Многие люди моложе тридцати забывают, что Анархия живёт рядом с Юстицией. Они хорошие подруги, но иногда Юстиция слышит шум у соседей и решает, что пора этим воспользоваться… есть, конечно же, много способов добиться нужного.

Обзор Пола Трейвера

живого выступления Джонни Чесса в Моулсе.

«New Musical Express», 18.7.98

Доктор отступал в дверь, обратно в инфернальный коридор, затем ещё в одну дверь, распахнувшуюся позади него. Он пытался защищаться от сыпавшихся на него ударов рук и ног.

— Меня из-за тебя убили! — кричала Эйс. — Мерзавец! Я хочу жить! Я не хочу остаться здесь!

Доктор споткнулся, потерял равновесие и упал на спину. Эйс смотрела на него сверху вниз. Доктор скривился, увидев страдание на её лице. Она сжимала и разжимала кулаки, и скрипела зубами, чтобы удержать просившиеся наружу слёзы.

— Я ненавидела эту школу, — сказала она, словно сама себе. — Я хотела никогда сюда не возвращаться, но тебе это удалось. У тебя всё получается.

Доктор мрачно смотрел на неё.

— Ты хотела летать со мной. Я предупредил тебя о риске. После Фенрика секретов не было.

— Так почему же я тогда мёртвая?

Эйс отчаянно хотелось, чтобы был какой-то разумный ответ, что какой-то враг держал Доктора на мушке, и Доктор был вынужден позволить Эйс задохнуться. Доктор смотрел на неё с непроницаемым лицом.

— Я играл в игру. Я проиграл.

Эйс потупилась в землю, потом посмотрела в небо, которое, как она только что поняла, было чудесного голубого оттенка, и пошла прочь, покусывая губу.

Глядя ей вслед, Доктор встал.

— Я пришёл за тобой! — крикнул он. — Я пожертвовал собой…

Он замолчал. Она, не оборачиваясь, отмахнулась от его слов. Кроме того, эта фраза, похоже, встревожила самого Доктора. Жертвование. Он огляделся по сторонам. Они были в саду, среди роз. Над ними светило нежное английское солнце. Птицы пели, пчёлы жужжали, в воздухе струился аромат.

— Вот где мы, значит, — рассеянно пробормотал Доктор.

Эйс было знакомо это чувство. Оно начиналось в животе и опускалось в кончики пальцев ног. Оно возникало, когда кто-то особенный отправлялся в дальнюю дорогу. Оно возникало, когда с первого этажа доносились крики и удары. Оно возникало, когда ты была одна, потерянная, в двадцати миллиардах миль от дома. Она приложила ладонь к сердцу.

О, снова в норме. Снова взрослая. Слава Богу. Она так яростно набросилась на Доктора, что даже не заметила этого.

Обычно у неё с собой бывало что-нибудь полезное на такие случаи. Что-то, чем можно было убедить врагов в том, что её не удастся запугать. Воины не показывают страх. Но в этот раз враг не собирался уходить. Доктор просто отказался и от своей жизни тоже, его окончательно поглотило это коварное чувство вины, которое, как она всегда подозревала, было его главной мотивацией.

Ей придётся с этим жить. В промежутках между страданиями им придётся часто видеться.

Да. Это странно. Если это Ад, то почему этот сад такой прелестный? Может быть, контрасты нужны были для того, чтобы было что отбирать? Эйс подняла взгляд. В конце изгороди из белых роз в их сторону кто-то шёл.

Это был старик из библиотеки. Он шагал, опираясь на свою трость, в лацкане его сюртука была голубая роза. Эйс обратила внимание, что сейчас он был одет иначе: сюртук с фалдами времён короля Эдуарда. В его глазах сверкал интерес.

— Здравствуйте ещё раз! — улыбнулся он Эйс, и она неосознанно тоже улыбнулась ему.

— И вам здрасьте. А вас за что посадили?

Мужчина на мгновение задумался, приложив палец ко рту.

— Грех гордыни, — определился он. — Да, за это. Я слишком высокого о себе мнения.

— То же мне, грех, — фыркнула женщина из Перивейла. — Вы держали себя с достоинством. И что?

