Вы идёте в бой не для того, чтобы погибнуть за родину, а для того, чтобы другой ублюдок умер за ЕГО родину.

Генерал Джордж С. Пэттон

Усталая Эмили сидела на скамье и играла с ребёнком. Он, похоже, реагировал на ритм, который издавал Саул, и едва заметно двигался в такт.

— Я уверена, что это сообщение от кого-то, — размышляла Эмили, глядя вверх, на стропила церкви. — Но слова такие неопределённые. Если хочешь кому-то о чём-то сообщить, почему не сообщить об этом прямо?

Питер подпрыгнул и довольно сильно хлопнул себя по лбу, напугав Трэло.

— Потому что средство передачи сообщения и есть сообщение! — он начал возбуждённо расхаживать, словно читая присутствующим лекцию. — Это как программа SETI. Поиск внеземного разума. Несколько ненужная в свете этих событий, но тем не менее. Те ребята в Калифорнии не ищут фразу «отведите меня к вашему лидеру». Они ищут подходящее средство коммуникации, мощную, сфокусированную передачу. А что в ней говорится, скорее всего, не разберёшь. То же самое и тут происходит.

— Вы хотите сказать, что это сигнал инопланетян? — сказав это, Трэло вдруг понял, что такое предположение сейчас казалось ему вполне реалистичным. Он начинал уже свыкаться с такой жизнью.

— Нет, нет. Я имел в виду, что слова не важны. Важно то, как они передаются, — Питер набросал схему, хитросплетение линий. — И я вижу, чем является эта закономерность. Я не подумал об этом в таких обстоятельствах. Это результат уравнения хаоса.

— Уравнения хаоса? — спросил Трэло, не рассчитывая понять ответ.

— Да. Абсолютно непредсказуемая последовательность, в которой есть сложные циклы предсказуемости. Как эти стихи. В них есть какая-то структура, но её невозможно полностью понять.

— Вот почему они кажутся отрывком из чего-то гораздо большего! — воскликнула Эмили. — Я читала ту книжку о хаосе, которую ты мне давал. Уравнение хаоса не имеет конца, так? Стихи будут продолжаться вечно.

— Значит, слова не очень важны, — Питер триумфально швырнул свой блокнот на скамью. — Важен ритм. Саул, — математик прикрыл глаза, сосредотачиваясь. — Посмотри на это.

Саул сосредоточенно загудел.

— Я вижу уравнение, — проворчал он. — Но моё знание математики ограничено умением считать. Что мне с ним делать?

— Просто подставляй числа и получай результат, используй число слогов в строке. И побыстрее, хорошо? Это не моя область, я топограф, мне тяжело это запоминать.

— Да, — триумфально пропел Саул. — Я понял! Минутку…

Люди озадаченно переглядывались.

— Я послал ответ, — объяснила церковь. — Я не использовал слова, а просто отправил несущую волну такой, какой она была, с тем же сложным ритмом.

— Ответ был? — у Питера был довольный собой вид.

— Да. Ещё стихи. И они… они другие. А, миссис Хатчингс…

— Пожалуйста, — Эмили улыбнулась стропилам. — Зовите меня Эмили.

— Думаю, это вам покажется ещё более странным, чем предыдущие стихи. Это, кажется…

— Импровизация! — Эмили хлопнула в ладоши. — Иными словами — сообщение!

— Да, — Питер опустил палец, который зачем-то поднял. — И я так считаю.

***

Доктор упал на колени перед прошлым собой, его глаза были закрыты. О Боже, вот и всё, — подумала Эйс. Всё кончено. Он проиграет, и мы останемся тут навсегда.

Хеммингс шагал вниз по ступеням, за ним шли солдаты.

— Взять их обоих! — приказал он. — Заприте их тут вместе с их спутницей. Его рассказы побудят их рассказать нам всё.

— И что мы должны рассказать? — кричала Эйс приближающимся солдатам. — Это всё не по-настоящему!

