Мы шли не спеша. В баронствах вряд ли уже знали об уничтожении их отрядов. Небось, думают, что их бравые воины еще резвятся в баронстве глупого мальчишки. Ну-ну. Будет вам сюрприз. Прошли мимо одной из сожженных деревень. Неприятное зрелище. Полное запустение вокруг. А ведь крестьяне сейчас как раз должны пахать и сеять. Что мы есть-то будем? Надо озаботить потом Гюнтера, чтобы закупил побольше продовольствия. Когда еще баронство Ами начнет нас снабжать продуктами – мне еще голода на моих землях и не хватало…

Наконец перешли границу баронств. Я-то тут совсем не ориентировался, но Курт эти места знал неплохо и сообщил, что до замка барона еще два дня пути. Ну, два так два. Прошли деревню. Таможенники спрятались в свою будку и носа не показывали. Трогать кого-то воинам я запретил. Продукты у нас еще были свои, так что покупать ничего не пришлось. Просто прошли мимо, и все. На второй день пути подошли к развилке. Одна дорога вела к маленькому городку, другая – к замку. Мы сразу направились туда. Подойдя к нему метров на пятьсот, остановились. Я подозвал Курта:

– Действуй сам, а я здесь постою, понаблюдаю.

Смотреть особо было не на что. Все как всегда. Сначала Курт послал к воротам кирасира с предложением открыть ворота. Его обстреляли из луков. Слава богу, не попали ни в него, ни в коня. Потом подогнали две пушки, и после первого же залпа ворота унесло во двор замка. Хлипковаты оказались. В замке Ами только после второго залпа вылетели. Потом ударили картечью. С донжона уже размахивали какой-то тряпкой, но Курт, невзирая на это, послал людей на штурм. Ну правильно – живые нам тут не нужны. Через полчаса все было кончено. Курт подскакал ко мне:

– Ваша милость, замок наш. Живых в замке не осталось.

– Почему так долго?

– Сын барона с несколькими воинами забаррикадировались на верхнем этаже донжона. Пока всех перестреляли, троих наших ранили. Из арбалетов. Один не жилец. Вот и отстреливали всех постепенно, чтобы больше людей не терять.

– Жалко парня. Если не выживет, выдашь семье десять гульденов. Замок очистить и укрепить. Здесь останется первая рота второго полка с дополнительной батареей. Над замком водрузить мое знамя. То, новое, с графской короной. А мы пока наведаемся в город.

От замка к городу тоже шла дорога. Вот по ней мы не спеша и двинулись. Меньше чем за час добрались до городских ворот. Отправил нашего переговорщика к воротам. Это был тот же кирасир, что и в оба прошлых раза. Придется вводить новую должность: озвучиватель ультиматумов. В этот раз ультиматум был простой: или через полчаса ворота откроются, или через час города не будет. Наверняка ведь от замка уже примчался наблюдатель и сообщил, что там власть поменялась. Так что, думаю, упрямиться городские власти не будут. Им что один барон, что другой – какая разница? Лишь бы налоги новые не вводил. Но тут ничего не поделаешь – защитить-то их некому. Так и вышло. Минут через двадцать ворота открылись.

– Ну что, Курт, пойдем пообщаемся с местным магистратом? С собой берем первую роту, без пушек. Остальные в полной боевой готовности.

Курт отдал команды, и мы тронулись вперед. Впереди двигался кирасирский взвод и мы, а сзади, с примкнутыми штыками, шла рота мушкетеров. Мы вошли в ворота и проследовали к ратуше. Соскочили с коней. Рота позади нас выстроилась в две шеренги – спиной к ратуше, лицом к городу. Я с Куртом – с нами десять мушкетеров, ну и, конечно, Элдрик с парой кирасиров – зашли в ратушу и прошагали в зал заседаний. Там находилось все руководство города, аж шесть человек. Надо же, городишко чуть ли не в три раза меньше моего, а руководителей больше. Ну, это их дело. Все они стояли посреди зала и внимательно следили за мной. Я подошел к столу, выдвинул один стул, развернул его и уселся на него лицом к ним.

– Слушайте меня внимательно. Ваш барон вторгся на мои земли, и теперь его нет. Как нет и тех, кого он повел за собой. Погибли при штурме замка и остальные его родственники. Остался только один, правда, дальний, но это роли не играет. Как вы догадались, это я. Теперь это баронство – мое. Город тоже мой. Но менять в городе я ничего не собираюсь. Как жили, так и живите. Кроме одного. В городе должен быть наведен порядок, и он должен блистать чистотой. Как и его жители.

– Знаем, бывали в вашем городе, ваша милость!.. – раздались возгласы.

– Тем более. Раз бывали, то и правда все знаете. Если же кто не знает, то я оставлю вам свои указы, ознакомить несведущих. Через три месяца город должен измениться так, как этого требую я. В противном случае бургомистр и члены магистрата будут повешены, а город станет деревней. Действуйте – это в ваших интересах. Если мы сработаемся, то ваш город станет таким же богатым и уважаемым, как Линдендорф. Если понадобится какая-нибудь помощь – в замке остается мой гарнизон – обращайтесь к его начальнику. Всё.

Я встал со стула и пошел к выходу. Черт, не нахватать бы здесь блох, потом замучаешься выводить. То, что они сделают все, что сказал, я был уверен. Даже если меня где-нибудь грохнут, все равно дело доведут до конца. Многие были в моем городе, благо тут недалеко, и сравнить есть с чем. Они бы и сами занялись этим, но видевших мой город не так уж много – купцы, мастера… Вот они с удовольствием взялись бы за перемены. А остальным горожанам все по барабану. Им и так хорошо. Грязь, вши, блохи? Ну и что? Деды так жили, и нам не зазорно. А вот теперь и простым горожанам деваться некуда. В моих указах все ясно сказано. А платить за найденную блоху или за грязную рожу бешеный штраф никто не захочет. А уж за грязь возле дома – вообще разориться можно… Так что все будет сделано. Да мне, собственно, как-то это и не важно. Меня больше интересуют местные рудники и шахты. Если они принадлежали барону, то замечательно. Значит, они теперь мои. А вот если кому из горожан или, не дай бог, цеху, то тогда намучаюсь я.

