Беглецы, почти ничего не видя вокруг себя, шли по ночному лесу. Вернее, не шли, а, можно сказать, осторожно ступали, держа в руках оружие. Конечно, в другое время и при других обстоятельствах никто из них не решился бы пробираться в темноте по зарослям, почти ничего не видя вокруг, и каждую минуту рискуя подвернуть ногу, а то и сломать ее, только вот другого выхода у людей не было. Надо постараться как можно дальше уйти вглубь леса, и тогда появится пусть и призрачная, но надежда на то, что они сумеют уйти от погони, а в том, что она будет, ни у кого не было ни малейших сомнений.

То место возле пологого берега, где остановилась лодка, находилось на мелководье, и потому людям пришлось пройти какое-то расстояние по воде, прежде чем они ступили на берег. Вслед им раздался негромкий плеск: это угорь разворачивался, чтоб тащить лодку в другое место. Непонятно, куда теперь брат Титус направил эту рыбу-переростка, остается только надеяться, что как можно дальше от тех мест, где сейчас находятся беглецы.

Берег, на котором оказались люди, оказался каменистым, и хотелось надеяться, что следов высадки на нем не останется. Правда, стоило пройти совсем немного, как пошли заросли кустарника и довольно высокой травы, которая обычно растет возле водоемов. А вот это уже плохо — вряд ли трава, по которой прошли пять человек, сумеет выпрямиться к утру. Увы, но тут ничего не поделаешь. Все равно надо было считать великой удачей хотя бы то, что на их пути пока что не было высоких деревьев, да и земля была довольно ровной.

Люди шли цепочкой, один за другим. Первым двигался брат Белтус — он, единственный из всех пятерых, ранее не единожды ходил в Запретные земли. За ним шел брат Титус, Абигейл, Андреас, а дядя Эдвард замыкал цепочку. Идти было тяжело еще и потому, что высокая трава цеплялась за ноги, тонкие ветви кустарника довольно ощутимо хлестали по телам людей, к тому же из земли кое-где торчали корни, о которые беглецы то и дело спотыкались.

Однако постепенно кустарник сменился самой настоящей чащобой, пробираться по которой стало еще сложней. Да, заметно, что здесь давно никто не ходил, во всяком случае, беглецам на пути не попадались ни звериные тропы, ни следы присутствия людей. Впрочем, может оказаться и так, что их просто не замечали в темноте — да и что можно рассмотреть ночью в густом лесу? Следует радоваться уже тому, что на пути беглецов не попадались никакие животные, а то и куда более опасные существа. Конечно, люди не раз слышали странные шорохи, непонятные звуки и голоса животных, не единожды неподалеку от беглецов слышались чьи-то удаляющиеся шаги или топот, но, по счастью, пока что никто не нападал на небольшую группу чужаков, невесть зачем бредущих по ночному лесу.

Несколько часов безостановочной ходьбы по неровной земле — и беглецы стали передвигаться еще медленней, причем дело тут было не только в осторожности, но и в самой обычной усталости, которая скопилась в людях за этот суматошный день, до предела наполненный событиями. Каждый понимал, что идет на пределе сил, и что всем крайне необходим отдых, и в то же время было ясно, что если люди присядут передохнуть, то вряд ли вновь сумеют встать — настолько все измотаны.

Наверное, потому, когда беглецы подошли к небольшой поляне, то все остановись у самого ее края. И хотя в темноте было сложно многое рассмотреть, но было понятно, что посередине стоит что-то вроде шалаша. Здесь что, есть люди? Сомнительно…

Брат Титус, махнув своим спутникам рукой — стойте на месте! неслышно направился к шалашу. Прошло несколько томительных минут, с поляны по-прежнему не доносилось ни звука, лишь где-то ухал филин.

— Там пусто… — брат Белтус словно вырос из-под земли. — Внутри никого. У меня вообще сложилось такое впечатление, что в этом месте человеческим духом даже не пахнет. Если здесь люди и были, то они покинули это место уже давно — трава внутри шалаша не примята, и там никого нет, ни людей, ни зверей.

— Что ж, — дядюшка на минуту призадумался. — В таком случае здесь и переночуем.

— В шалаше?

— А то где же еще? Понимаю, нам надо бы идти дальше, уходить от погони, только не стоит рисковать понапрасну, ноги побережем. Кроме того, эти самые ноги у каждого из нас скоро уже передвигаться не смогут. Мы все очень устали, нужен хотя бы небольшой отдых.

— Но если…

— Если на нас нападут, то мы, если немного не передохнем, то вряд ли сумеем дать должный отпор. Надо поспать хотя бы несколько часов, до рассвета. Утром и идти будет полегче, и хотя бы будем видеть, что творится вокруг нас.

