Приложение 1
Дух и буква национал-социализма
[248]
Йозеф Геббельс, имперский министр народного просвещения и пропаганды Берлин, 1934 г.
Сущность национал-социализма невозможно объяснить в сжатые сроки, ведь речь идет о рассмотрении процесса и идеи, которые мощно и динамично врываются в общественную жизнь Германии, основательно меняя все обстоятельства и взаимоотношения людей. Отсюда следует, что национал-социализм сегодня представляет собой не нечто свершившееся, а лишь свершаемое; что он подвержен текущим изменениям и поэтому не может быть охарактеризован окончательно.
Мы не хотим рассматривать национал-социализм в качестве всеобъемлющего явления. Наша задача – лишь разъяснить основные понятия данного учения, представить и обозначить те столпы, на которых покоится здание нашего мировоззрения, объясняя не только возможность, но и необходимость национал-социалистической реальности.
Национал-социализм, как каждое великое мировое учение, опирается на немногие основные понятия, заключающие в себе глубокий смысл.
Простое объяснение основных ошибок немецкой политики последних четырнадцати лет заключается в том, что мы, немцы, никогда не приходим к соглашению в вопросах, касающихся нашей судьбы, ни в качестве отдельных индивидов, ни будучи объединены в организацию или партию. Хотя и происходили дискуссии о понятиях, но исключалась возможность достичь единства в основных принципах нашей политической мысли, так как каждый считал себя вправе подразумевать под этими понятиями что-то свое. То, что один понимал под «демократией», другой рассматривал как «монархию»; один говорил «черно-бело-красное», другой – «черно-красно-золотое». В том, что один обозначал как «авторитарное государство», другой видел «парламентскую систему». Пришла пора вновь включить народные массы в политическую жизнь. Чтобы находить в них понимание, мы разработали ориентированную на народ пропаганду. Таким образом, мы вынесли на улицу ситуацию, понимание которой было доступно лишь нескольким специалистам и экспертам.
Мы обсуждали эти понятия до хрипоты. Если бы кто-то четырнадцать лет назад дал себе труд выяснить перед политическим противостоянием, что, собственно, каждый отдельный человек понимает под «демократией» или «монархией», под «системой» или «авторитарным государством», то стало бы очевидно, что мы, немцы, едины в основных принципах, просто по-разному их обозначаем.
Национал-социализм упростил мысли немецкого народа и привел их назад, к примитивным прототипам. Он свел сложные подходы политико-экономической жизни к самой простой формуле. Он естественным образом вложил ее объяснение в мозг маленькому человеку; при этом все было объяснено так просто, что стало доступно самому примитивному разуму Мы отказывались иметь дело с расплывчатыми, нечеткими и неясными понятиями, придавая всем вещам простой и ясный смысл.
В этом заключалась тайна наших успехов.
Гражданские партии ощущали себя не способными понять наш «культ примитивности». Они судили о нас с аристократической надменностью, придя к ошибочному мнению, что они являются государственными мужами, а мы – болтунами. В лучшем случае они рассматривали нас в качестве агитаторов и выразителей идей толпы. Но мы поставили перед собой другие задачи: захватить колеблющиеся троны, чтобы после передать их достойнейшим.
Мы обладаем способностью ясно видеть и представлять основные принципы ситуации в Германии и в немецкой общественной жизни. Мы также обладаем силой побуждать широкие массы нашего народа к борьбе за эти, по-новому увиденные принципы и основы политической жизни. Такой агитационный подход не остался без последствий и в плане мировой политики.
Я вижу в этом успехе предпосылку к политическому взаимному согласию немцев друг с другом и всего нашего народа с демократическими, фашистскими или большевистскими государствами. Если мы не обратимся во всем к единому толкованию понятий, то объединение будет исключено. Первая необходимость каждой политической классификации основывается на разграничении понятий и разъяснении принципов. Важно, чтобы имелась возможность простого перехода от теоретической дефиниции к политической практике.
Кто однажды четко уяснит основные понятия, тот с удивлением увидит, что политическая практика проистекает из них органически, естественно и логично. Ему станет очевидно, куда должно быть направлено политическое развитие. Станет очевидным и то, что процесс, начатый с того момента, когда разразилась национал-социалистическая революция в Германии, не может рассматриваться как завершенный, но будет иметь свое продолжение; что он вообще сможет завершиться лишь тогда, когда национал-социалистический образ мыслей обновит и заполнит содержанием всю общественную и частную жизнь Германии.
Так это называется сегодня в Германии: «Мы сделали революцию». Однако немногие люди знают, что эта революция означает, что она представляет собой в динамике и в плане исторического развития. Имеются даже отдельные товарищи, которые вообще не хотят признавать, что в Германии произошла революция.
Что такое революция? Перед тем как произошел национал-социалистический переворот, с этим понятием связывали признаки, которые, собственно, лишь приблизительно относились к первоначальному значению слова. Под революцией понимался политический подход, когда все решается на баррикадах и направлено против существующих законов. Известно лишь очевидное – это процесс насильственного свержения господствующей прослойки и передача власти насильственно пробившейся новой группе. Но скрытый смысл того, что есть революция, несколько иной. К нему не обязательно относится понятие «баррикада», оно вообще ни в коем случае не должно быть признаком настоящей революции. Революция может совершаться бескровно и без нарушений закона; равно как возможно, что правящая группа пойдет на баррикады, не провозглашая революции. Революция заключает в себе динамичный процесс, развивающийся по собственным законам и направленный на то, чтобы перенести свою, когда-то оппозиционную динамику на государственный уровень законности. Абсолютно не важно, какими средствами все осуществляется. При этом степень легальности не играет никакой роли. Немецкая революция является тому классическим примером, так как она проводилась легальным путем при непременном соблюдении существующих законов и все же принесла с собой самый большой духовный, культурный, экономический и социальный переворот, какой только был когда-нибудь в мировой истории. А причина лежит в особенности именно немецкой революции, которая была совершена снизу, а не сверху.
Бывают революции, совершаемые сверху и снизу, они гораздо меньше отличаются тем, какую сферу жизни они захватили, нежели своими методами и долговечностью результатов. Революция, совершаемая сверху, является противоестественной и имеет по большей части ограниченное историческое значение. Революция, совершаемая снизу, напротив, естественна и живет столетия. Очень тяжело, если вообще возможно, спустить народу сверху новый закон без предварительной духовной подготовки. Именно поэтому спущенные сверху революции имеют столь короткий срок жизни.
При революциях, проводимых снизу, наоборот, их законы не открываются ограниченной группой людей, сидящих за письменными столами, и не проводятся насильственным образом, а живут в народе, давая всходы.
Если народ не готов к революции, то революционная группа, захватив власть и имея перед глазами четкую цель, недолго сможет этой властью распоряжаться. Проводимые сверху революции, как правило, очень быстро выходят в тираж. Собирается горстка генералов или государственных деятелей, приводит режим к падению и перенимает власть.
Революции, совершаемые снизу, напротив, прорастают из глубин; они развиваются из самых крошечных народных групп; из десятка революционеров делается сто, из тысячи – сто тысяч, и вот уже в мгновение происходит духовная победа революции, поскольку динамичная энергия оппозиционно настроенных революционеров сильнее, чем постепенно ветшающий государственный аппарат. С захватом власти и слиянием с государственным аппаратом совершилось то, что мы в Германии наблюдали с 30 января 1933 года. Это не революция сама по себе, скорее последняя часть многопланового явления. Очевидно, что законы, образ мыслей и динамика революции, выросшие за десятилетия из мощнейших корней народной мощи, будут перенесены на государственный уровень.
В Германии мы пережили чудо: без кровопролития, без баррикад и пулеметов свершалась революция в пределах нашего шестидесятимиллионного народа; революция, чья динамика никогда не прекращалась, которая заполнила все стороны жизни и чьи законы утвердились повсюду. В течение прошедших месяцев мы показали, с какой скоростью она должна совершаться. Результатом явилось новое государство!
В действительности свершилось не что иное, как перенесение революционной законности в масштабы государства. Авторитеты национал-социализма стали выступать в качестве авторитетов государственных; революционные законы стали государственными, а национал-социалистический образ мыслей – национальным. В Германии не имеется ничего, что могло бы помешать законному развитию данного исторического процесса.
Революция никогда не свершилась бы, если бы она поддерживалась только группой людей с узурпаторскими намерениями, чей захват власти осуществлялся бы без внутренней идеи. Национал-социалистическая революция способствовала прорыву в мировоззрении!
Мировоззрение, и это его существенная черта, не зависит от образовательного уровня. Бедный, неизвестный рабочий с незначительным образовательным запасом может иметь мировоззрение на уровне ученого университетского профессора, который свободно разбирается во всех областях знаний. Опыт показывает даже, что чем выше уровень образованности, тем зачастую меньше мужества остается для мировоззрения. Мировоззрение, как явствует из самого слова, – это особый способ смотреть на мир. Данный способ восприятия подразумевает единый угол зрения. Когда носитель мировоззрения рассматривает экономику в том же масштабе, что и политику, то культурная жизнь будет рассматриваться в органической связи с социальной, а внешняя политика – с внутриполитическим положением. Мировоззрение означает, что человек рассматривает государство, экономику, культуру и религию под одним углом. Этот подход не нуждается в большой программе, а может быть выражен в коротком предложении. Разумеется, это зависит от того, правильным или ошибочным окажется данное предложение. Если оно будет правильным, то сможет несколько столетий или тысячелетий служить народу; если неправильным, то система, выстроенная на его основе, развалится очень быстро. Исходя из данных соображений, все великие исторические революции произойти сами по себе. Никогда у истоков революции не стояла книга или разбитая на параграфы программа, всегда лишь единственный лозунг, отражавший в себе всю общественную и частную жизнь.
Большой объем христианских обрядов и религиозных правил был установлен не их Творцом. Христос лишь сформулировал основное понятие любви к ближнему, все прочее является творением отцов церкви. Любовь к ближнему была настолько диаметрально противоположна понятиям античного мира, что между этими полюсами не могло быть никакого согласия: либо античный мир должен был устранить христианское учение, либо христианство – ограничить античность.
У революционеров нет намерения оставаться в рамках одной теории, они продвигаются от теории к практике и видят развитие так ясно, что делаются излишними дискуссии о реализации их лозунгов. Идеи национал-социалистической революции будут осуществлены, так же как и идеи христианского учения и французская революция.
Раньше над нами издевались, что де «программа национал-социализма означает отсутствие программы». Мы, национал-социалисты, не чувствовали себя отцами церкви, скорее агитаторами и поборниками нашего учения. У нас не было намерения по-научному обосновывать наше мировоззрение, мы хотели лишь осуществить учение, предоставив более поздним временам возможность оценить нашу практику в качестве объекта познания. Ни один ученый не спланирует народный образ жизни, не вставая из-за стола. Конституции, которые делаются на бумаге, никогда не дадут народу законность. Природа уходит от науки прочь и формирует собственные правила. Так это произошло и во время национал-социалистической революции!
Незадолго до нашего прихода к власти наука пыталась доказывать, что тот или иной революционный процесс не соответствует существующим законам. Она, не смущаясь, передавала политико-государственные споры в ведение высших судебных инстанций. Мы тогда только улыбались, поскольку в то время, когда наука утверждала, что такого не может быть, все уже давно было осуществлено.
Наука обладает лишь правом выбирать из существующих компонентов новую законность, и потому положение, возникшее благодаря переносу нашей национал-социалистической революционной законности в масштабы государства, само по себе является законом.
Этот закон представляет собой новое, нормальное состояние народа и не подвержен научной критике. Революция стала действительностью, и только безрассудные реакционные люди способны верить в то, что построенное нами возможно когда-нибудь повернуть вспять.