— Ах, детка, вы не понимаете. Вы не понимаете. Довольно часто я сам удивляюсь тому, что я делаю. Удивляюсь и тревожусь. Как ваши успехи?

— Нормально. Ну, буду вечно страдать, не могу улыбаться, но нормально.

— Хорошо, хорошо! — засмеялся библиотекарь. — Что же, у меня для вас есть кое-что, — он полез рукой за спину. — Вуаля!

Её куртка. Её магнитофон. Эйс бросила куртку на траву и начала проверять содержимое карманов. Всё было на месте: фотография Джонни «Гитары» Чесса с автографом, прядь шерсти человека-гепарда, рогатка. Она посмотрела на эмблему на спине куртки, просто на всякий случай.

— Эйс, — прошептала она и надела куртку. Затем взяла в руки магнитофон. — У меня его при себе не было, когда я влипла в это дело, — подозрительно посмотрела она на старика. — Откуда вы его взяли?

— А! — засмеялся он и постучал себя пальцем по носу. — Я могу что угодно сделать, юная леди!

— Ага, — Эйс сложила куртку и тоже легонько постучала его по носу: — Я тоже. Спасибо.

Старик отвёл голову немного назад. Но продолжал улыбаться.

Эйс ещё раз взглянула на фанатскую фотографию. Джонни Чесс. Когда ей было четырнадцать, она по уши в него влюбилась. Она пришла на встречу в фанклуб, и он туда действительно пришёл, величайший сын рока, вместе с гитарой. Она была знакома с одним из членов комитета, и он пустил её за кулисы поговорить с её героем.

Она хотела быть такой же крутой, как Джонни, просто поздороваться, постараться вести себя так, словно он нормальный человек, а не квинтэссенция её мечты.

— Как поживаешь? — сказала она, стараясь не смотреть ему прямо в глаза.

— Хорошо, — ответил он.

Разговор пошёл гладко, похоже, ему нравилась её прямота. Но затем он словно испугался, начал хвастаться знаменитостями, с которыми ему доводилось играть, и в конце концов отошёл с отчаянно надменным видом. Она стала предметом, чем-то, от чего нужно защищаться. Страхом, с которым лучше не встречаться.

Она ушла из фан-клуба в слезах, дав себе слово больше никогда не любить никого, с кем она не знакома.

И вот такие чувства вызывал ней этот сад. В нём было ужасное чувство близости, как когда говоришь с кем-то малознакомым, и вдруг он предлагает тебе стать гораздо ближе. Всё это место было на краю какой-то ужасной подростковой пропасти, и это только усиливало в ней ощущение того, что годы улетают. Старые устремления четырнадцати лет, любовь и ненависть к Джонни Чессу — они все вернулись во всём своём масштабе.

Старик посмотрел через плечо на садовую дорожку.

— А! А вот и ваш друг!

Эйс решила уйти, но библиотекарь строго нахмурился и взял её за плечо:

— Мне кажется, что вам нужно поговорить с ним. Он приложил усилие. Теперь ваша очередь, так? Хм?

Эйс посмотрела на него.

— Ладно, дедуля, уговорил.

Доктор нерешительно стоял, наблюдая за разговором старика и Эйс. Наконец, он осторожно шагнул ближе, словно выходил на поляну, на которой было полно далеков.

— Привет, — сказал он, пытаясь пересечься взглядом со спутницей.

— Ага, — Эйс сосредоточилась на одном из цветков в зелёной изгороди. Он должен был быть чёрным, как все розы в этом ряду, но его лепестки были пёстрые, чем-то больные.

Доктор раскрыл рот, чтобы что-то сказать, снова закрыл его, а затем повернулся к библиотекарю, который протянул ему руку. Доктор лишь посмотрел на руку, и старику пришлось её опустить.

— Что наш враг тут сделал?

— Она пытается проникнуть сюда, растение за растением, куст за кустом. Зарвавшаяся шавка! Ты же знаешь, что и до её инфекции в саду не всё было в порядке.

— Да, да! — Доктор нетерпеливо махнул рукой. — Какие основные проявления?

— Я полагаю, что она радикально изменила биохим… био… и она это сделала по всему саду! Хм.

