Спальня служила одновременно и детской. Между кроватями был втиснут узенький столик. Там за грудой белья сидела Ленхен и штопала. Ки-Ки рисовала.

Эдгар сразу же потянул Джо в свой уголок.

– У тебя он с собой? Покажи, а? – тихо попросил он.

– Чего показать-то?

– Рог очкастого черта.

Лаура тоже с любопытством смотрела на него, и Джо растерялся.

– Рог, говоришь! Но ведь Очкастый, он хоть и черт, но…

– А хвост у него с кисточкой? – жадно допытывался карапуз.

– Да в том-то и дело, что нет.

– Как! Значит, у него нет хвоста? Тогда и рог не считается. Тогда и сам черт тоже не настоящий.

– Еще какой настоя… – сразу запротестовал Джо, но тут же осекся. Как объяснить детям, что Белл настоящий черт?

Но тут ему на помощь пришла Ленхен.

– Знаете, дети, черти с хвостами и рожками, черти из сказок – это еще не самые страшные. Я знаю куда более страшных, и Джо тоже.

– Страшнее Огненного Копыта? Ну, не верю я тебе, Ленхен. – Ки-Ки с досады швырнула кисточку на стол и добавила: – Ты что, забыла, как он обманул Ганса Рёкле?

Должно быть, и впрямь нелегко было объяснить детям, какие черти самые страшные, так как Ленхен, вместо того чтобы ответить, сама спросила Джо:

– Ты, должно быть, проголодался? Ведь прямо с фабрики. Ну конечно, проголодался! Пойду-ка чай поставлю.

Вскоре дети услышали, как Ленхен на кухне гремела посудой.

Тем временем Муш уже забыл про чертей. Вытаскивая совсем новый саквояж, он с гордостью заявил:

– Вот, погляди, это нам дядя Пипер подарил. У нас много всяких дядей, но не все дарят подарки. Есть такие, что придут, засядут с Мавром у него в комнате, а потом просто уходят. После них дыму всегда полно. Но заходят и похорошее.

– Получше, – поправила Лаура.

– Ну ладно, получше. – Муш опрокинул саквояж: по полу покатились пуговицы.

Лаура подсела на корточках к Эдгару. Джо с интересом следил, как малыш, подбирая пуговицы по размеру и окраске, выкладывал красивые узоры. Но что-то при этом, должно быть, не нравилось Мушу. Он бормотал себе под нос:

– Двенадцать их должно быть, а у меня выходит только одиннадцать…

Неожиданно он, взглянув на дверь, подскочил к столу, за которым работала Ленхен, и запустил руку в коробку с пуговицами. При этом он лукаво высунул язычок. Схватив большую пуговицу для пальто, он вернулся на свое место и стал ее прикладывать то тут, то там. Потом опять проворчал:

– Как жалко! Как обидно! Если бы их было три одинаковых…

– А что тогда? – спросил его Джо.

– Тогда я мог бы пожелать себе что-нибудь и это исполнилось бы…

Тут Ки-Ки крикнула из-за стола:

– Ворованные пуговицы волшебными не бывают! Положи их на место, Тиль, а то Ленхен рассердится.

– А кто такой Тиль? – спросил Джо.

– Тиль – это я, – тут же объяснил Эдгар. – У меня знаешь сколько имен? Тиль – он очень хитрый. На самом-то деле его зовут Тиль Уленшпигель. Ты про него читал?

Джо покачал головой. А Муш посмотрел на него удивленно и добавил:

– Кнаккрюгге называет меня иногда плутишкой. А то и забиякой. – При этих словах Муш подмигнул Джо. – А знаешь, я какой?

– Могу себе представить. – Джо улыбнулся. Сколько у них тут веселых прозвищ! – Но кто такой Кнаккрюгге?

– Наш Мавр, – ответил мальчик. – Он иногда так и говорит: «Я Кнаккрюгге!»… – При этом Муш старался подражать голосу отца. – «Я Кнаккрюгге. Сейчас призову Метлу – чисто-мету. Она сразу узнает, кто это натворил».

