Наутро обнаружилось, что один из тяжелораненых, тот самый, которому стрела угодила в бок, умер. Дренги из его десятка наскоро соорудили погребальный костер. Едва дым огня обозначил путь в Вальхаллу, хирд Бальдра снова погрузился на драккар и продолжил путь. Вскоре береговая линия повернула на восток. Как Ансгар понял из разговоров, они вошли в Хольмский залив, воды которого уже взломали лед, но кругом все еще было множество больших и малых льдин, и теперь драккар осторожно пробирался вдоль берега Эйстланда, а значит, недалеко уже была загадочная Альдейгья. И чем ближе они подбирались к Остерланду, тем больше Ансгара начинал волновать вопрос, что же это за страна такая и кто там правит. В конце концов любопытство взяло верх и во время одной из стоянок он, сидя у костра и завидев проходящего мимо Барга, позвал его.

– Чего тебе? – проворчал Барг, но чувствовалось, что настроен он благодушно.

– Послушай, Барг, ты ведь уже бывал на востоке и, наверное, знаешь, кто владетель тех земель?

– Это и я знаю, – влез Ормар, – там правит конунг Рёрик.

– Ну вот видишь, тут и без меня есть кому порассказать, – махнул рукой Барг.

– Постой, но ведь Рёрик – это вроде как наше имя. Как нордман стал конунгом в стране вендов?

– Ну что, Ормар, можешь ты ответить и на этот вопрос? Нет? Тогда подвинься. – С этими словами Барг, не особо церемонясь, влез между Ормаром и Ульваром, сел напротив Ансгара и протянул руки к костру. Он немного помолчал, изображая, как приятно ему погреть руки, и наконец, когда все уже начали нетерпеливо ерзать и переглядываться, заговорил.

– Начнем с того, что в той стороне живут не только венды. Там еще есть народы, говорящие на языках, похожих на язык финнов. Когда мы лет двадцать тому назад сидели в Альдейгье и собирали с них дань, они объединились против нас, и нам пришлось уйти оттуда.

– А в то время, когда ты там был, не встречал ли ты человека по имени Эгиль? – перебил Бильд.

– Что еще за Эгиль?

– Так звали моего деда. Он тоже был в тех краях.

– Не знаю, – пожал плечами Барг, – я знавал нескольких людей с этим именем, но в то время в нашем хирде Эгилей не было. И вообще, не отвлекай меня, не видишь, я рассказываю?!

Бильд виновато осекся, а Барг продолжил:

– Так вот, вскоре после того, как мы оттуда ушли, что-то у них там стряслось, не знаю, что именно, вроде бы передрались они между собой, а может быть, и нет. Как бы то ни было, они послали гонцов к Рёрику и предложили стать их конунгом. Он взял весь свой хирд, пригласил еще многих данов и вендов из числа ободритов и направился на восток. Он стал конунгом сразу трех народов! Поначалу он сидел в Альдейгье, готовясь, в случае чего, как и мы, вернуться назад. Но потом дела у него пошли в гору, и сейчас конунг Рёрик, по слухам, перенес свой двор вглубь Остерланда, там он начал строить новый город.

– Но почему? – непонимающе развел руками Ансгар. – Почему восточные венды и другие народы, о которых ты говорил, призвали не кого-нибудь, а именно этого Рёрика? Кто он такой?

– Хороший вопрос, Младший, – одобрительно кивнул Барг, – в годы моей молодости это был один из самых известных морских конунгов наравне с Рагнаром Лодброком. Со своим хирдом во многие сотни воинов, на десятках драккаров он ходил в походы как в Восточном, так и в Западном морях. Франки боялись его как огня и пытались переманить на свою службу, иногда он соглашался, но приручить его им так и не удалось.

– Странно, – удивился Ульвар, – о Рагнаре я слышал, и очень многое, а вот о Рёрике в наших краях ничего не говорили.

Барг лениво почесал бороду:

– Так бывает. Рагнар погиб, и о его гибели слагают песни. Его смерть послужила поводом для большой войны в Бретланде. А Рёрик ушел на восток, и с тех пор о нем мало что слышно. Никто толком не знает, чем он там занимается, с кем воюет. Последний раз он выбирался из Остерланда лет шесть назад, плавал за какой-то нуждой к саксам. Потом до меня доходили только разные противоречивые слухи, которыми я, по правде сказать, не очень интересовался. Может быть, поэтому разговоры о нем и не доходят до ваших глухих лесов. Но среди морских нордманов все о нем слышали.

– Так все дело в славе? – решил уточнить Ивар. – Именно поэтому его призвали венды? Или было что-то еще?

Барг хитро прищурился:

– Да, было кое-что еще.

– Что? Что? – раздалось со всех сторон.

– Это долгая история, а мне охота поспать, – сказал Барг и поднялся было уходить.

– Подожди, Барг! Расскажи!

Он с довольным видом обвел окружающих глазами и увидел, что к костру Ормара в надежде услышать интересный рассказ присоединились дренги и даже хирдманы из других десятков.

– Так и быть, – словно нехотя кивнул Барг и уселся на прежнее место, снова потеснив развалившегося было Ормара, – как я уже сказал, это долгая история и началась она еще до моего рождения. Мне о ней рассказал сам Торвальд, отец нашего хёвдинга. – При этих словах все невольно повернули головы в ту сторону, где храпел Бальдр, – это было в те времена, когда сильнейшим конунгом среди данов был Гудфред, сын Сигфреда. Этот Гудфред вел войну против ободритов, потому что те помогали франкам. Когда умер старый конунг ободритов, кнес по-ихнему, – не помню, как его звали, – конунгом, то есть кнесом, стал его сын, которого звали Траскон. Этот Траскон попытался примириться с Гудфредом, и они вправду заключили мир, а залогом их дружбы стал брак между дочерью Гудфреда и братом Траскона по имени Годелайб. Но мир продержался недолго, вскоре между данами и ободритами снова началась война. Гудфред собрал большое войско и напал на главный город ободритов, который назывался, – тут Барг сделал паузу, – Рерик.

Сгрудившиеся вокруг Барга викинги заволновались, послышались возгласы:

– Да ну? Значит, конунг Рёрик оттуда? Он что, венд? Не может быть!

– Тише, тише! – поднял руки Барг и обернулся. – А то еще разбудите.

Все понятливо примолкли.

– На самом деле тот город назывался Велигард или как-то так. Рериком его называли сами даны. Но слушайте, что случилось потом. Гудфреду удалось захватить город. Траскон сумел спастись бегством, но Годелайб остался со своим народом и сражался до тех пор, пока, раненого, его не пленили. Из уважения к своему зятю Гудфред велел приколоть его копьем к дереву. К этому времени дочь Гудфреда родила сына. Ему дали вендское имя Лютбран. Гудфред решил забрать внука с собой в свой город Хедебю. Туда же он увел всех торговцев из Рерика, а сам Рерик велел разрушить. С тех пор Лютбран воспитывался при дворе Гудфреда. Ему дали новое, северное имя – Бьёрн. Скоро Гудфред был предательски убит, в Дании началась война между Хориком, сыном Гудфреда, и Харальдом Клаком, который тоже считал себя вправе стать конунгом данов. Хорик не любил своего племянника и хотел от него избавиться, поэтому назло ему Харальд Клак взял маленького Бьёрна под свою защиту. Когда Бьёрн подрос, он стал верным соратником и другом Харальда и сражался на его стороне. Скоро он сам стал большим конунгом, под его знаменем сражались многие даны, почитавшие его как внука Гудфреда, и венды, видевшие в нем наследника Годелайба. И вот, когда Бьёрн был в самом расцвете своих сил, он решил жениться и посватался к своей дальней родственнице Умиле, дочери владетеля города Старигард по имени Гостамисль.

– Что еще за Старигард? – спросил Ормар. – Звучит как вендское название, да и Гостамисль тоже как-то не по-нашему.

– Да неужели? – накинулся на него Барг. – А может, ты не будешь меня перебивать и я сам все, что нужно, расскажу?

На Ормара с разных сторон зашикали, и, пару раз огрызнувшись, он притих.

– Ну и на чем же я остановился?

– На Умиле, – подсказал Ансгар.

– Да, верно. Так вот, эта Умила была дочерью Гостамисля, а тот был конунгом вагров. Вагры же, да будет тебе известно, – обратился Барг к Ормару, – одно из племен ободритов, причем самое кровожадное и воинственное, в этом они могут поспорить даже с ругами. Старигард – их главный город. Мы же зовем его Бранденхусе. Умила родила сына. Этот сын и есть тот самый конунг Рёрик, к которому мы идем. Не знаю, почему Бьёрн выбрал такое редкое имя. Может, в память своего родного, давно разрушенного города, а может, как я как-то раз слышал, в честь птицы.

– Какой птицы? – не понял Ульвар, да и все остальные вопросительно уставились на Барга.

– Ну, какой-какой. Такой. Хотя откуда вам знать, я и сам случайно узнал. Венды называют рарогом сокола. Еще я слышал, рарог у них – это какой-то дух, вроде наших дисов.

– Послушай, Барг, – подал голос Агнар, – мне, в общем-то, все равно, как его зовут. Ты лучше скажи, как этот Рёрик стал таким славным конунгом?

– Хорошо, Старший, я тебе расскажу. Но только если остальные будут помалкивать и перестанут задавать мне дурацкие вопросы!

– Больше никто тебя не перебьет!

– Ну что ж, если так, слушайте дальше. Вскоре после рождения сына Бьёрн погиб. В память о своем друге Харальд Клак взял младенца Рёрика под свое крыло. В то время дела у Харальда шли неважно, он проиграл в войне с Хориком и принужден был бежать в землю фризов, где его принял на службу франкский кесарь Лотарь. Когда Рёрик подрос, то по примеру своего покровителя стал служить Лотарю, но очень скоро, не знаю, почему, его обвинили в измене и взяли под стражу. Однако Рёрику удалось бежать в земли саксов. А там он поступил на службу к Людвигу, брату Лотаря, с которым тот враждовал, набрал себе небольшой хирд из данов и вагров и стал беспрерывно нападать на владения Лотаря. В этих походах он заслужил большую славу и награбил несметные богатства. Его дружина настолько возросла и драккаров было столь много, что Рёрик начал подумывать о завоевании какой-нибудь земли, дабы не быть только морским конунгом. Он примерялся то к Дании, то к Вендланду, но тут-то и пришло приглашение из Альдейгьи. Там решили, что лучшего правителя, чем внук Гостамисля и Годелайба, им не найти, так что Рёрику не пришлось ничего завоевывать! Сразу три восточных народа признали его своим конунгом! Ну а что было дальше, я уже рассказал.

Вокруг Барга началось бурное обсуждение услышанного.

– Слава Бальдру, что ведет нас к такому славному конунгу! – говорили одни.

– Что-то он засиделся в своем Остерланде, уже и в походы, поди, совсем не ходит, – говорили другие. Началось неизбежное сравнение Рёрика с Рагнаром. Кто-то был рад возможности служить конунгу, сравнимому по славе с легендарным Лодброком, а кто-то боялся, что на востоке они не добудут никакой славы и о них скоро забудут, как стали забывать о Рёрике. Кто-то восклицал: «На востоке мы разбогатеем!» Ему возражали: «Там мы обабимся и забудем, что такое битва». «Да вы и битв-то не видали», – скалились третьи. Только Ансгар не участвовал в общем разговоре, а молча пытался осмыслить то, о чем поведал Барг. Сам Барг, почесывая бороду, насмешливо смотрел на спорящих. Потом глянул на Ансгара и спросил:

– Ну а ты, Младший, что думаешь?

– О чем?

– Как о чем? Не слышишь, что ли, о чем все говорят?

Ансгар и вправду не слушал спора, но краем уха все же уловил его суть.

– Я не знал ни Рёрика, ни Рагнара, так что как я могу судить, кто из них лучше? – ответил он. – Но думаю, и на востоке можно совершить дела, достойные того, чтобы о них пели скальды.

– Хорошо сказано! – одобрил Барг.

Но Ансгар пропустил его похвалу мимо ушей и сказал:

– Знаешь, Барг, что-то я тебя не пойму.

– Это чего ты не понимаешь?

– Да вот из твоего рассказа выходит, что Рёрик по крови венд. А ты вендов не особо жалуешь, не чета они нам, нордманам, говоришь ты. Как же мы будем служить конунгу Рёрику, если он венд?

Вокруг сразу притихли, с интересом ожидая, что ответит Барг. Тот уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал, поднял руку, чтобы почесать не то бороду, не то затылок, но не тронул ни того ни другого и наконец изрек:

– Глупый вопрос!

Однако и Ансгар, и все остальные продолжали смотреть на Барга, ожидая продолжения, и тот понял, что так легко не отделается.

– Неужели не понятно?! – сердито воскликнул он. – Вот и видно, что ты, Младший, плохо меня слушал. А если бы ты слушал внимательно, то услышал бы, что прадедом Рёрика был не кто иной, как славный конунг данов Гудфред.

– Да, но ведь…

– Не перебивай! Раз уж спросил, то слушай. Ты, конечно, хотел возразить, что Рёрик – дан только через свою бабку, а прочая кровь в нем вендская. Но я думаю, никто не будет возражать, что северная кровь, тем более если это кровь конунга, настолько густа, что даже капля ее облагородит целую чару крови иноземцев. А кроме того, Бёрн, отец Рёрика, хоть и венд наполовину, но был самым что ни есть настоящим викингом, и многие нордманы почитали за честь ходить в его хирде. Ну и кроме того, венд венду рознь, это тоже понимать надо! Одно дело – какой-нибудь простой дикарь, и совсем другое – кнес, то есть конунг, каким был Годелайб. Уже только то, что он принадлежал к роду властителей, поднимало его над прочими вендами, а Годелайб, ко всему прочему, был славный кнес и погиб с честью. Так что происхождение Рёрика нисколько не мешает мне поступить к нему на службу.

Доводы Барга всех убедили, многие согласно кивали головами, но, оказалось, Барг еще не закончил.

– Ты, – он снова обратился к Ансгару, – хоть и Длинный Меч, но, думаю, тебе не хватит всей жизни, чтобы свершить хотя бы половину тех славных дел, которые свершил Рёрик-конунг. Да что ты – ни я, ни даже Бальдр вместе взятые не можем сравниться с ним в славе, так что не нам ворочать носом, мол, от него вендом воняет. Такое себе может позволить разве что ваш обидчик Эрик Анундсон, да и то это может дорого ему стоить. К тому же, – улыбнулся Барг, – если мы нанимаемся к кому-нибудь за плату, это вовсе не значит, что мы должны почитать и уважать его. Можно служить кому угодно, хоть франкам, хоть вендам, хоть ромеям – лишь бы давали дом, жратву и серебро. Доблесть викинга не в том, какому властителю он служит, а в том – как он сражается и скольких врагов повергнет, прежде чем сам отправится на пир к Одину.

Последние слова пришлись всем особенно по душе, только Ансгар так и не понял, зачем же Барг говорил о славном роде Рёрика и о его доблестях, если это вовсе не важно, но спорить уже не стал.