Доктор вздохнул. У Эйс было такое чувство, что Доктор и библиотекарь старые друзья. Вопросы сейчас казались не к месту. Впрочем, у неё самой было не то настроение, чтобы что-то спрашивать.

— Но она не всё контролирует?

— Ни за что. Я ей не позволю. Возмутительно!

Доктор внезапно словно расслабился.

— Хорошо, — пробормотал он и повернулся к Эйс. — Мы можем поговорить…

— Нет. О чём нам говорить?

Доктор опёрся на свой зонт, лицо у него было как у лиса, который собирается съесть кролика.

— О многом. Слушай…

Воздух сада сотряс громоподобный взрыв, и всех троих распластало по земле. Эйс инстинктивно прикрыла собой от посыпавшегося мусора старика.

На другом краю сада раздался знакомый смех.

— Бойл! — Эйс встала и схватила рюкзак. — Рядом есть зло. И ему пришёл конец.

Она побежала в ту сторону, откуда донёсся смех.

— Эйс! — закричал ей вслед Доктор. — Не…

Но она уже убежала.

— Не переживай, — улыбнулся старик, стряхивая с седых волос землю. — Она может и победить.

— Да, — пробормотал Доктор. — Этого я и боюсь.

Пробираясь по розовому саду, Эйс вспоминала один из разговоров с Доктором. Они тогда были в Гринвиче. Они шли по парку под Старой Королевской Обсерваторией. Сказав несколько энергичных слов о Ньютоне, Доктор переключился на более поэтическое настроение.

— «Роза пахнет розой», — размышлял он, — «Хоть розой назови её, хоть нет». Это не так. Слишком поверхностно. Но Уильям был влюблён. Сильные эмоции меняют точку зрения.

Он словно завуалировано читал Эйс лекцию. Она старалась понимать.

— Значит, составить о чём-то мнение можно лишь тогда, когда есть контекст?

— Да. Как Оскар и его зелёные гвоздики. Люди его обожали, но не долго. Талант заимствует, гений крадёт.

— Что ты хочешь сказать, Профессор?

— Я хочу сказать, ищи контекст, а если его найти не удаётся, создай свой собственный. Тебе нужен эталон для сравнения.

— Ладно, — кивнула Эйс, сомневаясь, что она поняла.

По прошествии времени эта мысль казалась слишком зыбкой, чтобы хвататься за неё. В парке Гринвича мог быть инструктаж перед выходными в Аду?

Старик попрощался с Доктором и побрёл обратно к своим розам. Он грустно посмотрел на любимую клумбу. Они должны были быть цвета радуги, примерно как то воспоминание, к которому стремился Доктор. Ещё до начала текущих неприятностей почва стала излишне кислотной, слишком сухой.

Библиотекарь нагнулся, чтобы дотронуться до искривлённых, мутировавших бутонов. Их коснулось и преобразовало могущество Времяточца.

— О роза, ты больна, — пробормотал он.

Эйс зашла в лабиринт. Он был похож на тот, в который она когда-то зашла во время школьной экскурсии. Только этот был образован розовыми кустами, причём вдоль разных стен цвели розы разного цвета. Эйс остановилась и пощупала кончиком кеда покрытую росой траву.

— Мокро. Это плохо.

Над ней что-то на время заслонило солнце. Она вздрогнула и прищурилась, пытаясь рассмотреть, но ничего уже не было. У неё было такое чувство, будто кто-то за ней следит. Снова раздался смех, в этот раз недалеко от центра лабиринта.

Ясненько. Эйс вынула из рюкзака банку нитро-девять.

— Посмотрим, как ты играешь с большими девочками, — пробормотала она и пошла в лабиринт.

Доктор появился несколько секунд спустя, и успел лишь мельком увидеть, как она исчезает в проходе. Он смотрел ей вслед так, словно больше не рассчитывал её когда-нибудь увидеть.

Эйс быстро нашла противника. Чед Бойл стоял в центре лабиринта, закрыв руками глаза. Он подглядывал между пальцами, надеясь заметить движение в проёме в изгороди. К счастью, Эйс вышла у него за спиной. Она рассуждала о том, что это за игра такая, и почему вечные муки такие сложные. Внешний вид Бойла не вызвал у неё никаких сомнений. На нём был небольшой пистолет-пулемёт и связка гранат. На его маленьком теле оружие висело неуклюже. Эйс подумала о том, чтобы просто катнуть к маленькому психопату банку нитро-9, покончив с ним раз и навсегда.