Так же чинно и спокойно покинули город. Жители уже повылезали из домов и с удивлением смотрели вслед уходящим войскам. А где же грабежи, где изнасилования? Тут так принято… Ну ладно, грязнули. Вас ждет неприятный сюрприз. Уверен, что магистрат свои денежки вкладывать не будет, и придется жителям облагораживать город за свой счет. Ничего, это всем только на пользу.

Вернулись в замок. Порядок здесь более-менее навели. Трупы все убрали, кровь где зарыли, где присыпали песком. Да и вообще, в замке шла генеральная уборка. Гарнизону же здесь жить, а они уже привыкли к чистоте. И блох и вшей они сейчас боятся больше вражеских солдат. Думаю, через недельку замок будет не узнать.

– Курт, первая рота второго полка, как мы и решили, размещается здесь. Оставишь им дополнительную батарею. Если припрется какой баронишка с дружиной, они его и сами раскатают, а если вторгнутся крупные силы, то пусть запираются в замке и шлют нам гонцов. Половину боеприпасов оставь им. Где помощники Гюнтера?

Ко мне подвели двух мужичков. Вот ведь жмот, всего двоих выделил. Получается по одному управленцу на баронство. И что он один тут сможет сделать? На местных-то надежды никакой.

– Кто из вас остается в этом баронстве?

– Я, ваша милость.

– Как звать? И почему именно ты?

– Эрих Крюгер, ваша милость. Я сам из здешних мест. Бывший крестьянин. Этот город меня не принял, пришлось бежать в ваш. Там и прижился.

Ух ты, целый Крюгер, да еще и злой на местных… Да, не завидую я им.

– Остаешься здесь моим наблюдателем. Присматривай за городскими. Потом возьмешь десяток мушкетеров и объедешь с ними все деревни. Расскажешь людям о наших законах, объявишь о снижении налога. И еще. Везде, во всех деревнях старайся сманить смышленых парней к нам в армию. Все понятно?

– Все, ваша милость.

– Иди. Долго не раскачивайся, быстрее приступай к работе.

Он развернулся и ушел. С ним отошел и второй мужичок, и они начали что-то обсуждать.

– Дальше, Курт. Отправляй третью роту по баронству. Все рыцарские замки – разгромить. Если получится, то и разрушить. Пусть пушкари потренируются в стрельбе ядрами. Девок из рыцарской родни пусть тащат сюда, а потом отправляют к нам в баронство.

– Зачем вам столько девок, ваша милость? Это какой же монастырь придется отгрохать?

– Они не мне нужны, а вам. В любом баронском отрядике куча благородных, а у меня на все графство один «фон», и тот я. В этом баронстве было пять рыцарей. В соседнем – четыре. Да еще в баронстве Кестлин – пять, до которых мы еще не добрались. Итого четырнадцать невест. А у нас все офицеры – простолюдины. Вот переженю их, и будет у меня четырнадцать «фонов». Но вас с Гюнтером – в первую очередь. Выбирайте. У вас обоих есть на это право. Не сделаете сами – выберу я. Самых страшных и злобных. И заставлю с ними жить, пока пару наследников не сделаете. Так что имейте в виду.

Курт сразу загрустил. Жениться ему, видно, не очень хотелось, но вот приставку «фон» к фамилии приобрести хотелось, тем более что он меня знал, я ведь не шутил. В самом деле самую страшную и вредную выберу и заставлю жениться. И ведь не отказаться. Отказ сюзерену – это бунт. А за бунт он знает, как я наказываю. Вот я, отказывая своему бывшему сюзерену, графу, был формально прав. И это совсем не бунт. В вассальной клятве ясно сказано, что он меня, как и я его, обязан защищать. Не защитил? Значит, пошел на фиг. Но это формально. Вообще-то бароны постоянно собачатся, и вступаться все время за кого-то – обалдеешь. Поэтому и графы и герцоги на эти баронские дрязги смотрят сквозь пальцы. Да и сами они не лучше. Постоянно друг с другом воюют. И это в пределах одной империи. Так что я знал, что делаю, отказываясь от вассалитета. Если еще и с графством прокатит, то вообще прекрасно будет. Врагов у меня сильно поубавится. Во всяком случае, ни один барон ко мне не полезет, помня, что произошло с теми, кто решился нанести мне визит без приглашения.

– Не грусти, Курт. Отгрохаем тебе дом в городе. Получишь кусок земли и за городом, построишь себе там виллу, как у древних римлян, и будешь на солнышке пузо греть, – он все больше и больше грустнел, – лет через тридцать, может быть. Если жив останешься, конечно.

Он сразу вскинулся и повеселел. Огладил бороду и орлом огляделся вокруг. Мол, поживем еще, не все еще потеряно.

– Курт, вот скажи, зачем ты бороду носишь? Молодой вроде мужик, а выглядишь как образина какая. И вообще, что это у нас за армия такая – кто с бородой, кто без бороды? Значит, так: вернемся к себе – издам указ: бороды всем армейцам брить. Усы – кто как хочет, а вот бороды брить, однозначно. А то не поймешь, то ли офицер моей армии, то ли купец какой. Так что, Курт, имей в виду. Теперь по делу. Пора нам прогуляться до следующего баронства… как бишь его?

– Зиверс.

– А это как называется?

– Эттингер.

– Эттингер. А что, неплохо звучит. Граф фон Эттингер. Как? Нет. Лучше так и останусь Линдендорфом. Ладно, Курт, поднимай две первые роты, и отправляемся. Отойдем на раст и остановимся на обед, а то не хочется в этом бардаке обедать. Лучше на травке расположимся. Как-никак весна на дворе.

