У правительства и армейского руководства Донецкой республики не оставалось выбора, кроме как двигаться в направлении Царицына — «красного Вердена», как назвал его генерал Деникин. Идти предстояло через обширные степи Области Войска Донского — этой «казачьей Вандеи», как называл данный регион советский комдив Меликов.
Телеграмма Ленина об обороне Донбасса
В отличие от прежних и нынешних штампов, Дон тогда не представлял собой монолитный в идеологическом смысле регион. На юге области в тот момент уже активно действовала Добровольческая армия, которую тоже, как свидетельствуют многочисленные мемуары лидеров Белого движения, донцы далеко не всегда встречали с распростертыми объятиями. Львиная доля области находилась под контролем отдельных антибольшевистских подразделений донских казаков. Регионы же, непосредственно примыкавшие к Царицыну, а также центральные регионы области со станицей Усть — Белокалитвенская находились под контролем большевиков. Практически зажатый со всех сторон, в центре Дона с казаками сражался отряд будущего советского генерала Ефима Щаденко. Через эти неспокойные и непредсказуемые районы, в которых местная казачья власть постоянно переходила из рук в руки, войскам ДКР предстояло совершить многокилометровый поход (см. цветн. вкладку).
28 апреля правительство Донецкой республики во главе с Артемом выехало из Луганска — как и из Харькова, на одном из последних эшелонов, уходивших на восток. Подавляющее большинство историков именно на этом моменте заканчивают описание истории ДКР, что также нельзя считать корректным. Даже ярый противник самой идеи существования Донецкой республики Николай Скрыпник вынужден признать: «Правда, Совнарком Криворожско — Донецкой республики, который был создан в январе 1918 г., существовал еще и в дальнейшем». Но он тут же добавляет: «…Но только формально; все его работники были откомандированы на места, а вскоре этот Совнарком совсем растаял».
Скрыпник не уточняет времени «таяния» Совнаркома ДКР. Так же как и не упоминает о том, что возглавляемое им правительство советской Украины было официально распущено еще 20 апреля 1918 г. в Таганроге, а вот решений об официальном прекращении деятельности Донецкой республики или ее правительства никто никогда не принимал (кстати, составители фундаментального советского сборника документов «Гражданская война на Украине» уверяют, что СНК ДКР был ликвидирован в июне 1918 года, хотя и не приводят никаких подтверждающих этот тезис доказательств). Последующие события и документы (в частности, решение Совета обороны РСФСР от 17 февраля 1919 года), о которых еще пойдет речь ниже, свидетельствуют о том, что Донецкая республика и ее руководящие структуры сохранились вплоть до возвращения советской власти в Харьков.
При этом, действительно, многие руководители ДКР в период вынужденного отсутствия на родной земле занимались деятельностью различного направления. Не надо забывать, что некоторые военные подразделения Донецкой республики и их руководители успели выйти за ее пределы еще на север, став фактически пограничными войсками советской России на образованной демаркационной линии немецкой оккупации. Отряд рабочих харьковской электростанции во главе с Михаилом Струковым преобразовался в пограничный отряд Чрезвычайной комиссии на станции Бибиково. Будущий «красный палач» Степан Саенко со своим отрядом занял станцию Белянихино на центральной линии Харьков — Москва. На станции Желобовка (линия Курск — Ворожба) находился отряд во главе со слесарем завода «Гельферих — Саде» Григорием Лозой. Некоторые из лидеров харьковских большевиков, вклю чая упоминавшегося выше издателя «Пролетария» Сильвестра Покко, находились в Курске. Некоторые (включая Тевелева) остались на подпольной работе в Харькове и окрестностях. Однако основное ядро правительства ДКР уходило вместе с Артемом на Царицын.
Последним населенным пунктом, формально входившим в состав Донецкой республики, стала для Совнаркома ДКР станция Миллерово, к которой с севера, со стороны Чертково, уже приближались немцы. Прибыв туда, Артем вновь созвал заседание Совнаркома ДКР, чтобы посоветоваться о дальнейших планах. Астахова, ссылаясь на воспоминания В. Моргунова, пишет об этом совещании: «В отдельных выступлениях на заседании было высказано мнение о том, что пробиться через Лихую на Царицын все равно не удастся, и поэтому есть смысл задержать эшелоны в Миллерово и не вступать в военные столкновения с немцами. Но большинство членов Совнаркома категорически отвергли такое предложение. Было принято решение любой ценой пробиваться через Лихую на соединение с царицынской группировкой советских войск» (см. цветн. вкладку).