Теперь национал-социализм находится на этапе, когда он медленно стабилизирует новое состояние закона в Германии, сформированное революцией. Оно принципиально отличается от старой законности и не может быть подвергнуто критике, которая могла бы быть применена в условиях старой системы. Если демократия использовала во времена нашей оппозиционности демократические методы, то это было логично в условиях демократической системы. Однако мы, национал-социалисты, никогда не утверждали, что мы являемся приверженцами точки зрения демократов. Мы открыто утверждали, что средства демократии мы использовали с целью получить власть, что после ее захвата мы будем решительно противодействовать нашим противникам всеми средствами, на которые нам было дано согласие еще во времена нашей оппозиционности. И все же мы можем утверждать, что наше правительство соответствует законам облагороженной демократии.
Мы стали самостоятельны в своих критических проявлениях и сегодня можем поставить себя на правовые позиции. Но с одной оговоркой: мы даем право на критику только в том случае, если это осмысленная критика, а не демократический вздор. Эта критика должна служить народной пользе, которая выше всех политических дел. Критиковать разрешается лишь более умным более глупых и никогда наоборот. Итак, осталось лишь доказать, что мы, национал-социалисты, являемся более умными.
Наши противники обладали властью, армией, полицией, чиновничьим аппаратом, деньгами, партиями и парламентским большинством. Они владели общественным мнением, прессой, радио – одним словом, всем, что можно обозначить общим понятием «власть». Если маленькой группе в количестве семи человек удалось за четырнадцать лет оспорить это право у власти, имея в наличии лишь право критики противоположной стороны, то становится понятным, кто оказался умнее. Если бы умнее была противоположная сторона, то при подобном неравном распределении средств для достижения успеха она бы нашла пути и возможности, чтобы воспрепятствовать нашей победе. Этого не произошло, наоборот, хотя власти удалось на определенное время задержать продвижение революции, новая законность восторжествовала.
Очевидно, она появилась в те дни, когда свершилась немецкая революция, 30 января 1933 года, и национал-социалистическое движение объединилось с властью. Однако фактически она началась гораздо раньше, вероятно уже с начала войны и с утверждения версальского диктата. Она творилась годами, завоевывала приверженцев, формировала общественную жизнь сторонников, создавала новые авторитеты, новые формы существования, новые взгляды и новый стиль, который после захвата власти был перенесен на новое государство.
1 августа 1914 года является исторической точкой пересечения, поскольку уже тогда каждому исторически мыслящему человеку было понятно: там, где мы сегодня отступим, мы не сможем начать вновь после масштабной войны. Девять миллионов немецких людей перенесли самые страшные физические и нравственные муки; они прошли ад и чистилище человеческого горя, человеческой боли, лишений и депрессии. Для них не представлялось возможным начинать с того, на чем они остановились четырьмя годами раньше. Нет – эти люди выносили из окопов новый образ мышления. В ужасных лишениях и опасностях они узнали новый вид общности, который им никогда не довелось бы испытать в счастье. Они поняли, что перед смертью все равны, и пережили то, что в конечном итоге важными оказываются лишь свойства характера. Они не зависят от обеспеченности, образованности или благородного имени, пуля не видит разницы в вечном стремлении сравнять своим полетом высокое и низкое, бедное и богатое, большое и малое. Между людьми остается одно-единственное различие: то, чего каждый из них стоит как личность. Форменная одежда никогда не могла сгладить разницы между смелым и трусом, между тем, кто проявлял себя как мужчина, проводя жизнь в окопах, и тем, кто пытался спрятаться. Само собой разумеется, что подобная оценка получила распространение и на родине и что старые «государственные мужи», остававшиеся дома, не почувствовали этих новых тенденций, напротив, отвергали их. Однако это был лишь вопрос времени, по закону жизни более молодые, твердые, мужественные должны были победить тех, кто старше и трусливее.
Девять миллионов немецких фронтовых солдат знали о беспомощности того политического режима, который они защищали ценой своих жизней, выполняя волю нации. Они пережили то, что весь мир поднялся против Германии, и узнали, что только напряжение всех сил могло бы отвести угрозу. Очевидно, что самый бедный представитель народа, имевший отношение к собственной нации, все же зачастую никогда не ощущал свою к ней принадлежность. Он не ведал ничего о культурных достижениях своей страны. Имена Вагнера, Бетховена, Моцарта, Гете, Канта и Шопенгауэра он в лучшем случае знал понаслышке. Он считал себя вправе говорить: «Мне нет дела до шахт и рудников, которые мы собираемся захватывать, поскольку мне полностью безразлично, работаю ли я у немецкого или у французского хозяина». И все же нам довелось испытать то, что эти люди заступились за идеал, все величие которого они даже не могли осознать, когда начались суровые испытания, когда миллионы из слабости или неосведомленности изменяли этому идеалу. Но мы не были тогда народным государством, лишь оно пересиливает опасности. Единый народ никогда не станет оставлять свое собственное государство в тяжелый момент.
Противоположным образом происходило развитие национал-социалистического движения. Во время кризисов никогда не отделялись от движения члены партии, лишь сторонники и избиратели. Партийные товарищи, напротив, становились настойчивее и активнее, заполняя собой пробелы. Таким же образом все будет обстоять у народа, у которого появится осознание ценности обладания народным государством. Если бы люди, которые отдавали свои жизни, имели понятие о величии, ценности и достижениях народной страны, которую они защищали, они никогда не допустили бы, чтобы в решающий час эта страна играла на руку политическим аферистам и дельцам. Они противились бы этому с фанатичным усердием и никогда бы не потерпели того, что ужасные жертвы, принесенные на фронтах, оказались в один прекрасный день проиграны и истрачены.
Мы, немцы, ранее не были мировой нацией, не проводили мировой политики. В тот момент, когда разразилась война, во главе нации стоял человек, являвшийся настолько же плохим философом, насколько плохим государственным деятелем. Позднее его отказ от власти ничему не научил нас, напротив, государственные деятели стали старее, а не моложе, в то время как у наших противников имела место противоположная тенденция. Там у штурвала стояли настоящие мужчины, жестокие властные люди, не отягощенные никакой сентиментальностью и бесцеремонные в использовании государственных средств власти. Они не позволяли парламенту проработать и недели без того, чтобы не расстрелять того, кто возмущал спокойствие, имея силы наказать виновного. Мы, немцы, в военном отношении блестяще выигрывали войну, но в политическом – полностью проигрывали по всем фронтам. Мы не имели никакой военной цели и не проводили мировую политику. Пролетарий должен был жертвовать своей жизнью во имя неопределенных и расплывчатых целей. И произошло так, что наш фронт отступал, наш народ распадался и понятие народного государства не имело никакого значения перед реалиями исторического развития. После героически и мужественно проведенной войны разразилась ужасающая катастрофа. Твердые духом, лучшие немецкие патриоты разочаровались тогда, в те серые ноябрьские дни, в будущем нашего народа, многие из них тогда погибли. Сегодня мы смотрим на многие вещи иначе. Мы признаем органичность и целесообразность подобного развития и понимаем пророческие слова Меллера Ван ден Брука: «Мы должны были проиграть войну, чтобы обрести революцию». Если мы будем придерживаться мнения, что война уже являлась частью революции, отразившейся хотя и не в реальных условиях, но внутри людей, то придем к выводу: мы должны были проиграть первую часть революции, с тем чтобы опомниться во втором, третьем, четвертом акте и в конце концов выиграть.
Противники изобрели после окончания войны мирный договор, который с хитрой изощренностью был направлен на то, чтобы уничтожить немецкую нацию, окончательно вычеркнуть ее из списка мировых держав. Об этом не догадывались партии Веймарской политической системы. Еще недавно гражданская пресса в Германии ужасалась слову «дань» и озвучивала мнение, что одно лишь упоминание Версальского позорного договора способно отравить взаимное доверие «наций, связанных дружбой». Благодаря многолетней работе мы, национал-социалисты, разъяснили нашему народу сложное положение дел, связанное с вражеской политикой порабощения. Сегодня в Германии каждый ребенок знает страшные последствия Версаля и нет ни одного немца, который не знал бы о последствиях грабительского договора.
Но пятнадцать лет назад немецкий канцлер мог выступить перед нацией, заметив по поводу позорного договора: «Немецкий народ победил по всем направлениям!» Какая перемена произошла за эти пятнадцать боевых лет! Можно по праву сказать, что народы не всегда однородны – в них заложены стремления к хорошему и плохому, и всегда зависит от руководства, к добру или ко злу обратится нация!
Современный немецкий народ не может сравниваться с народом 1918 года, равно как не могут ставиться ни в какое сравнение массы 1918 года с нацией 1914-го. Здесь речь идет о принципиально различных менталитетах, о разных способах мышления, об иных внутренних связях.
Мы отразили методы захвата власти, обрисовав наши сущностные основы. Осталось объяснить еще некоторые основные понятия, которые должны дать нам окончательное понимание национал-социалистического способа мышления. Часто можно слышать, высказываемые общественностью слова: «Национал-социализм хочет тотальное государство!» Здесь кроется большая ошибка, так как национал-социализм стремится не к тотальному государству, а к тотальной идее. Это означает полное утверждение того мировоззрения, за которое происходила борьба в последнее десятилетие и которое мы привели к победе. Оно находит свое применение в общественной жизни нации, не останавливаясь перед проникновением в области экономики, культуры, религии. В Германии больше не найдется такой области, которая бы не соответствовала национал-социалистическим воззрениям.
Часто возникает мнение, что национал-социалистическое движение ведет к упадку, поскольку оно захватило власть и уничтожило все прочие партии. В качестве аргумента используется тот факт, что «все мы сегодня являемся национал-социалистами». Это не так, благо весь народ может мыслить по-военному и при этом не отказываться от армии в качестве гаранта собственной безопасности. Она является носителем традиций, организации, опыта военной жизни. Только в исключительных случаях солдатом становится весь народ; как правило, это остается привилегией избранного меньшинства.
Другой пример: директор театра очень заинтересован в том, чтобы его театр посетили как можно больше людей. Однако это не значит, что каждый зритель выйдет на сцену, чтобы заменить собой артистов. Это право приобретается не усердным посещением театра, лишь тяжелым трудом можно добиться приобщения к немногочисленной иерархии деятелей искусства.
Каждый встречный не может примерять на себя плащ героя или, говоря о политике, цеплять на себя партийный значок и утверждать, что он настоящий национал-социалист. Если в тогу облачается дилетант, то он еще долго не будет великим трагиком. Напротив, великого трагика признают и без тоги. Дилетант же облекается в нее лишь потому, что у него отсутствует драматический талант. Таким образом, партия должна всегда оставаться иерархией национал-социалистического руководства. Всегда лишь малая ее часть должна претендовать на руководство государством. Она держит открытыми двери для немецкой молодежи, которая желает войти в ее иерархию. Однако, исходя из этого, ее иерархия имеет меньше прав, чем обязанностей. Она ответственна за руководство государством, она торжественно принимает ответственность, переданную народом. У нее обязанность, вести государство к благам, к общей пользе нации.
Мы бы совершили чреватую последствиями ошибку, если бы поставили национал-социалистическое движение на тот же уровень, который раньше занимали гражданские и марксистские партии. С самых своих истоков национал-социализм имел целью уничтожить все другие партии и избавить людей от их иссушающего влияния. Поэтому сейчас нельзя менять существенные программные предпосылки национал-социалистического движения. Его взгляд на будущее остается неизменным, оформление собственных программных положений – однозначным, оно держит себя непоколебимо, а не предоставлено изменчивой и колеблющейся силе масс.