Пообедали и в самом деле на природе. Здесь уже вовсю царила весна. Недаром же здесь так много виноградников. Еще помню, в будущем пил неплохие рейнские вина, а ведь они как раз отсюда. Правда, культура виноделия здесь еще не доросла до французской или итальянской, но и так неплохо. Хотя народ все-таки предпочитает пиво. Я, в общем-то, тоже, но приходится соответствовать и пить вино. Хоть и разбавленное.

Пообедали и отправились дальше. Так, не спеша, за три дня дошли до замка Зиверс. Повторилась та же история, что и прежде. Парламентер, стрелы, пушки. Правда, в этот раз я запретил рисковать и хотя бы за одного раненого обещал лишить месячного жалованья его командира-прапорщика. Так что штурм продлился дольше, но зато все наши были целыми. Нет, конечно, если бы в замке был сам барон с дружиной, мы бы, несмотря на наши мушкеты и пушки, кровью тут умылись. Но в том-то и дело, что и барона и его дружину уже черви доедали, а из защитников было несколько инвалидов да вооруженных слуг. И то в прошлом замке одного солдата умудрились потерять.

Даже не заходя в замок, отправились в город. Хотя какой это город – городишко, жителей сотен пять-шесть. Видно, барон приказал именоваться самой большой деревне городом, и все, вот он – город. А что – у всех есть, а у него вдруг не будет… Горожане выкаблучиваться не стали и сразу открыли ворота. Но въезжать в город я не стал. Неохота блох собирать, да и вообще неохота. Вызвал бургомистра и членов магистрата прямо к воротам. Когда они пришли, всучил им свои указы и объяснил, какая у них теперь наступает замечательная жизнь. Потом развернулся и в сопровождении своей охраны отправился в замок. Его еще не успели привести в порядок, поэтому мы с Куртом расположились на травке, недалеко от замка.

– Ну все, Курт, тут наши с тобой дорожки расходятся. Я с первой ротой возвращаюсь в Линдендорф. Ты оставь пару взводов гарнизоном в замке, а сам с кирасирами и одним взводом мушкетеров пройдись по баронству и разгроми все рыцарские замки. Представителя Гюнтера возьми с собой. Пусть он поработает в деревнях с крестьянами.

– Да крестьяне, ваша милость, вам ноги целовать должны, что еще с ними работать-то?

Вообще-то, Курт был прав. Сейчас над крестьянами творили полный беспредел. Если на востоке страны, на землях, недавно отвоеванных у славян, поселившиеся там крестьяне еще владели какими-то свободами, хотя и их уже начали закабалять, то на севере все крестьяне были в крепостной зависимости. У нас им было полегче. Были и полностью закабаленные, и полукрепостные. Хотя платили они ужас сколько. Например:

– поголовной чинш, так называемый Kopfzins;

– земельная рента;

– судебные и другие платежи фогту, то есть мне;

– налог территориальному князю, опять мне;

– поборы за предпочтительное право господина при продаже надела и другого имущества. То есть без моего разрешения крестьянин ничего продать не мог.

И еще куча разных поборов. Крестьянам приходилось отдавать господину половину урожая, а особо жадным господам – и больше. Но совсем труба крестьянам наступала, если их господин продавал взимание налогов ростовщикам. Ведь ростовщик не только собирал налоги для хозяина, но и себя, любимого, не забывал. И как еще после всего этого крестьяне умудрялись выживать, удивляюсь.

Я же полностью разогнал всех ростовщиков и определил простой и не особенно обременительный налог – четверть с урожая, и все. Больше никаких выплат. Даже было обговорено, что больше четверти крестьянин платить не может. То есть если теперь я захочу отжать у него денег за продажу какого-то имущества, то он мне недоплатит эти деньги при выплате основного налога. И еще я им сделал огромное послабление. Налог они мне платили натурой. Им это было очень выгодно. Ну и мне, впрочем, тоже. Заплати они деньгами, мне пришлось бы продукты покупать, а так они мне сами все привозят и еще благодарят за щедрость. Правда, улучшая жизнь крестьян, я вроде бы торможу технический прогресс. Ведь чем меньше крестьян бегут в города, тем меньше там рабочих рук. Это да, это я уже в своем городе испытал. Но ничего, выкручусь как-нибудь. Крупные предприятия, требующие большое количество рабочих рук, я строить не собираюсь, а для существующих неплохо действует программа сманивания крестьян именно на те предприятия, где они и требуются. Зато в городе нет праздношатающегося люда, разных попрошаек и жуликов.

– Так, Курт, дальше. Новобранцев пусть начинают гонять здесь же. Построят небольшой лагерь у замка и начинают учить. Тем более из Этингера новобранцев тоже сюда приведут. А через месяц пусть отправляют их в основной лагерь. И сам здесь особо не задерживайся. Дел полно. Нечего прохлаждаться. Дождешься роты из Этингера и вместе с ней возвращайся. Ну все, я на тебя надеюсь.

Я поднялся, сел на коня, дождался, когда рота построится, и мы тронулись в путь. В замок я даже заходить не стал – чего я там не видел? Колонна довольно сильно вытянулась. С нами еще шли восемь телег с трофеями. Уж чего туда Курт мог напихать – не понимаю. Ну ладно, Гюнтер разберется. Хотя он теперь такими мелочами не занимается. На это у него помощники есть.