Нет. Профессор бы это не одобрил. Почему её это до сих пор волнует? Они были в Аду, Эйс из-за глупой заповеди хорошо относиться к маме, а Доктор из-за бог знает каких преступлений. Может быть, далеки считались как люди. Нужно взорвать Бойла, чтобы у неё и свои грехи были.

Нет. К тому же, ей нужны физические нагрузки. Может быть, здесь она сбросит пару килограмм. Не успела в ответ появиться мысль «зачем?», а Эйс уже шла. Бойл досчитал до восьмидесяти пяти.

***

Доктор медитировал, сложив ноги в классический лотос и зависнув на несколько сантиметров выше земли. Рядом с ним из земли торчал его зонт. Его губы беззвучно произносили слова.

***

Саул бормотал стишок, что-то о прекрасных цветах и об уничтожении планет.

Трэло удивлённо посмотрел вверх. Раньше Саул никогда не проявлял склонности разговаривать с самим собой. Это могло бы немного встревожить паству. Питер тоже говорил, он ходил по проходу, не слыша того шёпота, который Трэло слушал всю свою жизнь.

— Я просто хочу, чтобы мы как-то могли им помочь. Мы же даже не понимаем, что происходит.

Его жена встала и остановила его, положив руку ему на грудь:

— Перестань, так ты ничего не добьёшься. Задействуй свой мозг.

Её рука нащупала что-то. Она вынула из его кармана сверкающий амулет, который им дал Доктор.

— Интересно, что это такое? — задумчиво сказала она.

— Минуточку, — Трэло бродил между скамьями, глядя в потолок, откуда, казалось, доносился голос Саула. — Мне кажется, что Саул пытается нам что-то сказать.

Они все прислушались. Саул отстранённо пел, то и дело выходя за слышимый диапазон. Это было похоже на детский стишок, что-то простое и нежное.

Трэло вспомнил о том, как его отец, старый преподобный, познакомил его с Саулом. Это был октябрьский вечер, они гуляли в Бэджерс Крофт. С наступлением темноты Трэло-старший всё больше и больше убеждался в чём-то, в чём-то, что он находил в ответах своего сына. Он целенаправленно устремился через болота к церкви, а его сын старался не отставать. Седой старик отпёр дверь церкви, и молодой Эрнест Трэло с удивлением увидел, что там светло и звучит весёлая песня. Его это не напугало, потому что в этой песне он чувствовал то же самое доброе присутствие, которое всегда ощущал здесь. Всё своё детство он считал, что это Бог. Лишь повзрослев, он понял, что Бога найти не так просто, и после этого стал священником. Наверное, такой путь проходил каждый из Трэло. Саул и семья Трэло жили в симбиозе, помогая друг другу.

Трэло выглянул в окно, на лунную равнину. Это их самое большое испытание. Песня Саула стала громче и разборчивее, и преподобный смог разобрать слова:

Спаси меня от пустоты в моей голове ко времени,

Обратился к мудрецу проситель,

Или положи моё тело и

Назови меня мёртвым,

Чтобы мой разум больше не думал ко времени.

Трэло кивал, поглаживая подбородок. Это была почти поэзия. Странные, несвязные стихи. Но то, что поэзия вот так явилась в Сауле, было очень странно. В ней, должно быть, какое-то послание.

— Обрывки ямбического пентаметра, — задумчиво улыбнулась Эмили. — Шекспир, правда, им бы не гордился. Он скачет явно намеренно, но настоящего поэтического эффекта не возникает. Постоянно то чего-то не хватает, то что-то лишнее.

— Звучит ужасно, — подал голос Питер. Ему было непривычно, что его жена говорит о чём-то, что он не понимает.

— Да, — согласилась она. — Да ди да ди да ди да ди да, да да да!

Лежавший на скамье ребёнок начал махать ручками в такт. Рядом с ним, скрытый от Хатчингсов, начал пульсировать синим свечением амулет, его свет плясал в такт тому же неровному ритму.

