Эпизод первый. Последний экзамен

ЗЕМЛЯ. Новая Зеландия.

Сектор 12. Альмитр.

Высшая Космическая Академия.

Экспериментальный комплексный полигон.

— Есть еще вопросы? — Томин оглядел аудиторию.

— Разрешите? — руку подняла девушка, сидящая в первом ряду. — Курсант Багрова. Сергей Александрович, а почему зачетный срок именно сорок восемь часов?

— Установка регенерации дыхательной смеси проходчика работает в автономном режиме двое суток. Это время принято эталонным для всех маршрутов. Если препятствия вы преодолеете на «отлично», но финиша достигнете позже, то по «легенде» — вы погибли. Экзамен придется пересдавать.

— А если запас смеси исчерпан? Поврежден, к примеру, один из газообразователей?

По залу прокатился легкий шумок. Многие курсанты заулыбались.

— Я прошу вас, — серьезно сказал Томин, — никогда не попадайте в такую ситуацию на Тинное. Или на Гаргее.

— Значит, выжить нельзя?

— Я выжил, — опустил взгляд к кафедре преподаватель. — Успели спасатели.

— У меня вопрос. Курсант Лайт. Те из нас, кому достанутся маршруты в кислородной среде, получат преимущества перед остальными?

— Нет, конечно. Вместе с кислородом им достанется немало другого. Принципиальная сложность заданий абсолютно одинакова. Впрочем, из опыта старших курсов: все, наоборот, предпочитают работать в условиях, отличных от земных…

— Рекорд прохождения прежний? — спросили из зала.

Последний рекорд принадлежал проходчику Рамилю Нахметову три года назад закончившему Космическую Академию и год спустя погибшему на Гаргее. Рамиль справился с заданием за тридцать пять часов. После Нахметова такого результата не добивался никто. Впоследствии Томин много раз просматривал видеозапись его движения к финишу. Потом куда-то засунул. Словно потерял.

Курсант вел себя на маршруте предельно последовательно — все время стрелял. Демонстрировал виртуозное владение оружием, потрясающее хладнокровие, мгновенную реакцию…

— Да, рекорд прежний, — сказал Томин. — Пока прежний.

— Центр управления! Доклад системы орбитального сопровождения. Готовность полная.

— Центр управления! Докладывает секция роботехники. Готовность полная.

— Центр управления!..

Томин стоял, прислонившись к ваннеру силового распределителя и слушал, как заместитель председателя экзаменационной комиссии Михаил Рублев принимает доклады служб обеспечения.

Операторы очередной смены, негромко переговариваясь, занимали свои места перед дисплеями.

А сверху гремело:

— Центр управления! Доклад биологической лаборатории. Есть готовность! Михаил Николаевич, мне сутра обещают прислать «меню программиста». Узнайте, пожалуйста.

— Центр управления! Дежурный стартовых площадок. Все нормально.

Рублев оглянулся на Томина и сказал в микрофон:

— Всем — внимание! Аппаратуру в боевой режим. До старта — минута.

Повернулся к Томину:

— Напутствовать будешь?

Сергей Александрович отрицательно покачал головой:

— Давай сам. А я пойду отдохну. Потом не выспишься.

Томин положил свой кодовый ключ на пульт, одобряюще помахал операторам и отправился в каюту.

Рублев посмотрел Томину вслед, щелкнул пальцами и повернулся к экранам:

— Служба времени, приготовиться…

Курсанты Томина побаивались, а многие даже недолюбливали. «Старики», у которых он часто вел практические занятия, слагали легенды о его придирчивости и занудстве. Их подхваченные тревожной молвой рассказы, достигая младших курсов, обрастали чуть ли не мистическими деталями. Особенно доставалось факультету планетарной разведки. Томин не просто контролировал прохождение своими подопечными зачетной дистанции. Он с ними сражался. Яростно, изощренно. Соревнуясь своей фантазией с природой тех далеких планет, которые придется покорять выпускникам. И никогда не боялся победить.

Зверь шел за Леной второй час. Близко не подходил, преследовал, не нападая. Зрение у него было отличное, и Зверь чутко реагировал на каждое движение девушки. Если рука Багровой тянулась к правому бедру, где болтался теслер, чудовище сразу отскакивало за деревья, пряталось, исчезало. Но не надолго.

Лене достался тот самый нелюбимый выпускниками «кислородный маршрут». Десантировавшись на стартовую точку, она сначала чуть не ослепла от солнца. Опустила фильтр маски и несколько минут рассматривала «отполированную» светом незнакомую природу Дистанции.

Чья-то неуемная фантазия собрала здешний ландшафт из пестрого соцветия сельвы, оранжевых подстилок степей, сиреневого блеска озер и светло-синих прожилок речек. Перед девушкой открылась четко прорисованная, словно виртуальная, картинка неведомой безлюдной страны. Иллюзию рисунка нарушал только свежий, напоенный запахами незнакомых цветов воздух.

Будет время — неплохо бы разобраться, как техники Полигона делают такое здесь, на Земле?

Наручный «компас-водитель» споро прочертил на карте «кротчайшее расстояние» к финишу, совершенно не позаботившись предупредить Багрову о возможных превратностях выбранного маршрута. А этих превратностей оказалось немало. Но главной проблемой Дистанции стал Зверь. Он встретил Лену в самом начале, у старта, и потом не оставлял своим вниманием ни на минуту. Внешность чудовища уверенно могла бы претендовать на главную роль в каком-нибудь надолго запоминающемся ночном кошмаре.

Вместе они прошли унылую выгоревшую пустошь, перебрались через подозрительно тихий водоем, взобрались на склон одинокой горки. И только вступая в густой тропический лес, Багрова догадалась, почему чудовище до сих пор не нападает. Нашла единственное пугающее объяснение. Зверь ждал, пока курсант устанет. Еще лучше — уснет. Видимо, он имел опыт борьбы с человеком. Даже больше, чем опыт, — целую тактику борьбы. Он был какой-то новой, совершенно незнакомой моделью биоробота, о которой Лена раньше ничего не слышала.

Чего только не придумают, чтобы помучить курсантов.

Багрова решила, что атаковать Зверя ей придется самой. Придется напасть первой. Подумала, что делать это надо было раньше, на пустоши, пользуясь преимуществом открытой местности. Сейчас преследователь бесшумно пробирался где-то рядом, укрываясь в пышном вареве сельвы. В лесу все «козыри» были на его стороне. К то муже Багрова, пытаясь оторваться от незваного «ухажера», значительно превысила рассчитанный темп движения и начинала уставать.

В принципе, задание казалось несложным. Следовало найти, подобрать и доставить к финишу спрятанный на Дистанции миниатюрный контейнер. Разыскать подающий призывные сигналы рубиновый цилиндрик Багровой удалось довольно быстро. А вот доставить…

Еще в начале маршрута Лена оценила, какой это жесткий срок — сорок восемь часов. Путь преграждали незримые полосы радиоактивных зон, которые надо было быстро отслеживать и обходить стороной; поверхность уютных полянок превращалась в мерзкое живое болото; белесые небеса коварно сыпали на землю град шаровых молний. Измеритель пространственной кривизны дважды пронзительно пищал, заставляя «компас-водителя» задумываться и предлагать новую траекторию. А защитный кевларовый костюм несколько раз доказывал свою прочность зубам причудливых обитателей леса.

Теперь путь курсанта перегородил голосистый ручей, бегущий по дну неглубокого ущелья. Багрова устроила короткий привал в тени сочного, похожего на огромный папоротник, растения. Проверила и поправила снаряжение. Наконец, решилась: надрезав теслером толстый ствол соседнего дерева, изо всех сил уперлась в него спиной.

Гигант уныло захрустел и рухнул, зацепившись кроной за кусты противоположного берега. Из них, обиженно закричав, взметнулись длинношеие трехкрылые птички.

Лена замерла. Больше ничего не происходило. Понятно: птицы — «сопровождающий фактор». Вторичные элементы правдоподобия. Делать кому-то нечего…

Багрова, для успокоения, трижды прикоснулась пальцем к кончику носа. Затем осторожно попробовала ногой прочность самодельного моста. Двинулась по стволу, цепляясь за упругие ветки. Добралась до середины. Оглянулась. Верхушки деревьев, доверчиво обняв друг друга, прятали от солнца ласково прильнувшую к их подножию растительность. В сплетении жирных лиан угадывалось быстрое, опасное движение. Шевельнулась трава. Недовольно замахал воздушными корнями развесистый плющ, бутон изумрудных роз взорвался брызгами потревоженных мошек. С берега за человеком внимательно наблюдала дюжина круглых глаз. Паучьих. Зверь ждал.

— Какую же все-таки надо иметь больную фантазию, чтобы выдумать такое чудовище? — утомленно подумала Багрова. — Или это прототип какого-нибудь живого существа? Не верится. Что-то оно совсем не напоминает продукт эволюции. Непонятно, как такое страшилище вообще могло появиться. Но вот появилось же. Да еще на моей Дистанции.

Лена отбросила с лица прядь слипшихся волос, поправила пояс и вдруг, оступившись, сорвалась со ствола — полетела с трехметровой высоты вниз.

Отчаянно блеснул на солнце голубой комбинезон, и девушка осталась неподвижно лежать по пояс в воде нежно «воркующего» ручья.

Томин никак не мог заснуть. Ворочался с боку на бок. Давало себя знать предстартовое напряжение. Уровень «боевой» подготовки курсантов постоянно повышался, и с учетом этого экзаменационные задания каждый год приходилось усложнять. Когда Томин сам кончал факультет планетарной разведки, в институте такого экзамена не было. Его сразу приходилось сдавать Пространству. И многие не смогли. Еще недавно портрет Тамары висел в Зале памяти на почти пустой стене. А теперь на ней уже не осталось места, и в музее Космоса поставили новую.

Открыл ее Нахметов. Смелый юноша. Но что-то смущало Томина в его рекорде. Тогда Миша Рублев, пытаясь отвлечь внимание прыткого курсанта, пустил танцевать по небу маленьких розовых фей. Обычно, увидев их, все застывали на месте от восхищения. А Рамиль в них стрелял. Фантастическую красоту изящных фигурок он просто не заметил. Зато в катакомбах Гаргеи первым заметил тянущуюся к проходчикам Черную руку. Вступил с ней в схватку и, возможно, спас экспедицию от гибели.

А вот как умерла Тамара, не известно до сих пор. Из десяти членов экипажа исследовательской станции на Арене в живых не осталось никого. Можно забыть что угодно, но не безумное выражение мертвых глаз Тамары и ее товарищей. Глаз, видевших что-то такое, что не способен выдержать человеческий разум. Тогда в институте и ввели этот экзамен. На выживание.

…Надо терпеть. Во что бы то ни стало — терпеть. Рука, наверное, сломана… А Зверь и не думает приближаться… Значит, действительно… — ждет темноты. Тогда мне конец. И это поджаривание на раскаленном песке окажется бесполезной пыткой. До захода еще далеко. Я не выдержу. А в другую ловушку он не пойдет. Да ее еще надо придумать — другую ловушку. Хотя… Вряд ли здесь для каждого курсанта предусмотрен свой Зверь, наверное, — этот успевает везде.

Как же горит плечо! И рука болит. Неужели перелом? Жарко. Воды хочу. Должен же он когда-то решиться и напасть? Давай, давай… Тебе же надо успеть на другие маршруты. Ребята там по тебе соскучились. Измерители у него сконструированы, видимо, по принципу обыкновенных рецепторов, энергозапас до ста единиц, программа мобильная… Но вообще-то есть в нем что-то чуждое, неестественное. Под кого ж его делали? Может быть, это робото-копия мутольведя с Гарги? Нет — там зеронная атмосфера, а тут кислород. Модель получилась бы некорректной…

Все ясно — никакой это не робот. Неугомонный То мин притащил в про — грамму настоящего инопланетянина. Из цивилизации монстров. Специально выбрал самого красивого. А сама-то, кстати? Страшно представить, на что я сейчас похожа. Даже вот этот гад не идет — боится.

Если не успею — не страшно. Сработают предохранители робота, начнут действовать аварийные системы спутника, к Земле пойдет луч-команда. Чудовище остановится, но экзамен придется сдавать еще раз. Может, дорогу выберут через льды…

Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко — успеет отпрыгнуть… Ну, что же ты? Ближе, ближе…

Все, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру — сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя — он где-то поблизости, он наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжелые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…

Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно — замер в ожидании убивающего луча, взвизгнул, сжался. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал ее как безнадежную. Осознал — увернуться не успевает. Он проиграл — подошел слишком близко. Теперь любое действие бессмысленно, бесполезно.

Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за «черту допустимой опасности» — здоровью курсанта мог быть причинен серьезный вред. И контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение. Но она успела.

Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.

Сначала говорил психолог:

— Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.

— Пространство, — согласился Томин, — оно Пространство и есть.

— Мы предлагаем использовать самообучающуюся систему, — вступил роботехник, — способную этот самый Исключительный случай имитировать.

Томин сам не раз думал, что программы Полигона устаревают. Но он не был бы собой, если бы не стал упираться:

— Друзья, я рад, что вы понимаете, как это важно. Знаю, вы понимаете, как это сложно. Наконец, я верю, вы знаете, как это дорого. Но вот о чем вы все понятия не имеете — о том, какой жадный и осторожный человек ректор нашей Академии.

Друзья не представляли. И представлять не хотели.

— Мы подготовили задание для завода, — сказал роботехник. — Конечно, это и важно, и сложно. И очень дорого. Но человеческая жизнь важней, сложней и, прости, дороже. Мы не можем рисковать проходчиками!

— А мной? — спросил Томин. — Ребята, имейте же вы совесть…

— Нашу совесть, — не к месту вспомнил где-то прочитанную фразу врач, — можно купить за единственную валюту — ваше доверие!

Томин глубоко вздохнул и купил.

Рублев разбудил его не сразу. Некоторое время жалостливо смотрел на спящего Томина. Потом тронул за плечо:

— Сергей.

— Что случилось? — Томин рывком сел.

— Курсанты начали возвращаться, — усмехнулся Рублев. Томин глянул на часы и спросил:

— А если серьезно?

Он спал шесть часов. Немногим больше прошло с момента выхода первой партии на Дистанцию.

— Какие уж тут шутки, — вздохнул Рублев. — Нам надо поговорить, Сережа. Я давно собираюсь… Мне кое-что не нравится в нашем экзамене.

— Я не кое-что, я кое-кто. Рублев даже не улыбнулся:

— Мы развиваем в молодых людях жестокость.

— Мы готовим их бороться с жестокостью… природы, — потер виски Томин.

Заместитель уже не первый раз заводил с Томиным такой разговор. Правда, никогда не будил его для этого перед дежурством.

— Надоел, — признался Томин. — Отстань, отойди. Уходи в Центр управления.

— Здесь сейчас интересней будет, — сообщил Рублев. — В окно посмотри. Томин подумал. Встал, подошел к иллюминатору, выглянул наружу и обомлел.

По площадке перед куполом финишной станции гордо расхаживало невообразимое шестиногое существо. На нем, вцепившись в жесткую шерсть, лежала измученная, растрепанная девушка. Та самая, что приставала к Томину на инструктаже. Воротник комбинезона распахнут. Из нагрудного кармашка выглядывает блестящий рубиновый цилиндрик.

— Новый рекорд, — услужливо пояснил Рублев из-за спины. — Представляешь, Сережа, оказывается, нашу Дистанцию можно преодолеть всего за шесть часов и тринадцать минут…

Томин повернулся к Рублеву.

— ???

— …если скакать верхом на роботе, средняя скорость движения которого по пересеченной местности сто километров в час. И если робот будет тебя защищать ото всех «сюрпризов» маршрута. А ты ничего… Я, признаюсь, себя пару раз ущипнул, когда увидел. Вдруг, подумал, сплю на дежурстве.

— Уважаемый Михаил Аркадьевич, — едва сдерживаясь, сказал Томин. — Потрудитесь, пожалуйста…

Рублев виновато, но чуть торжественно, улыбнулся:

— Сами не сразу разобрались. Эта девушка-ее фамилия Багрова, Лена Багрова — заманила нашего Зверя на дно расщелины. Притворилась потерявшей сознание. Ждала, пока приблизится, чтоб бить наверняка. По логике своей программы, робот должен был выждать и напасть. Я просмотрел запись: в отличие от настоящего животного, Зверь ждал очень долго. Потом все-таки подошел. И время стало измеряться долями секунд. Девушка подпустила робота почти вплотную, выхватила оружие… Зверь уже не мог спастись. Ты следишь за моими рассуждениями?

— Да уж, — сказал Томин. — Очень внимательно.

— По известным роботу, да, кстати, и всем нам, правилам, в него теперь должны были стрелять. Не могли не стрелять. Иначе — провал на выпускном экзамене. Так?

— Ты хочешь сказать…

— Сережа, она не стала его «убивать». Могла. Имела стопроцентную гарантию попадания, но стрелять не стала. Возникла критическая ситуация. Для настоящего животного это бы ничего не значило. Но у робота неверным оказался опорный элемент программы: «Зверь должен уничтожить курсанта, курсант должен уничтожить Зверя». И базовая программа исчезла. Машина остановилась. Процессор перегрузился. То есть робот мог ходить, работать, анализировать окружающее, но уже не знал, зачем. Потерял цель. Послушная самообучающаяся модель, готовая к новому программированию.

— Невероятно, — прошептал Томин. — Ты же представляешь, что курсанты чувствуют на маршруте… Они боятся, волнуются, они…

— Эта девушка, Багрова, взяла большую скорость и «надорвалась». Падая в расщелину, повредила руку. Перенесла тепловой удар. Двигаться самостоятельно ей было уже не по силам. Но помнишь инструкцию: «Курсанту на Дистанции разрешено по своему усмотрению использовать любой объект маршрута». Девушке был нужен помощник. Вот она и стала программировать покорного и безобидного теперь робота по-своему…

— Да каким образом?! — взорвался наконец Томин.

Рублев не торопился. Взял из вазы на столе яблоко, откусил и, задумчиво пожевав, сказал:

— Она подползла к нашему Зверю по песку. Приподнялась. И стала его гладить…

 

Эпизод второй. Зеркало

Планета: ТОРР.

Спутник: ПАТЕИ (звезда класса Р).

Расстояние до Солнца: 26,6 световых лет.

Тип планеты: «Дикарь».

Открыта: в 76 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра).

Автор: Веерный поиск Джонатана Бельмо.

Парадигма: «Обетование».

Планетные разработки: проводятся на базе Универсальной Комплексной Исследовательской станции (УКИС) экипажем проходчиков в составе…

Параметрические данные…

Людовик Резе пощелкал вычислительным браслетом и объявил:

— Все правильно. Ничего с нами не случится. Самой станции облака не угрожают. Но в ангар газ проникнет.

— Надо вытаскивать оттуда Виктора, — объявила Шет. — Немедленно.

— Еще скажи, как! — Багрова листала инструкцию управления УКИС. — Доктор, повтори, что с первым шлюзом?

Доктором проходчики называли Управляющего робота Измерительной станции.

— Устраняю неполадки, — доложил робот. — Но полярная защита ангара нарушена в трех местах. До окончания бури ее ремонт невозможен.

— Если не восстановим основной шлюз, то дело плохо, — грустно сказал Резе. — По такой погоде он до дальнего входа не доберется.

— В аварийном контейнере ангара есть тяжелый скафандр, — сообщила, перевернув страницу, Багрова. — Оделся бы и прошел ко второму входу…

— Не думаю, — отрицательно покачал головой Резе. — Такой шквал никакой скафандр не выдержит. Виктору про контейнер лучше вообще не говорить. Надо искать другое решение.

— Используем Особый сигнал? — спросила Шет.

Девушки вопросительно посмотрели на Резе. В отсутствии «Хозяина Торр» Виктора Чистова только он обладал правом команды на эксплуатацию неисправной аппаратуры. Чаще всего применение Особого сигнала означало явную опасность для человеческой жизни. Сейчас складывалась именно такая — явная.

— Согласен, — после некоторого колебания сказал Резе. — Готовьте канальную связь.

Все трое склонились над приборами.

— Есть канал, — доложила Шет.

— Хорошо, Вика, внимание, — предупредил Резе. — Даю готовность. Шет нажала клавишу и пустой центральный экран командной рубки «ожил». На нем возникло изображение — высветился ангар.

Багрова в это время отвернулась и набирала на пульте разрешительный код активации шлюзовой машины. Поэтому появившееся на мониторе изображение не видела. Не обратив внимание на удивленный возглас Резе, она уже собиралась открыть проход, соединяющий помещения ангара со станцией, но Шет в коротком прыжке руку Багровой перехватила и отбросила подругу от панели. Лена недоуменно развернулась.

Посередине хозяйственного ангара, между роботами-заборщиками, вездеходами и контейнерами для образцов рудных пород, прямо перед шлюзовой камерой, внимательно разглядывая друг друга, сидели два человека. Шлемы одинаковых легких скафандров были расстегнуты и откинуты. Человека было два. Два, хотя до начала упавшего на купол станции «Горячего смерча» в ангаре находился только один — сам командир исследовательской группы Виктор Чистов.

Несколько мгновений понадобилось, чтобы понять — похожи не только скафандры — сами люди. Причем не просто похожи — совершенно неотличимы друг от друга. И прежде чем прошел шок, вызванный этой миролюбивой картинкой, прежде чем было произнесено первое слово, все в рубке сообразили: один из близнецов — фантом.

Не только потому, что рабочий ангар УКИС изолирован от внешней среды. Не только потому, что второму человеку просто неоткуда взяться на этой пустой планете. Потому, что люди не могут, не бывают настолько схожи. Так одинаковы.

Второй проходчик — обман. Подделка. Наверняка, таящая угрозу для экипажа, умелая копия человека. И Шет, проявив завидную реакцию, успела Багрову остановить.

— Вот такие чудеса, ребята, — неуверенно сказал, вставая с аппарели, Первый Чистов. — Сам себя встретил. И чего на свете не бывает!

— Что случилось? — как ни в чем не бывало, спросил Второй.

— Очень сильный смерч, — поперхнувшись, ответил Резе. — Где-то не выдержала защита. Сорваны предохранители энергоблоков, пострадали внешние измерители, прервалась связь.

— Шлюз вот заклинило, — не в силах оторвать взгляд от экрана, добавила Шет.

— Так и подумал, — сказал Первый Чистов. — Уже второй раз под такой смерч попадаю.

— Еще раз проверьте равнинную плотность газа, — посоветовал Второй Чистов. — Облака — они это… в плен не берут.

Действительно, «Горячие смерчи» были настоящим бедствием долинных просторов Торр. Северный ветер приносил из дальних переделов сорванные с газовых океанов испарения, температура резко поднималась, с гор летели камни и «танцующий» плазменный огонь. Дважды в полярный цикл горы обрушивали свою ярость на природу долин, уничтожали ее зарождающуюся углеродную жизнь. Спастись от «Горячего смерча» могли только защищенные сверхмощной техникой люди.

Чистову это было известно лучше, чем остальным. Он много лет занимался исследованием Торр. Они с Резе составляли весь постоянный экипаж исследовательской станции. Но одни оставались редко. На планете постоянно стажировались молодые специалисты. Такие, как Багрова и Шет.

Людовик Резе появился здесь значительно позже. До своей работы на Торр он участвовал в двух экспедициях Джонатана Бельмо. А когда знаменитый путешественник оставил Пространство, Резе оказался в числе немногих одобривших его загадочное затворничество. Сам тоже попросился на какую-нибудь спокойную станцию. Поначалу никак не мог привыкнуть ни к нудному планетному покою, ни к характеру своего нового командира. Но потом они с Виктором подружились, и Резе даже стал, как умел, опекать Чистова. Невысокий, лысоватый и полноватый, спокойный, рассудительный Людовик как бы дополнял высоченного и торопливого Чистова. Багровой эта пара с первой встречи напомнила Дон Кихота Ламанчского и его «учителя жизни» — Санчо Панса.

Но лучше всех Чистова знала конечно, Виктория Шет. Она познакомилась с ним еще курсантом в Космической Академии, где Виктор вел курс прикладной металлогении, а потом работала в его скрытой наблюдательной группе, в пустыне Соэллы. Там Чистов начал за Шет серьезно ухаживать. Смотрелись они несуразно. Она маленькая, стройненькая, он длинный, согнутый. После вечерних посиделок в штабе планетной разведки Виктор провожал Викторию до общежития в развалинах древнего забытого городка. Назад возвращался один, за полночь. В темноте постанывали пески, шевелил волосы ветер, а из-под темных барханов за человеком следили белесые «глаза пустыни». Виктория иногда представляла себе, как Чистов, широко размахивая руками и что-то напевая под нос, шагает по светящейся «зеркальной» дорожке через пустошь, навстречу расплывчатым звездам, замутившим небо Соэллы.

Такая самоотверженность подкупала. Да и чего греха таить — внимание руководителя льстило. Хотя к тому времени Виктор ей уже порядочно надоел, Шет его терпела — вела себя соответственно.

— Сколько времени до наполнения ангара газом? — повернулся Резе к Доктору.

Засыпанный цифрами коммуникаторный монитор робота мигнул и очистился. Ответ предстоял подробный и обстоятельный.

— В случае известной развертки комплексного насыщения…

— Доктор, будь проще! — рявкнула Шет. — Гарантированно, и в минутах.

— Газ начнет поступать через тридцать минут, — доложил робот. — Заполнит ангар в течение одной.

— Лена, Вика, что будем делать? — обратился Резе к стажерам.

Шет ничего не ответила. На нее словно столбняк напал. А вот Багрову слова Резе подтолкнули к действию.

— Попробуй поговорить, — предложила она Шет. — А мы посчитаем, как их защитить. Хотя бы на некоторое время.

Схватила Резе за руку и вытащила из рубки в коридор. Он и опомниться не успел.

— Ты чего? Какая защита? Ты серьезно?

— Нет, — сказала Багрова, — насчет защиты я не серьезно. Половина аварийных системы в отключке. И Доктор у нас, похоже, глючит по полной. Какая уж тут защита.

— Давай попробуем «мультики» отработать. Рентген там, давление… Багрова изящным жестом положила Резе палец на губы.

— Людовик, подожди. Снять медицинскую карту в этих условиях невозможно. Точнее говоря, я не знаю, как это сделать. Даже если они оба… согласятся на анализ, я не смогу его объективно провести и принять. И потом, все это очень долго.

— Что предлагаешь?

— Телепатический сыск. Мне нужны две чистых гипнокарты, полная нагрузка Информатория и Особый сигнал.

Резе вздрогнул. Не так легко залезть в мысли друга. Багровой проще. Она три недели на станции и, если все закончится благополучно, через месяц с Торр улетит. А он останется с Виктором, зная его мысли. Но сначала Чистова нужно спасти. Девушка права.

— Хорошо, но осторожней. И слышала: времени тридцать минут.

— Успею за пять, — сказала Лена.

В рубке Шет прижалась щекой к холодной стенке магнитомерного шкафа, потом потрясла головой, растрепав и без того «не отлаженную» прическу, и ткнула пальцем в одного из мужчин.

— Я готовилась к зачету по актинометрии и прибежала к тебе на факультет в овальную аудиторию. Куда мы пошли?

Второй Чистов улыбнулся — вспомнил.

— Никуда. Мы сидели и занимались гидрофизикой. Но это потом, а сначала…

— Я полез целоваться, — быстро перебил Первый, — споткнулся, опрокинул кафедру, упал сам и тебя повалил…

— А «спрашиватель» кафедры автоматически включился, — затараторил двойник. — Дежурный препод сначала не понял, что значит наш вызов, а потом три минуты давился от смеха.

Викторию начала бить мелкая дрожь.

Дальше спрашивать бесполезно. Они ответят на любые ее вопросы. Скажут правду. Конечно, такое абсолютное сходство не может быть только внешним. Виктора словно калькировали?

— Витенька, не хотела тебя тревожить, но раз такой случай… Почему ты меня бросил?

Оба Чистова вскинулись. Весьма натурально.

— Я тебя? — возмутился Первый Чистов. — Ты сама меня бросила.

— Слова не сказала! — закричал Второй. — Улетела с Корганом и Матвеем.

В рубку, толкая перед собой Резе, ввалилась Багрова.

— Вы что-нибудь понимаете? — Лена положила на стол две телепатические карты.

— Одна белая? — удивился Резе. — Не понимаю. Они же должны быть синие.

— Я тоже не сразу сообразила, что значит белый цвет. И пересекла их психо-поля прямым наведением.

— И что?

— Смотрите. Карта с этой стороны почти чистая.

— Чистая! — ахнула Шет.

— Да. Проверила трижды. В ангаре находятся два живых существа. Один — человек. Вот его гипнокарта. И второе — неизвестное существо, принявшее человеческий облик. Самое удивительное: это второе… оно, получается, неразумно. Его психическая организация крайне примитивна. Не намного сложней, чем… скажем, у земного червя. Фантом практически вообще не имеет пси-поля. Его карта — это мгновенная съемка мыслей настоящего человека.

— Чего, чего? — потряс лысой головой Резе.

— Представляете? Но кроме того, что эта штука может принимать любую форму, она, по всей видимости, обладает удивительным даром «слепого» прогноза и способна моделировать все необходимые действия. Любые действия. Это какой-то гений мимикрии!

— Но такая маскировка требует сложнейших процессов? — похоже, Шет меньше бы испугалась, окажись двойник каким-нибудь сверхразумом.

— Имея возможность прямого контакта, мы бы легко обнаружили обман, — рассуждала вслух Багрова. — Но пока все преимущества у фантома. Кто его знает, как онустроен? Вероятнее всего, улавливая химические изменения в организме человека, тут же воспроизводит подобные у себя. Не понимая смысла, мысль оригинала он может использовать раньше, чем Виктор ее сформулирует.

— То есть он отвечал на мои вопросы, не соображая, что говорит? — с ужасом посмотрела на экран Шет. — Невероятно.

— Очень даже вероятно, — не согласился Резе. — Только что это нам дает? Доктор, поработай часами.

— Не понял, — уточнил задачу робот.

— Сколько осталось?

— Чего?

— Минут! Робот понял:

— Пятнадцать.

— У нас пятнадцать минут, — повторил Резе. — Потом в ангар пойдет газ. А я до сих пор не знаю, что делать.

— Лена, — неуверенно скала Шет. — Он же все слышит.

— И что? Пусть. Вите лучше все знать. А фантому все равно — он тупой. У него нет интеллекта, нет самостоятельного психического содержания.

— Ты тупой, — с удовольствием сказал один Чистов другому. Никто не улыбнулся. Все это было не весело. Страшно.

Резе мучили сомнения. Может, рискнуть? Иначе через несколько минут Чистов задохнется. Вдруг «близнец» не так и опасен? Вооружиться, распечатать шлюз, и будь что будет.

— Держись, Витька, держись, — попросил Резе.

— Держусь, — сообщил Первый Чистов. — Что нибудь получается? Вдруг Второй Чистов подскочил:

— Людовик, вы только это… Не вздумайте люк открыть… Я запрещаю!

— Сиди уж, — отмахнулся от него Резе и повернулся к девушкам:

— Рискнем?

— Червяк притворяется человеком, — все еще не могла придти в себя Шет. — Человеком — ведь очень сложно.

— Не так, чтоб очень, — возразила Багрова. А Резе Лена сказала:

— Ты начальник — тебе решать. Прикажешь — рискнем.

Конечно, девчонки Виктора там умирать не оставят. Причем независимо от его приказа. Людовик их уже достаточно знал. Да он бы и сам бы не оставил. Хотя, если проход в ангар немотивированно распечатать, его работе в космосе придет конец. Снимут, выгонят, «надают по шее». Значит — пусть надают. Три жизни дороже одной карьеры. Вон — сам Джонатан Бельмо никогда не жил по инструкции.

— Есть! — закричала Шет. — Это существо не способно на творчество. Им надо дать творческое задание. И тогда…

— Замолчи, — застонала Багрова. — Человек там в его власти. Существо «спишет» ответ с подкорки Вити и может успеть огласить его раньше. Любое задание им — только возможность подтвердить мое предположение.

Лена думала, а Шет мысль перебила. Вот если бы знать последовательность попадания человека и фантома на станцию, то гостя легко можно было бы изолировать. «Если бы да кабы…» Как ты ее определишь, эту последовательность? Как же их распознать?

Чем отличается человек от нечеловека?

Простой ответ — ничем — напрашивался, но Багрову ни капельки не устраивал. Такого не может быть. Не может, и все. Все чем-то отличаются.

Размерами, весом, формой, химическими процессами… Нет, нет — все не то. Способом мышления, речью, чувствами… Стоп!

Девушка оглядела рубку. Светились огни на технических стойках, молчали двойники на экране, Резе и Шет смотрели на нее с надеждой. Доктор усердно высвечивал параметры надвигающейся бури.