Многократно от нас, национал-социалистов, тайно требовали изменить ту или иную формулировку в программе. Говорили: «Почему вы называете себя социалистами? Вполне достаточно будет термина "социальный"! Наконец, мы все социальны! Придайте слову потерянную актуальность, и все придет в полное согласие». Нет, мы, национал-социалисты, так не можем, поскольку имеется существенная разница в том, провозгласим мы себя «социальными» или «социалистическими», «национальными» или «националистическими». Рядом с понятием «национал» по большей части стоит словечко «также», и это является решающим. Здесь проходит граница между мирами. Для национал-социалиста совершенно не важно, как другие трактуют его «национальную» позицию. Для него не имеют значения формальности, однако он посвятил себя своему народу плотью и кровью, телом и душей. Никогда настоящий националист не станет произносить пустые фразы: «Это так отрадно и почетно – умереть за Отечество». Для этого он слишком честен, и это удерживает его от того, чтобы растрачивать в пустых фразах, направленных на обывательскую публику, свою готовность на самопожертвование.
То же самое относится и к понятию «социализм». «Я социален!» – так говорит большинство директоров банков, синдикатов, владельцев фабрик или высокопоставленных чиновников. Социалисты же хотели основать больницы и санатории, чтобы помочь бедным людям; они были согласны с тем, что так не может продолжаться и надо что-то менять. В этом проявляется социалист. Он придерживается той позиции, что мы все должны стать одним народом, чтобы нация могла выдержать испытания.
Любая жертва во имя народного будущего оправдана. Я принадлежу к моему народу в хорошие и в плохие времена и вынесу с ним радость и горе. Я не знаю никаких классов, единственно только чувствую в себе обязательства по отношению к нации.
Национал-социализм не думает о разделении немецкого народа и признает каждое деяние, выделяющее человека из множества современников. По большому счету, мы все равны перед смертью, перед опасностью и перед испытаниями. Давайте же выразим эту мысль, признав друг друга и никогда не допуская, чтобы между нами пролегла пропасть, поскольку когда-нибудь настанут опасные времена, когда наш народ будет опираться на свою внутреннюю солидарность.
Под этим же углом должен рассматриваться многократно обсуждаемый еврейский вопрос. В этом случае речь идет не об отдельных жертвах, а единственно только о благополучии нации.
Мы, национал-социалисты, находимся у власти лишь полтора года. Когда мы перенимали власть, мы условились с немецким народом о четырех годах переходного времени. Прошло более четверти этого времени, и никто не может утверждать, что оно прошло без пользы. Нас можно ехидно упрекнуть в том, что многое еще осталось незавершенным. Мы же можем с гордостью утверждать, что в нашем государстве для человека делается все возможное. Мы не пророчили чудес, и поэтому никто не мог их ожидать. Неуклонно и шаг за шагом мы пытались исправить ущерб, нанесенный современностью, и его последствия.
Мы, национал-социалисты, решили в Германии проблемы, которые считались нерешаемыми: проблему имперского реформирования, нового порядка выборов, многопартийности, создания народного единства в политическом и мировоззренческом смысле. Наше правительство развернуло успешную борьбу против безработицы, чего никогда не происходило при старой системе. С неслыханным мужеством оно атаковало нужду, вызванную зимним временем года. В будущем оно намерено истово продолжать борьбу со страшной болезнью нашего времени – безработицей.
В течение прошедшего года немецкий народ получил такое представление о том, что есть национал-социализм, лучше которого он не мог и желать. Тот, кто выступал против нас с враждой и скепсисом, сегодня убедился, что мы честно подошли к решению самых тяжелых проблем. Многое еще остается нерешенным! С энергией, присущей молодым, мы шагаем в будущее. Немецкий народ не имеет никаких причин для разочарования, невзирая на бедствия и нищету, поскольку сегодня он уже опирается на крепкую почву собственной мощи.
«Германия не погибнет до тех пор, пока у нас есть мужество быть сильнее, чем нужда, повергающая нас на землю».
Приложение 2
Закон о редакторах
4 октября 1933 г.
Имперское правительство приняло следующий закон, излагаемый ниже.
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ
Профессия редактора
§ 1
Данный закон регулирует права и обязанности перед государством тех, кто по основной своей профессии или являясь главным редактором по роду исполняемых обязанностей осуществляет содействие в формировании духовного содержания выходящих на территории рейха газет и политических журналов благодаря статьям, новостям или иллюстрациям. Носители этих общественных задач называются редакторами. Редактором не может называться тот, кто не подпадает под определение данного закона.
§ 2
1) Газеты и журналы – это печатные издания, которые выходят периодически, с интервалом самое большее три месяца.
2) К печатным изданиям относятся все печатные и изобразительные материалы, подлежащие копированию определенным образом с целью распространения.
§ 3
1) То, что в этом законе прописано для газет, является также верным и для политических журналов.
2) Закон не распространяется на печатные издания, выходящие для служебной надобности.
3) Имперский министр просвещения и пропаганды сам устанавливает, какие журналы считаются политическими в рамках этого закона. Если журнал относится к узкоспециальному профессиональному направлению, то решение относительно него принимается высшими имперскими или земельными ведомствами.
§ 4
Ответственность за духовное содержание газет лежит также на организации, которая снабжает газеты материалом, будь то информация, новости, изобразительный материал. Все вышесказанное верно в том случае, если издание осуществляется не собственно газетой, а этой организацией.
ВТОРОЙ РАЗДЕЛ
Соответствие профессии главного редактора
§ 5
Главным редактором может быть тот, кто:
1) имеет германское гражданство;
2) имеет гражданские права и не лишен права занимать государственные должности;
3) имеет арийское происхождение и не связан браком с лицом неарийского происхождения;
4) достиг возраста 21 года;
5) дееспособный;
6) имеет профессиональное образование;
7) соответствует по своим личным качествам требованиям, предъявляемым к личности, оказывающей духовное воздействие на общественность.
§ 6
Необходимые сведения, касающиеся требований к арийскому происхождению и арийскому браку, находятся в § 1а Имперского государственного закона и его приложениях.
§ 7
1) Имеющим профессиональное образование считается тот, кто, будучи редактором по образованию, в течение по меньшей мере года стажировался в качестве редактора в немецкой газете или организации, указанной в § 4, и может это документально подтвердить. Стажировка в иностранной газете может быть приравнена к стажировке в немецкой в случае получения дополнительного образования.
2) Предписания данного закона, кроме § 5 № 4, 5, 6, действительны также и для редакторов в период обучения.
§ 8
Вступление в должность редактора осуществляется путем внесения его данных в профессиональные списки. Профессиональные списки ведутся земельными объединениями немецкой прессы (§ 24, раздел 2). Вопрос о внесении в профессиональные списки рассматривается руководителем земельного объединения. Он должен обеспечить внесение в списки, если соблюдены условия, указанные в § 5. Внесение в список не осуществляется в том случае, если министр просвещения и пропаганды выразит свой протест.
§ 9
1) После запроса руководителя земельного объединения руководитель имперского объединения немецкой прессы с разрешения имперского министра просвещения и пропаганды может одобрить допущения по пунктам 1, 3, 6 § 5. Эти допущения могут распространяться на определенные направления деятельности редакторов. Эти исключения могут быть допущены министром просвещения и пропаганды в согласии с имперскими или земельными чиновниками.
2) Немцы по происхождению освобождаются от обязательного наличия германского гражданства, если не имеется по этому поводу специальных соображений.
§ 10
Если по решению руководителя земельного объединения занесения в список не состоялось, претендент на занесение в список должен быть уведомлен о причинах в письменном виде. В течение недели после отказа он может подать апелляцию в профессиональный суд. Апелляция не представляется возможной в случае, оговоренном в § 8.
§ 11
Руководитель земельного объединения отказывает в занесении в профессиональные списки в том случае, если не выполнены условия указанные в § 5 № 1, 2 или 5 или выяснится, что данные в № 1–6 указаны неверно или что редактор уволен со своей работы. В этом случае следует обратиться к § 10, предложения 1 и 2.
ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ
Занятие редакторской деятельностью
§ 12
С внесением в профессиональные списки редактор получает право заниматься своей профессиональной деятельностью в германских газетах или на предприятиях обозначенного в § 4 типа. При переезде на жительство в другой район он заносится в местные профессиональные списки без всякой проверки.
§ 13
Редакторы должны максимально точно доносить информацию.
§ 14
Редактору вменяется в обязанность удалять из газет:
1) все, что смешивает корыстные и общественнополезные цели, вводя в заблуждение общественность;
2) все, что ослабляет силу Германской империи как извне, так и изнутри; все, что ослабляет общественную волю германского народа, германскую обороноспособность, культуру и экономику; все, что может оскорбить религиозные чувства;
3) все, что оскорбляет честь и достоинство немца;
4) все, что наносит ущерб чести и благосостоянию другого человека, вредит его репутации, выставляет его в смешном свете, содержит презрительные высказывания;
5) все, что безнравственно по другим причинам.
§ 15
Редактор обязан добросовестно выполнять свою работу и своим поведением вызывать уважение как на работе, так и вне ее.
§ 16
Издатель газеты может обязать редактора придерживаться каких-то частных директив. Общественные права и обязанности редактора, описанные в §§ 13–15, не могут быть изменены данными директивами.
§ 17
Договор о приеме редактора на работу должен быть составлен в письменной форме.
§ 18
Издатель газеты должен в письменной форме сообщить представителям земельного объединения о назначении главного редактора.
§ 19
После заполнения договора и уведомления издателя главный редактор обязан предоставить план о разделении труда в редакции, из которого было бы понятно, какую часть работы выполняет каждый из редакторов и каким объемом полномочий он обладает по сравнению с другими редакторами.
§ 20
1) Редакторы газеты несут профессиональную, уголовную и гражданско-правовую ответственность за ее духовное содержание, поскольку они участвовали в издании газеты и направляли ее в печать. Уголовная и гражданско-правовая ответственность иных лиц не исключается.
2) Главный редактор несет ответственность за общую направленность текстовой части газеты.
3) Главный редактор обязан:
а) заботиться о том, чтобы в газету попадали лишь статьи, одобренные редакторами и предназначенные для печати;
б) заботиться о том, чтобы в каждом номере газеты были указаны имя и фамилия, а также адрес главного редактора и его представителя, равно как и редакторов, ответственных за отдельные разделы газеты;
с) в том случае, если это не ясно из пункта б), выдавать справку о том, какой редактор за какую статью несет ответственность, каждому, кто проявит законный интерес.
ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗДЕЛ
Правовая защита профессии редактора
§ 22
Редакторы должны следить за тем, как выполняются обязанности и обеспечивается выполнение прав и поддержание благосостояния работников.
§ 23
По закону редакторы должны быть объединены в Имперское объединение германской прессы. К нему принадлежит каждый редактор с момента внесения в профессиональные списки. Исходя из этого закона Имперское объединение является юридическим лицом. Оно имеет представительство в Берлине.
§ 24
1) Главу имперского объединения назначает имперский министр просвещения и пропаганды. Глава обязан разработать Имперскому объединению устав, требующий одобрения министра, а также назначить членов совета.
2) Имперское объединение подразделяется на земельные объединения. Подробности определяет устав. Редакторы, проживающие за рубежом, должны принадлежать к тому земельному объединению, в котором находится газета или иное предприятие, указанное в § 4.
§ 25
(1) Имперское объединение имеет следующие задачи:
1) обеспечивать условия для образования, повышения квалификации и благосостояния редакторов;
2) профессионально консультировать имперские и земельные инстанции;
3) содействовать редакторам в соблюдении условий при приеме на работу;
4) по просьбе одной из сторон быть посредником в спорах, сглаживая разногласия между сторонами;
5) учреждать профессиональные суды прессы.
(2) В качестве своих дальнейших задач имперское объединение может следить и за соблюдением того, что обозначено в § 22.