Возражений не последовало — все понимали правоту дядюшкиных слов. К тому же усталость просто-таки свинцовой тяжестью навалилась на каждого из беглецов, и, если честно, то людям не хотелось даже шевелиться, не говоря о том, чтоб вставать и брести куда-то неизвестность.

— Значит, так… — скомандовал дядюшка. — Абигейл, Адриан и брат Титус — вы трое в шалаш, и спать. Брат Белтус и я остаемся на дежурстве. Через три часа — смена. Понимаю, времени для отдыха у нас маловато, но больше позволить мы себе не можем.

Возражать никто не стал — все настолько вымотались, что не было сил даже на разговоры. Молодые люди забрались в шалаш, сплетенный из веток, и, по-прежнему не говоря ни слова, легли спать. Абигейл невольно прижалась к Андреасу, словно ища у него защиты, и мгновенно заснула, а Андреас, прежде чем провалиться в глубокий сон, отчего-то подумал о том, что брат Белтус прав: внутри этого шалаша давно не было людей — во всяком случае, трава довольно высоко проросла сквозь плетеную из прутьев циновку, которая лежала на земле.

Конечно, Андреас не смог как следует отдохнуть за три часа, но все же когда дядюшка Эдвард его растолкал, молодой послушник чувствовал себя куда лучше. Ежась от прохладного утреннего воздуха, Андреас и брат Титус вылезли из шалаша, и дядюшка коротко сообщил им: за время дежурства ничего особо подозрительного не произошло. Конечно, за эти три часа они не раз слышали непонятные шорохи и звуки, пару раз к поляне подходили какие-то существа, но они стояли за деревьями и не выходили на поляну. Похоже, это какие-то ночные обитатели Запретных земель: будь на их месте наги, они б не стали прятаться за деревьями, а враз направились к людям — то ни говори, а обычный человек нагу не противник: нет ни стремительной змеиной скорости, ни силы мощного хвоста, ни ядовитых зубов…

Парни уселись по разные стороны шалаша, примерно так же, как до этого времени сидели дядюшка и брат Белтус. Каждый следил за своим сектором, своей половиной поляны, хотя в темноте, которая все еще стояла в лесу, можно было не столько видеть, сколько слышать. Дядюшка прав: ночных звуков, и верно, хватало, только вот у Андриана не было никакого желания выяснять, кто же такой неспокойный бродит вокруг поляны.

Говорить тоже не хотелось: во-первых, сейчас лучше помалкивать, а то неизвестно, кто может подойти на звук человеческого голоса, во-вторых, не хотелось будить товарищей, а в-третьих, Андреасу все еще было неприятно думать о том, что брат Титус, которого он искренне считал своим другом, на самом деле был приставлен для того, чтоб следить за ним. Интересно, кто у них там, в инквизиции, такой умный?

Андреас вспомнил, как несколько раз на приемах встречал кардинала Ринга, главу Святой инквизиции страны, и этот человек внешне не произвел на него особого впечатления: среднего роста, худой, как жердь, с симпатичным, но маловыразительным лицом, постоянно перебирает в руках четки из нефрита, да и взгляд у него немного отсутствующий… Недаром у каждого, кто впервые видит кардинала, создается твердое убеждение, что этого человека куда больше интересуют вопросы веры и богословия, чем тщета и суета, и ему нет особого дела до того, что происходит вокруг него. Казалось странным, что такой отрешенный от мира тихий человек может стоять во главе могущественного ордена, о котором рассказывают жуткие страшилки. Ну, тут можно думать все, что угодно, но любому знающему человеку было понятно, что скромному и робкому человеку нечего делать во главе Святой инквизиции.

Время на дежурстве шло медленно. Первое время Андреас боролся со сном, но утренняя прохлада взяла свое, и сон отступил, да и разумная осторожность прогнала последние остатки дремы. Пусть сон был недолгим, но, тем не менее, Андреас чувствовал себя отдохнувшим.

Когда же небо стало чуть светлеть, то при слабом утреннем рассвете Андреас сумел, наконец, рассмотреть поляну, на которой они оказались. Ничего особенного: сравнительно невелика, посередине высокий плетеный шалаш, неподалеку старое кострище, ближе к краю поляны свалена небольшая куча дров… Ни вещей, ни каких-либо инструментов старателей здесь нет, хотя если судить по тому, как умело и тщательно был сплетен шалаш, да еще и хорошо укреплен на кольях, врытых в землю, то можно предположить, что пришедшие намеревались расположиться здесь надолго. Люди либо ушли отсюда сами, либо их увели вместе со всем их добром. Однако если судить по тому, что размеры кострища не такие большие, а дров запасено совсем немного, то можно предположить, что люди здесь не задержались, пробыли тут всего пару дней, едва успели обустроиться. Причина понятна: они подошли слишком близко, туда, где правят наги, а хвостатые пришельцев не выносят, особенно когда те подходят так близко к местам их обитания. Вообще-то удивительно, как это люди не только решились, но и сумели пройти такое большое расстояние от монастыря до этих мест. Объяснение тут может быть только одно: пришедшие были людьми опытными и умелыми, опасности их не страшили. Возможно, старатели искали нетронутые места, или же новые богатые месторождения. Ну, на этот вопрос сейчас вряд ли кто сумеет ответить…

