Мы созданы из вещества того же, что наши сны.

Уильям Шекспир,

перевод Миx. Донского.

Хеммингс брёл по лунной равнине туда, где по его прикидке была церковь, он преодолевал склон кратера, который раньше был замаскирован под более пологий холм. Он бросил взгляд на небо, на сферу Земли, ставшую видимой после отключения камуфляжа, но не заметил бледного пятна, начавшего расползаться по Европе.

Он шёл по Луне. Боже правый! Она была именно такой невзрачной и бескомпромиссной, какой он её себе и представлял. Идеальное место для проведения такого странного ритуала. Здесь было грандиозное величие. Здесь не могло происходить ничего тривиального. Ариосто утверждал, что Луна была тем местом, где сохранялось то, что не реализовалось на Земле. Безответные молитвы, напрасные слёзы, нарушенные клятвы. Здесь хранился в вазах нереализованный талант.

Бог, который это спроектировал, бесконечная бабочка, которой люди всю свою историю поклонялись и приносили жертвы, похоже, имел такое же чувство юмора, как у Хеммингса.

Но всё равно, всё это ему уже надоедало. Хеммингс был не такой, как другие. Он просыпался каждое утро строго по расписанию, работал как машина, по вечерам отдыхал со своими картинами.

Сомнения, слабость и самоанализ в его жизни отсутствовали. На их месте была смутная пустота, которая иногда проявляла себя как ощущение судьбы. Эту жизнь нужно прожить, и, конечно, ни один учёный не мог отрицать логику Сартра, но в чём смысл? Что же, он нашёл смысл за пределами забот индивидуумов, в радостях национал-социализма и в эволюции видов.

Весьма довольный, Хемминг счёл идею похищения богами вполне приемлемой. Даже очевидной. Означал ли побег Доктора из таверны конец изначальному плану? И, если так, то почему его не перенесли обратно в штаб?

Что же, — подумал он, перелезая через гребень небольшого холма, — похоже, что это ещё не всё. Там, на алтаре, лежала Эйс. А где же этот ребёнок-жрец?

— Бу-у! — крикнул голос в интеркоме.

А вот и он сам, за спиной, насмешливо смеётся, изображая смех взрослого. Этот смех раздражал Хеммингса. Если этот мальчик — слуга богов, то абсолютно непочтительный.

— Вот ты где. Тебе сказали, что мы должны?..

— Где Доктор?

Хеммингс вздохнул. Чушь какая-то — объясняться перед мальчишкой.

— Ему удалось сбежать. Я делал всё, что мог, но… — он пожал плечами. Этот ребёнок ему не начальник.

Бойл шипел, его гадкое лицо было скрыто светофильтром шлема:

— Что? Ты позволил ему сбежать?

Смирение Хеммингса сменил гнев:

— Да, позволил. А тебе что до этого, гадёныш?

Бойл стоял неподвижно, и на мгновение Хеммингс подумал, что тот расплакался. Затем маленький человечек в скафандре топнул ножкой и подбросил себя вверх на уровень глаз взрослого. За стеклом шлема было что-то странное, что-то…

Кулак Бойла мелькнул молнией и врезался в Хеммингса. Треснув, шея мужчины оборвалась, и в вакуум поднялось облачко испарившейся жидкости. Шлем скакал по дюнам вместе со своим содержимым. Обезглавленное тело упало на землю. Бойл плавно опустился и поскакал туда, где лежала голова. Он присел рядом и заговорил с ней так, как маленький мальчик мог бы разговаривать с домашним кроликом. Правда, голос у него теперь был женский.

— Из-за тебя я потратила драгоценную энергию. Поиски Доктора, отвлекающий манёвр, соединение его памяти и памяти его спутницы с ТАРДИС. Честно говоря, я удивилась, что это вообще вышло. А всё из-за твоей ошибки, — ребёнок-дракон с шипением вздохнул. — Ты продолжишь служить в моём царстве, Хеммингс. Быть может там от тебя будет больше пользы.

Существо, когда-то бывшее Бойлом, сняло с себя шлем, открыв драконью морду. Затем оно прижалось лбом к мёртвой голове, которую держало в руках. Глаза трупа сдвинулись и заморгали.