* * *

Вокруг было темно, ни одна звезда не проглядывала сквозь черноту неба. Но Бальдр, изрыгая проклятия, не давал гребцам отдохнуть, и драккар, рассекая волны, плыл навстречу стране великанов. Ансгар, ворочая тяжелым веслом, словно нутром чувствовал, что турсы уже здесь! Чудовищный Эгир прятался в морских водах, слышно было только, как он плескался то с левого борта, то с правого. Что он затеял? Неужто думает опрокинуть их корабль вверх дном? По спине Ансгара пробежали мурашки, он живо представил себе, как дочери Ран, опутав своими прозрачными волосами, словно сетью, тащат его в морскую пучину, на самое дно. Но тут Бальдр завопил: «Земля!», и все кубарем покатились за борт. Ансгар поднялся, стряхнул с себя песок и огляделся. Вот она – страна великанов! Здесь нужно быть осторожным, турсы шуток не любят, враз раздавят, как комара. Но что это задумал Бальдр? Он выхватил из ножен меч и ринулся вперед, в темноту, откуда уже вываливались навстречу викингам чудовищные исполины. Ростом они превышали викингов едва ли не в два раза, и в густой темноте невозможно было разглядеть их вознесенные вверх лица, но Ансгар был уверен: там жуткие морды. Геслинг, Оддгейр и Игуль метнули веревки и захлестнули их на шеях великанов. Викинги дружно дернули, и трое великанов повалились наземь, в строе исполинского войска образовалась брешь – туда-то и бросился Бальдр, потом Барг со своей секирой, а за ним и весь хирд.

Закипела битва, но Ансгар не мог протолкнуться вперед, ему мешала спина Оддвара. Он только видел, как Бальдр-берсерк крушит все кругом себя, так что в стороны летят гигантские отрубленные руки, ноги, головы. Вдруг Ансгар узрел впереди свет и, не видя, что там, уже понял, почему великаны вышли на битву. Они хотели уберечь деву! Чистая дева излучала свет, но ей было страшно, она дрожала, и свет мерцал. Ансгар должен был ей помочь! Надо остановить Бальдра! Но как остановить берсерка? Глаз! Нужно вышибить ему единственный глаз, и он не увидит света девы. Ансгар бросился вдогонку за Бальдром, но кто-то ухватил его за плечо. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто это, но во тьме с трудом различал черты знакомого лица. Должно быть, это Барг, но почему он так похож на его отца?! Ансгар дернул плечом, стряхивая руку Барга-отца, но было уже поздно. Бальдр настиг чистую деву, и за его спиной захлопнулись черные врата. Напрасно Ансгар колотил руками в створ ворот, напрасно пытался прорубить их своим мечом – врата были намертво заперты.

– Эй-эй! Что с тобой? Очнись! – услышал Ансгар голос старшего брата и почувствовал, как тот трясет его за плечо. Он открыл глаза и удивленно огляделся. Было еще темно, но лагерь уже понемногу просыпался. Хирдманы ходили среди спящих дренгов и будили их, а те лениво почесывали бока и то один, то другой снова роняли головы в надежде продлить самый сладкий утренний сон. Великанов нигде не было, не было и чистой девы, зато был Бальдр. Проклиная тот день, когда согласился взять их с собой в поход, он пинками поднимал заспанных дренгов, приближаясь к костру десятка Ормара. Лучше было подняться до того, как он доберется до них. Ансгар вскочил на ноги.

– Ты чего? – спросил его Агнар.

– А что?

– Во сне махал руками, словно хотел убить кого-то.

– Да? – не поверил Ансгар. – Я просто спал, может, что-то приснилось.

Светлело, но виднее от этого не становилось. Над берегом и заливом стоял такой туман, какого Ансгару никогда прежде зреть не доводилось. В паре шагов от себя он еще различал размытые силуэты своих товарищей, но дальше была только густая белая пелена. Несмотря на это, Бальдр не стал дожидаться, покуда солнце рассеет туман, и велел выходить в море. Драккар отошел подальше от берега, где обзор был получше. Но хотя туман здесь показался не таким плотным, как у берега, рассмотреть, что творится в каких-нибудь двадцати локтях, все равно было почти невозможно. Викинги гребли осторожно, на носу драккара, выпучив свой единственный глаз, сидел Бальдр и силился рассмотреть что-нибудь впереди, но ни осторожность гребцов, ни око Бальдра не помогли: неожиданно из тумана откуда-то сбоку вынырнул пузатый кнорр, целясь своим округлым носом прямо в бок драккару. Викинги замерли в ожидании неминуемого столкновения, но, видно, на кнорре их вовремя заметили и за кормилом там был опытный мореход – кнорр резко развернулся и, вместо того чтобы протаранить корабль викингов, уперся в него борт к борту. Затрещали весла, но в общем ничего страшного не произошло. Оправившись от первого удивления, Бальдр призвал свой хирд к оружию. Он просто не верил своей удаче, добыча сама шла ему в руки! Ничего толком не понимая, Ансгар полез за своим мечом. В поисках оружия дренги суетливо шныряли по кораблю, но хирдманы уже были готовы к броску на кнорр. Ансгар, ожидая команды, оглянулся на Бальдра. Тот, хищно ощерившись, шарил глазом по судну торговцев, пытаясь определить, чем можно будет поживиться, но его взгляд быстро потускнел. На кнорре оказались готовы к внезапной встрече, две дюжины хорошо вооруженных воинов, понимая, что их суденышку не уйти от драккара, изготовились к бою, надеясь защитить свое добро. Ансгар уже напружинил ноги, готовясь к прыжку, но услышал за спиной знакомый голос:

– Остынь! Это наши, нордманы.

И как ни хотелось Ансгару сражения с настоящими воинами, а не с рыбаками, да так, чтобы взаправду в нем поучаствовать, а не наблюдать со стороны, но Барг оказался прав, это был кнорр нордманов. Меж тем Бальдр уже завязал разговор со старшим из купцов. Воины на обоих кораблях успокоились и убрали оружие. Перебросили друг другу веревки, чтобы не разнесло течением. Хозяина кнорра звали Стиг, по его словам, он шел из Альдейгьи в сторону Готланда, где был его дом. Заслышав об Альдейгье, Бальдр живо заинтересовался и спросил, там ли сейчас Рёрик-конунг, но Стиг ответил, что Рёрик в Хольмгарде, а в Альдейгье сидит его родич, ярл Торвар Однопалый. Тогда Бальдр спросил, не ведет ли Рёрик какой войны, и внимательно слушавшие их разговор викинги еще больше навострили уши. Да, отвечал Стиг, по слухам, у Рёрика розмирье с Аскольдом, владетелем Кёнигарда. Из дружины Бальдра только сам Бальдр да еще Барг слышали об Аскольде и его городе, другие не имели ни малейшего представления, кто это и где это, но все были рады войне, ведь это значило, что им будет чем заняться. Еще немного перемолвив, Бальдр и Стиг приступили к мене. Сын Торвальда хотел избавиться от добра, награбленного у куршей, но ничего особо привлекательного для Стига у него не нашлось. Однако из доброго расположения духа купец все-таки согласился обменять все ненужное викингам железо на серебро. Вскоре железо сгрузили на кнорр, взамен в руки Бальдра перекочевало несколько маленьких белых дисков. Расставались почти друзьями. Когда корабли разошлись в разные стороны, теплое весеннее солнце уже рассеяло туман и можно было смело плыть дальше.

Теперь путь держали только по слову Барга, который один из всей дружины бывал в этих местах. Вдалеке по левому борту проплыл какой-то остров. Завидев его, Барг заявил, что скоро залив кончится. И точно, вскоре драккар уперся в поросший густым лесом берег. Немного пройдя вдоль него, нашли устье реки, которую Барг назвал Невой. Здесь же, в устье Невы, решили заночевать. Выйдя на берег, Ансгар глубоко вдохнул, пытаясь понять местный воздух. Пахло болотом и лесом, очень похоже на запах жилища Брюнгерды. Но было и что-то другое, непривычное, чужое.

– Это уже Остерланд? – спросил Ансгар у Барга.

– Ну, не совсем. Это, скажем так, его преддверие.

Пока разбивали лагерь, Ансгару все время чудилось, что на них кто-то смотрит из-за деревьев. Он то и дело поворачивался в сторону леса и пытался рассмотреть какое-нибудь шевеление там, в темноте, но ничего необычного не видел. Да и дозорные не подавали сигналов тревоги. Но беспокойство не покидало Ансгара. Греясь у огня и дожевывая скудный ужин, он вновь приступил с расспросами к Баргу, который уже по привычке подсел к их костру.

– Барг, ты уже был в этом краю.

– Да, был-был, сколько уже можно об этом говорить, – проворчал Барг, но прозвучало это как приглашение порасспрашивать его еще, и Ансгар, уже будучи знаком с такой манерой отвечать, сразу перешел к делу:

– Ты много рассказывал нам о Рёрике-конунге, но почти ничего не сказал о самой этой земле, об Остерланде.

– Да что рассказывать? Я уже говорил, что тут живут племена, родственные финнам, только я не помню их названий. Но сильнейшее племя в здешних краях – вендское, и его название я помню. Они называют себя словенами. Именно они тогда, двадцать лет назад, подняли бучу, из-за которой нам пришлось уйти из Альдейгьи. А вообще словене тут пришельцы. Издавна тут обитали только эти вот финны, чьих названий я не помню. А саму Альдейгью основали нордманы!

– Да ну? Неужто? – оживились слушающие.

– Это правда, чтоб меня Фенрир сожрал! Уже лет сто прошло или даже больше, как в этих краях объявились наши земляки. Они срубили небольшой городок и завели торговлю с местными племенами, выменивая у них пушнину на всякую дребедень, но потом пришли словене и захватили Альдейгью. Они даже исковеркали ее название на свой лад. Я запомнил, как они ее зовут – Ладога.

Среди викингов прошел гневный ропот. Все были возмущены наглостью каких-то словен. Только Ансгар не поддался общему настроению и спросил:

– А что это за название-то такое – Альдейгья? Что оно означает?

Барг, уже было открывший рот, чтобы продолжить свой рассказ, поперхнулся:

– Кхе-кхе… Что значит? Кхе-кхе. Да какая разница?

– Ну а все-таки?

– Вот прицепился! Ничего оно не значит. Местные финны так называли речушку, рядом с которой построили городок, вот его так и нарекли.

– Так это финское название? – разочарованно протянул Ульвар.

– Название городу дали наши предки! А уж как они его придумывали, это их дело! – отрезал Барг. – Вы дальше слушать будете или нет?

– Да-да, прости, что перебили тебя! – извинился Ансгар.

– То-то же! Но, – возвысил голос Барг, – если я услышу еще хоть один дурацкий вопрос, то, клянусь водами Урда, мои уста сомкнутся навсегда и вы больше не услышите от меня ни слова! Хотя, по правде сказать, что тут еще рассказывать, я не знаю. Лет двадцать назад нам удалось отбить Альдейгью, но, как вы уже не раз слышали, потом нам пришлось покинуть эти земли. А затем сюда пришел Рёрик.

– А какие они, эти словене? Ты имел с ними дело? – уже забыв, что ему только что пришлось извиняться за излишние расспросы, снова полюбопытствовал Ансгар.

– Имел, конечно. Венды как венды, не знаю. – Барг по привычке почесал бороду. – Ну, наверно, не такие кровожадные, как руги, неплохие воины, во всяком случае, не хуже вагров.

– Да хоть бы их тролли сожрали, этих вендов! – послышался глухой голос Геслинга, – какое нам до них дело?! Ведь, как я понял, сражаться с ними нам не придется. Ты, Барг, лучше расскажи нам, что это за Аскольд такой, с которым воюет Рёрик, и где находится этот треклятый Кёнигард.

– Точно! Дело говоришь! – зашумели викинги.

– А-а, Геслинг! Знаешь, – как всегда, насмешливо ответил Барг, – обычно я рад, когда ты молчишь, но сейчас ты угодил в самое яблочко. Тут-то начинается самое интересное!

В глазах Барга сверкнуло отражение огня, придавая его лицу загадочное выражение. Круг слушателей сомкнулся еще теснее. Довольный произведенным впечатлением, Барг сначала широко улыбнулся, но потом стер с лица улыбку и, нагнав на себя таинственный вид, заговорил:

– Не знаю, рассказывали ли вам ваши отцы-деды, но я с самого детства знал, что великие асы пришли в северные страны с далекого юга. Давным-давно, так давно, что это даже трудно себе представить, Одину и его жене было пророчество, будто его ждет величие на севере. Тогда вместе со своей женой и всеми асами он покинул те края и двинулся на север, пока не достиг нашей нынешней родины. В то время в Нордланде правил конунг Гюльви, но, увидев Одина и его людей, Гюльви настолько поразился их красоте и величию, что сам пригласил его править в своей земле.

– Ну, эту историю все слышали, – прервал Барга Игуль, поглаживая свою колючую, словно еж, макушку – голову он почему-то всегда коротко стриг. – Я, конечно, не смогу рассказать ее так же интересно, как ты, но… что-то я не пойму, как эта история связана с Кёнигардом и Аскольдом?

Барг покачал головой и замолчал. Ансгар испугался, что он и вправду больше не скажет ни слова, но, видно, Барга так подмывало поведать свою историю кому-то, кто ее еще не слышал, что он смилостивился и, не удостоив Игуля ответом, продолжил:

– Итак, все вы слышали о том, что асы пришли с юга. Знали об этом и наши далекие предки. Много поколений назад, из-за суровых и долгих зим, какие нам и не снились, жизнь в Нордланде стала настолько тяжелой, что, вспомнив о древней родине асов, многие нордманы решили покинуть насиженные места и отправились на юг, надеясь обрести там лучшую долю. В большинстве своем это были гёты. Сначала они переправились через море и поселились в тех местах, которые мы недавно проплывали. Но потом конунг Филимер повел их дальше на юго-восток, где гёты достигли великой реки Данпр. Спускаясь вдоль этой реки, гёты достигли прекрасной страны Ойум и поселились там. Земли в том краю были столь обильны, что скоро гёты стали невиданно богаты и сильны и могли соперничать в своем могуществе даже с ромеями, которые тогда считались сильнейшим народом в Мидгарде. Гёты совершили множество походов в земли ромеев, лежавшие за полноводной рекой Данубой, добыли там несметные богатства и свезли их в свой главный город – Архаймар, который они воздвигли на берегу Данпра. По своей красоте и богатству Архаймар не уступал самому Миклагарду.

Ансгар слушал рассказ Барга как зачарованный. Странно, ни дед, ни отец не рассказывали ему эту историю, а она была такой интересной! Все эти древние названия звучали как из волшебного сказания. Ансгар не удивился бы, если бы сейчас Барг принялся рассказывать про альвов, троллей, двергов и турсов. Однако Барг говорил о другом, вполне земном, но не менее захватывающем:

– И вот в Ойуме стал править великий конунг именем Ёрмунрекк. В его время гёты достигли верха своего могущества. Все окрестные народы признали их господство. Гольтескифы, тиуды, васинабронки, меренсы, морденсы, роги, тадзансы, атаулы, навего, бубегены и колды платили им дать, – что это за народы, никто из слушающих и, кажется, даже сам Барг не знал, – ромеи дрожали при одном имени гётов. Ёрмунрекк разбил в битве войско могучего племени эрулов и ходил походами в земли вендов. Но как человек, долго взбиравшийся на вершину горы и наконец взобравшийся на нее, вдруг падает на самое дно глубочайшего ущелья, так стремительно обрушилось и могущество гётов.

– Что? Что случилось? Почему? – раздались взволнованные голоса.

– А случилось вот что. – Увлеченный собственным рассказом, Барг не обратил внимания, что его снова перебили. – С крайнего востока из неведомых стран явился невиданный прежде народ – гунны. Странный это был народ. Жили гунны в домах, которые они возили с собой в огромных, запряженных волами повозках и никогда не останавливались надолго в одном месте, но, как саранча, переходили из одной страны в другую. Могущество их было столь велико, что даже если бы ромеи и гёты объединили свои силы, все равно им трудно было бы устоять перед натиском гуннов. Но гёты и ромеи были врагами и не собирались помогать друг другу, поэтому Ёрмунрекк должен был один биться против гуннов. Но сразиться с ними ему не довелось.