Лаура весело вставила:

– Но хитроумный Тиль тут же скажет: «Метла-метла, что чисто мела, ты здесь уже была!»

– Это такое заклинание, – шепнул Эдгар. – Стоит сказать эти слова, и метла уже не может выскочить из своего угла.

Вошла Ленхен и принялась расставлять чашки. Когда она стала убирать коробочку с пуговицами, Ки-Ки крикнула:

– Тиль!

Вздохнув, Муш взял пуговицу, но тут же спрятал ее за спиной. Ленхен внимательно посмотрела на него:

– Гражданин Муш сегодня что-то не больно хитер. Тилем его никак не назовешь. Да Тиль никогда и не позволил бы себе играть крадеными пуговицами.

Муш все еще не мог решиться. Наконец, собравшись с духом, он шагнул к Ленхен и отдал пуговицу.

– А у настоящего черта обязательно есть хвост и рога, как у того, который хотел обмануть Ганса Рёкле, а то он и не черт совсем! – гордо заявил он.

Ленхен покачала головой:

– Да что это вы сегодня! Только и слышишь – «Ганс Рёкле да Ганс Рёкле»! А ведь Джо о нем ничего не знает.

Дети сразу же повернулись к большому мальчику. Конечно же, об этом они забыли!

– Ну, что я вам говорила? – Ленхен улыбалась. – Может быть, Джо и знать о нем не хочет. Это же длинная история!

– А я могу ее коротко рассказать, – тут же вставила Ки-Ки, которая всегда готова была рассказывать бесконечные истории всякому встречному и поперечному.

Заметив, что Лаура и Муш тоже очень хотят рассказать о Гансе Рёкле, она присела на край кровати и начала:

– Ганс Рёкле был игрушечных дел мастером. Он вырезал из дерева всякие игрушки. И так ловко это делал, что с ним никто сравниться не мог. Но он умел не только мастерить игрушки, он был и…

– …машиникусом, – сразу же вставил Муш, хотя Ки-Ки всего на секунду остановилась.

Лаура засмеялась. Но Ки-Ки сейчас же поправила брата:

– Механикусом, – и продолжала свой рассказ: – К Рёкле приходило очень много детей – и больших, и совсем еще маленьких. Но они ничего не могли у него купить – у них не было денег. Мастерская Ганса Рёкле находилась в самом центре большого города, где жило очень много бедных людей.

– В Лондоне? – тихо спросил Джо.

– Может быть, и в Лондоне, – немного удивившись, ответила Ки-Ки. – Мы этого не знаем. Ведь это же сказка!

– Ах, сказка! А я-то думал…

•

Коротким рассказ не получился. Лаура и Муш без конца перебивали Ки-Ки – каждому надо было добавить что-то очень важное: и что Ганс Рёкле жил в глубоком подвале, куда надо было спускаться по длинной лестнице; и что на решетке ворот сидели две птицы, одну звали Рубин, другую – Сапфир; и что они кланялись и говорили «добро пожаловать», когда к мастеру приходили дети, и «приходите опять», когда они уходили; и что Луиза, девушка-швея, и Яков, деревенский парень, были старше всех, и Ганс Рёкле иногда позволял им помогать ему в работе.

Но в конце концов Ки-Ки снова удалось на время завладеть вниманием слушателей и сообщить о том, сколько всяких красивых вещиц было в подвале у Ганса Рёкле.

– …И деревянные дяденьки и тетеньки, и великаны, и карлики, и короли, и королевы, и мастера, и подмастерья, и звери, и птицы – столько всех, сколько их было в ноевом ковчеге. А потом еще и столы, и стулья, и кареты, и много-много ларчиков, и больших и маленьких. И среди всех этих вырезанных фигурок сидел черт. Звали его мистером Огненное Копыто, он умел ворочать глазами и скакать верхом на собственном хвосте. Но больше всех Гансу Рёкле нравились принцесса Вишневый Цвет – она даже умела танцевать, и китаец Мудрый Кун с длинной-предлинной косой. Оба они были как живые. Это мастер Рёкле так замечательно вырезал их…

– Но по-настоящему живыми Ганс Рёкле не мог их сделать, и поэтому… – прервала рассказчицу Лаура.