— Это Ад, юная леди, — улыбнулся Хеммингс. — И я считаю своим долгом мучить вас обоих. Простите мне театральность, она немного скрашивает мои неприятные обязанности. Разумеется, вам нечего мне сказать. И ему нечего было сказать, — Хеммингс указал на связанного мужчину. — Поэтому я, в конце концов, и решил заткнуть ему рот.

Эйс пятилась от группы надвигавшихся солдат. О пытке ей даже думать не хотелось. Она выпрямилась, готовая пнуть между ног первого, но вдруг… Как будто кто-то вырезал небольшой промежуток времени, они все уже были рядом и держали её. Была бы она Эйс, она бы потребовала повтор, но поскольку она сейчас была Дотти, она могла лишь дёргаться и кричать.

Доктор внезапно встал и отклеил ленту ото рта пленника.

— Кукушка, — слегка поморщившись, улыбнулся мужчина.

***

— Чтобы попасть туда, где я, — декламировал Саул, — понадобится голова. Найди, где мёртвая лежит. И утром позови меня.

— Какая гадость, — вздохнула Эмили. — Просто ужас.

— Ты имеешь в виду, искать мёртвую голову? — положил ей на плечи руку муж.

— Нет, стихи. Они должны быть от Доктора, эта последняя строка — подпись в виде каламбура. Может, конечно, он и вправду ожидает наступление утра, но мне кажется, что речь идёт о мёртвом теле. Оплакивание, а не утро.

— Ясно, — кивнул Питер. — А ты умная! Ладно, и где тогда это тело, которое нам нужно найти? Мы видели только эти два, — он указал на лежавшие тела Доктора и Эйс.

— Саул, поищи, — предложил Трэло. — Как в тот раз, когда малышка Сара Пауэлл заблудилась в болоте.

— Действительно, — прогудел Саул с грустью. — Я смог её найти по слабой ментальной активности, оставшейся после того, как её душа покинула её. Сейчас я сделаю то же самое.

Питер удивился тому, что заметил, как сознание Саула покинуло церковь. Было такое ощущение, словно исчез привычный вкус или запах. Осталась лишь кирпичная кладка, мёртвый камень. Трэло вздрогнул:

— Мне всегда так одиноко, когда он так делает, — объяснил он. — Странно, когда его тут нет. Скажите, — он повернулся к Хатчингсам и улыбнулся, — а вы не голодны?

— Не очень, — ответила Эмили. — Но ребёнок наверняка должен был проголодаться. Странно, что он ещё не орёт.

Трэло посмотрел на ребёнка и нахмурился:

— Я рад, что он не орёт. У меня из еды есть только консервы для помощи голодающим.

***

Саул летел над лунной поверхностью, его персона порхала, словно призрак, с камня на камень, возмущая на своём пути остаточную атмосферу Луны.

Он, конечно же, не мог покинуть церковь насовсем, но время от времени он позволял наибольшим элементам себя отправиться на прогулку. Ранее он никогда не бывал за пределами Земли, даже не мог представить себе, что это возможно. В других обстоятельствах это было бы превосходным приключением.

Здесь была жизнь. Две души, где-то на лунных равнинах, где-то за этими низкими белыми холмами. Затерялись в ослепительном свете Земли. Найти их обе будет непросто. Им было так одиноко. Саул мог слушать голоса далёкой Земли. Он мог слышать новости планеты, панику и смятение, вызванные взрывом Челдон Боннифейс. Он молился о том, что бы он и его спутники как-то вернулись домой. Эрнест старел, и Саул чувствовал, что сердце преподобного трепетало и напрягалось как минимум дважды за это отчаянное путешествие. У него нет детей. Если он умрёт… Саул не знал, что ему делать, если Трэло не будет его наставлять.

Вот! Из-за своих мыслей бестелесное существо чуть было не пропустило жизнь, сверкавшую на поверхности Луны как звезда посреди вакуума. Всего лишь след, мёртвый образ жизни, нейроны в мёртвом мозге вспыхивали и медленно угасали. Для Саула это выглядело как небольшая стайка светлячков, которые постепенно гасли, отдельные воспоминания постепенно исчезали.

