Застыло время в мудрой тверди камня, Сокрыв молчаньем изначальный след, И только пульс извечного дыханья — Тревожил в сердце дух ушедших лет. Что же хранит «седое» безмятежье: Улыбку тайны или скорбный тлен, А может, возмущённое безбрежье, Когда Земля желала перемен? Взметнулись искры, спавшие с ветрами В глазах давно остуженных веков, И возгорев безумными кострами — Вернули память из земных оков. Раскрылся миг безмолвного рожденья, Когда «Ребёнка» принимала «Мать», Чтоб провести сквозь бури и сомненья И часть души ему своей отдать. «Ребёнок» рос и привыкал к «одежде», Беря от «Матери» всё то, что мог принять, Живя в блаженной неге, как и прежде, Пока не начал что-то понимать… И пробил час свободы (или плена), Явивший кодекс правил и вражду, Ввергая души в череду размена На тех и этих чад в земном аду. Шли ураганом вихри испытаний — Стирая память, совесть, города! А тот укор Божественных страданий Лишь осмеяла дикая орда… Под стон Планеты (раненной Весталки*), Садился в стремена мирских утех — Заблудший «Сын», невежественно жалкий, С клеймом на челе — «первородный грех». Так в чём же смысл чудесного созданья, Зажжённого от искры Бытия? И отчего загадка Мирозданья Явилась миру как пародия? Каким «богам» земные догмы служат?! — Ведь даже камень о себе не лжёт!.. И есть ли те, кто «храмы лжи» разрушат — В сердцах своих, расплавив правдой лёд… *Весталка — жрица, хранительница священного огня.