Среди викингов вновь прокатился гул волнения. Ансгар, затаив дыхание, ждал продолжения. Но Барг, облизав высохшие губы, потянулся за водой, и пришлось ждать, пока он утолит жажду. Сделав несколько крупных глотков, он обтер рукавом бороду. За его движениями в этот момент следила целая толпа викингов – сейчас, кажется, только спавший Бальдр и дозорные не слушали рассказ Барга.

– Случилось так, – продолжил Барг, – что один знатный муж предал Ёрмунрекка и бежал к врагам. Конунг был так разъярен этим предательством, что велел схватить Сванхильду, жену того знатного мужа, приказал привязать ее к диким коням и пустить их вскачь. Кони разорвали Сванхильду на части! Но, мстя ни в чем не повинной жене, конунг Ёрмунрекк забыл, что у нее были родичи. Два ее брата, Аммий и Сар, подговариваемые своей матерью Гудрун, решили отомстить. Выследив Ёрмунрекка на охоте, когда рядом с ним не было его воинов, они напали на него и убили. Народ Ойума был в отчаянии, потеряв своего великого конунга. Но худшее было впереди. Конунг гуннов именем Баламбер узнал о гибели Ёрмунрекка и решил, что настала пора для его воинов. Великое множество гуннов вторглось в Ойум, и гёты не успели исполчиться. Архаймар пал. Многие из гётов погибли в неравном бою, другие, не в силах противостоять натиску Баламбера, решили уйти в земли своих прежних врагов, ромеев. Но были и те, кто, видя неодолимую силу гуннов, решили не сражаться с ними и не бежать от них, а присоединиться к ним. С великой радостью принял Баламбер их под свою руку, и страшен оказался этот союз гуннов и гётов! Целые народы были ими истреблены или изгнаны из своих земель, другие платили тяжелую дань. Но прошло несколько поколений, сила гуннов истощилась, прежние союзники от них отвернулись и направили свои мечи против них самих. Всего за несколько лет от державы гуннов не осталось и следа. А гёты остались. К тому времени они разделились на несколько частей. Одни прежде сражались на стороне ромеев, другие – на стороне гуннов, теперь и те и другие стали свободны и, объединив свои силы, правили на большей части бывших ромейских земель. Третьи же вернулись в Ойум и снова стали жить там, хотя уже никогда и не достигли того величия, которое было у гётов во времена Ёрмунрекка.

Барг замолк. Молчали и остальные, задумавшись о невероятной судьбе родственного им народа. Но, как оказалось, Баргу было еще чем удивить своих слушателей.

– К чему я все это вам рассказываю? – обратился он к зачарованной его рассказом толпе. – Если я все правильно понимаю, земли конунга Аскольда лежат в древнем Ойуме и нынешний Кёнигард воздвигнут на месте того самого Архаймара, что некогда разрушили гунны.

После этих слов викингов было уже не остановить. Едва ли не весь хирд Бальдра набросился на Барга. Перебивая друг друга, дренги и хирдманы лезли к нему со своими вопросами, а Барг только посмеивался.

– Неужто там до сих пор живут гёты? А гуннов совсем не осталось? Аскольд – конунг гётов? Получается, что Ойум – это родина асов? Мы идем в Асгард? – неслось со всех сторон.

Но тут раздался голос Бильда:

– Получается, что, едва обретя своих давно утерянных братьев, мы должны будем против них сражаться за этого полувенда Рёрика?

На миг викинги примолкли, но тут же загалдели еще громче. Теперь они принялись спорить между собой, но, не умея найти ответа, в конце концов снова обратили свои взоры на Барга. Дождавшись, пока все умолкнут, он сказал просто:

– Я не знаю. Не знаю, живут ли еще в тех землях гёты и какое отношение к ним имеет конунг Аскольд. Но я встречал людей, которые бывали в Кёнигарде, и они рассказали, что там не говорят на нашем языке. Там говорят на языке вендов. Может, венды захватили Ойум, а может, сами гёты переняли их язык. Если вы спросите меня, то я думаю, что гёты там остались, но их мало. Зато, – Барг поднял указательный палец, – зато венды их почитают за своих правителей. Все-таки, как ни крути, Аскольд – наше имя. Ну а то, что нам, возможно, придется с ними сразиться, так и что с того? Разве у себя в Нордланде мы не сражаемся друг с другом? Разве большая часть из вас не ушла в поход из-за войны со свеями, которые, если уж так судить, нам братья не меньше, чем те давно ушедшие и позабытые гёты? И кроме того… – Барг так хитро улыбнулся, что стало понятно: самое интересное он припас напоследок. – Я слышал одну историю, хотя и не знаю, насколько она правдива. Говорят, что перед самой смертью конунг Ёрмунрекк, предвидя нашествие гуннов, велел зарыть свои несметные сокровища, золотые монеты, кубки, блюда и всякое такое, в одной скрытой от чужих глаз пещере. Все, кто знал об этом, скоро погибли, и уже никто точно не мог указать то место. Баламберу досталась богатая добыча в Архаймаре, но главного сокровища он так и не нашел. Может быть, все это только слухи… Но если это все-таки правда, то золото Ёрмунрекка до сих пор хранится в одной из пещер где-то недалеко от Кёнигарда.

Едва Барг упомянул о золоте, как глаза викингов запылали жадным огнем. Учуяв добычу, Гулльвейг низринулась к костру викингов и принялась кружить им голову. Тут же были отброшены все сомнения, теперь все как один жаждали поскорее отправиться в сказочный Ойум и обрести там сокровища Ёрмунрекка. Никто не сомневался, что золото – это вовсе не слухи, что оно на самом деле зарыто в какой-то пещере, надо только ее найти, и тогда!.. Впрочем, что будет потом, сейчас уже никто не думал. Викинги загорелись одной мыслью – добыть золото! Кое-кто уже заволновался, как бы об этом не узнал еще кто-нибудь со стороны, и теперь у Барга осторожно выспрашивали, не рассказывал ли он свою историю другим людям. Гул стоял такой, что, наверно, несчастные курши на своем пепелище содрогнулись от ужаса.

– Эй, вы, там! – раздался грозный окрик Бальдра. – А ну, заткните свои пасти!

Все-таки они разбудили его. Тут же примолкнув, дренги и хирдманы стали расходиться к своим кострам. Поднялся и Барг. Напоследок Ансгар спросил у него:

– Откуда ты все это знаешь?

В ответ Барг вдруг нараспев прочел:

Что он имел в виду, Ансгар не понял, а большего от Барга добиться не удалось.

Уже когда укладывались, Бильд подсел к Ансгару, на лице его читалось выражение надежды – надежды на грани безумия. Он зашептал:

– Может, мой отец и мой дед тоже слышали эту историю и отправились в Кёнигард? Наверняка они сейчас там. Если Рёрик и вправду пойдет войной на Аскольда, я должен буду пойти с ним! Впрочем, если войны не будет, я сам отправлюсь туда! Я найду отца!

А когда Ансгар уже почти заснул, то услышал над самым ухом тихий голос Агнара:

– Слышал, брат? Сокровища Ёрмунрекка! Брюнгерда пророчествовала, что я обрету богатство. Может, она это и имела в виду? Слышишь?! Мы найдем сокровища!

– Мне она богатства не обещала, – ответил сквозь сон Ансгар.

* * *

Наутро хирд Бальдра начал подниматься вверх по реке. С моря дул сильный пронизывающий ветер. Подняли парус, но Ансгар был этому не очень-то рад. Он уже привык работать веслом, а, главное, знал, что таким образом можно согреться в любую стужу. Сейчас же было очень, очень холодно. И даже холод, отметил про себя Ансгар, был в этом краю какой-то не такой – неприятный, враждебный. Там, дома, в родном лесу, он щипал за щеки, бодрил, залезая за пазуху, освежал. А здесь сырой холод от студеной воды Невы словно прилипал к телу, и на продуваемой со всех сторон реке от него некуда было деться. Серое тоскливое небо нависало над самой головой. Тучи сменяли одна другую, и ни единому солнечному лучу не удавалось проскользнуть между ними. Пошел снег. Нахохлившись, Ансгар смотрел на проплывающие мимо льдины и не мог думать ни о чем ином, кроме вечерней стоянки, жаркого костра и теплой похлебки.

– Интересно, в этом Остерланде слышали когда-нибудь о весне? – Агнар был явно не в восторге от окружающей обстановки. Ансгар не нашелся, что сказать, да и говорить не хотелось, какое-то тоскливое чувство расползалось по сердцу. За него ответил Барг:

– Здесь всегда весна приходит позже. Ничего, привыкнете.

Нева, сделав поворот на юго-восток, потом снова повернула на север, пока, наконец, не раздвоилась, образовывая остров. Здесь Барг велел дренгам выгружаться и идти вдоль берега на своих двоих, да еще с грузом на плечах. Как оказалось, глубина в этом месте была совсем невелика, и, чтобы пройти даже более полноводным правым рукавом Невы, не сев при этом на мель, приходилось разгружать драккар. Бальдр и Барг с хирдманами остались на корабле и, осторожно работая веслами, повели его вдоль каменистого берега на виду у прочей дружины. Дренги уныло брели друг за другом и бросали завистливые взгляды в сторону драккара. Только Ансгар довольно улыбался – на берегу не так сильно дул ветер, да и вообще, хотя идти с грузом на плечах было нелегко, но зато волей-неволей приходилось размяться. Шагая вслед за старшим братом, он чувствовал, как понемногу отогревается его тело, вскоре ему даже стало немного жарко.

Уже в темноте вышли к водному простору, где хирд снова собрался воедино. Тут только от всеведущего Барга Ансгар узнал, что река Нева берет свое начало в огромном озере, которое даже больше великого озера Венерн и тоже называется Нева. Впрочем, в этот раз Ансгару было не до бесед. Едва сготовилось варево, он в миг проглотил его и завалился спать. Только наутро Ансгар смог оценить правдивость слов Барга. Продрав глаза, он поднялся и увидел перед собой море – именно так он подумал, ведь трудно было поверить, что это только озеро. Он подошел к кромке воды, сел на карачки, продавил рукой тонкий утренний лед и зачерпнул ладонью. Попробовал на вкус – нет, не соленая, значит, и вправду озеро. В лагере лениво копошились викинги, готовясь продолжить путь, хотя Ансгар с трудом представлял, как можно плыть среди этих огромных льдин, которые белыми островами покрывали поверхность воды.

После давешней непогоды, когда казалось, что Нева – это и есть Гьоль и они вот-вот окажутся во владениях Хелль, неожиданно выглянуло солнце и озеро засверкало бликами. Прикрыв ладонью глаза, Ансгар решил посмотреть, виден ли противоположный берег, и от удивления чуть не опрокинулся на спину: ловко снуя между льдинами, по озеру плыл десяток небольших лодок, наполненных вооруженными людьми, и плыли они по направлению к стоянке викингов.

– Барг! Барг! – Ансгар вскочил, тыча пальцем в сторону чужаков, но в лагере и без него уже увидели приближение лодок. В мгновение ока хирд собрался вокруг своего хёвдинга, готовый встретить незваных гостей во всеоружии. Бальдр выставил вперед хирдманов, у каждого из которых был щит, за ними лучников, дальше – всех прочих.

На носу лодки, шедшей первой, стоял высокий человек в дорогой броне. За спиной у него висел щит, меч оставался в ножнах: судя по всему, драки он не искал. Высокий поднял руку в знак мирных намерений, но за спиной у него и на других лодках воины натянули луки и держали наготове сулицы. Однако же Бальдр велел отступить немного, давая высокому возможность сойти на берег. Он легко соскочил с лодки, не замочив своих зеленых сапог с гнутыми носками. За ним попрыгали еще несколько человек, остальные остались на лодках. Высокий сделал один шаг навстречу, остановился и оценивающе оглядел строй викингов.

– Кто вы такие и что делаете на земле великого конунга Рёрика? – раздался его сильный, рокочущий голос. Слова он выговаривал как-то странно, непривычно, но, во всяком случае, понятно.

– Сначала сам назовись! – как обычно неприветливо ответил Бальдр.

– Вы здесь чужаки и явились без зова, так что, если не хотите, чтобы вас приняли за находников, назовитесь. – Каменное лицо высокого хранило выражение безразличной неприязни.

Как ни досадно было Бальдру, но пришлось уступить.

– Я Бальдр, сын Торвальда, вольный хёвдинг, а это мой хирд и мой драккар. Идем в Альдейгью, чтобы наняться к Рёрику.

– Мое имя Вышан, я хёвдинг конунга Рёрика, и мне неизвестно, чтобы он искал помощи из-за моря. – Высокий оставался неумолим.

– Нам стало известно, что Рёрик готовится к войне с владетелем Кёнигарда, а потому ему наверняка потребуется много воинов.

– Если ему будут нужны воины, он их найдет.

Бальдр начинал злиться. Возвысив голос, он заявил:

– Пусть конунг сам решает, нужны мы ему или нет! Твое дело – провести нас до Альдейгьи, а дальше я сам как-нибудь разберусь.

Высокий повел бровью, но не стал отвечать на дерзость, лишь все так же строго ответил:

– Конунга нет в Альдейгье, он в Хольмгарде.

– Значит, направлю свой путь в Хольмгард! Пока не найду конунга и не переговорю с ним – не успокоюсь! И тебе меня не удержать!

На лице Вышана показалось что-то вроде улыбки:

– На твоем драккаре тебе до Хольмгарда не добраться. Но так и быть, я доведу тебя и твой хирд до Альдейгьи. Там Торвар решит, что с вами делать.

– То-то же! – победно воскликнул Бальдр.

* * *

Драккар легко скользил по озерной воде. Люди Вышана легко расталкивали веслами льдины, расчищая дорогу кораблю викингов, на котором гребли только дренги, – хирдманы были наготове на случай какой-нибудь пакости со стороны местных. Ансгар как мог крутил головой, пытаясь рассмотреть новых знакомцев. Как он понял, Вышан был вендом, потому и говорил на северном языке с акцентом. Можно было предположить, что и все его люди тоже венды, но, смотря на многих из них, Ансгар видел, как ему казалось, обычных нордманов.

– Тоже мне, хёвдинг, – зло хрипел Бальдр, раздраженный наглым, по его мнению, поведением Вышана, – если так пойдет, скоро эти венды начнут называть себя викингами и примутся ходить по Восточному морю.

– Э, нет! – отвечал ему Барг. – На таких лодчонках им в море далеко не уйти. Но тебе и мне придется смириться – это страна вендов, и тут хозяйничают они. А конунг Рёрик, видно, не делает различия, кто ему служит: венд, нордман или финн. С другой стороны, как видишь, тут наши порядки, этот Вышан хёвдингом себя называет, и это хорошо, а то называли бы они тебя на свой лад, – и тут Барг произнес странное, похожее на завывание слово. Бальдр только поморщился.

Долго плывя вдоль берега озера, уже в темноте достигли устья какой-то реки. «Вальхав», назвал ее Барг.

– Похоже на Вальхаллу! – заметил Ормар, но Барг тут же отмел его догадку:

– Вальхалла тут ни при чем. Насколько я знаю, местные венды так называют своих колдунов.