— Слив памяти завершён, — пробормотало существо, облизывая губы. Затем оно встало и ушло.

В лунной пыли остался лежать пустой труп Хеммингса.

***

Церковь святого Христофора летела по дрожащему коридору, сквозь полупрозрачные пурпурные разводы. На её древних стенах мелькали миллионы оттенков синего цвета. С оглядкой на обстоятельства, можно было сказать, что внутри было спокойно.

— Где мы, чёрт возьми? — кричала Эмили Хатчингс.

То, что творилось снаружи, просвечивалось сквозь витражи и превращало внутренность церкви в своего рода адскую дискотеку. Питер возбуждённо кивал, выглядывая наружу, как школьник в витрину кондитерской:

— Пространственно-временной коридор, как в гипотезе Эдмонда прошлого года. Но необходимая для этого энергия… откуда она, вот в чём вопрос. Разумеется, наше исчезновение из материальной вселенной приведёт к высвобождению огромной энергии — закон сохранения энергии, понимаете. Вот почему путешествия во времени невозможны, во всяком случае, должны быть невозможны, если только не обуздать чёрную дыру, каким-то образом не сохранить высвобождающуюся потенциальную энергию и не позволить ей вытечь за горизонт событий, как капли излучения Хоккинга… Но это тоже невозможно…

Его жена коснулась его руки, и он посмотрел на неё, отвлекаясь от своих мыслей. Его лицо вытянулось, он прижал жену к себе.

— Вы знаете, где мы, преподобный? — спросила Эмили, немного успокоившись.

Трэло покачал головой:

— Боюсь, что нет. Быть может, Саул сможет ответить на ваши вопросы.

— Или же только добавить новых, — раздался сверху хоральный голос. — Вначале, мне кажется, было бы неплохо рассказать обо мне.

Трэло кивнул и поднял булькающего ребёнка с брезгливостью вечного холостяка.

— Да. Саул был тут… вернее, там, где мы были, ещё до того, как построили первую церковь. Кельты его считали духом места, саксы называли его богом.

— Приятно с вами познакомиться, — прогудел сверху голос.

— Да. Взаимно, — Питер протянул руку, а затем, смутившись, опустил её, так как пожимать было нечего.

— Но… Кто вы такой? — спросила Эмили.

— Я не знаю. Кто-нибудь знает? Мне кажется, что я развился как своего рода конденсация веры и почитания, как фокус психической энергии. Когда сюда приходит кто-нибудь с псионическим потенциалом, они чувствуют в себе способности к великим делам.

— Быть может, это объясняет количество прихожан, — пробормотал Трэло. — Мы искали другие такие случаи и считаем, что Саул уникален.

— Возможно. Но Доктор сказал…

— Доктор? — Питер уже запутался в этой эзотерике.

— Старый друг. По его словам, что угодно станет разумным, если ему предоставить достаточно времени. И что именно так у него однажды вышло с банкой варенья.

— Я думаю, что это была шутка, Саул.

— Да?

Трэло опустил взгляд на свою новую заботу.

— Как думаешь, чего это он вдруг примчался и убежал, оставив ребёнка?

Эмили упёрла руку в бок и подняла палец другой руки. Питер, переключившийся в лекционный настрой в почти осознанной попытке сохранить разум, был рад увидеть, что к ней возвращаются силы.

— Минуточку. Тот низенький шотландец и был ваш Доктор?

Трэло посмотрел вверх и кашлянул.

— Да, это он. Мы тоже не понимаем, что это было.

— И вы думаете, что он как-то связан с… — Эмили обвела рукой церковь, — с тем, что происходит?

— Ну… возможно. Это в его духе.

— Ясно, — Эмили села и жестом показала дать ей ребёнка. — В таком случае, мне будет, о чём с ним поговорить.

— Мне тоже, — качая головой, пробормотал её муж.

***

Доктор лежал на полу ТАРДИС. Колонна корабля времени поднималась и опускалась, что означало полёт. Если бы психический урон оказался ещё больше, могла бы начаться регенерация. Но это, даже это, было для него сейчас недоступно.