– …поэтому он позвал черта, – поспешил вставить маленький Муш.

– Нет, нет, не так! – запротестовала Ки-Ки. – Он вовсе не позвал его. Черт сам явился…

Тут уж вмешалась Ленхен:

– Да разве так можно, дети? Вы же друг другу слова сказать не даете. Вот видите, у меня уже и чай остыл. Давайте-ка сперва…

Но Муш подлетел к столу, накрыл чайник ватным колпаком и повелительно крикнул:

– Рассказывай дальше!

Ки-Ки продолжала:

– А на верстаке рядом с ножом, которым Ганс Рёкле вырезал свои фигурки, всегда стоял Петушок – Золотой гребешок. Ему приказано было следить, чтобы мастер не отрезал от колбасы больше кусочка в два пальца шириной…

– …потому что у него никогда не было денег, – пояснил Муш.

– Денег же у него не было потому, что он с бедняков ничего не брал, – сказала Лаура. – А для богачей он не хотел вырезать красивые игрушки.

– Вот почему он никогда не мог уплатить за квартиру хозяину дома… – подсказал еще чей-то голос.

Дети разом обернулись: в дверях стояла Женни Маркс.

– …и ни булочник, ни мясник – никто больше не хотел отпускать Гансу Рёкле ничего в долг, – добавила она тут же.

– Как хорошо, что ты пришла! – воскликнула Ленхен с облегчением. – Лучше всего, если Мэми доскажет историю до конца, а то чай и под колпаком остынет.

Женни Маркс подсела к детям.

– Так и быть, помогу вам немного, – и обратилась к Джо: – Разумеется, если ты тоже хочешь послушать эту историю. Или ты уже такой большой мальчик, что не любишь сказок?

– Да что вы! Моя сестра Бекки тоже иногда рассказывает нам сказки. Вот если бы книжку достать, в которой есть эта сказка! Я ведь умею читать.

– Ее нигде не прочтешь! – тут же ответила Лаура. – Сказки про Ганса Рёкле нет ни в одной книжке. Ее для нас Мавр сам сочинил. Он рассказывает нам много всяких историй.

– Он их сам придумывает, – гордо добавил Муш.

– Мавр? – Джо вопросительно посмотрел на Женни Маркс.

Та поняла его удивление. Не он первый поражался тому, что ее Карл не только любит сказки, но и сам их сочиняет.

– Да, да, – объяснила она Джо. – Еще ребенком Мавр сам придумывал сказки и нам рассказывал. Мы ведь знаем друг друга с детства. Вместе росли. А о Гансе Рёкле Мавр потому так любит рассказывать, что Ганс хоть и беден, но всегда весел, и еще потому, что он любит детей бедняков и хочет привести их в такую страну, где нет ни голода, ни нужды, – в страну Завтра-и-Послезавтра. Это, конечно, сказочная страна… Но не только сказочная… Ну вот, теперь я все объяснила и буду рассказывать дальше. Иди сюда, Муш. Сядь со мной…

•

…У Ганса Рёкле была подзорная труба «Куда хочу – туда загляну». И, куда бы он через нее ни заглядывал, он видел все: и что делается за самыми высокими горами, и глубоко-глубоко в недрах гор, и за самыми широкими морями, и глубоко-глубоко на дне морском. Видел он и самое что ни на есть малое, и самое что ни на есть великое. Он мог заглядывать и в сердце соловья, и в самые далекие звездные миры. Но дорогу в страну Завтра-и-Послезавтра Ганс Рёкле еще не нашел.

Старый мастер смастерил много всяких красивых игрушек и дарил их детям. И так он обеднел в конце концов, что ему уже нечем было платить ни булочнику, ни мяснику.

Тут черт и подумал: «Вот когда я его поймаю!»

