#img_16.jpeg

В то время, когда Агарвал, решив не беспокоить инспектора среди ночи и позвонить утром, забылся наконец тревожным сном в своем дешевом номере на улице Пяти Колодцев, на другом конце столицы, в фешенебельном квартале в квартире сотрудницы йога-центра, раздался негромкий, но настойчивый сигнал электронного будильника.

— Пора вставать!

Виджей открыл глаза и увидел перед собой Амриту, которая уже успела принять душ и сейчас стояла перед ним свежая, расчесывая свои красивые длинные волосы.

Инспектор взглянул на часы — было уже без четверти семь. Он быстро встал, принял душ, оделся.

— Я постараюсь вернуться как можно быстрее, — сказал Виджей после того, как они позавтракали и Амрита вручила ему ключи от своего «морриса».

— Не торопись и будь осторожен. Помни, что Джай-баба не повторяет дважды своих ошибок, — предупредила его на прощание служительница богини Кали.

Спустившись на лифте в подземный гараж, Виджей сел в машину, включил зажигание, посмотрел на панель приборов — стрелка индикатора показывала, что бензобак был полон. Обстоятельство немаловажное, учитывая, что накануне цены на бензин подскочили до 10 анн за литр и, чтобы полностью заправить машину, потребовалось бы выложить его почти недельную зарплату. Меньше, чем через полчаса, довольно быстро, учитывая запруженность улиц транспортом со спешащим на работу служивым и торговым людом, инспектор выбрался на окружную магистраль столицы. Он проехал по недавно построенному виадуку, который уже успели облепить с двух сторон неизвестно как и откуда появившиеся магазинчики и чайные, и благополучно добрался до национального шоссе номер один, в простонародье окрещенного «шакальим путем». Дело в том, что действительно сразу за городом на дороге нередко можно было видеть стайки шакалов, перебегавших от небольших зарослей кустарника, что почти непроходимой стеной обвивали берега реки, к построенному еще в 50-х годах комплексу мясобоен, стойкий запах которых и привлекал стаи хищников и грифов.

Шоссе, совсем недавно отремонтированное и расширенное, было почти свободным, и Виджей до предела вдавил педаль акселератора — машина, конструкция которой досталась стране в наследство от колониальной эпохи, начала не спеша разгоняться. Лишь спустя пять минут стрелка спидометра, где скорость измерялась по-прежнему в милях, медленно перевалила за 60. Теперь можно проехать с ветерком весь 50-километровый участок шоссе. Дальше дорога снова сужалась и начинала постепенно петлять по предгорьям, чтобы превратиться наконец в узкий горный серпантин, позволявший машинам двигаться со скоростью не более 20 миль в час, а если не повезет и с гор спустится густой туман, то и того меньше. До цели его поездки было всего километров 150, то есть менее ста миль пути, но из них 60 приходилось на горную дорогу, и поэтому Виджей ожидал добраться до Бешвара лишь после обеда.

Через полчаса, миновав безлюдный, если не считать сидевшего у поднятого шлагбаума старшину, полицейский кордон, личный состав которого, должно быть, решил днем хорошенько выспаться перед несладким ночным дежурством, и оставив позади себя огромный рекламный плакат с надписью «Добро пожаловать в международный храм медитации», Виджей сбавил скорость — впереди медленно тащился перегруженный до предела, весь изрисованный яркими красками видавший виды грузовик. Проехав минут десять за грузовиком, водитель которого не обращал никакого внимания на почти непрерывно подаваемые ему сигналы, Виджей все же решился на обгон. Тяжелый «моррис» натруженно загудел мотором и начал с трудом набирать скорость. Обогнав грузовик, инспектору пришлось резко вильнуть в сторону, прямо под нос грузовику, — навстречу, лоб в лоб, несся, оглушительно сигналя, огромный рейсовый междугородный автобус. Каким-то чудом не задев автомобиль Виджея, он промчался мимо вниз по дороге.

Решив более не испытывать судьбу, Виджей пристроился в хвост очередного, на этот раз новенького грузовика — скорее даже не грузовика, а только его шасси — без кабины, но с сиденьем для шофера, включил радио. Передавали бравурные марши — верный признак какого-то важного события. И Виджей не ошибся. Сразу после окончания очередного марша в динамике приемника прорезался бодрый голос диктора:

— Передаем экстренные сообщения. Сегодня утром совершено покушение на президента. Его машина была обстреляна неизвестными лицами вблизи президентского дворца. Неизвестные лица, покушавшиеся на жизнь главы государства, скрылись на двух мотоциклах. К счастью, в результате разбойного нападения никто не пострадал. Полиция ведет расследование. Ей удалось установить, что покушавшиеся были, вероятно, связаны с известной террористической организацией, два члена которой погибли сегодня ночью в перестрелке с полицией и жандармерией недалеко от города Анандпура. Террористы, как выяснилось, воспользовались автомашиной марки «амбассадор», принадлежавшей, согласно найденным полицией документам, известному журналисту, репортеру столичной газеты «Экспресс» Сунилу Агарвалу. Поиски самого журналиста, который выехал из столицы в Анандпур накануне, пока не увенчались успехом.

Виджей даже присвистнул, а потом вслух произнес:

— Интересное кино!

Первое сообщение, конечно, его удивило. «Значит, — подумал инспектор, — дела у президента действительно совсем никуда не годятся, если он решился на подобную акцию». Он хорошо знал — окрестности президентского дворца так тщательно охраняются, что не только мотоциклист, но и пеший туда не пройдет незамеченным. Но сейчас президенту как воздух нужна реклама, а еще лучше — сочувствие избирателей, ведь до выборов осталось всего несколько дней. Сегодня он должен выступать в последний раз по телевидению, и лучшую рекламу этому выступлению трудно было придумать. «И тем не менее, — продолжал рассуждать про себя Виджей, — шансов на успех у президента очень мало. Его победе на выборах может помочь только чудо».

Второе же сообщение не на шутку его испугало. Если первое, как был уверен Виджей, не что иное, как политическая провокация с целью поднять авторитет президента, то второе базировалось, безусловно, на событии, имевшем место этой ночью. «Одно из двух, — начал рассуждать про себя инспектор, — либо Агарвал попал в лапы террористов, либо машину у него просто украли или конфисковали». О более печальном возможном исходе Виджей старался не думать.

Последние известия отвлекли внимание Виджея от дороги, и он только сейчас заметил шедший сзади почти впритык серый «мерседес» с голубой дощечкой номерного знака. Судя по номеру, начинавшемуся с двух семерок, машина принадлежала американскому дипломату. Инспектор прижал свою машину к самой скале, и «мерседес», в котором сидело человека четыре, промчался мимо. Чутье подсказало Виджею, что встреча эта не случайная, скорее всего сидевшие в «мерседесе» направлялись не на туристскую прогулку. Подъем становился все круче, и Виджею пришлось переключить коробку скоростей на более низкую передачу. К тому же по мере подъема в горы туман начал все гуще окутывать дорогу и наконец оставил впереди машины метров пять видимого пространства. Мало помогал свет включенных фар — он как бы натыкался на стену из ваты. Виджей знал, что сейчас надо быть предельно внимательным. Чуть зазеваешься — и машина может скатиться в пропасть или врезаться в скалу.

Наконец после перевала туман немного поредел, подъем кончился, и Виджей прибавил скорость. Дорога стала веселее. По обеим ее сторонам запестрели рекламные плакатики — верный признак близости города. Еще один поворот — и дорога, сделав последний крутой поворот, начала спускаться в горную долину. «Добро пожаловать в Бешвар — мировую столицу медитации», — гласил огромный плакат.

Виджей раньше уже бывал здесь по делам службы, по последний раз лет пять назад. Тогда он познакомился с лейтенантом Ганешем, который работал заместителем начальника отдела уголовной полиции города. Они, как это редко случалось с Виджеем, подружились с первого дня. Раза два Ганеш, приезжая по делам службы в столицу, останавливался в доме Виджея. Но последние три года они как-то потеряли из вида друг друга. Для Виджея это были самые сложные годы в его жизни — гибель жены, проблемы с дочерью, переезд с квартиры на квартиру. Ганеш продолжал поздравлять его с праздниками, выбирая для этого самые дорогие красочные открытки, но Виджей никак не мог заставить себя ответить на них.