Время, отведенное на дежурство, подошло к концу, и пора было будить спящих людей. Андреас уже собирался подниматься, когда затрещал валежник, и на поляну выскочил небольшой кабанчик, почти поросенок, при взгляде на которого Андреас понял, что страшно голоден, что, вообще-то, неудивительно — последний раз люди ели почти сутки назад. Неужели обед сам идет к ним в руки? Андреас вскочил на ноги и, схватившись за меч, хотел, было, броситься к поросенку, но остановился. Парню отчего-то вспомнился убитый свиттенок, а вместе с ним и то, как родитель того убитого зверька в ярости бился о ворота монастыря. Кто его знает, вдруг и здесь появится такой же огромный зверь, который наверняка находится где-то рядом, и вот тогда беглецам точно придется плохо.

Как видно, об этом же подумал и брат Титус, потому как он тоже сделал пару шагов по направлению к поросенку и остановился, как и Андреас. Обоим в голову пришло одно и то же: не стоит рисковать лишний раз, как бы эта добыча людям боком не вышла.

Через минуту выяснилось, что молодые люди поступили верно: из зарослей на поляну вышел здоровенный кабан. Все понятно, это пожаловал родитель убежавшего чада, когда понял, что дитятко куда-то удрало ни свет, ни заря. Конечно, сравнивать этого кабана со свиттом не имело смысла, но все одно ясно, что и от этого большого зверя, если он рассвирепеет, ноги унести будет довольно сложно.

Ох, и почему этой ходячей ветчине не спится? — с досадой подумал Андреас, глядя на мирно пасущегося поросенка и его родителя, который с недовольным хрюканьем стоял возле своего непослушного отпрыска и, хотя настороженно косился на людей, но все же не проявлял по отношению к ним особой агрессии. Однако не прошло и минуты, как звери внезапно насторожились, а в следующий миг они едва ли не с визгом кинулись с поляны. Андреас глянул на брата Титуса, и тот лишь недоуменно пожал плечами — мол, вроде все в порядке, непонятно, что могло так напугать зверей…

Прошло, самое большее, всего пара минут, и до молодых людей донесся какой-то непонятный звук, похожий то ли на шум осыпающейся земли, то ли на глухой шелест. Более того: складывалось впечатление, будто источник звука находился совсем близко под землей. Пожалуй, стоит разбудить спящих, тем более что подошло время просыпаться.

Люди проснулись моментально, стоило Андреасу только тронуть их за плечо. Даже Абигейл не произнесла ни звука до того времени, пока они не вышли наружу.

— В чем дело? — негромко спросил дядюшка брата Титуса, который все это время оставался снаружи.

— Пока не знаю, но никак не могу отделаться от мысли, будто кто-то пробирается наверх из-под земли…

Словно в подтверждение этих слов, земля неподалеку от шалаша словно чуть приподнялась холмиком. Хм, — подумалось Андреасу, — так обычно крот роет землю, выбираясь на поверхность. Однако не похоже, что это крот, уж очень большим он должен быть….

— Адриан, что это? — Абигейл вцепилась в руку Андреаса.

— Принцесса, боюсь, это не «что», а «кто»… — Андреас не сводил глаз со стремительно растущего вверх холмика земли. — И мы его сейчас увидим…

Словно в подтверждение этих слов, на поверхности показались чьи-то огромные лапы весьма жуткого вида, а затем острая мордочка. Еще пара мгновений — и непонятное существо оказалось на поверхности.

— Это что, еж такой? — в голосе брата Белтуса растерянность смешалась с неподдельным удивлением. — Ничего себе переросток! Только вот я до сегодняшнего дня не слышал о том, чтоб ежики под землей ходы рыли!

Впрочем, на странное существо с таким же недоумением взирали и остальные беглецы, и, надо признать, тут было чему удивляться. Перед людьми стояло странное создание, которое, на первый взгляд, и верно, очень смахивало на ежа огромных размеров, только вот в длину этот непонятный еж превышал любого из беглецов. Да и иголки у него были не прямые и темные, какие бывают у обычных ежиков, а куда более длинные, да еще и винтообразные, отливающие необычным цветом, куда больше напоминающим старое темное золото.