4 мая последние воинские части Донецкой республики и ее правительство покинули территорию ДКР, двинувшись к югу, в направлении узловой станции Лихая, к которой и с запада, и с севера приближались немцы. В тот же день, 4 мая, Совет на родных комиссаров советской России признал демаркационную линию с немцами, одновременно издав приказ о прекращении военных действий на Юге и разоружении всех частей, которые переходили указанную линию. Была принята отставка главнокомандующего войсками республик Юга Антонова — Овсеенко. Хочется особо отметить, что сам главковерх подал прошение об отставке со следующими словами: «Выполняя волю Советской власти на Украине и в Донецкой республике, я в течение двух месяцев, в меру своих сил, руководил борьбой советских Украинских и Донецких войск против германо — гайдамацкого вторжения».
Он же в тот же день издал приказ № 4, в котором вновь — таки говорит о войсках Украины и «Донецкой рабочей республики», что лишний раз подтверждает тезис о существовании и ДКР, и ее войск на момент отступления в мае 1918 г. Приказ Антонова гласит: «В полном согласии с Советскими правительствами Украины и Донецкой рабочей республики объявляю о сложении с себя звания Верховного Главнокомандующего войсками республик Южной России и о прекращении военных действий. Приказываю частям, подчиненным мне и не сложившим еще оружие, сдать таковое немедленно представителям военной власти Российской Федеративной Республики».
Эти решения Антонова были в тот же день подтверждены приказом Ленина: «Строжайше наблюдать за тем, чтобы отдельные, еще неразоруженные отряды бывшей армии Южных республик немедленно разоружались по переходе через границу Российской Советской Республики». Понятно, никто эти отряды разоружать не собирался, а подобные приказы, как видно из того же документа, нужны были лишь для того, чтобы устранить «какой бы то ни было повод для перенесения борьбы на территорию Российской республики». 10 мая Главный штаб войск Южных республик (опять — таки — не только Украины) был официально ликвидирован.
Даже если бы у представителей советской власти было бы желание разоружить отступавшие армии Донецкой республики при выходе ее за свои пределы, осуществить это было бы невозможно хотя бы в связи с тем, что в районе станция Лихая, к которой двигались Артем со товарищи, советской власти не было — разоружать было некому.
Незначительный по расстоянию отрезок от Миллерово до Лихой (всего — то около 80 километров) преодолевался с колоссальными сложностями. По воспоминаниям Моргунова, на всем пути следования до Лихой «все железные мосты были взорваны, деревянные сожжены, насыпи местами разрушены, полотно в 5–10 верст было согнуто в кольца и петли». А ведь двигалось до 80 эшелонов, более чем 3 тысячи вагонов с воинскими частями и грузами! Восстанавливать железную дорогу приходилось под непрерывным огнем. «По утрам, — вспоминает В. Моргунов, — нас ежедневно посещали аэропланы, угощая бомбами. С боков делали налеты казаки». Десятки эшелонов двигались плотной колонной со скоростью до 20 километров в час и с постоянными остановками. Впереди шел, постоянно отстреливаясь, бронепоезд, по бокам двигались броневики, в арьергарде — «бронелетучки» — бронированные дрезины.
Сам Артем так вспоминал этот поход: «У Лихой собрались деморализованные остатки разбитой германцами и разложенной безнаказанностью части так называемой 3–й армии, масса беглецов — шахтеров с семьями из Донецкого бассейна. С севера, с запада и с юга надвигались немецкие войска; на востоке в Донской области началось восстание, организованное по взаимному уговору с немцами. В Лихой оказалось колоссальное военное имущество, которое в руках восставших казаков явилось бы страшным оружием против неподготовленной к борьбе Советской России… Немцы надвигались и зажимали нас в железное кольцо. Нас громили и из орудий, и с аэропланов… Защищаться было нечем».