У Оддвара громко забурчало в животе. Ансгар тоже почувствовал, что пора бы уже и подкрепиться. Обычно в такое время хирд Бальдра выходил на берег, но, по словам Вышана, до Альдейгьи было уже недалеко, так что пришлось продолжить путь. Погода стояла хорошая, на небе не было ни облачка, но викинги чувствовали себя неуютно. Задрав голову, Ансгар видел, как лунный пастух пасет звезды. Мягкий серебристый свет струился с ночного неба на землю, освещая реку и ее берега, и в этом свете все казалось каким-то сказочным, волшебным. Было тихо. Переговаривались вполголоса люди, плескали весла по воде, но все-таки было тихо. На берегу, казалось, жизнь замерла, уснула. И в то же время чудилось, будто там таится что-то запредельное, жуткое. То, видно, ночные дисы наводили страх на людей. Не напрасно венды дали этой реке магическое имя!

Наконец Вышан показал править к берегу.

– Дальше ваш драккар не пройдет, – сказал он Бальдру, когда оба оказались на берегу, – еще немного, и начинаются пороги. Оставайтесь здесь, а я пока сообщу о вас Торвару.

На одной лодке Вышан уплыл вверх по течению, оставив своих воинов сторожить дружину Бальдра. Викинги тревожно гудели, многим казалось, будто Вышан завел их в западню и вот-вот явится с подкреплением. Ждали нападения с минуты на минуту. Бальдр вернулся на драккар и велел быть наготове. Сжимая гарду франкского меча, Ансгар с тревогой посматривал на людей Вышана, пытаясь по их поведению понять, готовятся ли они к бою. Но тут предательское облако наползло на луну и стало совсем темно. Со стороны чужаков доносилось только неясное шевеление, в котором Ансгару чудился звон оружия. Что там делалось, определить было невозможно. Но ничего не происходило, никто не нападал, и внимание Ансгара стало понемногу рассеиваться. Под ребрами жгло и сосало, требуя еды. После дня на веслах ныло тело, хотелось спать, и с большим усилием удавалось держать глаза открытыми. Ансгар начал поклевывать, но бдительный старший брат ткнул его под бок кулаком. Подействовало ободряюще. Ансгар снова впялился в темноту. Вдруг перед глазами заплясали огоньки – сначала один, потом другой, потом десять. И они приближались! Ансгар с силой зажмурился, думая, что ему мерещится, но, снова раскрыв глаза, понял, что это не морок. Вдоль берега в их сторону двигались люди с факелами в руках. И они были на лошадях! Ансгар никогда раньше не видел такого, хотя и слышал много раз рассказы о Слейпнире, восьминогом чудо-коне, на котором разъезжал Один. У этих же лошадей было, как и положено, четыре ноги, но с всадниками на спине они все равно походили на странных мифических существ.

Напряжение на драккаре стало невыносимым. Велев лучникам изготовиться, Бальдр на пару с Баргом вновь спустился на берег. Один из всадников подъехал к ним вплотную, тесня к воде, но Барг ухватился за узду, заворачивая коню морду, и всадник, видимо, уразумев, что имеет дело с серьезными людьми, легко соскочил с седла. В свете факелов Ансгар увидел его покалеченную левую руку – только большой палец был цел, а вместо остальных торчали обрубки. Это и был Торвар Однопалый. Рядом с ним чуть сзади стал Вышан.

– Кто вы такие? – громко, так что всем была слышна враждебность в его голосе, спросил Торвар.

– Мое имя Бальдр, сын Торвальда, а это мой хирд, – Бальдр говорил, не уступая Торвару в зычности.

– Это какого Торвальда? Уж не сына ли Лейфа Полуденного?

– Его самого, – уже не так громко ответил немного озадаченный Бальдр.

– Видать, дела у Торвальда не очень хороши, раз его сын смог привести только один драккар. Когда я его знал, и кораблей, и народу у него было побольше.

– Мой отец ушел с Лодброком и не вернулся. Драккар мой, и хирд я собрал сам. – В словах Бальдра послышалась гордость. – Теперь скажи, кто ты и откуда знаешь моего отца?

– Ха, если ты видишь это, – Торвар выставил свою обезображенную руку, – то ты знаешь, как меня зовут. А с отцом твоим я как-то раз ходил в земли франков. Хорошее было время! Тогда для похода собралось много вольных хёвдингов, и погуляли мы вволю. Жаль, что твой отец сгинул, славный был воин! Скажи же, сын Торвальда, что привело тебя во владения конунга Рёрика?

– В Восточном море становится все теснее. Конунги Нордланда забирают все больше власти, и кто не хочет им служить, выходят в море. А там их уже ждут морские конунги. Потому я решил увести свой хирд сюда, в земли, которых раньше не знал, и наняться к Рёрику.

– Странные вещи ты говоришь, – удивился Торвар, – не хочешь служить конунгам, но пришел сюда наниматься к конунгу. Как тебя понимать?

Ансгар внимательно слушал их разговор, ведь с дренгами Бальдр никогда не делился своими мыслями, а тут, встретив равного, говорил много такого, о чем Ансгар и не подозревал.

– Конунги Нордланда, такие как Ведерхатт, – отвечал Бальдр, – требуют полного подчинения. Я же готов служить за плату, но всегда оставляю за собой право уйти, когда посчитаю нужным. А кроме того, говорят, Рёрик щедр со своими воинами и затеял большую войну. В Восточном море уже нечего делать, надоело грабить рыбаков и купцов, а тут…

– Не знаю, найдется ли для тебя и твоего хирда здесь дело, – перебил Торвар, – да, с Аскольдом у нас нелады, но до войны в этом году вряд ли дойдет. Не до Аскольда сейчас. Вендские ярлы в последнее время так и норовят поднять мятеж.

– Знакомая история, – кивнул Барг.

– Тут года три назад один уже было выступил, но Рёрик с ним легко расправился.

– А теперь что же? – спросил Бальдр.

– А теперь у Рёрика что-то со здоровьем не то. Вот ярлы и осмелели.

Бальдр с Баргом переглянулись. На драккаре, где слышали весь разговор, заволновались.

– Вот и приплыли, – присвистнул Ульвар.

– И стоило ради этого столько времени тратить? – зло произнес Оддвар.

– Да-а, оказывается, старик Рёрик уже на исходе.

– Ему надо было погибать, как Лодброк, – процедил Бильд, – смерть от старости не к лицу воину.

– Это все ты виноват, – накинулись Раудкар и Лодинн на Ормара, – втянул нас в это дело, лучше бы мы остались воевать со свеями!

Братья Кариссоны озвучили мысль, которая тревожила и Ансгара. Он с укором посмотрел на Агнара, как бы говоря: «Вот видишь, я был прав, нельзя было покидать родную землю». Но Агнар стоял с безразличным видом, словно не замечая взгляда младшего брата. Впрочем, в такой темноте было немудрено. Меж тем разговор на берегу продолжался.

– Раз такое дело, – предположил Бальдр, – Рёрику тем более нужно будет больше воинов.

– Возможно, но это может сказать только сам Рёрик. – Торвар подергал себя за косицу единственным пальцем левой руки.

– В таком случае я должен его увидеть.

– Это будет сделать не так просто, Рёрик в Хольмгарде.

– Что же сложного? Пропусти нас в Хольмгард, а еще лучше дай проводника. – Тут рука Бальдра как бы невзначай легла на гарду меча.

– Я не могу пропустить вас дальше! Хоть ты и сын славного Торвальда, но тебя и твоих замыслов я не знаю. – Торвар тоже опустил руку ближе к поясу. – Я не могу позволить, чтобы хирд какого-то пришлого хёвдинга свободно гулял по земле, которую мне доверено беречь.

Бальдр убрал руку от меча, снова переглянулся с Баргом.

– Ты мог бы сам сопроводить нас до Хольмгарда, – предложил он, – или вот Вышан. Он же дал нам путь до Альдейгьи.

– Завтра же Вышан возвращается в Нево, а я не могу покидать Альдейгью, я должен быть здесь. Нет, мне некого дать вам в сопровождение, и посылать воинов, чтобы вас сторожить, я тоже не могу. Я не пропущу тебя, сын Торвальда, – жестко изрек Торвар.

– Что же прикажешь мне делать, возвращаться назад?! – в голосе Бальдра послышались знакомые яростные нотки.

– Можешь возвращаться, а можешь остаться и ждать Рёрика.

– Проклятье! – закатил свое око Бальдр. – И когда же Рёрик будет в Альдейгье?

– Обычно он бывает ближе к лету.

Бальдр снова обернулся к Баргу. Вдвоем они долго о чем-то шептались. На драккаре с волнением ждали, какое они вынесут решение.

– Хорошо, мы будем ждать, – наконец решил Бальдр, – укажи, где нам разместиться.

– Вы разместитесь прямо здесь.

– Как это? – в один голос спросили Бальдр и Барг.

– В Альдейгью я вас не пущу, – тут Торвар немного смягчился и, будто извиняясь, добавил: – Ты же понимаешь, я не могу пустить чужих воинов в крепость. А до тех пор, пока Рёрик не примет тебя и твой хирд на службу, вы здесь чужаки.

Бальдр едва не взвыл от досады, но Барг принялся убеждать Торвара:

– Мы уже месяц толком не мылись, кроме того, у нас подходит к концу продовольствие. Если мы останемся здесь, то скоро совсем зарастем коростой и начнем помирать с голоду. А тогда, – Барг доверительно улыбнулся, ища понимания, – тогда нам придется поживиться за счет местных бондов, но не хотелось бы начинать с этого, ведь, как я понимаю, это мало понравится Рёрику и может стать преградой между нами.

Но Торвар не понял, его лицо снова стало жестким.

– Это не понравится и мне! – отрезал он. – Если мне станет известно, что вы принялись грабить в доверенных мне землях, то вам придется иметь дело со всей моей дружиной.

– Можем устроить это прямо сейчас! – вспылил Бальдр.

Воины Торвара схватились за оружие, на драккаре уже готовы были броситься на выручку своему хёвдингу, но Барг, подняв руки и став между Бальдром и Торваром, примиряюще, но громко, так чтобы все услышали и никто не наделал бы глупостей, сказал:

– Спокойно! Спокойно! Я, конечно, не имел в виду, что мы тут же бросимся грабить ближайшие деревни. Я только хотел сказать, что если мы будем поставлены в отчаянное положение, то можем и поступить отчаянно, но нам этого не нужно! Так же, как и вам. Поэтому лучше будет, если ты, Торвар, не оставишь нас здесь, а дашь возможность привести себя в порядок после долгого плавания и поделишься своими припасами.

– Я уже сказал, в крепость я вас не пущу. – Торвар посопел, но в конце концов сделал шаг навстречу. – Однако недалеко отсюда есть вымол, где обычно останавливаются купцы, там есть баня. Я велю, чтоб вас приняли. Но затем вы вернетесь сюда!

– Конечно, вернемся! А что со жратвой? – вежливо спросил Барг.

– Если вам что-то нужно, можете это купить на торгу, там же, недалеко от вымолов, но только всем хирдом не ходить! Не больше десяти человек за раз.

– Но у нас нет серебра! Мы ничего не сможем купить!

– Это ваши проблемы, я вас задарма кормить не буду. – Торвар явно был разозлен вызывающим поведением пришлецов, так что вряд ли от него теперь можно было ожидать большего. Еще немного посовещавшись, Бальдр и Барг вынуждены были согласиться.

* * *

Переночевали на берегу под неусыпным оком местных воинов. Бальдр сам выставил усиленную охрану, опасаясь, как бы Торвар не велел напасть на них спящих. Но обошлось. А наутро, как и было обещано, им дали возможность вымыться. В баню ходили по десять человек. Люди Торвара продолжали следить, как бы пришлые чего не наделали, так что только в бане можно было избавиться от их назойливого внимания. Десяток Ормара шел мыться последним. Остальные уже вычистились и, довольные, завтракали в разбитом на берегу лагере. Бальдр с несколькими хирдманами пошел посмотреть, что там есть, в местном торгу, а Ансгар с товарищами только еще плелся к вымолу.

Баня оказалась просторной, так что весь десяток там без труда разместился, но поскольку они были последними, то держать для них тепло не стали, да и воды было мало. Но и этому Ансгар был несказанно рад. Родители приучили его держать себя в чистоте, и дома он мылся не реже раза в неделю, так что этот месяц в пути дался ему тяжело. Со временем он привык к вони немытых тел, идущей от его товарищей, но привыкнуть к вони собственного тела никак не мог. Поэтому теперь Ансгар с наслаждением сдирал с себя слой грязи, вымывал волосы, чистил уши и был почти что счастлив.

Бальдра не было довольно долго. Заявился он уже ближе к темноте, за ним на поводу тащили старого козла, несколько козлят несли на руках, а с ними еще какую-то снедь. Козел с длиннющей бородой и загнутыми рогами, должно быть, многое в жизни повидал и, верно, понимал, к чему дело клонит, а потому упирался изо всех сил. Козлята же несмышленыши только глупо помекивали. Но больше всего викингов заинтересовала не козлятина, которой, по всему судя, Бальдр решил их попотчевать за ужином, а бочонок с некой жидкостью на плечах у Оддгейра, ходившего в торг вместе с хёвдингом. Вечером на глазах у стороживших их людей Торвара Бальдр со своим хирдом устроил что-то вроде пира, отмечая таким образом завершение долгого плавания и прибытие в Остерланд. Хотя с будущей службой у Рёрика было еще ничего не ясно и соседство со следившими за ними оборуженными воинами раздражало и заставляло постоянно быть начеку, но все же возможность наконец немного расслабиться и как следует набить брюхо изрядно подняла дух викингов.

Пока были в море, Ансгар порядком отощал и успел отвыкнуть от обильной пищи. Ему успела порядком поднадоесть сушеная треска и старый, прошлогодний скир. Теперь, жадно разрывая зубами жесткое мясо, он чуял, как сытость постепенно разливается по телу и вместе с ней приходит приятная истома. А когда старший брат поднес ему чару и Ансгар хлебнул хмельного, то и вовсе осоловел. Сначала что-то горькое и жгучее опалило ему горло, а потом приятное тепло побежало по жилам, делая легким тело и быстрым ум. Он весело смеялся над чужими шутками, пытался шутить сам, снова брался грызть кость и тянулся за чарой. Вокруг стоял шум и гам, пир был в самом разгаре. Но вот все труднее стало останавливать свой взгляд на чем-то одном, разгоряченные лица товарищей мелькали перед глазами, увлекая Ансгара в какой-то бешеный круговорот. В голове лихорадочно проносились спутанные дурные мысли, захотелось вдруг чего-то такого, особенного, чего с ним еще никогда не бывало. А кругом были только надоевшие за месяц плавания пьяные рожи. Ансгар, конечно, всех их любил, но разве они могли ему чем-то помочь? Хлебнув еще из чары, он с трудом вырвался из объятий буйного пира и отошел в сторонку облегчиться.

Хотя к ночи похолодало, Ансгару было жарко, и он охотно подставил лицо дующему от воды ветру. В голове немного прояснело. Покачиваясь, он стоял и смотрел в темноту – туда, где, как ему казалось, должны были стоять люди Торвара. И отчего этот Торвар такой упрямый, думалось Ансгару. Держит их в лагере, как баранов в загоне! Мелькнула пьяная мысль – надо бы как-то проучить этого Торвара. Но как? Еще не решив, что будет делать, он, пошатываясь, побрел в сторону чужого дозора. Тут Ансгара замутило. Кое-как справившись с рвотным позывом, он сделал еще пару шагов, однако запнулся о камень и упал. Земля была сырая, разъезжалась под руками, и Ансгару никак не удавалось подняться. В таком-то виде, беспомощно копошащегося в грязи, его и нашел Барг. Ухватив за шкирку, Барг мощным рывком поднял его на ноги.

– О, Младший, да ты, я вижу, уже готов! В первый раз браги испил?

