Прошло полтора месяца. Прошли они очень плодотворно. Покрутиться пришлось много. Войско свое я сформировал. Хотя какое это войско – до батальона не дотягивает, но по нынешним временам это армия: пусть маленькая, но армия. Ни одно баронство не сможет содержать столько солдат. Вот графство сможет. Большие и богатые графства собирали армию и в несколько раз большую, чем у меня. Но она у них временная – собрались, повоевали месячишко и разбежались по домам. А у меня постоянная, можно сказать – профессиональная. Хотя до профессионализма моим бойцам ой как далеко. И хотя полтора месяца муштры даром не прошли, идти в бой с серьезным противником я бы не рискнул. Вот, например, сейчас идет Столетняя война, французы с англичанами уже лет пятьдесят режутся. Так эта война таких бойцов выковала, что моему недоученному войску с ними лучше не встречаться. Нет, с равными нам силами мы еще пободаться сможем, и даже раз побьем их, за счет лучшего вооружения, но вот если их будет раза в два больше, чем нас, то ничья – и это в лучшем случае. Со своими доморощенными германскими вояками я справлюсь при соотношении один к трем спокойно, даже сейчас. А через годик я буду лупить всех, в любых соотношениях. Главное, чтобы этот год мне дали. Но пока не трогают, и слава богу.

От тактики с пикинерами я решил все-таки отказаться. Пикинеры хороши в крупных сражениях, а я в таких участвовать не собираюсь. Но и убрать пикинеров не могу – тупо не хватает мушкетов. И хоть мой завод вышел на производство пяти мушкетов в день – все одно не хватает. Еще пара месяцев – и я смогу применять линейную тактику Густава Адольфа. Я и сейчас первую роту учу именно этой тактике. Эта рота у меня полностью вооружена мушкетами. Да не простыми, а со штыками. Правда, штыки удалось пока сделать только с трубчатой втулкой, которой они и насаживались на ствол. Клинок был длинный, четырехугольный, для удобства ковки, и тонкий, для снижения веса. В длину он был восемнадцать дюймов, то есть сорок сантиметров. Теперь мушкет с примкнутым штыком в длину составлял шесть футов, около ста восьмидесяти сантиметров. Небольшое копье. Штыковому бою учил солдат я, что помнил еще со срочки, и опытные пикинеры. Были у нас и такие. Да и стреляли в моей роте лучше всех. Ну так больше всех патронов и сожгли на тренировках.

А как пехота взаимодействовала с пушками! Любо-дорого посмотреть. Не одну палку мне пришлось обломать об их тупые головы. И доставалось не только солдатам, офицерам тоже перепадало. Зато теперь – лучшая рота, и ее уже можно вести в бой, что не скажешь о других. Ничего, обучим и остальных. Главное, чтобы мушкеты поступали побыстрее. Правда, люди на заводе и так стараются. Но людей, как всегда, не хватает. Первое время с людьми был вообще затык. Из города-то я почти всех молодых и свободных выгреб, и набирать учеников стало очень трудно. Ко мне прибежали даже несколько учеников от известных мастеров, и те приходили ко мне ругаться и требовать выдать их. Но я послал мастеров лесом. Бывшие ученики теперь люди барона, и никто не может претендовать на них.

А проблему с людьми я решил путем диверсии. Против себя. Правда, с моего ведома и с моей же подачи. Гюнтер разослал по моим деревням, и не только моим, своих людей, которые стали сманивать крестьян к нам в город, обещая золотые горы. Во всяком случае, свободу – наверняка. И народ повалил. В основном молодежь. И из моего баронства, и из соседних. Ну за своих-то я не волновался, никто их не тронет. На них могу наложить лапу только я сам, а я, естественно, этого делать не буду. А вот с людьми из других баронств было сложнее. Согласно принятому в 1232 году Фридрихом Вторым «Закону в пользу сеньоров» принимать чужих крепостных в своем городе я не мог и должен был вернуть их хозяевам. Ну так пусть придут и возьмут…

Город благодаря этому вырос в полтора раза. Да, именно город. Статус этот я ему вернул. Но большая часть налогов все рано шла в мой карман. Правда, я значительно снизил эти самые налоги, так что больших поступлений пока не было. Но это пока. Свои указы о чистоте приказал соблюдать неукоснительно. На первом же своем заседании магистрат их утвердил. И не только их. Я еще издал несколько указов. О том, чтобы в каждом доме была организована мыльня и чтобы все горожане мылись и одевали чистое белье и одежду не реже одного раза в неделю, по субботам. В противном случае – изгнание из города. Еще был указ о том, чтобы перед едой все мыли руки. Еще один – чтобы пили только кипяченую воду или воду, разбавленную вином. И еще о борьбе с насекомыми, о чистке зубов… Народ от всех этих указов ходил ошалелый, но все исправно выполнял. Меня хоть и считали чудаком (а в некоторых кабаках даже и заменяли первую букву в этом слове), но чудаком полезным: вешать никого после бунта не стал, да еще и налоги понизил и о городе заботится. Так что некоторые безобидные чудачества сеньора можно и перетерпеть.

Поэтому, хотя людей на моем заводе вроде хватало, все равно постоянно набирали новых. Так как включались в работу все новые и новые проекты. Да и производство мушкетов надо было увеличить. И изготовление холодного оружия. Сейчас все существующие мощности по производству «холодняка» работали в основном на изготовление штыков для мушкетов, но ведь нужно было и другое холодное оружие. И мечи и кинжалы. Стали-то у нас было – завались. Все склады забиты стальными брусками. Хайнц выдавал по пять-шесть тонн в день отличной стали. Хотя и на собственные нужды уходило не мало. Все мои воины носили отличные кирасы. Кирасы и шлемы мы изготавливали путем штамповки. Кованые доспехи считались немного лучше, но, учитывая качество нашей стали, наши доспехи были намного прочнее, чем кованные из обычной стали.

А сейчас начинался новый аврал. Гюнтер наконец обзавелся несколькими помощниками. Одного из них он послал через Голландию в Кале, где тот и договорился с англичанами на поставку нашего оружия. Сто полных рыцарских доспехов по двести фунтов, то есть гульденов, за доспех. Триста комплектов доспехов для оруженосцев и конных копейщиков. Пятьсот мечей из нашей стали, наконечники для копий и стрел. Всего на тридцать тысяч гульденов. Все это мы должны были поставить к концу зимы. Мы даже небольшой аванс взяли, шерстяной тканью. У англичан она очень даже ничего. А одевать мне свое воинство надо.

Другой помощник Гюнтера смотался к французам в Тулузу и с ними тоже договорился о поставках оружия. Даже побольше, чем англичанам. Аж сто пятьдесят комплектов рыцарских доспехов. И еще они заказали два комплекта из булата. Ну, булата у нас нет, но наша тигельная сталь и получше будет. А эти два комплекта идут по тысяче гульденов каждый. Ну, один комплект король Карл Пятый себе приберет, а вот второй кому? Хотя сейчас какой-то французский генерал громит англичан и очистил почти всю Францию. При помощи артиллерии, кстати. Так что я тут не такой уж новатор. Правда, мои пушки намного лучше других нынешних, и это дает мне какой-то шанс. Вот так, производство опять надо увеличивать. Заказ-то мы выполним. Месяца за три или даже два, если поднапрячься. А зачем нам напрягаться? Но зато потом, когда народ распробует качество наших доспехов, заказы так и посыпятся. Так что надо к этому подготовиться. Набрать новых людей, обучить их. Поставить еще людей на производство мушкетов. Да и пистолеты не плохо бы начать производить. Все-таки кирасиры без пистолетов – это и не кирасиры вовсе.

Ничего, деньги теперь будут. Семьдесят тысяч гульденов я планирую выручить за первые поставки оружия. К этому времени можно выкинуть на рынок и другие наши изделия из металла. Даже небольшое количество инструмента. Вот ажиотаж начнется… Да, придется укреплять город. Замок-то я укрепил. Хайнц отлил пятнадцать стальных шестидюймовых пушек. Восемь я забрал в войска, а семь установил на башнях замка. Теперь к нему лучше близко не подходить. А учитывая, что мы уже научились изготавливать пушечные бомбы, то и далеко тоже лучше не подходить. Правда, бомбы у нас проблемные. Некоторые взрываются, не долетев до цели, какие-то вообще не взрываются. Процентов тридцать брака. Но ничего, над этим работают. Картечь у нас теперь чугунная, так что свинец идет только на изготовление пуль.

Пули льют теперь в замке. Там я вообще устроил небольшую патронную фабрику полного цикла. И порох в замке готовим, и патроны крутим. И руководит всем этим хозяйством Эльза. И хорошо руководит. В донжоне, в погребе, уже стоят шестьдесят бочонков с прекрасным порохом. И ружейным и пушечным. И с патронами она неплохо справляется. Хотя их и не хватает все время и запас пополняется с трудом. Расход-то огромный. Чтобы научить мушкетера более-менее стрелять и не бояться своего же выстрела, ему надо отстрелять хотя бы пять патронов. А в первой роте солдаты отстреляли вообще уже по двадцать. Особо же метким я разрешил отстрелять до десяти патронов в день. Правда, первые выстрелы делают холостыми патронами, без пули, а потом – с пулями без стального сердечника. Я вообще решил выдавать пули со стальным сердечником только снайперам и особо метким стрелкам во взводах, а остальные и простыми обойдутся. Да и все равно мушкетов не хватает. Вот когда вооружу всех мушкетами, тогда и буду проводить полноценные учения, а пока только первая рота тренируется по полной. Ну и артиллерия, конечно. В артиллерии я здесь был единственный специалист. Хреновенький, конечно, но что есть, то и есть.

