Мир стал другим — не лучше и не хуже, Но что-то там внутри случилось с ним: Он то вскипал, то мог припомнить тут же, Что сам по жизни странник — пилигрим. Ведь он не стар и плоть его моложе Далёких звёзд, которым отдан свет… Он так хотел забыть в нелёгкой ноше Миноры красок и ухмылки бед. Но всякий раз на дне сумы дорожной Он находил, что так забыть хотел… И сокрушался: «Как же с этим можно Осилить даль за гранью звёздных тел?!» Мир тряс суму, ссыпая груз на земли, Смешав с любовью боль и ком обид… А на вопрос: «Куда пришёл и с тем ли?» — В ответе слышал только горький стыд. Он вновь и вновь искал свои ошибки, Пытаясь в прошлом ухватить их след, Но получалось как-то очень зыбко, Ведь след терялся в сотнях тысяч лет… Устав от снов, он грусть делил с ночами, Желая в чём-то оправдать себя… И слёзы лил не каплями — ручьями, Всё шёпотом кого-то в дом зовя… Кого он звал — свой рок, а может Бога, Желая им доверить тайный грех? А может, он хотел любви немного, Пускай немного, только бы для всех. Смущённый мир уже не тот, как прежде, Он стал другим, решившись вновь идти, И кутаясь в ночах в мирской одежде — Мечтал о новых светлых днях в пути.