделение включало в себя три подотдела: немецкой прессы, иностранной прессы, журнальной прессы. С 1933 по 1937 год оно возглавлялось госсекретарем Вальтером Функом. На свою беду, Функ оказался тем человеком, карьере которого в свое время Геббельс завидовал. Неудивительно, что, будучи человеком довольно злопамятным, министр пропаганды не мог отказать себе в удовольствии осложнить Функу жизнь. Как следствие, Функ не долго задержался на своем посту. В 1937 году его сменил Отто Дитрих, который остался на должности статс–секретаря до 1945 года, до конца Третьего рейха.

Нельзя сказать, что между министром и новым госсекретарем установились ровные рабочие отношения. Скорее возникло то, что называется «террариумом единомышленников», — вынужденное сотрудничество при взаимном презрении и нелюбви.

Второе отделение министерства включало в себя подотделы домашнего хозяйства, права, пропаганды, радио, фильмов, транспорта, заграницы, театра, музыки, литературы, изобразительного искусства, отдел кадров. Позже добавился подотдел занятых восточных территорий под руководством доктора Тауберта. Все эти подотделы контролировались последовательно сменявшими друг друга статс–секретарями Ханке, Гуттерером, Науманном. Ханке не долго продержался на своем посту. Министр избавился от него при первой же возможности. Связано это было не с его профессиональными просчетами, как можно было бы предположить, а с причинами исключительно личного свойства. Даже по прошествии лет, встречаясь с ним, Геббельс не пытался наладить отношения. В частности, в его дневнике, в записях за 1941 год, Ханке был упомянут лишь в следующем контексте: «Шпортпаласт подготовлен (для выступления фюрера)… Ханке тоже присутствовал там. Я игнорировал его». Причина подобной немилости кроется в том, что когда в свое время Геббельс очень серьезно увлекся актрисой Лидой Бааровой, то Ханке сделал все, чтобы использовать ситуацию в своих целях. Всячески поддерживая фрау Геббельс, он одновременно проводил интригу, которая едва не закончилась отставкой министра. Дело в том, что глава СС Генрих Гиммлер на ту пору активно пытался ограничить амбиции Геббельса и, естественно, воспринял его личную драму как подарок судьбы. Именно Гиммлера и избрал Ханке в качестве высокого покровителя. Будучи поставленным перед выбором: любовь или карьера, Геббельс выбрал карьеру. Все пошло своим чередом: семья Магды и Йозефа Геббельсов по–прежнему являла собой образец немецкой семьи. Однако Ханке не простили его отступничества. Лишь перед самым концом войны Геббельс, забыв личные счеты, отдаст должное профессионализму своего бывшего подчиненного. Дело в том, что в 1945 году Ханке, будучи комиссаром обороны Нижней Силезии, организовал эвакуацию гражданского населения, а позже вместе с генералом Г. Нихофом возглавил оборону Бреслау.

«Фюрер наградил Ханке золотым немецким орденом. Стало быть, Ханке — второй после Хирля немец, получающий этот орден, хотя и более низкой степени. Ханке, как он сообщает по телефону, очень счастлив. Он считает положение в Бреслау крайне критическим и не уверен, долго ли еще сможет продержаться. Как бы там ни было, надо приветствовать, что он удостоен такой высокой награды. Он держится превосходно, и его боевой дух делает честь партии».

Насколько искренним было дружеское участие Геббельса, можно только догадываться, но очевидно, что этим людям нечего уже было делить.

«Вечером по радио передавалась из осажденной крепости Бреслау речь гауляйтера Ханке. Она захватывает силой воздействия и преисполнена достоинства и высокой политической морали, заслуживающих восхищения. Если бы все наши гауляйтеры на востоке были такими и работали так, как Ханке, то наши дела обстояли бы лучше, чем они обстоят в реальности. Ханке — выдающаяся фигура среди наших гауляйтеров, действующих на востоке. В нем видна берлинская школа».

Крепость сдалась лишь 7 мая 1945 года.

О следующем человеке, занявшем пост статс–секретаря, довольно трудно сказать что‑то определенное, поскольку характеристики Гуттерера, даваемые ему коллегами, отличались редкостным разнообразием. По словам одних, он был «человеком, желавшим служить не противореча, и подхалимом, ориентированным лишь на личный успех», другие видели его как человека «неотесанного и изрекающего банальности оратора и личность, не способную никого вдохновить», третьим он представлялся как «человек неописуемой энергии и способности тщательнейшим образом вникнуть во все детали», и, наконец, четвертые уверяли, что он в сущности «не поверхностный, компетентный, а в своей основе порядочный и прямодушный парень».

Сложно сказать, какое из этих определений ближе к истине, но факт остается фактом: «порядочный и прямодушный парень» увлекся операциями на черном рынке и был удален со своего поста в ходе борьбы с незаконной торговлей. Примечательно, что с Геббельсом у него остались вполне приемлемые отношения. Министр даже «прикрыл» своего бывшего подчиненного от грозивших ему преследований.

Пришедший на смену Гуттереру Вернер Науманн сумел стать образцом буквально во всем. Фантастическая преданность делу, доходившая до фанатизма, аккуратность, профессионализм — все это не осталось незамеченным ни Гитлером, ни Геббельсом. Больше не было нужды подыскивать достойного статс–секретаря, он был найден.

В отделении третьем по счету, не таком опасном и неудобном для карьеры, как остальные, поскольку оно занималось туризмом, все было более статично. Его возглавлял бессменный статс–секретарь Эссер.

Структура геббельсовского министерства не являлась чем‑то застывшем и неизменным. Вполне естественно, что происходили новые назначения. Министерство постоянно расширялось. Появлялись новые отделения, перестраивались старые. Количество отделений в 1942 году совпадало с тем, что по памяти перечислил Фриче. Далее последовали некоторые пертурбации: 21.12.1943 в ведение министерства перешла дополнительно Имперская инспекция гражданской противовоздушной обороны; 21.09.1944 отделения театра, музыки, изобразительных искусств были объединены в одно отделение культуры. Последовал еще целый ряд изменений.

По всей территории рейха располагался целый ряд ведомств, которые, имея отношение к министерству, тоже перестраивались и расширялись. В соответствии с заранее утвержденным планом в июле 1933 года было создано 13 земельных инстанций — Landesstellen и 18 инстанций имперской пропаганды — Reichpropagandastellen.

Собственно, вот она — структура вновь созданного министерства. Механизм собран. Ну и как же он будет работать?