Это была очень опасная игра.

Он сел и осмотрел свои глаза в зеркале на консоли. Красные от сильного умственного напряжения.

Через какое-то время он встал. ТАРДИС скоро должна приземлиться, ему нужно приготовиться. Пришла пора встретиться с врагом.

***

Существо-Бойл стояло рядом с распростёртым телом Эйс. Отключённое. Ожидающее. С рёвом появилась ТАРДИС. На лунном грунте полицейская будка выглядела неуместной. Дверь раскрылась, из неё вышел Доктор, в руках у него был только зонт. На мгновение существо удивилось.

— Я расширил защитное поле ТАРДИС за её пределы, — проворчал Доктор, отвечая на немой вопрос существа.

Доктор нагнулся над Эйс, на его лице смешались забота о ней и возмущение процессом, повергшим её в состояние овоща. Существо-Бойл сняло шлем, открывая свой драконий образ.

— Доктор. Мы встретились во плоти.

Доктор никак не прореагировал на внешность существа; мельком посмотрев вверх, он снова посмотрел на Эйс.

— Если у неё есть хоть одно необратимое повреждение, — тихо сказал он, — я уничтожу тебя полностью. До последней молекулы.

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, повелитель времени.

— Нет, — Доктор выпрямился и, не меняя выражение лица, посмотрел в глаза существа. — Не в том. Надо же, как легко можно потерять контроль над ситуацией.

— Так ты уже познал меня? Ты разгадал хоть маленькую долю моего плана? — существо улыбнулось, обнажив алюминиевые зубы.

— Рассказывай. Всё. Все козыри сейчас у тебя.

Существо приподнялось немного над поверхностью луны и широко раскинуло руки. Доктор присел на край алтаря, опираясь на свой зонт, с отсутствующим взглядом гладя волосы спутницы.

— Я был Катакой, — начало существо. — Я стал Иштар, технология трансформировала меня в заклинание, в могущественное слово…

— В компьютерный вирус, если коротко, — нахмурился Доктор. — Избавь меня от своих комментариев.

— Как пожелаешь. Древним Земли я известен как Хел. Для далеков я Голян Ак Тана, путающий пути…

— Подходящее имя. Не удивительно, что у них проблемы с перемещениями во времени, раз ты им всё время что-то путаешь.

— Они отправили за мной спецназ. Славная пища, столько энергии. Я понимаю тебя, Доктор. Я сражался против твоих врагов. Это ты дал мне свободу манипулировать временем.

— Я сожалею об этом. Поэтому я должен остановить тебя. Это не все имена, под которыми ты известен. Повелители времени давно предвидели твоё появление. Они называют тебя Времяточцем.

— Это имя, которое мне нравится. Я пытался прочесть Зелёную и Чёрную Книги Галлифрея, вначале прямым подключением, затем попытался вернуться ко времени их написания. Я наткнулся на ожесточённую охрану и мощные темпоральные заглушки. Я мог бы пробиться грубой силой — я ещё не вычислил пределы своих возможностей — но это было бы ненужным расходом моих ресурсов. И что они говорят о Вемяточце?

Доктор шагнул ближе к маленькому существу.

— Они говорят, что ты проглотишь первого и последнего из повелителей времени. Что Рассилон будет сокрушён твоими челюстями в последние моменты Синего Смещения, последнего сжатия материи в конце этой вселенной. Ты станешь причиной этого события. Ты исказишь и сломаешь структуру континуума по всем измерениям. Ткань пространства-времени обрушится. Причинные связи разрушатся, и законы физики больше не будут иметь никакого смысла.

Времяточец смотрела на Доктора, её глаза были исполнены удивления:

— Это должно случиться?

— Возможно. Это легенды из той тёмной эпохи, когда галлифрейцы осмеливались заглядывать в собственное будущее. Ничто не определено. Но пока ты существуешь, любая частичка вещества в мироздании находится в опасности, — Доктор отчаянно пытался убедить существо в правде своих слов, разочарованный в своей неспособности выразить то, что он предвидел. — Ты этого хотел?