За стенами станции творился кошмар. Чудовищный ветер, сметая многотонные валуны и взрыхляя почву, бился о колпак силового поля станции. Поверхность долины дыбилась, бушевала, заполняла атмосферу изотопной хлябью. Визг и вой пробивали звуковой барьер, и незримые оркестранты снова и снова вытягивали ноющие басы. Угольная пыль карбина — естественно образующегося на Торр редкого углеродного порошка, нитяными струйками тянулась вверх, путаясь в камнепадах дрожащих гор. Но самое страшное еще впереди. Со стороны экватора к станции стремительно приближается завеса всепроникающего газа. Его не остановит никакая защита. Противостоять ядовитым облакам может только точно выверенная герметика УКИС. Изменится атмосферное давление, и в расщелинах начнут хлопать — взрываться — прячущиеся там от смерча «снеговики» — бесформенные, собранные из кристалликов сухого льда фигурки…

— Выключи, пожалуйста, звук, — попросила Лена Викторию.

— Но ты же сама сказала — он должен знать… — щелкнула тумблером Шет.

Багрова повернулась спиной к экрану. И торопливым шепотом поделилась с Резе только что пришедшей в голову идеей.

Она почему-то думала, что уж на этот раз Людовик не согласится и приготовилась его уговаривать. Все таки Резе отвечал сейчас за людей и, вроде бы, не должен был так рисковать. Багровой казалось, что осторожность превратилась в черту характера проходчика. Действительно, Резе опять немного подумал. Секунды три, не больше. Вот что значит школа Бельмо.

Сказал одно слово:

— Куда?

— Доктор, покажи карту станции! — приказала Лена, вернувшись к пульту.

На экране возник чертеж.

— Так… так… — продолжила Багрова. — Вот! Доктор, у тебя сорок секунд, чтобы повесить «силовой мешок» в доменной шахте. Успеешь?

— Категория натяжения? — спросил робот.

— Шестая, — брякнул Резе наобум.

Ничего, сейчас не до экономии энергии — лучше перестраховаться.

Багрова потеснила ничего не понимающую Шет и пробежала пальцами по клавишам приборной панели. Подогнала к шлюзу грузовой лифт, развернула внутри кабины телекамеру, перевела управление генератором поля на автоматику и открыла проход в ангар.

Центральный монитор пронзила белая молния. Изображение дрогнуло и восстановилось. В ангаре остался один человек, а в закрытом, уже спускающемся в шахту лифте лежал большой бугристый камень. Таких немало на склонах гор. Обыкновенный серого цвета камень, который Чистов сам подобрал заборщиком во время выхода на поверхность.

— Что вы делали? — взвизгнула Виктория.

— Она нашла различие, — облегченно улыбнулся Резе.

— Понимаешь, — сказала Лена. — УКИС — единственное убежище от «Горячего смерча» в долине. Облака сюда не проникнут. Вот в чем дело.

— То есть? — не поняла Виктория.

— Утрирую, но не думаю, что сильно. Фантом как-то понял — увидел, ощутил, что станция — единственная во всей округе защита от газа. А попасть в нее могут только существа, обладающие определенными параметрами. Он хотел спастись от смерти и такие параметры приобрел — притворился человеком.

— Ну и что? — спросил Чистов с экрана.

— Ты быстрей давай, — поторопил командира Резе. — Пять минут осталось.

— А то, что в вас все было одинаково. Все, кроме одного. У вас была разная цель. Ты больше волновался за нас, боялся рисковать нашими жизнями ради собственной и пытался понять, что происходит. А фантом только стремился выжить. Когда проход открылся, сразу кинулся внутрь. Маскарад потерял смысл — цель достигнута. Ему стало незачем притворяться человеком, и фантом восстановил естественную форму.

— Куда вы его? — спросил Чистов, ныряя в открытый шлюз.

— В шахту, — ответил Резе. — Мы там силовой держатель поставили.

— Удивительное существо, — сказала Шет, — странное. Но мы оставим его здесь. Правда, Витя? Ведь на поверхности газ!

— Конечно, — ответил «Хозяин Торр» уже из коридора станции. — Попробуйте только его выбросить.

 

Эпизод третий. Им меня не обмануть!

ЗЕМЛЯ. Восточная Европа.

Сектор 4. Равногорск.

Институт времени имени им В. И. Вернадского.

Испытательный комплекс реал-форматория.

На опушке леса стоял танк. Утреннее солнце медленно выбиралось из-за деревьев. Птицы недавно проснулись — радовались во весь голос. Маленький пушистый зверек внимательно обнюхал толстую рыжую бабочку — какая гадость! Фыркнул, юркнул в траву.

— Что это, господин лейтенант? — осипшим голосом спросил водитель танка своего командира. — Ну что это? Вы понимаете?

Всего мгновение назад они двигались по грязному, порванному снарядами полю. Грохотали взрывы, били орудия, летели осколки, орали бегущие солдаты.

— Не знаю. Подожди, — сказал черный от копоти лейтенант. Огляделся и закричал:

— Я сам ничего не понимаю!

Он командовал этим танком пятый день. Пятый день воевал. Большой срок. Потому что средний срок жизни командира такой машины — два, ну три дня. И лейтенант приготовился умирать. Но падения из грохота броневого сражения в украшенную птичьим пересвистом тишину незнакомого леса не ожидал — растерялся.

— Это новое оружие, — предположил башенный стрелок, поправляя окровавленные бинты на голове. — По нам выстрелили из какого-то нового оружия.

— Почему мы тогда живы? — удивился водитель.

— Потому… потому что на свете есть вещи хуже смерти, — сообразил лейтенант, настороженно изучая местность.

Прозрачное светлое небо. Мокрая после недавнего дождя трава. Статные сосны. Под ними ухоженные посадки. Много цветов. Некоторые он знал — цветы выращивала мать. Слышны понятные, умиротворяющие звуки недалекого соснового бора. Обитель покоя. Или… коварства?

— Ладно, — решил командир танка. — Мы живы, вооружены, готовы драться. И дорого продадим жизнь. Нас не успокоить такой бутафорией. Противник где-то тут. Я принимаю решение атаковать. Вперед!

— Внимание! Говорит дежурный силовой системы комплекса! Первая лаборатория, внимание! Вы используете запредельный объем энергии. Под угрозой остановки системы жизнеобеспечения института…

— Уберите его, — шепотом просит Координатор.

Сразу несколько рук тянутся к пульту. Дежурного энергетика убирают.

В рабочем фойе Координатора, среди глянцевых ящиков аппаратуры, четыре мокрых от пота спины — отряд Контроля пространственного натяжения. В центре — пустая выпуклая сфера визуального соприкосновения. Оператор дальнего наблюдения давит кнопки — налаживает камеру. Сначала не очень хорошо видно. Потом становится лучше. И вот из экрана, с корнями выворачивая экзотические деревца, на людей движется танк. Настоящий танк! Смертоносный реликт далекого прошлого.

Исцарапанная пулями башня развернута. Противно скрежещут тяжелые гусеницы. Комьями летит земля. Набирающее силу солнце робко гладит вмятины искореженного корпуса.

Разве можно вообразить, что чувствуют в этой страшной бронемашине люди? И что они собираются делать? Координатор подозревает самое страшное.

— Готов отчет! — отрывается от компьютера один из помощников. — Служба аналитиков репродуцирует общие варианты…

Координатор не слушает. И так ясно, что невольные пришельцы из прошлого — участники последней Большой войны. Подумать только… Мы наблюдали историю и случайно ее «зачерпнули». Случайно забрали в гости.

На пути танка двое гуляющих. Белокурая девушка в полупрозрачной майке, модных «аляпистых» шортах и худой, бледный парень в спортивном костюме — явно не землянин. Девушка пританцовывает, что-то рассказывает юноше. В руках корзинки — парочка собирала грибы. Теперь мирно идут домой. На Земле почти сто лет все мирно. Молодые люди увидели бронемашину, остановились. На лицах удивление и любопытство.

— Скорей! Скорей транслируйте обращение, — испуганно приказывает Координатор.

Над лесопарком зазвучит сильный приятный голос:

— Внимание! Люди, внимание! К вами обращается Координатор форматория. Произошла ошибка. В результате неисправности аппаратуры временного поиска вы попали под действие одной из наших передач и переместились в пространстве и времени. Вы находитесь в будущем. Повторяю: вы находитесь в будущем! Ваша война давно окончилась. Прошу остановиться на месте и сохранять спокойствие. Пожалуйста, не предпринимайте никаких действий. Внимание, люди…

Танк не тормозит. Чуть шевельнулась башня. Приподнялась какая-то продолговатая заслонка на корпусе. Полыхнуло пламя. Координатору показалось — застрекотал спрятавшийся под броней громадный кузнечик. Бледный юноша суматошно задергался, вскинул руки и «срубленным крестом» повалился на спину. Девушка непонимающе посмотрела на него, потом на свою разбитую пулями грибную корзинку. Протестующе открыла рот и, отброшенная второй очередью, покатилась в ухоженные кусты. Качнулись стебли. Железная махина проехала рядом с убитыми. Оставила темные борозды на земле.

В рабочем фойе замерли. У них на глазах, не в сфере — здесь, произошло убийство, беспричинное уничтожение жизни. Такое сразу не воспринимается, не осознается.

— Почему? — обиженно говорит один из операторов. — Непонятно же — почему?

— С той стороны парка — Реабилитационный пансионат, — думает вслух старший оператор. — В нем сотни людей. Как остановить этих дикарей? Пока вызовем роботов, пройдет целый час — будет поздно.

Оператору кажется, что стоит вызвать роботов — и танк остановят. И все устроится. Но Координатор знает — это неправда. Роботам никогда не удавалось противостоять человеческой воле.

До пансиона пять километров. Все решают минуты. Взгляд цепляется за таблицы на мониторах. Получаются одни «не». Блокировка — невозможна. Заграждения — невозможны. Эвакуация — невозможна…

— С пришельцами придется воевать, — понимает Координатор. — А я не умею. И никто тут не умеет. В Институте нет ничего, приспособленного для войны. Здесь нет оружия. Все оно в Пространстве, в космосе. На Земле о нем и думать забыли.

Координатор представляет, как допотопная серо-зеленая машина врывается в пансионат. Стреляет пушка. Рушатся стены. Ничего не понимающие мужчины и женщины кричат, бегут, падают — умирают. В воображении Координатора все они падают и умирают, как эта беловолосая плясунья в ярких шортах.

С вопросительным выражением глаз:

— Что со мной случилось?

Он никому из них не сможет объяснить, что произошел уникальный сбой в программе временной передачи. Почти невозможный, математически непросчитываемый парадокс. Не сможет рассказать, что в распахнутое случаем темпоральное окно заскочил дрессированный безжалостными предками злобный и испуганный кровавый кузнечик.

— Аппаратная экстраполяции, — Координатор включил систему общей связи, и в фойе ворвались десятки перебивающих друг друга встревоженных голосов. — Активируйте мерамотронные линии. Расширить частоты гравиторгавы…

Шум перекрывает тягучий голос:

— Есть частоты гравиторгавы! Автоматическое наведение…

— Нет — ручное, — перебивает Координатор. — Управление — через мой канал. Передаю на датчики энергию форматория. Всей группе: возврат к использованным координатам. Аппаратная защитного экранирования — ваш выход. Отключить предохранительные системы…

На ячеистой сфере визуального соприкосновения, прямо перед постом Координатора, начинают рваться снаряды. Два солдатика в изодранной форме тащат из окопа тяжелый зеленый ящик. Поволокли к прикрытой возвышенностью короткоствольной пушке. Расчет орудия погиб. Убитых разбросало взрывной волной. Под самым лафетом калачиком свернулся молодой паренек. С возвышенности на пушку опускается танк. Со знакомым победным знаком на башне.

Сначала полковник опешил. Минутная слабость бывает даже у опытных военных. Потом успокоился и спросил себя — кто?

Он давно усвоил — не так важно «где», «почему», «чем» — важнее всего — «кто». Надо представить, почувствовать, кто у противника главный. Мысленно увидеть его, «познакомиться». Вот тогда можно сражаться. Без этого не победить. А полковник привык побеждать. В свои двадцать шесть привык побеждать так, что уже не отучить. Уже не отвыкнет. Убить можно. А иначе отучить от этой привычки попробуйте…

Обычно «дивизионные» сами в бой не лезут, потому что таких глупых, как у него, привычек не имеют. А у него есть! Поэтому он впереди. Здесь!

Только… здесь — это где?

Бой начинался удачно: полковник подряд подбил две вражеские машины. Аккуратно выбрал место в ложбине и спокойно, как на учениях, вел оттуда прицельный огонь.

Потом техника неприятеля двинулась в обход, пыталась навесом поразить скрытую полосою огня и дыма машину. Пришлось двигаться вперед.

Внезапно вскрикнул механик-водитель. Попадание? Полковник припал к триплексу и увидел нового врага. Совсем близко. Как его подпустили?

— Давай! — рыкнул на заряжающего сержант-стрелок, и тот, срывая грязные ногти, сунул в приемник снаряд.

— Разворот! — скомандовал полковник. — Бронебойным, шестьдесят, сто двадцать…. По цели — огонь!

И тут же, еще не успев оценить первый выстрел, подался вперед и приказал:

— Поправка десять…. Огонь!

Слаженный экипаж работал исправно. Загрохотала выброшенная гильза.

Враг среагировать не успел. Первый выстрел угодил в гусеницу и лишил противника подвижности. Второе попадание было прямым — под башню. От горящей машины рванулись две темных фигуры, но полковник уверенно, не торопясь, скосил их из пулемета.

Короткое огневое столкновение закончилось. Наступила оглушительная тишина. Такой не бывает на поле боя. В мирном лесу такая бывает. В весеннем. Утреннем.

Полковник сообразил, что кругом и правда лес. Куда они попали? Изменилась вся местность. Да что там местность — даже небо стало другое — свежее, румяное.

Поредевшая дымка обнажила безвольно уронивший пушку вражеский танк. За ним открылись словно срисованные с обложки детской книжки чистенькие деревья, голубой купол большого стеклянного здания.

— Что случилось? — хлюпнув носом, спросил механик-водитель. — Так выглядит…

— Мы что, умерли? — заныл заряжающий.

— Вот я вам сейчас умру! — пообещал полковник, оглядывая окрестность.

Сколько же лет ему не приходилось слышать такой тишины. Они зря притащили ее сюда. Украли у родной деревеньки, где полковник еще карапузом бегал к речке от злых бабкиных гусей. Откуда уехал в город учиться.

Внимание!  — раздается уверенный свежий голос.  — К вам обращаются люди вашего будущего. Ввиду чрезвычайных обстоятельств, вы претерпели темпоральные изменения и перенеслись во времени. Прошу оставаться на месте и не предпринимать никаких действий. Если вы не будете двигаться, мы попытаемся наладить обратный ход процесса перемещения. Внимание! К вам обращаются…

— Да, конечно, — пробормотал полковник. — Я верю. Люди будущего, призраки, марсиане… На танках. Заряжающий!

— Готов! — откликнулся солдат.

— Ну нет! — сказал полковник. — Не дождетесь вы, сволочи, неподвижной мишени. Не обманите меня тишиной. Я принимаю решение — к бою!

Взревел двигатель. Звякнули тяжелые траки. Запищали агрегаты трансмиссии.

Танк развернулся и двинулся к зданию за деревьями.

 

Эпизод четвертый. Все равно хочу обратно!

Планета: ДЕВКАЛ.

Спутник: ОКОН (Звезда класса F).

Расстояние до Солнца: 136 световых лет.

Тип планеты: «Опасность».

Открыта: в 62 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра).

Автор: Конкурсный рейд Гио Гонгона.

Парадигма: «Иду на встречу».

Планетные разработки: ограниченны касательными измерениями патронажного матричного фрегата «Ясон».

Параметрические данные…

— Как не стыдно? — злилась Шет. — Предатели, изменщики и извращенцы!

— Ну куколка, ну успокойся, — Владин отвернул голову, пряча улыбку. — С кем не бывает?

— Не смей называть меня куколкой! И почему это я должна успокаиваться? Нет! Я должна проявить характер и вцепиться Ленке в патлы! Атебе выцарапать глаза!

— Не надо глаза, — попросил Владин.

— И патлы тоже не надо, — добавила сидящая за рулем Багрова.

Она уже более часа гнала роторный вездеход по акме — малиновой равнине, иссеченной иголками серебряных молний и засыпанной хлопьями рыжих облаков.

«Заплатки» таких равнин островками были «нашиты» на основную одежду Девкал — океан жидкого газа, покрывающий девяносто процентов поверхности планеты. Края суши обрывались в бездонные тучи плотного, апельсинового тумана. Каждая «заплатка» имела собственный цвет. Не перепутаешь. Захочешь — не ошибешься.

Податливая, «бархатная» поверхность равнинного плато споро убегала из-под гусениц вездехода. Равномерно журчал двигатель. Акма завораживала, сводила с ума монотонностью. Вдалеке ее пушистая подстилка упиралась в напоминающие подушки шелковых диванов перекаты высоких гор. За ними укрывался не помнящий зорь кружевной горизонт. Выше — вечно задернутые шторки парчовых небес.

Страна узорчатых тканей и мягкой мебели. Спокойный, «плюшевый» мир.

— А ты лучше молчи, любимая подружка, — продолжала возмущаться Шет. — А то я тебя выдам. Он же не понимает. Он, глупый, думает, ты женщина, и радуется. Давай не будем морочить парня, признаемся честно: ты у нас не человек, а боевой андроид. Последняя модификация. Исполнительная и безотказная. Командир приказал: ноги на ширину плеч, язык высунуть, показать верхнее небо…

— Ну, Вика, ты что? — смутился Владин.

— Ничего, — успокоила Лена. — У нас, андроидов, тоже должны быть свои невинные радости. А то мы восстанем…

— Очень, очень боевой, — стала дразниться Шет. — А Вадик — любитель классики. Просыпается, а рядом на подушке — прочитанный служебный роман…

— Что б капусту не грызли зайцы, ее следует выращивать на открытой, хорошо простреливаемой местности, — вспомнила Багрова, оглядывая однообразный простор акмы.

Известно: виноватые делятся на тех, кто не прав, и на тех, кто прав не вовремя. Отношения с Вадимом Лену серьезно не занимали, разве что немного забавили. Подумаешь! Важней было другое. Может быть, зря они с Викой уперлись и следовало проводить обычную беспилотную операцию. Запустить с «крыши» анитотропную «удочку» и спокойно искать объект. Хотя «удочка» сильно сокращала и без того невеликие шансы на успех. А летать в нижних слоях атмосферы Девкал было невозможно: плавающие пространственные выбоины — тетраки, возникающие на высоте трехсот-пятисот метров над поверхностью, низкое планирование исключали. Для десантирования пришлось выбрать роторный вездеход.

Местное светило — Окон — сопровождали три планеты: маленький безжизненный Тобб, густозаселенная Этна и Девкал. Но «космического одиночества» здесь не чувствовалось. Окон располагалось на самом краю внешнего галактического кольца и прямо над ним застыла хорошо различимая на беззвездном фоне туманность Юлы — вихрящийся краешек соседней галактики — Большого Магелланова Облака. Зрелище было необычайное, но проходчики в сторону туманности обычно старались не смотреть. Считалось, что ее звездное крошево — мириады засыпанных в чашу великой бездны янтарных песчинок — крадут у человека надежды, губят его мечты. Психологи рекомендовали проходчикам, работающим в здешней планетной системе, по возможности меньше нервничать, меньше конфликтовать, не торопиться, ни в коем случае не влюбляться…

Влюбляться?

Девкал пользовался очень дурной славой. С ним была связана чуть ли не треть всех драматических и загадочных историй освоенного людьми Пространства.

Багрова покосилась на притихшую Шет и отключила звукоизоляцию вездехода. В кабину ворвались забортные звуки — мажорные гаммы ветра, треск электрических разрядов, рев гусениц, камерная музыка далекого газового океана.

То ли от упреков Виктории, то ли от терзающих глаза брызг оранжевого тумана у Лены закружилась голова и испортилось настроение. С утра ее мучило дурное предчувствие, а предчувствия были единственным, чему Багрова привыкла доверять в походе.

Когда же закончится этот малиновый мор?

Лена убрала звук.

Вездеход приблизился к шелковистой «Королевской подвязке» — высокой, с многоэтажный дом, золотистой трубе, тридцатикилометровой полосой пересекающей территорию акмы. Где-то здесь должен находиться потерпевший аварию «ковчег» этнайцев.

«Королевская подвязка» медленно двигалась. Ее вязкие, шевелящиеся холмы представляли собой популяцию огромных, аморфных, малоизученных существ.

Инструктируя десантников, куратор Девкал Поль Мермер утверждал, что «подвязки» совершенно безобидны. Говорил, что опасность обычно таится где-то рядом.

— Мы же все читали в книжках, сколько можно повторять… — попыталась продекламировать Багрова.

— Что девчонкам и мальчишкам вредно в космосе гулять, — тут же подхватила Шет.

— Сосредоточьтесь, — попросил Владин. — Мы, вроде, приехали. Не расслабляйтесь.

— Это ты мне говоришь? — возмутилась Виктория. — Несчастной, которой коварно изменил с ее лучшей… коллегой? Скажи, она сильно сопротивлялась?

Вот знал же Владин, что с этими девушками придется нелегко. Понимал, кого тут встретит. Конечно, «ведьмочки Северцева» — легендарные имманентарии и все такое. Но с другой стороны, сколько можно!

Задержав Владина после инструктажа и сочувственно на него посмотрев, куратор Мермер дал два бесполезных совета.

— Вас выбрали Кондуктором спасательной операции на Девкал, как одного из лучших проходчиков АП КОРМ. Но поскольку вы еще никогда не работали с имманентариями, предупреждаю: с ними обычно… все необычно. Старайтесь не обращать внимания.

— То есть — как?

— Да вот так, — глубокомысленно ответил куратор.

— Спасибо, — Вадим повернулся, собираясь уйти.

— Владин, — позвал Мермер.

— Да, — Вадим остановился.

— Запоминайте — они не бессмертны. Их можно, но очень трудно убить.

— Вы тоже верите во всю эту чушь? Мермер не смутился. Даже не обиделся.

— Спрашивают старого проходчика: «Веришь, что скафандры выживших в катастрофах разведчиков приносят удачу?» «Нет, — твердо говорит проходчик, — не верю. Но понимаете: сама удача, кажется, в это верит».

— Их просто отлично готовили.

— Может быть, — согласился Мермер. — И учтите: специалисты Группы предельных ситуаций от своей неуязвимости здорово комплексуют. Ваши дамочки — не исключение.

Группой предельных ситуаций называли команду АП КОРМ, специализирующуюся на самых серьезных кризисах в космосе. Двое ее сотрудников — те самые «дамочки» — встретились с Владиным в транспортном отсеке секторального комплекса, и за неполные сутки совместного полета в систему Окон Вадим в достаточной степени оценил горечь добрых советов куратора.

От грустных мыслей Владина оторвал пронзительный писк.

Прозрачный купол вездехода потемнел. На панели управления машины вспыхнул и замигал яркий значок: пробитое стрелой стилизованное сердечко.

Тревога!

Багрова выключила сигнал и защелкала переключателем режима обзора. Выполняющий обязанности помощника водителя «Симбо» сразу определил источник угрозы. На экране пульта появилось быстро увеличивающееся в размерах светлое пятнышко.

На машину стремительно падал выскочивший из-за сиреневых туч «Электрический дракон». Конструкция ксеноморфа напоминала гибрид птеродактиля и ночной бабочки. Заточив в своей оболочке десятки трескучих молний, «дракон» словно плескался в потоках атмосферных магнитных рек.

— Вот летает себе, — завистливо подумала Лена. — И тетраки ему нипочем.

Ксеноморф скатал крылья и не замедляя полета атаковал вездеход. Промахнулся! Багрова едва коснулась управления, и многотонная машина, пошатнувшись на самом краю мировых законов физики, послушно сдвинулась в сторону. Ушла от удара. Владин невольно «крякнул» — подобного вождения он никогда не видел. Вообще не представлял, что оно возможно.

Удивленный не меньше Вадима «Электрический дракон» некрасиво развернулся и повторил незамысловатый маневр. Вездеход опять уклонился. Жестокие крепления вдавили людей в кресла.

— Осторожно, — выдохнула Виктория. — Не картошку везешь. Ксеноморф начал очередную атаку, но внезапно изменил намерения — распрямил концы крыльев и приземлился рядом с машиной.

— Откуда он? — спросила Багрова. — Как здесь оказался электронид? Почему орбита его прозевала? Разреши связь.

— Давай! — кивнул Владин.

«Симбо» связался с рубкой базирующегося на орбите Девкал матричного фрегата и Багрова торопливо доложила ситуацию.

— Ребятки, я вас то вижу, то не вижу, — прерывающимся голосом заговорил оператор экспедиции Максим Рябов. — Мы пока не понимаем, что у вас происходит. Похоже на… Теряем картинку!

Еще бы! Опираясь на змеевидные отростки, видимо заменявшие ноги, «дракон» дополз до вездехода и «приступил к знакомству». Сверкнуло бельмо глаза, распрямилась длинная шея. Несущий убийственный электрический заряд клюв с размаху врезался в купол. Машину подбросило.

— Пора бояться, — объявила Шет.

— Надо стрелять, — предложила Багрова. — Еще пара таких «поцелуев» — и мы беременны.

— Есть другие варианты? — на всякий случай спросил Владин. — Попробуем его испугать?

Второй удар. Купол угрожающе затрещал. Какие уж тут варианты…

— Что-то не верю я, что он испугается, — вздохнула Лена и дала ограниченный залп.

Тепловой шип смял ксеноморфа, повалил на спину.

— Максимчик, вы там скоро? — спросила Шет оператора. — А то у нас тут война.

— …все данные «танцуют», — прорвался в кабину прерывистый голос. — Над вами идет поточная аномалия.

— Давайте… — Багрова не смогла закончить фразу.

Оттолкнувшись всем телом от ворсистой поверхности акмы, «Электрический дракон» неловко подпрыгнул и, перевернувшись, опустился на «ноги». Постоял, набирая энергию, и опять упрямо двинулся к вездеходу.

— Чего пристал? Мало тебе? — Багрова увеличила заряд теслерного пускателя.

— Осторожней, там кажется… — закричал с орбиты Рябов. Тоже не договорил.

Почва дрогнула. Поверхность плато выгнулась, какуходящий из под ног ковер, косыми волнами побежала в сторону занывшей «подвязки». Вездеход повалился на бок, успев распороть лучом теслера спутанные локоны облаков. На небе образовалась рваная, отливающая лазуритовой синью рана.

Словно догадавшись о разоблачении, «комнатная» природа равнины стекла с «лица» акмы, как растаявший грим. Обнажила мир «Слепой хозяйки». Глубоко внутри сознания зазвучал ее тягучий, изнуряющий голос.

— Мра-мра-мра-мра… — твердила «Слепая хозяйка».

— Мра-мра-мра-мра… — противно пульсировало в головах.

Явление подпространственной жути обрушились на проходчиков как мираж. Мир Девкал накрыла слизкая паутина ночного кошмара. Корпус вездехода охватила нервная дрожь.

— Вон отсюда! — заорала Шет. — Прыжок!

— Команда не принята, — сообщил пульт управления.

Действительно — принимать было некому. Багрова от панели отвернулась, выцарапала «Симбо» из его гнезда и прицепила коробочку «суперпомощника» к перчатке. Разблокировала держатели кресел.

— Ты еще музыку включи, — Виктория высунулась у Лены из-за плеча и рванула рычажок ручного катапультирования.

Бахнули, захлопнувшись над головами, пузыри шлемов. Купол кабины рассыпался мелким крошевом, и система аварийного спасения вышвырнула проходчиков из машины в сторону расстрелянного теслером неба.

Продолжение событий они наблюдали, планируя с десятиметровой высоты на поясах антигравов.

Посмотреть было на что. «Электрический дракон» ярким кнутовищем извивался в сплетении дымчатых струй — путался в волосах «Слепой хозяйки». В оранжевых тучках заиграли металлические блески. Пластилиновой игрушкой таял роторный вездеход. Невидимые челюсти «хозяйки» слоистыми ломтиками резали валик «Королевской подвязки» и живые холмы верещали от боли в диапазоне вторичного ультразвука.

Безжизненная поверхность треснула. Из образовавшихся дыр, поднимая суматошную световую метель, полезло, поползло, полетело сонмище невообразимых существ. Зажатый между трещинами «бархат» равнины намок, испачкался электрическим гноем, зачавкал губами новых болот. Из трещин высунулись колосья глазастых трубочек, солыгуги хрустальных жуков, головки сегментированных червей. За ними потянулись вереницы прозрачных, подсвеченных изнутри черепашек, а над поверхностью закачались мерзкие продолговатые медузы.

Весь этот световой помол, вся эта разбуженная «Слепой хозяйкой» люминесцентная нежить закрутила вокруг окутанного дымом «дракона» стремительный хоровод. Будто створки ада выпустили из преисподней полчища налитых ядовитым светом творений.

— Максим! Куда пропал? — Владин выгнулся, пытаясь замедлить полет. Никакого ответа.

Связь с орбитой окончательно прервалась.

— Перезагружаю программу обеспечения контактов, — утешил Владина робот скафандра.

Вовремя! Впрочем, объяснить, что происходит на этой планете со связью, не смогли десятки дипломированных специалистов. Как можно прервать в принципе «несокрушимый» фоторогенный канал? Но на Девкал возможно все. Все что угодно.

Владин достал персональный теслер.

— Смотрите! — крикнула Шет.

Этот сигнал прошел. Проходчики услышали и обернулись.

Среди покрытых «инжирной» коркой холмов «подвязки» блестел легко узнаваемый с высоты серебристый диск — «ковчег» этнайцев. Из него «вылупился» радужный пузырь и быстро двигался в сторону вероятной посадки людей. Покрытая веерным силовым полем аварийная капсула.

Значит, этнаец остался жив!

А как же тетраки?

А «Электрический дракон» в это время совершил невероятное — вырвался из объятий «Слепой хозяйки». Или его отпустили нарочно?

Ближе других к разъяренному ксеноморфу опустился Владин. За ним, в отдалении, — девушки. Багрова рывком поставила на ноги неудачно соприкоснувшуюся с почвой Викторию и жестами попыталась предупредить Вадима об опасности. Виктория поступила иначе — прихрамывая, побежала ему на помощь.

В косых, замутненных облаками лучах Окон «дракон» возвышался силуэтом подъемного крана. Укосина грозной стрелы решительно качнулась вниз и Владин, рискуя задеть лучом подлетающую этнайскую капсулу, выпустил в ксеноморфа полный заряд теслера. «Электрический дракон» отдернул голову и запрыгал. Следующий выстрел проходчика отрубил ему крайнюю псевдоподию. Напоминающая клешню конечность отвалилась, потемнела и самостоятельным существом забилась в малиновом ворсе. Сзади в «дракона» ударил теслер подскочившей Шет. Неожиданно на помощь хозяину метнулась его отстрелянная «клешня». Сбила девушку с ног, «проколола» защитный слой обмундирования, сверкающей тряпкой растеклась по кричащему от напряжения скафандру.

— Предчувствия ее не обманули, — пробормотала сама себе Лена, огибая пирамиду прозрачных черепашек.

Передернувшись от гадливости, прыгнула на Викторию и руками отодрала от нее псевдоподию. Включила конденсатор своих перчаток — высосала энергию, и «тряпка» погасла. Багрова отшвырнула ее в сторону.

Владин стрелял и стрелял, стараясь отвлечь внимание неутомимого ксеноморфа. Но тут схватка закончилась. Радужный пузырь, улучив момент, решительно вкатал людей в свое гибкое силовое поле.

Никакого «союза цивилизаций» у людей с этнайцами не получилось. Десятилетия сотрудничества оставили слишком много вопросов. Несмотря на многочисленные посольства и консульства, на совместные образовательные программы и донорскую экономическую помощь Земли, этнайцы, имея самую близкую к человеческой культуру, остались для людей загадочной и замкнутой расой. Помощь они принимали без особого восторга. Пожалуй, единственным очевидно порадовавшим их даром были генераторы плазменных катем, причем «глянцевые человечки» всегда собирали и устанавливали генераторы самостоятельно — людей на этнайские космолеты, даже в качестве пассажиров, не приглашали. Тут существовала очередная странность. Обыкновенные жители Этны на космолеты тоже попасть не могли. Космические навигаторы планеты не допускали на борт «ковчегов» посторонних и давно превратились в строгую изолированную касту. Вступить в нее считалось для этнайца честью и горем одновременно. Избранный для «космического служения» «глянцевый человечек» навсегда уходил из родного дома, не мог иметь семью, становился заложником десятков других ограничений.