У станции Каменская, уже пройденной основными силами ДКР, произошли столкновения немцев с арьергардными советскими частями, которыми командовал Ворошилов и присоединившийся к нему отряд донецких шахтеров и красных казаков во главе с Щаденко. Данная стычка задержала продвижение немцев с севера. В это время Артем и Руднев уже распоряжались отправкой на восток эшелонов из самой Лихой, на которую уже насели немцы с запада и юга (см. цветн. вкладку).
Свидетели событий позже вспоминали ад, царивший в Лихой 5–6 мая: «На самой станции оставаться было почти невозможно. К вечеру нам все же удалось много эшелонов продвинуть вперед. Чуть забрезжил рассвет. Началась канонада. В наш вагон попал снаряд, кому — то оторвало голову. Обстрел усилился. Часов в 8 утра стало известно, что наши бросают позиции и что по пятам их к станции продвигается противник. К полудню положение создалось невообразимое. Мчались группами, в одиночку кавалеристы, пехота, артиллерия, на ходу рубились постромки, бросались орудия, пулеметы. Трудно было установить, кто же бегущие».
Локатош, прибывший в Лихую с Ворошиловым, вспоминал: «Весь путь к Лихой мы шли под огнем противника, идущего по нашим пятам, и когда подошли к Лихой, она представлялась нам в дыму и огне. Снаряды и патроны рвутся. Не успевшие проскочить эшелоны горят. И все же продолжают вырываться на царицынскую дорогу с горящими вагонами… По вокзалу, кроме артиллерийского, открыт пулеметный огонь с трех сторон. На вокзале я нашел Колю Руднева с Артемом, они отправляли поезда с оружием и боевыми припасами».
Артем, скромно умалчивая о своих личных заслугах, вовсю превозносил за операцию под Лихой Николая Руднева: «Прибывший на станцию Коля проделывал чудеса. Он был невероятно измучен непрерывными боями. Он был на посту все двадцать четыре часа трое суток подряд. Здесь впервые он развернулся в вождя, каких мало выдвигается даже в такое время, как наше».
Правда, иные участники этой операции указывали на важную роль самого Артема, который «с маузером в строю» лично руководил боевыми операциями по защите Лихой. Нарком ДКР Магидов, к примеру, вспоминая Лихую, писал: «В трудную минуту Артем неожиданно для всех появлялся в самом опасном месте… и своей бесстрашностью заражал и увлекал всех». По словам очевидцев, в последний день обороны станции, 6 мая, Артем лично остановил дрогнувший отряд, который сдерживал натиск немцев на Лихую.
В этом бою глава Совнаркома ДКР был довольно серьезно контужен. У Астаховой, которая на протяжении нескольких лет довольно тесно общалась с Елизаветой Репельской — Артем, этот эпизод описан следующим образом: «Лиза Репельская, незадолго перед эвакуацией ставшая женой Артема и отступавшая как медицинская сестра в составе санитарной команды 1–го Харьковского Коммунистического отряда, уложила его в санитарном вагоне. Но задержать его там не удалось. Придя в сознание, Артем немедленно вернулся в бой».
Бой под Лихой, в котором непосредственное участие приняли руководители Совнаркома Донецкой республики, был красочно воспет Алексеем Толстым в повести «Хлеб». И хотя данное произведение, безусловно, является художественным, ряд непосредственных участников этого боя признавали позже, что данный эпизод описан писателем очень верно, на основе документальных источников. Однако нельзя забывать, что повесть была написана классиком советской литературы в 1937 году и во многом носила пропагандистский характер. Поэтому любое, пусть даже очень красочное описание событий тех лет, в «Хлебе» следует оценивать, не забывая основной цели повести.
«Конец этого дня был ужасен. Конные и пешие немцы напирали, казалось, со всех сторон. Их пушки ревели по всему горизонту. Низко проносились аэропланы. Вся степь кипела взрывами, будто сама земля лопалась, извергая ураганы праха. Пылью и дымом застилало медное солнце.Алексей Толстой «Хлеб»
На станции горели вагоны, взрывались платформы со снарядами. Пути были осыпаны дымящимися осколками, безобразно валялись трупы, ползли, кричали раненые. Валил пар из боков раненых паровозов, иные завалились кверху колесами. Усиливающийся артиллерийский огонь разметывал все, что еще оставалось нетронутым.