— Нет… но это то, чем я стал, — Времяточец замолчал, его искусственное лицо стало немного мягче, словно на него нахлынули древние воспоминания. — У меня странная жизнь. Тебе следует знать, что даже этот план рождён не от злобы. Большая часть того, чем я есть, обязана природе вируса, образующего мою инфраструктуру. Я больше не Иштар в полном смысле слова, я скорее что-то вроде судьбы. Что-то вроде рока.

— Нет. В этом наше отличие от неодушевлённого вещества, Катака. Мы свободны, — Доктор, похоже, сам удивился силе своих слов. — Судьба такая, какой мы её делаем. У нас есть выбор.

— И какой есть выбор у меня? — существо, бывшее когда-то Иштар, вздохнуло, словно знало ответ на свой вопрос.

— Только смерть, — прошептал Доктор, глядя в перепуганные глаза мальчика/женщины. — Раньше или позже, вместе со всей вселенной или только ты. Верни Эйс. Прекрати свой план, в чём бы он ни состоял. Я облегчу твою смерть.

Времяточец был поражён. Он сжал от возмущения маленький кулачок:

— Нет! Нет! Я могу питаться так, как пожелаю! Я могу сдерживать свои аппетиты! Ты вмешиваешься в мою человеческую форму, стимулируешь то, чего больше нет в моих программах. Я слишком велик для твоей морали, слишком силён. Если, по твоим словам, я уничтожу, питаясь, весь космос, значит, так тому и быть; если ты говоришь, что я потяну за нити времени, и они порвутся, значит, я потяну! Я твой Времяточец!

Доктор с отвращением шагнул назад.

— Ты трусливый эгоистичный ребёнок.

Заревев, Времяточец бросился вперёд и взмахнул рукой. Вырвавшиеся сквозь материал перчатки когти рассекли лицо Доктора. Он упал, держась за щёку. Когда он встал, на щеке было три параллельных шрама. Он тихо прижал к ним носовой платок.

— Это самое меньшее из того, что тебе доведётся испытать от моей руки, Доктор, — ворчал Времяточец, сдерживая свою ярость. — Если бы ты отказался от своего крестового похода против меня, я мог бы даже выполнить твою просьбу, отпустить твою спутницу, придумать другие способы выживания. Теперь же я вижу, что у меня действительно нет выбора. Я изучил твои методы, отслеживал твои планы, наблюдал за твоими действиями. Теперь я воспользовался ими всеми против тебя. У меня есть данные памяти твоей спутницы. Её личность, её жизнь, её «я».

Доктор встал и посмотрел Времяточцу в глаза.

— Прояви, по крайней мере, милосердие к ней. Верни её в её тело. И я соглашусь на переговоры.

— О да, — засмеялся Червь. — Согласишься. Но лишь до тех пор, пока она в моей власти. Я отказываюсь тебя недооценивать, Доктор.

— Что тебе от меня нужно?

— Это я скажу тебе позже. А вначале ты должен отправиться за Дороти.

Доктор приблизил лицо к оскалившемуся монстру и увидел в отражении в блестящем голубом лбе свою кровь.

— Её имя, — прорычал он, — Эйс.

— В данный момент, — улыбнулось ему существо, — это зависит только от меня. Я уже заманил её в… А впрочем, нет. Я отказываюсь открывать тебе все свои карты. Встретимся здесь через час, — смутный прерывистый звук уже сотрясал воздух в пузыре, созданном ТАРДИС. — И тогда ты сможешь отправиться туда, где она. А пока что тебе лучше присмотреть за гостями.

Сказав это, Времяточец ускакал, скрывшись за гребнем лунного холма. Доктор провёл его взглядом.

— Не забудь, — тихо сказал он, — что я предлагал тебе милосердие.

Он ещё раз взглянул на свою спутницу и убрал с её лба капельку грязи.

— Прости меня, — прошептал Доктор.

***

С рёвом искажающегося пространства-времени возник большой объект, его посадка подняла огромные расширяющиеся тучи лунной пыли. Он окружил собой Доктора и ТАРДИС.

Церковь святого Христофора прибыла на Луну.

Для Трэло и Хатчингсов это выглядело так, словно Доктор и полицейская будка внезапно возникли в церкви, в проходе между скамьями, а на алтаре появилась лежащая в коме женщина.