Это была голова в шлеме скафандра, она была немного в стороне от своего тела. Кровь должна была хлынуть из разрезанных артерий, но холод лунной ночи мгновенно прижёг и перекрыл раны.

Так кто же это был? Спутник Доктора или враг? В любом случае, были признаки их связи. Но как доставить её в церковь? Отсюда до неё целая миля, но даже если бы она лежала почти возле дверей, это бы ничего не изменило, учитывая, что воля Времяточца наполняла воздухом только внутренность здания. Саулу придётся двигать её самому. Его телекинетических способностей едва хватало на то, чтобы раскачивать собственные колокола в те воскресенья, когда болел звонарь.

Сантиметр за сантиметром голова покатилась по лунному грунту, шлем постепенно набирал скорость, двигаясь к далёким огням церкви.

***

Сильные руки втолкнули Эйс, Доктора и пленника в камеру, и после стука засовов они остались в темноте одни. Только маленькое слуховое окно освещало каменные плиты, на которых они сидели.

Третий Доктор осматривался и разминал руки, словно не веря тому, где он находится. После своей сюрреалистичной фразы он больше ничего не сказал, и Эйс начала думать, что пережитое могло необратимо повредить его разум. Он явно был ранен, над воротником рубашки на его шее виднелась багровая полоса. Доктор выглядел не намного лучше. Он до сих пор не отошёл от своей встречи с погибшими спутниками, и его лицо было мрачное. А учитывая её постоянную борьбу с детством, никто из них не был в форме.

— Ну что, — сказала Эйс, стараясь быть энергичной. — Давайте выбираться отсюда. Я не хочу тут оставаться.

— И куда мы пойдём? — быстро спросил Доктор, словно это был тест, и она знала ответ.

— К тому провалу. В реальный мир.

— А как нам избежать Времяточца? Как нам её отвлечь, чтобы она не знала, где мы?

— Не знаю.

Такой ответ всегда выводил из себя её учителей. У неё была слабая надежда, что Профессора он тоже разозлит.

— Нет, не знаешь, — Доктор приподнял веко пленного и посмотрел в его глаз. — Будем ждать.

Эйс сверкнула глазами и пожелала, чтобы он сдох. Она уже настолько погрузилась в детство, что потребовалась целая минута на то, чтобы она поняла иронию этого ругательства.

***

Хеммингс ходил вокруг своего стола, инспектируя. Всё это бесконечное могущество могло его в конце концов свести с ума. Как кто-то сказал, оно его могло бесконечно развратить. Может быть, это и была мотивация бога, пославшего его сюда? Быть может, боги были всего лишь смертными, которых соблазнила и убедила их собственная власть? Или это была просто религиозная ложь, чтобы убедить человечество в том, что оно не хочет стремиться к вершинам опыта?

Всё это пока что лишь домыслы. Он даст своим пленным около часа поговорить друг с другом, а затем подключит одного из них, возможно девушку, к электрогенератору. Нет, не девушку. Тогда может создаться впечатление, что им движет что-то иное, а не долг. Важно ли это? Судить его тут некому. Значит, мужчину. Доктора. По прошествии какого-то времени он их всех расстреляет. Будет интересно узнать, могут ли пленники в этой странной загробной жизни умирать.

Мысли о безумии возникли из-за того, что Хеммингс испытывал странное ощущение движения, словно его голова вертелась.

Он взмахнул рукой и выпил воды из стакана, который в ней появился. К его неудовольствию вода была немного тёплая.

***

— Эрнест! — крикнул Саул, вернувшись в церковь движением воздуха, качнувшим шторы. — Я нашёл голову!

— Хорошо, — пробормотала Эмили.

— Где она? — спросил Трэло, тоже растерявшись.