(3) Имперское объединение уполномочено для покрытия своих расходов производить сбор взносов среди своих членов. Указания, касающиеся данного вопроса, требуют одобрения имперского министра просвещения и пропаганды. Взносы будут взиматься в виде общественных сборов.
§ 26
Имперский министр народного просвещения и пропаганды контролирует, выполняет ли Имперское объединение поставленные перед ним задачи.
§ 27
Для защиты редакторской профессии организуются профессиональные суды прессы.
Первой инстанцией профессиональных судов, являются окружные суды прессы. Высшей инстанцией является судебный департамент прессы в Берлине.
§ 28
Профессиональные суды компетентны в том, что касается:
1. проведения переговоров и принятия решений по вопросам занесения в профессиональные списки в случае, указанном в § 10;
2. проведения переговоров и принятия решений по вопросу, связанному с допустимостью отказа, в случае, указанном в § 11;
3. принятия окончательного решения о правомерности прекращения исполнения обязанностей редактора в случае, указанном в § 30;
4. проведения переговоров и принятия решений по вопросам, связанным с профессиональными проступками редакторов (дисциплинарные процессы).
§ 29
Расторжение договора с редактором должно быть представлено в письменной форме и содержать перечисление причин.
§ 30
Издатель вправе уволить редактора лишь в том случае, если тот не выполняет общественный и профессиональный долг редактора или выступает против единых директив. Профессиональный суд на основе ходатайства редактора выносит решение о том, соответствовало ли его увольнение причинам, указанным в первом предложении, или нет. До готовности экспертного заключения возможный судебный процесс прерывается.
§ 31
(1) Редактор, пренебрегающий своими обязанностями, обозначенными в §§ 13–15, 19, 20, раздел 3, совершает профессиональный проступок, его дело рассматривается в судебном порядке. Профессиональный суд в этом случае может:
1) предупредить редактора;
2) наложить на него административный штраф вплоть до размера месячного оклада;
3) распорядиться об удалении его из профессионального списка.
(2) С момента удаления из списка редактор теряет право именоваться таковым и исполнять свои профессиональные обязанности.
Профессиональный суд может лишить редактора права исполнять свои обязанности до тех пор, пока не будет вынесено судебное решение.
§ 32
Профессиональный суд осуществляется председателем и заседателем. Для председателя и заседателей предусмотрены полномочные представители. Председатель и его полномочные представители должны поддерживать связь с судебным ведомством или с высшими службами управления. При этом они являются независимыми в судебном плане. Места председателя и его полномочных представителей должны быть в равных пропорциях поделены между издателями и редакторами. Все члены профессионального суда назначаются министром просвещения и пропаганды. Кандидатуры редакторов предлагает к рассмотрению руководитель Имперского объединения редакторов, кандидатуры издателей предлагаются к рассмотрению руководителем организации издателей, входящей в Имперскую палату прессы.
§ 33
Окружные суды прессы состоят из пяти членов, судебная палата прессы – из семи членов с учетом председателя.
§ 34
Делопроизводство профессиональных судов регулируется специальным порядком делопроизводства, доведенным до сведения руководителя имперского объединения министром просвещения и пропаганды и имперским министром юстиции.
§ 35
Имперский министр просвещения и пропаганды может выступать инициатором рассмотрения руководителем имперского объединения вопроса о внесении кандидатуры редактора в профессиональные списки независимо от порядка профессионального судебного делопроизводства в том случае, если он считает это целесообразным.
ПЯТЫЙ РАЗДЕЛ
Уголовно-процессуальная защита редакторской профессии
§ 36
Тот, кто выполняет обязанности редактора, не будучи внесенным в профессиональные списки или вопреки запрету, приговаривается к тюремному заключению сроком до года или к денежному штрафу.
§ 37
Издатель, который допустил до работы в качестве редактора персону, не внесенную в профессиональные списки, или того, кому запрещено занимать указанную должность, а также издатель, занимающийся выпуском газеты без того, чтобы, согласно § 18, назначить ее главного редактора, карается сроком заключения до 3 месяцев или денежным штрафом.
§ 38
Редактор, виновный в неисполнении своих обязанностей, перечисленных в § 13 и § 14, приговаривается к тюремному заключению или денежному штрафу
§ 39
Тот, кто возьмется воздействовать на редактора, издателя или его представителя предложением своих услуг, обещаниями выгоды, допуская тем самым формирование духовного содержания газеты, противоречащего § 13 и § 14, будет посажен в тюрьму или оштрафован за подкуп прессы.
§ 40
(1) Тот, кто возьмется воздействовать на редактора, издателя или его представителя, угрожая им убытками, что повлечет за собой формирование духовного содержания газеты, противоречащего § 13 и § 14, будет посажен в тюрьму или оштрафован за попытку насилия над прессой.
(2) В том случае, если подобное насилие над прессой произойдет из-за профессиональной нерадивости редактора, наказанием будет служить тюремное заключение сроком не ниже трех месяцев.
§ 41
В случаях, указанных в §§ 38–40, наряду с заключением в тюрьму может осуществляться поражение в гражданских правах.
§ 42
Тот, кто назовет себя редактором, не будучи при этом занесенным в профессиональные списки, приговаривается к выплате штрафа в сумме до 150 имперских марок или к заключению под стражу.
§ 43
Запрещение издателю заниматься его деятельностью по причинам, указанным в §§ 37, 39, 40, может быть вынесено службой занятости через органы управления, подчиненные земельному праву.
ШЕСТОЙ РАЗДЕЛ
Заключительные постановления
§ 44
Постановления, которые ограничивают деятельность законодательных органов, не должны находить себе применения согласно §§ 31–35.
§ 45
(1) §§ 7–8 Имперского закона о прессе от 7 мая 1874 года, опубликованные в сборнике имперских законов на стр. 65, не должны действовать применительно к политическим журналам и газетам.
(2) Поскольку Имперский закон о прессе касается в остальных своих постановлениях деятельности ответственного редактора, то упоминающийся в данном законе в § 20, часть 1, и § 21 редактор рассматривается в качестве ответственного редактора.
§ 46
Имперский министр народного просвещения и пропаганды может согласовывать данные постановления с другими министрами и с действующим правом.
§ 47
То, когда этот закон вступит в силу, решается министром народного просвещения и пропаганды.
Берлин, 4 октября 1933 Имперский канцлер Адольф Гитлер Имперский министр народного просвещения и пропаганды Др. Геббельс
Приложение 3
Тридцать военных статей для немецкого народа
[251]
Й. Геббельс Берлин, 1943 г.
Перед вами военные статьи для немецкого народа, находящегося в состоянии самой решительной и судьбоносной борьбы за всю нашу историю. В ходе этой борьбы неисчислимое количество лучших представителей немецкого народа отдали свои жизни, будучи на фронте и в тылу, за свободу и будущее. За это борются миллионы мужественных немецких солдат на всех военных направлениях, во имя этого трудятся в тылу в неустанной готовности миллионы прилежных мужчин и женщин – дома, на фабриках, на производстве, в бюро и лабораториях, на полях и пашнях.
Эти статьи должны стать завещанием павших живущим, борющимся и работающим, подтверждением ценности их высокой жертвы. Всем же медлительным и нерешительным пусть они послужат суровым напоминанием и строгим вызовом.
Статья 1
Все может быть возможным в этой войне, кроме того, чтобы мы капитулировали и согнулись перед мощью врага. Тот, кто об этом говорит, а также думает, совершает тем самым трусливое предательство своего народа, его права на жизнь и должен быть со стыдом и позором исключен из рядов борющихся и работающих.
Статья 2
Мы ведем эту борьбу за наше право на жизнь. Если мы его добьемся, то сумеем в сравнительно короткое время преодолеть убытки и страдания, обусловленные войной, противопоставив им нашу совместную национальную мощь. Проигрыш стал бы концом нашего народа и его истории.
Статья 3
Эта война является оборонительной. Она была навязана нам нашими врагами с целью исключить всякую возможность национальной жизни и развития. В том случае, если бы им удалось добиться этого, сегодняшнее поколение потеряло бы все то, чего добились до него неисчислимые немецкие поколения в своей жизненной борьбе, длившейся тысячелетия. Все то, что они построили в своем усердии, трудном и полном жертв. В заключительной главе истории нашего народа были бы отражены наши бесчестье и позор.
Статья 4
Как и любая другая война, эта тоже несет с собой бесчисленные опасности и риск. Пусть каждый думает о том, что любая опасность и любой риск преодолимы, если им противостоит такой великий народ, как немецкий, не оставляющий неиспользованной ни единой возможности, с таким сильным и целеустремленным руководством, как в этой войне.
Статья 5
Если все немцы будут думать и действовать как лучшие сыны своего народа, руководствуясь соображениями общественной пользы, то мы определенно выиграем эту войну Если бы, напротив, мы утеряли этот дух общности, как это сделали лентяи, трусы и нерешительные люди, все было бы давно потеряно. Исход войны целиком и полностью зависит от духа общности нашего народа.
Статья 6
Общественный дух характеризуется тем, что тот, кто, как немцы, заявляет о жизненном праве своего народа, должен также быть верен его жизненным обязанностям. Уже в мирной жизни, при нормальных обстоятельствах, каждый вынужден будет обходиться без общественной помощи и поддержки, взяв на себя весь груз забот и задач. Насколько больше чувствуется эта поддержка во время войны.
Статья 7
Каждая рекомендация, приходящая от врага, является по сути проверкой нашей морали. Враг, также как и мы, желает одержать победу. Все, что он говорит и делает, должно служить тому, чтобы ввести нас в заблуждение хитростью и захватить врасплох коварством. Тот, кто слушает врага и используемые им лицемерные аргументы, тот предает свой народ в минуту высшей опасности. Даже неосведомленность не может освободить его от заслуженного наказания.
Статья 8
Молчание является основной заповедью ведения войны. Лишь немногие посвящены в военные тайны. Они представляют собой оружие в борьбе нашего народа за жизнь и, поэтому ничего не должно разглашать врагу ни при каких обстоятельствах. Бесчестно и вредно для всеобщего блага путем распускания слухов вынуждать собственное правительство к тому, чтобы оно открыто давало объяснения по вопросам важным и даже решающим в военном плане, поскольку это будет использовано врагом и причинит большой вред нашему народу
Статья 9
Во время войны речь идет о проявлении таких качеств, как ум и совесть. Во многих случаях сведения не могут быть оглашены без того, чтобы дать весьма ценную подсказку врагу, но случается, что даже доброжелатели это не всегда понимают. Именно в этом состоит претензия войны на доверие нашего народа, доверие, продемонстрированное им через неисчислимые проявления мужества, отваги и дальновидности. Всезнайки могут вас критиковать лишь потому, что вы обречены на молчание. Если бы вы могли говорить, вы бы сразу опровергли их.
Статья 10
В этой войне есть только одно, чего мы никогда не сможем потерять, – это наша свобода, залог нашей жизни и нашего будущего. Все остальное восполнимо, хотя бы и ценой сложных, длительных усилий. Потеря нашей свободы, напротив, привела бы к потере как материальной, так и духовной собственности, принадлежащей как нашему народу в целом, так и каждому гражданину в отдельности. Итак, если потребует война, мы должны использовать все, что мы имеем, и все, чем мы являемся, для того чтобы сохранить и защитить то, без чего мы не смогли бы жить как народ и как личности. Имеется в виду наша свобода.
Статья 11
Это старый политический трюк ведения войны – отделить народ от его правительства, с тем чтобы сделать его неуправляемым и тем самым обезоружить. Этот трюк, если бы он удался с нами, стал бы единственным средством, с помощью которого враг сумел бы нас одолеть. Тот, кто поддастся на эту вражескую хитрость, является либо дураком, либо предателем. Он подвергает опасности нашу победу, за которую отдали жизни солдаты и приняли смерть герои. Из-за отсутствия верности этот человек оказывается за пределами воюющего фронта. Ни одно наказание не может считаться достаточно суровым, для того чтобы привлечь его к ответственности.