Двигались мы не спеша. Выходили, когда уже было светло, и останавливались на ночной привал еще засветло. Правда, шли без остановки на обед. Зато вечером солдаты подолгу сидели у костров и наслаждались покоем. Все-таки побегать им пришлось. И что будет дальше – тоже никто не знал. А сейчас можно было просто посидеть, попить вкусного отвара и поболтать. Я тоже подолгу сидел то у одного, то у другого костра, а потом уходил спать. На одной из телег были уложены тюки с чем-то мягким – наверное, Курт отрезы тканей у баронов прихватизировал, вот на них я и спал, укрывшись теплым плащом. Останавливались мы обычно у речек или ручьев, но купаться никто не решался, все-таки еще холодновато.

На четвертый день мы наконец прибыли в замок. Вернее, полк пошел в лагерь, а я с охраной рванул в город. Во-первых, надо было встретиться с Гюнтером и узнать все новости, а во-вторых, у меня было дело к отцу Бенедикту.

Гюнтера я нашел дома – у себя дома, я имею в виду, – но он моим пользовался как своим. И не только как домом, но и торговым представительством баронства. Да и ладно. Мне не жалко. Как говорится, легко пришло, легко ушло. Встретил Беату. Она меня тут же ухватила за руку и потащила в какой-то закуток. Я остановился, погрозил ей пальцем и сказал:

– Только после жены.

Она улыбнулась, кивнула и куда-то упорхнула. Как же легко с умными женщинами… Гюнтера нашел в моем, теперь уже его, кабинете. Он, как всегда, изучал какие-то бумаги.

– Здорово, крыса бумажная, – рявкнул я, – как же я рад тебя видеть!

– Здравствуйте, ваша милость. Или уже ваше сиятельство?..

– Не знаю, Гюнтер, не знаю. Как получится. Рассказывай, что у нас нового?

– Ничего. И слава богу. Город потихоньку растет и хорошеет. Завод тоже растет. Вторая домна уже дает чугун. Хайнц там носится и днем и ночью. Пушек еще восемь штук отлил. Сколько на складах мушкетов – не считал, но все равно будет мало. Из баронства Кестлин притащились больше двух сотен новобранцев. Хорошо Хайнц пару десятков сманил к себе, а то на одной кормежке разоримся. Едят-то они за троих.

Я рассмеялся. Вот ведь скупердяй. А две сотни новобранцев – это хорошо. Если столько же с тех двух баронств будет, то можно еще один полк сформировать. А то все войска по гарнизонам растащили. И все равно будет мало. Нужны гарнизоны в форты по всей границе. Ладно, Курт вернется – сядем и все тщательно просчитаем.

– Гюнтер, я понимаю, что у тебя дел полно, но надо бы тебе проехаться и посмотреть хотя бы на два других наших города. Наметить перспективы их развития, что ли. А то там совсем беда. И ведь богатые баронства, не беднее нашего. И железа полно, и уголь есть, а развития никакого.

– Это потому, ваша милость, что там все рудники принадлежали баронам, а они не очень заботились о добыче руды и выплавке железа.

– Это, значит, благодаря бургомистру наш город стоял на ногах?

– Да, ваша милость. Хоть он и был жулик и вор, но хватка у него была крепкая. Но теперь, благодаря вам, город развивается так, что и не уследишь. Каждый день что-то меняется. Людей становится все больше и больше. Ганзейцы даже хотят открыть у нас свое представительство.

– Ну что ж, город растет – это хорошо. Хорошо ли, что ганзейцы здесь хотят обосноваться, – не знаю. Это такие ухари, им мизинчик покажешь – они руку по локоть откусят. Так что будь с ними поосторожнее. Ладно, Гюнтер, главное я узнал – все спокойно и ничего непредвиденного не случилось. А разные мелочи потом обсудим. Подъезжай вечерком в замок. Хотя… знаешь, сегодня, пожалуй, не надо. Завтра лучше встретимся.

Я отправился к отцу Бенедикту. Нашел его в местном соборе, вернее – соборчике. Но для небольшого города и такой смотрелся очень даже внушительно. Ну, сначала, конечно, помолились вместе, потом я исповедовался, и он отпустил все мои грехи. Хотя грехов с последней нашей встречи и не было. Я даже не блудил. Но прощение все равно получил. Ну и ладно. Потом сели беседовать. Сначала поговорили о женском монастыре. Я ему сообщил, что скоро привезут бедняжек, лишившихся кормильцев. Я бы их, конечно, мог поселить у себя в замке, но на фига мне столько озлобленных баб, у которых я поубивал отцов, братьев, женихов?.. Отец Бенедикт сообщил, что, в принципе, монастырь уже может принимать послушниц, даже небольшая часовенка есть и несколько домов для проживания монахинь и послушниц. Но в том-то и дело, что монахини еще и не прибыли, а селить там одних только послушниц, без пригляда опытных монахинь, будет неправильно. Но они уже скоро должны прибыть. Как скоро? Господь знает… Потом приступили к основному разговору.

– Отец Бенедикт, вы, наверное, знаете – так получилось, что под моей рукой сейчас четыре баронства.

– Знаю, сын мой, знаю.

– И теперь я могу претендовать на графскую корону. Я даже объявлю себя графом, и это не будет самозванством. По праву сильного. Но это будет и не вполне законно, пока не утверждено императором… – Я замолчал, а эта сволочь сидела и молча пялилась на меня. – У вас ведь, отец Бенедикт, есть хорошие знакомые в папском окружении. Если святейший папа обратится с такой просьбой к императору, думаю, тот не откажет ему в такой мелочи…

– Сто тысяч фунтов.

– Отец Бенедикт, побойтесь бога! Если даже я возьму в долг у всех германских ростовщиков, то едва наберу пятьдесят тысяч…

– Семьдесят тысяч, и ни фунтом меньше. И то лишь благодаря твоим богоугодным делам, сын мой.

Ни хрена себе… Семьдесят тысяч! Да это тридцать тонн серебра!.. Вот ведь хапуги… Я рассчитывал тысяч на тридцать, максимум сорок. Но деваться некуда. Придется соглашаться. Ну, погоди, святоша, хрен ты от меня теперь хоть пфеннига дождешься.