Вот и знакомая развилка дорог с примечательным трехэтажным зданием из серого камня, украшенным рекламой на крыше — огромной бутылкой пива. В этом здании размещалось правление компании «Игл бира» — крупнейшего в стране производителя пива, секрет высокого качества всех сортов которого был в использовании минеральных источников, бивших высоко в горах.

Налево шоссе сразу, без всякого перехода приобретало вид современной улицы с двухсторонним движением, разделенной бордюром и фонарями. Эта улица вела в центр города и дальше к комплексу зданий международного храма медитации. Направо отходила ухабистая, как видно, давно не ремонтированная дорога, забитая повозками и велорикшами, она вела в старый город. Разделение практически всех более или менее крупных городов на старую и новую часть — это почти неизменная особенность Востока. Но здесь, в этой стране, она была заметна, пожалуй, особенно сильно. Размежевание общества по мере развития национальной буржуазии на имущих и неимущих, а также быстрый рост цены на землю и арендной платы способствовал появлению новых кварталов, резко отличающихся по своей архитектуре и условиям жизни от старых районов, приходивших с каждым годом во все больший упадок. Кто побогаче, старался как можно быстрее выбраться отсюда, у бедных же денег едва хватало, чтобы прокормить себя и свою большую семью, а о ремонте скромных жилищ никто даже и не помышлял, поэтому вид бедных кварталов сам уже говорил об уровне жизни его обитателей.

Чуть притормозив на перекрестке, Виджей пропустил городской автобус и повернул направо. Колесо машины тут же попало в глубокую выбоину, и в ее передней подвеске что-то сильно лязгнуло. Инспектор прижался к обочине, остановил машину, вылез из нее, посмотрел колесо — кажется, ничего особенного на этот раз не случилось. Снова сев за руль, Виджей стал уже более внимательно смотреть на дорогу, объезжая наиболее глубокие выбоины в ее проезжей части. Минут через десять показались прижатые к скалам двух- и трехэтажные деревянные домишки с крышами, сплошь утыканными узкими металлическими трубами. По тому, что почти из всех этих труб вился дымок — откуда черный, откуда белесый, было ясно, что наступает время обеда. Дом Ганеша находился в самой глубине квартала таких вот домишек. Виджей чуть притормозил на очередном перекрестке и свернул в узкий переулок.

Даже ему, привычному к узким уличкам старых кварталов столицы, потребовалось использовать все свое умение, чтобы вписаться на неуклюжем «моррисе» между домами переулка, заставив при этом прижаться двух прохожих вплотную к стенам домов. Проехав еще метров двадцать, он припарковал машину у глухой стены. Дальше надо было идти пешком.

Виджей взял свою дорожную сумку, вышел из машины, вошел в арку с низко нависшим над ней балконом, миновал два длинных деревянных дома, из окон которых слышались шипение керогазов, крики ребятишек, громкие женские голоса, и поднялся по ступенькам на балкон второго этажа дома, где жила семья Ганеша. Он подошел к знакомой двери с нарисованным на одной из ее створок тигром и хотел уже постучать, как сзади, из-за стены, раздался знакомый голос Ганеша: «Руки на голову, не оборачиваться, вперед марш!»

Виджей улыбнулся, поставил у порога дорожную сумку, поднял руки на голову, вошел в комнату и стал лицом к стене.

— Вот так и будешь здесь стоять за то, что два года не давал о себе знать.

Виджей повернулся, друзья обнялись.

— Ты что — в отпуске? А машину тебе начальство подарило или кто взятку дал?

Таков уж был характер у Ганеша — он почти беспрерывно задавал вопросы и даже не ожидал получить на них ответы. Виджей хорошо знал эту привычку друга, поэтому, не говоря ни слова, взял внесенную Ганешем дорожную сумку, расстегнул молнию и достал бутылку армейского рома. Ганеш удивленно заулыбался:

— Что, вас еще снабжают? А здесь с этим делом туго. У нас, в провинции, как ты, наверное, слышал, с прошлого года новый главный министр сухой закон ввел, и даже пиво хотя и продолжают варить, но все отправляют в столицу. Зато нам теперь стало легче работать — пьяных драк почти не стало. Нет, пить и драться продолжают, но полицию никто больше не вызывает.

— А ты все еще холостяк или уже женили?

— Вот этим как раз сейчас отец с матерью и занимаются. Как же — все дети устроены, а я вот задержался. Второй год мать мне и отцу покоя не дает, невест подыскивает, что ни выходной, то на смотрины ходят. Разборчивые они у меня. Считают, что я теперь большой начальник, значит, и невеста должна быть из достойного семейства. Поэтому все копаются — то семья им не нравится, то невеста, то денег мало за невестой дают. В прошлом году они уже совсем было все уладили, так расходы на свадьбу не поделили.

— А тебе что, все равно, кого они тебе в жены сосватают?

— Конечно нет. Вот я им сегодня сам вариант и подбросил — правда, они-то об этом не догадываются: через своего дядюшку действую, а он у меня в этом большой специалист.

Они замолчали. Ганешу, очевидно, уже были известны семейные обстоятельства жизни Виджея, и он не расспрашивал, как это принято, о здоровье жены, детей, родителей.

— Теперь говори — зачем пожаловал к нам в такую стужу? Знать, что-то очень важное привело тебя к нам, настолько важное, что я, начальник уголовного отдела, даже не был заранее извещен.

— Да, есть у меня здесь одно хитрое дельце в ваших краях, но без твоей помощи мне его не осилить. Сразу говорю: дело это не совсем обычное, и если начальство мое узнает, что я здесь, мне несдобровать. Поэтому исходи из своих обстоятельств, и, если что, я в обиде не буду, — сказал Виджей.

— Ладно, считай, что напугал меня. Теперь давай объясняй толком, а то я этих намеков не понимаю. У нас здесь все просто делается. — Ганеш встал, взял со стола пачку сигарет, чиркнул спичкой, закурил.

— Тогда перейду сразу к делу, а остальное при случае объясню. Короче, мне надо знать, кто сегодня вечером будет в храме медитации, о чем там будут вести разговоры — это, как говорится, у меня задача-минимум. — Виджей посмотрел на друга.

Тот сделал затяжку, медленно выпустил дым, загасил сигарету, подошел к окну, немного его приоткрыл.

— Извини — совсем забыл, что ты не куришь и запах дыма не выносишь, — как бы извиняясь, сказал он. — Да, задачка у тебя, прямо скажем, не из простых. Я к этому храму, будь он проклят, давно уже подбираюсь. Были у меня сведения, что они там наркотиками балуются и даже создали что-то вроде перевалочной базы, оттуда наркотики растекаются по стране, поэтому завел своих людей среди обслуживающего персонала. Но вот беда — их месяц назад всех сменили, не знаю, может, у меня в отделе кто-то на них работает. Орудуют в храме американцы, два англичанина, француз да несколько местных, но последние все на второстепенных ролях.

— У этого центра собственная типография, весь город завалили своими книжонками. Им и применение нашлось — большинство литературы распространяется бесплатно, так вот лавочники используют ее для изготовления пакетов под продукты. Надо подумать, как лучше туда подступиться. Правда, в конце концов я ведь могу и как официальное лицо туда войти и проверить документы.

— Нет, этого делать сейчас как раз не надо. Давай лучше подождем. Ты же знаешь, всегда надо дать шанс случаю.

— Что ж, ты прав. Только прежде всего нам с тобой полагается перекусить. Мне через час надо на работу — кончаем дело об ограблении местного отделения «Ориент бэнк» — наверное, слышал.

— Как же, конечно. Что, удалось найти взломщиков?

— Я тебе об этом потом расскажу. Я, так же как и ты, суеверен, не хочу хвастаться, пока не кончим дело.

Ганеш прошел на кухню, достал стаканы, хлеб, масло, налил чай, позвал приятеля.

— Вечером мать приготовит что-нибудь посущественнее, а пока давай перекусим, — как бы извиняясь, сказал он.

— Ты не беспокойся, я совсем не голоден. Вот только не найдется у тебя какой-нибудь старой куртки — хочу сам сходить на разведку.