Себя я тоже немного привел в порядок. Теперь уже не выглядел будто только что справившийся с тяжелой болезнью. Немного вытянулся, и рост мой теперь составлял сто семьдесят пять сантиметров, что по нынешним временам было очень хорошо. Сейчас средний рост, особенно у крестьян, сантиметров сто шестьдесят – сто шестьдесят пять. Хотя встречались и настоящие громилы. У меня в артиллерии почти все такие. Вертеть тяжеленную пушку, особенно при прицеливании, не каждый сможет. Правда, и толстяком я не стал, а просто сухим и жилистым. Ежедневные тренировки дали себя знать. Я все так же по утрам бегал, потом тренировался с Элдриком. По вечерам с час держал на вытянутой руке свой пистоль. То в одной руке, то в другой. Иногда сразу в обеих по пистолю.

И с личной жизнью у меня все наладилось. Теперь я был, можно сказать, многоженцем. Нет, жен у меня, конечно, не было, но зато были аж две девушки. В замке – конечно, Эльза. Там я бывал каждый день и иногда оставался ночевать. Эльза расцвела. Стройная, красивая, в хорошем платье, с властным взглядом. А в постели – настоящий ураган. Мастер-класс я все же провел. И не один раз. И еще одна девушка, Беата, была у меня в городе. В моем доме, ранее принадлежавшем бургомистру. Из ратуши нам пришлось уйти, раз уж в городе опять начал действовать магистрат. Правда, я настоял на том, что до ближайших выборов бургомистра, а они пройдут через год, бургомистром останется Гюнтер. Так никто и не возражал: все видели, что он мужик толковый и заботящийся о городе. Забот на нем правда висела уйма. Он и бургомистр, и управляющий всего баронства, и директор моего завода. Да, именно ему и приходилось им руководить. Дитмар, Хайнц и другие его сыновья – просто мастера, я вообще, когда появлялся там, выдавал какой-нибудь приказ или новую идейку – и убегал. А основная работа легла на плечи Гюнтера. Ничего, со всем справляется. Правда, постоянно просит меня, чтобы от чего-нибудь его освободил, на что всегда получает ответ – воспитывай помощников и перекладывай наиболее трудоемкие дела на них, а сам только руководи.

Так вот, уйдя из ратуши, мы заняли мой дом и теперь все жили там. Ну, то там, то в замке. А чтобы жить комфортно в доме, нужны слуги. Вот Гюнтер и набрал слуг. Одну девицу определил лично ко мне в услужение. Это и была Беата. Но если Эльза была шатенкой, то Беата – блондинка. Кто из них красивее, сразу и не скажешь. Обе хороши. Но если Эльза напористая в делах и страстная в постели, то Беата всегда мягкая и нежная. Так что я очень неплохо устроился. Но, похоже, спокойная жизнь заканчивается, именно по этому поводу мы и собрались в совещательный комнате, то есть в гостиной моего дома.

– Курт, ну что скажешь? Какие новости из стана врага?

– Что-то ваши рыцари-вассалы зашевелились, ваша милость. Часто ездят друг к другу в гости, хотя раньше терпеть друг друга не могли. Новые воины во всех замках появились. Готовятся – это точно.

– Как думаешь, когда двинут?

– Урожай овощей уже собрали. Зерновые собирать заканчивают. Озимые сеять еще не скоро. Так что, думаю, к концу месяца пожалуют.

– Значит, от недели до двух… Ну и ладно. С этими мы без труда разделаемся. А вот не нагрянет ли кто другой сразу после них?

– Может, и нагрянет. Но вряд ли. Купцы ни о каких нигде военных приготовлениях не сообщали. А это ведь дело заметное и не быстрое, такое не скроешь. Да никто и скрывать не будет. Нас ведь всерьез не принимают. Для всех мы просто мелочь, которую в любой момент можно прийти и подчинить. Для баронов нашего графства, конечно. Из других мест к нам пока и не полезет никто – зачем из-за такой мелочи с графом Марком ссориться?..

– Если это так, то очень хорошо. Моих вассалов-предателей мы быстро изничтожим, и если до весны к нам никто не полезет, то армию свою привести в полную боевую готовность мы успеем. А вот весной и летом надо ждать гостей. Много гостей. В конце зимы мы отгрузим оружие англичанам и французам. Когда узнают, каким оружием и доспехами мы торгуем, от желающих поживиться за наш счет отбоя не будет. И пока мы не вломим как следует особо наглым, не успокоятся. Да и потом не успокоятся, но наглеть, думаю, перестанут. Меня больше тревожат крупные владетели. Герцог Юлих-Берг совсем безбашенный, может нагрянуть. А нашему графу наложить лапу на такой лакомый кусок сам бог велел. Назначит какого-нибудь хлыща мне в регенты – которого я пошлю, конечно, – так оскорбленный граф тогда может и сам нагрянуть. По отдельности и с Юлих-Бергом и с Марком мы справимся. Если не разгромить, то хотя бы отогнать сможем. А вот если они объединятся, нам будет очень трудно.

– Господин барон, думаю, все будет нормально, – заметил Гюнтер, – прошлые противоречия не дадут им объединиться. Да и против кого им объединяться – против маленького баронства? Да их вся империя засмеет.

– Ну что ж, будем надеяться. Но ты все-таки, Курт, озаботься формированием еще пары рот. Не спеша, тщательно подбирая людей. Поищи среди пришлых крестьян – может, кто толковый и попадется… Гюнтер, как там наши крестьяне?

– Ваша милость, богу на вас молятся.

Ну еще бы. Я ведь снизил им налог с трети урожая до четверти. И разрешил отдавать продуктами, а это для них очень выгодно. Раньше они платили налог деньгами, а для этого надо было продать свою продукцию. Скупали у них все посредники за треть цены, так что убытки они несли огромные. Теперь привозят в замок положенную часть продуктов, и все. И мне хорошо – армию-то кормить надо. Налог я решил снизить, когда побывал в тренировочном лагере. Все деревенские ребята были худющие, сгорбленные, с землистыми лицами. Поговорил с ними и ужаснулся. В деревнях голодают все и почти всегда. Мясо многие видят раз в год, на Рождество. Смертность, особенно среди детей, огромная. В этот же день издал указ о снижении налогов на крестьян. Ну и городских не забыл. Им тоже немного снизил. Совсем чуть-чуть, но сколько радости в городе было! Целые гуляния устроили. Да, следовало горожан поощрить. Теперь город не узнать. Чистенький. Нигде не воняет. В некоторых местах, где была возможность, высадили деревья. Да и сами преобразились. Чистые, аккуратные. При встрече с заезжими купцами зажимают носы. Как будто сами не смердели так же чуть больше месяца назад.

А купцов в нашем городе становится все больше и больше. Массово мы свою продукцию на рынок не выбрасываем – так, понемногу, только чтобы производство убыточным не было. Расходится все влет. Кстати, один из помощников Гюнтера ездил в Любек, договариваться с ганзейцами. Скоро наша сталь и в Русь пойдет. Хорошо бы завести свои корабли и торговать своей сталью самостоятельно, но нет, не моряк я нисколько, не потяну. Ну и ладно, пусть ганзейцы тоже что-нибудь поимеют с нашего товара, земляки все-таки. Хотя таких земляков давить сразу при рождении надо – продадут и даже не поморщатся. Господи, а что в городе начнется, когда мы весной станем выбрасывать на рынок свою продукцию… Надо сказать Гюнтеру, чтобы построил несколько новых трактиров и таверн. Да и укрепить город не помешает. Стены строить смысла нет, а вот поставить вокруг города несколько фортов – это можно. Не так дорого, и хорошо прикроет город.

– Ну все, пора расходиться. Мое решение таково: за следующую неделю привести все наши войска в полную боевую готовность. Пополнить боезапас и проводить усиленные учения в условиях, приближенных к боевой обстановке.

Я встал и пошел к себе. Собирались мы, как всегда, после ужина, так что пора было ложиться спать. В спальне меня ждали тазик и пара ведер воды. Ну и Беата, конечно. Мыльня в моем доме тоже была, но спускаться туда не очень-то охота, поэтому по вечерам я мылся вот так, по-простому. А в мыльню – с утра. Мы с Беатой помылись и залезли под одеяло. И Эльза и Беата знали, что, не помывшись, ко мне лучше не подходить. Поэтому такие тазики и ведра присутствовали и в моей спальне в замке. Долго мы не безумствовали. Да с Беатой это и невозможно. Она была настолько ласковой и нежной, что ее хотелось тоже нежно ласкать и целовать. И от этого она уходила в полную нирвану. Ну и сама, конечно, очень старалась, очень. Так что удовольствия я получал максимум, как и она, впрочем, а утром вставал свежий и бодрый.