Статья 12
Разгневайтесь на тех «благоразумных», которые пытаются заслужить ваше доверие лицемерными словами, подрывая вашу стойкость потоком пустых фраз и слухов. Точно проверяйте сказанное ими, и вы поймете, что не мудрость, а враждебность выступают их советчиками. Они хотя и всезнайки, но никоим образом не люди дела. Если бы они таковыми являлись, они заняли бы военные посты на фронте или в тылу, чтобы внести свой вклад в приближение победы.
Статья 13
Тот, кто говорит о войне и ее перспективах, должен таким образом подбирать слова, как если бы его слышал враг, поскольку во множестве случаев он действительно слышит. Любой непродуманный оборот речи с нашей стороны дает ему смелость и силу и служит тем самым делу продления войны. Дурное настроение и злость на те или иные проявления войны имели бы иногда под собой почву, если бы они не делались второстепенными по сравнению с великой народной судьбой, которую мы сегодня проживаем.
Статья 14
Помогайте всем, кто нуждается в помощи, насколько это только возможно. Если действенная помощь не может быть оказана во время войны, то не смущайтесь, поскольку она может быть оказана после победы. Победа является предпосылкой национального возрождения, которое снизит весь ущерб войны. Чем больше жертв приносилось и приносится для войны, тем фанатичнее следует верить в победу, работать и бороться во имя нее. Война требует самой серьезной жертвы – вашего понимания.
Статья 15
Требуется, чтобы каждый подробно ознакомился со своими обязанностями, расписанными в законах и постановлениях. Тот, кто не ознакомится с законами и постановлениями из-за небрежности или забывчивости, нанесет тем самым такой же ущерб, как если бы он это сделал злонамеренно. Уже из этих соображений он не может рассчитывать на снисхождение. Война – серьезная вещь, которую каждый должен воспринимать так серьезно, как она того заслуживает.
Статья 16
Со временем привыкаешь даже к войне. Мы должны каждый день и час бороться против того, чтобы привычка к войне привела к рутинному выполнению наших военных обязанностей. То, что является для нас привычным, через несколько десятилетий станет предметом гордости для наших детей и внуков. Когда вы перестанете сталкиваться с тяготами, которые нам готовит долгая война, то увидите и оцените ее в совокупности как самое великое и героическое переживание в истории нашего народа. Не забывайте об этом в однообразии будней.
Статья 17
Все, в том числе и война, когда-нибудь закончится. Мы только должны заботиться о том, чтобы она закончилась счастливо для нас. Этого мы можем достичь прежде всего благодаря спокойствию и стойкости сердца. Победит тот народ, который обладает этими добродетелями в большей степени.
Статья 18
Нет более глупой ситуации, чем та, когда руководство лучше своего народа. То, что вынужден переносить каждый в отдельности, может иногда в материальном плане быть тяжелее. Но тяжелее всего все-таки груз ответственности, поскольку заботы, которые он с собой несет, не исчезают никогда. Не будьте несправедливыми и не судите исходя из сиюминутного дурного настроения о вопросе, во многом не поддающемся суждению непричастных к нему.
Статья 19
Не менее неуважительным является убеждение, что одна часть народа ведет войну, а другая только наблюдает. Эта не война режима или вермахта, а война народа. Тот, кто остается в стороне от этого, лишь доказывает тем самым, что он не в ладу со своим рассудком. Он – военный паразит, который существует благодаря страданиям и трудам, которые взяли на себя другие. Если другие станут рассуждать и действовать так же, как он, мы проиграем войну. В интересах тех, кто добросовестно относится к своим обязанностям, манкирующий ими должен быть призван к порядку.
Это необходимо сделать непосредственно для военной пользы и общественной морали.
Статья 20
Подобно тому, как на войне имеются ордена и знаки отличия для тех, кто особенно отличился при исполнении своего воинского долга, так тем, кто пренебрегает своими военными обязанностями, должны выноситься выговоры или, в зависимости от обстоятельств, они должны подвергаться суровым наказаниям. Невыполненная обязанность в условиях военного времени гораздо страшнее таковой в мирных условиях. Каждый немец сегодня живет по военным законам. Имейте в виду, что суровые наказания предусмотрены также за проступки, которые не воспринимались бы так трагично в мирных условиях. Во время войны их можно отнести к позорнейшим преступлениям, поскольку они ставят под угрозу победу и, следовательно, заслуживают самого строгого осуждения.
Статья 21
Солдат умирает на фронте во исполнение своего долга. Он может потребовать смертельного приговора для того, кто в тылу саботирует войну или ставит под угрозу ее исход. Фронт имеет на это право с позиции военной морали тех, кто защищает Родину. Они не должны терять уверенности в том, что их спина прикрыта. Тот, кто своим антиобщественным поведением в тылу крадет у воюющих эту уверенность, заслуживает сурового наказания, которого потребует для него в своих мыслях солдат.
Статья 22
Дисциплина является основной добродетелью как на фронте, так и в тылу. Только железная сплоченность поможет нам преодолеть огромную проблему, которую поставила перед нами война. Нарушение дисциплины является нарушением военной морали и направлено против всех военных законов. Любое нарушение нашего единства во время войны является преступлением против народа. Возможность того, что мы в конце концов победим, – в тесной сплоченности и жесткой решимости нашего народа.
Статья 23
Никто не имеет право жаловаться на ограничение своей личной свободы, обязательное в условиях войны. Какое значение это имеет по сравнению с тем фактом, что неисчислимое количество мужчин, даже женщин и детей вынуждены брать эти лишения на себя, подчас расставаясь с жизнями!
Статья 24
Война требует от нас полной отдачи по отношению к ней и к своим обязанностям. Все, что осталось нам от мирной жизни, должно рассматриваться как подарок и исключение из правил. Мы не должны забывать о том, что рано или поздно мы можем оказаться перед необходимостью отказаться и от этого. На этой войне мы боремся не за сохранение нынешнего положения, а за восстановление мира. На войне действует закон: следует отдать в залог то, что ты желаешь спасти.
Статья 25
Из того, что жертвуется во имя свободы, ничто не может иметь чрезмерную цену. Все, чем мы владеем, мы получили и построили, будучи свободным народом. Без свободы это все потеряло бы свой смысл, свою цель и свою способность к существованию. Для нации намного лучше выйти из войны свободной, хотя и нищей, чем несвободной при кажущемся отсутствии потерь в своих владениях. Свободный народ может получить и отстроить заново все то, что он потерял, защищая свою свободу Несвободный народ теряет все то, что он сберегал в борьбе, а также способность вернуть это когда-либо назад.
Статья 26
Личный долг во время войны может выражаться даже в том, что некоторым из вас придется отдать свои жизни за то, чтобы сохранить и защитить жизнь своего народа. Как можно не быть готовым на эту высокую и необходимую жертву, не отказаться, если потребуют обстоятельства, от владений и собственности, чтобы служить тем самым победе и обеспечивать защиту своей народной общности! Именно через готовность к самопожертвованию из простой группы людей рождается народ и высшее его проявление – нация.
Статья 27
Сделать нашу нацию свободной, способной к жизни и развитию во всех областях – вот цель нашей политики и войны. Наше поколение должно добиться этой цели благодаря борьбе и серьезному труду. Обстоятельства складываются так, что ее осуществление нельзя перенести на более поздний срок. Либо ее добьемся мы, либо она вообще никогда не будет осуществлена.
Статья 28
Нашему поколению выпали не только особые тяготы, но и особая честь. Если мы победим в борьбе, а мы можем и должны победить, то войдем в историю как поколение увенчанное славой; если мы проиграем, то через столетия последующие поколения, вынужденные нести груз нашего поражения, предадут наши имена презрению и проклятию.
Статья 29
Есть люди, которых это все мало интересует. Я говорю о материалистах, думающих в жизни единственно только о собственном удобстве и наслаждениях и не видящих смысла в выполнении исторических обязанностей. К ним можно относиться лишь с глубоким презрением. Из-за жажды удовольствий они способны поступиться будущим нашего народа. Следует решительно противостоять им там, где они просят слова. Они не понимают предметной дискуссии, поскольку преследуют лишь собственную выгоду. Они действуют по принципу: после нас хоть потоп! Этому настрою, говорящему о бесхарактерности, мы противопоставляем основной принцип, выражающийся в том, что если мы даже должны будем на многие годы отречься от нашего жизненного счастья, то им по меньшей мере будут обладать наши дети и внуки.
Статья 30
В общем, обдумывай все, что ты делаешь и чего не делаешь, что говоришь и о чем молчишь, поскольку ты немец. Верно и непоколебимо верь в фюрера и в победу! Имей в виду, что ты – дитя самого мужественного и прилежного народа в мире, который вынес много несчастий и страданий, для того чтобы прийти к своей цели. Эта цель будет достигнута наперекор всему в том случае, если ты останешься верен тем благородным добродетелям, которые в этом народе сокрыты, если будешь готов в случае нужды пожертвовать на этой войне всем, чтобы обеспечить его свободу и его будущее.
Приложение 4
Военное радио
[252]
Й. Геббельс 15 июня 1941 г.
Количество высказанных и не высказанных пожеланий к программе радиопередач приблизительно равно количеству радиослушателей. Поэтому руководство немецкого радио никогда бы не смогло угодить всем. Да, пожелания каждого отдельного человека сами по себе еще очень зависят от ситуации. Находится ли он в печальном и угнетенном состоянии или в радостном и деловитом, он по праву требует, чтобы за его две марки ежемесячной платы программа радиопередач отвечал бы этому настрою соответствующим образом, тактично и с уважением. Его очень злит и раздражает, если ему, погруженному в прослушивание умного литературного произведения, помешает легкая музыка, доносящаяся из соседней квартиры. Возможен вариант, когда в качестве помехи и разрушителя радости будет выступать высокий чин, из чистой мизантропии не допускающий того, чтобы человек отдохнул как он хочет.
Находясь перед угрозой получить многотысячный протест, мы установили, что вообще не бывает радиопрограммы, которая устраивала бы всех. Мы исходили из того, что люди различны по своим задаткам, темпераментам, духовным и интеллектуальным потребностям. Если бы радио желало удовлетворять людей с одними и теми же запросами абсолютно однородными и похожими передачами, такими как, например драматические пьесы или симфонические концерты, было бы самым простым предложить вам усредненную программу. Это, однако, не представляется возможным. Радио рассчитано на весь народ. Его слушатели набираются из самых разных слоев. Они выставляют самые разные претензии, имеют многочисленные потребности, и каждый верит, что именно его нужды являются самыми неотложными и главными, поэтому должны быть удовлетворены в первую очередь.
Мы знаем, какие песни можно спеть, чтобы программа воспринималась народом с удовольствием и с глубоким внутренним участием. Такое бывает в часы больших национальных праздников, во время сообщений из вермахта, фронтовых программ, во время блестящих сообщений об актуальных и всем интересных темах, во время выпусков новостей, во время экстренных сообщений и в других подобных случаях. Однако понятно, что ими одними невозможно заполнить всю радиопрограмму. Это единичные высшие проявления блистательных передач, со своей стороны ограниченных распорядком, который не должен нарушаться с пяти часов утра и до двух часов дня. Программа радиопередач должна соответствовать современному политическому и военному положению. Само собой разумеется, что она не должна быть легкомысленной или даже фривольной, с другой стороны, она не должна быть слишком сложной и перегруженной. Она должна удовлетворять потребность в развлечении и расслаблении, но при этом давать нечто такое, что позволяло бы рассмотреть суть явлений, вместо того чтобы оставаться на поверхности.