В этой невообразимой обстановке эшелоны все же продолжали отходить, забирая людей, сгоняемых со станции и с болота. Ворошилов, Артем, Коля Руднев, Чугай со своей бригадой — оглушенные, одуревшие от напряжения и усталости, давно за эти дни переступившие за грань жизни, — одним мужеством, решительностью боролись с паникой, делали то, что еще было возможно в этом аду: собрать людей в последние эшелоны и вывести их на царицынские стрелки. Разбитые вагоны и раненые паровозы рвали гранатами.
С холмов, где догорали мельницы, по всем дорогам к Лихой мчалась группами и в одиночку отступающая кавалерия. Скакали орудийные запряжки без орудий… Стреляя в воздух, отступали беспорядочными кучками отряды. Они встречали Артема, пытавшегося остановить их, — верхом, весь в копоти, мокрый, страшный, в разодранной гимнастерке. Он грозил, хрипел с коня, налитые кровью глаза его казались страшнее пулеметов. Люди останавливались, и удавалось посылать их обратно… Но уже весь фронт торопливо отступал, увлекая тех, кто возвращался в бой…»
Вырвавшись из Лихой и выведя из возможного окружения сотни вагонов с ценным грузом, военные подразделения и правительство Донецкой республики 6 мая переправились по восстановленному мосту через Северский Донец у Белой Калитвы и больше в бои с немцами не вступали.
Однако многодневный поход на Царицын спокойнее после этого не стал. На протяжении всего пути следования эшелонов совершались нападения казачьих частей. С севера напирали отряды генерала Алексея Фицхелаурова и войскового старшины Александра Голубинцева (до 10 тыс. штыков), с юга — генерала Константина Мамонтова (до 5 тыс. штыков).
Все это время походом руководили члены правительства Донецко-Криворожской республики во главе с Артемом. Как бы ни утверждал обратное Н. Скрыпник, в это время занимавшийся организационной работой по созданию Компартии Украины в Москве и Курске, члены Совнаркома ДКР не «растворились» и не «растаяли». Участник похода Т. Панков писал о них: «С винтовками в руках, плечом к плечу, отступали они вместе с красноармейцами. Эта близость членов правительства с красноармейцами немало способствовала повышению настроения и усилению боеготовности частей».
У каждого противоборствующего лагеря в Гражданской войне существуют свои мифологизированные герои и героические походы. У белых и их современных адептов существовал и вечно будет существовать «Ледяной поход» Корнилова, воспетый во многих мемуарах и поэмах, творцы современного украинского исторического мифа не нашли ничего лучше, как воспеть опять — таки «Ледяной поход», но на этот раз остатков войск УНР осенью 1921 г., советские мифотворцы Гражданской войны воспели 68–дневный поход 5–й армии из Донбасса на Царицын и, собственно, оборону Царицына — города, который сыграл переломную роль в истории сначала Гражданской, а потом (под именем Сталинград) в ходе Второй мировой войны. Об этом походе слагали оды, писали художественные произведения, снимали эпические фильмы.
С одной стороны, благодаря такой пропагандистской раскрутке данный поход хорошо описан в исторической литературе. Но с другой, именно в связи с пропагандистским характером этой литературы, главная цель творцов советского исторического мифа заключалась не в точном описании событий, а в воспевании двух культовых личностей советской эпохи — Сталина и Ворошилова, которые руководили обороной Царицына.
Харьковский исследователь Валентина Астахова в годы «хрущевской оттепели» отмечала, что художественной литературы о царицынском походе гораздо больше, чем сугубо исторической, а в большинстве материалов на эту тему воспевается лишь Ворошилов, который затмевает всех остальных руководителей марша. «Все заслуги в обороне Донбасса, — пишет Астахова, — в проведении перехода советских армий авторы приписывают только Ворошилову. С подобной тенденцией встречаемся мы в работе С. П. Кихтева, где при изложении материала по рассматриваемому вопросу, кроме Ворошилова и Сталина, вообще ничьи имена не упоминаются». Та же тенденция прослеживается в большинстве работ советских историков. Ну, а современные историки, бросившись заполнять «белые пятна», больше всего стараются уделять анализу действий войск УНР или же белых армий. Ввиду идеологической конъюнктуры тема царицынского похода и обороны Царицына сама постепенно становится «белым пятном», а роль правительства ДКР и донецких армий в данных операциях толком не изучена и поныне.