***

Эйс спряталась между рядом чёрных роз и рядом красных. Цветы должны быть хорошей маскировкой. Она сняла со спины рюкзак и начала искать в нём что-нибудь, пригодное в качестве оружия. Магнитофон, журнал «New Musical Express» 2018 года, тюбик крема от прыщей. Если бы у неё была ещё горелка Бунсена и приличная система фильтрации… но зачем морочить голову, если на дне, аккуратно обложенные ватой, лежат две банки нитро-9? Эйс подумала, отразятся ли увечья в этом мире на состоянии Бойла в реальной жизни. Или это и есть реальная жизнь? Ей очень нужны были ответы на многие вопросы, прежде чем она могла что-то делать, ей нужен был контекст. Да.

В самом начале всего этого Профессор сказал, что малые события отражают большие, что подсказки к большой картине можно найти в самых неожиданных местах.

Она взяла журнал и начала листать его страницы. Это был тот номер, который Доктор брал у неё однажды на ночь, утверждая, что тут есть аспекты популярной культуры, которые ему нужно было изучить. Тогда она подумала, что это был всего лишь красивый жест, чтобы показать ей, что ему интересна её жизнь. «Каменные Розы — Слишком Стар Для Рока?», «Интервью Файф Триксабель Гелдоф». А вот и маленькие объявления. Частные. В начале первой же колонки её привлекло объявление:

«Эйс! Сзади!»

Эйс тут же кувыркнулась вперёд, и очередь автоматического огня разорвала позади неё живую изгородь. Закатываясь за вторую изгородь, она мельком заметила убегающего смеющегося Бойла. Эйс вынула из рюкзака первую банку. Это уже серьёзно.

Контекст. Создай свой, — сказал Доктор. К примеру, у неё аллергия на розы. Сад жалко, но… Она поставила счётчик на несколько секунд и швырнула банку в кусты.

Прошло несколько секунд, и банка взорвалась, подняв в воздух гору земли и розовых кустов.

— Хороший секатор, — ухмыльнулась Эйс, глядя на осыпающиеся вокруг неё лепестки.

Бойла задело взрывной волной на краю взрыва. Он упал и поцарапал сквозь скафандр колено. От неожиданности он вскрикнул. Здесь это не должно было случиться, это же была игра, понарошку; во всяком случае, для него. Он должен был выиграть, быть боссом. Ангел сказала, что он должен мучить Дотти. Что она не позволит ничему плохому случиться с ним. Он ей нужен.

Нужен. Это было музыкой для ушей хулигана. Как и многие души до него, Чед Бойл был соблазнён идеей причастности. Если что-то от него зависело, если у него было предназначение, ему было не важно, что это за предназначение. Он просто выполнял приказы. Если бы он подбежал к своей маме с разбитой коленкой, она бы ему просто сказала, что нужно быть осторожнее, что он должен научиться следить за собой, потому что она не всегда будет рядом.

Между ним и Эйс было больше общего, чем они оба думали. Бойл осмотрел свои кровоточащие раны и утёр нос рукавом скафандра. Он не будет плакать.

Эйс шла по кругу, по краю созданной ей воронки, надеясь, что Бойл оглушён, что она сможет его разоружить. Воспользовавшись взрывом, она кое-что приготовила. Краем глаза она уловила какое-то движение и сразу бросилась за изгородь. Очередная автоматная очередь разорвала в клочья траву позади неё. Она бросилась по аллее из красных и оранжевых роз и спряталась в нишу буквально за мгновение до того, как Бойл свернул за угол и его маленькие глазки начали осматривать кусты.

— Выходи, выходи, — говорил он. — Один раз я тебя уже убил, Дотти. Я могу это сделать ещё раз.

Эйс чуть было не спросила, что он имеет в виду, но две вещи остановили её. Во-первых, она не собиралась сообщать ему, где она находится, а во-вторых, где-то в глубине души она знала, что то, что он сказал, правда.

Это был конец сна. Кирпич опускался, заслоняя свет. Свет больше никогда не появится; Дорри, Дороти, Дотти, Эйс была мертва. Пригнувшись среди розовых кустов, Эйс дрожала от холода. Это не могло быть правдой. У неё было столько воспоминаний о том, как она росла, встретила Профессора, Ледяной Мир, друзья…

А с кем она дружила? Разве это не история, которую она где-то прочла? Её снова охватил холод, и она могла бы замёрзнуть окончательно, если бы в часах на её руке не сработал будильник.

