От лавки старьевщика Соломона Пэтта на Черинг-кросс до Дин-стрит было недалеко. Постояв на Сохо-сквере, Джо нерешительно зашагал к дому № 28. С противоположной стороны улицы он робко поглядывал на четырехэтажное здание. За гардинами все было тихо. Где-то тут, за какими-то из этих окон, жил Мавр.
А дом-то мог бы быть и краше, думал Джо. Чтобы широкие окна и деревья в палисаднике… Этот какой-то некрасивый, весь черный от копоти, как все дома тут кругом. И штукатурка пообвалилась…
Тощий мальчишка-булочник с грохотом катил по булыжной мостовой ручную тележку. Перед домом № 28 он остановился и звякнул дребезжащим колокольчиком. Но и после этого ничего не шевельнулось за гардинами на втором этаже. Достав из корзины два хлеба, мальчишка боком протиснулся в дверь.
Джо вошел за ним. На лестничной площадке забавный карапузик лет пяти спорил с долговязым разносчиком.
– Без денег не велено вам хлеб отпускать! – как-то нерешительно отвечал мальчик из булочной.
– Отдай нам хлеб, Том! – настаивал карапузик. – Мистера Маркса нет дома. И вообще никого нет.
Долговязый, качая головой, только еще крепче прижимал хлеб к себе. Но малыш не унимался.
– Дай хоть один! Наша Ленхен потом принесет вам деньги. Ну давай же, Том!
С этими словами он толкнул кулачком нижний хлеб, схватил верхний и пустился наутек.
Разносчик, посмотрев ему вслед, проворчал:
– Ну погоди же! – Однако в голосе его слышались и нотки одобрения.
Джо остановился около него и по-приятельски спросил:
– Хлопот с ними?
– Хватает! – ответил долговязый и повернулся к выходу. – Хозяин вот скандалить будет. А у них и правда часто денег не бывает. Но люди хорошие…
Джо попытался догнать карапузика, но тот уже исчез за дверью. Джо тихо рассмеялся. Его зовут Эдгар, но они его называют Мушем. Это еще Бекки рассказывала. Наверняка это он! И никто его, конечно, дома одного не оставит. Все сочинил, только чтобы хлеб получить. Ишь ловкий какой!
Джо осторожно постучал. Никто не отзывался. Он постучал громче. Дверь чуть приоткрыли, и он увидел просто одетую женщину с ножницами в руках, к фартуку и юбке пристали нитки.
Думая, что перед ней разносчик булочника, женщина встретила Джо неприветливо, но лицо ее сразу просветлело, как только он сказал:
– Я Джо Клинг. Дома ли мистер… мистер… Маркс? Мне тут передать ему надо…
– Ах, ты Джо! – Женщина ласково протянула ему руку, пояснив: – А я Ленхен. Доктора Маркса сейчас нет дома. Но ты заходи, если тебе надо что-то передать.
Джо стоял, качая головой и прижимая руку к карману куртки, словно защищал долговую расписку. Почти грубо он ответил:
– Нет! Я могу это передать только доктору Марксу. А если его нет дома, я подожду здесь, на лестнице…
Ему не дали договорить – проскользнув под локтем у Ленхен, Ки-Ки и Лаура, громко хохоча, втащили его в квартиру. Джо смутился. Он ведь не мог сказать, зачем пришел. О долговой расписке знал только Мавр. Как же ему теперь быть? Но, прежде чем Ленхен успела слово вымолвить, Ки-Ки решительно втолкнула Джо в комнату матери. Женни Маркс сидела за столом и писала.
– Это Джо, Мэми! Он к нам в гости пришел.
Лаура добавила:
– Тот самый Джо, о котором Мавр нам рассказывал. Помнишь, вчера? Ну, про кровать, которую они купили своей маме.
Женни отложила перо:
– Джо Клинг? Очень рада с тобой познакомиться. Как чувствует себя мама? А твой маленький брат? Чем кончилось дело у Кровососа сегодня утром? Надеюсь, все сошло хорошо?