А надо сказать, что вся сила черта заключалась в его кремне «Все спалю, все сожгу». Этим кремнем он и правда мог все сжечь, все уничтожить. Вот почему люди боялись черта.

В один прекрасный день он призвал к себе своего любимчика беса-балбеса, главного своего враля, и сказал:

– Понимаешь, не боятся меня люди так, как раньше боялись. Не дают мне покоя. Надо нам ухо востро держать, а то они что ни день – всё новое придумывают. Теперь вот даже огонь новым способом высекать хотят. Не дьявольским, а электрическим… или как они его там называют. Ганс Рёкле один из этих выдумщиков. Трубу, видите ли, себе завел «Куда хочу – туда загляну» и видит благодаря ей дальше, чем я. А какие он вещички мастерить горазд! Вот если бы они у меня были, я бы людей еще лучше обманывал. Пораскинь-ка мозгами, как нам этого Рёкле в свои сети поймать.

– Тут, шеф, и чересчур грубо не подойдешь, и перетоньшить опасно, – сразу ответил бес-балбес. – Думаю, его только на смешинке и объедешь.

Так черт и порешил сделать. Он оседлал свой собственный хвост и въехал на нем прямо в подвал к Гансу Рёкле. Там он кремнем «Все спалю, все сожгу» высек одну искру, другую, разбросал вокруг сажу, все вверх дном перевернул! А после этого преспокойненько уселся к мастеру на верстак, будто бы он самый безобидный чертик из сказки. Ганс Рёкле и впрямь его за такого принял. Он рассмеялся и сказал:

– Добро пожаловать, мистер Огненное Копыто! Опять на землю прискакали? Чем порадуете?

– Богатством и почестями, мистер Рёкле. Золотом, драгоценными камнями и слоновой костью, сколько пожелаешь, если будешь верно служить мне.

Но Ганс Рёкле ему ответил:

– Трень-брень! Трень-брень! Чертов доход нам не подойдет. Оставь его себе. Вот если бы ты мог сделать так, чтобы все мои игрушки ожили!

Тут черт как пустился скакать на своем хвосте вокруг столба, подпиравшего свод, как надует щеки… Дунул раз, дунул два – и все игрушки сразу ожили. Куклы стали плясать, карета покатилась вверх по стене, а Петушок – Золотой гребешок закукарекал: «Кукареку!» Все точь-в-точь, как мечтал Ганс Рёкле.

Но черт опять уселся на верстак, смешно так закатил глаза и сказал:

– Подпиши контракт! Тогда ты и сам станешь волшебником.

– Не нужно мне твое дьявольское волшебство, мистер Огненное Копыто, а лучше отдай мне свой рог с кремнем «Все спалю, все сожгу». Тогда я подпишу контракт.

Черт испугался. Прикинул так, прикинул эдак, ну и подумал: «А почему бы и не отдать? Ганс Рёкле уже старенький, скоро помрет. А когда он помрет, кремень „Все спалю, все сожгу“ снова вернется ко мне. И в придачу я получу трубу „Куда хочу – туда загляну“ да и остальные распрекрасные вещицы – всё, что он тут смастерил». Вот он и сказал Гансу Рёкле:

– По рукам! Давай составим параграфчики!

•

Джо удивленно взглянул на Женни Маркс.

– Параграфчики? – спросил он. – А что такое параграфчики?

– Это условия контракта. Ведь Ганс Рёкле должен подписать контракт. Ты знаешь, что такое контракт?

– Контракт? Да, знаю. А что записано в контракте?

– Подожди, не торопись! – И Женни Маркс стала вспоминать и припомнила, как рассказывал эту сказку Мавр. – Кремень «Все спалю, все сожгу» придает голове и рукам Ганса Рёкле волшебную силу. Ганс Рёкле может вызывать по волшебству все, что ни пожелает, и столько, сколько пожелает, пока не скажет: «Довольно!» Только золото не может он создавать по волшебству. «Это первый параграфчик», – начал считать, черт. Все, что мастер создает, ему разрешается создавать только один-единственный раз. «Это второй параграфчик», – подсчитывал черт. А в третьем параграфчике значится: «Когда мастер Рёкле скажет „довольно“ и умрет, он тем самым откажется в пользу черта от вечного блаженства, как оно и положено при всяком контракте с дьяволом».