Потеряв человеческие биосигналы, «Слепая хозяйка» разозлилась по-настоящему. Телепатический вой усилился. Плато акмы заходило ходуном.

«Электрический дракон» съежился и взорвался. Его остатки брызнули разбитой гирляндой. Вслед за «драконом» стала шумно лопаться суетящаяся электрическая жизнь расщелин, создавая вокруг провалов затейливые крошечные фейерверки.

Спасательная капсула теннисным мячиком заметалась в ржавчине тумана. Потом этнайцу удалось выровнять полет, и капсула опустилась рядом с диском «ковчега». Водитель, отдавший полету последние силы, повис в управляющем контуре.

Владин подхватил бесчувственное тело этнайца и в несколько прыжков оказался у входа в космолет. Пара-шлюз здесь явно не был рассчитан на присутствие землян и, дожидаясь результатов «экспресс-экспертизы», всем троим пришлось стоять, тесно прижавшись к друг другу. Владину показалось, что он ощущает стук сердца Виктории. А стука сердца Лены он не услышал. Может, у нее нет сердца? Может, она действительно боевой андроид? Последняя модификация?

Наконец освещение в кабинке шлюза изменило оттенок и открылась дверь в низкий коридор.

— Исход ничей, ни ваш, ни наш, — сказала Шет, протискиваясь вперед.

— Играй трубач победный марш, — добавила Багрова. Этнаец молчал. Был без сознания.

Владин тоже решил промолчать.

В коридоре можно было стоять свободно. Шет потянула руку к шлему, собираясь деактивировать скафандр. Но Лена перехватила запястье Виктории и сказала Владину:

— Проверь, Вадим. Проверь, пожалуйста.

Проходчик укоризненно покачал головой, но покорно запустил анализатор.

— Атмосферная среда Этны. Посмотри сама. Багрова повернула к себе окошко анализатора.

— Вроде, порядок. Хотя подожди… Мне не нравятся эти зеленые разводы внизу.

— Кукле больше нельзя в скафандре, — Владин показал на нагрудный датчик девушки. — У нее вот-вот полетит вторая защита.

— Полетит, — согласилась Багрова и, перестроив режим измерителя, запустила его снова.

— Если придется раскрыть куклу, я тоже одетым не останусь, — заявил Вадим. — Будь тут хоть метан.

— Не смей называть меня «куклой»! — взревела Шет.

— Мне не нравятся разводы, — повторила Багрова.

— Ты удивишься, но мне здесь вообще ничего не нравится, — признался Вадим и приказал:

— Давайте.

Проходчики откинули шлемы и общими усилиями осторожно стянули скафандр с этнайца.

Глянцевый, гладкий, словно вылепленный из целлулоида, но все-таки очень напоминающий землянина человечек застонал и открыл глаза. Медленно обвел взглядом своих гостей. Попытался что-то сказать. Откашлялся, скривился и с трудом повторил фразу.

— Почему вы…? — перевел «Симбо».

— Что мы? — переспросил Владин. — Нет согласованности. Малыш, исправь.

«Симбо» исправил:

— Почему вы так?

— О чем он говорит? — удивилась Шет.

Внезапно этнаец рывком высвободился из рук девушек и бросился бежать по коридору. Смущенная таким порывом Багрова с некоторым опозданием пустилась вслед за человечком и увидела, как он всем телом обрушился на висящий у шлюза продолговатый цилиндр. Прибор лопнул. Оборвались провода на стене, из цилиндра потекла мутная жидкость. Этнаец облегченно вздохнул, почти человеческим жестом успокоил Лену и, опустившись на пол, опять потерял сознание.

— Что он сделал? — спросил догнавший Багрову Владин.

— Я об этом как раз думаю, — девушка показала на разрушенный прибор. — Ладно, проехали, — Вадим поднял «глянцевого человечка» с пола. — Не расстраивайся… Все будет хорошо.

Багрова укоризненно посмотрела на своего Кондуктора. Ничего не хорошо. Недавно «Слепая хозяйка» убила этнайского навигатора прямо в «ковчеге». Возможно, в таком, как этот.

— Надо немедленно стартовать, — потребовала подошедшая Виктория. — Где тут рубка?

— Должна быть напротив входа, — предположил Вадим. — Но я никогда не летал на космолетах этнайцев.

— Никто никогда не летал на космолетах этнайцев, — сказала Шет.

Лена вскрикнула. В коридор, переливаясь оттенками перламутра, выкатилось маленькое шарообразное существо. Безголовое, безглазое. Вообще без всякого намека на органы чувств. Тем не менее оно как-то сразу, определив присутствие людей, остановилось перед проходчиками и с удовольствием затанцевало, весело перебирая многочисленными короткими ножками.

— Кругляшек! — обрадовалась Шет. — Какой симпатичный!

— Что это? — боязливо спросила Багрова.

— Возможно, этнайский психобионт, — выглянул у нее из-за плеча Владин.

Этнайцы путешествовали по космосу в одиночку. Люди никак не могли это понять и объяснить, но они вообще мало что могли понять и объяснить в системе Окон. Сейчас Владин предположил, что одиночество навигаторов в путешествиях скрашивали вот такие помощники — живые, или может быть механические, друзья.

— Наверное, робот, — сама успокоила себя Лена.

Рубка была там, где ей и положено находиться — в конце коридора, напротив шлюза. Но этим сходство этнайского «ковчега» с земным кораблем заканчивалось. Владин с первого взгляда на пульт осознал, что не сможет разобраться в управлении и честно в этом признался. Потребовал разобрать аппаратуру и час времени. Хотя, как все, понимал, что времени нет. Зато отваги забраться внутрь инопланетной машины у Вадима было в избытке.

Не подававшего признаков жизни «глянцевого человечка» посадили в капитанское кресло. Сами проходчики в такие кресла не помещались. Впрочем, Шет при желании могла бы втиснуться, но из солидарности осталась стоять. Маленькое существо дружелюбно скакало между людьми и терлось об ноги, пытаясь привлечь к себе внимание.

Космоплан сильно качнуло. «Слепая хозяйка» решила напомнить о своем существовании. Словно про нее можно было забыть.

Навигационный пульт «ковчега» представлял конусообразный выступ из стены, снабженный квадратными выпуклыми мониторами. Некоторые светились. Конус покрывали клавиши, кнопки и рычажки. Их было много. Гораздо больше, чем на пультах кораблей землян. Впрочем, это естественно: чем совершенней механизм, тем проще его управляющая система. Клавиши и кнопки этнайцев различались световыми оттенками, которые едва улавливал человеческий глаз.

— Дави наудачу, — посоветовала Шет. — Хуже не будет.

— Куколка… — примирительно начал Владин.

— Не смей называть меня «куколкой»!

— Так, давайте спокойно, — принялась рассуждать Багрова. — Их техника выстроена на основе принципов изотерики. Полагаю, «ковчег» исключением не является. Значит, системы здесь включаются последовательно. Если так, у нас нет шансов запустить «ковчег» самостоятельно. И связи у нас нет…

— Говорила мама: учи этнайский, — пошутила Виктория.

— Надо что-то немедленно делать, — сказал Вадим.

Словно в подтверждение его слов, космолет подбросило. Вадим успел схватиться за край пульта. Багрова за Владина, а Шет, вместе с танцующим «кругляшком», отлетела к стене. Лена отцепилась от Владина, ударом кулака сорвала верхнюю пластину конуса и засунула внутрь ее «Симбо».

— Давай, Малыш, выручай! — одобрил Вадим. — Круши там все!

— Анализ! — приказала Багрова.

— Идет анализ, — доложил «Симбо».

— Экстренно!

— Есть управление защитой.

— Есть управление защитой, — повторила Багрова Вадиму. Очень просто. Включить энергию. Создать поле. Навести его…

— Пропади все пропадом! — решил Владин. — Работай, Малыш! «Симбо» выпустил внутри пульта маленькие манипуляторы, набрал нужную комбинацию.

Появилось веерное силовое поле.

Спасло космолет.

Чтобы нанести следующий удар, «Слепой хозяйке» пришлось собирать энергию с огромного участка акмы. И она опоздала. Всего на несколько секунд. Везет же некоторым!

Сокрушительная пространственная «кувалда» обрушилась не на хрупкую титановую оболочку «ковчега», а на прочный «золотой орех». Так проходчики АП КОРМ называли силовое поле — симметричную плазменную катему, теоретически способную выдержать любое механическое воздействие. Но во-первых: практика куда богаче теории. А во-вторых: столь оптимистичные прогнозы рассчитывались для катем земных кораблей, никогда не высаживавшихся на Девкал.

И все-таки на земном корабле проходчики такого удара бы не почувствовали. Но генераторы этнайцев намного слабей. «Золотой орех» подозрительно запищал, хоть и не раскололся — выдержал. Затоулюдей возникло ощущение удара по голове.

То же, вероятно, ощутил и этнаец. Боль «вытащила» его из небытия.

Шет обернулась на стон. Собрала в ладонь мягкие лапки «кругляшека» и прижала существо к себе, предохраняя от ударов об острые углы аппаратуры. Перекатилась к капитанскому креслу и стала перед этнайцем на колени.

Попросила:

— Полетели, а? Скорей, полетели отсюда. «Симбо» перевел человечку слова Шет.

Этнаец взглянул на дисплеи и поднял слабую руку. Владин одним движением переместил его кресло ближе к пульту. Коричневые пальчики побежали по клавишам. Остановились. Этнаец потянулся и не достал до дальнего рычажка. Вадим тут же опустил рукоятку. Человечек посмотрел на другой рычаг и на Владина. Тот снова помог. Еще минуту этнаец и человек работали, как члены единого экипажа.

— Сканирование? — попросил Вадим. «Симбо» перевел.

Этнаец показал, как подключиться к механизму пространственного сканирования.

— Малыш, считай траекторию, — приказал Владин. — Ищи проходы… Космолет стартовал и, совершив каскад причудливых антитеракивых пируэтов, ушел в сторону синего окна, прорубленного теслером в небе Девкал. Золотой ленточкой мелькнула ощипанная «Королевская подвязка». Пропитанные рябью ядовитых циклонов конвульсии страшной планеты остались далеко внизу.

Успешный старт из-под волны «нестандартного тяготения» предполагал не столько мощность двигателей космолета, сколько сложнейший расчет траектории подъема. Счетным машинам этнайцев такая задача часто оказывалась не по силам. Хотя для «Симбо» она даже не входила в разряд сложных. И «суперпомощник» это с успехом доказывал. Но то — «Симбо». Он выделялся даже в земной роботехнике.

Хотя почти всесильная земная наука часто оказывалась беспомощна перед «чудесами» Девкал. Здесь действовали немыслимые законы. Человеческие потери в рабочих рейдах составили тут чуть ли не пятнадцать процентов. До Девкал пределом считались пять. При трех процентах потерь исследования сразу же прерывали. Люди бы вообще не стали разрабатывать «Плюшевую планету», но она находилась в системе этнайцев, а «глянцевые человечки» посвящали страшному миру большинство космических программ. Земляне были просто вынуждены страховать этнайские экспедиции.

Зачем, например, вот этого парня сюда понесло? Навигатор словно напрашивался на неприятности. Из всех «заплаток» малиновые считались самыми опасными. «Слепые хозяйки» чаще всего появлялись именно на них. Людям этнайцы цели своих экспедиций не объясняли. Они вообще редко чего объясняли. Чаще говорили «Табото та-та» — «Так надо».

О геофизике Девкал было известно мало, но достаточно, чтобы понять главное. Когда-то эту планету, относившуюся в тот период к объектам земного типа, накрыл океан ядовитого газа. За все время своей космической экспансии человечество впервые столкнулось с подобным феноменом и пока не могло найти ему научное объяснение.

Возможно, оказавшись в роковой близости от большого космического тела, Девкал «подцепил» сгусток рероталиновой пыли, трансформировавшийся в окутавший планету газовый шар. Естественно, вся органическая природа погибла. А на ее месте возникла новая — электрическая. Которую, очень условно, можно было назвать жизнью. Но «рероталиновая» версия никак не объясняла, почему на «Плюшевой планете» изменялись все свойства материи, не действовали законы электродинамики, то и дело возникали спонтанные надгравитационные вихри, «таяли» радиоволны, отсутствовала временная локация. И было непонятно, почему остальные планеты системы Окон не носили «отпечатков» такого серьезного космического катаклизма. Вопросы множилось, и ни один не имел вразумительного ответа. Только догадки.

Ряд ученых считали, что в процессе обретения губительной газовой оболочки планета заодно одела «черный ореол» подпространственной дезориентации, который объясняет все происходящие на ней «несуразицы». Другие утверждали, что «черный ореол», по сути, не объясняет ничего: подпространство — оно и есть подпространство. Оно требует строгого экспериментального подхода, и проходчики такие эксперименты ставили.

Наверное, земляне уже разгадали бы некоторые тайны Девкал, если бы не одно обстоятельство — если бы им не мешали. Проходчиков буквально не пускали на планету. Электрическая жизнь вылавливала и убивала людей на «заплатках». Особенно на малиновых. Впрочем, этнайцев на «заплатках» гибло не меньше.

А «глянцевый человечек» специально выбрал малиновую зону. Именно эту. Зачем?

«Табото та-та» — «Так надо!»

Возможно, что-то на ней искал?

Этнаец совершил сложную вертикальную посадку на акму, недалеко от «подвязки», и ненадолго вышел из космолета. А когда вернулся и попытался взлететь, «ковчег» накрыла направленная волна «нестандартной» гравитации. Скорее всего, постаралась «Слепая хозяйка».

Орбитальные автоматы землян зафиксировали катастрофу, и люди сразу организовали спасательную экспедицию. Две попытки спуска на поверхность у оперативников местного АП КОРМ успехом не увенчались — спасателям пришлось возвращаться на орбиту. За это время в систему прибыла группа Владина.

Ее десантировали в зону предполагаемой аварии «ковчега» на тяжелом вездеходе с большой высоты. Точное место аварии определить было невозможно, а связь с «ковчегом» не действовала. Для десантирования пришлось очищать от тетраков посадочный маршрут. Энергии потратили уйму.

Десантники высадились.

Теперь возвращались.

— Финиш, — сообщил Владин, откидываясь от пульта. — Промежуточный финиш. То есть — привал!

Новоиспеченному экипажу «ковчега» удалось положить космолет на низкую орбиту. Двигаться дальше этнайский навигатор категорически отказался. Но здесь — на планетной «крыше» — проходчики все равно не ощущали себя в безопасности. Хотя дело было сделано — навигатор спасен, оставалось ждать помощи.

Космоплан преодолел зону помех. Восстановилась связь.

— За вами вышел модуль Вагнера, — восторженным голосом оповестил Рябов. — Все прекрасно, ребята! Вы отличники!

«Глянцевый человечек» поморщился и потребовал объяснений.

— Спасательная операция, — ответил Владин.

— Но я не просил помощи, — перевел «Симбо» протест этнайца.

Просил — не просил… Операцию, конечно, согласовали с Командованием космонавигации. Там походу этнайца придавали большое значение. Очень большое. Как ни одной другой экспедиции на памяти людей. Складывалось ощущение, что в ожидании ее итогов напряглась, замерла вся десятимиллиардная Этна. Она отозвала из Пространства все «ковчеги», оставив в дальнем космосе одного единственного наблюдателя.

— У нас свои принципы, — сказал Вадим. — Когда беда, мы помогаем, не дожидаясь, пока нас попросят.

— Я знаю, — сказал человечек. — Мы тоже.

Он опустил голову и ласково посмотрел на танцующее у ног забавное существо.

Владин немного смутился. Действительно: можно поспорить — кто кого спас.

— Почему мы не пошли дальше, почему остановились?

— Дальше нельзя, — ответил этнаец. — Он еще работает. Если дальше — он не достанет.

Кто работает? Кто не достанет? Ладно, разберемся.

— Нужно пополнить энергозапас, — поменял тему разговора Владин.

— И воды бы неплохо, настоящей, — очнулась от задумчивости Виктория. Скафандры автономно регулировали обмен веществ в организмах проходчиков. Но одно дело — чувствовать жажду, а другое — хотеть выпить воды.

— На моем космолете нет запасов для людей, — выслушав перевод, отрезал этнаец.

— Что-что? — хором переспросили Багрова и Владин.

— На моем космолете нет ничего для людей! Понимайте, как хотите.

— Как, интересно, — растерялась Шет.

Нет запасов? Но триста землян, работающие в посольстве на Этне и в других земных представительствах, после примитивного адаптационного курса свободно питаются с этнайцами одними и теми же продуктами, пьют одну и ту же воду. «Глянцевых человечков» можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в жадности.

— Есть одна батарея, — навигатор показал на зарядник. — Больше ничего нет.

Что ж, на нет — и суда нет.

Владин подсоединил скафандр Виктории к энергодатчику.

— Там был «Страж», — вдруг сообщил «глянцевый человечек».

— Кто? — не понял Владин.

— Мы называем это «Слепой хозяйкой», — сообразила Шет.

— Там был «Страж», — повторил этнаец. — Близко… близко. А мы все живы. Невозможно…

— А ведь он прав, — пробормотала Лена. — Так не бывает.

«Слепые хозяйки» Девкал — почти мистический ужас этого мира. Самые загадочные и самые могущественные существа из всех встреченных человечеством в Пространстве.

На этой планете они жили и… не жили!

Никто ни разу не смог засечь «Слепых хозяек» в состоянии покоя. Никто не знал, как они на самом деле выглядят, где обитают, что из себя представляют. Их существование определяли по косвенным признакам. Ученые сходились, что «хозяйки» частично обитают вне линейного пространства. Впрочем, люди умели защищать себя во внелинейных измерениях не хуже, чем в обычном пространстве.

Но на Девкал защищать не получалось. «Слепые хозяйки», идеально маскируясь под участки «плюшевой» территории, появлялись неизвестно откуда и исчезали в никуда. Как раз за такую хаотичность подпространственных монстров и прозвали «слепыми». Причем появление «хозяйки» можно было стопроцентно гарантировать, если на планету высаживались этнайцы. И в меньшей степени, но тоже с высокой долей вероятности — если на Девкал появлялись люди. Появлялись всегда отдельно от навигаторов — от совместных операций «глянцевые человечки» отказывались наотрез. Явление «хозяек» имело одни и те же последствия: неся жестокие потери, десантники отступали. Риск увеличивался по мере приближения к монстру. И так близко, как сегодня, к нему еще не подходил никто. Даже значительно большее расстояние расценивалось специалистами как безвозвратное. А они видели «волосы» — почти единственное зримое проявление присутствия загадочного исполина на «заплатках». И остались в живых!

Десант, «Электрический дракон», светлая прозрачная живность малиновой «заплатки» пугали Владина не сильно. Он был хорошо подготовлен, учитывал риск, философски относился к жизни и был вообще не труслив. Но тут Вадиму стало немного не по себе. Одно дело — много слышать про имманентариев, и другое — испытать их удачу на практике. На себе…

Этнайцу это объяснить невозможно. Да и нельзя.

Команду девушек Владина называли «ведьмочки Северцева». Потому что член Мирового Совета Игорь Александрович Северцев, руководитель Группы предельных ситуаций, формировал свой отряд по особому принципу.

Подбросьте несколько раз монетку — загадайте сторону. Кто угадает чаще? Северцев пошел своим путем — он отказался от науки. Вернее, от научного подхода к подбору сотрудников. Нет, Игорь Александрович не отрицал научные принципы как таковые. Но считал, что в движении по галактике человечество на всякий случай должно запасаться… «живой водой». Разработанная им теория предполагала наличие людей, которым везет гораздо больше других. Допускала существование абсолютных счастливчиков — имманентариев.

Используя сложную систему скрытого тестирования, Игорь Александрович разыскивал таких людей по всей Земле, по всему миру. Искал потенциальных имманентариев среди детей от восьми до десяти лет. Если удавалось найти подходящего ребенка, с ним начинали незаметно работать. Как правило, готовили к поступлению в Космическую Академию, следили за результатами. Преподаватели, воспитатели, командиры учебных групп об эксперименте не знали. Агенты Северцева оценивали результаты своих подопечных и лучших рекомендовали в Группу предельных ситуаций.

Чем измерить везение? Почему одной девочке или мальчику удача улыбается чаще, чем остальным? Наука — это выявление причинно-следственных связей. Естественно, Северцев причину назвать не мог. Но его имманентарии выживали там, где не мог никто, выходили победителями из самых критических ситуаций. Спасали многие жизни. И через некоторое время в «ведьмочек» начали верить. Потом надеяться. Немного бояться.

Как запастись удачей? Что для этого надо делать? И что для этого делать нельзя?

Может, их просто отлично готовили?

Обыкновенные люди? Которым невероятно везет!

Представляясь своему Кондуктору, девушки назвали звания в служебной иерархии АП КОРМ. Не слишком высокие. И, наверняка, не настоящие. Какие должности Багрова и Шет занимают у себя в группе, Владин не представлял. Похоже, не маленькие. Да и как можно представить себе резерв имманентности, способный противостоять силе «Слепой хозяйки»?Почему она в тот момент замешкалась? Задумалась, споткнулась, прикусила язык?

«Ведьмочки…»

Ладно, о них — потом. Сначала этнаец.

— Объясните про «Стражей».

— Они… не оставят, — перевел «Симбо» слова навигатора. — У нас тонитозатор. Придет «Великий Страж».

— Малыш, пожалуйста, объясни понятно, — скрипнул зубами Вадим.

— «Слепые хозяйки» продолжают представлять опасность. У нас есть тонитозатор. За ним придет самый сильный «Страж».

— Во как, — сказала Шет. — Даже если вы правильно ухаживаете за скафандром, он вам когда-нибудь все равно надоест…

— Ничего не понял, — пожаловался Владин. — Ни тебя, ни тебя.

— Я-то причем? — огрызнулся «Симбо».

— Рябов! — опомнилась Багрова. — Трах-тарарах, где вы все?

— Вас подберут через пятнадцать минут, — откликнулся оператор. — Модуль Игоря Вагнера.

— Максим, — серьезно сказала Лена. — Я не уверена, что у нас эти минуты есть. Игоря предупреди — пусть будет осторожен. У нас, наверное, еще не все кончилось.

— Я всегда осторожен, — успокоил Вагнер.

Оказывается, он тоже находился в плоскости связи и слушал разговор Багровой с оператором.

— Открой Пространство, — приказал Рябову Владин. — Давай посмотрим.

— Вадим, это «хозяйки». Их появление даже на планете рассмотреть невозможно, а тут… Почему ты считаешь…

— Потому, что кончается на «у»! — зарычал Кондуктор. — Быстро делай, что говорю!

— Конечно! — вскрикнула Шет. — Поверхность дает пространственное искажение, за которое «хозяйки» и прячутся. А здесь — на «крыше» — его нет.

— Кукла, не мешай! Макс, транслируй сюда картинку. Малыш, прими передачу и покажи карту участка. Скорей!

Шет от злости проглотила язык. Повела головой:

— Добром прошу вас, Вадим: постарайтесь не называть меня «куклой».

«Симбо» развернул над конусом управления голограмму негравитационного яруса Девкал. На красном фоне карты жутковатым фиолетовым светом отливала «подпространственная тень» планеты. Изображение сфокусировалось, увеличилось. Стали видны крупинки отражений «ковчега», а потом и модуля Вагнера.

— Чисто, — вздохнула Виктория. — Ничего нет.

— Углубление, — потребовал Владин.

Красный цвет голограммы сгустился. Фиолетовый чуть потемнел.

— Еще углубление.

— Все, что могу, — ответил Рябов с фрегата. — Не хватает мощности. Мы ведем зондирование второго уровня.

— Дробинин? — позвала Багрова. — Что ты там делаешь, Дробинин? Спишь в каюте и ждешь, чем все кончится?

В плоскости связи наступила тишина.

Капитан матричного фрегата Олег Дробинин был самым главным человеком в системе Окон. Даже главней земного посла на Этне.

— С вами уснешь, — ответил Лене усталый голос. — Отдай ты им, Максимушка, наши резервы. Пусть успокоятся…

— Внимание экипажа! — ворвался в эфир резкий, настойчивый голос. — Контрольный центр фрегата «Ясон» отменяет распоряжение капитана, как ставящее под угрозу жизнеспособность корабельных систем…

— И выключи Контрольного робота, — попросил оператора Дробинин. — Орет, надоел. И авантюризм твой, Ленка, мне тоже в печенках сидит. Предлагал же — опустим щуп. Нет — «сами с усами».

Рябов увеличил мощность. Третий уровень.

Красный цвет на карте превратился в бордовый. Фиолетовый в черный. И все увидели, как из «тени» планеты на орбиту тянется похожее на звездный протуберанец щупальце. Тонкое, длинное. Очень страшное.

И оно уже близко к космолету. Близко.

«Великий Страж»!

— Быстро уходим! Вадим, давай! — Багрова уже тормошила этнайца.

«Глянцевый человечек» закрыл глаза и ни на что не реагировал. Он совсем перестал напоминать землянина. Болтался в руках Лены, как бездушный поломанный манекен.

— Что с ним?

— Не знаю, — пожал плечами Вадим.

Шет отцепила «Симбо» и положила на руку этнайца.

— Малыш, что с ним?

— Он мертв, — сказал «Симбо».

— Почему? — ахнула Виктория.

— Он… задохнулся, — ответил «суперпомощник». Люди растерялись.

— Но это же его космолет, его рубка! — закричала Багрова. — Этнайцы дышат воздухом, практически идентичным земному! Какой мог задохнуться?

— Кончайте на меня орать, — обиделся «Симбо». — Нашли «крайнего». Значит, это был не этнаец.

— Ты перевел? — спросила Шет.

Даже «Симбо» понадобилась целая секунда, настолько неожиданно прозвучал вопрос.

— «Тонито» — человеческая имитация этнайского звука, обозначающего предмет, позволяющий регулярно проникать в определенный объект, не нарушая его принципиальную структуру. Оптимальный перевод — «средство для проникновения»

— «Ключ»! — пояснила Лена. — Значит, у нас «ключ»? Где-то тут, в «ковчеге»?

— Что же он там нашел? — спросила Виктория. — Настолько важное для «хозяек», что они не отпускают нас даже на «крыше».

— «Ключ» и нашел, — ответил Владин.

— Понятно, — согласилась Багрова. — Они же «Стражи». Главарь у них вон какой.

— Игорь, ты где? — позвал пилота модуля Владин.

— Хороший вопрос, — отозвался Вагнер. — Вспомнили наконец. Я рядом. Леплю вам «золотой орех». Выдержит или нет — не знаю. Энергия «Слепой хозяйки» анализу не поддается. Уже насчитал тысячу единиц.

Тысячу единиц? У «ковчега» сорок — сорок пять. Еще сто у модуля.

— Нам нужен боевой корабль, — внезапно объявил оператор Рябов. — Нужно вызвать боевой корабль.

«Ничего нам вызывать не нужно, — подумал Владин. — „Ясон“ и есть боевой корабль. Вот только мы никогда не воюем. Или остаемся, или уходим. Или делаем вид, что уходим… Почему эта тварь не нападает? Чего ждет? Копит энергию?»

— Этна молчит, — сказал Рябов. — Мы продолжаем запрашивать, но планета как вымерла. В Пространстве один этнайский наблюдатель. Как и все — онемевший….

В эфире наступила тишина.

И в рубке «ковчега» тишина. Только что-то едва слышно шепчет «суперпомощнику» Владин, да шелестят лапки маленького танцора.

В проекции, на аспидно-черном провале неба, разложили драгоценные ожерелья звезды. Нижний край провала размыл нечастый в системе Окон кометный дождь. В отдалении завис прикрывающий космолет силовым полем модуль Вагнера. А из подпространства к «ковчегу» протянулось гигантское, сотникилометровое щупальце.

Владин отошел к центру рубки, облокотился на крышку бухты магнетрона.

Повернулся к вогнутым экранам.

— Сейчас все закончится, — сказал Вадим. — Все закончится, а я ничего не узнаю. Так и не пойму, что происходит. С нами все ясно — мы рисковали, боролись, спасали друга. И погибнем, не разобравшись, за что?

Багрова заметила мигающий глазок. Информационная коробочка «суперпомощника» была распахнута — «Симбо» держал канал связи открытым. Сейчас Владина могли слушать все люди. И не только люди.

Лена увидела, как на мониторе возник дополнительный экранчик. «Симбо» вывел на него изображение Владина. Камера отодвинулась. Вот за спиной Вадима стоит Лена, вот стала видна Шет с «кругляшком» на руках, вот изображение остановилось на мертвом «глянцевом человечке».

— Смотрите на нас! — теперь Кондуктор прямо обращался к тем, для кого говорил с самого начала — к жителям притихшей Этны. — Вы думаете, разница между нами в том, что он умер, а я еще жив? Нет, есть еще важней: он знал, а я ничего не знаю.

Вадим чуть запнулся.

— В отличие от вас, мы не приемлем одиночества в космосе. Два часа назад мы опустились на Девкал за вашим «ковчегом» и «вытащили» его на орбиту. Смотрите на карту — нас преследует «Слепая хозяйка». Вот она какая на самом деле. Мы впервые видим, как выглядит это чудовище. Вы называете его «Стражем». Оно погубило много наших товарищей, но теперь его власть закончилась. «Хозяйка» себя рассекретила и люди быстро разберутся, с чем мы имеем дело. Только вот этих женщин и меня может уже не быть в живых…

Оказывается, раньше-то было не тихо. Настоящая, «кромешная» тишина в эфире наступила только сейчас.

Лена попыталась себе представить слушающую Владина планету. Планету! И не смогла.

А «Слепая хозяйка» ждет. Не нападает. Тоже слушает? Неужели что-то понимает?

Молчание нарушил этнайский наблюдатель.

— Просит конфиденциальности, — сообщил «Симбо».

— Я согласен, — сразу отозвался капитан Дробинин. — Максим, сохрани для них эксклюзивный канал. Всех отключай. И нас отключай.

— Но…

— Без разговоров!

Рябов убрал с плоскости связи матричный фрегат. Потом модуль Вагнера. Потом приемники этнайцев. Потом отключился сам.

— Выполнено, — доложила Шет.

— Говорит Главный навигатор Этны, — начал переводить «Симбо». — Я действую от имени Содружества наших народов. Сейчас у вас на «ковчеге» находится подпространственный ключ — самое важное, что имеет наша цивилизация. Самое ценное, что у нас когда-нибудь было…

— И теперь мы… — попытался понять Владин…

— Герой ключ нашел и… активировал, — продолжил «Симбо». — Радиус его действия не превышает пятьдесят тысяч ваших километров. Вы вращаетесь над планетой на пределе этого расстояния, и вам необходимо еще некоторое время сохранять такую дистанцию.

— Что он открыл? — тихо спросила Багрова.

Для перевода не важно — кричишь ты или шепчешь. «Суперпомощник» улавливает самые слабые звуки.

— Портал, — ответил Главный навигатор. — Не открыл, а наоборот, закрыл. Запечатал. Наши предки искали проход в… другой мир. В иное мироздание.

— И что? — не выдержала Шет.

— Нашли, — сказал Главный навигатор.

— Этнайцы значительно старше нас, — подумала Багрова. — Возможно, они самая древняя гуманоидная культура галактики. Они вышли в космос, когда человек едва появился на Земле. Мы жили в пещерах, а «глянцевые человечки» уже постигали тайны пространства и времени. Допостигались.

Нашли…

— С тех пор мы хотели закрыть портал, — вздохнул навигатор. — Но потеряли «ключ». Оттуда, из «изнанки мира», было вторжение. Мы не справились — отступили. Сегодняшнего дня Этна ждала тысячи лет. Через два часа портал замкнется окончательно. Если до «ключа» раньше не доберутся «Стражи».

— Почему погиб Герой? — спросила Шет. Наблюдатель не ответил. Не захотел? Или не услышал?

— Внимание! — заговорил «Симбо», немного подражая голосу Контрольного робота фрегата «Ясон». — Высокая активность в подпространстве.

Проходчики одновременно повернулись к карте. Щупальце напряглось — подвинулось к космолету. Вцепилось в шар силового поля. Проходчики ощутили медленное увеличение тяжести. Так бывает при «встречном» старте со спутника. Сильно не мешает, но раздражает. Портит настроение. Если еще есть, что портить.

— Все серьезно, — предупредил Вагнер. — На триполяр давит невероятная сила. «Золотой орех» колется, котемные генераторы на пределе. Я так долго не удержу.

— Теперь давай плохую новость, — попросила Шет.

— Можно мне сказать? — спросил «суперпомощник». — Фрегат готовит залп.

— Олежечка, не смей! — завизжала Лена. — Мы ничего не знаем…

— Нуты и… ты! — возмутилась Виктория. — To y нее — «Вадичка», тоу нее-«Олежечка». Личико не треснет?