В ответ Ансгар что-то невнятно промычал.

– М-да-а-а. Сейчас от тебя никакого толку, – покачал Барг головой и так за шкирку повел его туда, где понемногу затихал пир. Ансгар в трудом перебирал заплетающимися ногами и, если бы не Барг, еще не раз пропахал бы носом землю. Подведя его к костру, Барг осторожно уложил Ансгара рядом со старшим братом, который уже, по всему судя, давно дрых. Ансгар уставил глаза в небо. По черному окоему рассыпались тысячи звезд, но они кружились в каком-то безумном танце, так что на них невозможно было смотреть: начинала кружиться голова и к горлу снова подступала тошнота. Ансгар закрыл глаза и тут же уснул.

Он проснулся, оттого что почувствовал, как его кто-то трясет. Но открывать глаза не хотелось.

– Отстань! – выдавил из-за себя Ансгар и тут же с отвращением почуял вонь из собственного рта. Будто вчера он ел не старого козла, а его дерьмо. Захотелось тут же прополоскать чем-нибудь зубы и язык, но еще сильнее хотелось спать. Он попытался было разлепить глаза, но ничего не получилось. Поэтому когда его снова затрясли, он опять протянул: – Отста-а-нь!

– Ну, смотри, – услышал Ансгар и с удовольствием обнаружил, что его действительно оставили в покое. Пару минут он мирно сопел, но вдруг поток ледяной воды окатил его с головы до пят. Отплевываясь и фыркая, Ансгар вскочил на ноги и огляделся – с пустым кожаным ведерком в руках смотрел на него и довольно улыбался Барг, а вокруг стояли парни из десятка Ормара и во всю глотку ржали.

– Неужто наш Длинный Меч проснулся? А не то, может, еще водички принести? – посмеиваясь, предложил Барг.

– Водички? – просипел Ансгар. – Да, пожалуй, было бы неплохо. Только не снаружи, а внутрь.

– Что, перебрал вчера? Вот послушай:

– Смотри на старших и учись! Вон брат твой вчера, недолго думая, завалился спать и теперь свеженький, как молодой козел!

При упоминании козла Ансгара снова замутило. Под смех и шутки друзей он побрел к речке. Тут он с удовольствием запустил руки в воду, зачерпнул и выпил. Потом снова зачерпнул и снова выпил. И снова, и снова! Ему казалось, что он может выпить всю реку. Место в желудке уже закончилось, а он все никак не мог утолить свою жажду. Наконец, с трудом поднявшись, он пошел, булькая выпитой водой, к своим.

* * *

Потянулись долгие дни ожидания, когда же, наконец, объявится Рёрик. Бальдр с некоторого времени повадился ходить в Альдейгью, благо она была совсем недалеко. Кажется, Бальдр с Торваром все ж таки нашел общий язык, и тот привечал его у себя. Но к вечеру он всегда возвращался в лагерь и ночевал со своим хирдом. Обычно Бальдр бывал в легком подпитии и, недолго думая, сразу заваливался спать, а с утра снова уходил. О чем он разговаривал с Торваром и что видел в Альдейгье, об этом никто не знал. Только Баргу он иногда что-то рассказывал, но уж от самого Барга ничего нельзя было выведать. И именно на плечи Барга легли все заботы о хирде и лагере. Впрочем, забот было не так уж и много. Главной из них была еда. С этим делом Торвар тоже дал поблажку и выделил викингам несколько мешков крупы, а кроме того, делился добычей, если бывала охота. Самим нордманам охотиться не разрешалось, и за этим зорко следили дружинники Торвара. Правда, им удавалось кой-чего раздобыть и не выходя из лагеря. Несколько раз лучникам удавалось подбить на лету птицу – чаще других это делал Ивар, а у реки целый день шла рыбалка – в этом деле не было равных Брунольву.

Раз в неделю Барга с несколькими хирдманами пускали на торг, где он прикупал немного снеди, чтобы хоть как-то разнообразить питание, но Бальдр скупо делился серебром, и для обмена ничего не было, так что сильно разгуляться не получалось. Хмеля после того пира вообще не брали. В день, когда Барг шел в торг, викинги имели возможность побывать в бане.

Погода в Остерланде оказалась неверной, как любовь продажной женщины. Часто шли дожди, иногда по нескольку раз за день. Небо заволакивало серыми тучами, которые медленно ползли, поливая землю водой. Викинги укрывались под навесами, жались друг к другу, тоскливо посматривали вверх и могли сидеть, ничего не делая, с утра до вечера. В такие дни у Ансгара становилось особенно сумрачно на душе. Он не понимал, зачем плыл в эту чужую страну, зачем впустую тратил столько времени, когда в его родном лесу хозяйничали свеи, родной матери приходилось прятаться на болоте, а кровь отца оставалась неотомщенной. Пару раз он даже повздорил с братом на эту тему. Агнар упорно настаивал на своем, твердя, что вернуться они еще успеют, что сейчас надо ловить удачу здесь, ведь не зря же они пересекли Восточное море. Ансгар подозревал, что старший брат не говорит ему всей правды и есть еще какая-то причина, которая удерживает его от возвращения на родину. Несколько раз он пытался выяснить, что это за причина, но Агнар просто отмахивался от него. После таких разговоров настроение становилось совсем уж скверным.

Но все же бывали и хорошие дни. Весна уже полностью вступила в свои права, остатки снега давно растаяли, вскоре на свет появилась первая робкая травка, а за ней в бурный рост пошла вся зелень, смотря на которую радовался глаз. Теплых дней становилось все больше, солнце садилось все позже, и, бывало, с утра до вечера на небе не показывалось ни облачка. И хотя даже в такие солнечные дни, кроме жратвы, рыбалки да игры в кости, заняться было особо нечем, настроение все равно как-то само собой поднималось. Когда становилось по-настоящему жарко, нордманы, чтобы не сомлеть, раздевались по пояс. К удивлению Ансгара, оказалось, что у некоторых из них есть рисунки на теле. У одного от плеча к кисти руки тянулось переплетение дивных трав, у другого на плече примостился дракон. У Бальдра на спине, хищно растопырив острые когти, красовался черный ворон. Даже у Ормара было свое украшение – его правую руку в несколько колец обвил змей. Но особенно впечатлило Ансгара огромное дерево на спине Барга. Своими толстыми корнями оно вцепилось ему в крестец, толстый ствол поднимался вдоль позвоночника к шее, постепенно теряясь в ветвях. На вершине дерева сидел огромный орел, распростерший свои крылья вдоль плеч Барга. Внизу, под кроной дерева, стояли животные и объедали листву. С одной стороны к ветвям тянула свою морду коза с большим выменем, сочащимся молоком, а с другой – олень с ветвистыми рогами, с которых будто стекали струйки воды и падали в котел у оленя под копытами. Это было мировое древо Иггдрасиль. Ансгар много раз о нем слышал и хотя всегда с большим трудом себе его представлял, но теперь, увидев, сразу узнал.

– Что, понравилось? – спросил Барг, заметив, что Ансгар пялится на него.

Ансгар кивнул.

– Такой рисунок надо еще заслужить. Но если неймется, обращайся к Херингу, он у нас в этом деле мастак.

Херинг был старым седовласым воином, который ходил в походы с Бальдром едва ли не с самого начала. Невысокого роста, с впалой грудью и небольшим горбом, он обладал невероятной силой в руках. Даже могучая длань Оддвара уступала пожатию его железной клешни. Этот Херинг пользовался всеобщим уважением, даже со стороны Бальдра, но был себе на уме. Ансгар с первого взгляда почуял в нем что-то запредельное и старался избегать лишнего общения. Поэтому с порога отмел совет Барга. Но через какое-то время многие из его друзей, тоже впечатлившись рисунками на телах товарищей, стали один за другим подходить к Херингу. Тот никому не отказывал, и скоро их плечи украсили небольшие (большие, сказал Херинг, будто повторяя Барга, они еще не заслужили), но очень удачные рисунки, будто нарочно подобранные для каждого. Скала для Оддвара, стрела для Ивара, меч для Бильда, две жмущие друг другу руки для Лодинна и Раудкара – все это переплеталось либо какой-то растительностью, либо чудным угловатым узором. У Брунольва на плече плескалась в волне рыба, у Ульвара – скалилась волчья пасть. Когда, поддавшись всеобщему увлечению, к Херингу обратился старший брат, не утерпел наконец и Ансгар.

Он подошел и стал внимательно смотреть, как на плече Агнара все отчетливее прорисовывается устремившийся на свою невидимую жертву сокол. Эту птицу старший брат выбрал не случайно, у них в роду с давних времен именно сокол считался прародителем. Дед Агвид что-то подобное вырезал на дверях дома. Херинг сосредоточенно тыкал Агнару в плечо какой-то странной иглой, то и дело обмакивая ее в плошку не то с разведенной водой золой, не то еще с чем-то. Когда Ансгар подвинулся поближе, чтобы как следует рассмотреть, раздался хриплый голос Херинга:

– Свет!

– Что? – не понял Ансгар.

– Свет заслоняешь! Отодвинься!

На плече у Агнара проступила капелька крови, и Херинг тут же аккуратно убрал ее тряпицей.

– Уйди! Мешаешь!

Ансгар отошел в сторонку. Странный все-таки этот Херинг. Разговаривает всегда отдельными словами. Да это и разговором-то не назовешь. Подумав так, Ансгар пошел к Брунольву – поинтересоваться, как идет рыбалка, потом немного повалялся в теньке, потом перекинулся парой слов с Ульваром. Было, как обычно, скучно до тошноты. Но тут объявился Агнар и с довольной улыбкой продемонстрировал плечо, на котором красовался родовой сокол.

– Ну что, брат? Здорово? Давай и ты себе такой сделаешь? Чтоб видно было, что мы из одного рода. Да не упрямься ты! – наседал Агнар, видя, что его младший брат воротит нос, – один остался с кожей, как у ребенка.

Это сравнение не понравилось Ансгару, он считал себя если не зрелым мужем, то, во всяком случае, взрослым. На его счету уже была жизнь одного человека. И Ансгар направил свои шаги к Херингу.

– Чего? – неприветливо прохрипел Херинг.

Ансгар усилием воли прогнал желание тут же развернуться и уйти и попросил:

– Сделай мне тоже рисунок.

– Какой?

Еще мгновение назад Ансгар думал, что попросит сделать такого же сокола, как у старшего брата, но тут ему в голову пришла новая мысль:

– Я хочу, чтобы ты нанес мне на плечо руны.

Херинг удивленно посмотрел на него:

– Знаешь руны?

– Знаю, какие хочу, – уточнил Ансгар.

– Какие же?

– Отала, Маннар, Ансур, Кауна, Райду, Турисас, – сами собой всплыли в памяти слова, услышанные от Брюнгерды в памятную ночь на Черном холме.

– Почему эти? – не отставал Херинг.

– В них заключена моя судьба, – нехотя признал Ансгар.

Херинг нахмурился, запустил пальцы в свои седые лохмы, почесал затылок.

– Дом человека богами повержен, бежал к турсам. Так, что ли? – предположил он.

– Нет, мне по-другому объяснили эти руны, – удивляясь не столько тому, что Херинг разбирается в рунах, сколько тому, что тот произнес так много слов за один раз, ответил Ансгар.

– Твое дело! – махнул рукой Херинг. – Дай подумать.

Он присел и стал пальцем с длинным скрюченным ногтем вычерчивать что-то на земле. Ансгар сел было рядом, но Херинг показал рукой:

– Иди! Завтра.

Завтра так завтра, подумал Ансгар и с чистой совестью пошел чего-нибудь перехватить. На другой день утром он уже был у Херинга. Когда игла в первый раз вошла под кожу, Ансгар дернулся.

– Сиди тихо! – как всегда немногословно, рек Херинг.

Плечо как будто раз за разом жалило насекомое – иногда комар, тогда было ничего, а иногда и пчела, и тогда Ансгар морщился, но больше не дергался. Он прикрыл глаза и попытался занять голову какими-нибудь посторонними мыслями. Почему-то вспомнилась Рунфрида – ее длинные золотистые волосы, большие ярко-голубые глаза, алые губы. Он представил, как целует эти губы. Какие они? Должно быть, мягкие, нежные. Теперь уже не узнать. А ведь осенью ей должно было исполниться четырнадцать лет, и тогда можно было бы идти к старому Видбьёрну, свататься к его дочери. Рунфрида! Где ты? Что стало с тобой? Ансгара кольнуло запоздалое чувство вины – может, стоило все-таки попытаться найти ее, отбить у свеев? Тогда можно было бы махнуть на все остальное рукой, уйти в глубь леса, где их никто не стал бы искать, срубить там избу и жить вдвоем. Днем выходить на охоту, а ночью… а ночью ласкать Рунфриду. Ансгар попытался представить себе, как кладет ей руку на живот, потом поднимает руку выше, к грудям. Или, может быть, ниже? Нет, ни разу не пробовав, как можно это себе представить? Ансгар беспокойно заерзал.

– Не рыпайся! – рыкнул Херинг. Он был полностью сосредоточен на своей работе. Ансгар решил, чтобы не мешать ему, подумать о чем-нибудь другом. Вот, к примеру, раньше он как-то не догадывался, что руны можно трактовать по-разному, но то, как их прочел Херинг, Ансгару совсем не понравилось. Неужели это и есть его судьба – позорно бежать из разрушенного врагом дома и скрываться в стране турсов, то есть на востоке, здесь, в Остерланде? Правда, по словам Херинга выходило, будто дом его разрушили боги-асы, но это можно было объяснить так, что боги позволили совершиться злодеянию или даже сами наслали свеев в наказание за какой-то проступок. Но какой? И чей? Мог ли, скажем, отец сотворить нечто такое, за что его ждала столь суровая расплата? Нет, отец был лучшим из рожденных в Мидгарде! Может, как раз это и послужило причиной? Ансгар зажмурился сильнее, прогоняя пошедшие в ложном направлении мысли. Нет, ну откуда Херингу знать верное объяснение рун? Это же не он тогда на Черном холме вдыхал дым-дурман. «Лишившись наследства, смертный муж станет равен богам; с раной на сердце предстоит долгий путь к черным вратам», – так и только так должно звучать пророчество!

Ансгар приоткрыл один глаз и посмотрел на свое плечо. Кожу испещрили черные точки, кое-где уже слившиеся в линии, но общего рисунка понять пока было нельзя. Херинг только начал, и предстояло еще очень долго сидеть, прежде чем работа будет завершена. Только часа через три Херинг наконец проворчал: «Готово» и тут же потерял всякий интерес и к Ансгару, и к рисунку на его плече. Почти до самого локтя вдоль предплечья теперь тянулись острые, колючие знаки-руны, переплетенные орнаментом в виде травы. Смотрелось красиво, но непонятно. Интересно, Херинг ничего не перепутал? Те ли это руны? Подошел Агнар.

– Это еще что такое? А где сокол?

– Я захотел руны, – немного смущаясь, ответил Ансгар.

– Какие еще руны? – Но тут до него, кажется, дошло. – Ах, вон оно что! Ну, дело твое. Только как ты этими рунами будешь врага пугать? Вот у меня сокол, у Ульвара волк – сразу все понятно. А у тебя каракули какие-то.

Тут Агнар получил легкий подзатыльник от невесть каким образом оказавшегося рядом Барга.

– Сам ты каракули. Это священные руны, знаки, открытые Одину, когда он впервые испил меда поэзии. В них заключены великие силы, и негоже шутить над ними. Дай-ка, Младший, я посмотрю. – И Барг, ухватив Ансгара за локоть, поднял его руку повыше.

