ДГ: Способна ли музыка изменить мир?

ИК: Музыка не способна изменить мир, но она способна создать людей, которые изменят мир.

ДГ: Почти все мы слушаем музыку с самого раннего детства. Можно ли сказать, что всех нас музыка создает — или это относится только каким-то особенным людям, умеющим слушать музыку?

ИК: Нет, музыка создает всех, в особенности — плохая.

ДГ: Плохая — это та, которая тебе не нравится? Или есть какие-то другие критерии плохости?

ИК: Плохая — это та, привыкнув к которой не сможешь слушать хорошую и перестанешь замечать любую.

ДГ: Следует ли из этого, что человек, привыкший к хорошей музыке, может слушать и плохую?

ИК: Может, но не станет.

ДГ: Но как можно не слышать того, что звучит повсюду?

ИК: Есть огромная разница между слышать и слушать. Слышат ушами, слушают — всем организмом.

ДГ: Ну, тогда более конкретный вопрос: как и где ты предпочитаешь слушать музыку?

ИК: Это вопрос непростой — когда где, когда как. Но все-таки современные концертные формы существования музыки это — увы! — подмена слушания коллективной тусовкой. Поэтому я редко хожу на концерты в душные клубы.

ДГ: Конкретный вопрос номер два: когда ты слышишь песни, написанные на твои стихи, какие чувства ты испытываешь?

ИК: Уже никаких. Изредка: «Кто это написал?»

ДГ: И, наконец, что проще: сочинять песни, писать прозу, переводить тексты или издавать книги?

ИК: Проще всего не делать ничего из вышеперечисленного. Но очень скучно. Правда я никогда не пробовал…

ДГ: А теперь совсем последний вопрос: чем бы ты занялся, если не нужно было зарабатывать деньги?

ИК: Тем же самым, что и сейчас, но с большим размахом. И желательно не в Москве.