Насколько это сложно, мы можем судить по количеству писем, которые приходят к нам после каждой, пусть даже очень осторожной попытки изменения в программе радиовещания. Если мы ориентируемся больше на легкую, развлекательную сторону, то с нами связывается серьезный любитель музыки, который оценивает нас со всей возможной откровенностью: он-де сыт по горло, эта программа недостойна первого в мире по своей музыкальности народа, следовало бы залить уши воском, чтобы наконец спастись от этого нервирующего рева, звучащего из всех громкоговорителей страны.
Если же, напротив, оказать предпочтение возвышенной, серьезной или даже классической музыке, тогда другая часть населения хватается за перо и заявляет прямо и открыто, что невозможно больше слушать только ля-бемоль и ре-бемоль, что в доме радио не имеют представления о потребностях времени, и когда-де снова наконец после всех этих тупых симфоний получится вытребовать музыку, дающую что-то и народу. Никто не хочет слушать возражения, поскольку за каждой позицией что-то есть; и мы оказываемся перед опасностью быть однажды снова «обрадованными» тюками, полными писем, которые выросли напротив друг друга вашими стараниями. Поскольку каждая из этих позиций отстаивается с одинаковым пылом, мы объясняем, что следует добросовестно удовлетворить оба пожелания.
Если бы мы имели в нашем распоряжении дюжину имперских радиостанций для внутренних потребностей, проблема решалась бы очень легко. Можно было бы поставить разные задачи перед разными радиостанциями. Каждый слушатель имел бы возможность выбирать в соответствии со своим вкусом; если ему не нравится передача, то достаточно повернуть тумблер, и он получит то, чего хочет. К сожалению, дела сейчас обстоят не так. Немецкое радио, как и любой другой общественный институт, страдает от недостатка персонала. Большая часть его дикторов, техников и организаторов участвует в пропагандистских кампаниях на фронте. Его музыканты должны рассредоточить свою деятельность между радио, театром, кино и военными мероприятиями. Сюда же следует прибавить, что наши радиостанции выполняют свою работу, будучи загружены работой за границей, о которой немецкая общественность почти не имеет представления и о которой можно будет, по понятным соображениям, говорить лишь после войны. В настоящее время мы транслируем передачи за границу более чем на тридцати языках. Информационные и развлекательные передачи, ежедневно выходящие в Берлине и на сопутствующих станциях, занимают в письменном виде четыре толстых тома. Что касается охраны, работы, организации, техники и персонала, об этом неспециалист вообще не имеет представления. Из этих и некоторых других соображений, которые в настоящий момент учитываются обществом, развитие немецкого радиовещания может проводиться лишь в ограниченном объеме. Исходя из интересов безопасности государства, немецкий слушатель должен ограничить себя, что является сложным, но необходимым условием.
Следует особо отметить в наших дебатах и то, что в нынешней ситуации, развлекательные передачи достойны особого отношения. Это следовало бы сделать из следующих соображений: наш народ сегодня включен всеми способами в военную работу, поэтому он по праву может требовать того, чтобы получать отдых в редкие часы досуга, отвлекаться от трудностей повседневности и находить в легком и приносящем радость развлечении некоторый противовес жестким требованиям времени. Это делается не от легкомысленности или даже фривольности. Это просто попытка компенсировать трудности, попытка, которую следует рассматривать в качестве необходимой. Не беда, что потребность в развлекательных программах сильнее всего находит выражение со стороны фронта; это не умаляет военный подвиг. Число философов, спокойно и со стоицизмом разделяющих героическую судьбу нации, в нашем народе тоже ограничено. Наши солдаты и рабочие, когда это требуется, сражаются и работают со всем энтузиазмом. Но остаток дня они хотят провести счастливо, преисполнившись радости, которая, как это ни абсурдно, может быть и во время войны. По вечерам они сидят в бункерах, полевых лагерях, бомбоубежищах, казармах. У них нет ни времени, ни досуга слушать длинную, сложную музыку. Они пишут письма домой или читают, развлекаются или просто ждут, но попутно они хотели бы послушать немного музыки, легкой, расслабляющей, тихой музыки, которая ни к чему не обязывает, которая, напротив, прерывается лишь шутками и смешными рассказами. Кто откажется предоставить им это невинное удовольствие, кто может фарисейски утверждать, что сам не испытывает подобных потребностей?
Во время войны наш народ наделе доказывает свой положительный настрой. С опущенными головами не выигрывают битвы! Когда год тому назад, по вечерам, во время западного наступления, после тяжелых и кровавых боев в полевых квартирах передавались по радио или проигрывались на граммофонах вальсы, танцевальная и опереточная музыка, этого не понял бы лишь тот, кто не знает солдатской души. Когда экипажи наших самолетов после тайных налетов на Англию просматривают по ночам шкалу приемников в поисках чего-то легкого и развлекательного, это лишь является знаком того, что самое твердое мужское сердце склонно искать успокоения после тяжелых нагрузок. Мы далеки от того, чтобы представлять себе людей такими, какими они не бывают: возвышенными, как в сентиментальных, выдуманных романах. Они нам нравятся такими, какие они есть. Других мы не хотим. В общем, мы лишь можем дать им то, в чем они нуждаются. Тот, кто не сумеет оптимистично воспринимать жизнь даже в тяжелый период, тот никогда не будет к этому готов.
А мы все должны быть готовы. Не только наши философы, нет, к этому должен быть готов весь народ. Никому из нас это не дается просто так. Во время войны необходимо и важно все, что укрепляет боевую мощь и внутренний настрой, что поднимает мужество, что делает нас свободными, открытыми и искренними. Когда мы недавно сделали содержание нашей радиопрограммы более свободным, то на нас обрушился шквал писем из Греции, Норвегии, Франции, с мест сражений на Западе, с наших боевых кораблей, из палаток, разбитых в пустыне Северной Африки. Все эти письма содержали одно единственное слово: браво! Это многотысячное «браво», стало для нас подтверждением правильности предпринятых мер и перевесило раздававшиеся тут и там протесты серьезных музыкальных кругов. Мы понимаем и их желания, они тоже по возможности будут обеспечены передачами, но во время войны в первую очередь слово предоставляется фронту.
Мы не имеем желания каким-то образом принизить высокий статус немецкой музыкальной культуры. Мы в состоянии оценить серьезный концерт или оперу. Во время войны мы лишены ее из-за недостатка времени, покоя, досуга, и для нас это тоже является потерей. После войны на немецком радио слово опять в полной мере будет предоставлено как серьезным и глубоким передачам, так и развлечению. Сейчас война требует от нас столько заботы и трудов, что мы не можем лишать капли жизненной радости тех, кому приходится труднее всего. А впрочем, эти люди защищают на полях сражений оба явления: незамутненное немецкое веселье, которому они все вместе так радуются, и высокую немецкую культуру, которую они знают лишь отчасти, за которую, однако, готовы умереть в случае необходимости.
Приложение 5
О необходимости молчания во время войны
[253]
Й. Геббельс 31 августа 1941 г.
Одной из важнейших задач во время войны является разработка политики подачи новостей. Нам не известны примеры, чтобы где-нибудь когда-нибудь велась война и правительство при этом не оказывало бы влияния на формирование общественного мнения. Вопрос заключается лишь в том, как далеко можно и должно заходить в этом. Собственно, в т. н. демократических странах, в том числе и в Англии, во время войны начисто пропадает то, что можно назвать свободой слова.
Каждое сообщение, которое становится достоянием гласности, читается или слушается не только в собственной стране, но и по всему миру. Часто бывает так, что один и тот же факт приносит пользу собственной стране и одновременно наносит огромный урон враждебным государствам. В частности, известно, что преждевременное озвучивание сведений, связанных с военными успехами во время Первой мировой войны, позволило сориентироваться французскому штабу и привело к тому, что успехи эти были поставлены под сомнение, а в отдельных случаях обернулись поражением. Преждевременная радость оказалась кратковременной.
Во время нынешней войны информационная политика стала еще сложнее. Во времена радио и телеграфа любое сообщение распространяется по земному шару со скоростью ветра. Стоит только выпустить какую-то новость из рук, и она уже выкрикивается мальчишками-газетчиками в Нью-Йорке и Токио – обратного хода уже нет. Подобные перспективы редко бывают понятны политическому профану. То, что новости участвуют в войне, то, что они способны влиять на политику и в конечном счете влияют на нее, – об этом он не думает, когда читает сообщения Верховного командования вермахта о том, что военные операции на Восточном фронте проходят в соответствии с ранее запланированным. Ему редко приходит на ум, что за этим лаконичным сообщением сокрыто огромное количество подробностей, которые военное руководство не хочет доводить до сведения врага, поскольку огромный опыт и надежные источники ему подсказывают, что враг еще не осведомлен о подробностях. Все это редко кому приходит в голову.
Конечно, каждый воспринимает информационную политику в соответствии со своими потребностями и желаниями. Задача руководства заключается в том, чтобы она соответствовала общим интересам народа, а особенно вермахта. В военное время это справедливо не только для военной, но и для политической информационной политики. Она не должна полагаться на волю случая, подчиняясь определенному плану. Она должна действовать так, чтобы в любой, а особенно в критической, ситуации оставались неприкосновенные моральные резервы.
Определенно справедливо, что самым лучшим оружием пропаганды является постоянная работа с общественностью. Но иногда это приводит к тому, что некоторые факты преждевременно доходят до сведения врага. Поэтому, например, англичане сообщили о том, что в будущем вообще не намерены указывать число своих потерь.
И это происходит, прошу заметить, не в авторитарном, а в т. н. демократическом государстве. В государстве, которое, в отличие от Германии, с начала войны оставляет за собой право на цензуру в отношении иностранных корреспонденций. У нас иностранный корреспондент, напротив, может свободно и неограниченно связаться с заграницей посредством телефона или телеграфа, поскольку нам особо нечего скрывать.
Само собой разумеется, что у нас тоже есть политические и военные секреты, но они представляют собой довольно ограниченный круг тем. Общественная жизнь Германии в разумных пределах открыта взору иностранцев. Мы также не считаем нужным закрывать целые города и провинции для внимания общественности, как это снова и снова происходит в Англии.
Разумеется, мы не позволим противнику навязывать нам свою информационную политику. Мы отвечаем ему тогда, когда это необходимо, а не тогда, когда он этого хочет. По понятным причинам мы не реагируем на его явную ложь. Так, например, Лондон сообщил, что будто бы после очередного воздушного налета англичан в Берлине последовало заявление о параличе индустрии и средств сообщения. Со стороны англичан данное сообщение является откровенной фальшивкой. Наверное, это объясняется тем, что Лондон сам в этом уверился, наслушавшись состряданных показаний пилотов. Возможен вариант, что пилотам показалось, что они поразили цели, а между тем сей факт совершенно не соответствует истине. В наших же интересах, чтобы компетентные органы в Лондоне находились в состоянии самообольщения. Иными словами говоря, для нас более выгодно предоставить англичанам кажущееся психологическое преимущество, оставив за собой преимущество фактическое.
Это один из бесчисленных примеров того, с какими трудностями сталкивается информационная политика. Пример, позволяющий достаточно наглядно показать, о чем идет речь. Человек, связанный с информационной политикой, никогда не должен забывать, что он вещает на две стороны: в адрес собственного народа и всего мира, не исключая враждебных государств.