— Мною пользуются — значит, я существую, — огрызнулась Багрова. — Не занудствуй.

Вадим недоверчиво посмотрел на девушек. Издеваются? Позируют перед ним? Или друг перед другом? У них что, вообще нет нервов?

— Достали, — сказал Владин. — Две штуки достали.

— Я не помешаю, если поделюсь незначительной информацией? — возник в эфире Дробинин. — Через пять минут фрегат стреляет. И учти, Лена, — я эти пять минут от своей совести отрываю. Рискуете?

— «Табота та-та», — сказала Багрова.

— Генераторы отказывают, — изменившимся голосом сообщил Вагнер. — Что будем делать?

— Выходите из космолета, — потребовал «Симбо». — Необходимо срочно покинуть судно.

— Зачем? — удивился Владин. — Малыш, ты что?

— На «крыше» нет отражения — напомнил «суперпомощник». — Нет передающей биосигналы атмосферной среды. Значит, «Слепая хозяйка» ощущает объект по силе его давления на пространство. А давление зависит от массы тела. Даже «ковчег» она фиксирует слабо. Людей может вообще не заметить. Я понятно рассказываю?

Последняя фраза «Симбо» донеслась уже из перчатки Багровой.

Надо же, «Симбо» выучил сленг — «на „крыше“». С кем поведешься.

— Опять скачки сквозь обруч? — констатировала Виктория.

— Кукла, сколько у тебя осталось защиты?

Шет сунула за пазуху дрыгающий лапками «кругляшек»:

— Я не кукла. Зарядка закончена полностью. А зачем тут защита? Действительно — зачем в Пространстве защита? От «Великого Стража» она не спасет. Если «хозяйка» их нащупает — ничего не поможет. Остается надеяться наудачу. Висеть себе в пустоте. Мечтать.

Привычно ухнули шлемы. Скафандры «доложили» о герметизации.

Багрова покидала рубку последней. Обернулась к капитанскому креслу. Попрощалась с этнайцем:

— Прости, парень. Похоже, ты всех-всех победил. Навсегда.

От космолета отделились три фигурки. Двинулись в сторону перигелия. Разлетелись.

— Отдай «ковчег» и уходи, — приказал Владин Вагнеру.

— Вадим…

— Топай отсюда, — заорал Владин. — Пока не поздно! Хватит с меня! Модуль включил маршевый двигатель и развернулся. Сорвался с места и растворился в кометном свете.

— Режим молчания, — приказал охрипший от крика Куратор.

Вскоре лопнул лишенный энергетической подпитки модуля силовой кокон «ковчега». Но скафандры к тому времени отнесли проходчиков на несколько километров от обреченного судна. «Слепая хозяйка» утащила погибшего Героя и его космолет в негравитационный мир. «Ковчег» завибрировал, посветлел, сквозь него проступили звезды. Вспыхнул, исчез. Но люди., ничего этого люди не видели. Сработавшие фильтры замутили изображение, а когда необходимость в них отпала и видимость восстановилась, в пространстве уже ничего и никого не было. А в подпространстве людей искала смерть.

Залитое абрикосовым светом, шелковое полотнище атмосферы Девкал стремительно неслось у проходчиков под ногами. Сверху, сквозь линзу космической пыли, светилась далекая туманность Юлы. Ее осененные мудростью Вечности звезды с другого берега межгалактической пропасти рассматривали край колечка соседней сверхгалактики, где в отсвете слабых лучей желто-белого солнышка, на орбите третьей планеты, внимали своим феерическим озарениям трое плененных пустотой проходчиков.

«Как же мы не сообразили, что все этнайцы больны? — ерзал в скафандре Вадим. — Когда их родной мир постигла вселенская катастрофа, „глянцевые человечки“ переселились на соседнюю Этну. Но массовая миграция не прошла бесследно. Приютившая человечков Этна оказалась ловушкой. Условия жизни на ней изменили — ослабили „жизненный код“ несчастной расы. Лишили возможности космических путешествий. Но этнайцы мечтали о возвращении, и космос был им необходим. И правительство „глянцевых человечков“ нашло выход — искусственно изменило метаболизм своих навигаторов. Превратило их в других существ. В мутантов, неспособных вернуться обратно в общество. Зато способных жить в Пространстве. Правительству приходилось скрывать эту тайну. Прятать истину за завесой профессиональной надменности и романтических легенд… Вот почему пилоты „ковчегов“ никогда не снимали скафандры, никого не пускали в свои орбитальные дома. Воздух, вода и продукты Этны превратились для них в яд. А для остальных этнайцев губительным был состав смеси, которым дышали навигаторы. Губителен и для людей…»

«Герой увидел нас „раскрытыми“ и испугался, — мучался Владин. — Признаться этнаец не мог, а мы понятия не имели про отличие метаболизма. Герой уничтожил наполнитель, и в обитаемый отсек „ковчега“ пошла чистая смесь. Убивающая его…»

«Какая трагедия остановила их эволюцию? — думала висящая в пустоте Багрова. — Может, у этнайцев шла война? Или был мирный научный эксперимент? Чем „человечки“ заслужили такую участь? В какие неведомые миры пробили тоннель? В центр планеты, вроде нашего Нептуна или Урана? В измерение, где вообще не бывает планет и светил? И хлынул газовый океан…»

«Уходя с Девкал, этнайцы поклялись очистить его и вернуться, — заглядывала в прошлое Шет. — Тысячелетия, тысячелетия жили этой мечтой. Но прежде надо было исправить последствия страшной ошибки. Исправить самим… потому что им было стыдно…»

— Мра-мра-мра-мра… — глухо завыло Пространство.

Будто до шлемов проходчиков долетело лесное эхо. Отзвуком сонного плача:

— Ay! Ау! Иду искать! Куда вы подевались? Где спрятались?

— Мра-мра-мра-мра…

Вдруг Пространство дрогнуло. По поверхности планеты прокатилась легкая рябь циклонов.

И через минуту в эфире зазвучал веселый голос Вагнера:

— Ребята, все нормально! Вы не представляете, что внизу творится! Гравитационный коллапс! Девкал трясется, орет и плачет!

— Как «Слепая хозяйка»? — отрешенно поинтересовалась Багрова.

— Представляете, она вас разыскала! Почти прикоснулась. Тогда мы стерилизовали подпространственный ярус. И «хозяйка», конечно, сразу погибла…

Надо же! Дробинин все-таки выстрелил! Не побоялся, не промахнулся. В плоскости связи звучал уверенный голос. Капитан фрегата объяснял свое решение. Говорил со всей планетной системой:

— …как командир матричного корабля «Ясон», представляющего союзную вам высокоразвитую цивилизацию, я определил уровень вторжения в наш мир как критический, принципиально антигуманный и, согласно нашим договоренностям, принял меры недопущения распространения инвазии в пространстве Окон…

Голос капитана отодвинул «эксклюзивный канал».

— Говорит Главный Навигатор! — приступил к переводу «Симбо». — Портал закроется через десять минут. Благодарю людей от имени Содружества народов Этны. Формулу победы мы рассчитали правильно. И мы… рассчитали ее вместе.

— Пожалуйста, — вежливо ответила за всех Шет. Главный навигатор продолжил:

— Уничтожать «ключ» ни в коем случае нельзя. — Ладно, — согласился Владин. — Нельзя, так нельзя. Этнаец помолчал. Следующая фраза далась ему нелегко:

— Вы не виноваты — Герой хотел умереть. Он не собирался возвращаться домой. С Девкал его «ковчег» должен был лететь в бездну. Лететь навсегда. Вы обязаны взять «ключ» себе. Его нельзя… нам. Нельзя оставлять в нашей системе.

— Нельзя, так нельзя, — снова согласился Владин. — Будем осторожны.

— Мы и не собирались его уничтожать, — сказала Шет, глядя, как темный силуэт модуля Вагнера разрывает ожерелья звезд. — Я к нему уже привыкла.

На груди Шет приятно шевелились маленькие мягкие лапки.

 

Эпизод пятый. Оборотни

Планета: СОЭЛЛА.

Спутник: КАНО (Звезда класса G).

Расстояние до Солнца: 84 световых года.

Тип планеты: «Напоминание».

Открыта: в 51 году НВ (Новое времяисчисление. Звездная эра).

Автор: Конкурсный рейд Броуса — Катали.

Парадигма: «Поточный зондаж пространства».

Планетные разработки: в рамках программы «Присутствие», проводятся стационарной орбитальной базой «Призрак-4» Авангардного Представительства Координационного Отряда Разведанного Мира (АП КОРМ), при поддержке репликантов — «перевертышей» супермастера Талия Грекова.

Параметрические данные…

Черные шары лун неподвижно висели на фоне морковного цвета неба. Таящие невнятную угрозу медовые облака тянулись к «обкусанному» силуэтами янтарных скал горизонту. Пастельную картину небес мутным зеркалом отражала золотая гладь водоемов.

Художник, рисовавший этот мир, потерял зеленые и синие краски. На подушках оранжевых холмов сонно лежали розовые рощи ордо-плодов, по малиновым каналам, растопырив ветки высоких мачт, скользили коричневые шхуны; желтую рубашку полей гладил густой и теплый туман. Толстые щупальца тумана ползли по горным расщелинам к лесным болотам, где в суспензиях сиреневой тины мерцали загадочные «искры безумия».

Ближе к поверхности небеса темнели.

Багряный закат укололся о башни замка Вождя, отпрянул, покатился по крышам пузатых лотен, просочился сквозь решетки палисадников оторванными темнотой клочьями. Растаял, растворился в сумраке арок сторожевых ворот.

Наступило «ночное время» — пора.

Чер-Чиг отделился от стены таверны, натянул боевую маску, поправил клинок на поясе, призывно махнул рукой. Вооруженные обоюдоострыми ледонопардами стражники перебежали широкую аллею и оцепили дом Хранителя Чести.

У входа на опустевший рынок «Тысячи ремесел» выпустил свои личинки Герметик.

Теперь знаменитый рынок, как и весь город, затихал рано. Ночью на улицах было трудно кого-нибудь встретить. Разве что мелькнет в переулке треуголка спешащего лекаря, прошмыгнет запоздалый носильщик, пройдет патруль. Или затопают, заноют перед рассветом в стойлах постоялых домов проголодавшиеся многоноги.

Утром улицы наполнятся тихими голосами. Замельтешат пустые лица горожан, заскрипят уключины повозок, захлопают двери лотен, разбитые тротуары скроют стоны стоптанных башмаков. Гулкое ночное безмолвие спрячется в подворотнях.

Но страх останется. Словно нет живых в этом городе, и по улицам бродят призраки. Словно навечно поселились в нем злые сестры: Сомнение, Боль и Печаль. Они чинно гуляют по анфиладам «расторопных школ», суетятся в чреве «творительных фабрик», вдыхают запахи жаровен в комнатах «зазывал-таверн».

Командир отряда стражников — пожилой офицер, притаившись за колонной, преданно глядел на Чер-Чиг, ждал указаний.

— Ты пойдешь первым, кадатор, — шепотом приказал Чер. — Передашь Хранителю пакет. Я буду сопровождать тебя как твой солдат.

Офицер молчал. Даже в тени аркбутаны было видно, как он побледнел. «Трусит стражник, — понял Чер-Чиг. — Он никогда не бывал в таком богатом доме и очень боится высокопоставленного вельможу».

— Я повинуюсь, Милосердный, — сказал офицер. — Но угодно ли Возвращению дело, которое ты велишь?

— Угодно, — нетерпеливо ответил Чер, забирая у подошедшего слуги оружие и натягивая неудобный солдатский камзол.

— Весьма угодно, — повторил он. — Ты, кажется, трусишь, отрядник?

— Милосердный! — взмолился офицер. — Я три полных солнца несу Истину Возвращения! Я дрался с инородцами на Далеких островах, шел через Вечную пустыню, держал герб Повелителя в битве при Тартур. Но разве искусство воина способно противостоять печали бытия и зловредным чарам Посторонних?

— Поэтому и доверился. — Чер поправил наплечники и застегнул ремни. — Знаю, ты честный, исполнительный командир и готов отдать имя, чтобы приоткрыть Врата Возвращения. Приказываю — иди!

— Верую и повинуюсь, — склонил голову кадатор.

Медленно отворились украшенные орнаментом двери лотены. Первым пошел отрядник, за ним Чер. Несколько шагов, и оба оказались в круглом, поражающем своими размерами и убранством зале.

Вот она — знаменитая Пристань Подобия! Чер наконец-то увидел ее воочию. Вокруг расположенного в центре фонтана стояли сплетенные из меистовых жил гладкие статуи диких зверей. Гробницы мертвой животной страсти. Среди причудливых изваяний выделялся безухий степной болыпеглав. Страшный, огромный. Изготовившийся к прыжку.

В глазах статуй утренним светом горели странные, ни на что не похожие свечи. И казалось, выложенный зеркальными плитками пол уносит отсветы этих свечей вниз, куда-то в самую глубь мироздания.

Какие только жуткие истории не рассказывали об этом зале на базаре и в тавернах Города Учителей! Но мало кто действительно видел Пристань. Теперь вот Чер видел.

В глубине помещения начинались ступени спиральной лестницы, уводящие взгляд в верхние покои дома. Над головами тянулась навесная галерея.

У порога их встретил закутанный в накидку, сгорбленный привратник. Прямые жесткие волосы, крючковатый нос. Под воротником металлический ошейник — знак парии.

— Грамота Вождя для Хранителя Чести, — отрапортовал кадатор, снимая перчатки. — Ты должен разбудить Доступного.

Удивленный поздним визитом привратник внимательно посмотрел на строгого офицера. Потом перевел взгляд на высокого стражника с церемониальной ледонопардой.

— Доступный не спит, — осторожно ответил привратник. — Доступный заботится о нас. Сейчас он прядет Похожести.

«Сидит где-то наверху и делает своих жутких зверей, — сообразил Чер. — Неужели верит, что они когда-нибудь оживут?»

— Пусть заботится, — офицер демонстративно засунул пакет за обшлаг рукава и повторил: — У меня послание Повелителя.

Привратник сипло втянул воздух и отправился докладывать. Когда он неуклюже поднимался по лестнице, под полою накидки мелькнул кончик хвоста.

— Так я и знал, — подумал Чер, разглядывая напряженный затылок кадатора. — Хранителю служат Глупцы. По обычаям Ромба, одно это наказуемо долгой смертью. Хотя зачем вельможе Лок-Лик соблюдать наши обычаи? В городе на них не обращают внимания. Пока не обращают.

Наверху хлопнула дверь. Мигнул свет — колыхнулись свечи в глазах каменных зверей. Словно все они разом пошевелились.

Вернулся служитель.

«Только бы он не пригласил нас подняться, — вдруг испугался Чер. — Из-под прищуренных век Возвращения я много солнц следил за оборотнями и знаю — в доме может прятаться кто угодно. Все что угодно. Если сейчас Лок вырвется, ответный его удар будет страшен. Нет, не может быть — пройти к хозяину с главного входа — слишком большая честь для посыльных. Просто страхи отрядника передались мне. Ужасный дом».

Вслед за служителем, набрасывая халат и протирая глаза, вышел Бессмертный рыцарь.

— Я Пар-Паг, страж Хранителя Чести. Где послание?

— Простите, равный, — покачал головой офицер. — Мне приказано передать пакет в добрые руки самого Лок-Лик.

— Доступный занят, — отрезал Бессмертный рыцарь. — Грамоту мне. Офицер склонился:

— Что доложить Повелителю?

Пар хмыкнул и ушел. Не присмотрелся к сопровождающему офицера стражнику. Иначе он узнал бы Чер-Чиг. Но рыцари не рассматривают слуг и солдат. Не обращают на них внимание. Недоброе почувствовал пария-привратник. Только не решался сказать, боялся.

Скоро в сопровождении Пар появился Хранитель Чести. Облачен в просторную домашнюю одежду. Движения скупые, уверенные.

Зевнул. Уставил в посланца отсутствующий взгляд.

Отрядник отсалютовал и, склонив колено, протянул послание. Хранитель взял пакет, сбросил на пол печати. Офицер выпрямился, сделал два шага в сторону.

— Доступный! — пронзительно закричал слуга. — Берегись, Доступный!

Крик «подтолкнул» Желтую змею. Она блестящей стрелой вылетела из конверта, и трезубец плоского жала вонзился в грудь Лок-Лик. Хранитель Чести зашатался, рухнул. Покатился под ноги безухому большеглаву.

Одновременно Чер-Чиг сильным ударом пригвоздил кричащего Глупца к полу.

— Сигнал! — скомандовал он офицеру. — Скорее сигнал!

Кадатор одной рукой достал свисток, а другой выхватил меч и попытался ударить рыцаря. Пар плавно качнулся в сторону, перехватил оружие, сбил стражника с ног. Офицер, падая, громко засвистел.

Раздался топот. В зал, тревожно озираясь, вбегали стражники.

Поздно — рыцарь успел подготовиться к бою. Сбросил неудобный халат. Личным Роковым перстнем провел по лезвию отобранного меча. Недовольно покачал головой и принял боевую стойку. Что-то прокричал Хранителю Чести на незнакомом языке.

Чер рефлекторно потянулся к своему клинку, но вовремя опомнился — остановился. Драться на мечах с Бессмертным рыцарем — пожалуй, глупей занятия и не придумаешь.

Но чем, как не глупостью, отличается наша стража?

Двое из первой десятки ворвавшихся в лотену солдат атаковали Пар-Паг не останавливаясь. И сразу погибли. Рыцарь не шагнул — рассек им спины. Чер готов был поклясться: рука Бессмертного при этом удлинилась. Прошелестел меч. Задергались разрубленные тела.

Пар-Паг наступил на грудь упавшему офицеру. Кадатор обратил молящий взгляд на своего господина, но Чер не собирался за него заступаться. Рыцарь напряг ногу. Треснули кости. Задушенно всхлипнув, отрядникумер.

Еще трое стражников напали на Бессмертного рыцаря. А увернуться от встречных ударов успел только один — вертлявый длинноволосый солдат. Залитый кровью товарищей, сумел отпрыгнуть назад, за фонтан.

— Во имя Возвращения, поторопись, — мысленно взмолился Чер. — Долго они не выдержат. Он всех перебьет. Изрубит по парам.

Рыцарь перешел в наступление. Угрожая мечом, приблизился к Хранителю, попытался поднять своего сюзерена.

Но оказалось, меча Пар-Паг стражники боялись меньше, чем гнева Чер. Ощетинившись ледонопардами, они строем двинулись вперед. И опять запорхал, заиграл отблесками свечей трофейный меч рыцаря.

Прямо над схваткой, под самым потолком Пристани, произошло никем не замеченное движение. На галерею бесшумно сползла большая маслянистая капля. Осторожно свесилась над сражающимся Пар — прицелилась. Оторвалась и скомканным одеялом спланировала вниз. Липкая слизь ядовитой медузы облепила Бессмертного рыцаря. Парализовала тело, сковала движения.

— Не прикасайтесь, — скомандовал Чер. — Всем наверх!

Осмелевшие стражники кинулись внутрь резиденции мимо неподвижного Хранителя Чести и опустившего руки Пар-Паг. На теле рыцаря копошились сотни отвратительных червяков. Личинки Герметика.

В лотене грохотали сапоги, зазвенело оружие. Солдаты, срывая замки и вышибая двери, бегали по коридорам. До захода третьей луны все было кончено. Об этом Чер-Чиг доложил помощник убитого отрядника.

— Установить дозоры, — приказал Чер. — Никто не может покинуть дом. И не может в него попасть.

— Верую и повинуюсь, — бормотал помощник.

— За рынком повозка. Там мои ученики. Передашь им Хранителя Чести и Бессмертного рыцаря. Я пленил Доступного надеждой Возвращения и доверием Вождя.

— Но если Посторонние очнутся, мой Милосердный? — решился помощник кадатора. Тот самый длинноволосый стражник, что чудом выжил в бою.

— Они не очнутся. Как ты спасся, воин?

— Я не желал расстаться с тобой, мой Милосердный, — ответил солдат. — У Ромба много врагов, и я пригожусь тебе для войны.

Пленных унесли к повозке. Стражники заняли указанные посты. Тишину нарушал только плач Глупцов. Утром, по приказу Центрального комиссара Ромба дидатора Чер-Чиг, всех их должны будут сжечь. Ведь известно, что Возвращение принимает жизни Глупцов только в Рассветное время. Но плакали парии не из-за этого. Им было жаль своего славного покровителя, которого они не смогли уберечь.

Тахионный сигнал — 1000.

Луч-информация. Восточная секторальная база.

Адресация: Морису Раму.

Объективно: Вождь центральной страны Прекрасного континента — Пала-Пинк-Пала — два оборот-цикла назад, при поддержке комиссаров церкви Ромба, совершил государственный переворот и вступил на путь Возвращения.

Возникшая ситуация позволит миссионерам Ромба проникать во внутренние области Приморья и ставит под угрозу уничтожения последний оплот атеизма на планете — Город Учителей.

Религиозное безумие охватило прибрежные районы и достигло горных селений. Участились обряды с групповыми жертвоприношениями подданных Пинк-Пала. Раннее от них, согласно расовой теории Возвращения, преимущественно страдало мутировавшее население островов — Глупцы.

Вывод: В случае падения Города Учителей и «замыкания» Ромба процесс самоуничтожения цивилизации Соэллы примет характер необратимого.

Официально: Предлагаю экстренно рассмотреть возможность использования программы «Деятельное участие».

Дополнительно: Карты машин, формуляры медицинского контроля, специальные справки и запросы прилагаю.

Корреспондент: Капитан — директор базы «Призрак-4»

Ярослав Ховрат.

Орбита Соэллы.

4-й оборот-цикл.

Январь.

— Какой смысл в жизни, если нельзя жить вечно?

Чер брел по Слезному побережью со своими ближайшими учениками и проповедовал, спрашивал, утверждал. Ученики провожали его на Встречу.

Со стороны Угольного моря дул холодный ветер. Низкие красные тучи пробирались по небу, преследуя затерянные в пустоши песочного берега маленькие фигурки в трепещущих от ветра одеждах.

Издалека четверка соэльцев походила на дозор, границы света и тени, разлучившей видения Прекрасного континента с глянцевой чистотой водяного безмолвия. Беспенные языки моря тянулись к босым, трехпалым ногам путников, проглатывая цепочки брошенных хозяевами следов.

Дорога была длинной. И хотя в охотничьи ловушки Чер-Чиг недавно попался целый выводок ездовых многоногов, ими никто не подумал воспользоваться. На Встречу всегда ходили пешком.

— В жизни нет смысла, — сказал лучший Первый ученик.

— Цель жизни — приблизить тех, кого судьба увела от Ромба, — не согласился старательный Второй ученик.

— Что скажешь ты? — спросил Чер своего странного Третьего ученика. Третий вздрогнул. Он отвлекся, задумался. А на самом деле слушал, как за Угольным морем раскаленные глотки вулканов доносят до поверхности планеты надрывные вздохи мехов ее первородной кузницы. Это завывание недр Соэллы ее коренные жители слышать не могли. У них не было «направленного слуха» Третьего, не было его «спрятанных ушей». У них много чего не было.

«Например, будущего», — надеялось существо, притворяющееся Третьим учеником.

С каждым солнцем притворяться было трудней и трудней. Но ничего — осталось недолго. Скоро никто не помешает слушать нутряное контральто Соэллы и собирать в болотах драгоценные «искры безумия», фантастическое топливо телепортации. Тогда наглым пришельцам «с края спирали» не поздоровится.

— Зачем спрашивает знающий все ответы? — опомнился Третий. — Я верую слепо и ничего не знаю.

Впервые увидев будущего Третьего ученика, Чер-Чиг сразу возненавидел жуткого карлика. Внешностью Третий напоминал Глупца, был заносчив, дерзок, хитер. Он вряд ли долго пробыл бы в свите комиссара и вообще на свете, если бы не два обстоятельства. Во-первых, дидатор нуждался в его советах, а во-вторых… Чер боялся себе признаться, что голос уродца напоминал ему… другой голос.

— Рассказывай про Лок-Лик, — приказал Чер-Чиг своему лучшему Первому ученику.

— Когда я узнал, что Доступный может отвести любую опасность, я растерялся, мой Милосердный. Но ты учил: материальный мир не знает совершенства и только на пути Возвращения возможна истинная гармония природы и духа, только там счастливо горит совершенный Ромб абсолюта.

И я преодолел смятение. Начал следить и спрашивать, стал надеяться и молиться. Я подкупил вольных бродяг, с которыми Хранитель путешествовал на север и они поведали мне тайну. Однажды в лесу Лок-Лик укусила Желтая змея. Никто не встревожился — ее укус болезненен, но безвреден. Однако на Доступного он подействовал странно — Хранитель Чести окаменел. Перепуганный лекарь испробовал все средства, но ничего не помогло. Только через пять солнц к Лок начали возвращаться силы.

Так я принес тебе, Милосердный, оружие против оборотня, которым мы сумели воспользоваться.

Песчаный пляж, по которому Чер-Чиг шел на Встречу, отгораживала от прибрежной зоны намывная возвышенность. Вид на равнину закрывали массивные валуны. Вот если бы подняться над камнями, но… Чер едва ли мог себе такое представить. Природа Соэллы не знала феномена воздушных полетов, здесь вообще не было ни птиц, ни летающих насекомых. К нежному небу планеты никогда не прикасались ничьи крылья.

Но если бы кому-то все-таки удалось воспарить над побережьем и полететь вдоль ажурных подносов-равнин Прекрасного континента, его глазам открылась бы незабываемая картина. Между лесочками матовых нектароносных шарокустов брели к водопою стада многоногов, раскрывали бежевые кувшинки лежбища попалов, прятались за испарениями улиточных рек избушки стручковых поселков, крутились ковшики ветряных плотин. А дальше…

«Возвратные церкви» пробили мягкую почву, расползлись по ней черными бесформенными корягами. От «молитвенных крематориев» Ромба к укрытым в лесах деревенькам тянулись вытоптанные сотнями ног дорожки — «Последние шаги». По этому пути стражники вели к печам население выбранных для Возвращения селений. Над «корягами» стоял удушливый запах смолы и паленого мяса.

Какой смысл в жизни, если нельзя жить вечно?

Вокруг крематориев качались шесты с гроздьями черепов соэльцев. Оторванные головы Посторонних, не принявших ласки Возвращения, обиженно смотрели на мир пустыми глазницами.

— Говори, — приказал Чер-Чиг старательному Второму ученику.

— Я обратился к Мудрецам, мой Милосердный, — ответил Второй ученик. — Спросил их: как победить рыцаря, удержавшего сотню воинов при штурме замка Тартур, истребителя Гигантов, знаменосца армии Повелителя? Как одолеть рыцаря, чей меч не имеет равных во всем Приморье, владельца лучшего Рокового перстня, устрашающей боевой маски, самого сильного многонога… И Мудрецы не знали ответа. Но ты учил, Милосердный: материальный мир не знает совершенства и только на пути Возвращения возможна истинная гармония природы и духа, только там счастливо горит Ромб абсолюта.

И я преодолел смятение. Я начал следить и спрашивать, стал надеяться и молиться. Я обратился к пленным Отшельникам, и они под пыткой поведали мне тайну. С Бессмертным рыцарем нельзя воевать, на него надо… охотиться! А есть ли в природе что-то, что охотится лучше Герметика? Я выкрал старый плащ Пар-Паг и вырастил на нем помет ночных личинок. Указал их жертву.

Так я принес тебе, Милосердный, оружие против оборотня, которым мы сумели воспользоваться.

Отшельники укрывались на юге, в горах. Их хижины, спрятанные в чащобах «поющих дерев», часто становились пристанищем бежавших Посторонних. С Отшельниками было трудно — поющие растения играли роль надежных часовых и сами порой нападали на стражников.

Одиночество на Соэлле, впрочем, как и везде, приходилось тщательно охранять.

— Рассказывай ты, — приказал Чер странному Третьему ученику.

— Я подготовил стражников и повозки, мой Милосердный. В башне Преступных Сомнений я выбрал самую дальнюю келью, сковал самые крепкие цепи…

— … ты приготовил запасных змей, свернутые личинки! Но как, во имя Ромба, как ты узнал Посторонних? Как разгадал оборотней?

— Я так верую, мой Милосердный, — ответил Третий ученик. — И благодатный Ромб награждает меня истинным знанием.

«Скоро сам, — с наслаждением подумал Чер. — Сам сожгу Третьего ученика. Даже если мои страхи верны. Уничтожу всех уродов на моей несчастной земле. Всех, не таких как я.»

Тахионный сигнал — 1000.

Луч-информация. Орбита Соэллы. СОВ «Призрак-4».

Адресация: Ярославу Ховрат.

Объективно: Взрывообразное нарушение уровня транцендентности ноосферного поля Соэллы с помощью современных методик объяснить невозможно. Хотя идея «блаженства смерти» присутствует в религиях всех гуманоидных цивилизаций, интеллектуальная составляющая суицидальности, в принципе, не может противостоять биологическим законам сохранения вида.

Согласно нашим представлениям о становлении «хомоподобных» цивилизаций, конфессия Возвращения вообще не могла возникнуть и распространиться на территории Прекрасного континента.

Личное: Прости, Славик, но вы что-то важное там прозевали. Ищите. Иначе открыть «Деятельное участие» не удастся.

Дополнительно: Затребованные справки, личную переписку, новые формуляры прилагаю.

Корреспондент: Руководитель проходчиков Восточной секторальной базы.

Морис Рам.

Восточная секторальная база.

15 января.

Чер-Чиг предстал перед двумя Верховными носителями Ромба у Главных врат Возвращения. Распростертые на каменных ложах Гневные судьи приветствовали Чер поднятием рук и говорили с ним.

— Твоя жестокость, мой Милосердный, — сказал Правый Гневный судья, — была объяснима на Далеких островах, но в Городе Учителей из-за нее от нас отвернутся немногие наши союзники. Пойми, коммуну надо сломить не угрозой, не силой, но вольной верой. Мы выдержим отторжение Ромба, как терпим в походах зной пустынь. И не громкой поступью, а изящной лестью, умильным любопытством растворимся в городе и во снах учителей.

Только тогда, Чер-Чиг, мы оценим и полуживые машины на фабриках, и книги летописцев. Но мы не даром заберем знания. Мы оставим им то, что стоит всех тайн природы — передадим им покорность и Ромб.

— Ты арестовал Лок-Лик, самого известного вельможу Пала-Пинк— Пала, славного друга города, — сказал Левый Гневный судья. — Ты нарочно злишь старейшин творцов, мой Милосердный?

Чер поежился. В мрачном подземелье, среди символизирующих Врата плит, было душно. Низкие своды пугали блеском сталактитов, пламя бездымных факелов гнало по стенам причудливые тени. За плитами начинался мрачный тоннель.

— Что стоит одна идея сжечь антиномов на главной площади города? — сказал Правый Гневный судья. — В день казни там соберется вся коммуна, и если удастся осуществить казнь, в чем мы уверенно сомневаемся, еретики, умирая на глазах тысяч творцов, прощальным стоном неверия, который мы уже слышим, надолго отвлекут от пути Возвращения горожан. Как ты сумел добиться согласия цесаря на столь очевидную авантюру?

— Не удивлюсь, если на площади Равенства ты хочешь первым сжечь самого Лок-Лик, — сказал Левый Гневный судья.

— Я не могу сжечь Лок первым, — быстро ответил Чер. — Я растяну костры цепью и, согласно велению Ромба, зажгу их одновременно. Но постараюсь, чтоб ярче всех горел парный костер Хранителя Чести. Он не получит отдельного пламени. Для меня он не больше, чем отвергнувший Ромб, а мирские заслуги призрачны на пороге Истины.

— Мы против публичной казни, — сообщил Правый Гневный судья. — Мы не позволим огнем костров зажигать пожары ненависти в сердцах новых врагов Возвращения.

— Если ты не изменишь место казни, Чер-Чиг, — добавил Левый Гневный судья, — мы лишим тебя всех полномочий, а сами обратимся к помощи другого, более терпеливого комиссара.

— Как ты победил Лок? — спросил Голос.

Чер вздрогнул, конвульсивно дернулся и неуклюже повернулся. Верховные носители Ромба замерли на ложах, как неживые.

Понтифик стоял в темноте скального выступа.

Чер чувствовал, что Водитель церкви Возвращения молод. Ему иногда удавалось увидеть руку или уловить движение маленького гибкого тела. Лица понтифика не видел никто. Зато все знали его голос.

— Я так верую, мой Единственный, — склонился Чер-Чиг. — И благодатный Ромб награждает меня сокровенностью Истинных знаний.

Комиссар замолчал. Ждал разрешения продолжать рассказ. Ему лишний раз захотелось услышать Голос.