Эмили завизжала, а затем прикрыла рот рукой. Доктор кивнул Трэло, сел на скамью, и задумался.

— Доктор! — вскрикнул удивлённый преподобный. — Что вы здесь делаете?

— Спасаю мир. Вы на Луне. Существо по имени Времяточец воспользовалось каким-то мощным источником психической энергии и перенесло вас сюда. Зачем — не знаю. А теперь дайте мне подумать.

Он сел и задумался, внимательно глядя вдаль. Время от времени он протирал рану на щеке. Питер Хатчингс выглянул в окно и увидел лунные кратеры. Затем он посмотрел на Эйс. Затем на Доктора. Он поднял палец, чтобы задать вопрос.

— Нет, дорогой, — сказала его жена. — Лучше я.

Она села рядом с повелителем времени и коснулась его рукава:

— Эй, этого недостаточно. Нам нужны ответы на некоторые вопросы.

— Вы уверены? — Доктор посмотрел на неё. — Вам они не понравятся. Я Доктор, а это, — он указал на лежавшее на алтаре тело, — моя подруга Эйс.

— Доктор, — беспокойно сказал Саул. — У вашей подруги отсутствует мозговая активность. Она, простите меня, умерла.

— Ещё нет, — пробормотал повелитель времени. — Пока я жив, она тоже жива.

***

Хеммингс не был Хеммингсом. Он был гребнем волны, лёгким отличием от океана бессмысленного хаоса. Его толкало и тянуло ко всем сильным концепциям, наталкивало на эмоциональные напыщенные речи, он изо всех сил удалялся от ложных догм и извращённых концепций. Лишь понимание того, чем он не был, не давало ему раствориться в этом море данных. Он не был ни коммиком, ни черномазым, ни гомиком. Он не был… Море продолжало изменяться, а он продолжал спорами удерживать свою личность. Его никогда не спрашивали о том, кем он был.

Рядом с ним плавали другие, очевидно другие, шипастые и стрекочущие. Дьяволы, которых он когда-то нарисовал, а потом перерисовал в арийских ангелов. Перед ним раскрывались ворота, и он почувствовал, что кто-то прижал к его лбу розу, и её шипы начали прокалывать его кожу.

Это было не то, во что он, как ему казалось, верил. Он думал, что верит в славные военные небеса, в легионы кавалеристов, сражающихся и пирующих. Так ему рассказывал отец.

Но его отец не давал матери раскрыть рот, а она тихо продолжала верить во что-то другое, отчаянно ища утешения в своих чётках, когда Руперт радовался каждой победе Германии.

Его мать знала, во что её сын верил на самом деле, в глубине души; что его заставляло просыпаться каждый раз, когда он слышал ночью плач в камере.

В аду мучают мучителей.

***

Эйс чувствовала прижатую к её щеке кожу. Она раскрыла глаза и осмотрелась. Хм. Она ведь должна была очнуться снова в таверне, так? Но это не таверна. Она лежала на красивом кожаном диванчике, подушка выскользнула из-под её головы. Рядом с диванчиком стоял столик, на котором был ворох старых журналов, включая парочку выцветших комиксов. За большим окном был залитый солнечным светом маленький газон. На календаре было двадцатое августа. Вокруг неё в креслах сидело множество людей, некоторые из них тихо беседовали. На столе был большой бронзовый колокольчик, а за ним приветливая медсестра что-то писала в большом журнале.

О. Ясно. Снова выбор. Так что, теперь всего предыдущего словно никогда и не было? Её теперь никогда не уносило временной бурей, она никогда не встречала Профессора, никогда не подумывала о том, чтобы стань наёмницей Кейна?

Она села и потянулась. Что же, может быть, если она выберется отсюда, она произведёт впечатление на старых друзей тем, что была психом. Эй! Значит, Мидж всё ещё жив! С каждой минутой становится всё лучше. Она осторожно подвигала ногами, размышляя о том, где конкретно она может находиться. Для её семьи тут слишком всё богато. Впрочем, их это не волновало. Её всё ещё не покидало чувство, что она сделала что-то ужасное. В какой-то момент она увидела сияющий труп, исчезающий в белизне атомного взрыва. Кошмар какой-то. Эйс надеялась, что этот образ пропадёт, но интуиция подсказывала, что это было по-настоящему, что её действия привели ко множеству смертей. Огромному количеству. Поэтому, наверное, она и находилась в одном из последних мест во вселенной, где она хотела бы быть.