– На это Рёкле нельзя соглашаться! – испугался Джо.

Женни Маркс немного помолчала, а затем продолжила свой рассказ:

– О блаженстве после смерти Ганс Рёкле не очень-то заботился. Он думал: «Вот если бы мне удалось сделать здесь, на земле, все, что доставляет людям радость, то после смерти мне никакого блаженства не нужно».

Джо, задумавшись, кивнул, а Женни Маркс добавила:

– Но в контракте значился еще и четвертый параграфчик. Небольшое такое добавленьице. Дело в том, что у черта была бабушка – чертова бабушка. Старенькая-престаренькая. Она только и умела, что болтать вздор, сидя в своем кресле в старинных медных хоромах глубоко под землей. Вот черт и приписал в контракте: «Время от времени из игрушек, которые делает мастер Рёкле, черту дозволяется взять одну для своей бабушки».

Женни замолчала. Ки-Ки, Лаура и Муш – все смотрели на Джо. Тот поднял голову:

– И больше ничего?

– А ты на месте Ганса Рёкле подписал бы контракт?

– Да! – решительно ответил Джо. – Подписал бы. Если бы черт отдал кремень «Все спалю, все сожгу», то подписал бы.

Женни ласково кивнула Джо и продолжала.

•

Когда Ганс Рёкле стал подписывать контракт, черт положил свой хвост на верстак и изо всех сил старался, чтобы он от радости не дергался – уж очень черту хотелось обмануть Ганса Рёкле и заманить его в ловушку.

Но Ганс быстро подписался и тут же сорвал у черта рог с кремнем «Все спалю, все сожгу» и сказал, рассмеявшись:

– Не так-то легко я вам дамся, мистер Огненное Копыто! Никогда вам не услышать от меня словечка «довольно»!

А черт прямо на глазах у него растворился в дымке и исчез. Ганс посмотрел ему вслед и так расхохотался, что весь подвал заходил ходуном, вынул кремень из рога и бросил пустой рог вслед черту. Его подхватила летучая мышь и тут же умчалась в неизвестном направлении.

А Ганс Рёкле сказал, обращаясь к кремню:

Дьявольский камешек вспыхнул кроваво-красным огнем, изрыгнул пламя, но Ганс Рёкле произнес: «Хризантимос!» – и в тот же миг чертов кремень «Все спалю, все сожгу» превратился в волшебный камень «Все закручу, все завёрчу». Сияя мягким, ласковым светом, он лежал хрустальным шариком на ладони мастера Рёкле. Стоило ему только приказать, как принцесса Вишневый Цвет ступила шаг, потом другой и, танцуя, перепрыгнула на полку, оттуда на стол, затем вскочила Гансу на руку.

– Рубин и Сапфир! – приказал Ганс Рёкле. – Вы будете моими гонцами!

Обе птицы тотчас сорвались с решетки, облетели вокруг головы своего повелителя и исчезли в окне.

А Петушок – Золотой гребешок прокукарекал «кукареку», клюнул хвостик колбасы и проговорил:

– Никогда не убывай!

Колбаса сразу выросла, и с тех пор, сколько бы от нее ни отрезали, она никогда не убывала.

Гансу Петушок сказал:

– Кукареку! Наедайся досыта!

Ганс Рёкле так и сделал. Он наелся досыта, вытер усы и бороду, запер дверь на засов, расправил плечи и проговорил:

– Теперь за работу!

•

Прошло много-много дней, а подвал все оставался запертым. Подошли к нему Луиза и Яков, стучали-стучали, но никто им не открыл, и они, грустные, ушли.

Как-то вечером Петушок – Золотой гребешок подлетел к Гансу, опустился к нему на плечо и спросил:

– Ко-ко-ко! Скажи мне, сколько еще завес осталось перед страной Завтра-и-Послезавтра?