Утром, как всегда, помчались в замок. Я, естественно, бегом. Теперь бег мне доставлял только удовольствие. Правда, я планировал в скором времени бегать не только в кольчуге, но и в кирасе, ну так что ж, служба и не должна медом казаться. Привыкну и к кирасе. Кольчуга-то теперь для меня как вторая кожа, я ее и не чувствую. А это не просто какая кольчужка – это настоящий хауберк, из стальных колец, удлиненный и с капюшоном, и весит совсем не мало. Добрались до замка – и сразу направились на тренировочную площадку. Теперь я не выглядел как мальчик для битья. Правда, ни одного поединка у Элдрика я выиграть так и не смог, но уже хотя бы огрызался. Так два часа и прошло. Элдрик теперь ко мне относился с уважением. Не так, конечно, как к заслуженному воину-ветерану, но уже и не как к новичку. Я теперь для него тоже воин, которого просто еще чуть подучить надо. Именно подучить, а не погонять. Я как-то подслушал разговор между Элдриком и Куртом. Через неделю после моего появления.

– Ну как он? – спросил Курт.

– Знаешь, Курт, железный пацан. Я думал, он в первый же раз свалится и больше не придет на тренировку. А он падает от усталости и боли, встает и снова дерется. Падает и встает. Падает и встает. Да еще сам этот бег придумал, никто же не заставляет. А он морщится, ругается, но бежит. Через пару лет это будет такой воин – не нам чета.

– Вот и надо сделать, чтобы у него была эта пара лет. Береги его пуще собственного сына. С ним мы станем настоящими людьми, а без него мы никто. Подраться, конечно, придется, куда ж без этого, но зато он своих людей никогда не бросит и не предаст. Помни это и береги его. Может, тебе еще людей добавить?

– Не надо, справимся, не война же.

– Ну смотри.

Вот так вот. Все трое, вместе с Элдриком, были лучшими мечниками в отряде Курта. Мне бы их еще пистолетами вооружить. Но пока никак. Все силы уходят на производство мушкетов. Потом – да, потом и пистолеты наклепаем. И для моей охраны, и для кирасир.

После тренировки отправился в мыльню. Прислуживала мне, как всегда, Эльза. Вроде большой человек теперь в замке, а в мыльне всегда со мной. Обычно после мыльни и завтрака мы поднимались в мою спальню, но я ей сообщил, что спальня сегодня отменяется, так как дел много. Поэтому любовью мы занялись здесь же, на лавке. Правда, лавка была другая, широкая, с тюфяком, набитым сеном и накрытым простыней. Хотел управиться за полчаса, но куда там – и через час еле отбиться смог. Потом завтрак, и после завтрака прошел в цеха.

Работа везде спорилась. Я уже рассказал Эльзе, как можно улучшить качество пороха, покрывая его камфорным маслом и добавляя в него немного марганца. Камфорное масло, застывая, препятствует проникновению в порох влаги, и тот можно хранить спокойно даже во влажных помещениях, хотя это и нежелательно. А марганец при горении выделяет кислород, что в свою очередь способствует горению пороха. Она уже и приготовила все, но я пока менять что-то запретил. Под новый порох придется снова проводить пристрелку и мушкетов и пушек, а у нас вроде как война на носу. Переработка пороха проходила очень быстро и запас все время пополнялся. И это хорошо. Если вдруг мне перекроют доставку пороха с завода в Страсбурге, что вполне возможно, то запас у меня будет. А там и нового поставщика найду. Пусть подальше и подороже, но найду. А если где смогу добыть селитру и серу, то и сам прекрасно справлюсь.

Прошли в патронный цех. Здесь тоже люди не сачковали. Тут работали тройками. Один скручивал и склеивал бумажную трубку, подвязывая ее кончик, другой на небольших весах определял навеску пороха, третий вкладывал в бумажный цилиндрик пулю, пользуясь для проталкивания ее обструганной деревянной палочкой, потом засыпал порох, загибал кончик и подклеивал его к патрону, затем готовый патрон укладывал в небольшой деревянный ящичек. Таких троек было четыре. И один человек на подхвате. Он же занимался укладкой таких ящичков, по сто патронов, в большие просмоленные короба, которые затем хранили в погребе донжона, куда никому, кроме меня и Эльзы, хода не было.

Поблагодарив Эльзу за работу, я уехал. Молодец девчонка, как работу наладила… Правда, и платил я за работу неплохо. Если остальные слуги в замке получали не больше одного пфеннига в день, то эти рабочие – по два и очень этой работой дорожили. А Эльза получала десять пфеннигов в день. Правда, большую часть отдавала в деревню своей многочисленной семье, но и ей тоже оставалось. На тряпки хватало.

Следующая неделя пролетела как один миг. Я с первой ротой и со всей артиллерией мотался по полям и холмам. Отрабатывал с ними линейную тактику. И перестроение при выстреле. И построение в каре и в походную колонну. И взаимодействие с пушками. В принципе, все это они уже знали, но я доводил все действия до автоматизма. Чтобы команда выполнялась без раздумий. С пушкарями тоже постоянно возился. Но тут были ребята более-менее смышленые, потому с ними оказалось проще. Два выстрела в минуту из пушки у нас делать пока не получалось, но три в две минуты – спокойно. Думаю, достаточно. Хотя я где-то читал, что опытные пушкари из таких же пушек умудрялись делать по три выстрела в минуту. Вранье, наверное. Почти на всех учениях присутствовал и Курт. Я ему терпеливо объяснял, что и как собираюсь делать. Что ж, пусть учится, не все же время мне солдат в бой водить…

А в начале следующей недели прибежал паренек и сообщил, что в замке их рыцаря собралось большое войско и завтра с утра оно собирается выступать. Я дал пареньку шиллинг, и он умчался обратно. Мы с Куртом тут же сели совещаться.

– Высказывай свои соображения, Курт.

– Ну, тут все ясно. Этот замок – ближний к нам. Если выйдут рано утром, то к вечеру будут у наших стен. Были бы они все конные, то к обеду были бы у нас. Но ополчение быстро гнать они не смогут. Дорога тут только одна. Не пойдут же они в обход по лесу – там кони могут и ноги переломать…

– Ага, ага. А вот тут, на этой дороге, насколько я помню, есть очень интересное место. Слева речка, а справа, клафтерах в ста, – лес, и от замка недалеко, всего пара растов. Вот здесь мы их и встретим. Как раз пообедаем, отдохнем – и они подойдут. Только обязательно надо выслать дальние дозоры на легких и быстрых конях.

– Согласен.

– Хорошо. Отправляемся в лагерь и готовимся.

В лагере приказал всем солдатам первой роты помыться, поужинать и ложиться спать.

– А остальные роты? – спросил Курт.

– А зачем? С этим сбродом мы и одной ротой справимся. И одной батареей. А вот кирасир придется брать всех. Кто-то же этот сброд должен потом сбивать в кучу…

– Вы так спокойны, ваша милость?

– Из-за чего волноваться? Разве не для этого мы столько тренировались? Все, ужинаем, и спать.

В дом, который построили в лагере специально для меня, принесли ужин. Я поужинал и лег в кровать. Сказать, что я не волновался… Еще как волновался. Мандраж так и колотил. Жаль, Эльзу нельзя сюда привезти, хотя замок и недалеко. Лежал – и обыгрывал план завтрашнего боя. Не знаю, правильно ли мы с Куртом просчитали. Ну не полководец я совсем. А он в рот мне смотрит. Но проиграть мы завтра никак не можем, просто не имеем права. Если уж этой шпане проиграем, то… Но это невозможно. Главное, чтобы солдаты не побежали. Если не побегут, то раскатаем вражин. Так, думал, думал… и уснул. Утром встал и пошел к ручью. Снял с себя все, кроме штанов, и умылся как следует. Да, и я и все мои люди теперь щеголяли в нормальных штанах. Я их назвал мавританскими штанами. Просто название понравилось и знак, что эти штаны рыцари притащили с востока. Обыкновенные штаны, из плотного крашеного полотна черного цвета. С кожаной завязкой на поясе и длиной до щиколоток. Не узкие и не широкие. Нормальные и очень удобные. Заправлялись они в короткие сапожки у пехотинцев и в длинные сапоги у кирасир. Сапоги, кстати, носили с портянками.

Потом оделся и пошел завтракать. Народ просыпался и бежал кто к умывальникам, а кто и к ручью. Замеченные не умытыми или не вымывшими руки перед едой сразу штрафовались. Из ручья пить тоже запрещалось. Воду для питья кипятили в полевых кухнях. Да-да, мне Хайнц из нашей стали и полевых кухонь наделал. Пока четыре штуки, но нам за глаза хватает. Зато солдаты сыты всегда. Наконец все позавтракали, первая рота построилась и вышла из лагеря, за ней попылила первая батарея, а уж потом две телеги обоза. Я с кирасирами поджидал их за лагерем. Уже все знали, что мы идем воевать, но никаких криков с пожеланиями победы не было. Все провожали нас взглядами молча.

Шли не спеша около двух часов. Наконец прибыли к намеченному месту. Установили пушки в ряд. Потом я построил между пушками мушкетеров. В три ряда. Потом распустил. Потом опять построил. Так потренировались с час. Затем приказал людям отдыхать. Со старшими орудийных расчетов прошли и наметили ориентиры. Замерили до них расстояние. На всякий случай через каждые сто метров воткнули по ветке. Пришли обратно, проверили прицел пушек. Зарядили их. Правда, фитили пока не вставляли. Отправились отдыхать. Полчаса поболтали с Куртом, пока не приготовили обед. Пообедали вместе с солдатами. Что они, то и мы. Ничего, есть можно. Каша, густо сдобренная салом и мясом. Очень сытно. Запили заваренными травами. Моя знакомая травница теперь стала «генеральным поставщиком» заварки в нашу армию. Не чай, конечно, но тоже очень ничего. После обеда лег на травку подремать. Чтобы избавиться от мандража, стал представлять, как вернусь в замок, вызову Эльзу, пройду с ней в спальню и что мы там будем делать… На самом интересном месте примчался дозорный и сообщил, что вражины в двух километрах от нас. Не спеша поднялся и приказал строиться. Мушкетеры построились и зарядили мушкеты. Я с кирасирами находился на правом фланге, ближе к лесу.