– Отала, Маннар, Ансур, Кауна, Райду, Турисас, – медленно произнес Барг, дав Ансгару возможность убедиться, что Херинг сделал все правильно. – Не все из этих рун несут добро. Зачем ты нанес их на свое тело, Младший?

– Чтобы всегда помнить.

– Они что-то для тебя значат?

– Да.

К удивлению Ансгара, Барг не стал его больше расспрашивать, а только поцокал языком и пошел по своим делам.

* * *

Между тем Бильд вспомнил о своей давней затее и снова привлек Ансгара к воинским упражнениям, чему Барг не только не препятствовал, но и привел их в пример другим. Через несколько дней уже все дренги усиленно махали мечами, топорами и копьями, причем некоторые настолько увлеклись, что появились раненые. Дело чуть не дошло до драки, так что Баргу пришлось всех унимать и пригрозить, что, как малым детям, даст им деревянное оружие.

Местные за всем этим наблюдали с нескрываемым интересом, особенно люди Торвара. Вообще, они оказались неплохими ребятами, тем более что большая их часть была из Нордланда, в основном даны. Довольно скоро между ними и викингами наладились почти что дружественные отношения, хотя, глядя на то, как дренги учатся обращаться с оружием, они откровенно посмеивались, чем немало досаждали Ансгару и его друзьям.

Прошло недели четыре. Лето было на подходе, и в лагере викингов ждали, что Рёрик вот-вот объявится. Солнце светило все ярче и жгло все сильней. Ансгар, как и все прочие, начал покрываться загаром, и ему это нравилось. Но вот жара становилась совершенно невыносимой. Под таким палящим солнцем не хотелось никаких упражнений, только бы лежать себе да мух отгонять. Один из дней выдался особенно жарким, даже тень не спасала. Было невыносимо душно, и порой Ансгару казалось, будто его выпекают в печи. Тогда он шел к реке и сидел в воде, пока не остынет. К вечеру жара не только не спала, но и усилилась, однако с севера на небо стала наползать огромная черная туча. Где-то вдали начало погромыхивать. Запахло грозой. В мгновение ока наступили сумерки. На несколько мгновений природа, казалось, совсем застыла, а затем грянула буря! Казалось, что, если поднявшийся ветер и не разметает сейчас же лагерь, то вода, хлынувшая с неба непрерывным потоком, уж точно смоет викингов в Вальхав. Несколько раз так грохнуло, что у Ансгара чуть не заложило уши. Сверкали молнии, и викинги прикрывались руками, опасаясь, как бы Тор не ударил их своим Мьёльниром по голове. Но ударил не Тор – ударил град, да какой! Как будто с неба сыпали маленькие детские кулачки, и как эти кулачки били! Вдруг все прекратилось. Еще шел какой-то мелкий нестрашный дождь, но уже из-за края тучи выглянуло вечернее солнце и снова стало светло. Викинги выползали из своих укрытий и, почесывая побитые градом спины, весело улыбались друг другу. Тому, кто пережил бурю в море, на суше гроза была совсем не страшна.

Посвежело, и, дабы день не прошел даром, Барг погнал дренгов упражняться. Хотя из-за ливня земля превратилась в сплошную грязь, он не стал слушать никаких возражений.

– Кто знает, в каких условиях нам придется сражаться, – сказал Барг, – нужно быть готовым ко всему!

Вскоре объявились и служившие Торвару даны, тоже где-то пережидавшие дождь. Несколько из них подошли совсем вплотную и стали, смеясь и подшучивая, наблюдать, как дренги копошатся в грязи. Бильд в это время показывал очередной прием Ансгару. Он собирался сделать выпад, но нога поехала, и он упал лицом прямо в грязную жижу. Даны весело заржали. Бильд тут же поднялся и подскочил к тому, что хохотал громче всех. Вцепившись одной рукой в горло, другой он приставил ему меч к животу.

– Что, весело, да? А вот посмотрим, как ты посмеешься, когда я пропорю тебе брюхо!

Смех, само собой, тут же прекратился. Даны похватались было за оружие, но вмиг оказались окружены едва ли не всем хирдом Бальдра.

– А ну, проваливайте отсюда! – прорычал Бильд, отпуская горло незадачливого весельчака.

Вдогонку уходящим данам понеслись оскорбления и похабные шутки. Настроение у викингов изрядно поднялось, все подходили к Бильду и хлопали его по плечу, выражая уважение его решимости постоять за свою честь. Барг, который был в другом углу лагеря и подоспел, только когда уже даны, зло озираясь, уходили к своим, повел плечом, желая сказать Бильду что-то резкое, но лишь махнул рукой.

– Рано радуются, как бы теперь чего не вышло, – шепнул Ульвар Ансгару и как в воду глядел.

Очевидно, выходка Бильда пришлась людям Торвара не по душе. Очень скоро, так скоро, что было ясно – с Альдегьей они не сносились и разрешения ни у кого не спрашивали, – объявились даны, идущие ровным строем к лагерю викингов. Те тоже быстро выстроились стеной, готовясь встретить нападение. И быть бы беде, но тут в стремительно сужающийся просвет между двумя воинствами ворвался Барг с высоко поднятыми руками.

– Стойте! – обратился он к данам. – Неужели мы будем сражаться насмерть из-за каких-то пустяков?

Из строя данов вперед выступил старый воин с обезображенным лицом – у него был отсечен кончик носа.

– Твои люди нанесли оскорбление моим, а значит – мне! А я не терплю оскорблений!

– Это не мои люди, это люди вольного хёвдинга Бальдра, а Бальдр сейчас в Альдейгье с Торваром, которому служишь ты. Так, может, подождем их и пусть они решат наш спор?

– Я служу не Торвару! Я служу самому Рёрику! И я в состоянии сам решить этот спор! – орал дан и был в этот момент очень похож на разъяренного вепря.

– Значит, ты хочешь сразиться?

– Да, хочу! Мне и моим воинам надоело сторожить вас, как будто вы какие-нибудь важные люди. Не понимаю, чего это Торвар так возится с вами. Жалкие оборванцы, сбежавшие от свеев, – да-да, я все знаю! – неужели вы думаете, вы пригодитесь такому великому конунгу, как Рёрик? Да он будет только благодарен мне, если я от вас избавлюсь!

– У нас, может, и не лучший вид, – ответил Барг, – но сражаться мы можем. А вот давно ли в последний раз был в бою ты? Да и людей у тебя не больше нашего, один к одному. Тебе дорого обойдется твоя забава.

– Это мы еще посмотрим!

– Посмотрим, но у меня есть другое решение!

– Какое? – недоверчиво хрюкнул дан.

– Ты хочешь драки? Что ж, пусть будет драка, – развел руками Барг, – но я все же считаю, что мы не враги и убивать друг друга нам незачем. А раз так, мы могли бы биться без оружия.

Ансгар удивленно посмотрел на брата, желая убедиться, что ему не послышалось. Агнар только весело подмигнул ему. Тем временем Вепрь отошел к своим и стал с ними переговариваться. Судя по возгласам, которые доносились с их стороны, идея Барга пришлась им по душе.

– Мы согласны, – крикнул Вепрь, – бьемся на кулаках!

Обе дружины принялись разоболочаться. В сторону полетели щиты, мечи, копья, шлемы, брони, поддоспешники. Скоро друг против друга стояло по полсотни оголенных до пояса мужей. Несколько минут они еще разогревались, осыпая друг друга отборной бранью, а после начали стремительно сближаться.

Ансгару не раз доводилось драться на кулаках со старшим братом – отец заставлял. Доводилось драться и с соседями, с тем же Ульваром или с Халльбьёрном. Но ни разу ему еще не приходилось драться стенка на стенку. Он видел, как, сохраняя строй, быстрым шагом к ним приближаются их противники, и сам шел навстречу им. По правую руку от него шел Агнар, слева – Ульвар. Обоим, кажется, было весело, во всяком случае, они улыбались во весь рот. Ансгар почувствовал, как и его рот стал невольно растягиваться в хищной улыбке.

Когда расстояние сократилось всего до нескольких шагов, сотня глоток издала боевой клич и две стенки сошлись. Ансгар принялся молотить, не выбирая, куда попадут его кулаки. Перед глазами мельтешили чужие лица и несшиеся ему навстречу руки, увернуться от которых в толчее было просто невозможно. Ансгар чувствовал, как раз за разом они попадают ему то в плечо, то в грудь. Несколько ударов пришлись по голове. Ему показалось, что левая бровь словно лопнула. Лицо стала заливать кровь. Но слева и справа продолжали биться Ульвар и Агнар, поэтому Ансгар, хотя левым глазом он скоро совсем перестал видеть, остался в строю, почти вслепую продолжая лупить обеими руками.

Все это продолжалось всего несколько минут, затем стройная линия боя стала ломаться. То с одной, то с другой стороны начали выпадать бойцы. Некоторые отползали в сторону, другие оставались лежать. Скоро побоище превратилось в несколько разрозненных драк. Ансгар со старшим братом и Ульваром пытались уложить двух данов, но им никак это не удавалось. Эти двое очень удачно дополняли друг друга: один – невысокий, юркий, другой – рослый, с огромными кулаками. Здоровяк, размахивая длинными руками, создавал вокруг себя свободное пространство, а мелкий, выныривая у него из-за спины, наносил внезапные удары. Ансгару он своим маленьким, но крепким кулачком попал под дых, так что перехватило дыхание. Пока Ансгар приходил в себя, Ульвар, не выдержав, кинулся на здоровяка, получил размашистый удар в челюсть и упал. Агнар остался один против двух, и тогда Ансгар, спеша ему на выручку, бросился здоровяку под ноги. Пока они валялись в грязи, мешая друг другу подняться, малыш остался один на один с Агнаром, растерялся и тут же получил в лоб. Тем временем здоровяк, наконец, стряхнул с себя Ансгара и поспешил на помощь своему приятелю. Быть бы Агнару битым, но Ансгар прыгнул здоровяку на спину, не давая как следует размахнуться. Пользуясь этим, Агнар пару раз ткнул его кулаками в живот, но, почувствовав там почти каменную твердость, бросил эту затею и ударил в нос. Из-под кулака брызнула кровь. Здоровяк не на шутку рассердился. Ухватив Ансгара за шею, он содрал его со спины и отшвырнул в сторону. Агнар снова остался с ним один на один.

Но тут в гомон драки влезли еще какие-то крики. Прямо перед носом у Ансгара, который все еще не мог подняться, в грязь ударили конские копыта. Он поднял глаза – на коне с гневным ликом и плетью в руке восседал Торвар, за ним также на лошадях было еще несколько человек и среди них вцепившийся обеими руками в конскую гриву Бальдр. Всадники орали на дерущихся, били плетями и старались втиснуться между противниками, чтобы развести их. Впрочем, побоище и так уже заканчивалось, к моменту появления всадников махать кулаками осталась едва ли треть от первоначального числа бойцов.

– Вы что тут устроили? – кричал Бальдр. – Совсем сдурели?

– Спокойно! – вышел ему навстречу Барг. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, но, несмотря на это, он весело улыбался. – Просто нам стало скучно, и мы решили размяться.

– Что значит размяться? – сдерживая свой гнев, спросил Торвар.

– Ну, посуди сам. Мы тут уже целый месяц торчим без дела. Эти парни, что нас сторожат, – им тоже не больно-то весело. Ну вот мы и решили немного повеселиться, по-дружески помять друг другу бока. Правильно я говорю? – обратился Барг к подошедшему Вепрю.

Тот согласно кивнул:

– Так все и было.

– Что ж, может, и так. Да только тебе, Эринг, было велено следить за нашими дорогими гостями, а не устраивать с ними кулачный бой!

– Не твое дело! – огрызнулся Вепрь-Эринг.

– Может, и не мое, а вот Рёрику, я думаю, твоя затея не очень понравится.

Эринг ухмыльнулся:

– Ты что, ради такой мелочи будешь слать ему гонцов?

– Ну зачем же гонцов? Завтра утром конунг сам прибудет в Альдейгью.

Барг вопросительно уставился на Бальдра. Тот кивнул:

– Так и есть. И что я завтра покажу конунгу? Ваши битые рожи? Если бы ты был не ты, уж я…

– Тебе не на что злиться, – смахнув улыбку с лица, перебил его Барг, – мы не девки какие-нибудь, чтоб на наши рожи любоваться. Мы воины.

– Твоя правда, – не стал спорить Бальдр.

Между тем люди, только что от всей души дубасившие друг друга, принялись жать друг другу руки и, примирительно улыбаясь, обсуждать перипетии драки. Досталось и тем и другим. Обошлось без смертоубийства, но лица у всех были изукрашены изрядно. В десятке Ормара только могучий Оддвар остался невредим. Бить его в грудь или в живот было все равно, что молотить кулаком о камень, а до лица никто не дотянулся. У Брунольва посредине лба вздулась шишка.

– Я стал рядом с Ётунсоном, – объяснял Брунольв, – думал, с ним будет как-то сподручней. Куда там! Он как размахнулся, так и заехал мне локтем прямо в лоб.

Оддвар только виновато улыбался. Раудкару и Лодинну будто нарочно подбили скулы – одному правую, другому левую. Когда они стояли друг напротив друга, казалось, это один человек, который смотрит на свое отражение. Агнару, Ормару и Ивару разбили губы. Ульвар после удара того здоровяка остался без зуба и теперь щербато щерился. Бильду сломали нос, и он никак не мог прийти в себя, беспрерывно сморкался и харкал кровью.

Ансгар с трудом ворочал шеей, но гораздо хуже обстояло дело с левым глазом. Бровь над ним так вздулась, что не давала возможности поднять веко. Подошел Барг, посмотрел, цокнул языком и велел идти за ним. Сели у только что разведенного костра. Барг взял в руки нож, сунул лезвие в пламя и немного подержал его там.

– Сиди спокойно, – бросил он Ансгару, – а то без глаза останешься.

Ансгар вцепился обеими руками в полено, на котором сидел, и застыл, словно одеревенел. Правым глазом он уставился на огонь, но все равно видел, как Барг осторожно поднес нож к его лицу. Обжигающая боль полоснула по левому веку, по лицу побежала струйка крови. Ансгар стиснул зубы, но не шелохнулся.

– Молодец, Младший! Иди умойся. А ты, – обратился Барг к Агнару, который стоял рядом и с тревогой наблюдал за происходящим, – тащи-ка сюда тот мешочек со снадобьями, посмотрим, что там у вас есть.

Порывшись в мешке, он извлек какой-то засохший лист:

– Это подойдет.

Когда Ансгар умылся и вернулся, Барг приложил лист к порезу и замотал голову тряпкой.

– Завтра будешь как новенький!

– А это правда, что завтра здесь будет конунг Рёрик? – не утерпел Ансгар.

– Правда. Хотя нам тут и без него весело, да? – подмигнул Барг.

– Да уж, – скривился Ансгар.

– Ничего, привыкай. Если ты не можешь биться на кулаках, то как будешь сражаться с оружием в руках? Да и, кроме того, мы почти подружились с этими ребятами. Вон Эринг оказался отличным парнем. Я бы не отказался идти с ним в бой плечом к плечу.

Ансгар не понял, каким это образом они могли подружиться, расквасив друг другу лица, но Барг объяснил:

– Пойми, хорошая драка – это лучший способ завести дружбу! Если, конечно, ни ты, ни твой противник не дадите слабину. Тогда, увидев перед собой достойного воина, ты волей-неволей начнешь его уважать, а он будет уважать тебя. Ну а там, если нет серьезного повода для вражды, можно вместе и браги испить. А, испивши вместе браги, вот вы уже и друзья.

– Так, может, все дело в браге? – ухмыльнулся Ансгар.