— Скоро будет, — торопливо ответил Саул. — Питер, мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да, пожалуйста, — Питер чуть не рассмеялся с беспокойного тона церкви и сюрреализма ситуации. Он взял в руки блокнот и посмотрел на потолок.

— Что будет, если открыть двери церкви?

Питер сглотнул.

— Ну, при обычных обстоятельствах произошла бы взрывная декомпрессия. Мы бы погибли, и не самым красивым образом. Однако я сомневаюсь, что это здание достаточно крепкое, чтобы выдержать внутреннее давление воздуха, не говоря уже о большом количестве щелей. Так что, я бы сказал, что воздух тут удерживается вол… какой-то продвинутой наукой, вокруг всего здания. Поэтому открытые двери не должны ничего изменить. Надеюсь.

— Хорошо.

Двойные двери церкви распахнулись, и людям открылся восхитительный вид на голую поверхность Луны. Подпрыгивая на ухабах, оставляя за собой шлейф зависшей лунной пыли, к ним мчалось что-то круглое.

— Когда она разогналась, я уже не хотел её тормозить, — объяснил Саул.

Предмет приблизился к двери и, подпрыгнув, перелетел через порог.

Питер прыгнул, как когда-то в регби, и поймал предмет на лету.

— О, — сказал он, глядя на свой трофей, когда двери снова закрылись. — Так это и есть та голова? — он осторожно поставил шлем на скамью.

***

Трое пленников сидели в камере молча. Эйс смотрела то на одного мужчину, то на другого. У них обоих на лицах было тихое терпение, словно они уже бывали в этой ситуации много раз. В какой-то момент узник попытался заговорить, но Доктор его одёрнул. Затем он напустил на себя вид угрюмого мятежника, но продолжал сидеть молча.

Они оба игнорировали Эйс. При других обстоятельствах она бы даже обрадовалась тому, что в замке повернулся ключ, и вошёл Хеммингс.

— Ну что же, — улыбнулся он. — Кто первый?

Все молчали. Он водил пальцем с одного узника на другого, выбирая. Палец остановился на Докторе.

— Вы. Идёмте за мной!

— Нет! — вскрикнул внезапно запаниковавший Доктор, оглядывая камеру в поиске выхода. — Только не меня! Возьмите её!

На мгновение Эйс показалось, что это была какая-то игра, чтобы отвлечь охранников, но Доктор казался абсолютно перепуганным. Он упал на колени и умолял:

— Она молодая, она продержится дольше. Это будет интереснее. Пожалуйста.

Хеммингс брезгливо отвёл взгляд:

— Что же, я воспользуюсь вашим советом, Доктор. Если это предательство доставляет боль вам всем, то я так и должен сделать. Охрана, уведите её.

Сильные руки схватили Эйс и увели её, оцепеневшую от шока.

— Ты лживый ублюдок, — крикнула она Доктору и начала кричать все известные ей ругательства, которых, впрочем, было немного.

Её вели по стерильному коридору, дверь камеры удалялась, и она почувствовала, как её сознание скатывается в мягкую мышеловку детства. Она дёргалась и кусалась, но без толку, потому что позабыла всё, что знала о драках.

Затем за ней закрылась ещё одна дверь.

Доктор стоял, его лицо было решительное. Он посмотрел на третьего Доктора, который тоже уныло взглянул на него, потирая свой нос.

— Знаешь, возможно, она права. Ты меня иногда пугаешь. Я так понимаю, у тебя есть план?

— Возможно. Как это произошло?

— Я медитировал у себя в хижине, — седовласый повелитель времени обнял свои колени и задумался. — Как обычно, пытался достучаться до тебя.

— Тебе удалось.

— Слишком поздно.

— Возможно.

— И меня сбили с пути. Довольно надолго. Мне понадобились месяцы, чтобы понять это, месяцы размышлений. Меня беспокоило что-то в далёком прошлом. Мысли о прошлом восторгали меня, соблазняли меня. Меня звала моя собственная вина.

— Вина? Да.