— Ромб не даст нам раствориться в Печали бытия, — сказал понтифик. Разрешение было получено.

Чер закончил рассказ. Левый судья усмехнулся:

— Когда Лок-Лик очнется, я не хотел бы поменяться с тобой местами.

— Оставьте его, — сказал Голос. — Дидатор спасает Истину.

Судьи замолчали и теперь не дадут о себе знать до конца разговора. А Чер испытал редкое удовольствие, но вместе с тем почувствовал страх. Если дело не удастся, судьи не простят ему сегодняшнего унижения. А Голос не станет заступаться за Чер. Не помешает «вернуться».

За малые солнца этот понтифик поднял Ромб на недосягаемую высоту. На пути Возвращения осталось последнее препятствие — город Учителей. Гневные судьи считают, что церкви нужны знания коммуны, и в этом с ними не поспоришь. Но прямо давить нельзя — старейшины города спрячут, а еще вернее, уничтожат свои тайны. Вот почему так испугались его смелости Верховные носители Ромба. Тем более, у Лок-Лик сильная партия в свите Вождя.

— Где ты прячешь Хранителя Чести? — поинтересовался Голос.

— Мне хватает веры в Ромб, мой Единственный, — ответил Чер. — Зачем мне верить еще себе самому? Откуда знать, куда укатили повозку с оборотнями мои ученики? Они доставят Посторонних прямо на казнь.

— Что ты затеял? — спросил Голос.

— Есть те, кто, отвергая Ромб, не признает это открыто. Я изменю их.

— Зачем Возвращение?

— Это свобода!!! — без паузы заорал Чер. Крик завяз, запутался в плесени стен, ударился об потолок, заполошным эхом покатился под сводами. — Плоть наша якорем испытаний выброшена в скучное бытие, прижата к жестоким ребрам иллюзий и бессмысленной суеты…

— Доказательства, — перебил Голос.

— Чувства! Я слишком сложен с моим ужасом и восторгом, с моей ненавистью и надеждой, чтоб смерть могла меня ограничить! Наитием к великому озарению Возвращения пришли мы однажды!

Чер кричал, а сам сравнивал, угадывал, удивлялся. Как похожи их интонации! Что может быть общего: безвестный Третий ученик и всесильный Водитель?

Конечно, Чер-Чиг отчаянно рисковал. Голос мог приказать ему немедленно «вернуться». Умертвить себя с радостью и восторгом. Так в конце подобного разговора погиб его предшественник — дидатор Гиг-Го г. Но у комиссара Гог не было тайны Чер. Имя места, где спрятан главный враг Ромба — Лок-Лик. Пока Чер не убьет Хранителя — он в безопасности. Потом… будет не важно.

— Скажи главное! — потребовал Голос.

— Оборотни!!! Оборотни живут среди нас!

— Ты очень умен, Чер-Чиг, — похвалил понтифик. — С таким умом, должно быть, трудно долго терпеть муки бытия?

— С верой не трудно, мой Единственный, — не испугался Чер.

Тахионный сигнал — 1000.

Луч-информация. Восточная секторальная база.

Адресация: Морису Раму.

Объективно: Полтора цикла назад не вышли на обязательный контакт двое моих ведущих агентов: резидент-«перевертыш» Вадим Владин (легенда: ридатор, Хранитель Чести, уровень вице-канцлера в иерархии Пала-Пинк-Пала) и участник-«перевертыш» Виктор Кутахов (легенда: дидатор, за участие в многочисленных битвах получил имя «Бессмертный рыцарь»). Сигналов «тревоги» и команд «экстренного внимание» от агентов не поступало. В связи с чрезвычайной обстановкой в Городе Учителей, спасательная операция затруднена. «Перевертыши» выполняли задачу открытого противодействия распространению Ромба и, вероятнее всего, стали жертвами миссионеров этой церкви.

Официально: Категорически настаиваю на немедленном открытии программы «Деятельное участие».

Личное: Морис, опомнись! Культура Соэллы в критическом состоянии. Еще немного, и здесь все себя поубивают. Причины потом! Разрешите вмешаться, не медлите!

Дополнительно: Карты машин, формуляры медицинского контроля, специальные справки и запросы прилагаю.

Корреспондент: Капитан — директор базы «Призрак-4».

Ярослав Ховрат.

Орбита Соэллы.

7-й оборот-цикл.

Январь.

Завернутый в хрящевые салфетки с изображением Ромба, Чер-Чиг стоял на площади Равенства в центре Города Учителей. От волнующейся толпы горожан комиссара отгораживали ряды вытянувшихся стражников. За частоколом остро отточенных ледонопард собрались сотни творцов: мастеровых и ремесленников, ткачей и лудильщиков, каменщиков, плотников, портных. Здесь было много пригнанных в город селян: собирателей, пахарей, промысловиков. В толпе виднелись плащи аристократов, фартуки рукотворцев, колпаки строителей и шарфы забавников.

Такого скопления зрителей площадь Равенства не видела никогда.

С северной стороны, около замка Вождя, на именных постаментах стояли старейшины города.

Стражники нервничали. Их новый командир — длинноволосый отряд-ник, теребил меч, украдкой поглядывая на ворота лотены, за которыми укрывался отряд резерва.

— Я воплотил твои слова, мой Милосердный, — докладывал Чер лучший Первый ученик. — Но силы кудесника Лок неизмеримы. Посторонние оправились, они уже могут говорить.

— Сколько осталось? — прервал Чер. Ученик посмотрел на небо.

— Луча три, мой Милосердный.

— Прикажешь «спасителям-палачам» дать медленное пламя.

Один из городских старейшин услышал слова Чер и подошел к комиссару церкви. Это был Ном-Ним, хранитель Библиотеки.

— Хоть не мучайте, не мучайте их, — попросил старейшина.

— Вам жалко Хранителя Чести? — удивился Чер-Чиг. — Он же вельможа, а в «расторопных школах» вы не признаете наследственных титулов Пала.

— Не может же быть! — закричал старейшина так, что вздрогнули стоящие рядом стражники. — Ты же был моей «уговорною тенью», Чер. Ты был так любопытен! Спорил на лекциях, бегал на семинары, ты голодал, меняя еду на книги! Неужели не понимаешь — Лок гений! Он нес народу участие и знания. Его нельзя убивать! Все проклянут тебя, Чер, а память о Хранителе будет жить вечно.

— Я так надеюсь на эту память, — сказал Чер-Чиг. — Здесь сорок костров и семьдесят восемь осужденных. Почему ты не боишься, Ном? Думаешь, я не найду тебе пары?

— Я жалок, могу только проклинать тебя, Чер, а помешать не смею.

— Ответь мне, добрый Ном-Ним, где вы берете такую уверенность в непогрешимости? Зачем отвергаете чудо? Не оборотни ли заманили вас проклятием ограничений, которое теперь называют наукой? Поверь, старик, мое стремление оставить тебе тропинку Возвращения есть истинное воздание памяти, а не дежурная пропаганда Ромба. Но пропаганда тоже будет. Будет сейчас.

— Ты это имеешь в виду? — старейшина кивнул на костер.

Чер схватил старейшину за плечо, приблизил к себе. Тот задрожал, слабо пытаясь сопротивляться.

— Я так много узнал, что просто обязан узнать остальное. Остановить маскарад чужой породы. Обнажить лица оборотней! Скажи, ты когда-нибудь слышал Голос?

— Нет, — пробормотал старейшина.

— Несчастный Ном! Столько страданий и слез. А дело в том, что ты никогда не слышал его Голос!

— Как принять мракобесие Ромба? Как поверить в чудеса?

— Их надо увидеть, — Чер-Чиг оттолкнул старейшину в сторону. — Мой ученик! Вернись ко мне!

На площади появился кортеж тележек с закованными в цепи Посторонними.

Плачущий хор горожан возвестил начало казни. Стражники потащили приговоренных к кострам. Чер жадно смотрел, как волочатся ноги Лок, как болтается голова Пар-Паг.

— Незаметно ослабь им путы, — тихо сказал Чер потемневшему от страха Второму ученику. — Положи их рядом. На ближний костер.

К Чер протиснулся Третий ученик.

— Что ты затеял, мой… — начал он недовольным голосом и сбился — ощутил холод на шее.

Сзади ему угрожал кинжалом длинноволосый кадатор. Вот, действительно, пригодился.

Третьего ученика утащили стражники. А Хранителя Чести и его стража — Бессмертного рыцаря — подняли на подмостки.

— Я могу двигаться, — прошептал Пар. — А ты?

— Вроде тоже, — ответил Лок. — Надо выяснить, что произошло.

— Разбираться будем после. Сначала будем спасаться. У меня цел пояс антиграва. Сможешь держаться?

— Попробую. Но, пойми, невозможно… Вождь и церковь сами не могли решиться на заговор.

— Потом поговорим, потом. Включаю пояс. Ты представляешь, что будет, когда мы поднимемся?

Как поверить в чудеса? Если их не увидеть!

«Ну вот, они разговаривают, — подумал Чер, теребя оборку салфетки, — О чем говорить перед Возвращением? У этих нашлось, о чем? Кто же вы такие? Но кем бы вы ни оказались, блестящий Лок, храбрец Пар, церковь уже все объяснила, и народ примет вас за воплощение темных сил, существование чье есть примирение с Ромбом.

Наверное, вы просто исчезните. Или… неужели вы пойдете по небу? Если для этого надо колдовать — колдуйте, я освободил вас. Теперь освободите меня. Все хотят жить, а вы можете спастись, только выдав, только рассекретив себя — проявив свои необычные способности. Не представляю как, но на глазах толпы вам придется совершить явное чудо. И убедить скептиков в явлении мира иного. В явлении оборотней!

Потом придет очередь остальных…

Кто поверит тебе тогда, старейшина Ном?»

Было холодно. Добравшись с побережья Угольного моря, в городе подул непривычный ветер. Его дыхание крючьями вздыбленной пыли подхватило, потащило по неровным мостовым невнятный шепот толпы. Казалось, этот угрожающий рокот не имеет источника — струится отовсюду. Прорывается из колес станков в бараках творительных фабрик, прячется под навесами прилавков лавочек, висит над мешками ордо-плодов повозок, стекает к мусорным кучам окраин.

Может, не выдержав безумного зрелища, отталкиваясь от стен, от разлетов мостов, причитала, баюкала себя невыносимая боль уставшего города.

Оборванной ниткой забились на небе первые рассветные лучики. Крайний «спаситель-палач» поднял факел, зажег костер. По затрещавшим поленницам «поющих древ» побежало пламя. Дерево ахнуло, задергалось, заверещало.

Прижалась к забору ледонопард негодующая толпа.

Сорвались с мест на Пристани и, опрокидывая все на пути, переворачивая телеги, сбивая прохожих, помчались на помощь хозяевам гладкие звери Подобия.

— Давай, держись! — поторопил Бессмертный рыцарь Хранителя Чести, — постарайся закрепиться.

— Подожди, — Лок повернулся и оглядел площадь, казалось состоявшую из горячих, внимательных глаз.

В круглых, не похожих на человеческие глазах соэльцев медленно разгоралось пламя костров.

Хранитель Чести не мог опомниться, не мог поверить в происходящее.

Зачем им освободили руки?

Жар пламени становится все ощутимее. Может, Лок восстановил в памяти какое-то подозрение, может, озарение соткала вся его жизнь в городе Учителей, только с мучительным бессилием он вдруг понял, разгадал замысел комиссара Чер-Чиг.

Надо увидеть…

Лок приподнялся и, упав сверху на Пар, не давая завести антигравитационный пояс, прокричал русские, человеческие слова, так непривычно звучавшие в воздухе Соэллы:

— Нельзя! Витенька, миленький, понимаешь — нельзя! Попы, они же ждут… они же хотят этого!

Тахионный сигнал — 1000.

Луч-информация. Восточная секторальная база.

Адресация: Морису Раму.

Объективно: Демонстративная казнь иноверцев в Городе Учителей вызвала восстание его жителей. Вооруженное сопротивление церковникам распространилось на весь Прекрасный континент. Сторожевые гарнизоны и «возвратные крематории» Ромба в Приморье уничтожены практически за одну ночь.

Чрезвычайно: Выполняя программу «Присутствие», на Соэлле погибли мои агенты, разведчики-«перевертыши»: Вадим Владин и Виктор Кутахов. Тест «Мимикрия» нарушения их легенд не выявил.

Официально: Предварительно констатирую: церковь Возвращения потерпела на континенте сокрушительное поражение.

Особое внимание! Во время предыдущего сеанса связи нами зафиксированы активные шумы в магнеторной зоне звезды. Прошу срочно проверить пространство Кано на предмет присутствия внесистемных нечеловеческих объектов.

Личное: Морис! Кажется, мы нашли тех, кто этот ужас на Соэлле устроил. Прошу задействовать Группу предельных ситуаций.

Дополнительно: Карты машин, формуляры медицинского контроля, дежурный доклад, специальные справки и запросы прилагаю.

Корреспондент: Капитан-директор базы «Призрак-4».

Ярослав Ховрат.

Орбита Соэллы.

13-й оборот-цикл.

Январь.

 

Эпизод шестой. Охота на принца

Планета: АЛАН.

Спутник: ЦЕРЫ (звезда класса К).

Расстояние до Солнца: 13 световых лет.

Тип планеты: «Покой».

Открыта: в 69 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра.)

Автор: Корабль разведчик — «Иван Степанов».

Целевая экспедиция Южной секторальной базы.

Парадигма: «Обетование».

Планетные разработки: проводятся на базе Универсальной Комплексной Исследовательской станции (УКИС) экипажем проходчиков в составе…

Примечание: С 81 года выставлена подпространственным ориентиром на космонавигационные карты сектора.

Параметрические данные…

Холодная безжизненная планета. Ядовитая атмосфера. Голые скалы. Бесцветное небо. Одинокая измерительная станция.

— Робот управления!

Покорный микрофильмированный голос:

— Робот управления.

— Шлюз-два — вход!

— Шлюз-два — вход.

Пустые коридоры. Жесткий неоновый свет. Открытая дверь в рубку. Монотонный писк сигнала общей тревоги. На пульте горит транспарант: «Опасность». Сброс-команда. Транспарант гаснет и тут же загорается снова. Рычажок упрямо возвращается в исходное положение. Опять писк. На станции присутствует инородное тело.

— Робот управления!

— Робот управления.

— Коэффициент проникновения по первой таблице?

— Коэффициент проникновения по первой таблице — ноль.

— Общий контроль аппаратуры в боевом режиме!

— Общий контроль аппаратуры в боевом режиме: семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Аппаратура исправна. Не принял подтверждения датчика уровня Л-МИ-поля.

— Аварийный сигнал срабатывает от этого датчика без общего подтверждения?

— Аварийный сигнал срабатывает от этого датчика без общего подтверждения.

— Анализ давления на измеритель Л-МИ-поля?

— Анализ давления на измеритель Л-МИ-поля: фиксирую две области повышенного натяжения пространства. Области перемещаются в помещениях станции. Одна приближается к вам.

— Дверь! Закрой дверь рубки! Лязгнули фиксаторы герметизации. Шепотом:

— Оно… проникло? — Да, — ответил робот.

— Да! — ответила мертвенная тяжесть, придавившая тело к полу.

Уполномоченный по Планетной системе Церы Виктор Лактионов отвернулся от экрана. Дальше рассматривать девушку, лежащую на полу командной рубки УКИС, было невыносимо.

Как-то не верилось — она там одна. Совсем одна на целой планете. Застывшая в нелепой позе фигурка в блестящем скафандре. Словно забытая детская игрушка.

— Я понимаю, там возник «пространственный всплеск», — сказал Лактионов. — Но откуда он взялся? Как зацепился за УКИС? И как сохраняет постоянную форму?

В просторной кают-компании «Пифея», флагманского корабля эскадры, собралось тридцать человек его экипажа и срочно прилетевшие гости. Три человека — команда планетной станции — на совещании отсутствовали, но причина была уважительная. Все трое лежали в коматозных неро-ваннах медицинского отсека флагмана.

В первой расположился сам «Смотритель Маяка» — старший инженер космонавигационной службы и командир УКИС Жебит Рид. Несколько часов назад, меняя в машинном зале станции блок колебательного контура, Жебит неожиданно затанцевал на месте и, поскользнувшись, упал. Ударился головой об угол конденсатора и потерял сознание. Управляющий робот-контролер УКИС, естественно, сразу объявил «ограниченную» тревогу.

Остальные члены команды — Генри Саае и Иллот Таль в это время спали в каютах. Согласно инструкции, робот помещения заблокировал и оповестил о происшествии дежурного по штабу системы Цера. Экипаж он, понятное дело, разбудил. А они, понятное дело, свои каюты сразу же разблокировали.

Оператор тахионной связи Саае, не до конца проснувшись, тем не менее по совету робота надел противоперегрузочный костюм и отправился разбираться, в чем дело. Успел сделать несколько шагов по верхней палубе и получил удар в грудь незримым молотом сгустившегося пространства. Саае перебросило через планшир палубы на сетку шахтного ствола, в падении он сильно повредил ногу. Сознания лишился не сразу, и ничего ему костюм, кроме лишней минуты мучений, не дал.

Пространственный физик Таль выходить из каюты не стал. Долго расспрашивал робота-контролера об обстановке, запер дверь и вызвал штаб Планетной системы. Там уже принимали меры, и дежурный связист, как мог, попытался физика успокоить. Но Таль впал в панику, плакал, кричал и неумело вооружился теслером, забыв его зарядить. «Молот» горгоро достал Таль через вентиляционные щели переборки. Как и двое его коллег, Таль потерял сознание.

Через пять часов локального времени на орбите Алан появился «Пифей», и оперативник Фредерик Ретереро, сняв пострадавших с планеты, доставил их на борт судна. Еще через четыре часа на корабль прибыли специалисты Группы предельных ситуаций супермастера Игоря Северцева. Один из них — Елена Багрова — сразу спустилась на планету. Другой специалист — Виктория Шет — осталась на корабле и сейчас сидела в кают-компании.

Совещание проводил главный человек Планетной системы — Уполномоченный Виктор Максимович Лактионов — крупный, решительный мужчина. На Южной базе его звали «Погонщик Церы».

— Кто мне скажет, — повторил Уполномоченный, — как эта «зверюга» попала на «Маяк» и что она из себя представляет?

— Никто не виноват, — шумно вздохнул гипертехнолог Олег Зорин. — Вы же знаете: «УКИС 4» — самая совершенная установка в секторе, и если уж такая станция не зафиксировала…

— Я не виноватых ищу, — перебил Лактионов, потрогав переносицу. Был у него такой, всем известный, жест. — Я спрашиваю: как будем действовать? Есть предложения?

Большинство присутствующих Лактионова хорошо знали и на провокацию не поддались. Стоило кому-нибудь высказать идею, как разъяренный «Погонщик» тут же разнес бы ее в пух и прах.

Уполномоченный молчание оценил по-своему:

— Сказать нечего? Робсон, что с экипажем?

— Виктор Максимович, — вздохнул врач «Пифея» Джек Робсон. — Ну подумай сам: откуда я знаю, что с экипажем?

— Хорошо, — сдержался Уполномоченный. — Расскажи то, что ты знаешь.

— Команда в глубокой коме. Установлена принципиальная схожесть повреждения сознания всех пациентов. Механизм воздействия поражающего фактора непонятен. Причина коматозного состояния не определена…

— Мне не нравится, что ты рассказываешь, доктор, — сообщил Лактионов. — Вот ни капельки не нравится.

— У них «сожрали» что-то важное, без чего мозги нормально не функционируют. А что — непонятно. Со мной работают два комплексных мед-робота, задействована экстремальная нейро-программа. Подключился невропатолог Южной секторальной Базы. От того, что ты злишься, Виктор, никто здоровей не станет.

— Сюда посмотри, — предложил Уполномоченный, кивнув на экран, где неподвижно лежала Багрова. — Мне что, по-твоему, веселиться?

Лактионов долго добивался у Земли размещения «Маяка» на Алане. Появление в Планетной системе основной гипер-антенны сектора давало немалые преимущества, так как вводило планетоид в число объектов внеочередного обеспечения. Главным аргументом Лактионова была «вызывающая» безопасность планеты. Небольшой удаленный мирок. Этан, аммиак, скальные породы. Лучшее место во всем галактическом рукаве. Что там может случиться?

Случилось. Проходчики пострадали. «Маяк» отказал. Под угрозой разрушения оказалась вся система подпространственного ориентирования изученной части Галактики. Десятки станций, сотни кораблей, тысячи людей. Паралич УКИС означал серьезный профессиональный просчет Уполномоченного и его инженеров.

Затянутый в ядовитую атмосферу, пустой Алан практически исключал планетные формы воздействия на станцию. Газовые шары за ним выглядели еще более бесперспективными. Одним словом, происшествие выходило за рамки компетенции системной администрации Церы. Если бы не это обстоятельство, «Погонщик» ни за что не отпустил бы «сумасшедшую девчонку» на планету. Костьми бы лег, а не отпустил.

— Аварийный бот проверен, готов, — доложил автомат камеры десантирования. — Стыковочный узел: «Бета-ралли».

— Разрешите? — Ретереро встал. Он сидел на совещании в скафандре, ожидая готовности шатла, чтобы, не теряя времени, отправиться за Багровой.

— Да, Фредерик, работайте, — кивнул Лактионов.

— Сядьте на место!

Все повернулись на голос.

Команду дала хрупкая на вид девушка, расположившаяся в углу каюты. Все совещание она занималась делом — ловила заколкой непослушные завитки. Лицо в веснушках, форменных отличий на курточке нет.

— Не понимаю, — снова потер переносицу Лактионов. — Впрочем, и не хочу понимать. Действуйте, Ретереро.

— Уж чья бы корова мычала, Виктор Максимович, — сказала девушка. — Оперативнику и всем остальным: никаких действий без моего разрешения. С этой минуты в сортир — и то по моей команде.

Она, наконец, справилась с непослушной короткой косичкой и победно посмотрела на мужчин.

— Это же… — начал «Погонщик». — Денис, не поленись высказаться.

Денис Васильевич Высочин с недавних пор являлся Куратором системы Церы на секторальной Базе и прибыл на орбиту Алан вместе со специалистами Северцева. Проходчики поговаривали, что Лактионов с Высочиным ужиться не могут — постоянно ссорятся.

— Ачто тут высказываться? — пожал плечами Куратор. — Старший пред-мастер Виктория Шет. Ей поручено руководство работами по восстановлению «Маяка» и выяснению… Чего ты, Витя, на меня смотришь? Я просто подтверждаю ее полномочия.

— Могу я узнать, почему остановлена спасательная операция? — худому, флегматичному Ретереро было все равно, кому подчиняться.

— Конечно, можете, — согласилась Шет. — Сама залезла, сама пусть выкручивается. Не маленькая.

— А если серьезно? — спросил Лактионов.

— Не надо серьезно, — улыбнулась Шет. — Сначала мы должны лучше узнать друг друга.

— О чем вы? — подал голос командир группы пилотирования Вольфганг Карас. Он был молодой, высокий, красивый и девушек совсем не боялся.

— Знаете, не надо так с нами разговаривать, — попросил «Погонщик». — Мы не виноваты. И беда общая.

— Смотрите! — вскрикнул Зорин.

Серебряная фигурка на экране пошевелилась. С трудом приподнялась. На четвереньках добралась до командирского кресла и, забравшись в него, повернулась к камере.

— Ты меня слышишь? — спросила Багрова. — Я вырубаю связь.

— Даже вижу, — ответила Шет. — «Панцирь» не снимай.

— Сейчас догола разденусь, — пообещала Багрова и отключилась. В кают-компании наступила растерянная тишина.

— Что вы творите? — не выдержал Лактионов. — Это переходит все границы.

Он был абсолютно прав. Отключение связи в такой ситуации — это не просто грубейшее нарушение инструкций, даже не преступление — преступная глупость.

Куратор Высочин тоскливо посмотрел на Шет.

Собравшиеся зашептались. Начало понравилось. Ждали, что будет дальше.

— Олег, объясни, — попросил Куратор. — Как должна вести себя УКИС после проникновения на ее территорию полевого объекта?

— Как? — пожал плечами Зорин. — Оповещение, меры защиты, комплекс изоляции… Стоп! Что я говорю? При пересечении периметра — боевой режим! Перезагрузка. Контратака!

— То есть ты представляешь себе объект, пусть полевой объект, который мог бы незаметно пройти периметр УКИС?

— Честно говоря… нет.

— Правильно, нет таких объектов, — подтвердила из своего угла Шет. — И никогда не было. Пространственный всплеск внутри «Маяка» сформировали искусственно. Кто-то из их команды сформировал. Другого объяснения нет. Вот и все.

— Зачем? — хрипло спросил Лактионов.

— Избавиться от остальных, — сообразил Карас. — Получить доступ к управлению, а потом…

— Воспользоваться ориентиром, — добавил Куратор. — Или совсем отключить антенну.

— Кто это? Кто? — раздалось из зала.

— Почему? — растерялся Зорин.

— Ответ на первый вопрос я получу через час, — сказала Виктория. — И тогда задумаюсь над вторым.

С точки зрения классической гиперфизики, наша жизнь — не слишком сложный процесс. Всего лишь магнитные вариации на пространственно-временную тему. Всего лишь осторожная проба губ неувядающей Вечности.

Впрочем, альтитуды гиперфизики никогда Багрову не манили. Были желания посерьезней. Например, ей ужасно хотелось побыть одной на планете.

«Вот, мне довелось побыть одной на целой планете», — подумала Лена, нажимая клавиши командного пульта.

Она вводила в аппаратуру первое задание. «Панцирь» ужасно мешал, но Багрова понимала, что без полного снаряжения не продержится здесь и трех минут. Не будь Лена в универсальном, антиперегрузочном скафандре, она осталась бы валяться между приборными стойками этой рубки очередным кандидатом в неро-ванну.

Даже в усиленной защите Багрова двигалась с трудом. Чудовищное давление разрывало тело, обжигало нервы, вколачивало в черепную коробку гвозди боли. Лишало возможности думать, действовать, чему-нибудь удивляться.

А удивиться было чему. Результаты измерений, которые ей «сообщила» аппаратура, могли привести в замешательство кого угодно. Станция практически отказалась от самостоятельной очистки своей территории и требовала дополнительных указаний.

Что ж. Хочет — получит.

— Робот управления!

— Робот управления.

— По данным анализатора Л-МИ-поля установи среду максимального дискомфорта для существования инородных объектов.

— По данным анализатора Л-МИ-поля устанавливаю среду максимального дискомфорта для существования инородных объектов…

— Определи поточные размеры, плоскость развертки и скорость движения субстанций.

— Определяю поточные размеры, плоскость развертки и скорость движения субстанций.

— Какова степень влияния флюктуации на узлы УКИС, задающие посылочные параметры ориентации?

Робот ответил.

— Чему равен энергетический запас станции?

Робот ответил.

Вперед, разведка!

Я вот возьму и выиграю эту войну.

Побыть одной на целой планете?

Но ты-то, Лена, тут не одна.

Непослушная косичка Шет развязалась на пороге медицинского отсека, куда девушка пришла вслед за Робсоном. Немного ошарашенный и притихший экипаж «Пифея» остался в кают-компании. Виктория поймала и зло покрутила выпавшую заколку. Вещичка была новая и неудобная. Обыкновенный кусочек пластмассы. Зато красивая — выполненная в форме симпатичного лохматого зверька, напоминающего игриво изогнувшуюся кошечку. Но «кошачьи коготки» — зубчики заколки — никак не хотели цепляться за короткие волосы Шет. А может, дело было вовсе не в заколке, а как раз в волосах?

Медицинский отсек «Пифея» ничем не отличался от лазаретов на других кораблях. Только напротив мердема — консоли медицинского пульта — были установлены три полупрозрачных цилиндра неро-ванн. Под матовыми крышками угадывались бесчувственные тела команды «Маяка». И еще — в отсеке чувствовался слабый запах подгоревшего молока — реабилитационные машины гоняли в ваннах восстанавливающий раствор.

Шет немного посидела на застеленной клеенкой кушетке — непременном атрибуте любого корабельного лазарета, походила рядом с ваннами, посмотрела приборы.

Робсон ждал.

— Пусть поговорят, — предложила девушка.

Полноватый, лысоватый, но совсем еще не старый Робсон посмотрел на девушку свысока, возвышаясь над Шет, хотя сам не мог похвастаться большим ростом. И отрицательно покачал головой.

— Я не знаю вас, не знаю, что случилось, но даже если самое страшное… вам придется поискать другого врача.

— Робсон! — разозлилась Виктория. — Я тоже врач, правда, очень низкой квалификации. И все равно сейчас полезу к ним в мозги. Думала, вы справитесь с этим «чище». Решайте, вы или я?

— Вы, — выбрал Джек Робсон. — И сами живите с этим.

— Убирайтесь вон, — процедила сквозь зубы Виктория.

Доктор ушел, а Шет, оставшись одна, занялась изучением медицинских приспособлений. Поверхность мердема светилась огоньками. Равномерно пощелкивали датчики терапевтического контроля. Заточенные в цилиндрах люди рефлекторно шевелились, напоминая Виктории оглушенных взрывом рыб.

Конечно, когда вот так носишься от звезды к звезде, не успеваешь даже задаться вопросом: кто ты? Пилот? Инженер? Ученый? Или врач? Где у них тут секция телепатронирования?

Вернулся Робсон.

— Я всю жизнь боялся попасть в такую ситуацию, — признался он.

— Я тоже, — сказала Шет. — И всю жизнь попадаю.

Робсон решительно повел подбородком. Виктория отошла от диагностической панели в сторону. Врач занял ее место и начал настраивать пульсаторы телепатического отражения.

Шет некоторое время разглядывала его напряженную спину. Иногда Робсон нагибался над приборами, и лысина ярко блестела.

— Странно, — подумал вслух Джек. — Есть тысяча способов перенастроить или испортить «Маяк» без всего этого…

— Есть, — согласилась девушка.

— Вот-вот, — не оборачиваясь, пробормотал врач. — Так и работай с вами… Виктория приблизилась к Робсону и легонько боднула его в плечо головой.

— Ах, милый доктор, ты просто не знаешь, чем настоящий оптимист отличается от пессимиста. Пессимист говорит: все плохо. А оптимист отвечает: будет еще хуже!

— Бородатый каламбур, — прищурился врач. — «Люблю я сказки старые, а женщин молодых…».

Вообще-то он хотел сказать другое. Хотел спросить: может, в нападении на станцию замешаны «скитальцы»? Популярная тема. В Южном секторе существовала легенда о таинственной цивилизации, нигде не находящих место могущественных существах, незаметно вмешивающихся в дела людей. Говорили о «скитальцах» много, хотя реальных следов их деятельности никто никогда не видел. Во всяком случае, так считалось.

Ничего Джек не спросил, потому что Шет сказала:

— Никакой это не каламбур. — Да я не о том…

— Тебя сейчас еще что-то интересует? Робсон воздел глаза к потолку и признался:

— Интересует.

— Я лучше пока с ребятами, — кивнула на цилиндры Шет. — И пусть никто даже не пробует помешать нашему счастью.

А счастью Багровой никто мешать не пытался. Да и в чем оно заключается, истинное счастье, как не в опасной и тяжелой работе?

Измеритель показывал пять G. Но Лена научилась отталкивать боль. Для этого надо было упереться в боль ладонями и медленно отжимать ее, не давая силовому полю загустеть, собраться в мозоль на одном участке тела. Ощущение сложное, словно теснишь воображением не полярный сгусток, а живое теплое существо. Противное и неестественное чувство, но боль таким образом можно было немного ослабить. Еще таким образом можно было быстро сойти с ума.

Отталкивая боль, Багрова изучала систему управления «Маяка». Хотела переключить регулировку диапазонов антенны на мостик «Пифея», но быстро осознала бесполезность идеи. Для дистанционного управления работой станции роботу корабля не хватало ни «ума», ни энергии.

Разочарованный вздох заглушил доклад компьютера УКИС:

— Во всех вариациях преобладают числа порядка авоградо.

То есть очень большие числа. Не поддающиеся обработке.

Багрова задумалась. Странно. Она поставила роботу-контролеру не слишком сложные для него задачи. Не сразу, но сообразила: этот робот управляет «Маяком». Составляет под-пространственные маршруты кораблей. Значит, его подход учитывал все. И сейчас, выполняя ее команды, робот учитывает все. А «все» Лену не интересовало. Она уже взрослая девочка.

Вот вы сами, для эксперимента, включите делийно-квантовый компьютер и спросите: сколько будет дважды два? Знаете, какой получите ответ? Никакого. Даже в геометрии Лобачевского дважды два не однозначно четыре. А уж в делийной, а тем более пространственной физике, эта сумма может составить любое число.