Женни Маркс протянула ему руку. Но Джо даже не заметил этого. Он стоял словно зачарованный. Так это и есть жена Мавра? Какие у нее большие темные глаза и ресницы – густые-густые, словно бархатные. А как она смотрит на него – серьезно и в то же время приветливо. Джо и слова не мог произнести. Впервые в жизни видел он такое лицо – красивое и доброе сразу.
Да, Женни Маркс была красавицей. И с Джо Клингом происходило то же, что со всеми, кто ее видел в первый раз. Когда Мавр, рассказывая детям сказку, говорил о красоте какой-нибудь заколдованной принцессы, они строго следили за тем, чтобы он ее описывал только так. «И глаза у нее были чернее ночи и сияли будто две звезды, а кожа – белее снега, и губы алые, как алый мак! И вся она была стройная и гибкая, будто молодая яблонька. Большей красавицы на всем свете не сыскать».
И каждый раз Ки-Ки, глядя на свою маму, словно на чудо, говорила: «Нет, сыскать! А наша Мэми?»
Женни Маркс при этом только тихо улыбалась, а Мавр, украдкой посмеиваясь, соглашался:
«Ну хорошо, пусть будет по-вашему!»
Как-то он рассказал детям:
«Вы-то не знаете, но Мэми правда была самой красивой девушкой Трира. А когда она выбрала меня в мужья, посмотрели бы вы, какие рожи скорчили важные дамы и господа! Никто не хотел, чтобы она за меня выходила. А она все-таки настояла на своем. Как в настоящей сказке!»
Женни Маркс крепко пожала Джо руку и пододвинула стул.
– Садись, – сказала она. – Совсем я тебя оглушила своими расспросами. Это Мавр мне все про вас рассказал. И о тебе, и о твоей сестре Бекки, и о вашей маме, и как вы деньги копили, чтобы кровать купить… И потом – про субботу. – Она добавила очень серьезно: – Мы все очень волновались. Сегодня утром все сошло хорошо? У Кровососа.
– Да, хорошо, даже очень хорошо! – выпалил Джо, который все еще никак не мог прийти в себя.
Но взгляд его, скользнув по детям, уже остановился на полках с книгами, занимавшими все стены, затем на письменном столе, который был завален исписанными листками, тетрадями, газетами и толстыми томами.
– Вот здесь работает наш Мавр, – пояснила Женни Маркс, перехватив удивленный взгляд Джо. – Ты непременно дождись его и, когда он вернется, нам все подробно расскажешь.
Робости Джо как не бывало. Он открыто посмотрел на Женин Маркс и сказал:
– Нас сегодня отпустили домой уже в три часа. – В голосе его слышались годые нотки. – С завтрашнего дня будем работать, как полагается по закону. – Джо перевел дух. – И с мамы они штрафа не возьмут! Все знают, что она не… – Он опустил голову и замолчал. Но на душе у него было легко.
Женни положила руку ему на плечо. Она хотела еще о многом расспросить мальчика, но тут Муш протиснулся вперед и с нескрываемым любопытством уставился на Джо.
– Это Эдгар, – сказала Ки-Ки. – Его ты еще не знаешь. Его вчера не было с нами.
– А я сразу подумал, что это ты и есть, как увидел тебя внизу. Маленький Муш – вот ты кто!
– «Маленький»? Я великий полководец Муш, – выпятив грудь, сказал Эдгар, пытаясь придать своей веселой мордашке суровое выражение. – Я сегодня обратил в бегство великана-булочника Тома, Мэми. А какой громадный хлеб я у него добыл! И без денег. Погоди, я сейчас принесу, покажу тебе!
Малыш хотел уже выбежать вон, но Женни остановила его:
– Не ходи, Муш, я и так тебе верю. – При этом она вопросительно взглянула на Ленхен.
– Да разве за ним углядишь? Не успела я просто так, про себя, сказать: «Хорошо бы нам за хлеб только на следующей неделе платить!» – как Муш уже выскочил на площадку, – тихо объяснила Ленхен.