— Ты помнишь проект «Инферно»? Да, конечно помнишь. Что же, это был мой первый полноценный опыт альтернативного потока времени. Профессор Штальман, Бригадир, Лиз — у всех появились двойники.

Третий Доктор смотрел в пространство, вспоминая те события.

— И я подумал, что я не существовал в том мире, или не был сослан на Землю. Я подумал, быть может, это был отвлекающий манёвр, может быть, моё отсутствие каким-то образом привело планету к фашизму. Такая гордыня.

Третий Доктор покачал головой, посмотрел на свои руки, затем посмотрел на Доктора и грустно улыбнулся.

— Гордыня не оставила меня даже в этой загробной жизни, как бы я ни пытался очиститься от неё. Я знал, что упустил что-то, какое-то воспоминание, ускользающее от меня.

— Да, — пробормотал Доктор. — У меня тоже такое чувство бывает. Моя вина в том…

— Нет, дай мне закончить, старина. Это важно. Я изучал свои воспоминания, искал ту важную информацию, которая меня беспокоила. Правда осенила меня тогда, когда я сидел тут уставший после того, как ты вы вызвал меня, чтобы разобраться с той проблемой. До меня дошло, что на той фашистской Земле, которую я мельком увидел, были плакаты мужчины, их великого лидера. Старина, мне потребовалось так много, чтобы понять это. Это было одно из тех лиц, которые мне предложили во время суда.

Доктор посмотрел на него с пониманием. Незаметно для третьего Доктора он протянул к нему руку, но затем опустил.

— Да. Я понимаю, через что тебе пришлось пройти.

— Понимаешь? Да, да, наверное понимаешь. Как только я это понял, меня схватили демоны, страшные создания разума, как их называет Будда. В другом месте они были бы метафорическими, иллюстрацией чувства вины или высокомерия. Но здесь они могут быть очень реальны. Они потащили меня…

— И ты им позволил это, потому что это были твои собственные демоны, твой собственный кошмар. Ты не сопротивлялся.

— Нет. Не сопротивлялся. Я должен был догадаться, попытаться контролировать их, но я испытывал такую муку. Они посадили меня в тюрьму, или я сам это сделал. Они связали меня и стёрли мой скромный участок. И я не успел сказать тебе о кукушке…

Третий Доктор поднял взгляд, словно ожидая выговора, но его будущее воплощение что-то планировал, уставившись в пространство.

— Действительно, Инферно. Ловко придумано. Интересно, насколько велик вклад Времяточца в создании той альтернативной реальности? Она определённо сделала нас уязвимыми. За свои годы медитаций ты больше не обнаруживал этот программный код?

— Обнаружил, — старший Доктор улыбнулся выбранным словам. — Довольно много. Ты встретил кого-то из остальных?

— Да. Изначального себя.

— Всё ещё ромашку ищет?

— Да. Но он настаивает, что это роза.

— Он в манипулировании понимает больше, чем любой из нас, — вздохнул энергичный повелитель времени. — В конце концов, он тут дольше всех. Быть может, тебе лучше прислушаться к нему.

— Цветы. Они нужны только на похоронах. Нет.

— Хорошо. Что будем делать?

— То, что сделало бы любое рациональное существо, — пробормотал Доктор. — Споём.

***

Эмили нерешительно подняла стекло шлема. На неё посмотрело мёртвое лицо Хеммингса, в его глазах застыл шок. Если бы не бледность кожи, казалось бы, что лицо в любой момент может ожить.

— Может быть, мне этим заняться? — пробормотал Трэло. — Мне доводилось иметь дело со смертью.

— Нет, — Эмили угрюмо покачала головой. — Если Доктор хочет, чтобы мы каким-то образом воспользовались этой головой, мне почему-то кажется, что это должна сделать я.