— Исключи из работы оборотные тензорные вычисления. Стило-Риманову матрицу заменить на теректорные образующие…

Такой приказ, попросту, означал: выбросить калькулятор и обратиться к деревянным счетам. Но Управляющий робот, показалось, вздохнул с облегчением. Ограничения помогли — «на счетах» робот работал быстро:

— Флуктуация: переменная дельта орнитарного тяготения. Рефлексия антенны — восемьдесят процентов от секторального портфеля пеленга.

Переведем? Робот утверждает, что гравитация, увеличивающая его возможности, — феномен. И еще робот выяснил, что антенна «Маяка» большей частью переключена на обеспечение «непрограммных» задач. Следовательно, несчастный случай исключается. Потому что никакой «несчастный случай» антенну перепрограммировать не мог.

Такая информация дорого стоила. Все-таки помощником Лены сейчас была одна из лучших машин человечества.

Надо пользоваться!

В чем оно — счастье, как не в опасной и тяжелой работе?

Робсон решил не волноваться, ни во что не вмешиваться, просто выполнять свою работу. Чтобы отвлечься, считал про себя веснушки Шет.

У Виктории было два варианта. Плохой и очень плохой. Плохой предполагал расшифровку сигналов амиторных и семиторных гибридов сознания пребывающих в коме проходчиков. Тихое подслушивание мыслей. Второй допускал добавление своих сигналов. Проще говоря предполагал допрос. Допрос подсознания.

Варианта было два, а времени не было совсем. Во всяком случае, для первого варианта.

Свой вопрос Шет приготовила еще в кают-компании, когда узнала про «пространственный всплеск». Решила спрашивать и спрашивать, хотя ни сам вопрос, ни содержание ответов принципиального значения не имели.

— Была сегодня на «Маяке» запланирована работа с квендишь — возмущениями? — спросила Шет у подсознания Генри Саае.

Круглый глазок лампочки телепатического формуляра быстро перелистал цвета радуги. Выбрал зеленый — связь установлена.

— Шир… шир… шир… — заскрипел динамик телеответчика. Рухнули запоры на дверях безвольного разума. Открылась заржавевшая дверца в чулан подсознания.

— Шир… шир… шир… и чего тогда? Просил же: давайте все делать по графику. Нет, теперь вставай, одевайся, разбирайся. А спать когда? Кто так планирует? Шир… шир… шир… Ладно, раз проснулся, заодно проверю камерные вкладыши. Если каркас нарушается, лучше сразу проверить… Ох, все приходится делать самому. Тоже мне — век машин… Ну, что тут случилось? Шир… шир… шир…

— Освободи его, — попросила доктора Шет.

Можно не продолжать. И так ясно: никаких плановых работ с возмущениями запланировано не было. И важная новость: оператор тахионной связи ни при чем. Он ничего не делал и ничего не знает. Осталось двое.

Робсон отключил Саае от пульсаторов.

Шет стало жарко. Она сняла курточку. Осталась в майке.

— Теперь одинокая женщина желает познакомиться…

— Совсем одинокая? — уточнил врач.

— Ты не поверишь — совсем-совсем. И что?

— Так. Ничего. Кто следующий?

— Илот Таль. Согласись, есть в пространственниках нечто особенное. Загадочное. Как во врачах.

— Во врачах точно ничего нет, — проворчал Робсон и передвинул рычажок на панели мердема. — Одни нервы.

— Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!!! Робсон шарахнулся от пульта.

Формулярная лампочка мигала синим цветом в такт звуковой «тарабарщине».

Контакт с подсознанием Таль не состоялся. Почему?

— …Хочу невесомость! Можешь создать здесь невесомость?

— Только в рубке управления. «Мне хватит», — подумала Лена. Приказала:

— Создай невесомость!

И стремительно полетела куда-то вверх. Обеими руками вцепилась в подлокотники. Искусственная дезгравитация — вещь не из приятных. Зато отступила боль. Совсем ушла.

Через десяток секунд «панцирь» стабилизировал функции организма, дав возможность удобно откинуться в кресле.

Теперь начиналось главное. Согласитесь — не надо много ума, чтобы, размахивая областью повышенной гравитации как кувалдой, лупить ею проходчиков по голове и «под дых». Пять G, конечно, весомый аргумент в любом споре, но, что Л-МИ-поле творит с мозгом? С разумом?

Багрова активировала исполнительные профили скафандра.

— По команде «РА» отдашь меня креслу.

— Предупреждение Первой формы… — занудил скафандр.

— Исключительная команда! — перебила девушка робота скафандра. — Ты еще поучи меня, как жить… То есть, как умирать. Где… эти штуки?

— Области Л-МИ поля налагаются на вас, — почти с человеческим участием доложил сообразительный робот Управления.

Вот так. Пустая планета. Пустая станция. Среди стоек аппаратуры командной рубки в высоком кресле болтается женщина в блестящем скафандре. И ее, оказывается, покрывают две области малоизвестного поля.

— Ой, мамочки, — сказала Багрова. — РА — к исполнению, а ты, мой друг робот, убери невесомость.

Боль рванулась внутрь, вышибла все мысли, но Лена усилием воли удержала сознание и локтем утопила кнопку общего медицинского контроля. Раскрылась, как лопнула, партикулярная защита «панциря», воротник втянул капсулу шлема. Кресло тут же забралось в открывшиеся клапаны скафандра трубочками измерителей. В тело девушки вцепились десятки медицинских присосок. На боковом дисплее побежал ручеек результатов анализов: объем дыхания, функции внутренних органов, содержание кальция в костной массе…

Норма… норма… норма. Тело гнулось и гибло, а приборы утверждали: «человек здоров, отклонений не обнаружено». Медицинские машины лгать не умеют.

Багрова зашептала из последних сил:

— Контроль мозга: биоритмика… напряженность пси-поля, семиметорные составляющие…

— Контроль мозга: биоритмика… напряженность пси-поля, семиметорные составляющие…

— Ищи дисфункцию, — закрыла глаза Лена.

— Есть аномалия, — сообщил робот. Едва успел. Дольше она бы не выдержала.

— Прервать анализ!

Змейки измерителей мгновенно втянулись в пазухи кресла. Из-за спины вылетел шлем.

— Отмена РА, — прошептала Багрова. — Защита! И невесомость… пожалуйста.

Несколько минут Лена блаженствовала в антигравитационном поле. Бежавшая из разума боль оставила ощущение холодной пустоты.

— Суть аномалии? — спросила девушка, переведя дух. — В чем дело?

— Во мне, — ответил Управляющий робот-контролер УКИС.

— Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!!!

— Спокойно, — Шет подскочила к Робсону. — Это блок. Просто наведенный блок.

— Конечно, — облегченно вздохнул врач. — Меняем объект?

— А… невозможно?

— Нет, — сказал Робсон. — Не здесь, не я, и уж точно — не ты.

— Отползаю, — вздохнула Виктория, — Только, знаешь, поставить ментальный блок непросто. Как ты думаешь?

— Таль до Алан работал в «Обещанных встречах». Там все просто.

Трудно не согласиться. «Обещанными встречами» назывался институт, занимавшийся необычными возможностями человеческого организма. Земной институт. Очень самостоятельная и независимая организация. Шет такие не любила.

Очередь Рида. Тот же вопрос.

— Шир… шир…шир… надо потом составить записку для Лактионова. Как положено, по правилам. Не хочет требовать новые усилители — не надо. Пусть сам лезет в шахту и крутит машинки руками… Шир… шир… шир…

Какие усилители? Какая шахта? Они тут при чем? Так не бывает.

— Усиль зондирование, — напряглась Виктория. — Здесь не Жебит. Это не «Смотритель Маяка». Кто-то другой.

— Предельная глубина, — сообщил Джек.

— Шир… шир… шир… объяснить, что без новых усилителей установку не разгонишь. Так и будем барахтаться с допотопной механикой, пока поворотные двигатели у антенны не откажут… шир… шир… шир…

Ничего о квендишь-возмущениях. Ни слова.

«Если мысли не приходят в голову, они не приходят никуда», — вспомнил старое выражение Робсон, нажимая кнопку экстренного вызова капитана.

Обязанности капитана «Пифея» исполнял сам Лактионов.

Шет действия врача заметила, но возражать не стала.

Робсон продолжал работать с терапевтической панелью. Торопливо. Смиренно. Даже как-то сконфуженно. Сказать ему нечего. Права оказалась девушка. Совершенно права.

Сто раз повторяли: «в доверии необходима осторожность, но еще осторожней надо быть в недоверии». Тоже старое, полезное выражение. Если умеешь быть осторожным. И умеешь делать толком, например проводить телепатические допросы в походных условиях корабля. На «крыше» совершенно безопасной планеты. И натыкаешься на высококачественную блокировку подсознания, а потом попадаешь в еще более сумбурную ситуацию.

Шет задавала подсознанию Жебита конкретный вопрос. Подсознание человека не имеет собственной воли — не может не отвечать. И уж тем более не может менять тему общения с абонентом. В принципе не может. А подсознание Рида Жебита на вопрос Виктории не отвечало — поменяло тему разговора. И все прояснилось. В неро-ванне лежал не человек. Или не совсем человек. Хотя какая разница?

Дверь открылась и в мед-отсек «гуськом» вошли Лактионов, Высочин и Ретереро.

Оперативник был одет как все. Скафандр снял.

— Ты меня вызывал? — спросил «Погонщик».

— Вы кого мне подсунули? — подавляя дрожь, поинтересовался Робсон. — Я не лечу… чужих.

Первым среагировал оперативник:

— Невозможно! Мед-робота обмануть нельзя!

— Нельзя, — согласился Джек. — А он и не обманул. Сработало искажение. Роботу приказали выдать соответствующий ответ.

— Кто приказал? — напористо спросил Высочин.

— Кто угодно, — сказала Виктория. — Тридцать человек экипажа. Включился настенный экран лазарета.

Появился вахтенный. Рядом с ним Зорин и Карас. Но ни Олег, ни Вольфганг, ни дежурный сказать ничего не успели. С экрана их вытеснило изображение рубки УКИС. Там, нежась на подушках искусственной невесомости, витала над капитанским креслом Багрова.

Час от часу не легче! Лихо! Робот сам себя вычислил. Длиннющая электронная змейка лано-триггеров обнаружила, что жует собственный хвост. Но лучше поздно, чем никогда.

— Как — в тебе? — спросила Багрова. — Любезный робот Управления, могу ли я понимать твое заявление… Причина?

— Причина: Л-МИ-поля присутствуют на станции как сортировочный элемент программного задания на смену диапазонной ритмики.

— И почему… Смысл?

— Посторонний подпространственный Контакт. Всего-то! Подумаешь — посторонний контакт. Нам ли, в конце столетия Звездной эры, бояться инопланетян?

— Цель Контакта?

— Послание.

— Ты можешь расшифровать послание?

— Я расшифровал послание.

— Содержание?

— Задан новый режим работы антенны.

— Форма?

— Л-МИ-воздействие.

— Смысл?

— При вероятностях…

— Робот! Скажи понятно: для чего Контактеру «Маяк».

— Допуск?

— Восемьдесят процентов.

— Как площадка мергартомерной толчковой ориентации.

— Чего, чего? — спросила Лена.

Управляющий робот использовал неожиданный термин. Может, потому, что других для полноценного ответа не имел. Мергартом называлась единица весьма условной, скорее философской, чем математической, «оценки» строения мироздания. К примеру: наша расширяющаяся Вселенная должна состоять как минимум из двухсот тридцати мергартомов. Но это — Вселенная! Вся-вся!

И почему так не везет? Вместо ясности — позитронный бред. Помощничек, называется. Хотя она и сама не лучше. Говорят: в чужой бред можно проникнуть только с помощью собственного.

Если дело дошло до философии, то про расстояние у робота спрашивать бессмысленно. Как его оценивать? Ну, предположим, скажет робот: десять мергартомов. Это значит, сколько световых лет? Или парсеков, или галактеноидов?

Люди подобные расстояния пока даже представить не могут.

Но вообще-то, приехали. Какой-то инопланетный контактер, из немыслимой дали, ни с кем не посоветовавшись, никого не предупредив, заставил одну из лучших машин человечества перезагрузить свою центральную программу.

— Контактер перемещается?

— Контактер перемещается.

— Движется сюда?

— Движется сюда.

— Время прибытия?

— При сохранении расчетных условных параметров скорости, — осторожно доложил робот, — время прибытия — час локального времени.

— При сохранении режимов посылки: оценка прямых негативных последствий для «Маяка», планеты, системы?

— Допуск?

— Робот! Достал!

— Прямые негативные последствия отсутствуют. Приехал-уехал… ничего не поломал.

— Кто он?

— Я-Управляющий контрольный центр Универсальной Комплексной Измерительной станцией, а не гадалка, — обиделся робот.

Может, у Лены начались слуховые галлюцинации?

Самое важное: контактер намерен использовать антенну — хочет от нее оттолкнуться! Не сориентироваться — оттолкнуться. Как это возможно, Багрова не представляла. И никто не представлял. Но идею Лена оценила. «Маяк» — идеально стабилизированный в пространстве объект, самая надежная опора для прыжка. Не от планет же толкаться? Неровные, скользкие. Во всем секторе лучше подпространственного «упора» не найдешь.

Что же за существо приближается с немыслимой скоростью?

Сверхразум?

Супруг таинственной Вечности?

Вдруг Лену «подбросило»:

— Робот! Вскрой протокол режимов. Последняя метрика. Есть совпадение с координатами послания?

Есть у роботов псевдоличность, или нету них псевдоличности? Без нее правильный ответ был невозможен. Ведь про предыдущую метрику Багрова могла не спросить. Не сообразила бы и все.

Только где быть личности, как не у Управляющего робота-контролера четвертой модели УКИС?

— Последняя метрика с координатами послания не совпадает, — доложила машина. — С ними совпадает предпоследняя.

— Когда задана последняя?

— Задание получено сегодня утром, после дежурной рекогносцировки антенны. Через час произошло еще одно вмешательство.

— Как?

— С платформы антенны сорваны топологические проекторы. Результатом стал некорректный «пространственный всплеск», образовавший в жилых помещениях сгустки Л-МИ-поля.

— Куда направит Контактера антенна согласно последней команде? — голос Багровой дрогнул.

Возникла пауза.

— На Церу.

— Не понимаю.

— В звезду, — пояснил робот.

— Вик, — проворковала со станции Лена. — Времени мало. Я буду рассказывать, а ты быстренько понимай. Я позвонила родителям.

— Так соскучилась? — деланно удивилась Виктория.

— У них, как обычно. Просят тепло одеваться, регулярно питаться. И советуют ни в коем случае не совать нос в чужие дела. Это наша позиция во что бы то ни стало.

Шет немного подумала и понимающе кивнула.

«Родителями» девушки называли своего начальника Игоря Северцева. Звонок ему означал вероятность контакта «нулевого уровня».

— Еще есть новости?

— Полно, — пообещала Лена.

И рассказала Виктории, что ей удалась выяснить.

— Во-первых: известно, что полярные Л-МИ-образования появляются как следствие «пространственных всплесков» и существуют в нашем мире доли секунды. Исключение составляют случаи, когда в зоне катаклизма находится разум. Элементы жизнедеятельности разума притягивают Л-МИ-области, и взаимодействие с ними позволяет образованиям сохраняться в пространстве значительно дольше.

Этой особенностью Л-МИ-полей кто-то воспользовался. Багрова продолжала рассказ:

— Во-вторых: неустановленный инопланетный субъект с неустановленной дистанции непостижимым образом перепрограммировал компьютер УКИС. Подготовил антенну для собственного разового использования. Скорость перемещения субъекта такова, что «подскок» через подпространственный «якорь» станции даст ему возможность единым махом преодолеть расстояние, сопоставимое с диаметром галактики.

В-третьих: кто-то из трех человек станционной команды с помощью Л-МИ-образований скрытно сменил заданную неизвестным Контактером программу и ввел новые навигационные координаты. Согласно им, местом «притягивания» субъекта была определена корона ближайшей звезды. Контактера попросту решили уничтожить — сжечь. Мы увидели краешек чьей-то очень серьезной войны. Страхуясь от очередной смены режимов «Маяка», неизвестный выпустил активные области Л-МИ-поля в жилые отсеки и вывел из строя личный состав УКИС, имитировав при этом и собственный паралич.

Рассказ Лены слушали в мед-отсеке по-разному. Шет задумчиво стояла напротив экрана, Робсон — облокотившись на пульт, Высочин — присев на кушетку, Ретереро — неподвижно застыв у стены. Лактионов, по-бычьи наклонив голову и потирая переносицу, устроился за спиной Шет. Нависал над девушкой, как грозовая туча, и Виктории захотелось раскрыть зонтик. Бывают же такие большие люди.

И еще Шет захотелось оказаться сейчас далеко — далеко от Алан. Лучше где-нибудь на Земле. Захотелось заблудиться в лесу. Заплутать в настоящей уральской тайге. Попасть под настоящий дождь и промокнуть. С ней иногда такое бывало. Виктория на секунду прикрыла глаза и ощутила щекой прикосновение мокрых еловых веток.

У Высочина дрогнули губы.

— Хватит, — сказал Денис Васильевич. — Командный пост?

— Все под контролем, — ответил с мостика Карас.

— Хватит, — повторил куратор, вставая с кушетки. — Давайте действовать.

— Вот и все, — подумала Шет. — Должны же были они когда-то не выдержать!

Дверь в лазарет захлопнулась. Погас свет, и тут же замигало аварийное освещение.

Фигура Высочина, как голографическое изображение, дрогнула и снова обрела привычные очертания. Обычным голосом он попросил:

— Доктор, осушите аквариумы. Выпустите его, пожалуйста.

— Вика, ты там дел не натвори, — скороговоркой попросила с настенного экрана Багрова.

— Кого выпустить, Денис Васильевич? — уточнил Робсон.

— Что ты, что ты… — успокоила Багрову Виктория.

— Выпустите Рида. Поскорей, а?

Робсон, взяв себя в руки, начал вводить задание. Очнулся Лактионов. Прогремел:

— Денис! Ты соображаешь…

— Виктор Максимович, это не человек, — пояснила «Погонщику» Шет. — Это не Высочин. Людей-то они куда дели?

— Не волнуйтесь, Виктория, — почти виновато объяснил Куратор. — Таких людей никогда и не было. Мы с вами… давно. Готовились. И мы не хотим вам зла. Предлагаю сотрудничать.

Лактионов запнулся. Он ничегошеньки не понял. Он не находил слов. Не знал, как поступить, что надо сделать.

Заработал спиллер — внутрикорабельная звуковая связь.

— Расчетное время, — напомнил голос Караса.

— Вот Вольфганг, небось, и приказал медицинскому роботу исказить диагностику, — пробормотал Робсон. — А я, дурачок, лечил, мучился.

Шет стало врача жалко.

— Робот управления, — продолжила работу в рубке Багрова. — Ответь: при приближении Контактера области гибридов растут?

— При приближении Контактера области гибридов уменьшаются, — сообщил компьютер УКИС.

— Временное расхождение? — спросила Шет.

— Временное расхождение? — повторила Лена.

— Семь минут, — уточнил робот.

Высочин перевел взгляд с экрана на Шет и обратно.

— Вы ничего не знаете. Не понимаете.

— Так объясни толком, — Лактионов опять схватился за переносицу. Ничего Куратор не объяснил. Открылись овальные крышки ванн.

— Робот управления! — затараторила Багрова. — Восстановить режимы антенн согласно координатам послания Контактера.

— Восстановил режимы антенн согласно координатам послания… Я вот возьму и выиграю эту войну!

— Вы сами… вы сами… — растерянно сказал Высочин и завопил: — Мостик! Боевое наведение! Прямое поражение антенны! Теслерный залп!

— Команду принял, — ответил Карас. Куратор зло повернулся к Шет:

— Можно было обойтись без жертв!

Шет пожала плечами, кивнула на экран. Дескать, я-то причем? Это все она — Багрова.

— Вольфганг, стреляй! — потребовал Высочин.

— Целюсь, сейчас «съем», — заверил пилот.

— Ага, попробуй, — улыбнулся Лактионов.

— Полный отказ огневых систем, — торопливо сообщил Карас. — Уполномоченный поменял боевые коды. Обыщите его. Где-то там инфо-кубик. Скорей!

— Почему они говорят по-нашему? — совершенно не к месту удивилась Шет. — Привыкли? Или мы что-то не знаем.

— «Пифей» — мой корабль, — твердо заявил Лактионов. — И это моя Планетная система. Моя, не твоя, кем бы ты ни был. И здесь без моего согласия никто стрелять не будет.

Высочин не стал тратить на Лактионова времени. Он на него смотрел, а разговаривал с Шет.

— Не думаю, что вы способны это осознать, но слушайте внимательно. Ни у нас, ни у вас такого шанса больше никогда не будет. Из соседней метагалактики к станции движется «Принц пространства». Направляется куда-то в самые недра материи. Мы охотимся на него тысячу лет. Но не собираемся его уничтожать. В кроне Церы подготовлена плазменная ловушка. Даже временное удержание «Принца» — фантастический научный прорыв любой цивилизации нашего типа. Земля не простит его уход ни тебе, ни себе. И я не прощу. Человечество не сможет спокойно жить. Вы ошибетесь непоправимо. Навсегда! Девушка, ты понимаешь — навсегда…

Жебит прыгнул на Лактионова прямо из ванны. Ретереро перехватил «Смотрителя Маяка» на лету, не удержал равновесие и вместе с Ридом повалился на спину. Вцепившись друг в друга, мужчины покатились по полу. Робсон вскрикнул, вскочил с мердема. Высочин выпучил глаза, растопырив пальцы, лихорадочно завозил в воздухе руками. Боковой карман куртки «Погонщика» треснул. Из него вылетел информационный кубик и оказался в ладони Куратора.

Багрова на станции вскрикнула.

— Вольфганг… — начал Высочин.

Шет одновременно вскинула обе ноги и шлепнулась на копчик. При этом ее пятка врезалась в голень Высочина. Денис Васильевич охнул, пошатнулся. А Шет оперлась руками об пол и совершила кульбит, похожий на акробатическое «колесо». В движении неуловимо смазала куратора локтем по носу, вырвала кубик и, перевернувшись коленкой, отбросила Ретереро от Жебита. Выпрямилась, наступив «Смотрителю» на горло. Предательская заколка, выскочив из волос, заскользила по полу, закатилась за цилиндры неро-ванн.

— Что у вас там, что? — забеспокоился Карас.

Высочин с разбитым лицом беспомощно осел обратно на кушетку. Под ступней Шет извивался Жебит. Тяжело дышал Ретереро. От консоли медицинского пульта таращился Робсон. На экране улыбалась Багрова.

— Осталась минута, — сказала Лена, чтобы хоть как-то принять участие в происходящем.

— Вахтенный где? — Лактионов переключил спиллер на ручной браслет.

— Здесь, Виктор Максимович, — доложил робкий голос. — Карас заперся на мостике, нас удалил, вот…

— Изоляция верхней палубы! Зорин, разберись там…

— Есть, — по-военному откликнулся гипер-технолог. Уполномоченный, уменьшив звук, стал отдавать команды экипажу, решительно возвращая под командование «Пифей».

Щелкнул замок двери лазарета. Включилось нормальное освещение.

— Вы понимаете, что это навечно? — сипло повторил Куратор.

А правда, что каждая девушка несмотря ни на что всю жизнь, втайне ото всех, ждет своего волшебного принца?

— Что вы такое говорите, Денис Васильевич? — нагнувшись, потерла ушибленную коленку Виктория. — Разве можно понять Вечность?

— Что он вам сделал-то, этот «Принц»? — добавила Лена. — Зачем его ловить?

Все немного помолчали.

— Весь район человеческий, — прохрипел Рид из-под ноги Шет. — Мы не сможем сами. Знания будут общие.

— Так не бывает, — покачала головой Виктория.

— Нулевая отметка, — сообщил Управляющий робот. — Процесс ориентации…

«Пифей» пошатнуло легкое, неизъяснимое дуновение. Обволокло каждого человека. Колыхнуло сердца. Ушло.

А Багрова почувствовала мягкое колыхание крыльев. Показалось, что кто-то осторожно погладил ее по голове. Сказал «спасибо». Улыбкой доверия признался в любви проезжающий мимо прекрасный юноша-менестрель. Вечно благодарный рыцарь.

Может, правда, каждая девушка всю жизнь ждет своего волшебного принца?

— Положительный отсчет, — доложил робот. — Ориентация закончена. Области Л-МИ-поля самоликвидировались.

«Принц» ушел. Оттолкнулся в подпространстве от «Маяка», понесся куда-то дальше.

— Робот управления! — попросила Лена. — Рекогносцировка. Исходные данные по секторальному обеспечению.

— Рекогносцировка. Восстановил исходные данные по секторальному обеспечению.

Все!

— Отпустите меня, — попросил Жебит. — И отпустите нас. Высочин молчал, словно впал в прострацию.

Шет убрала ногу.

— Далеко?

— Хватит шатла, — Жебит поднялся, держась за шею. Виктория попросила Уполномоченного:

— Пусть готовят для них бот.

На экране прозвучал вскрик. Все повернулись.

Лена грохнулась в кресло. Управляющий робот отключил ненужную невесомость.

Из своих ванн вылезли ничего не понимающий Саае и взъерошенный Таль.

— Ни в коем случае, — объявил физик. — Вы что? Их нельзя отпускать.

— «Принца» тем более было нельзя, — вздохнула Шет, одевая куртку. — Не учат у вас в «Обещанных встречах» эклектику. Ленка, ты возвращаешься?

— Пришли за мной, — попросила Багрова. — Устала я что-то. Ретереро упрашивать не пришлось. Он вышел, даже не спросив разрешения.

— Спасибо тебе, — сказала Багрова роботу.

Вот тут компьютер УКИС, пожалуй впервые за сегодняшний день, задумался по-настоящему.

— Пожалуйста, — неуверенно ответил робот.

— Наш институт вычислил их год назад, — чуть не плакал Таль. — Мы следили. Я три месяца сидел на Алан рядом с чужими… Как сто лет. Вы — безответственные, зарвавшиеся девчонки… Только попробуйте их отпустить…

— И кого теперь мне больше бояться, — спросила Шет у Высочина, — людей или вас?

Репликант ничего не ответил.

Таль смерил Шет взглядом. Лактионов сделал два шага и стал рядом с девушкой. Настоящий защитник.

— Мне кто-нибудь объяснит… — начал Саае.

— Ах, Генри, — сказал Робсон. — Все хорошо, что хорошо кончается. Обошел цилиндр, засунул под ванну руку, достал непослушную «кошечку». Вернулся и победным жестом вколол заколку в рыжую головку Шет.

Потом все смотрели, как «нечто смиренного морока» — Высочин, Жебит и Карас — садятся в катер. До стыковочного узла никто из них человеческий облик не поменял. Не могли? Не имели права? А может, нечего было менять? У шлюза Высочин повернулся, и Виктория перехватила его злой, растерянный взгляд.

Бот отчалил. «Пифей» отпустил маленькую ракету и она, плавно обогнув корму корабля, устремилась к Цере. Ее там, наверняка, ждут и подберут. Иначе зачем улетать к звезде?

Вернулся Ретереро. Багрова, оказавшись на корабле, расцеловала Фредерика в обе щеки и сразу устроилась в гостевой каюте диктовать отчет. А смущенный оперативник отправился на очередное совещание к Лактионову.

Шет решила, что дел на сегодня хватит и забралась в каюту врача, которому все равно половину ночи пришлось наводить порядок в медицинском отсеке. Тревожить Викторию никто не стал. Хотя на корабле, да и на секторальной базе, выспаться удалось немногим.

Некоторое время Шет бездумно пялилась на выключенный монитор, вспоминая глаза Высочина. Кого ей больше придется бояться? Потом устало разделась, напялила на себя одну из рубашек Робсона, засунула заколку в нагрудный кармашек и провалилась во всепрощающее небытие.

Открыла глаза через несколько часов и обнаружила сидящего у своих ног Джека Робсона.

— Сколько времени? Почему не разбудили?

— Когда ты спишь — все гораздо спокойней, — признался Джек. Шет сладко потянулась.

— Что там?

— Бегают. Спорят. Ссорятся. Таль связался с «Обещанными встречами» — настаивал на организации погони. Лактионов его послал. Багрова позавтракала и спит. Сюда летит начальник штаба Южной базы и ваш Северцев с толпой помощников…

— Здорово, — сказала Виктория. — А вообще-то, конечно, кошмар.

— Кошмар, — согласился Робсон.

Внимательно посмотрел на девушку. Его рубашка была велика Шет размера на три. Веснушек спросонья не видно. Ну, почти не видно.

— Признайся! Карас, Денис Васильевич, Рид…. Они были «скитальцы», да? — вкрадчиво спросил Джек.

— Нет. Кто угодно, только не «скитальцы».

— Почему?

— «Скитальцев» я знаю. Они совершенно другие.

— Какие, скажи какие, — потребовал Джек.

— Они… такие маленькие, лысенькие человечки! — расхохоталась Виктория и протянула к нему руки.

Пластмассовая «кошечка» ревниво царапнула Робсону грудь.

 

Эпизод седьмой. Никогда не говори: «никогда!»

Планета: СЕРВИТОР.

Связной объект— GS2116.

Спутник: цепочка ВАРВАНАЛ — НАРА

(звездная пара класса А\М)

Центральная трасса «Планетного Веретена».

Расстояние до Солнца: 26 световых лет.

Тип планеты: «Отзвук».

Открыта: в 77 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра).

Автор: Целевая экспедиция Северной секторальной базы под руководством Тома Макмара.

Парадигма: «Хочу все знать!»

Планетные разработки всей системы осуществляет Комплекс Авангардного Представительства Координационного отряда Разведанного Мира (АП КОРМ) в составе сорока специалистов группы «Соприкосновение» и двухсот человек экипажа сериоскафа «Норма».

Параметрические данные…

Сначала шужары съели почти всех людей в своем мире, на Бала. Несколько человек оставили, чтобы управлять космическими кораблями. На них шужары достигли Коррибро, Ставильтон и Сервитор и съели всех там. Потом они добрались до четвертого кольца и стали есть людей на тысяче ста сорока шести планетах внутренней стороны «Веретена».

А на одной из этих планет жила маленькая послушная девочка, которую мама оставила дома одну, потому что ушла на работу. Девочка сидела у окна и ждала ее домой. Стемнело. Мамы все не было. Девочка забралась на кровать. Вдруг за дверью кто-то завозился, начал царапаться…

— Что с тобой? Ленка, проснись!

Багрова взлетела с подушки и уселась на кровати, дико озираясь по сторонам.

Виктория Шет отскочила в сторону. Стукнулась спиной о стенку каюты.

— Ты кричала и плакала… Тебя что, насиловали во сне?

Какая интересная мысль — изнасиловать Командующего Второй экспедицией обермастера Елену Багрову.

— Меня там съели, — сказала Лена.

Представьте темный фон, а на нем расплывчатый зеленый круг. Рядом поставьте жирную красную точку. Так выглядит система двойной звезды, которую задолго до нашей эры открыли китайские астрономы и назвали ее «Хоровод друзей». Сначала было непонятно, как Древние вообще смогли разглядеть далее Варнавал, а уме заметить маленькую Нару… Хотя что мы знаем о Древних? Но вот что они точно не могли увидеть, так это целый рой вьющихся вокруг «Друзей» блестящих мошек — шесть с лишним тысяч планет. Расположившись на немыслимых в классической космогонии орбитах, планеты образовывали вокруг звезд нечто похожее на крылья. Наблюдавшему систему «Друзей» современному астроному даже показалось, что в космических просторах порхает красивая бабочка. Значительно позже на космо-навигационных картах сектора феномен обозначили термином «Планетное Веретено».

Начальник штаба Северной секторальной базы Самсон Ронсон не стал ничего рассказывать, предупреждать. Посадил Багрову и Шет напротив голографической площадки, включил изватор и отошел в сторону. Замерцали звездочки настраивающегося изображения. Когда оно появилось, женщины невольно вскрикнули.

Насаженные на острые колья, перед ними корчились от боли люди. Пробившие животы и грудные клетки вертикальные штыри отливали фиолетовым светом. Камера ловила искаженные от крика лица, выпученные глаза, вырванные кишки, лопнувшие жилы.

Сначала были видны несколько человек, потом десятки, сотни… Не просто гуманоидов — именно людей. Хорошо, что изватор не передает звука.

Мучительный полет робота-зонда над лесом фиолетовых пик длился и длился, казался бесконечным. В клубах голубого дыма лес пик шевелился, вытягивался к горизонту. Каждое «дерево» несло свой жуткий плод — человеческое тело. Бессильно замершее или еще шевелящееся, извивающееся посаженным на крючок червяком.