Тем временем Муш рассказывал своим сестрам:
– Не верите, да? А вот он тоже видел. Правда, мальчик, ты видел? У великана был большущий мешок, и в нем три огромадных хлеба! Я вытащил самый большой. Ну скажи, правда я вытащил?
Джо кивнул. Ну и выдумщик этот Муш! Но малыш с таким упоением рассказывал, что у Джо духу не хватило выдать его.
Обе девочки, хорошо знавшие хвастунишку, сразу расхохотались, приметив, что Джо смутился. А Лаура лукаво спросила:
– Неужели в мешке было только три хлеба, а не тринадцать и не тридцать три?
Тут рассмеялся и Джо. Муш обиделся на сестренку:
– Пойдем со мной, мальчик! Я покажу тебе свои игрушки. Пойдем в мой уголок. У меня есть заколдованные стеклянные шарики и волшебные пуговки. Знаешь, какие красивые!
Джо взглянул на Женни Маркс, как бы спрашивая разрешения. Она кивнула:
– Иди, иди! Потом все расскажешь нам, когда Мавр вернется. Нашим маленьким дикарям не терпится, они ведь так рады, что ты пришел к ним в гости. Для тебя они, конечно, малы, но если ты…
– Да что вы! – быстро сказал Джо. – У меня тоже две маленькие сестренки. Я люблю с ними играть. Если вы разрешите мне побыть здесь, пока мистер Мавр придет…
– Ха-ха! Он сказал «мистер Мавр»! «Мистер Мавр»… – Лаура так и покатилась со смеху, за ней и Ки-Ки.
Джо покраснел.
– Да ты не обращай внимания! – сказала Женни Маркс, погладив его по голове. – Это такие хохотушки, им только дай посмеяться. Нам с Мавром тоже достается. Ты говори просто – Мавр. Все наши друзья так его называют, а ты теперь наш друг.
«Какая она добрая!» – подумал Джо и собрался уже выйти вместе с детьми, но Женни опять спросила:
– Так как же твоя мама? Ей уже лучше? И малыш здоров?
– У мамы нет больше жара, – ответил Джо. – Я только что видел ее. Скоро она совсем поправится. И кашлять больше не будет. Если бы нам не помог мистер Мавр… Нет, просто Мавр… – Джо оглянулся на Лауру и умолк. А ему ведь так хотелось рассказать обо всем, что он чувствовал, что он думал! Но он сказал только: – А братика назвали Карл.
Женни Маркс даже вздрогнула. Одно мгновение она с удивлением смотрела на Джо. При этом ее брови поднимались все выше и выше. Ее взгляд скользнул по письменному столу и вновь остановился на Джо.
– Карл? Не Чарльз, как принято в Англии?
– Карл, Карл, – ответил Джо. – Так хотел мой брат Робин, и папа тоже, и мама. Все мы хотели так.
Женни на мгновение прикрыла глаза, затем, снова взглянув на Джо, спросила:
– А разве вы знали, как его зовут?
Джо, кивнув, с гордостью ответил:
– Да, у моего брата есть книга, и на ней написаны его имя и фамилия.
– Книга Мавра? – с изумлением спросила Женни. – А что написано на обложке, Джо? Ты знаешь название книги?
Джо поморщил лоб, силясь припомнить.
– Сейчас, сейчас! «Коммунистический… – тихо произнес он. – Коммунистический. Ну, как же это… Ага, вспомнил… Манифест»!
– «Коммунистический Манифест»! – воскликнула Женни Маркс. Руки ее стали машинально собирать листы бумаги, разбросанные по столу и приводить их в порядок.
Дети все еще ждали.
– Мавр будет очень рад. Очень даже будет рад, – сказала она, и в голосе ее послышалось сдержанное волнение. Затем она снова подняла голову и спросила: – Знаешь, мне так хочется узнать, что произошло у вас на фабрике. Скорей бы уж Мавр пришел! Вы правда ему один рог отпилили? – И она лукаво подмигнула Джо.