***

Эйс испуганно смотрела на Хеммингса, который ходил вокруг стула, к которому её пристегнули, и подключал к её пальцам и ушам зажимы-крокодилы. Она была в подвале, в кирпичном застенке с тёмными пятнами высохшей крови на стенах. Повсюду стояли инструменты пытки, начиная с исторической железной девы и заканчивая ужасом электрических горячих утюгов. На стене висела картина в рамке. Мускулистый ариец с автоматом в руках гордо смотрел на закат.

— Одна из моих работ, — кивнул на картину Хеммингс. — Нравится?

— Нет, — пробормотала Эйс. Во рту у неё от страха пересохло.

— Обычно я поручаю это делать кому-то другому, — нацист улыбнулся. — Но здесь разница была бы только кажущейся.

— Зачем вы это делаете? — умоляла Эйс, и её голос готов был сорваться на плач. — Почему люди мучают других людей?

Хеммингс задумался.

— Потому что они должны, — ответил он. — Потому что им это нравится. В конце концов, потому что они могут.

***

Два Доктора сосредоточились, они прижались друг к другу лбами, взяли друг друга за руки. Они пели разное: седьмой Доктор импровизировал на тему своего стиха с хаотическим размером, третий Доктор пел что-то своё, добавляя контрапункт и тональную глубину.

***

— Что значит «арун»? — спросила Эмили.

Питер пожал плечами. Ритм снова раздавался со стороны стропил, и в этот раз она слышала слова чётче, чем до этого. Если проигнорировать ерунду, которая, похоже, лишь задавала ритм, в этот раз в словах были осмысленные инструкции. Эмили повернулась к преподобному Трэло.

— У меня такое чувство, что вам это не понравится, — пробормотала она.

Саул изучал голову.

— Мне кажется, — объявил он, — что в этом мёртвом мозге есть подсказка. Электрическая активность прекратилась не полностью. Крохотные воспоминания всё ещё целы. И, как видите, — Трэло аж дёрнулся, когда глаза на голове начали неуверенно моргать в такт тому, что ретранслировал Саул, — есть связь с тем местом, где сейчас Доктор.

Эмили вздохнула и села.

— Саул, мы можем поговорить с ней?

Трэло посмотрел на неё с ужасом:

— Нет! Этот мужчина мёртв, его душа в ином мире.

— Эрнест, — попытался утешить Саул. — Его душа ушла, но не так, как мы думали это должно происходить. Она всё ещё в пределах досягаемости человеком. Так что, в каком-то смысле, можно сказать, что он не совсем мёртв.

Трэло задумался. До этих пор это приключение даже способствовало укреплению духа. Очень редко внутренний конфликт добра и зла можно было видеть так очевидно. В тени Времяточца не было оттенков серого. Но это… Он отказывался думать об этом как о необходимости лишь потому, что это давало шанс вернуть Доктора.

— Пожалуйста, преподобный, — умоляла Эмили. — Для Эйс это тоже единственный шанс, и я не готова упустить его из-за… теологического утверждения!

Трэло посмотрел на неё так, словно она ему пощёчину отвесила.

— Хорошо, — он отвернулся и опёрся на кафедру с позолоченным орлом. — Делай как хочешь, Саул, — в его голосе было сильное беспокойство.

Саул вздохнул:

— Мы поговорим об этом позже. Эмили, это может быть неприятно…

— Ничего, нормально. Нет времени на брезгливость.

— Тогда приблизь свой лоб к голове в шлеме. Твоей и моей силы должно хватить.

Эмили не колеблясь послушалась, и Саул начал напевать знакомый ритм. Питер был горд. Это было как раз то, что ему нравилось в его жене: её практичность, её нежелание быть обузой.

Глаза головы начали вращаться и дёргаться.

***

Эйс хотелось кричать, умолять Хеммингса, когда он направился к большому красному рубильнику. Свою битву с детством она проиграла. Она была Дотти, до самой последней клеточки, жертва, которая несла на себе крест всей вины и зла этого мира и детской площадки.