— Этого добра у нас хватает, — ответил Ганеш.

Через четверть часа из двери квартиры начальника уголовного отдела полиции Бешвара на деревянный, протянувшийся вдоль всего второго этажа уже довольно старого дома балкон вышел человек, одетый в потрепанную, сидевшую на нем мешком куртку, в поношенных армейских ботинках и в надвинутой почти на самые глаза кепке. Пройдя через уже знакомую нам арку с нависшим над ней и готовым в любую минуту обрушиться балконом, он бросил взгляд на одиноко стоявший у забора «моррис», вышел на улицу и слился с общим фоном местной толпы. Еще через полчаса он, также ничем не отличаясь от толпы людей, подходил к одной из главных достопримечательностей городка — висячему мосту через бурную горную речку. Мало кто из местных жителей помнил, когда этот мост был построен, но, что ему уже больше сотни лет, это знал, пожалуй, каждый горожанин.

После того как на другом берегу лет пять назад на месте небольшой молельни-ашрама построили внушительное каменное здание международного храма медитации, этот мост, по которому к тому времени уже почти никто не отваживался ходить, обрел свою вторую жизнь. Его полностью обновили — поменяли стальные канаты, заменили деревянный настил, заасфальтировали дорогу, ведущую к нему. И только одного не смогли сделать — избавиться от облюбовавших к тому времени этот мост прокаженных, которые приходили сюда из расположенного чуть ниже по течению реки лепрозория, где нашли приют несколько десятков несчастных.

По обеим сторонам моста сидели одетые в лохмотья люди неопределенного возраста с перевязанными грязными бинтами лицами, культями ног, рук. Они оставляли пешеходам для прохода на мост лишь небольшую тропинку, обозначенную рядом железных банок, куда им бросали подаяние — самые мелкие монеты. Обычно за день в каждой из этих банок набиралось монет на сумму, достаточную, чтобы купить немного овощей да пару лепешек из дешевой серой муки. Правда, зимой, в туристский сезон, когда в международный центр медитации приезжали на автобусах иностранные туристы, звон монет, падающих в начищенные до блеска пустые консервные банки, давал беднягам надежду на то, чтобы не только досыта поесть, но и накопить немного денег для покупки чего-нибудь из одежды и обуви и хоть как-то согреться в холодные зимние дни.

Мост превратился в своеобразный аттракцион для любителей экзотики и острых ощущений. Большинство, вернувшись в гостиницу, отмывались под душем, а одежду, до которой, случалось, дотрагивались обезображенные, перевязанные грязными бинтами руки прокаженных, складывали в специально приготовленный хозяевами гостиницы мешок для прохождения «спецобработки», организованной тут же, в гостинице, за дополнительную, и притом немалую, плату.

Сразу за мостом возвышалась отделанная мрамором башня комплекса международного храма медитации, а сам комплекс был окружен высокой каменной стеной с массивными железными воротами. Когда Виджей подошел к мосту, от него как раз отъезжал последний туристский автобус, и бедняги еще продолжали привычный гвалт причитаний и подвываний. Инспектор знал, что все это рассчитано на туриста. При одной только мысли о возможности заразиться он готов бросить сколько угодно монет несчастным, чтобы потом, вернувшись домой, потешать знакомых рассказами о пережитом им ужасе общения с прокаженными.

На самом же деле туристы практически ничем не рисковали. Администрация храма медитации давно позаботилась о том, чтобы больных с заразной формой проказы не выпускали из темных, грязных бараков лепрозория. Именно при этом условии она согласилась выделить небольшую сумму на содержание больницы, что почти никак не улучшало жизнь несчастных, поскольку основная часть выделявшихся средств оседала в карманах администрации. Сам же лепрозорий содержался за счет тех подаяний, что его «чистым» обитателям удавалось собрать на мосту, и беда тому, кто решится присвоить себе больше четверти полученного за день подаяния, — его переводят в барак для «нечистых», а это равносильно неминуемой медленной смерти.

— Какими судьбами, инспектор-сааб?

Виджей от неожиданности даже вздрогнул, рука автоматически нащупала под курткой рукоятку пистолета. Стараясь держаться спокойно, Виджей медленно повернулся и посмотрел на незнакомца. Хотя трудно было узнать в подтянутом, одетом в новенькую, как с иголочки, отглаженную темно-синюю униформу в прошлом невзрачного, с обрюзгшим от постоянного пьянства лицом Хасана. Сомнений никаких не было — перед ним его бывший подопечный, с которым в последний раз он виделся почти три года назад. Именно из-за него, Хасана, он и приезжал в этот город, что тогда, впрочем, тоже не входило в круг непосредственных обязанностей инспектора.

Хасан появился в отчетах уголовной полиции пять лет назад под кличкой Пантера в связи с рядом дерзких ограблений в столичных банках и ювелирных магазинах. Дела по этим ограблениям вел Виджей. Он сразу понял, что здесь замешан умный, смелый, но неопытный медвежатник, оставлявший на месте преступления целую кучу улик — отпечатки пальцев, окурки дешевых сигарет, а последний раз даже неумело нарисованную схему расположения банковского сейфа. Поэтому Виджею потребовалось всего несколько дней, чтобы напасть на его след. Инспектор арестовал его, когда Хасан мирно спал в одной из ночлежек города и был немало удивлен, ощутив защелкнувшиеся на его руке стальные наручники. Но отправлять Хасана в тюрьму Виджей не спешил. К тому времени у него собралось достаточно сведении о том, что Хасан совершал свои дерзкие налеты отнюдь не по своей воле, а по указке одного из крупнейших землевладельцев страны. Этот богатей в свое время выкупил Хасана и его семью из долгового рабства, то есть, если быть точным, выиграл в карты долг, который была должна семья Хасана одному провинциальному помещику. Он же заставил Хасана «отрабатывать» этот долг, снабдил его необходимым инструментом и картами, а также нанял для него профессионального инструктора — отсидевшего все свои сроки и отошедшего от воровских дел старого медвежатника.

Хасан оказался на редкость прилежным и талантливым учеником и, «проучившись» меньше месяца, вышел на дело — так не терпелось ему отработать как можно скорее накопленный многими поколениями его предков долг. Было оговорено: из награбленного 10 процентов шло на уплату этого долга, а остальное — в карман хозяина. За полгода Хасан обчистил пять сейфов и, по самым скромным подсчетам, принес своему хозяину больше 3 миллионов дохода, но свой долг погасил лишь наполовину. Хозяин же почти ничем не рисковал — кто поверит неграмотному крестьянину, а награбленные деньги от Хасана он получал через подставных лиц.

Долго инспектор беседовал с Хасаном. Тот, что касалось его лично, ничего не отрицал и хотел предстать перед судом как можно скорее, чтобы побыстрее отсидеть свой срок и дальше продолжить свое, как он считал, «святое» дело. Немало усилий понадобилось Виджею, чтобы уломать его, заставить поверить в тот план, который разработал инспектор. В конце концов он решился.

Сам же план состоял в следующем. На днях Хасан должен был обчистить сейф в доме старого приятеля своего хозяина — тот уже познакомил его с планом дома, обрисовал особенность сейфа. Осталось только дождаться отъезда приятеля в имение хозяина на охоту — и можно было начинать дело. Виджей, на свой страх и риск отпустил Хасана, и тот в ту же ночь обчистил сейф и принес, как было условлено, в полицейский участок, где его ждал Виджей вместе с двумя своими помощниками, почти 100 тысяч анн. Инспектор по всем правилам оприходовал эти деньги, а Хасану передал на такую же сумму фальшивых купюр, изъятых накануне у очередного фальшивомонетчика. Тот взял деньги и на неделю исчез. Виджей уже начал волноваться, не случилось ли что, как Хасан позвонил и сообщил: все прошло нормально, деньги у хозяина. Виджей без всякого ордера на обыск нагрянул тем же вечером на виллу к землевладельцу и составил протокол об изъятии фальшивых денег. Дело грозило кончиться для богатея плачевно, поэтому он с радостью принял условия Виджея — выдал «вольную» Хасану и еще пяти таким же, как Хасан, долговым рабам да дал по три тысячи каждому на «обустройство жизни».