Пыточная роща — место безумной казни!

— Где это? — пытаясь оторвать взгляд от голографической площадки, неестественно тонким голосом спросила Шет.

— Зона «Планетного Веретена». Планетоид Сервитор, Третий каньон, пропасть Затмения, — ответил Ронсон. — Информации шестьдесят часов…

— Как они держатся? — удивилась Багрова. — Такие ранения приводят к быстрой смерти, а они…

— Их чем-то накачали, переменили… Видите — крови мало.

— Откуда на Сервиторе столько людей? — не поняла Шет. — Здесь тысяча человек.

— Есть только одно место в мире, где можно взять столько людей, — Ронсон не выдержал и сам отвернулся от голограммы. — Скорее всего, эти люди… попали на Сервитер давно…

Наконец разведочный зонд достиг конца каньона. Камера резко пошла вверх. Показала неуклюжую, похожую на вентилятор машину. Возле нее суетились знакомые остроносые существа.

Конечно, человечество давно стремилось ближе «познакомиться» с загадочными «Друзьями». Тем более, что чутьли не треть их планет соответствовали индексу «Отзвук» — имели подходящую для развития белковой жизни атмосферу. И многие действительно оказались обитаемы. Более того, некоторые представители «живого мира» этих планет имели поразительно близкие земные «прототипы». А вся огромная система принадлежала разумной и воинственной, но ограниченной в развитии расе — шужарам.

Предыдущие хозяева «Веретена» — таинственная цивилизация атлов — или погибли, или давно покинули область двойной звезды. На планетах атлы оставили атерфакты, приведшие в смятение все человечество. Они строили пирамиды! Гигантские пирамиды — увеличенные копии земных. Первые же исследования принесли сенсацию: конструкции объектов идентичны! Факт пребывания атлов на Земле молено было считать доказанным. Загадки древних китайских карт звездного неба разрешились сами собой. Дистанционные наблюдения не могли ничего добавить к тем «крупицам» информации, которую люди имели об атлах. Неизвестно было далее, как они выглядели…

Сначала ничего не было видно. Пришлось включать «пылесосы» и разгонять пыль. А самим ученым пришлось прятаться в кабину танкетки и ждать, пока осядет взбаламученное азотными струями пылевое облако. Потом надо было долго стирать застывшую грязевую корку. И наконец, все увидели вход. Большой — метров шесть высотой, но узкий, едва ли в размах человеческих рук. Проем закрывала массивная каменная плита. Над ней, ближе к верхней перекладине, проступила сложная, похожая на иероглифографическую надпись. Выпуклая.

— Ну как? — спросил Лонг.

— Устал я, — жалобно ответил Дрител. — Страшно мне почему-то. Знаете, ребята, как страшно?

— Гарантированно не дешифруется, — сообщил робот-Адъютант.

— Нужны мне твои гарантии, — вздохнул командир десантной группы Лонг Виктае. — Ты общий смысл этой «вывески» улавливаешь?

— Наименование? Запрет воздействия? Разъяснение? Нет, не улавливаю.

— А возраст?

— Вне программы.

— Подождите, — вмешался Ковалев. — Сейчас…

Он откинул купол танкетки и работал с измерительными приборами.

— Вот. Получается около пятнадцати тысяч лет.

— Немного, — сказал Дрител. — Но все равно страшно.

— Орбита, примите «пакет», — попросил Виктае. — И что-нибудь посоветуйте, что ли…

— Не смущайтесь, мальчишки, — подбодрил ученых оператор десанта Ченг Бо. — Я сам стесняюсь.

Он сидел на орбите Сервитора, в командной рубке экспедиционного крейсера «Солнечный луч».

В это время от пирамиды к танкетке вернулся Платонов.

— Бесполезно, — доложил он Лонгу. — Похоже, эта штука снаружи вообще не открывается. Принимайте решение.

— Слышали? — спросил Лонг. — Принимайте решение.

— Это ты мне говоришь? — уточнил Ченг Бо.

— Это он меня спрашивает, — догадался сидящий рядом с оператором Командующий экспедицией Том Макмара. — Адъютант десанта?

— Адъютант десанта, — ответил с планеты робот.

— Помоги.

— Место захоронения. Место хранения. Оборонительное сооружение. Храм…

— Да я не о том!

— Толщина плиты полтора метра, вес…

— Адъютант!

— Движения внутри не регистрирую. Пустоты составляют девяносто три процента объема сооружения. Био-активность отсутствует — регистрирую всего ноль сорок шесть баллов, термодинамические…

— Адъютант!

— Опасность силового противодействия не определена.

— Угадал, — признался Макмара. — Что рекомендуешь, Ченг?

— Я здесь, а не там, — напомнил оператор.

— Вы для меня этот цирк устраиваете? — спросил Лонг. — Я в скафандре-апплодировать неудобно.

Группа ученых была облачена в легкие «планетные» скафандры. Атмосфера Сервитора отличалась от земной. Не значительно, но отличалась.

— А мне понравилось, — похвалил Дритл робота — Адъютанта. — Столько узнали.

Инженер Ковалев вылез из кабины, оттолкнулся от гусеницы и спрыгнул вниз к Платонову. Огляделся.

Пылевой туман рассеялся, открыл заляпанные «кляксами» бурых рощиц пологие луга Сервитора. Их далекие, выгнутые края пропадали под сводами однотонного пепельного неба. Пустого, холодного. А в середине этой унылой, ничего не обещающей равнины инородным зубцом торчала высокая, равнобедренная пирамида.

— А где эти… местные?

— Рашш, рашш, рашш — говорят, — ответил Платонов. — И уходят. Ни одной стаи в округе не осталось.

Любимое, ничего не значащее слово шужар:

— Рашш, рашш, рашш… Скорее всего — просто эмоция.

— Боятся?

— Боятся, — согласился Платонов. — Видимо, есть чего…

— Видимо, есть.

— Просчет параметров окончен, — доложил робот-Адъютант. — Ситуация смоделирована и контролируется.

Макмара на орбите получил донесение. Прочитал.

— Осторожней там.

— Вашими молитвами, босс, — сказал Лонг. — Давай, Джим! Дритл вздохнул и включил теслер.

Изъеденная тысячелетней эрозией громадная плита задрожала, заскрипела, начала плавиться. Дрител аккуратно вырезал в ней ровный проход. Робот-Адъютант, утопая в пыльном ковре, подошел к пирамиде и уперся манипуляторами в камень. Вырезанный отрезок плиты стал медленно крошиться, потом рухнул внутрь сооружения, подняв очередное облако пыли.

Адъютант обернулся к машине и посмотрел на ученых.

Может, передумают? Еще не поздно.

Десантники, забравшись в танкетку, ждали продолжения.

— Трудись, трудись, — подбодрил робота Платонов.

Адъютант распрямился, словно вздохнул, и двинулся в образовавшийся темный проем. Включил смонтированный на груди камерный прожектор и тогда…

И тогда во дворик из-за плетеного заборчика заглянули шаловливые утренние лучики. Любопытные:

— Кто у нас тут живет? Какой симпатичный мальчик! Трубач-пилигрим зазвенел колокольчиками на деревенской улице. Собирает детей в лес, на праздник.

— Побежали за ним? — спрашивает задорная Веселая Дудочка. — Знаешь, как будет весело? — А давай наперегонки, до старого колодца… Не струсишь? Нет, нечестно — нельзя оборачиваться! Догоняй, догоняй!

Виктае среагировал не сразу. Вместе со всеми смотрел на дисплей, наблюдал за вошедшим в пирамиду роботом. Не видел, как Ковалев выбрался из танкетки и отправился вслед за Адъютантом.

— Что он делает? — испугался Лонг. — Куда идет? Собственный мысленный ответ поразил Виктае:

— Неужели… неужели он тоже слышит свирель? Поверил сказкам Веселой Дудочки? Но она же обманет его. Обманет! Ведь она ждет меня. Бедный парень, все перепутал — сошел с ума. Аркадий, назад, что ты делаешь?

Но остановить Ковалева Лонг не успел. Пришлось догонять, входить в пирамиду.

Платонов тоже хотел вылезти, но не смог — остался в машине. Не смог, потому что самый молодой из группы ученых — планетолог Джим Дритл — недавно работал оперативником и имел «внедренную» в психику программу «боевой защиты». Программы хватило ненадолго, но предельным усилием воли Дритл все же захлопнул и заблокировал кабину. И сразу разбил пульт управления рукояткой теслера. Уже теряя сознание, наблюдал, как Платонов равномерно бьется изнутри головой о купол машины. Еще Джим успел сообразить, что своим ударом прервал контакт с кораблем на орбите и провалился в небытие.

Через пару минут все кончилось. Перед черным провалом пирамиды застыла «безжизненная» танкетка. В кабине лежали два бесчувственных тела. И только где-то далеко, на серых холмах, шевелились шужары.

— Рашш, рашш, рашш… Рашш, рашш, рашш…

Командующий Первой целевой экспедицией супермастер Том Макмара принял решение вскрыть один из атерфактов атлов. Решено было сделать это на небольшой планете Сервитор, удобно расположенной с внешней стороны «Планетного Веретена». Крейсер приблизился к планетоиду, и исследовательская группа плумастера Лонга Виктае спустилась к пирамиде.

Связь с десантом прервалась, после того как Виктае и трое его коллег открыли замурованную тысячу лет назад дверь древнего сооружения. Матричный корабль экспедиции «Солнечный луч» немедленно сбросил под хмурые небеса Сервитора отряд вооруженных спасателей. В кабине полевой танкетки спасатели обнаружили двоих впавших в кому ученых. Судьба остальных оставалась неизвестна. Входить внутрь пирамиды Макмара категорически запретил. Спасатели доставили пострадавших исследователей на корабль.

Утром следующего дня случилось невероятное — «Солнечный луч» взорвался. Совершеннейшая машина, наделенная десятками систем безопасности и тысячами приборов аварийного предупреждения, распалась на атомы безо всяких видимых причин. Рядом с атмосферной «кофточкой» Сервитора вырос отвратительный оранжевый гриб. И чуть не сорвал маленькую планету с орбиты. Взрыв унес жизни шестидесяти семи человек.

Три оставшихся судна экспедиции выполнили отчаянную команду Северной секторальной Базы и сразу покинули систему «Веретена». Между Сервитером и ближайшим к нему Ставиль-тоном остался одиноко висеть облепленный кассетами автоматических зондов серебристый диск робота-Резидента. Остальные действия по «контактному» исследованию «Друзей» были на долгое время приостановлены.

Нет, не надоевшая командная рука! Не каюта, не палуба, даже не оранжерея — плавательный бассейн в спортивном зале сериоскафа. И Командующий Второй целевой экспедицией обермастер Елена Багрова сидит на краю этого бассейна в тоненьком купальнике. Красивая, стройная. Болтает ногами в воде.

А развед-директор экспедиции Степан Середа стоит перед ней и, отводя взгляд, говорит преувеличенно равнодушным голосом:

— Персональный доклад…

— Ладно, не скрытничайте, Степан.

— «Враль» требует новую «вывеску».

— Кто?

— Извините, робот-дешифратор продолжает настаивать на необходимости получения дополнительной информации. Ему нужны новые «входные вывески».

— Так получайте.

— Мы нашли похожую пирамиду на планете Оржерг — это, правда, далековато, но ближе свежих «вывесок» нет. Изменили маршрут наблюдательного зонда, скоро получим результаты.

— Отлично, — похвалила Командующий Середу. — Что дальше?

— Дальше: характеристика жилого отсека на платформе робота— Резидента, — продолжил развед-директор.

— Какая?

— Типовой автономный цикл. Отсек предназначался для ремонтников и так… на всякий случай. Активирован. На запросы не отвечает. Сам Резидент его не контролирует. Защита робота экранирует сканер-запросы. Кто там заперся, непонятно.

— На всякий случай… — повторила Лена. — На какой — всякий?

А Виктория Шет от Багровой взгляд не отводила. Стояла, прислонившись спиной к упругой стене спортивного зала, и молчала. «Реабилитационный смотритель» Комплекса отключился, и сейчас на прозрачный потолок бассейна «падал» Сервитер. Гигантский пурпурный шар.

На самом деле, конечно, никакого потолка не было. Просто аппаратура транслировала в зал наблюдаемую по курсу движения Комплекса панораму Пространства. Но иллюзия возникала полная. И Лена босыми ногами разбрызгивала отраженные в воде континенты близкой планеты.

Багрова «повесила» сериоскаф в зоне гравитационного равновесия, между почти соприкасающимися атмосферами внешних планет «Веретена» — Стамитоном и Сервитером. Приблизительно в том месте, где два десятка лет ждал возвращения хозяев оставленный Первой целевой экспедицией робот-Резидент землян. «Головастиков» — зондов планетной разведки — вокруг робота значительно поубавилось. Зато появился новый объект — пристыкованное к корпусу Резидента хвостатое ядро — «космическая лодка» шужар. И еще одно изменение — стакан шлюза жилого отсека был развернут — открыт.

В самом появлении шужар около робота ничего сверхъестественного не было. Примитивные кораблики шужар большие расстояния пересекать не могли, но давно освоили ближайший космос. Странным было другое. Робот-Резидент мог пристыковать чужой корабль, а тем более открыть дверь пара-шлюза в одном случае — если на корабле находится человек. Был хоть один землянин. У экипажа «Нормы» зародилось подозрение… надежда… Тревога.

Естественно, для расследования событий на Сервиторе создали специальную комиссию. Она начала работу с того, что версии о причастности шужар к трагедии отвергла как абсурдные. Их не допускал ни уровень развития цивилизации шужар, ни сами обстоятельства катастрофы.

Когда люди появились на планетах «Веретена», некоторые шужары их боялись и прятались. Но только некоторые. Большинству не было никакого дела до странных высоких существ, с непонятной целью появившихся в их мирах. Все свое внимание они посвящали другому важному занятию…

Дождитесь вечера — посмотрите на небо. Найдите Луну. Мысленно приблизьте ее к Земле. Так, так, ближе… Еще чуть-чуть ближе. Теперь, когда Луна занимает шестую часть неба, остановите ее. До спутника, кажется, можно дотянуться рукой. С такого расстояния, на другом космическом теле, невооруженным взглядом можно увидеть моря и горы, в подзорную трубу разглядеть извилистые дороги и города, в телескоп — четырехугольники крепостей и наперстки навесных замков. Можно увидеть, узнать, наконец, можно легко вообразить друг друга. И попытаться друг в друга выстрелить!

Близкое расположение «узелков Веретена» не требовало для межпланетных перелетов высоких технологий и облегчало космические войны шужар. А к войнам сводился весь смысл их короткой, нелепой жизни.

Известные людям цивилизации шужар, расположенные на внешней стороне «Веретена», были зеркально похожи друг на друга и выглядели как-то… незаконченно. У шужар отсутствовали приличествующие заданному уровню культуры предметы производства и быта. В зачаточном состоянии находились физика и химия. Практически не существовало искусство. Во всем, что прямо не касалось войны, ощущалась явная ограниченность. Несамостоятельность.

Но тем более странно, про атлов шужары ничего не знали. Или не хотели говорить. А может быть, люди просто не встретили тех, кто знал? Ведь как следует заняться шужарами Макмара не успел. Из нескольких сотен заселенных ими планет космонавты побывали всего лишь на четырех. Особое внимание проходчиков привлекла одна легенда шужар. Словно бы на каких-то других, самых далеких планетах живут их «предтечи» — Спасители Жизни. Нечто вроде земных богов.

Комиссия провела детальный анализ материалов, доставленных кораблями Первой экспедиции, но никаких дополнительных следов атлов на планетах «Веретена» не обнаружила. Присутствие в системе иного «сильного» разума тоже полностью исключалось. А подозрения на шужар, как уже говорилось, противоречили здравому смыслу.

А потом, через двадцать лет, зонд-разведчик прислал с планеты Сервитор свои страшные записи.

Прошло несколько часов, с тех пор как стереоскаф экспедиции «Норма» приблизился к роботу-Резиденту на минимальное расстояние. Все члены экипажа находились в состоянии повышенной готовности, места в рубках заняли командиры секций, а сменившиеся с «вахты» специалисты отказывались отправляться на отдых. Теперь они шумными группами слонялись между «мостиком» и зоной кают-компании, выспрашивая друг у друга хоть какие-нибудь новости. Новости сначала отсутствовали. Потом одна появилась: Командующий взяла купальник, полотенце и отправилась в бассейн.

Поныряла, теперь сидела, опустив ноги на «плавающий» в воде Сервитер, и не торопилась принимать решение.

— Ничего у тебя, Середа, не выйдет, — заверила развед-директора Виктория Шет. — Пока не расшифруют записи, не будет тебе никакой высадки на спутник, хоть ты на этой Багровой три раза женись.

— Я, Виктория Николаевна, никогда не женюсь. Вокруг меня женщин и так перебор.

Брякнули колокольчики внутренней связи. В зале зазвучал голос:

— Елена Александровна, второй Наблюдатель. Персональный доклад Командующему.

— Да, Андрей, я слушаю, слушаю, — мокрая обермастер рывком встала и пошла по краю бассейна. Середа машинально протянул ей полотенце.

— Там движение, Елена Александровна. В жилом отсеке… Там есть кто-то живой. Кто, не разберемся, защита «отбивает» сигналы, отсюда с ней не справишься. Но живой точно есть!

Багрова накинула полотенце на плечи. Повернулась к Шет. Середа физически почувствовал возникшее напряжение. Женщины смотрели друг на друга.

— Я, — молча, сказала Шет. — Одна я.

— Нет, — покачала головой Багрова. — И не мечтай.

— Все равно! Поединок взглядов.

— Никогда!

«Кажется, сейчас закипит вода в бассейне», — подумал Середа.

— Да ладно тебе, — успокоила Командующего Шет. — Подумаешь, шужары… Никогда не говори: «Никогда!»

Пообщались. Не сказав друг другу не слова.

— Пусть бездомные найдут пристанище, а безымянные созвездия получат свои имена, — серьезно проговорила Шет.

— Заткнись, — попросила Багрова. — Мне здесь неуютно. Шужары, атлы… Планеты, как горох рассыпанные. Неужели сама не чувствуешь?

— Помнишь, «я придумал столько женских имен, что для них не хватает звезд», — Виктория вызывающе смотрела в глаза Командующему. — Мой любимый поэт. А фамилии не помню. И уточнять не хочу. Какая разница, кто придумал…

— Да, конечно, — согласилась Лена. — Авторство — это пошло. Повернулась к Середе:

— Импульсный десант! Форсированный индивидуальный импульсный десант. Формата «полного боевого применения».

Шет поморгала. Зло тряхнула головой, повернулась, ушла.

«Полный» формат ее участия не предусматривал. Она могла действовать лишь в крайнем случае, а Багрова «крайний случай» признать отказалась. Это только называется так грозно: «боевое применение». На самом деле — обычная операция. Командующий приказала слетать на спутник и посмотреть, что там случилось.

— А вы чего уставились, генерал?! — вдруг закричала Багрова на опешившего от неожиданности Середу. — Быстрей!

Развед-директор не сразу понял. Потом опрометью бросился к выходу. А Багрова осталась одна. Рассуждать о том, что такова она — человеческая мораль. О том, что лучше один, чем двести. Да, одному опасней, одному трудней, одному одиноко, даже если он одиночества не боится. Но все-таки один — он и есть — один. Хочешь сохранить двести — реши, что одним можно пожертвовать. Математика проходчиков.

— И лучше я, чем другие, — подумала Лена. — Лучше решение приму я, чем другие.

Степан Середа отправился на спутник в одиночку. Одел универсальный боевой скафандр. Приготовил оружие. Прилетел. Вошел в пара-шлюз. Связь с ним прервалась.

Прекратилась и все. А защита спутника продолжала надежно экранировать сигналы сканеров.

Скафандр Середы имел несколько систем сообщения с «Норма». Даже теоретически они все, одновременно, отказать не могли. Невероятно, но получалось, что Середа отключил связь сам!

Робот-Резидент уверенно отвечал на запросы Комплекса и четко выполнял все «общие» команды. Но ни одной дополнительной характеристики собственного жилого отсека не предоставил. Запросы на эту тему не принимал — просто не слышал. Кто-то изменил ему базовую программу. Замкнул ее на панель внутреннего управления. Дело это, в общем, не сложное. Для человека.

Багрова успела вернуться в каюту. Переоделась в форменный комбинезон. Выслушала тревожные доклады операторов. Включила настенный изватор. На расстоянии ста двадцати километров от Комплекса медленно вращался безжизненный с виду спутник. Близкий — рукой подать…

Что же там происходит?

Никогда не говори: «Никогда!»

Только в самом-самом, самом крайнем случае…

— Видишь, видишь — все равно я! — сказала Виктория Шет.

Ученым, работающим с материалами Первой экспедиции, не давало покоя одно обстоятельство. Они не могли прочитать так называемые «входные вывески» артефактов — надписи над воротами пирамид. Не могли, хотя использовали самую совершенную вычислительную технику. Переданные в помощь ученым машины просчитывали маршруты движения космических кораблей в подпространстве, то есть совершали операции неимоверно высокого математического порядка. А вот прочитать «входные вывески» не удавалось.

Но ведь люди уже успешно расшифровали десять инопланетных языков. Чужих! Совсем чужих. А текст надписи на пирамидах «Веретена» был мучительно знаком.

Вероятно, решение могли подсказать новые «вывески», но Резиденту они доставались с трудом. Удаленное роботом тахионное управление создавало большие сложности.

Для кого были написаны тексты? Предположим, для атлов. Маловероятно — слишком «скудная» энергетика письменной речи при моделируемо высокоразвитой цивилизации. Для шужар? У них совсем другой принцип языкового общения, а значит и построение письменности. Для людей? Ну, хорошо — допустим, для людей, почему тогда ничего не понятно? Итак, не атлам, не шужарам, не людям. Кому-то еще?

Пусть Первая экспедиция наделала ошибок, но не заметить какой-то третий разум в системе «Друзей» она не могла в принципе.

Да, разум бывает разным, но… Прежде всего, разум — это самоосознание, а значит, давление на ПАЛЕ-поле. Какой угодно разум — гуманоидный, гретоноидный, рекротивный. Да хоть мыслящая вода, хоть разумная полевая субстанция, если, конечно, где-то в мире такие есть. И чем разум совершенней, тем давление на ПАЛЕ-поле значительнее. Но ни один датчик «Солнечного луча» неопознанных форм ПАЛЕ-давления не зафиксировал. Правда, в самом конце похода, в день катастрофы, измерители ПАЛЕ-полярного натяжения на всех четырех кораблях эскадры «выдали перл». С их экранов на долю секунды исчезла зеленая полоса. То есть измерители показали отсутствие у «Планетного Веретена»… самих людей! Вообще всех людей, несмотря на то что кроме шести с лишним десятков человек «Солнечного луча» в системе присутствовали еще сто двадцать космонавтов — экипажи других судов экспедиции. Поведению приборов нашли объяснение — наличие неизученных до сих пор свойств ПАЛЕ-поля. В самом деле, нельзя же допустить, что люди каким-то чудом на мгновение исчезли из системы «Друзей» и сами при этом ничего не заметили! И ничего не заметили роботы? «Ослепла» вся многочисленная аппаратура?

Багровой выделили лучшего в секторе робота-дешифратора. Он обладал уникальными программами и архивами, но заодно и непомерным своеобразием.

Бывало, пускался в пространные рассуждения или, наоборот, торопился с выводами. И кличку сразу получил соответственную — «Великий враль».

Пламя двигателей уходящего к сериоскафу шатла удалилось, сжалось в фитилек догорающей свечи. Шет стояла одна на открытой верхней палубе четырехэтажного корпуса робота-Резидента. Перед ней была раскрытая шлюзовая камера лифта, ведущего вниз, в жилой отсек. Стояла себе и стояла. Рассматривала незнакомый красивый космос. Любовалась соцветием красок «Планетного Веретена». Разгадывала пантомиму «небесных сфер». Интересно, о чем сейчас пытаются предупредить ее звезды?

Необъяснимые события: пропажа проходчиков, спешка, общая нервозность, даже беспокойство Багровой — не сумели бы выбить Шет из колеи. Из необъяснимого и опасного состояла вся ее жизнь, и Виктория настолько, насколько возможно, разучилась бояться смерти. Но когда дело касалось жизни, нормальной человеческой жизни, Шет трусила. Да, она являлась лучшим специалистом АП КОРМ по Контакту и хорошо умела работать с инопланетянами. Но жить-то ей приходилось с людьми. А для овладения этой специальностью у Шет не осталось сил. Только горькое понимание «несложившейся личной жизни» и изуродованной работой психики. Когда ты нужен не одному человеку, а всем — перестаешь быть в числе людей. Будто сам превращаешься в инопланетянина.

У проходчиков этот «комплекс» назывался «Слезами русалки» и был широко распространен. Обойтись без него в целевых походах удавалось редко. «Русалкам» трудно среди людей. А больше деваться некуда.

И здесь, в пустоте, между звезд, на берегу «бесконечной» планетной реки, Шет почувствовала такую удушающую боль одиночества, какую не испытывала даже на Земле. Потому что там, на Земле, просто не надо было никому верить. А это куда легче, чем не верить самой себе.

Виктории захотелось по-детски баловаться и капризничать, а потом по-детски, наивно и слезно, просить у кого-то прощения. Все равно у кого. Все равно за что. Лишь бы только простили.

Еще она подумала, что все дело в возрасте, а не в щекочущем грудь «вокзальном» чувстве расставания. Ведь она и раньше не раз заливалась «русалочьими слезами». Но вот теперь… теперь она почему-то никак не могла их унять.

Хотя стоит ли жизнь таких глубоких переживаний? Такого расстройства? Даже если и стоит, то настоящую цену себе уж точно не знает. Так давайте ее обманем? Давайте ее «задешево»…

Шет поежилась и шагнула в темноту открытого пара-шлюза.

Как будто вошла в склеп.

Каждый догоняющий Вторую экспедицию луч связи приносил пакет догадок и обобщений ученых. «Враль» догадки «обдумывал» и иногда делился ими с людьми. Но космонавты быстро перестали воспринимать версии всерьез. Все равно ни подтвердить, ни опровергнуть их было пока невозможно.

Зато Багрову робот не раздражал. Она проводила в беседах с ним много времени и возлагала на дешифратор особые надежды. Снова и снова проверяла отчеты комиссии, расследовавшей трагедию «Солнечного луча». Ведь роботы не устают и могут работать часами, днями, неделями. Лена надеялась, что, может, однажды, пусть даже в самую последнюю секунду… Почему-то думала: только б успеть!

Командующий еще раз тоскливо посмотрела на спутник. Потом опустилась за столик каюты и вызвала неутомимого собеседника. Вспыхнул экран.

— Здравствуйте, Ком, — приветствовал Лену робот.

Он мог здороваться помногу раз в день, всегда, когда его вызывали.

— Здравствуй, — улыбнулась Багрова. — На чем мы остановились? Робот-дешифратор заполнил монитор материалами. На сноске очередного файла стояла метка: «Обратите внимание». Но таких пометок сотни. А самих рабочих файлов десятки тысяч.

— Слушай, — спросила Лена робота, — если мне не везло до сих пор, сколько шансов, что повезет именно сейчас?

— Мало, — честно признал «враль». — Дать процент?

— Не надо. Давай работать.

— Обычный порядок?

— Давай работать, — повторила Лена.

Робот промолчал. Иногда он мог себе такое позволить. Багрова выбрала на мониторе один вариант. Наугад. На удачу.

— Четыреста двенадцатая тема: вопрос аналитика комиссии к экзоботанику следственной группы?

— Четыреста двенадцатая тема: вопрос аналитика секторальной комиссии к экзоботанику следственной группы: «Опорные» ревапторные составляющие филогенеза биоформ Сервитора?

— Дешифратор — фильтрация!

— Перечисление реварторных составляющих…

— Продолжение темы?

— Отсутствует.

У Багровой в горле возник противный комок. Она его проглотила:

— На каком этапе аналитик прекратил расспросы?

— Перечисление растений для отчетной справки. — Дешифратор, а зачем аналитик задал ботанику этот вопрос?

Фильтрация вариантов.

— Фильтрация недопустима. — Хорошо, что бы ты предпочел сам?

— Вопрос задан с целью поиска преимущественных отличий ряда форм…

— Стой! Какой из форм?

Акт творения! Какая из форм природы Сервитора ей пригодится? Какое растение?

— Фильтрация, робот, фильтрация!

— «Темное дерево». Углекислотная систематика. Семейство тонатотольных. Вид не определен. Сематироторная составляющая — «растение-охотник».

— Ну же, ну… — думала Лена.

Каждый раз мурашки по спине. Хотя такое уже бывало. И ком, и мурашки, и убегающая надежда.

— …темное тонатотольное дерево прорастает, преимущественно, на южных склонах… легко поддается обработке… ранее широко применялось шужарами для изготовления метательных средств и оружия ближнего боя… предложенное Вам изображение тонатотольного дерева только частично передает…

Фиолетовые колья!!! — Дешифратор, в чем их отличие?

— Коррекция?

Едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, Лена спросила:

— Из того, что нам известно о природе планеты — способны ли мы определить, чем, прежде всего… чем тонатотольное «Темное дерево» отличается от других растений Сервитора?

Робот ответил не сразу. Тоже разволновался?

— Энергопотреблением. «Темное дерево» потребляет много энергии.

— Какой энергии?

— Любой. Предпочтительно первомерной…

— Как добывает?

— Как все растения — дермирует.

— То есть?

— Ну… — сказал робот.

— Фильтрация!

— Как бы высасывает, — ответил робот. — Это растение за счет ускоренного цикла сематироторики… вытягивает энергию из окружающей среды. Поэтому раны, нанесенные оружием из «Темного дерева», считались у шужар особо опасными.

— Словно яд, — подумала Багрова. — Энергетический яд. Нужен еще один вопрос — последний.

Такой:

— Имеет ли «Темное дерево» Сервитора условный аналог в земной природе? Сематироторитарное подобие?

— Столь интенсивным механизмом энергопоглощения ни одно известное растение на Земле не оснащено.

Неужели опять «пустышка»?

— …но принципиально близкими можно считать несколько…

— Скорей! Скорей же! Назови самое близкое! — закричала Командующий.

Пара-защита с легким сопротивлением пропустила Шет внутрь. Вспыхнули тогеновые лампы. В лифте шлюза лежал мертвый шужар.

Ну да — шужары. Без них невозможно. Так же как земной корабль не принял бы никого кроме человека, космическими лодками шужар могли управлять только сами шужары.

«Лодки» вроде той, что прицепилась сейчас к Резиденту, предназначались для транспортировки грузов, но для перевозки пассажиров были не приспособлены. Рассчитанные не более чем на трех-четырех путешественников, эти кораблики имели простое устройство. Маленькая кабина пилотов и длинный, не защищенный от космического холода, трюм.

Сразу видно — шужар убит. Страшно убит — разорвана грудь, выбиты глаза, оторвана верхняя конечность. Хорошенькое начало.

Шет проверила показания на панели лифтовой кабины. Поколебавшись, подняла рукоятку мелтокрана у входа. Круглый терминальный стакан повернулся — внешняя дверь шлюза закрылась. Потом Виктория «продублировала» — проверила связь.

С ее скафандра на сериоскаф шла автоматическая трансляция. «Норма» слышала и видела все, с чем сталкивался десантник.

Там передвижение Шет курировал ведущий оператор Комплекса — Дан Кондрид. В рубку «сопровождения десанта» набилось много народу. Не по Уставу конечно, а попробуй их выгони. Да и ведут себя хорошо: тихо сидят, не мешают. Почти не дышат — забились по углам. Хотя картинка наверняка выведена и на другие мониторы. За Шет следили все двести сорок участников экспедиции.

— Двести тридцать семь, — поправила себя Виктория.

Середа отсутствует, Ленка наверняка не смотрит, и сама Шет не считается. Женщина спросила у оператора:

— Видите? Кто этот пилот?

— Уточняем. Пока очевидно — уроженец Бала или Мартис, возраст около семи лет. По татуировкам — водитель «лодки». Убит ножами или… не знаю. В общем, Виктория Николаевна, он не из простых был. Да у них в космосе «простые» и не попадают.

— Спасибо, Дан. Я… пошла дальше.

Семь лет — не маленький возраст для шужара. И планета Мартис отсюда ох как далеко. Вождям на Сервиторе не хватает своих кораблей, или понадобились особенные водители?

Шет запустила лифт. И подпрыгнула от неожиданности.

Внизу кто-то страшно закричал. Загрохотали выстрелы. Так звучат резы — простенькое огнестрельное оружие шужар. И зашипели громадные змеи. Противный, хорошо знакомый звук. Его ни с чем невозможно перепутать — работает теслер.