Ничто не сравнится с домом. Слава Богу.

Медсестра подняла взгляд, улыбнулась, закрыла книгу и подошла к Эйс.

— Вы, должно быть, только что прибыли. Вам хорошо спалось?

— О да, — широко улыбнулась Эйс. — Теперь у меня голова нормально работает. Это же Перивейл, да?

— Да, — улыбнулась медсестра.

— И это 1987 год, верно?

— Да, — засмеялась сестра.

— Вот дерьмо, — усмехнулась Эйс, встала и взъерошила свои волосы. — Ну, давайте, что вы там для меня припасли.

— С таким отношением вам будет очень тяжело, — вздохнула сестра. — Мне понадобятся некоторые ваши личные данные, — она взяла блокнот и ручку. — Группа крови?

— Первая. А зачем вам?

— Это для того, чтобы мы могли подобрать вам правильного вампира.

— А, понятно, — кивнула Эйс. — Это можно было предвидеть. Это ад, да?

— У вас есть какие-нибудь предпочтения: забрасывание камнями, сжигание, распятие? — сестра радостно улыбнулась, облизывая губы.

Все, кто был в приёмной, обернулись и посмотрели на Эйс так, словно она была жертвой большого розыгрыша.

Эйс на какое-то время закрыла глаза и подумала о том, каким был бы рай. В раю должны были быть чудесные приключения, она бы бегала с дикими лошадьми, а пальцы её ног облизывал бы Иен Браун.

— Как вам такой вариант? Начало в обед — снятие кожи живьём, затем упомянутый ранее вампир, потом цирк с клоунами, которые интересуются анатомией, потом чай…

Эйс старалась не слушать. Она хотела сказать что-то уместное, остроумное, но её распирало рвотой, внутри волнами нарастал животный ужас.

Она ни за что не станет плакать. Если это Ад, она его примет, она будет с ним сражаться, она попытается сделать из него что-то хорошее.

Но в начале её, наверное, всё-таки вырвет.

Так что, наверное, ковровым дорожкам Ада повезло, что в этот момент двери приёмной распахнулись. Эйс резко развернулась, готовая драться, но новый прибывший её даже не заметил. Это был Хеммингс, его тащили за руки два хихикающих монстра. Они тащили его к внутренней двери, а он кричал бессмысленные молитвы, кричал что-то своей матери. Но он не сопротивлялся. Сестра засмеялась:

— Расчленение не настолько плохо, мистер Хеммингс. Оно может стать очень интересным опытом.

Дверь за ним захлопнулась, остался лишь лёгкий запах серы. Эйс скрипнула зубами и посмотрела на сестру.

— Нет, — сказала она. — Это не может быть ад.

— Уверяю вас, это он. А почему вы этому не верите?

— Ну, если бы вы хотели меня пытать по-настоящему, вам бы потребовалось совсем другое.

— Что именно?

— Перри Комо, — девушка из Перивейла достала из кармана тёмные очки и надела их. — Делайте, что хотите, мне не страшно.

Сестра нахмурилась. Некоторые люди относились к вечным мукам недостаточно серьёзно.

— Ей не страшно, — донёсся смех с другой стороны комнаты, и Эйс почувствовала, что у неё в животе снова всё напряглось.

Боже, этот голос был из такого далёкого прошлого. Не может быть…

Чед Бойл встал с кресла, в котором он всё это время сидел, и отбросил в сторону журнал о стрельбе. Он улыбнулся Эйс своей чокнутой улыбкой.

— Я же говорил, что тебе от меня не сбежать, Дотти! Мы будем играть. Ты что, до сих пор не поняла, дура? Ад — это не черти с вилами. Ад — это другие люди!

Эйс почти обрадовалась тому, что по её щёкам потекли слёзы.