Виджей знал — Хасану нельзя оставаться в столице, тогда он и вспомнил о Ганеше, позвонил ему, посадил в свой джип Хасана и прямо из следственной тюрьмы отвез в Бешвар. Там он передал его под наблюдение Ганешу, который обещал устроить «медвежатника» на работу в местное лесничество.

— А ты откуда здесь взялся? Ганеш говорил мне, что ты чуть ли не в свои родные места ушел.

— Да что вы, инспектор-сааб, там меня бы быстро люди моего бывшего хозяина жизни лишили. Из лесничества же меня через полгода уволили — должность мою ликвидировали в порядке экономии средств. Устроился я тогда санитаром в городской госпиталь, да и там только год проработал, затем перебивался разными случайными заработками, пока вот две недели назад совершенно случайно не повезло — устроился в храм медитации к иностранцам. Не знаю, правда, чем они там занимаются, но деньги за пустяковую работу платят хорошие, да еще питание и обмундирование бесплатное. Боюсь только, что это быстро кончится; говорят, они теперь обслугу больше двух месяцев не держат. Так что, считай, через месяц мне опять придется работу искать. А в этом деле как: сейчас работа есть — завтра уже место занято. Сегодня, к примеру, меня приглашали на работу охранником в банк. Как мне об этом сказали, я чуть со смеха не лопнул — мне доверить сейф охранять! Инспектор, ведь вы знаете — это все равно, что поставить кота сметану охранять. Я бы, конечно, сейф не тронул, спокойная жизнь в мои годы больше ценится. Но как поступить — не знаю. Вдруг в этом храме постоянно оставят.

— Не оставят, Хасан, — они вообще скоро закроются, так что тебе прямой резон переходить в банк. Если нужны будут рекомендации — зайди к Ганешу, я ему обо всем скажу. Но за это ты должен мне в одном деле крепко помочь. Давай только отойдем куда-нибудь в сторонку. Где здесь можно присесть?

Хасан головой показал в сторону небольшого сквера, разбитого невдалеке от главных ворот комплекса храма. Они прошли туда, сели на железную лавку.

— Ты можешь в комнаты, где собираются иностранцы, проходить? — поинтересовался инспектор у Хасана.

— Конечно, я же там везде убираю, пыль протираю, столы, стулья переставляю. Вот и сегодня к вечеру должен для какого-то совещания все организовать. Я даже вроде как за старшего у чокидаров-уборщиков — такое ко мне неожиданное уважение вышло, — ответил Хасан с довольным видом.

— Тогда я тебя попрошу об одном важном для меня деле. Очень важном. Есть у меня вещица, ее хорошо бы поближе от стола в той комнате, где будет проходить совещание, приладить. Это — микрофон. Понимаешь, я должен, просто обязан знать, о чем там сегодня будут говорить. Если у тебя получится, буду очень тебе благодарен. Сколько, ты говоришь, тебе сейчас платят в неделю?

— Двести анн.

— Так вот. Если мне поможешь, я тебе дам тысячу анн и рекомендацию на работу охранником в банк.

— Да вам, инспектор-сааб, я и без этих денег мог бы помочь — сколько вы для меня сделали, — не колеблясь, с готовностью ответил Хасан.

— Значит, тогда считай, что мы договорились. Это та самая вещица. — Инспектор достал из кармана куртки продолговатый, размером с половину спичечной коробки черный пластмассовый брусок.

— Отдерешь вот здесь пленку и прикрепишь к любому предмету — к столу или стулу. Понятно? А потом позвонишь мне вот по этому телефону. — Виджей дал Хасану листок бумаги с телефоном Ганеша.

— Что же здесь понимать — дело нехитрое, сделаю, как велите. А теперь я должен идти в центр — пора. Меня, наверное, уже там ждут — послали с бумагами в банк, но сказали, чтобы к четырем часам был на своем месте.

Они попрощались. Хасан направился к воротам храма медитации, Виджей поспешил к полицейскому управлению города, находившемуся в десяти минутах хода. Инспектор не стал предъявлять удостоверение, а попросил дежурного вызвать Ганеша. Тот внимательно оглядел Виджея с ног до головы, покачал головой и, видимо, приняв его за осведомителя, взял телефонную трубку и два раза крутанул карандашом диск аппарата.

Ганеш был на месте. Он сразу спустился вниз, провел Виджея в свой кабинет и приказал никого к нему не впускать.

— Закон случая начал действовать. Знаешь, кого я встретил за мостом у этого центра? Никогда не догадаешься. Помнишь Хасана? — Виджей прошел к столу, сел на один из стульев.

— Как же не помнить. Только не повезло ему — в лесничестве наполовину сократили объездчиков. Ну, его как новичка первым и уволили. Я узнал об этом через полгода, пытался найти его, но Хасан куда-то уехал, кажется. А что он сейчас делает? — Ганеш тоже сел напротив Виджея.

— Работает чокидаром-уборщиком в храме медитации. Я попросил его об одном деле. Короче, он установит в храме портативный передатчик, а мне нужно записать, о чем там будут сегодня вечером говорить. Ты можешь мне помочь?

— Какие проблемы? Я сам этим займусь. На какой частоте работает передатчик? — спросил Ганеш.

Виджей молча взял листок бумаги и написал на нем пять цифр. Ганеш понимающе посмотрел на инспектора, улыбнулся краем губ, свернул листок с цифрами, положил в карман.

Солнце уже почти село, наступили сумерки. Ганеш зажег настольную лампу.

— Запись можно начать в половине восьмого, и я бы хотел во время записи тоже послушать, если это, конечно, тебе не очень трудно организовать, — сказал Виджей.

— Ты, безусловно, знаешь, какие строгости с этим делом, но я все же попробую для тебя все устроить. Посиди здесь, я только схожу к шефу. У него давно была идея немного потрясти этих иностранцев — уж очень нагло они стали себя вести в последнее время.

В это время зазвонил телефон, Ганеш взял трубку. По выражению его лица Виджей понял, что тот говорит с начальником полицейского управления. Ганеш положил трубку, встал со стула, расправил свою полицейскую форму.

— Подожди меня, я скоро вернусь. — Он открыл дверь, вышел из кабинета.

Виджей тоже встал, подошел к окну. За окном на небольшой площади шумел овощной рынок. Торговцы уже разожгли газовые фонари, в свете которых их укрытые в шерстяные одеяла и пледы фигуры выглядели похожими на изображения восточных волшебников в изданных в Европе книгах. Виджей знал, что эти продавцы мало имеют от тех анн, которые получают от покупателей. Иногда они даже не имеют возможности оставить фрукты себе и своим детям. Ведь из вырученных денег надо заплатить оптовику, хозяину лавки, сдающему в аренду место в ней, наконец, полицейскому, а часть и местному бандиту, на чьей «территории» находится рынок. Поэтому и торгуют продавцы фруктов и овощей с утра до поздней ночи, и, чем меньше становится на рынке покупателей, тем зазывнее звучат их голоса, нараспев расхваливающие свой товар.

— Ну, все в порядке. Можешь считать, что тебе опять повезло, — раздался голос вновь вошедшего в кабинет Ганеша. — Начальник сейчас срочно уезжает в столицу, его заместитель болен, так что я остаюсь за главного. Поехали переоденешься, и я посажу тебя в комнату радиослежения.

Они вышли из кабинета, спустились вниз, сели в машину и через 10 минут поднимались по скрипучей деревянной лестнице в квартиру Ганеша. Его отец и мать были уже дома, однако при Виджее они, видимо, решили не начинать разговор о своих сватовских делах. Но Ганешу, как показалось Виджею, самому не терпелось узнать о результатах похода родителей к его девушке. Поэтому он был очень обрадован, узнав, что в принципе договоренность с родителями невесты достигнута — и невеста хороша, и родители уважительные, да и приданое за невестой дают приличное.

Виджей быстро переоделся и вместе с Ганешем вновь вышел на улицу, но на этот раз сел в свой «моррис» и поехал следом за джипом Ганеша. Инспектор посмотрел на часы — они показывали ровно 6 часов.