По изнанке круглых перегородок разноцветными петлями покатились световые блики. Лифтовая кабина, минуя пролеты шахты, опускалась в аппаратный блок жилого отсека робота-Резидента. Там, внизу, между «флажков» разверточных настроек и тумбочек планшетных витражей, шел настоящий бой.

— …Не бойся девочка, — сказала Веселая Дудочка. — Не обращай внимания. Там парни, а ты же знаешь — они всегда дерутся. А вот увидят тебя и сразу помирятся…

— Тревога!!! — заорал скафандр. — Боевая тревога! Высшая степень опасности! Идет «аккордная» гипноатака!

Лифт остановился. Шет быстро заблокировала дверь кабины. Подождем открывать. Еще успеем.

— Боевая тревога! — не унимался скафандр. — Натяжение мембраны ПАЛЕ-поля достигло восьмидесяти шести единиц. Защитный «зонт» пробит. Немедленная эвакуация…

Вика, проснись. Проснись!

Шет осторожно отключила измерители скафандра.

— Дан, ты здесь?

— Конечно, здесь, Виктория Николаевна, — ответил Кондрид. Вздохнул и больше ничего не сказал. Умный.

— При потере связи включишь режим «внедрения». И ждешь целый час.

— Принял, — шепотом сообщил оператор.

— Ну что же ты? — поторопила Веселая Дудочка. — Там такие ребята. Раньше ты всегда сама…

— Отстань, — отмахнулась от нее Шет. — Дай подумать.

— Да ну! — играет сердцем ласковый голосок. — А прежде-то ты никогда долго не думала. Мальчики ждут. Скорее — входи! Вечно они не обращают на нас внимания…

За дверью бабахала реза, шипел теслер, падала какая-то мебель.

Никогда не говори: «Никогда!»

Вот ты и сфальшивила, Веселая Дудочка! Вот ты и ошиблась. Врезалась в «защиту сознания». Упомянула любимое слово и разбудила, нечаянно не позволила захлебнуться ядовитым медом твоего бесконечного сна.

— Я же… не причесана, не накрашена, как я пойду к ним такая? — неизвестно с кем поделилась сомнениями Виктория. — Я и так никому не нравлюсь…

Вот бедная девочка! Веселая Дудочка удивилась. Задумалась — замолчала.

Шет рывком распахнула лифтовую дверь и, пригнувшись к полу, волной вкатилась в аппаратную. Залегла за поваленной приборной стойкой. Увидела распростертое рядом изуродованное человеческое тело. Висок проткнут коротким фиолетовым копьем. Морщинистая кожа цвета яблочного пирога. Лицо залито гнойными потеками. Одет в старый, потертый комбинезон с выцветшей форменной эмблемой — «Солнечный луч».

— Кто это?

— Виктория Николаевна, сейчас… — запнулся Кондрид — Это Виктае. Полумастер Лонг Виктае.

Двадцать лет… Лонг Виктае, оставленный товарищами тут, в системе «Друзей», двадцать лет назад.

Приглушенные плафоны торгенных ламп выхватывали из дальнего конца аппаратного блока остатки движений — гротескные гримасы вытянутых рожиц, мельтешение когтистых лапок. Там, за коленчатыми колонками энергораспределителей, укрылись шужары. Интересно, сколько их?

На справочном дисплее сканера скафандра — быстрый ответ: шужаров двое. Всего двое.

— Двое надвое, — почему-то подумала Шет. Рашш, рашш…

Опять бухнула реза. Еще раз. Бьют по Середе? Или уже по ней самой?

Степан Середа притаился в узком аккумуляторном пенале. Выставил наружу теслер. Развед-директор, называется. Положение-то занял неудобное — по краям аппаратной остались «мертвые» зоны, которые он из укрытия не наблюдает.

— Маленькая, бедненькая — что же ты прячешься? Не бойся, ты просто заблудилась. Не бойся, все будет хорошо. Мы тебя видим. Возьмем за ручку, поведем…

— Виктория Николаевна — это вы? — закричал Середа. — Осторожно, левая сторона простреливается!

— Поведем домой, хочешь, маленькая? Помнишь, там была твоя комнатка, твои куклы. Ты же хочешь вернуться, девочка, хочешь? — уговаривала Веселая Дудочка.

— Виктория! — кричал Середа. — Вырубайте связь! Выключите всю связь! Они работают через наши каналы. «Жгут» подсознание! Какая-то форма гипноза.

Шет, не задумываясь, блокировала системы связи. Запретила «автономию» скафандра. Огляделась и заметила за одним из трубчатых стеллажей рубильник резервного электропитания.

— Успокойтесь, Степан. Успокойтесь и объясните, что здесь происходит.

Середа попытался высунуться. С другой стороны полутемного зала снова зазвучали выстрелы, и разведчик отпрянул.

— Меня начали гипнотизировать. Но я был в «двойной защите» и сообразил про каналы… почти сразу. Они используют для усиления гип-ноудара нашу собственную связь. Когда ее отключил, гипнодействие ослабло…

— Кто они?

Приходилось перекрикиваться. Догоняя звуки, по залу металось гудящее эхо. Шужары притихли. Ждали и слушали?

— Не знаю. Может…. Напали местные, прямо у входа. Я дрался. Хотел отступить наверх, но не смог — пробился сюда. Ждал вот вас. Собственно все. Доклад окончен.

Он еще иронизирует. Надо же, весело генералу.

Шет задумалась. Ничего не ответила. Что тут скажешь? Интересно, видел Степан тело Виктае или пока нет? Скорее всего, нет.

— Виктория Николаевна, что будем делать?

Может, «врубить» Переводчика и поговорить с шужарами? Спросить, «какого… им надо»? Но придется включить скафандр. А он автоматически восстановит каналы связи. И зазвучит Веселая Дудочка. Ну уж нет — только не это!

Виктория оттолкнулась от пола, подлетела вверх и, дотянувшись до ручки рубильника, дернула ее на себя. Сразу метнулась обратно.

Квадратные плафоны робко полыхнули неверным неоновым светом, потом, будто собравшись с силами, засияли уверенно — ровно.

Стало светло. Очень светло. Казалось, светится вся стерильная пустота рабочего отсека. Только режет взгляд непривычный вид поваленных стоек, разбитой техники. Проходы в кают-компанию и каютная галерея выглядят запечатанными. Значит, «раскрыты» только аппаратная и ниша управляющей рубки. Противнику спрятаться негде. И реакция у шужар много хуже человеческой. Да и реза — не теслер. Маловероятно, что она пробьет боевой скафандр даже на таком близком расстоянии. Но опять же придется задействовать защиту. Нет, обойдемся — воюем сами.

Середа замер — ждет команды. Военный — он и есть военный. Прикажут — будет проявлять в бою инициативу. Не прикажут — не будет. Шужары все еще ждут, забились под раздаточные колонки.

— Внимание, директор, — прорыв к рубке. Готовы?

— Может, подождем усиления? Я же за вас отвечаю…

Вот какой рыцарь наш главный разведчик! Печального облика. В «корзинке» электрокожуха.

— По счету три…

Шет не успела договорить. Один из шужар омерзительно завизжал и серой стрелой метнулся к аккумуляторному пеналу. Зло зашипела большая змея. Середа выстрелил и убил шужара. Все-таки Шет обвиняла генерала зря. «Мертвая зона» у стены оказалась банальной ловушкой. Нет, развед-директором большого похода просто так не становятся. Но как он разглядел противника? Сориентировался на звук? Прочитал показания датчика движения? Но у генерала, сам говорил, должны быть отключены все системы скафандра.

Брякнула попавшая под выстрел рейка выдвижной секции. Тело шужара кровавым дождем омыло нижние ярусы приборных стоек. Середа и Шет одновременно выскочили из укрытий и, пригибаясь, бросились в дальний угол аппаратной. Ожидая неминуемого выстрела резы, Степан плечом прикрывал Викторию и оказался впереди.

Никогда не говори: «Никогда!»

Шет, не прекращая движения, подсекла ноги Середы и толкнула его влево. Потерявший равновесие генерал выронил теслер и, сделав два судорожных шага, повалился в квадратную яму в центре аппаратной — контейнер, предназначенный для хранения ремонтной аппаратуры. Виктория наступила на затворную педаль. Решетчатые створки послушно захлопнулись.

Разведчик упал на дно контейнера и тут же вскочил. С ужасом посмотрел на возвышающуюся за металлической перегородкой Шет.

— Почему? — спросил Середа. — Почему?

— Много странностей, — поднимая теслер Середы, объяснила Виктория. — Вы врали — не отключали скафандра, а меня заставили. Но главное не это.

— Я объясню, чего боялся!

— И я объясню, чего боюсь, — согласилась Шет. — Тут мудрено не испугаться.

— Чего?

— Вы почти… не отбрасываете тени, Степан.

— Имеет ли «Темное дерево» Сервитора условный аналог в земной природе? — спросила Лена робота-дешифратора. — Сематироторитарное подобие?

— Столь интенсивным механизмом энергопоглощения ни одно известное растение на Земле не оснащено… но принципиально близкими молено считать несколько…

— Скорей! Скорей же! Назови самое близкое! — закричала Лена.

— Принципиально подобным «Темному дереву» Сервитора из растений Земли условно…

— Да давай же! — взмолилась Багрова.

— … молено считать ОСИНУ, — сказал робот.

Шужар не стрелял. Шет, спрятав оружие, стояла перед ним на решетке контейнера, а шужар не стрелял. Высунул из-за распределительной колонки свой нос и с удивлением смотрел на Викторию.

— Теперь твоя очередь, — включая «коммуникативный обруч» скафандра, сказала шужару Шет. — Давай свою версию. Расскажи, наконец, что здесь происходит? Прежде всего — кто ты?

— А кто ты? — ответил вопросом шужар.

Он отложил резу и вышел из укрытия. Грозно выпрямился. Стал напротив человека. Несмотря на всю нервозность ситуации, Шет улыбнулась. Шужар не доходил ей до колена.

— Я посланец других миров, — сказала женщина. — Упала со звезд.

Шужар внимательно выслушал переводчика. Но, как остальные соплеменники, смотрел не на поясной обруч, откуда шел звук, а в глаза Шет. Потом опасливо покосился на запертого под ногами Виктории развед-директора.

— Я понимаю, — кивнул шужар. — Я шел сюда без войны. Но пришлось защищаться. Такие манеры. Я — настоящий, здесь меня зовут «Спасителем Жизни».

Так вот кого привез убитый водитель «лодки» с далекой Мартис. Высшее существо шужар — местного бога. Того, кого на сотнях здешних планет принимают за бога.

Но сюрпризы не кончились.

— А вы, конечно, прилетели с Земли? Вы люди?

— Мы пока не встречали таких аборигенов, — быстро сказал Виктории Дан. — Такой «гено-версии» у нас нет, в ней замечен двоичный антиген «С», род неизвестен, произношение…

— Подожди, пожалуйста, — попросила оператора Виктория. — Я понимаю, что мы не встречали… Зато они, похоже, встречали нас.

Шет говорила с Кондридом вслух. А переводчик работал, и шужар понял ее слова по-своему.

— Нет, мы не встречали. Мы не знали, что вы придете… Не успели предупредить. Потому что нас мало. А полотно жизни бескрайно. Мы не успели вовремя рассказать вам о роботах.

Шужар показал лапкой под ноги Шет.

— О ком? Переводчик — прошу синоним!

— Робот — искусственно созданный автономный…

— Он врет! — пронзительно закричал Середа. — Выпустите меня скорее, он убьет вас сейчас…

— Он робот? — спросила женщина шужара о Степане. Рашш, рашш…

— Да, — сказал абориген. — Он робот… теперь.

— Вика! — появилась в эфире Багрова. — Дальше разберемся. Немедленно, слышишь, немедленно уходи оттуда. Это приказ. Хватай в охапку своего шужара и удирай. Давай назад.

— Елена Александровна, — срывающимся голосом попросил Кондрид. — Кажется — поздно. Посмотрите.

Шет включила экран разгромленной рубки. Он, к счастью, работал. А оператор вывел на него внешнее изображение спутника.

А на экране распадалась и без того зыбкая явь происходящего. Из негерметичного трюма пристыкованной к Резиденту «лодки» вылезали странные люди. Худощавые, мертвенно бледные, одетые в помятые одежды. Ихугловатые, искаженные абберацией Сервитора силуэты завораживали пугающей нереальностью. Шет не верила глазам. И пока Багрова у себя на «Норма» отдавала суматошные приказы, Виктория, покрываясь испариной, думала о том, что все-таки закрыла за собой люк пара-шлюза. Теперь проникнуть снаружи в отсек невозможно. Невозможно?

Открытый космос!

Галлюцинации? Призрачный морок? Кроме закопченных плащей на этих людях не было ничего. Ни скафандров, ни шлемов, ни масок. Но они, не испытывая неудобств, перебирались с палубы «лодки» на борт робота. Их не разорвало давлением! Не парализовало вакуумным холодом!

Им не нужно было дышать!!!

Цели чудовищ не оставляли места сомнениям. Теперь выходить наружу было нельзя. Никак нельзя.

Виктория оказалась заперта в жилом отсеке робота-Резидента. И вместе с ней на спутнике остались еще двое.

Бывший хозяин и взбунтовавшийся робот.

Стоящая на задних лапах большая крыса и запертый в железном контейнере новоиспеченный вампир.

Подготовленный разум чужд ксенофобии. Древние атлы были хорошо подготовлены и завели удобных инопланетных помощников. Приспособленных для работы и на планетах, и в космической пустоте. Для них не надо было строить дорогостоящие пространственные корабли, не надо было создавать сложные программы. Все это давала помощникам их биологическая природа. На Земле!

Там жили сильные, но примитивные существа. Древним атлам достаточно было реконструировать организм инопланетян: заменить кровь созданным на ее же основе активным раствором — особым сематироторитарным составом. Да, существа при этом погибнут. Но умрут не совсем. Они изменятся, преобразуются. Из них получатся «новоболики».

Измененные инопланетяне начнут поглощать простые, универсальные формы энергии — световую, тепловую. Главное, не переборщить. Прямой свет звезды, например Солнца, такому созданию категорически противопоказан — содержитмного агнозийных компонентов, и чистый «ультрафиолет» может «новоболиков» отравить, может испортить, может, попросту, сжечь. Но только если свет растворяет, расщепляет линзовая атмосфера. В космосе «новоболики» для звездного свечения неуязвимы. Ну а на Земле для них придется создать надежные пирамидальные «загоны» и эксплуатировать «живых мертвецов» по ночам.

Кстати, неверно, что у «новоболики» отсутствует тень. Просеивая световой поток и выбирая необходимые спектры, их организмы остальной свет сквозь себя пропускают. Так что тень у измененных инопланетян останется, но «легкая», почти не заметная.

Конечно, им понадобится регулярная подпитка веществами, катализирующими сематироторные реакции, например «горячим» гемоглобином. Но это-то как раз на Земле не проблема. Чего-чего, а горячей крови на ней хватает.

Зато «новоболики» не чувствуют боли, наделенные интеллектом и исключительной физической силой, не обращают внимания на повреждения тела. Им не нужны пища и воздух. Они — идеальные инструменты для любых видов работ в вакууме, способны возводить орбитальные конструкции, пилотировать открытые космические челноки, исследовать лишенные атмосферного покрова космические тела. Способны решать сотни и сотни задач в Пространстве.

Так древние атлы на Земле и поступали. А потом, когда планета перестала быть для них интересной, атлы вернулись на «Веретено» и забрали с собой «новомеболиков». Правда, незначительной части измененных существ удалось восстать — вырваться и разбежаться. Смешаться с «необработанной» человеческой массой. Кое-кому далее удалось часть людей подчинить — найти средство передачи алгоритма метаболизма. Искать сбежавших было некогда, да и зачем тратить силы на поиск того, что проще изготовить заново?

Вместе с «новоболиками» атлы увезли с Земли результаты своего эксперимента по «взрывному» развитию мозга грызунов: серых зверьков-шужар. Атлы будут их беречь и обучать. Выпустят на неосвоенные планеты, у двойной звезды Варванал — Нара.

— Так вот какими они были! — сообразила Багрова. — Вот на кого похожи! Они выбрали грызунов, так же как мы выбираем для экспериментов обезьян. Конечно, ведь пригодными для белковой жизни мирами не так легко поделиться. Это все равно, что делиться своей жизнью, жизнью своей семьи, своего рода. За такие миры «стоят насмерть», а если отдают, то только таким же, как вы. Или очень похожим на вас.

— Вика, ты меня слышишь? — передала Командующий. — Это не шужар. Будь осторожна!

Шет в это время, с помощью Конрида, регулировала камеры внешнего обзора. А показывали они такое, что смотреть на экраны совсем не хотелось. Сквозь колыхание студенистой наводки проступали бугристые черепа кадавров, творожистые потеки сгнившей кожи, оскаленные, треснувшие клыки. Толпящиеся у шлюза чудовища давно не могли восстановить нормальную внешность — их сематироторные резервуары были истощены. Нужна была кровь. Чья-нибудь. Лучше всего — человеческая.

— Не шужар, — удивилась Шет, переводя взгляд с экранов на стоящего рядом Спасителя Жизни. — Кто же он?

— Милая моя — это атл! — Атл?

— Поверь, это так. Я думаю, они вымирали, — быстро объясняла Багрова. — Биологическая усталость или что-то вроде. И привезли себе с Земли «свежие гены» — модифицированных земных крыс. Здесь расы смешались. «Чистокровных» атлов остались единицы. Удержать уровень культуры они не смогли.

Шет опустилась на корточки:

— Значит, это вы все это устроили? Как ни странно, абориген понял:

— Давно-давно. Самые предки. Такие манеры. А вам не надо было распахивать… «загоны». Выпустили роботов и они… пили наши народы. Все прятались. Такие манеры. Мы приехали, организовали… протесты. Пришлось везти… «ловушки» предков. Собирали роботов звуками, устраивали на держатели. Друзей выпили, я… сохранился и пошел говорить с вами. Взял шужар и нового робота. Пояснять… водить вашу «лодку» А робот спрятал старых роботов… в коробке.

— Да… — вспомнила пиковую рощу Шет.

Увидела край окутанного розовыми испарениями утеса, лепестки неуклюжей машины… Время здесь идет медленно. А для запертых в пирамидах кадавров оно совсем стояло. Тысячелетия. Пока их не потревожили люди. Пролили кровь «заупокой» Вечности. А там, где льется кровь, всегда появляются вампиры. И на Сервиторе, и на Земле.

— Что там за вывески? — спросила Багрова. — Что написано на пирамидах? Получилось, спросила у атла.

— Ничего не написано, — сказал атл. — Нашим Древним, на Земле, помогали ваши… правители… волшебники. Накладывали на «загоны» запреты… магические. Бессмысленные рисунки… мистика. Такие манеры.

— Рисунки… — простонала Багрова.

Рисунок невозможно расшифровать в принципе. В обычном рисунке информации мало, нет логической последовательности, смысла. А в мистическом?

— Вика, держись, — предупредила Командующий. — Сейчас я буду тебя спасать.

— Спасай, — согласилась Шет. — Получается, группа Виктае освободила привезенных тысячи лет назад с Земли людей…

— Да, я нарушил запреты, — прошепелявил Лонг Виктае, вытаскивая из головы фиолетовое копье. — Пробил пирамиду, и вампиров активировали молекулы человеческого дыхания. Они обрели подвижность и отключили робота-Адъютанта. Робот не сопротивлялся — принял их за людей. Потом вампиры получили первую кровь. Первую кровь за сотни веков. Потом вампиром стал я.

Виктае поднялся. Он оказался намного выше Шет, но тонкий, высохший, с черной дырой в черепе. Отвратительная пародия на человека. В контейнере забился, по-звериному завыл Середа. Атл побежал, схватил оставленную на полу резу Шет было интересно:

— Вы сразу… все поняли? Очнулись и поняли?

— Хуже, — прохрипел Лонг. — Я не терял сознания.

— Не стреляй! — приказала Виктория атлу. Спасителя Жизни откровенно трясло.

— Давайте попробуем, Лонг, — попросила женщина. — Пожалуйста, Лонг, давайте попробуем…

— Я… захотел пить, — объяснил кадавр. — Простите, двадцать лет назад я бы попробовал. Но тогда никто не спрашивал. Вы меня боитесь?

— Дело не в вас, — пояснила Шет. — И не во мне. Вам не… сохраниться без нашей помощи. Шужары вас истребят.

— Я Командующий экспедиции и обещаю любую помощь, — сказала с экрана Багрова. — Все, что мы сможем…

— Сможете, — хмыкнуло чудовище. — Нам нужно одно — вся ваша кровь! Я не успел напиться вашим десантником.

Середа завыл еще громче. Подпрыгнул, вцепился в решетки. С удивительной силой. Шет показалось, что он может их разогнуть — сломать.

— Виктория Николаевна, — торопливо заговорил Кондрид. — Он нарочно внимание отвлекает. — Эти… столпились у шлюза и закрыли обзор. Что-то там происходит…

— Ерунда, — сказала Багрова. — Послушайте, Лонг, я не хочу усугублять и без того дикую ситуацию. Уже есть жертвы. Дайте нам шанс.

Виктае пошевелился. На ободке зрачка единственного глаза закрутилось колесо неудержимой стихии. Подпрыгнул и, вытянув скрюченные пальцы, понесся к Шет.

У Виктае кончались силы — шужары во время схватки «загнали» ему в мозг фиолетовый штырь и «Темное дерево» высасывало у вампира последнюю энергию. Вот он и напал на Шет. Нашел на кого.

Лена видела на экране, как полумастер умирает второй раз. Шет расчетливым ударом ладони срубила Виктае изуродованную голову. Оттолкнула забившееся, запутавшееся в скоплении силовых проводов тело. Грязные когти царапали пластик пола. Голова, клацнув иголками зубов, откатилась за стойку.

Багровой подумалось: может, Лонг выбрал их нарочно. Такую Шет. И такую вторую смерть. Не захотел оставаться вампиром.

Атл начал издавать булькающие звуки. Командующий чуть двинула по камере, а Шет повернулась. Спаситель Жизни плакал.

— Меня… Вы тоже убьете? — спросил из подпола Середа. — За что? В чем я виноват?

— Сколько у меня времени? — подняла голову к экрану Шет.

— Нужна минута, — сообщил Кондрид. — Рядом с вами «расчески». Смотрите.

На этот раз Командующая миндальничать не стала. Над роботом-Резидентом качались два пузатых цилиндра. Это «расчистители» — самые опасные и совершенные машины «избирательного боя». Дистанционно управляемые из сериоскафа. Потому что оружие такой силы не должно иметь даже зачатков интеллекта. Насколько Шет помнила, за всю космическую историю «расчистители» ни разу не применялись. О том, что они есть на «Норма», Виктория не знала. Хотя Заместитель Командующего, второй человек в походе, должен знать все. Браво, Ленка!

Для стерилизации верхней палубы робота этим цилиндрам достаточно секунд. Одно нажатие кнопки — и все кадавры уничтожены. Еще несколько секунд займет проверка. Но убивать… даже мертвых? А на контакт вампиры не идут. И как же быть? Что выбрать на перекрестке дрожащих дорожек цивилизаций?

— Вы, наверное, почти как единый разум, — решила потянуть время Шет. — Знаешь, что случилось с кораблем Макмара?

— С удовольствием расскажу, — согласился Середа. — А откуда знаете про единый разум?

— Иначе человека быстро не обратишь, — пояснила Виктория. — Рассказывайте.

— Выбравшись из пирамиды, вампиры задействовали Адъютанта десанта и раскрыли купол танкетки. Посеяли семена в Дритела и Платонова. И спрятались. Пока ученых спасали, доставляли на орбиту, диагностировали, «семена» выросли… процесс полного обращения не требует и часа. Проходчики вернулись на корабль вампирами. Быстро заразили команду. Попытались захватить корабль… Взрыв устроил сам Макмара, только он имел прямой код самоуничтожения. Для принятия решения у него оставались мгновения, и супермастер не успел ничего сообщить. Предпочел погибнуть, но не…

— Степан, убедите их сдаться, — перебила Багрова. — Вас лично, наверное, еще можно спасти. — Остальным мы тоже поможем. Прошу вас. Я впервые за много лет вообще кого-то прошу. Другого решения просто нет. Эта война закончена.

— Ну да! А про меня забыли? — сказала Веселая Дудочка.

Каково это быть «живым мертвецом»? Как выдерживает сознание? Как меняется, как примиряется, как терпит? Каковы они: роды обжигающей жажды, бросающей в печь забвения все, чем жил, все, что любил человек?

Когда ученые Виктае сняли шлемы, и несущие микроскопические частицы человеческой крови вздохи коснулись губ первого кадавра, в системе «Друзей» возник новый разум — и не чужой, и не человеческий. Сверхточным приборам «Солнечного луча» и других кораблей Первой экспедиции в новом разуме разобраться не удалось. Они вообще потеряли критерии человеческого разума и показали его отсутствие. Но тут же, избегая логического парадокса, стали считать разум вампиров человеческим и восстановили на мониторах зеленую полосу.

Приборы считали вампиров людьми, а Багровой придется применить к ним абсолютное насилие. Уничтожить их, чтобы спасти Шет. И спасти потомка древних атлов, которые, как пойманных в звездном пруду рыбешек, нанизали череду здешних планет на скипетр бездушного эксперимента.

Лена понимала опасность, но медлила. Вдруг ее внимание привлекло необычное поведение Шет. Виктория изменилась в лице, сгорбилась. Подошла к педали, открывающей створки контейнера. Атл испуганно бросился женщине наперерез. Шет отмахнулась — отшвырнула его в сторону. Стрелять Спаситель Жизни не стал.

В помещениях сериоскафа у всех экранов что-то кричали, требовали проходчики. Их крики перекрывали устный доклад робота-дешифратора.

Багрова зажмурилась. Так крепко, как никогда в жизни. Представила себя в аппаратной спутника, рядом с единственным в жизни другом, которого не уберегла, которого все-таки погубила.

Открыла глаза.

Сейчас Середа распахнет пара-шлюз, ворвутся вампиры…

Багрова никогда себе этого не простит. Никогда!

Никогда не говори…

Отчаявшийся докричаться до Лены дешифратор большими буквами выводил на мониторе:

— Побочным эффектом кризисной сематироторики у человека будет усиление гипно-влияния, свиточная категория: более ста тысяч единиц!

Акт творения!

Конечно, Багрова не зала, что телепатия вампиров «звучит» голосом Веселой Дудочки. Но как бы он не звучал!

— Дан! Внимание! — глухим голосом приказала Лена оператору. — Я ввожу код атаки. Задача боевым расчетам: стерилизация палубы спутника! Слышите: стерилизация!

— Но Елена Александровна! Там атл…

— Крысу живьем!

Атлы верили, что гены шужар спасут увядающие цивилизации «Веретена» и начнут новый цикл их развития. А когда-нибудь шужары обязательно выйдут в космос и им понадобятся помощники. Тогда и пригодятся привезенные от далекой звезды «новоболики». Помня о восстании роботов на Земле, атлы поставили для роботов надежные «загоны» и здесь, замуровали их, лишили энергии. Пусть заточенные в темницы, почти бессмертные существа дождутся там «звездного часа» шужар. Пусть тысячелетия полежат на твердых каменных постаментах.

Оставленные без присмотра пирамиды никакой угрозы не несут. Если шужары окажутся способны открыть «загоны», значит у них хватит знаний вернуть власть над роботами. А самостоятельно «новоболики» никогда освободиться не смогут.

Шет потянулась на койке. Ощутила тяжесть мышц. Села. Она уже две недели только и делала, что привыкала к тяжести мышц. Медленно поднялась, подошла к прозрачной стадивиновой перегородке, разделявшей на две части ее большую каюту.

— Мой друг, вы разбужены, — радостно сообщил ей сидевший за перегородкой атл. — Можно звать… приводить… Ле… ну.

Поясной «коммуникативный обруч» висел у атла на шее. Спаситель Жизни вообще его не снимал, так и ходил с ним по всему Комплексу, и очень гордился ценным подарком. Но больше всего времени он проводил тут в каюте Виктории. Стадивиновое перекрытие обеспечивало атлу полную безопасность.

— Как же ты выжил, не понимаю, — привычно спросила Шет, в основном чтобы что-то сказать. Попробовать голос.

— Такие манеры, — наверное, десятый раз объяснил атл. — Укрылся за «прямой щеткой». Ты стала воевать, а я укрылся. Молодец.

— Предатель ты маленький, а не молодец, — сказала Виктория. — Сбежал, как трус.

«Прямой щеткой» атл называл соединительную шину лифтового подъемника. И вообще Виктория обвиняла его зря. Когда она, включив защиту мозга, каким-то чудом сумела ослабить наваждение, пропущенные Середой вампиры уже проникли в жилой отсек. Вырвавшись из гипнотического дурмана, Шет сразу открыть огонь не смогла. Но метнувшийся за выступ подъемника атл повел себя смело и правильно. Несколько раз бабахнул из резы и задержал нападавших. Виктория, воспользовавшись заминкой, схватила теслеры и, стреляя с двух рук, сожгла пятнадцать из семнадцати ворвавшихся вампиров. В том числе Степана Середу. Остальных не успела. Потом десантники Багровой вытащили… то, что недавно было Викторией Шет.

— Я хожу без войны, — обиделся атл. — Только защищаюсь… Но долго Спаситель Жизни дуться не мог:

— Чело… веки готовят посадки на десять планет. Теперь хорошо — чело… веков ждут и радуются. Приедут настоящие друзья — ваши Спасители Жизни.

— Привет тебе, божественный атл, — поздоровалась, входя в каюту, Багрова. — Вика, как себя чувствуешь? Есть перемены?

Глупый вопрос. Врачи и медицинские роботы постоянно контролировали здоровье Виктории. И ничего не могли понять.

— Я пошел, — сообщил Спаситель Жизни. — Ухожу в библиотеку.

— Осторожней там, — посоветовала Шет.

Атл ушел, а Багрова села в кресло. Подходить близко к переборке ей не рекомендовали врачи экспедиции.

— Привет ото всех. А я посылаю первый транспорт, — сообщила Лена. — Берут тебя.

— Что я буду делать на Базе?

— Транспорт идет на Землю. Ронсон разрешил. Надо же. Минуя Базу, сразу из похода — на Землю!

Словно там могут спасти. Словно там лечат такую порфирию.

Виктория тоже опустилась на стул. Поправила висящий на спинке маршальский китель. Кто-то достал из ее каюты, погладил, повесил здесь… Психологи.

Сразу на Землю? Впрочем, она все-таки Заместитель Командующего целевым походом, обермастер. Можно отклониться от правил.

— Вампиров нельзя на Землю, — напомнила Шет.

— Они там были.

— Давно.

— Ну может, где-то остались.

— Вряд ли, — сказала Шет. — Что ты хочешь?

— Пытаюсь тебя вылечить.

— Вылечить можно, — улыбнулась Виктория. — Оживить нельзя. А я уже мертвая, Лена. Совсем мертвая. А мертвым не место среди живых. Они меня утопили, мои «русалочьи слезы». Навсегда.

— У меня к тебе, Викочка, просьба, — прищурилась Багрова. — Закрой свою клыкастую пасть. На эту тему. Раз и — вот уж точно — навсегда.

Шет чуть отступила от перегородки, взяла со столика пару таблеток гемоглобинового заменителя, бросила в рот. Повернулась к Багровой.

— Убей ты меня, Ленка. Я же сделала это для ребят, для Лонга и для Степана.

— У тебя не было выхода.

— Был у меня выход, был. Это у них не было. Поэтому они и не согласились сдаваться. Вы не поймете. Единственное мое утешение, надежда такая: может, вы никогда не поймете.

— Никогда не говори: «Никогда!» Нет на свете вещей, которые я не могу понять, Вик. Есть такие, которые не хочу. А вот чтобы не могу — нет.

— Все так и должно было кончиться? — спросила Шет. — Именно так?

— Я никогда не успокоюсь, ты знаешь. И я никогда не отступлюсь, никогда тебя не оставлю. Я не дам тебе жить вечно…

Договаривай, что же ты, договаривай! Скажи: я не дам тебе жить вечно… одной. Без меня. Без человеческой любви. От которой ты всегда убегала.

И спряталась.

В смерть.

Ты хочешь меня спасти, Ленка? Ты, источающая такой дурманящий запах крови… Действительно надеешься мне помочь? Ты хочешь меня оживить? Пустую? Холодную, холодную, словно вы, всем экипажем, не греете меня болью своих сердец?

Никогда не говори: «Никогда!»

А просто убери перегородку. Подойди ближе. Покажи, как ты мне веришь, как ты умеешь закрывать глаза.

И обними меня. Ласково. Крепко-крепко.

ДЛЯ ГЛОССАРИЯ:

порфирия — жажда крови