– Хорошо, святой отец, согласен. Могу в виде аванса привезти половину завтра в собор.

– Не надо, сын мой, я тебе верю. Завтра привези мне десять тысяч золотом. Сам к папскому двору поеду. И не волнуйся, я все решу.

– Хорошо, отец Бенедикт, завтра до полудня золото я привезу.

– Ну, тогда до завтра, сын мой.

– До завтра, отец Бенедикт.

Я вышел из собора и опять поехал к Гюнтеру. Даже страшно ему такое говорить. Он мне и прошлые-то пять тысяч, что я презентовал святошам, до сих пор забыть не может. Но надо, надо. Иначе от двух последних баронств придется отказаться. А без их ресурсов мы не выстоим ни против графа Марка, ни против герцога Юлих-Берга. Придя к Гюнтеру, все это ему объяснил. На удивление, он не стал ни ныть, ни возмущаться:

– Что вы удивляетесь, ваша милость? Эти деньги пойдут на дело. Жалко, конечно, но без этого никак. Это еще дешево. Просто отец Бенедикт к вам очень хорошо относится. Вы ведь с детства вокруг него крутились, вот он и полюбил вас как сына. Вы ведь тоже собирались стать священником, и он прочил вас на свое место. А оно вон как получилось.

Да уж, ободрал на семьдесят штук – и это считается дешево… «как сына». Нехило.

– Да не переживайте вы так, ваша милость. У нас в подвалах сейчас около трехсот тысяч лежит. И почти треть – золотом. Я же вам уже сколько твержу, что денег у нас полно, а вкладывать их некуда. А эти семьдесят тысяч мы месяца за четыре отобьем. Если заработает в полную силу вторая домна, то и быстрее. Завтра с утра заеду в замок и выдам вам десять тысяч золотом. Вы можете и сами взять, но зачем вам сидеть и несколько часов все пересчитывать? А я там все знаю.

– Хорошо, Гюнтер. Жду тебя завтра с утра.

Наконец-то я отправился домой. Приехав в замок, первым делом обнял молодую жену. Это уж как полагается. А то как же – вернулся из похода и не обнял? Нонсенс. Хотя, надо признаться, сделал я это с удовольствием. От всех ее прекрасных выпуклостей у меня аж голова закружилась. Я ведь все это время ей не изменял. Вот такой я верный муж. Хотя, если честно, заниматься сексом с грязными и вонючими женщинами – и не смог бы. Но это не имеет значения. Не изменял? Не изменял. Верный муж? Верный. Так что вперед, в спальню. Я взял ее за руку и повел наверх.

Первым делом разделся и залез в ванну. Ох, какое блаженство… О том, что я вернулся, знали с утра, так что ванна уже давно была готова. И, видно, в нее периодически подливали горячую воду. Хорошо… Потом ко мне залезла и Ами. И стала меня мыть. Получалось у нее это, конечно, хуже, чем у Эльзы, но от этого она не стала менее желанной, а даже наоборот. Я еле дотерпел до конца купания, потом подхватил ее на руки и понес в постель. Но по дороге запнулся и вместе с ней грохнулся на пол. Хорошо, что на полу была мягкая медвежья шкура, встать с которой уже не хватило сил ни мне, ни ей. Там мы и начали отмечать нашу долгожданную встречу. Не надо было ни вина, ни разговоров – ничего. Только я и она. Потом мы перебрались на кровать. С кровати свалились опять на шкуру, да там и остались. И хотя она была очень неопытна, но весьма быстро училась и к ужину довольно многое освоила.

Да, на обед мы не попали. И на ужин бы не пошли – во всяком случае, она была против, – но есть хотелось уже зверски, а предупредить кого-нибудь, чтобы нам принесли поесть в спальню, я не успел, а она не догадалась. Так что пришлось вставать и одеваться. Ами мне, кстати, показала сшитый ею самой бюстгальтер. Только упругие вставки притащили откуда-то служанки. Они себе тоже такие же сшили. И еще к ней подходил Гюнтер с предложением открыть цех по изготовлению этих самых бюстгальтеров. Но она пока думает. Вообще-то она не против, но ей стыдно о таких вещах говорить с посторонним взрослым мужчиной. Тогда я спросил, сколько ей лет. Она от удивления даже рот раскрыла:

– Ты что, не знаешь?.. Шестнадцать.

Да, заневестилась девушка. Обычно сейчас замуж выскакивают в четырнадцать-пятнадцать лет. Это у благородных. У крестьян – еще раньше.

– Значит, правду болтают, что ты даже не знал моего имени, когда повел под венец? – Она чуть не плакала.

– Не знал. Ну и что? Женился-то я на тебе, а не на имени. И люблю я тебя, а не имя. Хотя и имя мне твое очень нравится.

Она со счастливой улыбкой подскочила и схватила меня за руки:

– Это правда? Ты правда меня любишь? Скажи, правда?

– Конечно, правда. Еще как люблю.

Она опять счастливо засмеялась и закружилась по комнате в коротеньких брэ и бюстгальтере. Я даже начал подумывать о переносе ужина на утро… но благоразумие взяло вверх, и я продолжил одеваться. Она, по-прежнему счастливая лицом, тоже начала одеваться. Странная какая-то… Хотя как и все женщины. Разве может мужчина в такой ситуации сказать: «Нет, я не люблю тебя»? Конечно же соврет. Хотя я не врал. Я и в самом деле любил ее. Может, мне это и казалось, может быть. Но в данный момент я был уверен, что по-настоящему люблю ее. Хотя в голове иногда и проскальзывали образы то Эльзы, то Беаты… Но такие уж мы, мужики, сволочи, и никуда от этого не деться. А эту девочку я и в самом деле люблю. И никогда никому не позволю ее обидеть. Если только сам ненароком обижу… Ну так я знаю способ, как эту обиду загладить.