С последним, шестым ударом больших напольных часов, стоявших в приемной центра медитации, Хасан открыл дверь в большой зал гостиной, где сегодня вечером должно было состояться собрание гостей, уже начавших съезжаться из столицы. По этому случаю двери центра медитации были сегодня закрыты на два часа раньше обычного и охранники самым тщательным образом осмотрели, не задержался ли кто-нибудь из туристов в одном из пяти храмовых помещений, где были выставлены статуи, изображавшие различных индуистских богов, Будды, Махавира и даже Иисуса Христа.

Когда отчаявшемуся найти себе работу, перебивавшемуся случайными заработками и ютящемуся вместе с такими же, как и он, несчастными в одной из многочисленных пещер, вырубленных отшельниками-йогами невдалеке от города, Хасану предложили работу в международном храме медитации, он подумал, что наконец-то судьба ему улыбнулась. Поэтому он первые дни каждое утро приходил к стоявшему в главном помещении храма огромному, в два человеческих роста, скульптурному изображению богини Кали и благодарил ее за заботу. Чего еще мог он желать — такую зарплату, как здесь, нигде не получишь. У него небольшая отдельная комната, бесплатная еда и обмундирование, а работы — в лучшем случае часа на два в день, не больше. Но уже через неделю у Хасана стали возникать какие-то странные ощущения. Сначала он подумал, что это от непривычки к новым для него, даже слишком комфортабельным условиям жизни, к которым тоже надо привыкнуть. Но потом обнаружил — стоило ему перестать пить желтоватую, кисло-сладкую на вкус воду в маленьких бутылочках, что подавали к каждой еде, как состояние его улучшалось. Он стал отдавать свою бутылочку соседу, которому, как и всем другим, вода эта очень нравилась, заметил, как день ото дня все жаднее пил его сосед эту воду. Его глаза загорались каким-то страшным хищным светом, как только официанты начинали разносить бутылочки с водой.

«Не иначе как наркотик какой в нее подмешивают», — подумал однажды Хасан, и с тех пор эта мысль начала все больше портить его в остальном замечательную во всех отношениях жизнь в международном центре медитации.

Все распоряжения и задания он каждое утро получал от главного администратора — огромного роста уже немолодого сикха. Только раза два он сталкивался с европейцами, которым, как говорили, и принадлежит этот центр. Да он и не очень интересовался теми, кто здесь жил. Больше всего его волновали ходившие слухи о том, что человек, вместо которого он был взят на работу, сошел с ума и бросился с моста в воду. Неизвестна была судьба и десятка с лишним других ранее работавших в храме медитации. Странным было то обстоятельство, что никого из них в городке больше не видели, они как будто испарились. Были слухи, что уволенных отвезли в лепрозорий и заперли там вместе с «нечистыми». Поэтому Хасан стал потихоньку на всякий случай подыскивать себе другое место работы, но ведь везде нужна рекомендация — а как ее получишь? И здесь ему опять, как считал Хасан, помогла богиня Кали — вновь, как и три года назад, послала инспектора Виджея.

— Хасан! А, Хасан! — раздался голос управляющего.

— Я здесь, менеджер-сааб. — На лице Хасана появилось выражение предельной покорности и готовности служить — именно такими стали лица за эти три недели у всех вновь набранных чокидаров.

— Иди в главный зал и расставь стулья, проверь, чтобы как следует протерли на столе и стульях пыль.

В знак покорности Хасан сложил ладони рук перед грудью и поклонился. Он прошел длинным коридором мимо охранников, проверивших его пропуск, и вошел в главный зал. Чокидары-уборщики к этому времени уже протерли мокрыми тряпками мраморные колонны, прошлись жесткими щетками-валиками по ковру. Хасан сунул руку в карман — предмет, который дал ему инспектор, был на месте. Он взял лежавшую у входа чистую тряпку, разорвал напополам, чуть смочил ее в стоявшем рядом ведре, выжал и направился к столу. Вытирая пыль, он осмотрелся — в зале уже почти никого не было. Он быстро сунул руку в карман, достал микрофон, содрал, как показывал Виджей, узенькую полоску пленки, приставил этот край снизу к столу, чуть нажал и нерешительно убрал руку. Штуковина осталась висеть под крышкой стола. Наблюдая все время, держится ли она, Хасан быстрыми круговыми движениями прошелся вдоль всего длинного стола, а затем принялся за стулья.

— Хватит, Хасан, иди помоги на кухне, — раздался голос администратора. Хасан кончил вытирать последний стул, бросил тряпку в ведро и направился на кухню.

— Есть сигнал, — сказал дежурный радист полицейского управления и передал наушники Виджею. Тот, не надевая их на голову, быстро приложил один из наушников к уху и услышал, как Хасан был отослан на кухню.

Инспектор вновь взглянул на часы — до восьми осталось почти полтора часа. Он отдал наушник радисту, а сам вышел из комнаты, прошел уже знакомым коридором в кабинет начальника управления полиции, где сидел Ганеш.

— Ну, что? — спросил тот, увидев на пороге друга. И поняв по довольному выражению его лица, что все в порядке, предложил выпить с ним чаю. Затем протянул со стола лист бумаги — доклад о перемещениях иностранцев. Из него следовало, что полчаса назад границу их полицейского округа пересекло сразу несколько автомашин: Джай-бабы, Мюллера, Брауна, Маршалла, а также советника американского посольства Хайнса.

— Да, сбор гостей ожидается отменный. С твоей помощью, инспектор-сааб, могу заработать очередную звездочку, — шутливо сказал Ганеш.

— Или скорее всего потерять все имеющиеся, — в тон ему ответил Виджей. И уже серьезно добавил: — Я не шучу, Ганеш, здесь замешаны очень крупные силы, и планы у них серьезные. Поэтому всех, кто становится на пути реализации этих планов, просто сметают. Может быть, слышал, я вел дело об убийстве Бенджамина Смита и чуть было не стал их жертвой. Они убили Смита и многих других, но мне, считай, здорово повезло — их планы более опасны. Я всего лишь отстранен от следствия и переведен, даже с повышением, в Восточную провинцию, формально я сейчас в отпуске, но с этой братией у меня свои счеты, вот почему я здесь. Такие в общих чертах мои дела на сегодняшний день.

Ганеш молча чертил что-то карандашом на листе бумаги. Затем отложил его в сторону.

— Что бы там ни происходило — рассчитывай на мою помощь, — сказал он. — Ведь мы с тобой похожи — нас невозможно купить, потому что перед нами цель, которая стоит всех денег на свете, — честно прожить жизнь в соответствии с ее кармой — предназначением. А если мы достигнем своей цели, то награда, ожидающая нас, с лихвой покроет все нынешние издержки. Не так ли, Виджей? — Ганеш посмотрел инспектору прямо в глаза. Тот улыбнулся, подошел к другу, обнял его за плечи.

— Ну, я пойду тогда на свой пост, — сказал Виджей. — Если что — я на месте, — ответил Ганеш.

Виджей вышел из кабинета, вернулся в комнату радиослежения.

— Ну как, что-нибудь слышно? — спросил он дежурного оператора.

— Пока тихо, но микрофон работает — вот послушайте. — Он передал Виджею наушники. Инспектор сел поудобнее к пульту и надел их. Минут десять в наушниках были слышны отдельные голоса, затем вообще все стихло. Виджей уже стал опасаться, не случилось ли что-нибудь с передающим устройством, как в наушниках послышался звук открывающихся дверей и голоса. Вошедшие подошли ближе к столу, и их голоса стали отчетливо слышны:

— Так, кажется, все в сборе, Том?

— Да, сэр, все уже приехали, немного отдохнули с дороги и должны вот-вот здесь появиться.

— Значит, кто сегодня будет — Крафт, Браун, Маршалл, Хайнс, Мюллеры, Джай-баба и Вардан, да нас двое — десять человек, а почему за столом одиннадцать стульев?

— Так ведь комиссар Фарук должен тоже сейчас подъехать.

— Нет, этот стул уже лишний.

Виджей от неожиданной догадки даже чуть вздрогнул — неужели и комиссар оказался лишним?! Хотя в этом есть резон — он действительно слишком много знал.