Справа от Бойла что-то заревело. От неожиданности он обернулся и начал стрелять.

Магнитофон Эйс прокручивал пустую ленту до тех пор, пока не наткнулся на половину альбома «Aztec Camera». Выполняя свою работу, он проревел музыку на полной громкости, заверяя сад в том, что время не купишь, но можно продать душу, а самое похожее на рай… Тридцать жидких тефлоновых пуль, несущихся на сверхзвуковой скорости, разнесли его на кусочки. С магнитофонами Эйс такое часто случалось.

Нога Эйс врезалась в грудь Бойла, отбросила его назад. Она подбежала к нему, пока он отвлёкся на звук. В отчаянном рывке она схватила автомат. Упав на землю, Бойл выдернул чеку из гранаты. Эйс навела на него автомат и вдруг поняла, что ему не страшно, он вообще на это не реагировал.

Запал в гранате на две секунды. Она бросилась с автоматом прочь. Бойл кинул ей вдогонку гранату, но из положения сидя он кинул её недалеко, взорвав ещё несколько растений.

Сад постепенно превращался в поле боя.

Эйс прыгнула в кусты, ругая шипы, прокалывающие её рубашку. Бывали моменты, когда она отдала бы что угодно за бронежилет. Она осмотрела оружие. Дурацкий маленький словацкий автомат для грабителей. Она проверила магазин. Осталось половина патронов. Почему бы не воспользоваться ими?

Потому что Профессор бы так не сделал.

Нет, это она так не сделает. Он уничтожал планеты. Он держал её при себе в качестве орудия.

Она начала закапывать автомат под куст.

И тут куст разнесло взрывом.

Бойл швырял гранаты наугад, наслаждаясь звуком и разрушением. Он знал, что как только он бросал гранату, в его связке появлялась ещё одна. Тогда почему ему не дали новый автомат? Эти правила не честные! Ему должны были разрешить убить Эйс ещё когда она лежала на каменном алтаре.

Убить. Да. Однажды он это уже сделал, кирпичом на игровой площадке. Он вспомнил всю последовательность событий: Дотти подняла глаза, он поднял кирпич на строительной площадке и занёс его над головой девочки, обернулся, не видит ли его кто…

О, нет. Это был он. Он видел его, он стоял у ворот школы. Враг. Маленький человек. И он улыбался.

Но это значит…

Эйс схватила Бойла за воротник и врезала ему правым кулаком по челюсти. Мальчик упал на землю, потянулся к своим гранатам, но женщина уже сидела на нём сверху, молотя его по груди и по лицу. Она была вся в земле, у неё из десятков царапин шла кровь. На левой половине лица был большой синяк.

Эйс схватила валявшийся в развороченной земле камень и занесла его над головой Бойла, чтобы нанести последний удар.

— Стой!

Доктор стоял в нескольких метрах от неё, с трудом сдерживая гнев. Он яростно смотрел на Эйс, и на мгновение, когда она была готова проломить голову Бойла, их взгляды пересеклись.

— Ты мне не отец! Ты не можешь мне приказывать, Доктор!

— Я мог бы. Но я не буду. Если ты действительно хочешь этого, то давай. Оборви его жизнь. Разбей череп маленького мальчика.

— Ты уничтожаешь целые планеты, а потом…

— Мне приходится с этим жить! — его рёв был такой громкий, что Эйс выронила камень.

А затем она побежала прочь, в хаотические ошмётки лабиринта. На мгновение Доктор замер от ужаса.

— Что я наделал? — прошептал он.

Воздух над ними задрожал и захохотал:

— То, что я хотел, чтобы ты сделал, повелитель времени, — над садом вертелась драконья пасть Времяточца. — Ты проигрываешь в этой игре из-за собственного эгоизма. Даю тебе несколько мгновений на перегруппировку твоих сил! — продолжая смеяться, пасть снова исчезла.

Доктор измученным взглядом посмотрел по сторонам и принял решение. Он побежал по горящему саду.