Наконец показался противник. Подойдя к нам метров на четыреста, они остановились и стали о чем-то совещаться. В принципе, и отсюда можно было накрыть их картечью и всех положить. Я совершенно успокоился и смотрел на них уже как на покойников. Но было интересно, что они дальше делать будут. Конных было с сотню, но по-настоящему опасных тяжелых копьеносцев всего человек тридцать. Остальные просто конные мечники и лучники. Они посовещались немного и стали строиться для атаки. И в самом деле, что им противостоит – жиденькие шеренги пехотинцев, и даже без пик. Да такие тяжелая конница просто порвет…

Вот они выстроились. Впереди рыцари, на тяжелых дестриэ, все в железе, с длинными копьями. За ними все остальные. Рыцарей почему-то пять. У меня же в вассалах было только три. А впрочем, это теперь не важно, захотели умереть – так умирайте. Ну вот, тронулись. Сначала шагом. Потом перейдут на рысь, затем – галоп.

– Пушкари, готовьсь! – крикнул я. – Огонь!

Грохнул залп. Почти одновременно. Наши позиции заволокло дымом. Но так как мы стояли на фланге, все хорошо было видно.

– Пушки пробанить и не заряжать! – крикнул я.

Стрелять из пушек больше было не в кого. Несколько конников еще сидели на беснующихся конях и пытались их успокоить. Часть ополчения уже побросала свои дубины и пыталась рвануть обратно по дороге.

Дым наконец рассеялся.

– Первая шеренга – цельсь… огонь! Вторая шеренга – цельсь… огонь! Третья шеренга – цельсь… огонь! Примкнуть штыки. Вперед. Раненые нам не нужны. Курт, твой выход. Собери это разбегающееся стадо в одну кучу. Постарайся не калечить. Будут сопротивляться – убивайте, а калечить не надо, они работать не смогут. Вперед.

Курт с кирасирами умчались. Остались мы вчетвером – я, Элдрик и двое кирасир из моей охраны. Вернулись в наш походный лагерь. Я спешился, лег на травку и задремал. Разбудил меня опять Курт. Он соскочил с коня рядом со мной, подошел.

– Всех собрали, ваша милость, никто не ушел.

– Собери всех прапорщиков.

Буквально через минуту рядом со мной стояли четыре прапорщика. Пушкарь тоже пришел.

Обратился я сначала к нему:

– Пушки почистили?

– Так точно, ваша милость. – Вот, правильный ответ. Надо будет ввести перечень воинских ответов и вопросов, чтобы все было ясно и понятно даже для деревенского парня. Вернусь домой, обязательно займусь.

– Молодец. Об оружии надо заботиться прежде всего, даже прежде, чем о себе. Что у тебя, Курт?

– Пригнали всех, ни один не удрал.

– Это хорошо. Значит, нас не ждут. Курт, берешь два взвода, две пушки – и иди разори их замки. Возьмешь их обоз, все равно он пустой – грабить же шли. Две телеги нам оставь, в остальные сложи все, что найдешь в замках. Там должны остаться голые стены. Живность тоже гони к нам в замок. Ну и тех, кто за ней ухаживал. И еще… – Я поманил его пальцем поближе и тихо сказал: – Живые мне в тех замках не нужны. А слуг можешь разогнать… Так, теперь с вами, – обратился я к прапорщикам. – Раздеть всех убитых и их барахло погрузить на телеги. Оружие и доспехи отдельно от тряпок. Тряпки отдать в замке, чтобы их как следует проварили и вывели всех насекомых, потом отстирали и раздали всем желающим. Все оружие отвезти на завод и сдать там мастеру Хайнцу. Дальше. Всю толпу пленных, после того как они закопают покойников, гоните к реке. Пусть как следует отмоются и выстирают свои тряпки. Предупредите их: у кого завтра найду хоть одно насекомое – тут же повешу. Идите занимайтесь. Ночевать все равно здесь останемся.

Сходил проверил полевую кухню. Она уже дымила. Поторопил кашевара. От нечего делать прогулялся до поля боя. Черт, лучше бы не ходил… Жуткое зрелище. Даже одна картечина может наделать много дел, а уж если в человека попадали две картечины, его просто на куски разрывало. Ужас. Чуть не стошнило. Пошел к речке, разделся и помылся; вроде полегчало. Теперь даже не знаю, смогу ли поесть… Однако смог. Очень даже хорошо смог. Каша пошла – только так. Да еще с мясом, с большими его кусками. Ну да, лошадей-то сегодня много побило… Наелся и пошел спать. Завернулся в плащ и завалился на кем-то уже заботливо подстеленную попону. Хорошо… Хоть и конским потом отдает, зато тепло и мягко.

Утром проснулся и пошел осматривать свое хозяйство. Походная кухня уже дымилась, телеги нагружены. Пленных согнали в кучу и пытались выстроить в две шеренги. Стал проходить вдоль ряда. Один мужичок мне дюже не понравился своим наглым взглядом. Подошел ближе. По бороде у него ползла какая-то блеклая мерзкая тварь. Ага, значит, самый умный и на мои приказы тебе плевать…

– Что это? – спросил у Элдрика, показав на насекомое.

– Вошь, ваша милость.

– Повесить. – И пошел дальше.

На многих пленных была мокрая одежда: значит, и мылись, и одежду простирнули, а вот на некоторых, как и на этом наглом, одежда была сухая; ну что ж, вам же хуже. Это не я к вам пришел грабить и убивать, а вы. Значит, будем воспитывать. Остановился перед толпой:

– Через полчаса выступаем. Кто не успеет избавиться от живности – повиснет рядом с ним. Все, разойдись.

Они тут же рванули к реке. Даже те, кто был в уже мокрой одежде. Через полчаса мы и в самом деле выступили. За нами, под охраной мушкетеров, шлепала босыми ногами толпа пленных. Некоторые надели свежепростирнутое, но в основном шли голые, а свои сырые тряпки несли в руках.

До лагеря шлепали около трех часов. Пленных заводить в лагерь я не стал, въехал только со своей охраной и пушками. Что тут началось! Люди от радости размахивали руками, подпрыгивали, кричали, бросали вверх шапки… Вообще, бардак какой-то. Надо принимать меры, а то словно толпа бандитов встречает удачливого атамана из набега. Никакой армейской дисциплины. Ладно, вернется Курт – накропаем с ним небольшой устав. Времени у нас немного есть.

Вызвал к себе лейтенантов.

– Учебу – продолжать. Еще интенсивнее. Манфред, ты как командир второй роты – сейчас старший. Организуй строительство лагеря для пленных. Поставь забор и выдай им шанцевый инструмент, пусть себе землянки выроют. И следи, чтобы они мылись каждый день. Я отправляюсь в замок. Курт вернется – найдет меня там.

Вышел из дома, сел на коня и не спеша отправился в замок. Спешить не хотелось. Вообще ничего быстро делать не хотелось. А вот в бочку с горячей водой залезть – очень. И сидеть там целый час.

– Элдрик, отправь одного кирасира в город, пусть ко мне приедет старшина строителей. Я буду пока в замке.

В замке уже знали о нашей победе. Как только мы въехали, вокруг нас закрутился народ. Я тут же направился в мыльню. Горячая вода как будто поджидала меня. Нет, все-таки надо заказать Хайнцу ванну из чугуна, и побольше. Лежа расслабляться все же лучше. А то в бочке стоишь на полусогнутых, неудобно. Хотя все равно хорошо. Эльза крутилась тут же. Да, сегодня до спальни не дойдем. Соскучился. Когда же у меня эта юношеская сексуальность пройдет, – а то все время хочется… перед собой неудобно. Пока я отмокал в бочке, Эльза быстро обмылась в тазике и уже поджидала меня. Ну что ж, не буду заставлять себя ждать, тем более такую прекрасную девушку. Она на меня просто накинулась, и лишь через час мы смогли перекинуться парой слов. Она все твердила, как она боялась, что меня убьют, ну а я, соответственно, успокаивал ее.

Через полчаса пошли обедать. Я к себе, она к себе. За столом со мной мог находиться только равный мне, в крайнем случае – опоясанный рыцарь. Даже Курт и Гюнтер, хотя они уже и не были простолюдинами, за стол ко мне сесть не могли. Не то чтобы мне это нравилось, но поделать я все равно ничего не мог. И вообще, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И так на меня многие косо посматривают. Слишком уж я умный. Барон должен быть хорошим рубакой. Но умным он быть не должен. Пока выручает, что меня готовили в монастырь, и не простым монахом, конечно, поэтому и дали хорошее образование.

После обеда вызвал Вилду и распорядился устроить мою мыльню в донжоне, где-нибудь на первом этаже, чтобы не бегать по холоду от нее к замку. Мыльню для слуг велел утеплить и сделать к ней небольшую пристройку, где люди могли бы отдыхать после мытья. И поставить и там и там небольшие печки, которые обещал прислать. И вообще все щели в замке законопатить. Окна зимой прикрывать плотными ставнями. И установить везде печи. Насчет печей я решу со старостой строителей. Как только он придет, следует проводить его ко мне.