– Э, нет! Если ты человеку морду не бил, а, сев с ним бражничать, вздумал, что нашел друга, то не торопись. Хмельной дружбе веры нет! Либо подерись с ним, либо вместе подеритесь с кем-нибудь еще, вот тогда и будет ясно, что к чему.

* * *

Рано утром Бальдр поднял на ноги весь лагерь и велел всем приводить себя в порядок. Викинги принялись умываться, чистить одежду и оружие. Настроение у всех было приподнятое, никто не верил, что Рёрик теперь, когда они столько ждали, может им отказать, а значит, не зря они почти месяц без дела сидели у реки. Вспомнили о золоте Ёрмунрекка, кое-кто был убежден, что они уже чуть ли не завтра отправятся в поход на Кёнигард.

Ансгар осторожно, почти любовно, начищал свой меч. Наследие отца. Подарок брата. Смерть руга. Глядя в свое одноглазое отражение на зеркальной глади клинка, он подумал, что неплохо бы дать мечу имя. Ведь это было непростое оружие, Ансгар был совершенно уверен, что в нем заключена некая сверхсила. Может, через него помощь сыну оказывал Ансвар или даже дед Агвид. А может, тот, кто ковал его в давние времена, заговорил меч. И потом, эти неведомые знаки у самой рукояти – хотелось бы знать, что они означают. Это не руны, Ансгар сравнил их с рисунком на своем плече – оказалось непохоже. Но наверняка не без их помощи клинок находит свою жертву. В общем, такой меч непременно должен был иметь собственное имя. Домарбранд – меч воина судьбы, достойное имя. Правда, он характеризует не столько сам меч, сколько его обладателя, но это ничего, так даже лучше. Ведь в последнее время Ансгар все чаще думал о себе именно так – как о воине, которому боги избрали особую судьбу, чтобы когда-нибудь он стал равен им самим. Зачем это нужно богам, Ансгар не задумывался, но в нем с каждым днем крепла уверенность, что все – нашествие свеев, гибель отца, Бальдр со своим драккаром, Рёрик и золото Ёрмунрекка – все это было не просто так. Таков был путь, уготованный ему богами, и он должен суметь пройти этот путь до самого конца.

Ближе к полудню объявился гонец из Альдейгьи и сообщил, что конунг готов их встретить. Оставив нескольких наиболее пострадавших во вчерашней драке сторожить драккар и лагерь, хирд Бальдра двинулся к городу. Как обычно, их сопровождали даны под водительством Эринга. Скоро перед Ансгаром наконец предстала эта крепость, о которой он уже столько слышал за два месяца, но которую все никак не мог увидеть, так что даже начал сомневаться в ее существовании. Он знал о многих городах как в Нордланде, так и за его пределами, но ни в одном из них ни разу не бывал. Альдейгья стала первым городом, который он увидел собственными глазами.

Барг присвистнул:

– Я смотрю, они тут с тех пор расстроились. Раньше таких укреплений не было.

Ансгар смотрел и не верил своим глазам. Город окружала стена высотой в три, а кое-где и в четыре человеческих роста. А над этой гигантской стеной возвышались несколько башен. Если бы все это было сделано не из дерева, а из камня, Ансгар подумал бы, что перед ним если не сам Асгард, то тогда уж точно Утгард. Только великаны могли соорудить такое. Ансгару не терпелось поскорее заглянуть вовнутрь крепости. Его воображению рисовались огромные столы, скамьи, глубокие кувшины, в которых мог утонуть человек. Но, к его разочарованию, оказалось, что впускать в Альдейгью их никто не собирается. Рёрик с дружиной ждал их на обширной поляне недалеко от города.

Чем ближе викинги подходили к условленному месту, тем больше народа попадалось им на пути. Эринг, когда Барг у него спросил, в чем дело, пояснил, что сегодня конунг творил суд и все, у кого были какие-либо нерешенные дела, все, кто искал правды или управы на буйного соседа, шли к нему в надежде на его справедливость и милость. На викингов почти не обращали внимания. Одни уже давно знали об их присутствии, другие принимали их за воинов конунга.

Наконец они достигли судного поля. По команде Бальдра хирд выстроился в два ряда: сначала – хирдманы и те из дренгов, у кого было более или менее приличное вооружение, за ними – все остальные. Сам Бальдр с Баргом выступили немного вперед. Ансгар, хотя и был обладателем Домарбранда, во всем остальном имел вид неказистый и потому остался во втором ряду. Но и отсюда все было прекрасно видно.

Посреди поляны возвышался небольшой холмик, на котором был установлен деревянный трон. На троне сидел пожилой грузный человек с серыми волосами и бородой. Алый плащ прикрывал дорогую бронь, на пальцах сверкали перстни с крупными камнями. Когда-то этот человек, как видно, обладал недюжинной силой и наверняка являл собой выдающегося воина, но теперь эта сила покидала состарившееся тело, хозяину которого все сложнее было с ним управляться. Лицо его выглядело устало, крупные морщины избороздили лоб, но во взгляде чувствовалась привычка повелевать. Чуть ленивые, но властные жесты также выдавали в нем человека, много лет возвышавшегося над другими. Таков оказался легендарный конунг Рёрик.

За спиной у него стояли несколько человек ближайшего окружения. Среди них находился и Торвар. Но особо Ансгар отметил высокого статного воина с серыми волосами, на плечи которого была накинута волчья шкура. Он стоял по правую руку от Рёрика, хитро щурил глаза и насмешливо улыбался. Кроме того, справа и слева от конунга, образовывая большой полукруг, стояли по сотне воинов. Все они были прекрасно вооружены и словно в любой момент готовы вступить в бой. Ансгар невольно сравнил с ними себя и своих соратников и стал догадываться, почему, глядя на них, тот воин так улыбался. По сравнению с дружиной Рёрика хирд Бальдра был похож на ватагу разбойников. Впрочем, по правде говоря, они и были разбойниками.

Вокруг толпилось много народу. Наверное, из числа тех, кто еще надеялся пробиться к конунгу со своими просьбами и жалобами. А может, просто пришли поглазеть на своего повелителя, ведь он, судя по всему, был нечастым гостем в этих местах. Все эти люди о чем-то переговаривались между собой, и оттого что их скопилось очень много, над поляной стоял неумолчный гул, словно вился рой пчел. Однако едва конунг заговорил, гул притих, хотя и не прекратился совсем.

– Эринг! – Вепрь, воины которого стали позади Бальдра и его людей, так что они теперь оказались окружены со всех сторон, вышел вперед. – Это правда, что вчера ты напал на тех, кого тебе было поручено охранять?

– Я должен был не оберегать их, а смотреть, чтобы они нам тут не напакостили, – резко ответил Эринг, и, кажется, Рёрику это не понравилось. Он скривил рот и приподнял одну бровь.

– Это не имеет значения, я спрашиваю: это правда, что ты на них напал?

– У нас был честный кулачный бой по взаимной договоренности.

– Вот как? – Рёрик вопросительно оглянулся на Торвара и снова уставился на Эринга. – И кто же одолел?

– Мы не успели этого выяснить. Нам помешал Торвар со своими людьми.

– Что ж, пусть так. С тобой я сегодня еще поговорю, пока можешь быть свободен.

Вепрь вернулся к своей дружине, а Рёрик обратился к викингам:

– Кто вы такие и что привело вас ко мне?

– Я хёвдинг этого хирда, мое имя Бальдр, сын Торвальда. – И, подумав, добавил: – Внук Лейфа Полуденного. Твоя слава столь широко распространилась по миру, что я решил взять всех своих воинов и идти к тебе на службу.

Рёрик пропустил мимо ушей лесть, которую с таким трудом выдавил из себя Бальдр, и строго спросил:

– И что же ты хочешь взамен?

– Обычной платы – серебра, крыши над головой и пропитания.

– Даже не знаю, что тебе ответить, – нагоняя на себя озабоченный вид, отвечал Бальдру конунг, – воинов у меня и так много. То, что ты видишь, – лишь малая часть моего воинства. Русь моя бесчисленна! И всех надо кормить, всем надо жилище, всем надо платить. Впрочем, ради хорошей дружины ничего не жалко. Но только ради хорошей. Ты, конечно, сын славного Торвальда и внук могучего Лейфа, наверняка ты и сам неплохой воин. А вот хороший ли ты хёвдинг, сказать не могу. Во всяком случае, твой хирд мне не кажется достойным того, чтобы тратиться на него. Сам посмотри на своих оборванцев – откуда ты их только достал? Можешь не отвечать, я и без тебя знаю, что это бонды, бежавшие от войны со свеями. Они что же думали – тут тихое местечко, где можно спокойно отсидеться, не трясясь за свою шкуру, да еще и подзаработать? Неужели ты думаешь, Бальдр, сын Торвальда, что я доверю сражаться за меня людям, которые не смогли отстоять свой собственный дом?

Рёрик говорил все громче, в голосе его все сильнее становились грозные перекаты, лицо его пошло пятнами, и под конец он уже почти кричал, даже привстав со своего трона. Бальдр слушал молча, но было видно, как он наливается гневом и, только делая невероятное усилие над собой, не взрывается бранью, как он это обычно делал, когда ему что-то не нравилось. Он весь покраснел, бешено вращал своим оком и беззвучно шевелил губами – ругался про себя. Однако последние слова конунга все-таки вывели его из равновесия, он явно намеревался сказать что-то, но речь Рёрика разозлила не только его.

– Мы можем сражаться не хуже твоих воинов! – неожиданно раздался голос Ансгара. Он и сам не понял, как это у него вырвалось, но уж слишком обидным было обвинение в трусости, которое бросил им в лицо Рёрик.

– А ну, закрой рот, молокосос, тебя никто не спрашивает, – взъярился Бальдр.

– Нет-нет, что же ты, сын Торвальда, затыкаешь рот своему воину, – вмешался конунг, – он подкинул мне неплохую мысль. Если хочешь, чтобы я принял тебя к себе на службу, то должен доказать, что твои воины не хуже моих. Так пусть твой человек сразится с моим, и тогда увидим, можно ли с тобой иметь дело.

Бальдр переглянулся с Баргом, тот утвердительно кивнул.

– Хорошо, я согласен.

– Еще бы, – осклабился Рёрик, – пусть выйдет тот молодой воин, который осмелился бросить вызов.

– Он? Почему он? Мы выставим другого воина! Я сам могу сражаться! – начал кричать Бальдр.

Но конунг коротко и ясно отрезал:

– Я так хочу!

С подобным доводом спорить оказалось невозможно, Бальдр беспомощно развел руками и снова посмотрел на Барга. Барг сделал жест рукой, будто говоря: все хорошо, так и должно быть. И тогда Ансгар вышел вперед. За спиной у него раздались подбадривающие голоса, ведь после победы над ругом весь хирд был уверен, что Ансгару сопутствует удача. Он и сам чувствовал, что сильно изменился за два месяца, стал сильнее и опытнее. Барг и Бильд многому его научили, и ему будет что показать.

Ансгар думал, что Рёрик обратит внимание на Домарбранд, но ничуть не бывало – у конунга, видать, этого добра хватало. Вместо этого, оглядев его с ног до головы, конунг неожиданно спросил, явно намекая на Бальдра:

– Ты что, тоже одноглазый?

Ансгар совсем забыл о повязке, которая второй день скрывала его разбитый глаз. Он тут же сорвал ее, показав всем огромный бурый синяк и тонкий разрез над самым глазом. Веко припухло и с трудом поднималось. Получалось, что левым глазом он почти ничего не видит, но за день Ансгар уже успел привыкнуть к этому и готов был биться, несмотря ни на что. Не надо было только так резко дергать повязку, он разбередил рану – бровь будто начала пульсировать и из разреза проступила кровь, – но и это ничего, решил про себя Ансгар, можно сражаться и так.

– Скажи, как тебя зовут? – поинтересовался Рёрик.

– Ансгар, сын Ансвара.

– Ты случаем не христианин? Знавал я одного Ансгара, все пытался научить северян верить в распятого бога. – Конунг недобро скривил рот.

Ансгар мотнул головой:

– В жизни не видел ни одного человека, почитающего крест, хотя слышал о таких.

– Это из какой же берлоги ты вылез? – удивился Рёрик.

– Из леса Тюлоскуг.

– И давно ты из того леса вышел? – Конунг явно издевался.

– Уже два месяца прошло.

За спиной конунга раздался дружный смех. Сам Рёрик только улыбнулся и, дав немного посмеяться, приподнял руку, давая знак утихнуть.

– И что, часто с тех пор тебе доводилось сражаться?

– Дважды, – коротко ответил Ансгар и добавил: – Не считая вчерашнего.

– Ну почему же не считая? Вон как тебя разукрасили! Так ты утверждаешь, что можешь сражаться не хуже моих воинов?

Ансгар беспокойно переступил с ноги на ногу:

– Да. – Он отвечал коротко, больше не доверяя своему языку.

– И многих своих врагов ты поверг? – не унимался Рёрик. Конунгу явно доставляла удовольствие возможность вдоволь поиздеваться над неопытным юнцом, каким казался ему Ансгар.

– Одного.

Вновь раздался смех, громче прежнего. «Смейтесь, смейтесь, – думал Ансгар, – да, одного. Зато какого!»

– Хельги! – позвал Рёрик. У него из-за спины вышел тот самый воин, на которого недавно обратил внимание Ансгар. – Мой славный Хельги уже давно сбился со счета убитым врагам. Думаешь, ты и с ним справишься?

Ансгар попытался сглотнуть, во рту пересохло, слова не хотели выходить. Тогда он просто кивнул.

– Что ж. Хельги, покажи этому молодцу, что к чему.

Хельги улыбнулся, показывая свои удивительно белые зубы, среди которых даже на расстоянии были хорошо видны два почти волчьих клыка. «Оборотень», – мелькнула мысль у Ансгара. Под шкурой волка на Хельги была надета броня из широких железных колец, к которым на груди и животе были приделаны несколько блях. Шлем он надевать не стал, а когда взял небольшой, меньше обычного, щит и вытащил из ножен меч, Ансгар понял, что что-то не так. Хельги держал меч в левой руке, а щит – в правой! Леворукий воин! Таких были единицы на весь Мидгард, но каждый из них, как знал Ансгар из чужих рассказов, был опаснейшим противником для любого, даже самого лучшего, бойца. Как сражаться с ним? Пока Ансгар думал над этим, старший брат осторожно, чтобы не задеть разбитую бровь, надел ему шлем, а Барг принес и помог поудобнее взять щит. Краем глаза Ансгар заметил, что это щит Бальдра. Надо же, подумалось, теперь и хёвдинг всерьез рассчитывает на него. Барг с Агнаром отошли назад, к своим, и теперь в кольце воинов друг против друга стояли только Ансгар и Хельги.

Несколько долгих мгновений они, не двигаясь, просто рассматривали друг друга. Хельги, судя по виду, был лет на десять или даже пятнадцать старше Ансгара. Он оказался немного выше и плотнее, и вообще в нем чувствовалась сила зрелого мужа, до которой Ансгар еще не дорос. Но не это сейчас волновало Ансгара, а меч в левой руке Хельги, стоявшего всего в нескольких шагах от него. Клинок принялся раскачиваться из стороны в сторону, Ансгар невольно уставился на его острие, водя глазами туда-сюда. И тут Хельги сделал первый выпад. Ансгар отскочил в сторону – он привык отбивать удары щитом, но Хельги наносил удар с правой стороны, а щит Ансгар, как и все обычные воины, держал в левой руке.

– Отбивайся мечом! – услышал он крик Бильда.