Позади него осторожно пошевелился Бойл.

***

Эмили смотрела в синий камень.

— Ди да ди да ди… да ди да ди да… — напевала она. Камень в ответ пульсировал. — Кажется, что-то получается. В этом есть какой-то ритм, но я его никак не уловлю. Так и знала, что гуманитарные предметы тоже когда-нибудь понадобятся.

Питер погладил её волосы и улыбнулся:

— Возьму на заметку, дорогая, но что это значит?

— Мы с Саулом подумали… — к ним подошёл Трэло, неся тарелку с печеньем, которое у него было припасено в ризнице. Хатчингсоны с благодарностью угостились. — Похоже, что эта песня определённо является сообщением, пускай и непонятным.

— Я не вижу снов, — хоровым голосом сказал Саул, — но ощущения были очень похожие на то, как описывал мне сны преподобный. У меня было сильное ощущение, будто я в каком-то саду, а рядом со мной ментальная сигнатура, которая у меня ассоциируется с Доктором.

— Что же, значит, он всё ещё жив, — пробормотал Питер.

— В этом я и на минуту не сомневался, — сказал Саул. — Разум Доктора перенесён в какую-то реальность, альтернативную нашей. Эйс тоже забрали туда.

— Да ладно вам, — Питер засмеялся. — Что это означает? Что они спят?

— Нет, — ответил Саул немного обиженным голосом. — Вся их память была перенесена в другую физическую реальность. Если их в той реальности уничтожат, эти тела нечему будет заселить.

— Тогда почему у Доктора двигаются глаза?

Питер подошёл к алтарю, жуя печенье. И действительно, лицо у повелителя времени дёргалось, словно ему снился неприятный сон.

— Потому что… да, вы правы, — согласился Саул.

Питер гордо кивнул, довольный, что и от него была, наконец, польза.

***

Доктор зашёл в ивовую рощу. Сад начал восстанавливать свою мирную природу. Где-то рядом журчал ручей.

Она сидела у ручья, оперевшись спиной на одно из деревьев. Эйс смотрела прямо вперёд, лицо было суровое, слёз не было.

Доктор сел рядом с ней и снял шляпу.

— Привет, — без выражения сказала Эйс.

Он положил руку на её плечо, но она её стряхнула.

— Прости меня, — сказал Доктор. — Мне не следовало кричать.

— Ну почему? Хуже уже ведь не будет?

Доктор вздохнул, теребя поля шляпы.

— Мы в другом измерении, которое частично контролируется Времяточцем. Это всё, что я могу тебе сказать.

— Я мертва?

— И да, и нет.

— Ты можешь хоть раз ответить прямо? В этом месте, по крайней мере, в некоторых его частях, полно всякой всячины из моих кошмаров. Если это и не Ад, то очень на него похоже. И почему здесь ты?

— Я пришёл за тобой, потому что мне нужна твоя помощь.

— Пришёл забрать свою пешку, да?

Эйс так злилась, что не могла даже посмотреть на Доктора.

— Ты не пешка. Времяточец надеялась поссорить нас тем, что ты убила Бойла…

— А если бы я его убила? Что бы ты тогда делал? — она повернулась лицом к нему и поразилась боли на его лице.

— Я не знаю.

Она отвернулась и обняла колени.

— Я не такая. Я бы не сделала это.

— Нет. Не сделала бы. Это урок, который мне нужно запомнить — не вмешиваться тогда, когда этого не требуется. Я не мог рисковать.

Он говорил отчаянно, словно сила его слов могла её убедить. Но он не объяснил о её смерти, и о той черноте, которую она помнила с детства, и о том, что съедало её прошлое.

Где-то в этих играх Доктора ею пожертвовали. Эйс поставили на кон.

— Не в этот раз, Доктор, — сказала она, вставая. Таким холодным он её голос ещё не слышал. — Пойдём разбираться дальше с этими вечными муками?

Доктор пошёл за ней. Эйс вышла из рощи, молча сдерживая в себе жуткий гнев. Она шла на три шага впереди него и не оборачивалась.

***

Времяточец извивался и смеялся от удовольствия. В доспехах Доктора появились первые трещины.

Следующая игра расколет эти трещины.

Подготовит к смертельному удару.