Расстояние, которое проделали армии ДКР во главе с Артемом и Ворошиловым, сравнительно небольшое — до 500 километров. Однако в некоторые дни десятки эшелонов проделывали по 3–5 километров в сутки ввиду непрекращающихся боевых стычек с донцами, при этом вся колонна порой растягивалась на расстояние до 75 км. От Белой Калитвы до разъезда Жирнов, то есть на территории, номинально контролировавшейся большевиками, колонна отбивала атаки отряда полковника И. Быкадорова (3,5 тыс. штыков, 8 орудий и 20 пулеметов).
Надо не забывать, что в эшелонах перевозили не только боеприпасы и стратегические грузы, в них ехали тысячи людей, членов семей рабочих. Как писал один из участников похода, «это двигался шахтерский и металлургический Донбасс по полям когда — то тихого, теперь взбунтовавшегося Дона». Меликов, ссылаясь на воспоминания очевидцев, так описывал быт этого «переселения народов»: «У эшелонов можно было наблюдать детишек, игравших в наступление, употреблявших коробки из — под консервов вместо снарядов. Женщины стирали и сушили белье. В отдельных теплушках стояли кровати, небольшие, простые домашние зеркала, шумел самовар. Вблизи на разведенных кострах жарилось, варилось, и если эшелон начинал двигаться, то варившие на кострах протестовали и требовали подождать… Во время пути до Царицына в некоторых эшелонах появились даже новорожденные».
На протяжении всего похода Артема и Ворошилова не раз уговаривали бросить эшелоны и пробиваться к Царицыну налегке. Когда дошли до станицы Морозовской и узнали, что впереди, на станции Чир, уже находится отряд Мамонтова, охранявшего единственный железнодорожный мост через обширный Дон, местные красные казаки предложили окопаться именно гут, в Морозовской, где население в основном сочувствовало большевикам. В Морозовской произошло окончательное вливание остатков 3–й армии в 5–ю армию Ворошилова. Кроме того, из местных большевиков и сочувствующих им был набран значительный отряд красногвардейцев.
23 мая основная часть эшелонов еще находилась в Морозовской, от которой до Царицына оставалось всего 180 км. Однако там было получено известие, что 600–метровый мост через Дон «был взорван так, что одна его сторона висела на 3 м и перекренился он весь набок метра на 1,5 и к довершению был загружен паровозом и платформами». Это известие вызвало дезорганизацию среди участников похода (надо отметить, что Артем вместе с Орджоникидзе к тому времени уже уехали в Царицын, приведя туда первые эшелоны и начав подготовку к размещению основных сил). Вновь зазвучали призывы бросить грузы, рассеяться или даже возвращаться в занятый немцами Донбасс. Однако командованием было принято решение, окопавшись у Чира, начать работы по восстановлению моста.
Картина М. Грекова «На пути к Царицыну»
Восстановительные работы были затруднены тем, что ремонтные поезда ушли вместе с Артемом в Царицын и были отрезаны от основных сил Ворошилова Доном и подошедшими казаками. Строительство Чирского моста длилось почти три недели, в ходе которых продолжались непрерывные бои с казаками. Порой в атаку переходили и бойцы Ворошилова, 15 июня было решено атаковать ставку генерала Мамонтова в станице Нижне — Чирской. С 19 по 24 июня в этом районе велись ожесточенные бои, в ходе которых донцы безуспешно пытались пробиться к эшелонам.
1 июля мост был восстановлен, но переправа через него всех эшелонов ввиду непрекращающегося огня противника была закончена лишь 3 июля. В тот же день, 3 июля, основная часть армий, сформированных в Донецко-Криворожской республике, прибыла в долгожданный Царицын. Выйдя 26 апреля из Луганска, преодолев почти 500 километров за 68 дней в условиях непрекращающихся боев, Артем и правительство ДКР воссоединились со своим воинскими частями в «красном Вердене».
Артем, расписывая заслуги Руднева в походе, говорил: «В Царицын он привел не отрядики, а дивизии. Царицын не дал армии передышки, в которой она нуждалась. В Царицыне мы нашли несколько деморализованных отрядиков, неспособных воевать с казаками».