«Интересно, как они придумали убрать его?» — подумал Виджей и ужаснулся своему бесчувствию по отношению к тому, от которого еще день назад зависела его судьба. Нет, инспектор не питал к комиссару антипатии или, тем более, отвращения и ненависти. Напротив, временами Фарук вызывал у Виджея даже чувство уважения. Комиссар жил тоже в соответствии со своей кармой, а что побудило его убить этого иноземца-англичанина — сказать трудно. В наушниках послышались чьи-то приближающиеся шаги и голоса.

— Добро пожаловать, господа, — громко сказал уже знакомый голос.

Задвигались стулья, послышались обрывки фраз, которыми обменивались друг с другом вошедшие, садясь за стол и наполнив эфир звуками двигающихся стульев. На несколько мгновений в наушниках установилась тишина, затем вновь послышались приближающиеся шаги.

— Прошу вас, господин Крафт, проходите сюда, — говорил все тот же голос.

Вошедший прошел, сел за стол. Вероятно, Хасан укрепил микрофон на том краю стола, где сел Крафт: слышно было, как тот тихо откашлялся и низким, не очень громким голосом, который бывает у людей глубоко проникшихся чувством собственного достоинства и знавших, что любое их слово имеет большое значение для слушателей, начал:

— Во-первых, хочу передать всем вам приветствия и добрые пожелания от президента корпорации. Два дня назад состоялось экстренное заседание правления, принявшее очень важные решения, для руководства практической реализацией которых я прибыл сюда. Времени у нас, господа, не так много, поэтому давайте сразу займемся тем делом, ради которого мы все сюда собрались. Сначала несколько слов о том, что предстоит сделать в первую очередь, исходя из решений, принятых на заседании правления корпорации…

Слушая незнакомый с четким американским акцентом голос, Виджей боялся даже пошевелиться, как будто не микрофон, а он сам спрятался сейчас под столом заседания, там, в международном храме медитации, и малейшее его движение может обнаружить его. За Крафтом выступали по очереди все остальные, собравшиеся на это чрезвычайное заседание Общества наследников Ост-Индских компаний. Виджей убедился, что запись идет нормально, решил проверить обстановку у Ганеша и, передав наушники радисту-оператору, вышел из комнаты радиослежения.

— Ну как, получилось? — спросил Ганеш, увидев Виджея на пороге кабинета.

— Да, кажется, все идет нормально. Смогу я часов до одиннадцати побыть здесь?

— Никаких проблем — хоть всю ночь можешь здесь оставаться. Тем более что мне тоже придется здесь задержаться, вот только перейду в кабинет начальника. Ты, как закончишь, сразу туда и приходи.

— Договорились, — сказал Виджей, вышел из кабинета и направился вновь в комнату радиослежения.

— Все еще говорят? — спросил он у радиста-оператора.

— Да, кажется, сейчас дело до драки дойдет. Какой-то Ганс Мюллер не согласен с планами «Кэпитал корпорейшн», так его утихомиривают, — ответил радист и передал наушники Виджею.

Судя по звукам, доносившимся из наушников, обстановка в храме медитации действительно не на шутку накалилась. Было слышно, как голос Ганса Мюллера требовал прекратить эту глупую затею, иначе он грозил обо всем рассказать в печати. Затем послышалась какая-то возня, стук дверей, и снова наступила тишина. Ее нарушил, как понял инспектор, Вардан:

— Я думаю, все согласятся, что необходимо хотя бы временно изолировать нашего друга. Не будет возражений, господин Мюллер?

Чуть сбоку раздался глухой голос: «В таких делах родственные чувства только мешают. Думаю, что следует дать моему брату время опомниться».

Вновь послышался звук открывшейся двери и чьи-то приближающиеся шаги.

— Все в порядке, господа. Наш друг ночь отдохнет на складе, а там решим, что с ним делать дальше.

«Так, значит, нашего полку прибыло, — подумал инспектор. — Теперь надо во что бы то ни стало освободить Мюллера — он может быть нам очень полезным для разгадки шифра».

Дискуссия в храме медитации продолжалась еще минут сорок, затем тот же голос, что открывал заседание, поблагодарил всех и предложил пройти в другой зал, поужинать, а обсуждение остальных вопросов перенести на утро. В наушниках раздался гул голосов, шум отодвигаемых стульев и шагов. Наконец все стихло. Виджей снял наушники, вытащил из магнитофона кассету с записью, поблагодарил радиста-оператора и направился в кабинет Ганеша. Скоро, как было условлено, туда по телефону должен позвонить Хасан.

Было уже половина одиннадцатого, когда зазвонил телефон на столе в кабинете Ганеша. Виджей взял трубку.

— Это я. — Инспектор понял, что Хасан чем-то встревожен. — Подходите на то место, где мы расстались, — сказал тот и повесил трубку.

Виджей прошел по коридору, зашел в кабинет начальника управления полиции, там в кресле начальника сидел, мирно подремывая, Ганеш, тихонько кашлянул, затем сказал: «Мне, вероятно, вновь потребуется твоя помощь, Ганеш».

— Да, да, конечно. Что надо сделать, говори, — с готовностью ответил тот.

— Я попытаюсь сейчас вывести из храма медитации одного человека. Не исключено, что мне будут мешать это делать, поэтому было бы хорошо, если бы твои люди немного попридержали молодцов из храма, — сказал Виджей и подошел к висевшей на стене большой карте города. — Вот здесь, на этом отрезке, надо будет их задержать хотя бы на полчаса, — сказал инспектор, обведя карандашом дорогу от моста до выезда из города.

Ганеш подошел поближе к карте и предложил Виджею свой вариант, который тот сразу же принял. Спустя несколько минут «моррис» инспектора отъехал от управления полиции и, набирая скорость, понесся по направлению к висячему мосту. Не доезжая метров двадцать до моста, Виджей съехал с проезжей части, остановил машину у самого кустарника, росшего вдоль дороги, спрыгнул с сиденья и почти бегом направился к мосту.

Он понимал, что сейчас самое главное — не торопиться и не делать ошибок. Инспектор ступил на пустынный мост, и ему вдруг показалось, что мост качается. Виджей чуть ускорил шаг, достиг другого берега и сразу свернул налево, в полутьму, куда доставало лишь слабое отражение мощных фонарей, освещавших вход в храм медитации. Дойдя до условленного места, Виджей присел на ту же самую железную скамейку, на которой они сидели несколько часов назад с Хасаном, и, глядя в сторону входа в храм медитации, прислушался. Издалека было видно, как медленно открылись ворота храма, из них выехал грузовой мотороллер и, освещая перед собой дорогу, направился в его сторону. Виджей отошел в сторону, спрятался за кустами. Мотороллер поравнялся со скамейкой и остановился. Инспектор, убедившись, что за рулем сидит Хасан, быстро вышел из-за кустов, приблизился, чуть согнувшись, к мотороллеру. Хасан, не глуша мотора, быстро слез с сиденья, подошел к Виджею. Было заметно, что он сильно взволнован и очень рад появлению инспектора.

— Все сделал, как говорили, инспектор-сааб. Вы были правы — не судьба мне здесь больше служить. Сегодня вечером лицом к лицу столкнулся с моим бывшим хозяином. Если он меня узнал, значит, дело мое гиблое и надо отсюда сегодня же уносить ноги. Жалко — через два дня зарплата. Но жизнь дороже, а с хозяином — это уж я точно знаю — шутки плохи. — Хасан огорченно покачал головой, было видно, что он очень опечален возникшими обстоятельствами.

— У меня к тебе еще одна просьба. Мне сейчас обязательно надо попасть внутрь храма, в помещение склада, — там человека одного заперли, и я должен во что бы то ни стало его освободить. А там вместе поедем в столицу и все устроим — не расстраивайся, — сказал Виджей, похлопав Хасана рукой по плечу.

— Будь что будет! Раз мне все равно уходить, давайте попробуем, — ответил Хасан, махнул рукой и направился к мотороллеру.

— Быстро залезайте внутрь, — вполголоса сказал он и открыл дверцы кабины.

Виджей, согнувшись, как только смог, влез внутрь. На него пахнуло запахом мусора от стоявших в глубине прицепа доверху набитых мешков.

— Давайте мешки сюда, — почти шепотом сказал Хасан. — Я вас прикрою, чтобы не было видно.