С усталой решимостью Хеммингс потянулся к рубильнику. Это была довольно скучная обязанность. Тут нечего было получать, нельзя было выпытать никакую информацию. Он даже не знал, до какого момента ему продолжать пытку. Может, вообще не прекращать?

Его голову пронзила боль, и рука не попала на рубильник. Дрожавшей на металлическом стуле Эйс это казалось чистым издевательством.

— Давай уже! — кричала она. — Давай! Идиот! Убей меня! Давай, убивай! Посмотришь, боюсь ли я!

Но Хеммингса откинуло назад, его тело дёргалось. Ему казалось, что его разум вынимают из головы. Животный порыв позволил ему выпрямиться и, напрягая каждый нерв своего виртуального тела, он в последней вспышке гнева потянулся к рубильнику.

Он дёрнул за ручку.

***

Доктора сосредоточенно пели высокими голосами сложные мелодии. Казалось, что этот звук оборачивает пространство вокруг них, углы их камеры выворачивались наизнанку, закручивались в многомерные узлы.

***

Времяточец почувствовал, что происходит что-то мощное и странное, карта словно создавала себя заново. Топография складывалась, растягивалась, сворачивалась. Всё остальное сейчас было неопределённым. Вирус быстро отправил в ландшафт данных зонды для нейтрализации наиболее заметных возмущений, но на каждое исправление возникал десяток новых изменений.

Это, должно быть, дело рук Доктора. Что за ошибку допустил Хеммингс? Разговор Докторов друг с другом должен был лишь усилить их отчаяние. Времяточец втолкнул части своей спиральной формы в сам ландшафт данных, стремясь вернуть хранилища данных под свой прямой контроль, но там он увидел суть проблемы.

Сама природа носителя изменилась. В компьютерной терминологии, в которой Времяточец до сих пор рассуждал в непонятных ситуациях, машинный код, программа, ответственная за функционирование «биологического обеспечения», изменился. Червь больше не контролировала ситуацию полностью. Она могла вернуть себе контроль, приспособиться к новому миру, в котором оказалась, но на это понадобится время.

Повелитель времени выиграл себе немного времени.

***

Услышав крик тела Доктора, Трэло подошёл к алтарю, чтобы отвлечься от мыслей о голове. Глаза Доктора были открыты, и на мгновение преподобный подумал, что он каким-то образом вернулся в мир живых. Но это было не так. Тело было окоченевшее, мышцы сжали его в неестественную дугу. Трэло посмотрел в глаза Доктора, надеясь увидеть там какие-нибудь признаки жизни.

Зрачки повелителя времени сжались в точки. Радужные оболочки словно заискрились, а потом, к удивлению викария, изменили цвет. Глаза, которые до этого были красивого голубого оттенка, сейчас сияли насыщенно-зелёным. Зрачки распахнулись, веки дёрнулись и закрылись.

Какое-то мгновение Трэло был уверен, что Доктор ему подмигнул.

***

Хеммингса высасывало из ландшафта данных, как летучую мышь из ада. Он мельком успел увидеть хаос, царивший вокруг, увидел, что сады быстро расцветают, что его обожаемая архитектура перекашивается и заворачивается жидкими всплесками энергии, что его солдаты танцуют, поют, спотыкаются.

— Линфорд, Паунд! — крикнул он. — Не танцевать!

Но они проигнорировали его тень, пронёсшуюся через город и умчавшуюся в пустоту.

В пустоту, мимо взметнувшихся на перехват когтей Времяточца, в серое пространство, сквозь стену, над пляжем, обдуваемым сладкими ветрами ностальгии, наполнивших его ароматом роз и сожалениями.

Дальше, дальше, к той точке, где пространство бурлило, к бушующей сингулярности, где цвет, звук и движение лишались всего смысла и сводились к ужасающему безымянному сейчас. Концепции разрывались на части, имена погибали в реальности, и Хеммингс, это бессмысленное слово, упал на эту точку разрушения и…

Очнулся. Затхлый запах церкви. В его глаза смотрела красивая женщина.

Он попытался пошевелить руками.