И пошел в спальню отдыхать. Не то чтобы я был особенно уставшим, но, видно, сказалась вчерашняя нервотрепка. Да и сегодняшняя тоже. Полежал в постели с час и понял, что не усну, тем более что мне становилось все муторнее, поэтому оделся, кликнул Элдрика и пошел с ним на тренировочную площадку. Через пару часов я полностью пришел в себя. Слегка ополоснулся. Старшина строителей уже поджидал меня.

– Поздравляю с блистательной победой, ваша милость.

– Какая же это победа, Ганс, – поубивать кучу собственных подданных? Еще несколько таких побед – и я останусь в баронстве один. Пойдем в кабинет и поговорим там спокойно.

Когда мы поднялись наверх и расселись на стульях, я приступил к делу:

– Ганс, как ты, наверное, знаешь, мы взяли много пленных. Другой на моем месте их всех перевешал бы, чтобы другим бунтовать не повадно было. Но вас-то я не перевешал… Поэтому и им решил дать шанс. Пусть отработают свою глупость. Они должны построить форты вокруг города, чтобы наш город стал неприступным. Что для этого надо… С четырех сторон города устроить насыпь, под нею выкопать рвы. На насыпи сделать валы, на них я установлю пушки. И город станет неприступным. И никаких стен строить не придется. Каждый форт должен иметь колодец и склады с продовольствием и военными припасами. В таком форте службу должны нести по сорок человек. Снабжение их мы делим пополам – половина ложится на город, половина – на меня. От тебя требуется снабдить их лопатами, тачками и еще чем – это уже ты сам разбирайся. И, естественно, несколько твоих специалистов. Где строить форты, я уже наметил, держи – это схемы фортов, и тут же описано их местонахождение. Строить быстро, чтобы до холодов казармы были готовы, а то поморозишь народ. И еще. Мне в замок нужны печи, – подал ему схему обыкновенной «голландки», – их нужно установить быстро, во всех основных помещениях замка. Вилда тебе укажет где. И, Ганс, чтобы завтра уже пленных возле нашего лагеря не было. И не забывай кормить их, хоть иногда. Иди.

Пошел ужинать. После ужина решил выспаться как следует, чтобы отойти наконец от этой кровавой каши. Заснул быстро, но среди ночи проснулся от какого-то дребезжания и схватил с тумбочки пистоль. И чуть не засмеялся: комичная картина – любовница пробирается к своему любовнику с ведром воды и тазиком. Да, нагнал я на них страха… А вообще, все правильно. Лишнее потом все равно уйдет, а вот привычка содержать свое тело в чистоте – останется. И это хорошо. Глобальное наступление церковников на чистоту начнется лет через сто, хотя и сейчас они твердят, что мыться – это грех, но тогда наступит просто мрак. Так, московские послы, побывавшие на приеме у французского короля Людовика Четырнадцатого – того самого, который ассоциировал себя с Солнцем, – потом писали в Москву, что король смердит, аки зверь лесной. Может, я что смогу изменить, и церковникам через сотню лет уже ничего не обломится. Ведь все начинается с малого. Сначала мой город, потом купцы разнесут это по другим городам – тем более, чтобы торговать с нами, им и самим мыться придется. Я не поленюсь, издам указ, что чумазым и вонючим купцам наш товар продавать будем на треть дороже. Сразу мыться научатся.

Тем временем Эльза уже разложила меня и приступила к своим «пляскам». Потом поменялись местами, потом еще раз. И так чуть ли не до утра. Хорошо стены у замка толстые, каменные. Криков слышно не было. Хотя уверен – многие специально приближались к дверям послушать, чтобы завтра было о чем поговорить. Правда, я ничего предосудительного не совершаю. Церковь, конечно, такое осуждает, называет блудом. А право первой ночи? Почему бы и это не осудить и не запретить? Козлы.

Утром вскочил, едва светать начало. И чувствовал себя прекрасно. Вчерашняя подавленность полностью ушла. Но вот чем себя занять? Надо ведь Курта дождаться. Черт, лучше бы я с ним пошел. А теперь ходи переживай. Сходил в цеха Эльзы. Велел увеличить количество рабочих в обоих цехах. Тем более что световой день уменьшается, но выработка сокращаться не должна, а наоборот, должна увеличиться. Если мало места, то пусть занимают и соседнее помещение. Вилду предупредил, что это мой приказ.

Потом решил смотаться-таки на завод. Сказал Вилде, что как объявится Курт, чтобы тут же посылали за мной туда. Вскочили на коней и помчались на завод. Здесь все крутилось и все были при деле. Завалился в конторку к Хайнцу и стал его ждать. Он заявился минут через пять.

– Слушай, Хайнц, построй наконец нормальное здание заводоуправления, а то ютимся все время в кладовке какой-то. Не жмоться… Ладно, я к тебе с несколькими вопросами.

Я ему объяснил про чугунные ванны для замка и своего городского дома. Рассказал о чугунных трубах для канализации. Опять же для замка и дома. Количество я уже просчитал – приблизительно, конечно, но заказал с запасом. Потом объяснил устройство печек-буржуек. Заказал таких аж десяток. Отапливаться они должны углем… А потом меня как торкнуло – черт возьми, мы же ходим по залежам каменного угля, тут его полно! Даже крестьяне топят свои печи не дровами, а каменным углем. Я же собирался рассказать ему об этом и все время забывал. Вот ведь голова садовая… Я взял листок бумаги и карандаш.

– А теперь, Хайнц, пришло время открыть тебе еще одну тайну.

И я ему стал рассказывать о процессе коксования. Правда, помнил я не много. Да не понимал кое-что из этого. Но рассказал все, что помнил. Он человек умный – разберется. Набросал эскиз конструкции щелевидной печи, сообщил ее размеры. Рассказал, что в простенках проходят каналы из огнеупорного кирпича и что именно в них горит и нагревает печь газ. То ли доменный, то ли коксовый, то ли еще какой. Да, поступления воздуха в печь не должно быть. И тогда получается кокс, который даже лучше древесного угля. А учитывая, что каменного угля у нас тут везде навалом и если он сможет добыть этот самый кокс, то себестоимость стали упадет вдвое.

Хайнц ошалел. Он сидел, тупо уставившись в чертежи. Потом встал, собрал аккуратно все листки и нерешительно спросил:

– Ну так я пойду?

Ну конечно, сейчас помчится новую игрушку для себя строить… А вот фиг тебе.

– Иди, Хайнц, иди. Но не забывай, мои заказы – в первую очередь. Скоро зима, а я не позволю своим солдатам мерзнуть. Как все будет готово – сообщи. Да, и если сможешь, отлей мне из чугуна вот такую штуку…

И я ему подал рисунок и чертеж обыкновенного унитаза. А вот потом уже ушел окончательно. Поскакали опять в замок. Успели как раз к обеду. После обеда провалялся с полчаса на кровати, но потом все-таки не выдержал и пошел на площадку. Там выкладывался до самого вечера.

После ужина опять валялся на кровати. Какая же скотина этот Курт. Хоть бы гонца прислал, что ли. Пришла Эльза – и меня немного отпустило. А потом совсем отпустило. Думать с ней о чем-то было совершенно невозможно. Иногда я даже забывал, как меня зовут. И это серьезная и строгая начальница цеха, которую работники как огня боятся? Ну надо же. Развратная кошка. Но мне сейчас именно она и нужна. Наконец под утро мы уснули. И, о чудо, я проспал – встал не в серую предрассветную муть, а когда уже краешек солнца появился из-за горизонта. Неужели нормальным бароном становлюсь? А то раньше крестьян поднимаюсь. Даже неудобно как-то.

Провел тренировку, позавтракал, поболтался по замку и только решил подняться в библиотеку посмотреть, над чем я-Лео корпел столько времени, как появились наконец наши. Сначала примчался Гюнтер. Тоже, наверное, изнервничался. Потом и Курт с войсками. Я вскочил на коня, и мы бросились им навстречу. Курт был доволен, как кот:

– Все в порядке, ваша милость. Сопротивления никто не оказал. Замки обчищены до голых стен. Только, ваша милость, промашка вышла. Пока мы занимались первыми двумя, из третьего родные рыцаря удрали в Берг. Там граница в двух растах всего.

– Жаль… нажалуются герцогу, и у того будет предлог нагрянуть к нам, якобы для восстановления справедливости. Но, может, и обойдется. Все равно раньше весны не объявятся. А вот как там наши соседи и мои родственнички?

– С ними сложнее. Об их замыслах нам ничего не известно.

– Ну что ж, первый раунд за нами.

– Чего?..

– Говорю, что начало для нас благоприятное. Теперь можно спокойнее заниматься своими делами. Но дозоры на всех дорогах держи, чтобы нас не застали со спущенными штанами. И еще… Мы тут задумали построить четыре форта вокруг города, вот пленные и будут строить. Пушки туда Хайнц отольет. Но на каждый форт нужно по тридцать солдат как минимум. И это одна смена. А если их менять, то по шестьдесят на форт. Так что набирайте еще людей. Не обязательно молодежь, но людей серьезных, надежных.

– Ваша милость, а деньги откуда? – возмутился Гюнтер.