«Но как же тогда нападать?» – пронеслось в голове, однако Хельги явно не собирался давать ему нападать. Он принялся кружить вокруг Ансгара, чередуя настоящие выпады с ложными. Двигался он при этом совершенно непредсказуемо, никак нельзя было предугадать, что он сделает в следующее мгновение. Ансгар отбивался, как мог, но все время приходилось защищаться с помощью меча, а щит висел на левой руке бесполезным грузом, лишь пару раз приняв на себя удары. Ясно было, что при желании Хельги мог уже несколько раз его убить, но не делал этого. Он словно играл, забавлялся боем, то смеялся, то, как заправский волк, клацал зубами, будто пытаясь укусить Ансгара. Вокруг что-то кричали, но Ансгар ничего не мог разобрать, в ушах его стоял лишь один слитный гул. Все его внимание, все силы были сосредоточены на противнике. Ансгар чувствовал себя как затравленный зверь – он огрызался, уворачивался, отступал, но уйти от воина-волка не мог. Хельги не давал ему ни минуты передышки. Ни о каких приемах, которым Ансгара учил Бильд, и речи не шло – отбить бы следующий удар.

По правой руке от напряжения побежали мурашки. Почувствовав, что долго он так не продержится, Ансгар принял решение. Отбив очередной удар, он отбежал шагов на десять назад, к своему хирду.

– Куда же ты?! – засмеялся Хельги. – Я еще не проучил тебя как следует!

Сердце Ансгара наполнилось злобой. Пусть ему суждено сейчас погибнуть, но он сотрет самодовольную волчью улыбку с лица этого мнящего себя непобедимым воина. Он тряхнул левой рукой, освобождая ее от кожаных ремней, и, коротко размахнувшись, метнул щит прямо в голову изумленному Хельги. Выставив свой маленький щит, Хельги не смог уберечься. Тяжелый круг из плотно обтянутых кожей дубовых досок с мощным железным умбоном посередине, встретив преграду, не отскочил в сторону, а перевернулся в полете и ударил Хельги прямо по незащищенному шлемом затылку. Ансгар прыгнул вслед за щитом, надеясь зарубить своего опешившего соперника, но тот каким-то образом все же сумел отвести удар Домарбранда. Тут же Ансгар врезался в Хельги всем своим телом и оба повалились на землю. Оказавшись сверху, Ансгар попытался придавить Хельги и пырнуть его мечом, но тот уперся коленом ему в грудь, правой рукой бил своим легким щитом Ансгару по голове, а тем временем сцепил мечи гардами, не давая возможности нанести решающий удар. В ушах у Ансгара стоял звон, он пытался высвободить свой меч и ослабил давление. Едва почувствовав это, Хельги как-то извернулся и двумя ногами отбросил Ансгара в сторону.

Оба поднялись на ноги и, тяжело дыша, стали друг против друга. По лицу Хельги было видно, как он разозлен. Пламя, яростно бушевавшее в его серых глазах, не предвещало ничего хорошего. Он отбросил в сторону свой щит и достал из-за голенища сапога большой нож с кривым лезвием. От ударов по голове у Ансгара звенело в ушах, перед глазами все поплыло, но, сделав над собой усилие, он остался стоять на ногах. У него оставался только Домарбранд – щит Бальдра лежал у ног Хельги. Увидев, как Ансгар косится в его сторону, Хельги поддел щит носком сапога и подтолкнул. Не сводя глаз с противника, Ансгар осторожно нагнулся, поднял щит и вновь укрепил его на левой руке. Тут же Хельги, яростно сверкая глазами, бросился на него, чередуя рубящие удары мечом и тычки ножом, которым он пытался попасть то под щитом, то над ним. Ансгар едва успевал отбиваться, шаг за шагом отступая назад под непрерывным давлением. Но тут Хельги вдруг поставил подножку, Ансгар завалился на спину и увидел у себя перед самым носом острие клинка. В этот самый миг раздался окрик конунга:

– Хватит!

В тот же миг на лице Хельги вместо звериного оскала вновь заиграла насмешливая улыбка. Он отошел на пару шагов, давая Ансгару подняться. В ушах стоял звон, и Ансгар не понял, о чем толкует Рёрик. А говорил он следующее:

– Должен признать, Бальдр Торвальдсон, что твой воин не так уж и плох. Шансов у него, конечно, не было – Хельги никто не в силах одолеть. Но держался он молодцом. Полагаю, другие твои бойцы не хуже этого юноши.

– Есть и получше, – хмыкнул Бальдр.

– Что ж, – кивнул конунг, – можете возвращаться в свой лагерь, а вечером жду тебя в городе. Обговорим все как следует.

* * *

В голове у Ансгара все еще звенело, но его, плохо слышащего и не понимающего, отчего все так веселы, уже бросились поздравлять и обнимать старший брат и Барг, Ётунсон и Брунольв, братья Кариссоны и Ульвар, Ивар и Ормар. Жал ему руку Бильд, в глазах которого читалось уважение вперемешку с завистью – наверняка он сам хотел бы сразиться с воином конунга. Подходили и хлопали по плечу дренги из других десятков и даже хирдманы – мрачный Геслинг, сварливый Игуль, благородный Оддгейр, могучий Бьёрнхард, дальнозоркий Валь, буйный Дагстюр. И тогда наконец Ансгар понял, что, хотя он и не взял верх над Хельги, но Рёрик берет его и весь хирд Бальдра на службу.

Пока шли к лагерю, Ансгар чувствовал себя героем. Да он и был героем! Уже во второй раз вся дружина оказалась обязана ему. Сначала он выручил всех на Рюгене, а теперь, благодаря Ансгару, они получили то, ради чего сюда плыли. Ансгару нравилось слушать восторженные речи не умолкавших всю дорогу товарищей, но он чувствовал, что его торжество получилось неполным. Он был повержен и погиб бы, если бы Рёрик не пожалел его. Слушая друзей, можно было подумать, что победа осталась за ним, но Ансгар не давал себе обмануться. Впрочем, нашелся еще один человек, не разделявший общего восторга.

Едва добрались до лагеря, к Ансгару подошел Бальдр и прохрипел:

– Идем со мной.

Они отошли сторону, где их разговора никто не мог слышать.

– Ну что, Ансгар, или как там тебя, думаешь, теперь ты важная птица? Думаешь, пару раз удачно сразился и стал особенным?

– Разве я не спас нас на Рюгене? И разве конунг Рёрик не принял нас на службу? – попытался возразить Ансгар.

– Ха! Думаешь, мы бы без тебя не справились? Думаешь, не нашлось бы среди нас воина, который смог бы одолеть того руга? Ты так думаешь? – с угрозой в голосе спрашивал Бальдр, и Ансгар волей-неволей ответил:

– Нет.

– А воину конунга ты вообще проиграл, и если бы Рёрик не прекратил поединка, сейчас бы Ормар готовил для тебя погребальный костер. И пусть конунг что угодно говорит про своего Хельги, но я легко бы с ним справился. Да что я, любой из моих хирдманов одолел бы его. Но нет, тебе надо было раскрыть свой поганый рот, когда тебя никто не просил, и что-то там вякнуть. Твое счастье, конунгу ты чем-то понравился. Хотя, хоть убей, не пойму, что в тебе такого. Но, если бы по твоей вине конунг отказал мне, я бы сам снес тебе голову, и не помогли бы тебе ни твой брат, ни Барг. Никто, понял? Понял меня???

Ансгару хотелось сказать что-то резкое, броситься в бой, чтобы доказать, что он на самом деле чего-то стоит. Внутри все похолодело, вдоль спины словно прошла молния, лицо задрожало от нарастающей ярости. Но, к своему собственному удивлению, он просто сказал:

– Понял.

– То-то же. И не думай, что теперь тебе будут делать какие-то поблажки, что можешь ходить, задрав нос. Ты такой же дренг, как и раньше, и хирдманом я тебя никогда не сделаю. Запомни это. А теперь проваливай! Иди, займись делом.

Сгорая от стыда и унижения, все еще трясясь от неизрасходованного гнева, Ансгар вернулся в лагерь.

– Что он от тебя хотел? – поинтересовался Агнар.

– Спроси у него, – резко, сам не желая того, ответил Ансгар. Он не хотел обидеть брата, но и обсуждать с кем бы то ни было свою беседу с Бальдром тоже не хотел. Остаток дня Ансгар оставался мрачным, ни с кем не разговаривал и строил планы, как когда-нибудь поквитается с Бальдром и заставит его взять свои слова назад.

Между тем сам Бальдр вскоре после разговора с Ансгаром вместе с Баргом и несколькими хирдманами покинул лагерь и направился в Альдейгью договариваться с конунгом об условиях найма. Викингам долго пришлось ждать своего хёвдинга, благо солнце, продлевая день, садилось очень поздно. Уже когда стало понемногу темнеть, Бальдр наконец объявился. За ним несли бочонок браги и дичину. Сразу стало ясно, что переговоры прошли успешно. Во всяком случае, Бальдр был очень доволен и теперь рассказывал своему хирду о заключенной сделке. Конунг Рёрик брал дружину викингов целиком и направлял ее в Хольмгард. Там им должны были построить дом. Кроме того, конунг обязался кормить их за свой счет и восполнить недостаток оружия. Это оружие после истечения договора оставалось у викингов. А заключен договор на один год, по прошествии которого хирду Бальдра полагалась еще и плата – дренгам по половине эйрира, хирдманам по полному эйриру. Выдаваться плата должна была не серебром, а мехами. Сколько при этом получал сам Бальдр, он не сказал. После того, как пройдет условленный срок, договор сам собою продлевался еще на год, если не будет возражений с той и другой стороны.

Хирд был доволен сделкой, и по этому поводу тут же устроили пир. Теперь викингов уже ничто не сдерживало – сторожей-данов можно было не опасаться – и они устроили настоящее буйство. Кругом орали, гоготали, жадно жрали мясо и упивались брагой. Только Ансгар сидел мрачнее тучи. Он почти ничего не ел, а лишь медленно цедил хмельное. Ему было непонятно, отчего все так радуются, ведь им предстоит провести в этой чужой земле целый год, неся службу конунгу, лучшие годы которого остались давно позади. И что они получат взамен? Полэйрира мехами? Он и его брат – сами охотники, и, если им потребуется, добудут пушнины, сколько нужно. Единственное, что радовало Ансгара, – это возможность заполучить оружие, да и то еще неизвестно, что им достанется. Впрочем, истинной причиной его скверного настроения была растущая в душе ненависть к своему хёвдингу. Он жалел, что сразу не ответил ему как следует, и теперь оставалось ждать повода, чтобы отомстить обидчику. Зная Бальдра, можно было надеяться, что ожидание не затянется надолго.

Почувствовав, что хмель начинает кружить ему голову, Ансгар, не обращая внимания на возражения друзей, лег и завернулся в плащ. Немного потормошив, от него вскоре отстали. Пир еще долго продолжался, не давая ему уснуть пьяными криками и песнями. Об него даже пару раз споткнулись, но Ансгар словно потерял связь с внешним миром, полностью погрузившись в свои думы.

Неожиданно Ансгару показалось, что он видит какое-то свечение в лесу. Ему стало интересно, и он решил пойти посмотреть. Пир остался далеко за спиной. Ансгар углубился в лес и вдруг вышел на обширную поляну. Посреди поляны стоял огромный ясень, уносящийся своими ветвями в самое небо. Свет же, который манил Ансгара, исходил от листьев ясеня. Четыре оленя – Дайн, Двалин, Дунейр и Дуратрор – объедали листву. Рядом с ними, тоже на земле, но словно выше, стоял еще один олень, Эйктюрнир. С рогов его лились ручейки воды и падали прямо в кипящий котел, а из котла проистекали в разные стороны реки. Ансгар отвел глаза от Эйктюрнира и увидел Хейдрун – козу, которая тоже щипала листья ясеня, а из вымени ее сочилось молоко. Ансгар протянул руку, и ладонь его наполнилась светящейся белизной. Он попробовал ее на вкус и почувствовал, как во рту у него разливается медовая сладость. Вдруг краем глаза он заметил некое шевеление в корнях дерева. Присмотрелся – и отпрянул в ужасе! Там кишели змеи, и эти змеи грызли корни ясеня. Но страшны были не змеи, нет. Среди сплетения змеиных тел Ансгар увидел Нидхёгга – настоящего дракона. Но напрасно Ансгар испугался, ведь дракону не было до него никакого дела. Нидхёгг что-то шипел на ухо большущей белке, изо рта у которой торчали два огромных резца. Выслушав дракона, белка, ловко карабкаясь, вмиг взлетела на самый верх. Ансгар поднял голову и там, на самом верху, узрел мудрого орла, а меж глаз у него – ястреба Ведрфельнира. Белка фыркнула что-то на ухо орлу, и тот издал в ответ грозный клекот. Белка же, выслушав орла, вновь помчалась вниз по стволу дерева к дракону.

Ансгар снова опустил глаза и присмотрелся. Оказалось, что от ствола ясеня отходят три больших корня, идущих в разные стороны. Ансгар пошел вдоль одного из них и вот дошел до источника, бьющего из-под корня. Над этим источником стоял прекрасный чертог, а из чертога вышли три девы – Урд, Верданди и Скульд. Они зачерпнули кувшинами воду из источника и стали поливать корни ясеня. Перед чертогом же раскинулась священная поляна, и откуда-то с неба спускался к ней радужный мост Биврёст. По этому мосту спускались к святилищу сами асы. Они были окружены таким невероятным сиянием, что у Ансгара заболели глаза. Он зажмурился, но свет будто проходил сквозь веки, выжигая зрачки. Тогда Ансгар отвернулся и побежал обратно, пока вновь не оказался у самого ствола ясеня. Тут он решил пойти вдоль другого корня, и тот привел его к высочайшим стенам города. Врата – черные? нет, серые – отворились, из города один за другим стали выходить ётуны, и были они так велики, что если бы один из них обронил рукавицу, то Ансгар смог бы жить в ней, как в доме, да еще и завести семейство. Но Ансгар не желал встречи с великанами и снова вернулся к стволу дерева. Отсюда он двинулся вдоль третьего корня, и чем дальше шел, тем холоднее ему становилось. На поляне, где стоял ясень, росла сочная трава, но здесь, у третьего корня, была зима, и Ансгар шагал по хрусткому снегу. Изо рта шел пар, с каждым мгновением становилось все холоднее. Ансгар почувствовал, что лицо его коченеет и он не может даже закрыть глаза. Тогда он принялся тереть лицо руками и со всей силы зажмурился.

Когда Ансгар открыл глаза, вокруг уже ничего не было. Совершенно ничего – абсолютная пустота. И в этой пустоте распростерлось тело мужа. Ансгар присмотрелся и узнал в нем своего отца. Он хотел подойти и обнять его, но не мог, потому что его самого больше не было. Ансгар сам был пустотой и мог только наблюдать. Вдруг неизвестно откуда на тело набросились три могучих мужа и принялись терзать его, раздирая на части. Ансгар хотел остановить их, но был не в силах это сделать, даже закричать ему не удалось. От отца же его скоро ничего не осталось. Там, где бросили его мясо, возникла земля, где излилась его кровь – появилась вода, кости его легли горами, зубы – скалами, из волос вырос лес, мозги его поплыли облаками над землей, а череп стал небесным сводом. И тогда Ансгар обрел голос.

– Отец! – закричал он что было мочи и проснулся.

Он огляделся. Залитый серебристым светом луны лагерь, отходя от буйного пира, мирно спал. Тлел костер, пахло дымом, потом и перегаром. Вокруг на все лады храпели, и в общем все было спокойно. Только в душе после увиденного во сне осталось какое-то тоскливое чувство.