И обнаружил, что не может.

В камере пыток тело Хеммингса взорвалось раздувающимся шаром пикселов, фонтаном сверкающей звёздной пыли.

***

Эйс кричала в ожидании боли, и на мгновение ей показалось, что боль наступила. Затем она расслабилась, поняв, что это не так. Вокруг неё кипела энергия, и помещение растворилось в свете и звуке. Это было похоже на фейерверк, на чудесный костёр, только маленькая Дорри была поджигателем. Камера искрилась и взрывалась вспышками фейерверка. Посреди всего этого образовался вихрь, он закружил цвета и формы камеры в ревущую мешанину.

Стул улетел в неизвестность, и Эйс вскрикнула от того, что её чувства пытались справиться с окружающей её пустотой.

Она кричала, а мир превращался в чехарду красок. Её губы дрожали, отчаянно набирая в лёгкие воздух, и на выдохе вселенная изменилась.

***

Хеммингс подавил охватывавшую его панику.

— Это не может длиться долго, — воскликнул хоровой голос. — Спросите у него, где Доктор.

— Послушайте, — женщина коснулась его щеки. — Мы забрали вас оттуда, где вы были. Для вас не осталось надежды. Пожалуйста, расскажите нам, где Доктор?

— Док-тор, — прохрипел Хеммингс, чувствуя, что его горло удивительным образом наполнено воздухом. — В Аду, в моём Аду. Меня зовут… Меня зовут Руперт Хеммингс. Лейтенант… — его глаза остановились на женщине, и он в последний раз подумал о своём детстве, об обещанной ему судьбе. — Хайль! — вскрикнул он, отдавая последний долг своей идеологии.

А затем его голова, от которой потребовали больше, чем могла выдержать плоть, умерла. Мышцы обмякли, глаза закатились, рот испустил последний вздох. Руперта Хеммингса больше не было.

Эмили отпустила голову и разрыдалась, беспомощно стуча кулаком по груди Питера.

— Глупо… Глупо, — причитала она.

Трэло шагнул вперёд, покачал головой и начал отправлять службу, мысленно укоряя себя за то, что в голос прокрадываются осуждающие нотки.

***

Времяточец видел, как вдали, вспышкой через ночь, улетала память Хеммингса, и отправил щупальце узнать, в чём дело.

— Что произошло? — спросил вирус у перепутанной личности, падавшей в пустоту.

— Я не справился. Доктор… Что-то сделал. Изменил мир.

— Это я знаю. Иди с миром.

Времяточец потянулся рукой и выхватил из улетавших в ночь данных Хеммингса крохотное воспоминание. Давным-давно мальчик сидел на коленях матери.

Темнота смыкалась. Времяточец поглотил воспоминание, съел его, понял его и, возможно, опечалился близостью и неизбежностью смерти.

***

Этот разговор мог быть, а мог и не быть. Это было что-то, что Доктор представил, отведя голову от бывшего себя.

Это был хороший сон.

— Что же, — улыбался третий Доктор, — полагаю, мы справились.

Он хлопнул будущего себя по спине и встал. Опустив взгляд, он увидел, что на нём надеты бархатный смокинг и рубашка с оборками.

— О да, чудесная мысль, — широко улыбнулся он. — Рукава можно было и немного длиннее сделать, но совершенства не бывает.

Седьмого Доктора эта метаморфоза не сильно обрадовала.

— Идём. Эта зона изменяется. Нужно уходить, пока она не очнулась.

— Куда ты собрался, старина?

— В Провал.

— О боже. Я надеялся, что ты этого не скажешь.

— Я тоже.

Доктор стал на колени, приподнял каменную плитку и отбросил её в сторону, словно она была пластмассовая.

— Под этим тротуаром есть пляж, — пробормотал он. — Пойдём, прогуляемся.

Лицо Доктора так и не прояснилось после встречи с мёртвыми спутниками, но его взгляд был жёстким, как у воина.

— Пора расплатиться с призраками.