– Рог? Кому? – Джо был очень удивлен.
– Да этому негодяю – Очкастому Черту!
– Ах, вот оно что! Ему-то? – Джо рассмеялся. – Да уж, отпилили.
Это им, должно быть, все Мавр так рассказал.
– Ну, идем со мной! – тащил его за руку Муш.
– Да, да, идите, мне тут еще поработать надо.
И Женни Маркс снова взялась за перо. Вот она склонилась над листом, но перо двигалось все медленнее и медленнее и в конце концов совсем застыло, а потом и выскользнуло из руки. Женни глубоко задумалась.
Когда это было? Да, четыре года назад, в Брюсселе. Тогда она на это и надеяться не смела. Нет, что «Манифест», программу Союза коммунистов, переведут на многие языки, – это она еще могла себе представить. Но вот, что рабочие станут изучать «Манифест», – об этом можно было разве только мечтать. Ведь среди изгнанников-революционеров ни в Брюсселе, ни в Париже почти не встречалось рабочих! К тому же каждый по-своему мыслил себе грядущую революцию.
А теперь? Только что из этой комнаты вышел рабочий паренек, один из восьми детей безработного прядильщика Эдуарда Клинга. И в этой семье читают «Манифест», думают над ним! «А братика назвали Карл», – только что сказал Джо. Женни Маркс тихо улыбнулась своим мыслям.
«Эта книжечка изменит сознание рабочих», – сказал ее Карл. Она живо представила себе те дни.
Четыре года назад. Брюссель. Гостиница. Сырая осенняя ночь. Мавр, боясь разбудить детей, тихо говорит ей: «Я нашел начало, Женни! Нам пора изложить свои взгляды перед всем миром. Открыто. Да, да, открыто, без каких бы то ни было оговорок! Пусть они дрожат перед „призраком“, имя которому Коммунизм. Пусть навсегда распростятся со спокойным сном!»
В ту ночь она проснулась еще раз. Мигающая свеча. Голова Мавра, склоненная над столом. Перо торопливо скользит по бумаге. Пол усеян исписанными листами. Их становится все больше и больше. Она снова засыпает…
Наутро он присел к ней на кровать и, хотя выглядел утомленным, был полон энергии. «Женни, „призрак“ обрел плоть и кровь!» Почти до самого обеда он читал ей вслух и перестал, только когда дети расшалились. «Давно я не работал с такой охотой! Как ты думаешь, Энгельсу понравится? Ведь он, как всегда, прекрасно все подготовил».
Прошло два-три дня, и к ним приехал Энгельс. Две главы «Манифеста» она уже переписала начисто. После чтения Энгельс никак не мог успокоиться, все бегал взад и вперед по комнате. Затем внезапно остановился, оседлал стул и произнес: «Блистательные формулировки, Мавр! Каждая бьет точно в цель. Никакой пощады! А какая сила! Нет, это будет жить в веках! Скоро „Манифест“ переведут на все языки. Рабочие изголодались по такой пище».
Женни Маркс очнулась. Да, и вот настала эта пора! Год назад «Манифест» вышел на английском языке. Его читают рабочие, и не только в Англии. Шаг за шагом, но дело двигается вперед. Он оказался прав. Как всегда.
Женни Маркс вновь взялась за перо, посмотрела на листы, исписанные беглым, подчас неразборчивым почерком Карла. Это был его новый труд, предназначенный для рабочих. Кое-где на полях попадались замечания Энгельса. Предложенные им накануне формулировки. Перечеркнутые, исправленные и вновь написанные строки. Женни доставляло большую радость следить за тем, как фразы делались все яснее и выпуклее, как сплавлялись воедино идеи Маркса и его друга. Нет, нет, в этих словах теперь уж ничего нельзя было изменить. С предельной точностью они выражали мысль! А какой сочный, брызжущий всеми красками язык!
Она бережно провела рукой по исписанным страницам. Из соседней комнаты донесся смех. Женни взяла перо и склонилась над рукописью.