– Теперь уже совсем немного. Помножь семь тысяч на семь и прибавь еще одну.

– Поторапливайся, Ганс Рёкле! – сказал ему Петушок – Золотой гребешок. – Луиза шьет день и ночь. У нее уже глаза слипаются. Бабушка ее больна. И на полках у них хоть шаром покати.

Прошел еще один день, и снова Петушок прокукарекал и говорит:

– Поспешай, Ганс Рёкле! Яков хочет уйти. Никак работы не найдет. Уже узелок собирает.

Затем Петушок сунул клюв под крылышко и заснул.

Ровно в полночь в подвале вдруг стало так светло, как никогда до этого не бывало. Петушок испуганно поднял голову и спрашивает:

– Кукареку! Неужели я проспал и на дворе уже утро?

Ганс Рёкле рассмеялся, показал на трубу «Куда хочу – туда загляну» и отвечает:

– Это свет из страны Завтра-и-Послезавтра.

И они вместе стали смотреть в страну будущего. Чего они только не увидели! Был там, например, волчок Амарантис. Стоило ему пуститься в пляс, как все больные выздоравливали, слепые прозревали, глухие начинали слышать. В этой стране уже не знали, что такое голод, – ведь там была дудочка «Дождик – лей-скорей». Достаточно было поиграть на этой дудочке – и тотчас же погода делалась как по заказу. Поэтому поля в этой стране давали по три богатых урожая в год. И еще Петушок и Ганс Рёкле увидели в этой стране ларчик с иглой «Шей-сама». Игла эта шила столько платьев и туфель, сколько кому надо было.

– Вот такую иглу надо бы нам добыть уже сейчас, Ганс Рёкле! – говорит Петушок – Золотой гребешок. – Для Луизы.

– Добыть? Нет, этого нельзя. Я сам такую иглу сделаю.

Ганс Рёкле взял камень «Все закручу, все заверчу» и принялся за работу. Три дня он трудился, а потом позвал птицу Сапфир, отдал ей ларец с иглой, сказал, какое надо произнести волшебное слово, и велел отнести Луизе.

С тех пор маленькая швея и горя не знала. Игла «Шей-сама» все за нее шила. Не прошло много времени, как у друзей Ганса Рёкле и у бедных деток всей округи было вдоволь и что надеть и во что обуться.

Посмотрел Ганс в трубу «Куда хочу – туда загляну» и увидел, как дети радуются.

– Вот это хорошо! – воскликнул он. – А теперь я смастерю Якову из деревни дудочку «Дождик – лей-скорей».

Работа спорилась, и Ганс Рёкле напевал и насвистывал с утра до ночи и с каждым днем все молодел и молодел: ведь он уже видел, как колосились нивы и на столе бедняков появился белый хлеб.

Прошел еще месяц, и в один прекрасный день в подвал снова вошел черт. На этот раз он был одет франтом.

– Молодой человек, не скажете ли вы, где ваш мастер Рёкле? – спросил он, не догадываясь, что сам мастер перед ним: усы и волосы Ганса отливали золотом, как в его молодые годы.

– А это я самый и есть! – ответил Ганс Рёкле. – Чем могу служить, месье?

– Что случилось? – опешив, спросил черт. – Вы же были глубоким стариком! Или испили живой водицы?

– Живой воды? – рассмеялся в ответ Рёкле. Он сразу смекнул, кто перед ним. – Может быть, и испил.

А где вы ее нашли? – жадно стал расспрашивать черт.

– Где, спрашиваете? А в стране Завтра-и-Послезавтра.

– Это вы насчет страны Басен-и-Побасенок, что ли? – переспросил черт с глупым видом; дело в том, что о будущем черт никакого понятия не имел.

– Месье, у меня по горло работы, – сказал ему Ганс Рёкле. – Итак, чем могу служить?

Черт кашлянул и поперхнулся.

– В другой раз зайду, – пробормотал он и поспешил к выходу.