– Форты строим совместно с городом, расходы – пополам. Так что не стенай. И еще, Гюнтер, начинай потихоньку выдвигать на рынок наши изделия. Только старайся подальше отсюда. Везите в Любек, Гамбург, Мюнхен. Можно в Голландию. Неплохо бы и в Испанию, но туда, боюсь, не прорвемся. В Италию вообще идти через все имперские земли, точно нарвемся. Нет, куда я сказал, туда и вези. А там они к нам и сами повалят. Прятаться толку нет. Не будем торговать – с голоду подохнем. Но помни мой указ – вход в город только в чистой одежде, вымытым и без насекомых. Иным все торги – за территорией города. Определи участок. И там цены на наши товары должны быть на треть выше, чем в городе… Так, Курт, а ты что притих, давай хвались трофеями.

– Да какие там трофеи… слезы одни. Денег взяли гульденов полтораста. Живности всякой много. Продуктов. Еще там чего-то в телеги набросали. Вот и все. Еще с полсотни телег реквизировать пришлось.

– Крестьян с телегами отпусти. Еще и заплати им по обычной таксе. Объясни, что они теперь все баронские крестьяне, и о налогах расскажи. И пошли своих кого поязыкастее, пусть сманивают ребят в армию, а более-менее работящих – в город, а лучше сразу на завод. Ладно, пошли обедать.

Усадил их в этот раз за свой стол. Вилда, правда, ходила поджав губы, да и они отнекивались, но потом все утряслось.

С этого дня началась наша торговая экспансия. Сначала товар выбрасывали на рынок небольшими партиями. Потом все больше и больше. Затем купцы к нам просто повалили. Особенно ганзейцы. Мы, в общем-то, никому не отказывали. Правда, был небольшой нюанс. В город чумазых и покрытых разной живностью купцов и всех остальных просто не пускали. У обоих ворот выстроили таверны, в которых можно было отмыться и привести в порядок одежду. А не хочешь мыться, так и не надо. Прямо тут можно было заключить сделку. Но в городе она обошлась бы на треть дешевле. Вот и приходилось купцам и мыться, и одежду выпаривать, и даже стричься. И все это стоило довольно недешево. Мало кто из горожан хотел возиться с грязью и насекомыми. Как-то быстро они привыкли к чистоте.

Купцы, попадавшие в наш город, просто обалдевали. Кругом чистота, цветы на всех балконах – это было еще одно мое новшество, в приказном порядке, конечно. В кабаках тоже чисто и благопристойно. Публичные дома, по настоянию отца Бенедикта, я запретил. Ну а почему бы не пойти навстречу такому хорошему и нужному человеку? Тем более мне этого и не надо было, у меня и так с этим все в порядке, а остальные пусть сами как-то выходят из положения. Вон у нас в СССР секса не было, но ведь никто на его отсутствие не жаловался. Называли только по-другому. Вот и тут публичные дома закрылись, зато открылись какие-то клубы с зубодробительными названиями. Гюнтер их, конечно, не забывал обкладывать налогом.

Город стремительно рос. Когда я его захватил, число жителей едва достигало трех тысяч, а сейчас перевалило за пять. И, главное, безработных не было. Наоборот, всегда требовались рабочие руки. Нет, встречались, конечно, и ассоциальные элементы, которые отказывались работать в принципе, но с такими разговор был короткий – выводили за ворота и давали пинка. С обещанием в следующий раз просто повесить. По этой причине и нищих не было. Так что купец в городе просто офигевал. Все сделки проводились в лавках, в деловом квартале. Там можно было посидеть за столиком, утолить жажду вином, разбавленным водой. Если интересовал какой-то штучный товар, его тут же приносили. Если опт, то плати – и завтра у ворот получай свой заказ. А товаров у нас было разных – завались. В основном розница, но для серьезных и дальних купцов мы отпускали и опт. Нет, был в городе и нормальный рынок, но там в основном торговали продуктами питания. Если что-то нужно из промышленных товаров, то иди в деловой квартал и там тебе отпустят как жителю города, с большой скидкой. Но только в розницу.

Хайнц все-таки разобрался с коксованием каменного угля, я же говорю, талантливый человек – он во всем талантлив, и теперь гнал дешевую и очень хорошую сталь в огромных количествах. Мне он, кстати, перевооружил армию. Вернее, не перевооружил, а украсил. Все доспехи теперь были воронеными. Черные кирасы, черные шлемы, черные поножи – в общем, все железо черное. Смотрелись все в нем обалденно. Только кое-где выглядывала синяя котта. Сюрко я отменил, нечего такую красоту под тряпкой прятать. Зато ввел широкий, длинный и теплый шерстяной плащ. Темно-синего цвета. Из ткани, полученной от англичан в счет аванса, кстати. Вообще-то мои цвета как раз синий и черный, так что сразу было видно, что это воины барона Линдендорфа.

Подкинул Хайнцу идею миланского доспеха. Он хотя и больше металлург, чем простой кузнец-оружейник, но идеей заинтересовался и обещал за пару месяцев наладить производство доспеха. Всех своих пушкарей я вооружил кацбальгерами из прекрасной стали, и теперь каждый день по два часа их гоняли мечники Курта. Мушкетеры были вооружены кинжалами и длинными игольчатыми штыками. Втулка могла служить и рукояткой. Не очень удобна, конечно, но что есть, то есть. А у кирасир были тяжелые палаши и пики. До пистолетов дело еще не дошло, хотя производство мушкетов возросло до восьми штук в день. Но учитывая, что мы формировали еще две мушкетерские роты и пехоту для фортов, мушкетов требовалось еще очень много. А принимая в расчет, что со временем они начнут выходить из строя, – их надо еще больше. Но, думаю, к концу января мушкетами будут вооружены все, и мы начнем заполнять склады. Заказ и для англичан и для французов был практически готов, и к началу января мы могли, в принципе, отгрузить им все. Но я решил так не подставляться. Верить королям – себе дороже. Так что решил отправлять небольшими партиями. Сначала деньги, а потом товар – и никак иначе. Если и кинут, то на небольшую партию и не так обидно будет.

Сам я постоянно пропадал с первым батальоном в поле. Их я выдрессировал на славу. Теперь это была настоящая армия. Все эти «хорошо», «постараюсь», «сделаю» я запретил. Теперь только как в будущей регулярной армии: «есть», «так точно», «будет исполнено», «разрешите доложить». И знамена у нас появились. На черно-синем полотнище мой герб. Очень простой: щит, на щите на синем фоне буква «игрек» рогами вниз. Что это означает? Понятия не имею. Лео не помнил, а мне и на фиг не надо. У моего батальона цифра «1» в правом верхнем углу, у второго – цифра «2». Но второй батальон был еще в процессе формирования. С оружием-то и обмундированием все в порядке, а вот с умениями хреновато. Они были в основном из вновь присоединенных деревень, да и половина из пленного ополчения изъявила желание послужить в армии. А ведь все они были деревенскими. Так что нелегко приходилось их командирам. Я треть своей первой роты отдал на командные должности во второй батальон. Сейчас там свирепствовал Курт, так что за них я не очень волновался. Ну а за первый батальон – тем более.

Учения у нас проходили каждый день. В основном марши. И пешком и бегом. От завтрака и до позднего ужина. С небольшим перерывом на обед. Походная кухня-то всегда с собой. Так что пятнадцать минут на обед – и опять вперед. Я частенько слезал с коня и шел, а иногда и бежал вместе со всеми. И питался из того же котла. Но панибратства не было. Да и какое может быть панибратство, когда у меня в руке всегда была палка, которой я охаживал без жалости нерадивых солдат. Прошло всего-то несколько месяцев, а кто бы смог узнать в этих здоровенных мужиках прежде худеньких и затуканных парнишек…

Я тоже окреп. Правда, в Шварца я не превратился, оставался таким же сухим и жилистым, но силушки прибавилось. Теперь я мог держать на вытянутой руке меч или пистолет сколько угодно, при этом беседуя с кем-нибудь. И эта железяка меня совершенно не напрягала. И с мечом я обращался довольно неплохо. До настоящего мечника мне было, как до Пекина, так сказать, ползком, но я и не расстраивался. Основное мое оружие лежало у меня в кобурах. Два в набедренных и два в седельных. И владел я теперь этим оружием виртуозно. С тридцати шагов белке в глаз, конечно, не попаду, а вот башку точно отстрелю. С таким-то калибром. 12,5 миллиметра. Хотя сейчас и позже делали пистоли с калибром и в 18 и даже в 22 миллиметра. Вот это дуры… Нет, я даже сейчас такой после выстрела в руке не удержу. И из мушкета я стрелял чуть ли не лучше всех. Были, конечно, уникумы, которые даже из наших мушкетов попадали в прорезь рыцарского шлема с шестисот метров. Вот для них я просил Дитмара сделать четырехфутовые мушкеты. Вот это у меня и будут штуцеры и штуцерники. Из таких штуцеров мои уникумы будут ссаживать рыцарей метров за семьсот. Вот десяток таких ребят я и хотел собрать вокруг себя. Но пока рядом со мной находились двое таких стрелков. Правда, у Дитмара еще что-то не получалось, но это именно пока. Он парень толковый и упорный, своего все равно добьется. Проверено.