Наконец мы оделись и отправились ужинать. После ужина просто лежали на кровати и даже не раздевались. Потом поднялись на верхний этаж донжона и долго стояли на крыше, взявшись за руки и любуясь заходом солнца. С одной стороны, я был уже взрослым, прожженным циником, и все эти романтические бредни мне были по фигу. А с другой – я был пятнадцатилетним восторженным юношей, стоящим рядом с любимой женщиной, и млел от ее близости. Как это во мне уживалось? Не знаю. Но мне и в самом деле было приятно вот так просто стоять и ни о чем не думать. Просто стоять и держать девушку за руку. Оказывается, это может быть так приятно – просто держать свою девушку за руку…

Потом Ами начала мерзнуть, и мы спустились вниз. Чтобы согреться, залезли в горячую ванну. А дальше в голове все перемешалось. Помню, что из ванны мы вроде переместились в постель, потом опять в ванну, потом в постель, потом на пол, потом…. Но проснулся я как нормальный человек, у себя в постели. Рядом посапывала Ами. Надо же, ведь и не спал почти, а все равно вскочил вместе с рассветом… Что значит привычка. Быстро оделся и спустился вниз, скоро должен подойти Гюнтер.

Он подъехал, и мы с ним спустились в подвал. Под деньги Гюнтер приспособил самый нижний подвал донжона. Но, на удивление, сырости тут не было. Видно, вентиляцию прокладывали настоящие мастера. А ведь замку уже скоро четыре века исполнится… Зашли в помещение. По всему полу стояли сундуки и бочки. Иногда даже друг на друге. Да, я как-то и не представлял, что денег у нас так много. Вроде Гюнтер говорит, что деньги девать некуда, а я только головой киваю – мол, что за глупость, «девать некуда»… А теперь – да, теперь понимаю, что с этим и в самом деле надо что-то делать. Если про этот подвал узнают – замок по камешку разнесут. И никакие пушки не спасут защитников. Просто их трупами завалят, и все. Надо и в самом деле куда-то эти деньги вкладывать. А куда? Вложишь в нормальное производство – так их еще больше будет. Вкладывать в какую-нибудь ерунду – так скажут тоже, что деньги девать некуда, вот мальчишка и мается дурью; значит, надо избавить его от лишних денег… Нет, пока придется сидеть тихо. Пока сильным не стану. А потом пусть приходят – встретим.

Гюнтер набил четыре вместительные и прочные дорожные сумы желтыми кругляшами. Мы вдвоем, по одной суме, сначала вытащили все в коридор, а потом и наверх. Чуть не надорвался – по восемьдесят пять кило в каждой суме, обалдеть… Подогнали телегу и поехали в город. До собора добрались без приключений. Отец Бенедикт вышел с четырьмя здоровенными монахами. Они быстро утащили тяжелую ношу внутрь собора.

– Там ровно десять тысяч любекских гульденов, святой отец.

– Хорошо, сын мой. Сейчас помолюсь – и отправлюсь. Вместо меня останется отец Бернард.

– Охрана не нужна, отец Бенедикт?

– Не волнуйся, мы сами справимся. Недели через три готовь остальные деньги. Дня через три объяви себя графом фон Линдендорфом. Императору будет проще подписать грамоту по уже свершившемуся факту, чем придумывать, за что ему какого-то барона вдруг следует возвести в графское достоинство.

– Хорошо, святой отец, так и сделаю.

– Все, иди, сын мой. И ни о чем не волнуйся. Я все решу.

Я сел на коня и поехал в замок. Гюнтер остался в городе, а мы поехали к воротам. Не доезжая до замка, взобрались на небольшой холмик. Я слез с коня и уселся на расстеленную попону. Нужно посидеть и подумать. Так, графом я, считай, уже стал. Император не откажет. Он ведь понимает, что скоро меня будут рвать соседи, и тогда денежки достанутся им, а не ему. Так что графом я стану очень скоро. Хотя этот титул не такой уж и важный. Так сказать, дарованный, новоиспеченный. Вот барон я настоящий. Вернее. не барон. Это я себя называю бароном. В Германии нет такого титула. Есть фрайхерр, то есть свободный господин, имеющий в собственности землю и соответственно крестьян. Это и есть барон.

Линдендорфы были внесены как бароны еще в «Готский альманах», и это очень круто, намного круче, чем новоиспеченные графы. Но графом мне стать все же надо. Хотя бы для того, чтобы на законных основаниях включать в свои владения баронства. Граф может иметь неограниченное число баронств. У меня пока четыре, и это очень мало. Ничего: глядишь, и прирасту еще баронствами. За счет тех, кто захочет схарчить меня. А таких пока двое. Герцог Юлих-Берг и граф Марк. Нет, желающих-то наверняка больше, но граничу я только с этими. А вообще-то и епископ Мюнстерский, и архиепископ Кельнский, и герцог Нассау с удовольствием бы скушали меня, такого маленького и такого вкусного. Но их ни Юлих-Берг, ни Марк через свои земли не пропустят. Сами захотят меня сожрать. Хотя граф сейчас поостережется. Три баронства он уже потерял, поэтому лишь со своими силами ко мне не пойдет. Но и союзников ему взять негде. С герцогом он постоянно на ножах и с епископом Мюнстера вечно грызется. Герцогство Вестфален – полностью под влиянием Мюнстера. Так что, вернее всего, наберет наемников, а потом уже двинет.