Завалив инспектора мешками, Хасан захлопнул дверцы кабины, резко, так что Виджей стукнулся головой о стенку, тронул мотороллер с места. Минут пятнадцать они где-то ездили, затем неожиданно мотороллер остановился, и Виджей услышал громкий голос Хасана:

— Открывай — ты что, уже заснул?

Инспектор понял, что их мотороллер подъехал к воротам комплекса храма медитации, и поэтому еще сильней прижался к стенке кабины, нащупав рукой рукоятку пистолета.

Послышались чьи-то шаги, затем дернулась ручка дверцы кабины, и внутрь ее просунулась голова бородатого охранника в темной чалме.

— Что это у тебя в мешках? Зачем назад везешь этот мусор? — громко спросил охранник.

— Да я мешки перепутал — вместо мусора чуть грязное белье не выбросил. Вот было бы мне! — с усмешкой в голосе ответил Хасан.

Дверца кабины захлопнулась, и послышался звук открываемых ворот. Мотороллер вновь затрещал мотором и тронулся с места. Виджей почувствовал, как они повернули налево, потом направо, проехали метров двадцать и, преодолев небольшой подъем, остановились. Дверь вновь открылась, и Виджей услышал быстрый шепот Хасана, вытаскивавшего мешки:

— Вылезайте. Приехали.

Виджей откинул брезент, протиснулся в дверь и вылез. Они находились под каким-то навесом. Хасан прислонил мешки к стене, закрыл дверцу кабины и кивком головы показал, что надо идти к видневшейся в полумраке двери. Подойдя к ней, Хасан сунул в чуть заметную щель пластиковую карточку-пропуск, в двери щелкнул замок, и она отошла в сторону.

— Прижмитесь ко мне и повторяйте мои движения, — сказал Хасан. — Иначе не пройдем.

Виджей стал сзади Хасана, прижался к нему всем телом, и они вместе, как один человек, медленно перешагнули через порог.

— Теперь идите за мной, — тихо сказал Хасан. И они пошли сначала по длинному пустынному коридору, в конце которого повернули налево. Сразу за поворотом Виджей увидел чуть впереди дюжего охранника с коротким автоматом в руках.

— Привет, как служба идет? — весело, даже чуть игриво обратился к охраннику Хасан. Тот опустил автомат и немного расслабился, очевидно увидев знакомое лицо.

— Ты чего здесь шатаешься так поздно? — вместо ответа спросил охранник. — Кто тебе разрешил к складам подходить? Что, выпить захотел? — Охранник ухмыльнулся.

— Да вот, мало этим заморским господам по одному одеялу — замерзают. Велели еще принести, — также с весельем в голосе ответил Хасан. — Вот еще и помощника дали.

— Что-то я его не помню, ни разу здесь не видел. Подожди. Сейчас я позвоню, все узнаю, — охранник положил автомат на стол, подвинул к себе телефон и уже хотел было нажать кнопку селектора, как мощный удар заставил его выронить телефонную трубку и медленно осесть на пол.

Виджей схватил автомат, для порядка не сильно, но чувствительно ткнул охранника прикладом по голове и с помощью Хасана отволок тяжелое тело к стене. Хасан нашарил у охранника на поясе связку ключей, снял ее и направился к одной из дверей. Виджей последовал за ним. С третьей попытки им удалось подобрать ключ и открыть дверь. В пустой комнате на полу сидел, раскинув в стороны руки, Ганс Мюллер. Увидев Виджея, директор «Биохим (Азия)» даже чуть привстал от удивления.

— Господин инспектор? Какими судьбами? Неужели и вы с ними? — тихим голосом спросил он.

— Нет, я просто хочу вас отсюда вывезти. Поспешите — у нас мало времени, — сказал Виджей.

Он помог Мюллеру подняться — очевидно, того для профилактики немного обработал охранник. Втроем они без препятствий проделали обратный путь, вышли к мотороллеру. Виджей и Хасан с трудом затолкали Мюллера в кабину прицепа, Виджей сел рядом с немцем.

Хасан несколько раз безуспешно пытался завести мотор, но это ему не удавалось. Наконец мотороллер, чихая, завелся и тронулся с места.

— Ты что разъездился? — услышал Виджей знакомый голос охранника, а затем звук открывающихся ворот.

— Так на этот раз уж точно мусор везу, — ответил охраннику Хасан.

— Подожди. Давай-ка посмотрим, что это он такое вывозит по ночам, — раздался откуда-то сбоку голос, вероятно, другого охранника.

Виджей сидя достал из-под ноги автомат. Дверь щелкнула, открылась, и в глаза Виджею ударил ослепительный свет двух мощных ручных фонариков. Инспектор автоматически нажал на спусковой крючок, и тишину разрезала оглушительная автоматная очередь. Почти тотчас же Хасан так резко рванул мотороллер с места, что Виджей и Мюллер едва не вывалились из кабины. Слегка задев ворота и чуть не перевернувшись набок, мотороллер выскочил на площадку перед храмом и, набирая скорость, понесся вперед прямо к мосту. Ширина моста была лишь на полметра больше ширины кабины мотороллера, и Хасан резко притормозил перед въездом на мост, а затем мотороллер вновь взревел мотором и понесся по мосту.

В храме была поднята на ноги вся охрана. Из ворот вылетели два джипа и понеслись к мосту. Но, доехав до моста, машины остановились — въехать на мост они не могли. Охранники выпрыгнули из машины и бросились на мост вслед за мотороллером, который уже почти достиг противоположного берега. Виджей, открыв дверцу, дал вдоль моста две очереди — охранники залегли и открыли ответный огонь. Доехав под свист пуль до конца моста, мотороллер вдруг резко затормозил, передними колесами уперся в опору, держащую канаты, и стал поперек моста. Виджей выскочил из кабины, подбежал к Хасану — тот лежал, уткнувшись в руль, он был мертв. Инспектор, заметив, что охранники вскочили и были уже на середине моста, стал на одно колено и короткой очередью заставил их вновь залечь. Затем подбежал к кабине мотороллера, где, скорчившись, сидел насмерть перепуганный Мюллер. Он помог немцу выбраться наружу и, схватив его за руку, потащил к месту, где был припаркован «моррис».

Они уже забрались в машину, как вдруг увидели мчавшиеся по дороге два полицейских джипа. Виджей выждал, пока машины проехали мимо и остановились перед мостом, затем завел мотор, задом выехал на дорогу и, миновав пустынный перекресток, направился к выезду из города. На полицейском контрольном пункте к машине подскочили сразу трое полицейских, вооруженных автоматами, а за ними появился Ганеш.

— Ну, слава богу, а то я услышал выстрелы и немного испугался, — сказал он, подойдя к машине. — Слушай, ну и дела у вас там творятся. Только что обнаружили на обочине дороги машину твоего комиссара. Он и его шофер убиты из автомата, — взволнованно продолжил Ганеш, а затем, заметив сидевшего на заднем сиденье испуганного Мюллера, добавил:

— Вашу машину я велел всем постам пропустить, а вот всех, направляющихся из центра медитации, будем задерживать до особого указания.

— Спасибо тебе за все, Ганеш. Не знаю, когда еще встретимся, но как устроюсь на новом месте, обязательно тебе напишу. — Виджей протянул приятелю руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

Благополучно проехав остальные полицейские посты, машина Виджея спустилась в долину и помчалась по пустынному ночному шоссе к столице. Въехав без каких-либо происшествий в столицу, Виджей припарковал машину в подземном гараже дома Амриты.

— Все, путешествие окончено, по чует мое сердце — приключения наши только еще начинаются, — сказал он, обращаясь к сидевшему на заднем сиденье Мюллеру. — Сейчас поднимемся наверх и немного передохнем. Здесь вы в безопасности. Но надо немного отсидеться — наверняка мои коллеги по приказу ваших же друзей уже закрыли для вас все дороги, вокзалы и аэропорты. Это хорошо, что мы успели проскочить в столицу, но выбраться из нее вам будет не так просто. Вы европеец и поэтому всегда здесь на виду, хоть об этом и не догадываетесь. — Виджей открыл дверцу и вылез из машины.

Ганс Мюллер был по-прежнему в подавленном состоянии, за всю дорогу от Бешвара не проронил ни слова и лишь только кивал или мотал головой, когда к нему обращался с вопросом Виджей.