На личном фронте у меня все было вообще великолепно. Эльза выросла в настоящего руководителя. Я даже как-то посоветовал Гюнтеру обратить на нее внимание. Как-нибудь потом. Сейчас у нее работали больше полусотни человек, и прекрасно работали. Погреб был забит бочонками с порохом и ящиками с патронами. Она, кстати, научилась покрывать пороховые ядра камфорным маслом и добавлять туда марганец. Сама, без подсказок. Я ей только намекнул на это когда-то, а она взяла и сделала. Теперь этот порох хранился в самом дальнем углу погреба, так как мог храниться вечно. Только в моих пистолетных патронах использовался именно этот порох, так как он был самого лучшего качества. За это получила от меня в подарок десять гульденов и маленькую смирную лошадку. На которой я чаще всего и ездил прежде. Пришлось мне взять себе коня. Не боевого рыцарского, конечно, таких и было-то у нас всего семь голов, да и то три от вассалов достались, а простого верхового коника. Но мне он понравился. Главное, что смирный. Ну а в постели она, как всегда, была ураган. После нее я утром ходил шатаясь. Но и Беата от нее не отставала. Нежная и всегда веселая, покладистая и ласковая, утром я от нее тоже еле уползал. Своими ласками она меня заводила так, что я орал едва ли не громче нее. Поэтому, чтобы не свалиться как-нибудь обессиленным, я частенько ночевал со своими солдатами в походах.

Шучу – не от этого, конечно. Просто иногда мы уходили от замка довольно далеко. За эти осенние и зимние месяцы мы обошли все баронство вдоль и поперек. Курт свой батальон дрессировал точно так же. А уж сколько мы патронов сожгли – не сосчитать. Зато теперь я в своих солдатах был уверен. Пушки двигались вместе с нами. Пушкари тоже многому научились. Правда, и пороха пожгли немерено. Теперь мешочки с порохом были холщовыми, шелка на них не напасешься. Даже хозвзвод был вместе с нами. И они тоже многому научились. И лагерь разбить, и солдат вовремя покормить, и лафет, если надо, подремонтировать. Сколько грязи перемесили – ужас. Это хозяйственникам хорошо – заскочили в свои телеги и едут посмеиваются, а мушкетерам приходилось очень нелегко. Это не летние сухие дороги. Тут на сапоги столько глины нацепишь, что получается вес троих сапог. Но ничего, выдерживали.

Рождество проводили в лагере. Я тоже. Пришлось. Отправься я в замок, Беата обидится, а если уйду в город, то обижу Эльзу. Так что пришлось встретить Рождество с солдатами и отцом Магнусом. Он меня даже похвалил, что я в такой светлый праздник не занимаюсь блудом, а провожу время в молитвах. С церковью у меня отношения были хорошие. Только в декабре я им отвалил в виде церковной десятины аж пять тысяч гульденов. Правда, отдавал я не с оборота, а с прибыли, но и от этого кошки на душе скребли, так жалко было. Отец Бенедикт при виде таких денег чуть в обморок не свалился. Нет, к церкви сейчас отношение довольно трепетное, и крестьяне, например, почти всегда платят десятину – когда есть чем платить, конечно. А вот власть имущие… Могут дать, а могут и послать. Я же, наоборот, старался с церковью поддерживать всегда хорошие отношения. Посещал воскресные мессы, исповедовался всегда; правда, кроме блуда, грехов за мной не водилось, и этот грех мне легко прощался. А тут еще и такой денежный куш…

Отец Бенедикт тут же собрался строить еще один собор в городе. Мы с ним даже сходили выбрали место под него. Решили весной начать рыть котлован под фундамент. Кстати, в одной из бесед с отцом Бенедиктом выяснилась интересная деталь. Мы поспорили с ним, когда Карл Четвертый подписал «Золотую буллу». Он утверждал, что в 1357 году, а я – что в 1356-м. Сходили даже в ратушу и посмотрели в бумагах. В самом деле: в 1357 году. Отец Бенедикт только снисходительно похлопал меня по плечу, а я «завис». Ведь прекрасно помню, что он подписал ее в 1356 году. И экскурсовод в Нюрнберге об этом же говорил. Значит, или я совсем дурак, или я не в своей реальности. А потом подумал немного и решил – а какая мне, на хрен, разница, какая сейчас и здесь реальность? Живу-то я именно сейчас и здесь. А остальное пусть идет лесом. И я выкинул весь этот бред из головы.

А так все шло у нас довольно неплохо. Дитмар заканчивал вооружать мушкетами второй батальон, вернее – полк, и обещал в скором времени приступить к пистолетам. Именно кавалерийским пистолетам. Ствол я решил у них делать не в один фут, как у меня, а в полтора. Метров на сорок-пятьдесят они доспех будут пробивать – только так. А больше и не надо. С кавалерией противника им лучше не встречаться – слишком большие потери будут, а вот спокойно расстреливать издали пехоту противника – самое то.

К концу января закрыли оба контракта. И с англичанами и с французами. По моему настоянию, Хайнц отослал миланский доспех французам и запросил за него две тысячи фунтов серебром. И что удивительно – получил. И заказ еще на три таких доспеха. И что интересно, расплатились с нами именно французскими фунтами. Мы-то пользовались каролингским фунтом, 408 граммов, а французский фунт составлял 489 граммов, так что и в этом мы здорово выиграли. Да, неплохо мы на этих вояках наварились. Более 75 тысяч фунтов. А ведь английский фунт даже больше, чем французский, так что сколько это будет в гульденах – и сосчитать трудно. Это только Гюнтеру по плечу.

А через две недели заявилась делегация от графа. Об их приближении я узнал от дозорных. Они были километрах в двадцати от нас, так что я вызвал Курта, приказал взять десяток кирасиров и ехать встречать гостей. Везти их прямо в замок, никуда не сворачивая. Потом послал человека в город за Гюнтером.

Ну вот и начинается… Видно, гра́фушка узнал об оружии, что я продал англичанам и французам, и решил с этого что-то поиметь. Желательно всё. Вместе с баронством. Но без меня. А вот хрен он угадал. Я сидел на ступеньках донжона и поджидал гостей. Переодеваться не стал – как был в форме кирасира, так в ней и оставался. Сначала примчался Гюнтер.

– Что случилось, ваша милость?

– Послы от графа.

– И что они хотят?

– Они еще не подъехали, но что они хотят – и так ясно. Баронство они хотят. Не они, а граф. И, думаю, его он хочет без меня. Или по дороге прирежут, или при дворе графа. А вернее всего, женят на какой-нибудь профурсетке, а потом или отравят, или глотку перережут. А безучастная вдова выйдет замуж за ближайшего родственника графа и вскоре сама скончается от горячки. И все. Баронство у графа в кармане.

– И что думаете делать, ваша милость?

– Бороться, что же еще. Граф об меня еще зубы обломает. И не только граф.

– Спасибо, ваша милость. Я рад, что вы не собираетесь сдаваться.

Ну еще бы ему не радоваться. Если грохнут меня, то первым делом зачистят всех моих ближников, и он это прекрасно понимает. Так мы и сидели с ним на ступеньках. Устраивать какие-то там приемы я не собирался, обойдутся. Обедом, может, еще и накормлю, но на этом все.

Наконец прибыли гости. Соскочив с седел, они сразу пошли ко мне. Впереди шел какой-то расфуфыренный юнец с наглым выражением лица. Не доходя до меня метров трех, он остановился, достал из-за обшлага камзола скрученный лист бумаги, развернул его и стал читать. Читал он долго и нудно, но я понял только одно: мне предписывалось незамедлительно прибыть в столицу графства город Хамм ко двору своего сеньора, графа Марка. Он свернул писульку и протянул ее мне. Я немного постоял молча и ответил:

– Так как во время нападения на наш замок взбунтовавшихся горожан граф не счел нужным оказать нам помощь, что был обязан сделать как наш сюзерен, вследствие чего погиб мой отец, считаю, что граф тем самым нарушил вассальную клятву между нами. Я по этой же причине с этого момента больше не считаю себя вассалом графа. Прощайте, господа. И не забывайте: вы находитесь на чужой земле.

Они помялись немного, потом поняли, что в донжон их пускать не собираются, развернулись и, зло сверкая глазами, сели на коней и умчались. Даже не в сторону города, а вон из баронства. Я повернулся к Курту:

– Проводи. На пару растов. И проследи, чтобы ничего лишнего не увидели. А потом пусть взвод кирасир проводит их до границы баронства, и чтобы никуда носы свои не совали. Мы тебя здесь подождем.

– Ваша милость, вы их хотя бы к обеду пригласили, что ли… Нехорошо как-то получилось, – попенял мне Гюнтер.

– Ага, а потом гонять насекомых по всему замку… Нет уж, грязнулям в моем замке не место.

– Господин барон, все забываю у вас спросить: как быть, если в город приедет кто-то из благородных? Купцов-то не мытых у ворот разворачивают, а как быть с благородными?

– Так же. Даже если приедет сам император – пока не помоется и не выведет всех насекомых, в город не пускать. Подготовь указ, я подпишу. А копии повесить прямо на воротах.

– И что теперь будет, ваша милость?

– Будем ждать в гости графа, с войском. Сам он вряд ли придет, не по чину ему какого-то баронишку усмирять, а пришлет кого-нибудь из своих родственников с небольшим отрядом. А вот когда этот отряд исчезнет, то заявится уже сам.

– И когда?

– Ну, родственничек, а скорее всего – соседний барон, науськанный графом, заявится в марте. А самого графа с основными силами надо ждать в июне. В апреле и мае – посевная. Не будут же ради нас отменять такое важное мероприятие… Многие рыцари и бароны сами стараются контролировать этот процесс и на призыв графа просто не откликнутся. А вот после этого подраться, размять косточки – это они с удовольствием. Тем более они будут думать, что это просто прогулка. Прийти, выпороть зарвавшегося мальчишку и уйти. Ну и пограбить попутно.