Как бы его придержать? Если и граф и герцог полезут одновременно, то мне хана. Тем более все мои ветераны сейчас стоят гарнизонами по баронским замкам, а в наличии только новобранцы. Что бы придумать? В интригах-то я не очень силен. А может, тупо написать графу письмо? А что – напишу, мол, по проверенным источникам (сейчас еще не понимают, что проверенные источники – это полная лажа) герцог Юлих-Берг собрался, пока мы с графом будем мутузить друг друга, вторгнуться в графство Марк и захватить его. В принципе, на герцога похоже. Он такой финт провернуть может. Думаю, это заставит графа задуматься. Но сделать это надо быстро, пока он не успел набрать наемников. Если он заплатит наемникам, то другого выхода у него уже не будет: только воевать. Решено. Сейчас приеду в замок и напишу графу. А с письмом отправлю отца Магнуса. Кирасиры доведут его до реки, а дальше уже сам. Священнику будет проще добраться до графа, и не тронет его никто.

А вот по поводу герцога буду думать. Про письмо он наверняка узнает и просто рассвирепеет. Это и хорошо. Может, со злости глупости какие натворит? Вряд ли, конечно. Не тот это человек. Вот с какими силами он ко мне пойдет – это надо думать. Но вместе с Куртом. Время еще есть. Сейчас конец марта. Посевная продлится до конца апреля. Здесь не север, тепло. Так что скоро крестьяне начнут пахать. У герцога то же. Значит, ко мне он пойдет в мае. Пушек подготовим сколько надо. Мушкетов небольшой запас есть, да и Дитмар без дела не сидит. Так что вооружить еще один полк я смогу. А обучить? Придется по укороченной программе. Значит, надо гнать гонца в Этингер, чтобы всех новобранцев переводили сюда. А здесь гонять, гонять и еще раз гонять. Приставить к каждому ветерану из первых двух рот по два-три новобранца, и пусть их гоняют. За месяц хоть какое-то подобие солдат получится. И придется все-таки в Зиверсе и Этингере гарнизоны уполовинить. А вместо ветеранов отправить туда новобранцев. Пусть из них там настоящих солдат и делают. И надо обязательно зачистить баронство Ами. Там-то до рыцарских замков мы так и не добрались. А это прекрасные базы для войск герцога. Послать туда мушкетеров? А кто молодняк учить будет? Вот ведь ерунда какая. И так плохо, и этак нехорошо. Придется ждать Курта. Ладно, поеду-ка я обедать…

Весь остаток дня провел с Ами. Все последующие дни – тоже. Нет, я не сидел целыми днями у ее ног, а так же, как и всегда, вставал рано утром, занимался часок с Элдриком, потом ехал по делам. Но обедать и ужинать возвращался в замок. И после ужина уже никуда не уходил.

Первым делом я, конечно, посетил завод. Поговорил с Хайнцем. Решили все-таки в новых баронствах заводы не строить. Слишком много у нас было секретов. А там, на отшибе, их не сбережешь. Придется здесь расширяться по максимуму. А оттуда возить руду и уголь. Накладно, конечно, но ничего не поделаешь. И нужны хорошие кони. На наших клячах много не привезешь. Можно делать большие и длинные фургоны на стальных колесах и со стальными осями, но для этого нужны настоящие тяжеловозы. И такие есть совсем рядом. Фризская порода из Голландии. Но как их к нам протащить? Ведь не пропустят же, редиски. Дал задание Гюнтеру послать кого-нибудь во Фландрию и оттуда, кружным путем, протащить к нам табун из нескольких десятков тяжеловозов и с сотню полукровок для кирасир. Потом велел Хайнцу отлить еще двадцать пушек, а Дитмару – форсировать изготовление мушкетов. И, конечно, не забывать об изготовлении картечи.

Потом побывал в лагере. Поставил перед офицерами задачу по обучению новобранцев. Осмотрел укрепления лагеря. Так и крутился целыми днями. Зашел и в цех к Эльзе. У нее, слава богу, все шло просто замечательно. Мало того, она сама придумала трубки для бомб. Сделала их на основе бикфордова шнура. Сама трубка вставлялась в бомбу, и ею можно было регулировать время подрыва заряда. Шнур поджигался пороховым фитилем. Просто и удобно. Премировал ее полусотней гульденов и велел организовать мастерскую по изготовлению таких трубок. Она опять попыталась затащить меня в свою каморку. Не получилось. Но пришлось пообещать, что вскоре мы туда попадем.

В следующий приезд на завод приказал изготовить несколько бомб, начиненных мелкими чугунными шариками и порохом именно под трубку Эльзы. На следующий день поехали их испытывать. Результат превзошел все мои ожидания. Бомбы рвались на расстоянии до тысячи метров как шрапнельные снаряды, покрывая землю под собой россыпью мелких, но очень злых чугунных шариков. Можно было стрелять и дальше, но трубок нужной длины просто не изготовили. Велел провести испытания, откалибровать трубки по расстоянию и использовать их как стандарт. По этому стандарту и делать далее трубки.

На четвертый день после отъезда отца Бенедикта я объявил себя в своем указе графом. Без всяких объяснений. Граф – и все. И перечислил баронства, которые входят в графство. Вот так вот просто. Теперь ко мне должны обращаться «ваше сиятельство». Или «господин граф». Второе мне нравится больше. А то это «сиятельство» звучит как-то не так. Не нравится мне. Я всегда удивлялся, почему герцога величают «ваша светлость», а графа – «ваше сиятельство». Ведь герцог выше графа, значит, и сиять должен именно он. А получается, что граф сияет, а герцог только светит. Непонятно.

Через неделю после моего возвращения прибыл наконец Курт. И еще как прибыл! Уже женатым. Поступил так же, как и я. Быстро и действенно. Жену выбрал под стать себе – невысокую, крепко сбитую и довольно симпатичную дочку погибшего рыцаря. Теперь его звали Курт Эдлер фон Нотбек. Эдлер – это младшее дворянское звание безземельного дворянства. Вообще-то полное его имя было подлиннее – Курт Эдлер фон Нотбек дес Граф фон Линдендорф, то есть «дворянин графа Линдендорфа, Курт из Нотбека». Но так, конечно, произносили имена только на каких-нибудь крутых официальных приемах. А в жизни – просто Курт фон Нотбек.