— Выехать из страны мы вам постараемся все же помочь, но перед этим вы тоже должны кое в чем оказать нам содействие, — сказал Виджей, когда они вошли в квартиру Амриты. — Дело в том, что Бенджамин Смит оставил нам свои записи, но кое-что мы в них не можем пока понять. — Виджей встал, прошел к бару, достал из ящика несколько листков рукописи, касающихся «Биохима». — Вот эти записи. Особенно нас интересуют цифры на последней странице — что это? Код или шифровка? Здесь перед кодом, как нам показалось, упоминается ваше имя. С чем это связано?

Мюллер протер рукой глаза, внимательно посмотрел на протянутый ему Виджеем лист с рядом цифр.

— Насколько я понимаю, это может быть шифром замка сейфа, где хранится компьютерный диск, на котором записала технология производства «сомы». Я знаю лишь первую из этих трех групп цифр. Остальные были известны Джай-бабе и Смиту. Всю комбинацию знал только мой старший брат Фридрих. Откуда же Бенджамин узнал все это? Невероятно, — в растерянности произнес Мюллер.

— А где находится этот сейф? — спросил Виджей.

— В подвальном помещении банка «Ориент бэнк». Но войти туда можно лишь вместе с Вилли Смитом или с Фридрихом. Там особое сенсорное устройство, а подделать пропуск невозможно, — ответил Мюллер.

— Давайте сделаем так — я вам дам копии записей Бенджамина Смита, а сам ненадолго отлучусь. Да, чуть не забыл, здесь на кухне в холодильнике есть еда. Обязательно сначала перекусите, отдохните, потом не спеша все внимательно прочитайте — для вас там многое будет интересным. А я тем временем постараюсь узнать обстановку и устроить ваш выезд из страны. У меня свой ключ, так что ни на какие звонки в дверь или по телефону не отвечайте. Это вам на всякий случай. — Виджей вытащил из кобуры пистолет, передал Мюллеру.

Тот чуть улыбнулся:

— Спасибо. Я постараюсь помочь вам, чем смогу.

— Ну и хорошо. Не волнуйтесь, все будет нормально, — сказал Виджей и направился к выходу.

Мюллер посидел некоторое время в кресле, задумчиво разглядывая пистолет, затем положил его на журнальный столик, открыл бар, достал начатую бутылку «скотча» и сделал прямо из горлышка несколько больших глотков. Стало немного легче. Затем он сел в кресло, взял в руки бумаги, оставленные инспектором, и углубился в их чтение, только изредка вставая и вновь прикладываясь к бутылке.

* * *

Когда Виджей, с трудом превозмогая усталость, выехал на улицу, ведущую к старой части столицы, была глубокая ночь. Но, несмотря на столь поздний час, чем ближе он подъезжал к улице Пяти Колодцев, тем интенсивнее становилось движение. Казалось, что вот-вот начнутся какие-то маневры — по дороге почти впритык друг к другу двигались грузовики территориальной полиции, армейские бронетранспортеры. То здесь, то там виднелись спешно возводимые контрольно-пропускные пункты. Несколько раз машину останавливали жандармы в полном боевом снаряжении — в касках, с автоматами наперевес, но, увидев удостоверение инспектора уголовной полиции, отдавали честь и отпускали без лишних расспросов.

Достучаться в закрытую дверь гостиницы «Нью Хилтон» было делом непростым. Наконец минут через пять дверь приоткрылась, и в щель показалось заспанное лицо хозяина. Виджей, не говоря ни слова, протянул ему свое удостоверение. Оно подействовало моментально — сон с лица хозяина как рукой смахнуло.

— Видно, есть какие-то грешки, — подумал Виджей и вошел в открывшуюся дверь.

— Фероз Шахани здесь остановился? — строго спросил он хозяина.

Тот, еще более перепугавшись, кивнул головой и показал наверх.

— Проводите.

Хозяин, быстро перебирая ногами, устремился вверх по лестнице.

Агарвал был не менее удивлен, увидев на пороге комнаты своего приятеля.

— Все. Можете идти. У нас деловой разговор, — не оборачиваясь, сказал Виджей хозяину, который тут же поспешил вниз.

— Ну что у тебя нового, рассказывай. — спросил инспектор.

— Надо срочно арестовать Вилли Смита, то есть Джона Голифакса, который выдавал себя за брата Бенджамина. Я думаю, это он убил Бенджи, опасаясь своего неминуемого разоблачения.

— Да нет, убийцу я уже нашел, — спокойно ответил инспектор.

— Как нашел? И кто же он? — недоуменно спросил Агарвал.

— Мой шеф, комиссар Фарук.

— Комиссар Фарук? — по выражению лица журналиста было видно, что уж этого он никак не ожидал. — А как же Вилли Смит?

— К убийству Бенджамина он не имеет никакого отношения, — спокойно ответил инспектор.

— Но он же тоже нарушил закон, присвоил себе чужую фамилию и судьбу. Разве не следует его привлечь к ответственности?

— Ты прав. Но не будем спешить с арестом Смита-Голифакса — он может нам очень скоро еще пригодиться. А пока — вот тебе мои рождественские подарки — один из йога-центра, другой из Бешвара, из храма медитации. — Виджей развернул газетный сверток, вынул оттуда две кассеты — видео и магнитофонную — и протянул их Агарвалу.

— И еще: я, кажется, знаю теперь, как нам достать компьютерный диск с записью технологии производства «сомы». Сделаем это, и я сразу же уеду. Надо также что-то предпринять, чтобы не допустить пуска установки по производству «сомы» в Асике, только как это сделать — пока не знаю.

— Я попытаюсь связаться с «Бригадой С» и попрошу их помощи.

— Конечно, тебя уже полиция по всей стране ищет как террориста. Смотри, будь осторожен. Сейчас на улицах жандармерия везде посты ставит — до утра никуда не выходи. Мне позвони часа в три на квартиру Амриты. Там у меня Мюллер сидит — он тоже в немилость попал. Надо ему помочь выбраться из страны.

— Мюллер? Чем же он провинился перед Корпорацией? — удивленно спросил Агарвал.

— Послушай пленку — все сразу станет ясно. Да, утром поеду к Смиту — нам понадобится его помощь. Ну ладно, я пошел. Жду твоего звонка.

Виджей спустился вниз, где его поджидал хозяин гостиницы.

— О моем визите — никому. Понятно? — строго сказал инспектор.

Хозяин быстро закивал головой и открыл перед инспектором дверь.

На улице уже почти рассвело. Издалека, из района новой части столицы, послышался звук заходившего на посадку самолета. Виджей сел в машину и, свернув на перекрестке, направился в свой дом, где он не был уже почти трое суток. В квартире было холодно и неуютно. Виджей закрыл ставни, включил плиту и сварил чай.

Немного отдохнув, а затем собрав все наиболее необходимые ему вещи в походную сумку, Виджей сел в машину и вновь вернулся к дому в квартале Нью-Эдем. Было уже около десяти, но тучи, окутавшие небо почти сплошной пеленой, заслонили солнце, и начал накрапывать дождь. Сейчас, в конце декабря, дождь был очень нужен для созревания зимнего урожая, и то, что он начинался, радовало, несмотря на холодную, промозглую погоду, сердца местных жителей, большинство из которых своими корнями было связано с деревней.

— Господин Мюллер, это я — инспектор Виджей, — на всякий случай громко сказал Виджей, открыв ключом входную дверь, памятуя, что тот вооружен и от испуга может наделать всяких глупостей.

Никто не отозвался. Виджей быстро прошел в гостиную, заглянул в спальню, ванную — там никого не было. Инспектор вновь вернулся в гостиную и там на журнальном столике увидел клочок газеты и на нем несколько слов. Виджей взял его в руки и прочитал:

«Не беспокойтесь за меня. Я уехал в Асик. Спасибо за все».

«Интересно, что он там забыл? — подумал Виджей. — Надо действовать, пока этого немца еще не схватили агенты Корпорации».

Через пять минут он закрыл дверь, спустился к машине и, обдав прохожего брызгами из лужи, образовавшейся у засорившегося колодца водостока, направился в сторону квартала Гольф Линкс.