– Как думаете, ваша милость, отобьемся?

– Запросто. У нас сейчас около тысячи прекрасно вооруженных солдат. Правда, в бою мало кто из них побывал, но это пока, а потом это будут лучшие солдаты Германии, да и всей Европы, пожалуй. Жаль, у нас кавалерии маловато, всего-то два взвода. Надо хотя бы до сотни ее довести. Хороших лошадей не хватает. К сожалению, после пушечных залпов лошади в первую очередь погибают. Я вон даже для себя хорошего коня добыть не могу.

– Так возьмите у наших кирасир. Там есть неплохие.

– Нет, Гюнтер, так нельзя, отбирать у кирасира его четвероногого друга я не могу. Неправильно поймут. Сам себе в бою добуду. Ну ладно, Гюнтер, продолжаем работать. Вечером соберемся в замке и еще раз все продумаем. Может, наш вояка что дельное подскажет.

– Он подскажет… Кроме как мечом махать, что он еще умеет?

– Не скажи, Гюнтер. Курт за это время здорово подтянулся. Уж один-то полк ему смело доверить можно. Горяч иногда, конечно, но это пройдет. Пусть учится. И еще. Скупай порох везде, где только сможешь. Как можно больше. Пусть даже дороже будет. Бери все. Боюсь, расход у нас будет немаленький. Все. До вечера.

Я сходил в пороховой цех. Потом в патронный. Затем взял Эльзу и отправился с ней в спальню – нервы после встречи с представителем графа надо было успокоить. А какой самый лучший способ? Правильно. Или хорошее пойло, или хорошая женщина. Насчет пойла я не любитель, а вот хорошая женщина у меня была. Очень хорошая. Она мне нервы и успокоила. Так успокоила, что к обеду я вышел на подгибающихся ногах. Курт с Гюнтером понятливо ухмыльнулись.

– Чего лыбитесь? Сами-то когда семьями обзаведетесь?

– Да староваты мы для этого, – сказал Курт.

– Ага, как служанок тискать по углам, так не староват, а как жениться, так староват. Ничего, вот полезут на нас какие соседи, побьем их, я вас на рыцарских дочках и оженю. Жаль, своих под корень вырезали. Там, небось, тоже молодые девки были. Жаль, не сообразил тогда. Но вы не переживайте, невест у нас еще навалом будет. Кстати: то, что мы режем молодых наследников, – это правильно, а вот девчонок-то зачем? Они ведь пока замуж не выйдут, наследницами не являются. Давайте мы у нас в баронстве откроем небольшой женский монастырь и будем сплавлять их туда. Замуж после этого они уже никогда не выйдут, на наследство претендовать не смогут, и на нас крови меньше. Сегодня же переговорю с отцом Бенедиктом. Думаю, он меня поддержит. Он сейчас бредит тем, чтобы сделать наше баронство центром католической веры в Германии. Как раз в тему будет.

– Как же архиепископство Кельнское и епископство Мюнстерское, разве не они – центры?

– Отец Бенедикт говорит, что они погрязли в грехах.

– А нам нужна эта свара?

– Нужна, нужна. Папа не очень любит этих архиепископа и епископа. А у отца Бенедикта хорошие связи в окружении папы. Может, и подсобит когда чем. Если вдруг епископу тоже захочется проглотить наше баронство – может, окрик сверху его и остановит. Хоть на одного врага меньше будет.

– А ты что думаешь, Курт?

– Думаю, через речку к нам сейчас не полезут. Весна, броды ненадежные, – наше баронство как раз упиралось в реку Рур, а другой стороной граничило с герцогством Юлих-Берг, – а вот с юга местный барон с разрешения графа может и нагрянуть. У него с вашим батюшкой постоянные нелады были.

– Это хорошо.

– Что же здесь хорошего?

– Как что? Раз уж мы теперь не вассалы графа, то можем поотгрызать кусочки от его вассалов. А земля нам нужна. Нужны новые рудники, шахты. Да и пахотные земли тоже. Должен же кто-то кормить рабочих и солдат… Да и денег у нас слишком много. Куда-то же их вкладывать надо – не дело их в подвале держать. Гюнтер, а ты подумай об открытии в нашем городе банка, типа ганзейского или итальянского. Денег у нас полно, а будет еще больше – обеспечить векселя золотом и серебром всегда сможем. А это тоже неплохой доход… Короче, все ясно. Курт, отправь усиленные дозоры на границу с нашими южными соседями. Там вроде два баронства с нами граничат? Вот пусть их и контролируют. И пошли дозоры к границе с Бергом. Не доверяю я его герцогу. Слишком он шебутной. Я сейчас на завод, оттуда в город. Если что, ищите меня там.

Отправился на завод. Красота. Завод все рос и рос. Заканчивали строительство второй домны. Если сейчас отобьемся, то нашу сталь и на Востоке отрывать с руками будут. А там Левант: разные специи, шелк… Эх, наладить бы морскую торговлю! Но тут вряд ли получится. Ганзейцы не дадут. А воевать с ними – себе дороже. Они даже королей на колени ставили. Меня же просто раздавят. Только недавно, в 1370 году, они здорово наваляли Вальдемару Четвертому, датскому королю, монарху очень сильного и крепкого сейчас в Европе королевства. Если только заключить с ними торговый договор… так ведь обманут – не мне с ними тягаться в торговых делах. И даже не Гюнтеру. Мы для них как дети. На Юг через Францию не прорваться. Там война. Правда, скоро должно наступить перемирие, но знаю я, что это за перемирие. И те и эти будут грабить всех подряд. По Дунаю, через Вену? Так там мой сюзерен. Самый главный. Император. Он грабить не будет. Просто отберет, что захочет, – и все. Даже и не пикнешь. Так что торговать по своим правилам и не с кем. Ладно, подумаем еще с Гюнтером, может, и придумаем что путное.

Хотя денег и так навалом. Те же ганзейцы и наш металл, и изделия из него с руками отрывают и только требуют еще. Таки да, надо развиваться дальше. Нужна еще земля. А где ее взять? Покупать замучаешься. Значит, отобрать. Так и решил: кто первый сунется ко мне с недобрыми намерениями, у того землю и отберу. Наследников, как всегда, – под нож, сам себя объявлю наследником, отец Бенедикт в своих книгах найдет упоминание о каком-нибудь нашем дальнем родстве, ведь если хорошо поискать, все мы здесь в Германии родня. Так и стану законным владельцем. А там пусть попробуют отобрать. Я не бандит какой, у меня все на законных основаниях. Ну вот, план действий на ближайшую перспективу наметил – и сразу полегчало. Надо только не забыть отвалить еще пару тысяч отцу Бенедикту.

Я ходил по заводу и удивлялся переменам. Всего несколько месяцев назад это были заурядные мастерские. А теперь это был завод. Не такой, конечно, как в двадцатом или двадцать первом веке, но все равно завод. И все это благодаря мне. Хотя что нового я привнес в нынешние технологии? Практически ничего. Все это уже было. В Китае, Индии, у арабов. Единственное – конвертер. Да и то не факт. Генри Бессемер был англичанином. Вроде он в девятнадцатом веке придумал конвертер. Но англичане как раз в это время шастали по Индии и грабили ее без зазрения совести. Вполне возможно, что и этот способ получения стали из чугуна они притащили из Индии. Это как с порохом, которым пользовались в древности и китайцы, и индусы, и арабы. Даже пушки у них были. Но в 1320 году Бертольд Шварц написал свой трактат «О пользе пороха», и все стали считать изобретателем пороха именно его. С какого такого перепуга? Так и здесь могло быть. Впрочем, могло или не могло, а конвертер у меня есть. И это замечательно. Придержать бы его за собой еще лет двадцать-тридцать – и достаточно. Мне этого времени хватит. Для чего? Не знаю. Но то, что сидеть сложа руки не буду, – это факт. Просто не дадут. Ну а с деньгами все делать легче – и воевать и мириться.

Погулял еще по заводу. Зашел к Дитмару. Он уже наладил производство пистолетов. Пока только пару в день, но ведь и производство мушкетов никто не отменял. Просто теперь не восемь мушкетов в день выпускали, а шесть. Остальных людей он перекинул на изготовление пистолетов. А сам же колдовал над штуцером. Ну, не буду отвлекать. Походил еще и отправился в город. Моего участия в процессе не требовалось, что и хорошо. Приятно просто сидеть в кабинете и подсчитывать со своего предприятия денежки. Но зато я в свое время здорово наломался. Теперь можно и отдохнуть…

Отдохнуть мне, конечно, никто не даст, найдут чем занять своего барона, но хотя бы завод в моем участии уже не нуждается. Что интересно – я ведь и в прежней жизни был довольно ленивым человеком. Нет, не законченный лентяй, но и трудоголиком не был. И Лео все время просиживал штаны в библиотеке или лежал на кровати с книжкой в руках. А тут кручусь как белка в колесе, и мне это даже нравится.

В городе, как только добрался до дома, первым делом залез в ванну. Все мне казалось, что какая-нибудь блоха с этого графского посланника перепрыгнула на меня. Ну, это бзик на несколько дней, мойся не мойся. Хоть до дыр себя протри… Так, хватит ерундой заниматься. Нет на мне никаких блох. Позвал Беату. Мы с ней долго и упорно искали эту блоху. Сначала у меня, потом у нее, потом у обоих вместе. В общем, до ужина время провел довольно весело.