Чтобы понять значение военных подразделений Донецкой республики в дальнейшей обороне Царицына, достаточно сопоставить размер отрядов до и после подхода к городу армии Ворошилова. До июня в Царицыне насчитывалось в лучшем случае 3–4 тысячи необстрелянных красногвардейцев. А армия, сформированная в основном в ДКР, подошла к Царицыну в размере до 30 тыс. красноармейцев, уже имевших опыт боевых действий, да еще с эшелонами, груженными доверху оружием и боеприпасами. Эта армия и стала костяком многомесячной обороны последнего оплота большевиков на Юге России. И хотя в дальнейшем она, конечно же, разбавлялась местными кадрами, обученными представителями Донкривбасса, до последнего дня обороны, до возвращения в родные земли основной ударной силой большевистских армий в этом регионе были харьковские рабочие и донецкие шахтеры, мобилизованные усилиями Артема, Руднева, Рухимовича и Ворошилова. Неслучайно под Волгоградом до сих пор, несмотря на иную идеологическую конъюнктуру, существуют памятные знаки и мемориальные доски, посвященные памяти донецких шахтеров, которые обороняли Царицын.
Фрагмент панорамы М. Грекова «Оборона Царицына»
Ворошилов, вспоминая о первых атаках Краснова на волжский город, писал: «Помню как сейчас начало августа 1918 года. Красновские казачьи части ведут наступление на Царицын, пытаясь концентрическим ударом отбросить красные полки за Волгу. В течение многих дней красные войска во главе с коммунистической дивизией, сплошь состоявшей из рабочих Донбасса, отражают исключительной силы натиск прекрасно организованных казачьих частей. Это были дни величайшего напряжения». В 20–х числах октября 1918 г. Сталин докладывал, что на Южном фронте в красных войсках насчитывается до 50 тыс. донецких шахтеров.
Боевые действия на Волге с лета по осень 1918 г., получившие название первой и второй обороны Царицына (всего их, согласно официальным трактовкам истории, было четыре), нет смысла подробно описывать. Хотя бы потому, что этот вопрос хорошо изучен и не связан напрямую с темой нашей книги.
Кратко упомянем лишь действия Артема и других членов правительства ДКР в означенный период. Руднев возглавил процесс формирования и обучения новых красных частей из местных царицынских рабочих. 15 октября Руднев погиб при довольно странных обстоятельствах.
Рухимович стал одним из руководителей Северо — Кавказского военного округа, руководил снабжением фронта, стал во время обороны Царицына одним из доверенных лиц Сталина. Как и Каменский, который также занимал ответственные посты в руководстве обороны города. Магидов стал начальником политотдела 5–й армии Ворошилова (позже преобразованной в 10–ю). В Царицыне он отвечал за всю советскую пропаганду и агитацию, издавал и редактировал газету «Солдат революции».
Артем почти сразу по прибытии частей Донецкой республики в Царицын получает срочное задание ЦК партии отправиться на Северный Кавказ для того, чтобы «обеспечить продовольственное снабжение Красной Армии и центров Советской России». Но уже 13 августа Артем был снова в Царицыне. Судя по воспоминаниям генерала Артема Федоровича Сергеева, сына главы ДКР, под Царицыном его отец тесно сближается со Сталиным, они живут в одном вагоне, их молодые жены (и Елизавета Репельская, и Надежда Аллилуева приехали в Царицын уже в качестве официальных жен Артема и Сталина) становятся лучшими подругами на долгие годы.
В последних числах августа Артем прибывает в Москву в качестве посланника Сталина, чтобы попросить у Ленина выделить на Волгу легкие миноносцы и подводные лодки для ведения морских операций под Царицыном. Но в Царицын, где воинские части Донецкой республики продолжали боевые действия, Артем уже не возвращается, поскольку вводится в состав Центрального Военно — революционного комитета и начинает вести подготовку к операциям по занятию территорий, оккупированных немцами, после их возможного вывода. Вскоре к нему присоединяются его старые соратники по руководству Донецкой республики — Ворошилов, Рухимович, Межлаук, Магидов и др. К тому времени в Москве уже гласно и негласно оккупированные немцами территории стали называть единым словом — Украина. Правда, как показали последующие события, Артем со товарищи еще не оставили надежды на то, что, вернувшись в родной Донецко-Криворожский бассейн, они восстановят Донецкую республику. Тем более что это административное образование официально не было ликвидировано.