Часто враг специально распускает соответствующие слухи, чтобы принудить нас к тому или иному ответу. О том, что происходит в Германии, ему известно лишь приблизительно. Доказательством тому может служить тот факт, что он в своих сообщениях показывает полную неосведомленность и лишь стремится придать им видимость правдоподобия. Время от времени, он «пленяет» или «убивает» различных общественных деятелей, которых любой житель Германии может наблюдать на своих рабочих местах. Враг также не в состоянии добиться точных сведений о военном положении, поскольку этой информацией у нас занимается ограниченный круг особо доверенных людей. Понятно, что информационная политика, базирующаяся на подобных условиях, имеет и свои негативные стороны. Мы замалчиваем некоторые факты из понятных для нас соображений. Но не надо принимать наше молчание за признак того, что правительство не в курсе происходящего. Все, что говорится открыто, враг слушает вместе с нами. Происходящее сходно с тем, как в больших городах или в областях, находящихся в опасных зонах, проводится целый ряд мер противовоздушной маскировки. Это видит бесчисленное количество людей, при этом для врага все происходящее должно оставаться тайной.
В мирное время газеты будут содержать подробные статьи об этой интересной работе. Сегодня они хранят молчание. О нашей маскировке знает и враг. В чем именно мы маскируемся, знает житель Берлина и Гамбурга, но не англичанин.
В том случае, если вражеский передатчик пытается в вечерние часы вещать на частоте наших передатчиков, знайте, что это старый трюк, применявшийся нами еще при бомбардировке Варшавы. Много людей уже слышало кое-что об этом. До сего момента мы вынуждены были сохранять молчание, поскольку враг ничего не должен был знать о том, что его попытка вещания удалась. Со своей стороны, мы осуществили пеленг и установили, что вещание осуществлялось из Москвы. Это было очень важно для наших контрмер. Радиослушатели же испытывали вполне справедливое негодование, поскольку думали, что правительство не в курсе происходящего, раз оно молчит.
Это не соответствовало истине. Правительство нельзя обязать говорить обо всем, что ему известно. Прежде чем донести информацию о наших планах до сведения слушателей, нам необходимо предпринять целый ряд контрмер. Если мы говорим о чем-то открыто, то гражданин может быть уверен, что разглашение не нанесет никакого ущерба стране. Разглашения не будет, если это сопряжено хоть с какой-то опасностью. Пусть даже кое-кто решит, что правительство спит.
Немаловажно и то, что наша информационная политика как внутри страны, так и за рубежом обладает таким кредитом доверия, что мы можем себе позволить на время онеметь. Англичане же по малейшему поводу начинают кидаться камнями, находясь в стеклянном доме. Если бы люди не были настолько забывчивы, они вообще бы не доверяли ни единому слову, сказанному лондонской службой новостей. Они дают лишь лживые прогнозы, каждое их слово лживо! Кто теперь будет утверждать, что Польша выстояла, что ее армия стояла у ворот Берлина, что французы вошли в Штутгарт, Франкфурт, Мюнхен и Нюрнберг, что через несколько недель мы переживем национальный позор на землях Норвегии, что немцы не пройдут Люттих, что они потерпят поражение во Фландрии, что наши танки затерялись, как дети, на бескрайних просторах, что Париж нам стоил миллиона жизней, что английская Крета никогда не сдастся, что на Востоке у нас не будет никаких территориальных приобретений и т. д? Ну и кто же после этого не стоит ни малейшего доверия – мы или англичане?
О большевиках я вообще молчу. Они врут не из необходимости, а из любви к искусству. Они передергивают факты, переворачивают все с ног на голову и даже не утруждают себя тем, чтобы придать своим новостям какую-то видимость правдоподобия. Эти технологии вообще не берутся в расчет.
Но откуда англичане берут смелость изображать из себя поборников правды, противопоставляя себя нам? Они, те, кто с начала войны сопровождают каждое свое наступление потоками лжи. Они, потерявшие свой кредит доверия. Дни и недели, когда мы вынуждены были молчать, они сотрясали воздух своими лживыми победными воплями, провоцируя нас на ответную реакцию. Однако это была неподходящая попытка и неподходящий объект. Мы настолько уверены в немецком народе, что вполне способны поступиться популярностью, чтобы не нанести вреда интересам нации. Немецкий народ ожидает от своего руководства, что оно приведет его к победе, не более того. Как оно это сделает, касается лишь его. Оно одно знает наши возможности, исходя из экономического и военного потенциала; оно вникает в положение изнутри и извне; оно знает наши возможности и спокойно делает все, чтобы завоевать нашему народу достойное место в мире. Оно говорит, когда наступает время говорить, и молчит, когда надо молчать.
Самым потрясающим опытом всей войны было, когда фюрер объявил в своей прокламации о начале похода на Восток. В течение месяцев он был отягощен тяжелыми заботами, однако вынужден был молчать. Что это означает, в полной мере может понять лишь тот, кто когда-либо вынужденно долго хранил молчание. Он прекрасно осознавал, что всегда в выигрыше тот, кто имеет возможность говорить, не пренебрегая ни малейшей возможностью, поскольку слово имеет огромное влияние.
Нести во время войны на своих плечах груз ответственности за весь народ, за державу – это самое тяжелое, что вообще может быть суждено человеку. Любой другой на его месте попытался бы по возможности облегчить этот груз. Молчит тот, кто несет ответственность, нация же в этом случае должна почтительно замереть, поскольку нередко в этом молчании рождается то, что должно впоследствии стать днями и годами истории.
Приложение 6
Совместная работа прессы и радио. Радио – орудие искусства, газета – источник новостей
[254]
Ойген Хадамовски
Пресса и радио – это сестра и брат, чья совместная работа выражается в служении национал-социалистической идее.
Т. к. радио необходимо опираться на широчайший информационный базис, то оно должно находиться в теснейшем взаимодействии с другими средствами массовой информации нашего времени – с газетами.
В первое время, приблизительно до 1928 года, контакт между прессой и радио полностью отсутствовал. Его рассматривали как техническую сенсацию и боялись конкуренции.
Само поведение прессы является лучшим доказательством того, что в 1928 году ситуация изменилась. Постепенно и неосознанно пресса начинает понимать область применения радио. Друг за другом возникают специальные газеты и журналы; на сегодняшний день имеются 35 основных и 50 технических радиожурналов. При этом большая часть повседневной прессы выходит в качестве подробного приложения к радиопередачам.
Ужас газет перед конкуренцией пропал, поскольку с увеличением количества слушателей не было зафиксировано падения числа читателей газет. Возможность для преодоления прессой и радио каких-либо столкновений, могущих оказать отрицательное воздействие, заключается в том, что функция прессы выражается в предоставлении новостей. Специализация радио и прессы такова, что исключает всякую возможность конкуренции, если каждый будет оставаться в отведенных ему рамках.
Газета в первую очередь остается источником новостей. В качестве средства борьбы она опирается в своей работе именно на них. Радио, используя новостной аспект, при этом остается орудием искусства, в первую очередь музыкального.
Газета поставляет информацию о том, что происходит в мире искусства. Радио же, если оно правильно организовано, само является частью искусства.
Ежедневная газета существенно расширяет свое содержание в том случае, если она по пожеланию читателей базируется на радиопрограмме. Таким образом, к счастью, контакт радио и прессы становится все теснее и теснее год от года. И сегодня мы не знаем ни одной газеты, которая не опиралась бы на программу радио.
Задачей газеты в первую очередь является духовная работа, опирающаяся на интеллектуальные аспекты и влияющая на их развитие. Задача радио – работа чувств, содействующих развитию эмоциональному.
В газете можно прочитать то, что хочешь, где хочешь и когда хочешь. Радиопередачу приходится слушать целиком, так, как это установлено ее рамками.
Таким образом, при всей своей актуальности радио в качестве источника новостей ставит себя в невыгодную позицию относительно газет.
Как газетные читатели мы оказываемся в более выгодной позиции, поскольку прослушивание передач по радио предъявляет повышенные требования к нашему вниманию. Это заставляет большинство слушателей переключаться с новостных программ на музыкальные.
Совместная работа радио и газет становится особенно актуальной благодаря росту числа радиопередач. Невозможно ведь, чтобы слушатель ориентировался хотя бы в двух сотнях передач из тех 25 000, которые ежегодно готовятся нашим немецким радио.
Здесь подготовка должна осуществляться через прессу. Радио использует для этого ежедневную и специализированную прессу. Специализированная пресса должна всемерно способствовать формированию как программы в целом, так и отдельных передач.
Не бывает «радио самого по себе» и «газеты самой по себе». Оба явления имеют смысл, если они служат одной и той же цели. Мы должны наконец сжечь на костре Part pour Fart! На костре, зажженном нашим поколением для всей либеральной болтовни. «Свобода прессы» на деле являлась властью темных капиталистических сил над самыми разными печатными изданиями. «Свобода радио» была не чем иным, как властью творцов инфляции и коррупционеров.
Наконец оба инструмента освобождены от груза своего прошлого и готовы для реализации задач будущего.
Приложение 7
Молодежь и кино
[256]
Речь по случаю начала Праздника кино в HJ и BDM
Й. Геббельс 5 ноября 1939 г.
В эти часы немецкая молодежь собралась в кинотеатрах страны. Эфир связал нас воедино. Потому я имею возможность обратиться сегодня ко всем вам с речью, посвященной открытию Праздника кино. В первый раз в течение этого сложного времени вы настолько едины. Это вовсе не означает, что немецкая молодежь была безучастна к тому, что идет война. Напротив, всеми своими силами вы участвуете во всех проявлениях нашей жизни, оправдывая все ожидания. Ни одна задача не была для вас слишком сложной или непосильной. Сталкиваясь с ними, вы их бесстрашно решали, внося свою, иногда решающую лепту в события нашего исторического времени.
Однако для многих из вас оказалось недостаточно той человеческой привязанности, которую вы выказывали фюреру на своих собраниях и слетах, демонстрируя ее в речах и песнях. Многие из вас выразили ее более действенно. Ваши руководители по большей части пребывают на полях сражений в качестве солдат рейха. Часть из них уже отличилась во время польского похода. Двести пятьдесят один человек были убиты. Таким образом, от вас, молодежи, в полном смысле слова зависит то, как будет развиваться наша политика.
Мы, немцы, к нашему несчастью, были народом, находящимся вне политики. У нас часто отсутствовало глубинное понимание закономерностей нашей исторической жизни. Именно так мы вместе со всем народом вступили в мировую войну в августе 1914 года. Только немногие знали тогда, за что она, собственно, ведется. У немецкой нации отсутствовало необходимое политическое образование и воспитание. У нас не было ясных военных целей, которые бы отечество сделало очевидными и явными для каждого. Именно поэтому оказалось невозможным сплотить воедино помыслы, мужество, самоотверженность нашего народа на долгих четыре с половиной года, после того как схлынуло первое воодушевление.
Сегодня все иначе. Сегодня каждый в Германии знает, что мы боремся за наше национальное и социальное существование.
Теперь мы больше не вне политики, как тогда, а скорее в самом ее центре. Поэтому мы ведем войну по всем направлениям. Это тотальная война. То, что наш народ включился в нее всей своей мощью, является по большей части результатом нашей национал-социалистической воспитательной работы, которая велась на протяжении нескольких лет. Мы пожинаем плоды нашего мировоззренческого воспитания. Но эта воспитательная работа не должна прекращаться во время войны. Она должна лишь усиливаться, поскольку ваше значение сегодня необыкновенно возрастает. Подразумевается, что из современного поколения молодежи подрастает поколение сражающихся солдат. Мы сознательно избегаем того, чтобы оглушить немецкий народ ура-патриотическим шумом.