Мало того, он и Гюнтеру притащил невесту. Сестренку своей жены. Та вообще была почти старой девой – уже за двадцать. Наверное, уже и не мечтала замуж выйти, а тут вдруг счастье привалило. Тоже ничего так девица. Довольно стройная, но грудь аж четвертого, если не пятого номера. Ну тут и вкусы… И вообще все лейтенанты у меня теперь были дворянами. И даже некоторые прапорщики умудрились жениться. А в оставшихся гарнизонах тоже почти все уже женаты. Уходящих-то обвенчали в первую очередь, а потом уже приступили к оставшимся. Всех девиц подходящего возраста расхватали. Остались только совсем уж малолетки. И то, это уже я приказал девиц моложе четырнадцати полных лет не трогать. Но несколько тринадцати- и четырнадцатилетних уже были обручены с моими офицерами и ждали взросления. К сожалению, некоторые девицы погибли при штурме замков. Ничего, еще баронство Кестлин есть.

А кого я в монастырь отдавать буду? Ведь скоро монахини приедут… Конечно, можно отдавать туда жен погибших рыцарей, но женушки моих офицеров вряд ли на это согласятся. Хотя офицеры как раз с удовольствием спихнули бы своих тещ в монастырь. Курту в этом повезло – его жена оказалась полной сиротой… Господи, а куда я их всех селить-то буду? Придется строить настоящий военный городок. С домами для офицерского состава. А пока поселить их всех в городе, в гостинице. Курта с женой и невестой Гюнтера оставил в замке. На завтра назначили венчание Гюнтера. Правда, он этого еще не знал, но ничего, узнает – обрадуется. А не обрадуется – так это его проблемы. Против моей воли все равно не пойдет. В этот же день вернулся отец Магнус. Письмо он отдал прямо в руки графу. Ответа, как я и велел, ждать не стал, а сразу же уехал обратно. Ну что ж, посмотрим, как граф отреагирует.

Вечером собрались все в замке. Все – это я, Курт и Гюнтер. Сначала был ужин, где все перезнакомились. Ну, Курта и Гюнтера Ами уже знала, а вот с сестрами познакомилась, и вроде они нашли общий язык. Во всяком случае, сразу после ужина она их утащила на женскую половину. Ну а мы остались совещаться, только дождались, когда посуду уберут.

Курт рассказал, что в баронствах произошло после моего отбытия. Ничего интересного. Прибыли бы раньше, но пока невест распределяли, пока венчались, пара дней и прошла.

Гюнтер сидел какой-то пришибленный. Понять его, конечно, можно: жил не тужил, а тут раз – и уже практически женат. Зато Курт светился довольством. Видно, женушка пришлась по душе. Да и дворянином стал на законных основаниях, что тоже его заметно радовало. Я хоть и назначил его прежде своим динстманом, но дворянином это его все-таки не делало. Посвящать в дворянство мог только император. Ну, иногда курфюрсты, с согласия императора же. Нет, и обыкновенные герцоги и графы давали своим людям дворянство, но это было не настоящее дворянство. То есть именно в этом герцогстве или графстве он был дворянин, но, выехав за его пределы, вновь превращался в простолюдина. А у меня все как положено. Женился на дворянке – дворянин. Вышла замуж за дворянина – дворянка. Правда, жениться на дворянке удавалось довольно редко. Для рода это было потерей престижа. Если только какому богатому купцу такое удавалось, и то за большие деньги. И то, что у меня почти все офицеры дворяне, довольно сильно повышало статус моей армии. Гюнтер тоже завтра будет дворянином. И это правильно. Все-таки казначей и ближайший помощник графа. Не хухры-мухры. Считай, министр финансов. И торговли. И экономического развития.

Курт с собой привел более двух сотен новобранцев. Еще по полсотни оставил в каждом замке, чтобы их там дрессировали. Молодец. Я только подумал, а он уже сделал. Надо только мушкетов туда отвезти с патронами. А обратно привести по половине роты ветеранов. Это ему и приказал сделать. Завтра же туда обоз послать. И еще отправить два взвода кирасир и два взвода мушкетеров на зачистку баронства Кестлин. И чтобы рыцарские замки с землей смешали. А с девицами там поосторожнее: не побили бы ненароком. Еще распорядился, чтобы офицеры подбирали себе жен соответственно возрасту. А то нехорошо, когда сорокалетний мужик женится на пятнадцатилетней девчонке. У рыцарей ведь и взрослые дочери есть, и сестры незамужние или вдовые. Тридцатилетняя женщина для сорокалетнего мужика в самый раз будет. И главное – тогда всем невест хватит.

Потом стали решать вопрос с военным городком. Решили завтра же и начинать. Правда, лагерь придется расширить, но это ничего – особо сложных укреплений построить не успели. Обговорили еще кучу разных мелочей и пошли спать. Курт с женой – в свою старую комнату, Гюнтер – в свою, правда, пока без жены. Ами прибежала ко мне в спальню, а невеста Гюнтера осталась на женской половине со служанками Ами.

После завтрака провели ритуал венчания. Тихо, без всякой помпы. Венчал отец Магнус в нашей замковой часовне. Подружками невесты были моя и Курта жены, ну а мы с Куртом – дру́жками жениха. Теперь Курт с Гюнтером родственники. Оба «фон Нотбек». Прикольно. Посидели за столом немного и разбежались. Гюнтер увез свою половину в город, в наш дом, а Курт свою оставил в замке. Ну и хорошо. И Ами веселее будет. Правда, я им обоим велел построить себе в городе дома за счет казны. Это мой им свадебный подарок. И свои комнаты в замке тоже облагородить. Чтобы если уж оставались здесь ночевать, то с комфортом. Потом Курт тоже умчался, его жена пошла наводить порядок в его покоях, а мы с Ами решили еще разок заглянуть в спальню.