Перед воротами висела летучая мышь.

– Ты чего тут шпионишь? – набросился черт на нее.

– Меня чертова бабушка прислала! – пропищала летучая мышь.

– Вот как! Моя бабушка, значит! – сообразил черт и испугался.

Он подумал:

«А вдруг это Гансу Рёкле старуха помогает? Опять впуталась не в свое дело. Этого еще не хватало! Да и то сказать, она уже давно на меня злится: я лет триста ее не навещал».

Черт схватил летучую мышь:

– Эй ты, мышь! Может, ты какую весть для Рёкле принесла?

– Да не для Рёкле, а для вас у меня есть новость. Я сюда уже раза три напрасно залетала. Бабушка велела передать вам: надо сделать так, чтобы Гансу радость была не в радость и жизнь не в жизнь. Не то он вечно молодым останется.

– Это какая же у него такая радость? – переспросил черт. Он так растерялся, что даже выпустил мышь.

– А его радость – другим радость доставлять, – пропищала мышь и улетела.

– Ишь ты! – буркнул черт. – Стало быть, этот Рёкле меня еще обманывает! Не пил он никакой живой воды! А молодеет он потому, что всяким соплякам подарочки мастерит, вместо того чтобы деньги наживать да богатеть. Не позволю!..

И он тут же превратился в хозяина фабрики, для которого шила маленькая Луиза, подкрался к ее двери и стал подслушивать. А швея как раз приказывала ларчику с волшебной иглой:

– Живо-живо, начинай! – А затем: – Игла-игла, шей сама!

Черт открыл дверь и вошел.

Луиза очень испугалась и поскорей приказала игле снова спрятаться в ларец. Но волшебное слово она проговорила так тихо, что черт его не расслышал.

– Игла и ларец – мои! – сказал черт и, прежде чем Луиза опомнилась, забрал себе ларчик и исчез, как будто его тут и не было.

•

– Как он посмел! – возмутился Джо. – Ганс Рёкле ему этого не простит.

– Конечно, не простит, – подхватила Женни.

•

…Ганс Рёкле приказал черту явиться и строго сказал ему:

– Ты нарушил контракт!

Но черт только ухмыльнулся в ответ, достал свиток и показал на четвертый параграфчик:

– А что тут написано? Э-э-э! «Время от времени из игрушек, которые делает мастер Рёкле, черту дозволяется взять одну для своей бабушки». Ну, что ты теперь скажешь?

– Игла «Шей-сама» не игрушка! – гневно крикнул Ганс.

– Это ты правильно говоришь. Но ведь в твоем контракте не было записано, чтó есть игрушка и чтó не есть игрушка.

•

Джо был так возбужден, что даже не заметил, как вскочил и прижал кулаки к груди. Все еще завороженный сказкой, он воскликнул:

– Пусть тогда Рёкле смастерит новый ларчик с волшебной иглой для Луизы!

– А этого ему как раз нельзя делать. Ведь в параграфчике номер два сказано: «Все, что мастер создает, ему разрешается создавать только один-единственный раз».

– Какой подлый черт! – возмущался Джо. – Пусть тогда Ганс Рёкле смастерит какую-нибудь другую волшебную вещь.

– Конечно, смастерит, – сказала Женни. – Но, к сожалению, их все одну за другой может забрать себе черт. Ведь «время от времени» значит: всегда, в любое время, когда черту захочется.

Джо всей пятерней взъерошил себе волосы и, растерянно переводя взгляд с одного на другого, спросил:

– А что же дальше?

– Дальше? Дальше мы не знаем, – огорченно ответила Лаура.

Джо был совсем убит.

– Как же так? Не может сказка на этом кончаться! – все повторял он.

– Она и не кончается на этом, – успокоила его Женни Маркс. – Но мы пока не знаем, что будет дальше. Мавр еще не рассказал нам до конца.

– И очень хорошо, – вмешалась Ленхен, – а то мы все умерли бы с голоду. Чай и так уже совсем холодный.