Мы не хотим вызвать мимолетный энтузиазм, который угаснет так же быстро, как и возник. В этой войне потребна твердая решимость, которая должна выражаться больше в каждодневном труде, нежели в шумных празднествах. Исходя из этого постулата, строится новостная, просветительская и пропагандистская политика. Любой пафос и претенциозный лозунг чужд нам. Но враждебные нам иностранные державы сильно заблуждаются, принимая это за отсутствие воодушевления. Никогда еще немецкий народ не пребывал в состоянии подъема, подобном сегодняшнему. Он полон решимости отстаивать свои национальные идеи всеми доступными ему средствами, всей своей мощью. Нам для этого не нужны возвышенные речи и пустые разглагольствования. То воодушевление, которое обуревает нас, – это внутренний жар, вдохновляющий нас на великие деяния и дающий нам выдержку, даже в самые критические часы нашего национального существования. Одержимо, без устали мы работаем для фюрера, народа и государства, претерпевая лишения сплоченной нацией. Поскольку мы осведомлены, мы можем противостоять иностранным, а особенно английским попыткам смутить нас. Глупые и нелепые листовки, сбрасываемые с английских самолетов на наши города и деревни, не в силах пошатнуть наш внутренний моральный настрой.
В Германии больше никто не слушает радиоголоса, прорывающиеся к нам из враждебно настроенной заграницы. Мы слушаем только голос фюрера. Долетающая до нас английская ложь не в состоянии, как во времена Первой мировой войны, вывести немецкий народ, а особенно молодежь, из состояния равновесия. Мы остаемся полностью безучастными к английским попыткам нашего обольщения. Если раньше британские государственные деятели вызывали опасения у нашего народа, то теперь каждый из них является для нас не более чем комической фигурой, как если бы они остались в стороне от великой битвы и просто не были убраны своевременно. Их лжи мы, настоящие немцы, противопоставляем чистую правду. Наши усилия приводят к тому, что правда делается все более распространена в мире.
Эта борьба имеет политическое значение; она касается не только государственного руководства, но и немецкого народа, и прежде всего немецкой молодежи. Именно молодежь будет пожинать плоды этой войны. Во имя нее ведутся войны. Победа, к которой мы стремимся, – это победа во имя нашей молодежи, наших детей и детей наших детей. Именно поэтому политической обязанностью каждого немецкого юноши и каждой немецкой девушки является выполнение задач, поставленных государством.
Сейчас возникла необходимость в нашем единении для великих свершений. Для того, чтобы собираться вместе, у нас не хватает залов, помимо этого, на территории рейха в вечернее время должно производиться затемнение. Мною было принято решение использовать здания кинотеатров для совместных собраний по воскресеньям в предобеденное время. Я получил поддержку от руководителей молодежного движения, которые предоставили средства на эти регулярные собрания.
Эти праздничные киночасы нужны нам для того, чтобы обеспечить немецким юношам и девушкам столь необходимый им политический энтузиазм. Попутно мы предоставляем им возможность познакомиться с нашим национальным киноискусством.
Кино стоит сейчас на страже национального воспитания. Мы не можем этого оспаривать. Мы не принадлежим к тем, кто испытывает детскую нелепую робость перед словом «пропаганда». Все то, что служит нашему народу, является положительным явлением, в том числе и пропаганда. Она лишь тогда становится опасным оружием, когда направляется против своего народа. В том случае, когда она работает для народа, она приносит великое благо.
Кино тоже должно реализовываться в рамках национального воспитания. Когда оно было типичным средством выражения гражданско-либерального государства, оно находилось на уровне предоставляемого детям в школе начального образования – азбуки, таблицы умножения – и являлось носителем не государственных, а скорее разрушительных тенденций. Концепция национал-социализма в корне иная: воспитание немцев не только в юном возрасте, но и во взрослом состоянии является обязанностью государства. Оно должно не только поддерживать народные школы или, в лучшем случае, университеты, но и воспитывать народ годами даже после окончания оных, так чтобы он был готов к осуществлению великих целей.
Именно поэтому политическое руководство прессой, радио, кино и театрами не должно быть делом отдельных людей или частных обществ, которые руководствуются принципами свободы слова даже в тех случаях, когда это вредит государству и его интересам. Это должно быть делом государства и его руководства, партии и партийного руководства. В наше время кино в первую очередь занимается осуществлением великих задач, поставленных перед ним народом и национал-социалистическим государством.
В том, что мы привели вас, немецкие юноши и девушки, в кинотеатры в этот выходной день, тоже проявляется часть воспитательной работы. Те слова, с которыми я обращаюсь к вам всем, донесет кино в качестве художественного средства, выражающего наше мировоззрение.
Этот праздничный час был устроен для всей немецкой молодежи. За ним последует еще множество таких же часов. Я надеюсь, что они станут для вас источником сил в наше серьезное время. Вам я направляю свои самые искренние приветствия. Я вижу вашу духовную сплоченность вокруг меня: на севере и на юге, на западе и на востоке. Я знаю, что вы с бьющимися сердцами ожидали этого часа, который сплотит вас. Этот час мы хотели бы начать с приветствия фюреру. Это является выражением наших общих помыслов. В тяжелое время он сплотил вокруг себя весь немецкий народ, и в первую очередь немецкую молодежь. Для всех нас это является гарантией победы и нашего блестящего будущего. Оно уже стоит перед нашим внутренним взором. Мы приветствуем фюрера нашим старинным приветствием!
Приложение 8
Фундаментальные характеристики радиопрограмм на 1938 год
[259]
Берлин, 9 августа. Ежегодно сотрудники и руководство имперского радиовещания со всех концов страны собираются в Берлине на специальную радио-выставку. В этом году на совещании, проведенном во вторник в здании «Кроль-опера», Геббельс продекламировал лозунг: «Германия должна стать крупнейшей радиодержавой мира».
Генрих Гласмайер, генеральный директор имперской радиовещательной компании, сделал доклад, в котором привел основные характеристики программ германской радиовещательной системы. Как он подчеркнул, ее основой является национал-социализм. И именно на этой основе радиовещание должно охватывать все стороны общественной жизни, поддерживая в случае необходимости такие акции, как программа организации «Сила через радость», программа «Зимняя помощь» и отдельные инициативы различных структур движения.
В связи с вызвавшей широкое обсуждение среди радиослушателей проблемой противопоставления легкой танцевальной музыки серьезной музыке, имеющей большую художественную ценность, Гласмайер заявил, что имперское радиовещание должно занять здоровую срединную позицию, которой и будет придерживаться в будущем.
Вместе с тем он резко возразил против включения в радиопередачи юмористических скетчей, несущих разрушительный еврейский дух. «Мы не можем, – заявил он, – допустить такую ситуацию, когда священное понятие брака и мужественных черт немецких солдат, рискующих своей жизнью и кровью за отечество, будет по вечерам высмеиваться и оскорбляться в различных "цветастых" скетчах…» (Громкие аплодисменты.)
Гласмайер обратился к коллегам из области музыки с призывом не спать за своими столами дома или в кабинетах, а прилагать все усилия к новым свершениям и открытию незнакомых доныне жемчужин немецкой музыкальной культуры как прошлого, так и современности, чтобы донести их до народа.
В заключение он остановился на задачах центральной и провинциальных радиостанций. Перед радиостанциями земель стоит двойственная задача. Они должны, с одной стороны, представлять свои регионы, а с другой – помнить, что являются радиостанциями рейха и глашатаями его идей и постулатов, а потому в их передачах интересы рейха должны превалировать над провинциальными и клановыми, а в центре внимания должен постоянно находиться немецкий бюргер с его духовными потребностями.
Что же касается центральной радиостанции «Дойчланд зендер», то лицо ее должно быть совершенно другим. Она представляет правительство Германии, национал-социалистическое движение и немецкую культуру. В связи с этим она будет отражать потребности не отдельных земель и регионов, а целиком всей страны.
После Гласмайера, выступление которого сопровождалось аплодисментами, слово взял начальник управления имперского радио Палаты культуры Криглер. Он отметил, что до сих пор радиовещание никогда не испытывало такого к себе внимания со стороны публики. Очевидно, значительную роль в этом сыграло появление новых небольших радиоприемников образца 1938 года, этого своеобразного подарка обществу от дирекции радиовещания и промышленности.
Ныне около 54 процентов семей рейха подключены к радиосети. И только небольшая часть жителей не проявила к радиовещанию должного интереса. Часть же населения из-за своего финансового положения пока не в состоянии приобрести за 65 рейхсмарок народный приемник да еще платить ежемесячно 2 рейхсмарки в качестве налога за пользование им. Поэтому наши усилия должны быть направлены на субсидирование этой группы общества.
Приложение 9
Текст директив, которыми должна руководствоваться немецкая пресса в ближайшее время
[260]
Й. Геббельс
1) Вся немецкая политика в области пропаганды и информации должна служить исключительно тому, чтобы укрепить сопротивление, увеличить военные усилия и поднять боевой дух родины и фронта. Для достижения этой цели следует пользоваться всеми средствами прямого и косвенного воздействия на читателей и слушателей. Все, что может вредить этой цели или хотя бы не содействовать ее достижению, в нынешние решающие дни нашей роковой борьбы не должно более проходить в нашей прессе или на радио. Все, что идет на пользу достижению этой великой цели, следует всемерно поддерживать и поставить отныне в центр нашей информационной политики.
2) Главная задача прессы и радио – разъяснять немецкому народу, что западный противник вынашивает те же гнусные цели и те же дьявольские планы уничтожения немецкого народа, что и восточный, и только для видимости пользуется более цивилизованными методами, чтобы обмануть немецкий народ и поймать его на удочку. Жестокая воздушная война, которую ведут англичане и американцы, достаточно хорошо показывает звериное лицо западного противника и не оставляет сомнения в том, что все его мнимые примирительные фразы служат лишь тому, чтобы замаскировать свои действительные намерения и подорвать усилия немецкого народа, упорно отстаивающего свое право на жизнь. Наша задача – снова и снова указывать на то, что Черчилль и Рузвельт, равно как и Сталин, безжалостно, не считаясь ни с чем, осуществят свои смертоносные планы, стоит немецкому народу проявить слабость и подчиниться врагу.
3) Следует ярко показывать и комментировать подвиги людей на фронте и на родине. Их нельзя расценивать как отдельные примеры, они должны быть стимулом для всех и призывом ко всей нации следовать светлым образцам в борьбе за нашу свободу.
4) Отдел культуры в наших газетах – не по-мещански уютное местечко, где могут отдохнуть уставшие от войны современники. Этот отдел должен всеми средствами содействовать укреплению нашей способности к сопротивлению и подъему нашего военного духа. Особая задача редактора отдела культуры, – возвышенным языком выражать в разнообразной форме то, о чем следует говорить в политическом отделе, о военной и политической борьбе сегодняшнего дня. Пустая интеллектуальная болтовня, игнорирующая войну, словно война идет «где-то далеко в Турции», в эти недели не имеет права на существование. У редактора отдела культуры как раз сейчас появилось много задач и разнообразных возможностей. Анализ сочинений Клаузевица, статьи о Второй Пунической войне, замечания по «Римской истории» Моммзена, статьи о письмах и сочинениях Фридриха Великого, жизнеописания величайших военных гениев всей истории человечества – вот наметки лишь немногих новых задач, которые больше отвечают требуемой цели, чем невинные развлекательные исторические анекдоты, лишенные всякого политического и морального смысла.
5) Отдел местной жизни в наших газетах также должен подчиниться этим требованиям. Никакие мероприятия коммунального или местного значения, относящиеся к жизни партии, государства или вермахта, не должны преподноситься читателю без того, чтобы со всей убедительностью разъяснять ему, что наша борьба не на жизнь, а на смерть требует напряжения всех сил и мобилизации всех человеческих и моральных ресурсов. Каждая жертва, которой надлежит теперь требовать как раз и в малом, и в повседневности войны, служит концентрации наших сил и укреплению нашей способности к сопротивлению, и ее следует истолковывать читателю именно в этом смысле.
6) Отдел объявлений издателям рекомендуется вести с особой тщательностью. Из него надо устранить все традиционные несвоевременные остатки, которые могли бы противоречить духу времени.