Однако даже не это удивляло людей, а длинные и страшные лапы этого непонятного создания, которые куда больше подходили какому-нибудь дракону: непропорционально огромные, с невероятно острыми когтями, да еще и с небольшими перепонками у оснований каждого из пальцев… При взгляде на подобные лапочки у каждого из беглецов в голове была одна и та же мысль: не приведи того, Небеса, чтоб хоть кто-то из беглецов попал в подобные когти более чем устрашающего вида.

Это еще не все. Живот у существа был светлого цвета, почти белый, и сплошь покрыт змеиной чешуей, образующей едва ли не защитный панцирь. Однако больше всего людей удивил длинный хвост этого так называемого ежика, одновременно смахивающий как на звериный, так и на крысиный, но при этом хвост был покрыт все той же змеиной чешуей, правда, куда более мелкой, чем та, что находится на его животе. Зато мордочка существа очень походила на ежинную, правда, была куда более удлиненной, да еще и с усами, словно у кошки. Сейчас этот непонятное создание смотрело на людей, не проявляя, правда, никакого желания напасть, но кто знает, что можно ожидать от этого зверя?

— Что это? — ахнула Абигейл. — То есть я хотела спросить, кто это?

— Если я не ошибаюсь, то это чагрин… — брат Титус внимательно смотрел на странное создание, которое мелко завибрировало, стряхивая с себя остатки земли. — Да, точно он.

— Кто-кто? — переспросил дядюшка.

— Чагрин, чудовищный цыганский еж.

— Никогда не слышал о таком! — дядя Эдвард был искренне удивлен.

— Попрошу не обижаться, граф, но вы многого не знаете о мире нечисти… — брат Титус не сводил глаз с чагрина. — Вот кого-кого, а его я здесь точно не ожидал увидеть!

— Погодите… Вы сказали — цыганский еж? — переспросил дядюшка.

— Ну да! Потому и говорю, что ему тут неоткуда взяться! Как видно, Боги в свое время согнали сюда многих существ, в том числе и таких, как этот цыганский еж. Если к тому же учесть, что чагрин живет девятьсот девяносто девять лет…

— Он опасен?

— Как сказать… Вообще-то чагрин ночами шастает в тех местах, где живут люди, и там он, паршивец, забирается в стойла домашнего скота, где наводит порчу на животных. Трудно сказать, как он поведет себя с нами — что ни говори, а жизнь в замкнутом пространстве Запретных земель должна была сказаться на ухватках и привычках чагрина.

— А отогнать этого ежа никак нельзя? — мрачно поинтересовался брат Белтус. — Насколько мне помнится, господин инквизитор, подобное как раз и входит в ваши обязанности.

— В данный момент с этим как раз есть некоторые проблемы… — брат Титус не сводил глаз с огромного ежа, который закончил стряхивать с себя землю, и сейчас с немалым интересом смотрел на людей, стоящих напротив него. — Дело в том, что чагрина, как правило, отпугивает запах жженых перьев из цыганских перин и подушек. В тех местах, где появляется чагрин, жители заранее покупают у цыган их старое барахло, и считается, что чем старее такая вот вещь, набитая перьями, тем лучше она отгоняет чагрина. Как вы понимаете, ни перин, ни подушек нам сейчас взять негде.

— Но вы, кажется, сказали, что чагрин пугает животину и людей только ночью, а сейчас уже рассвет… — дядюшка явно не знал, как поступить.

— Еще я сказал, что в замкнутом мире Запретных земель может произойти многое… — вздохнул брат Титус. — В том числе и некоторые сбои…

В этот момент брат Белтус, который в отличие от остальных не смотрел на чагрина во все глаза, ругнулся:

— А, чтоб вас! Наги…

— Где? — люди мгновенно повернули головы. Все верно, брат Белтус не ошибся: от края поляны по направлению к беглецам скользили два нага. Одновременно с этим чагрин, увидев змеелюдей, и сам зашипел не хуже нагов, показывая длинные острые зубы, а винтообразные иголки на его теле встали дыбом. А, да, ведь, кажется, лесные ежи охотятся на змей, а наги наполовину рептилии…

Впрочем, долго раздумывать было некогда, потому как прозвучал приказ дяди:

— Адриан и принцесса — оба в шалаш! Быстро и без разговоров!

— Но… — начал, было, Андреас, но дядюшка резко оборвал его.

— Не спорь! Сиди там и охраняй принцессу! Если с ней что случится — голову с тебя сниму!

Рассуждать, и верно, сейчас было некогда, и Андреас, держа Абигейл за руку, бросился в шалаш, благо до него было всего пара шагов. Конечно, глупо было надеяться на то, что в этом хлипком сооружении можно укрыться от нагов, но все же это могло служить какой-то защитой для принцессы во время схватки с полурептилиями, а в том, что без драки дело не обойдется, не было никаких сомнений.

— Адриан… — Абигейл испугано смотрела на молодого человека. — Они нас нашли…

— Ничего страшного… — Андреас постарался, чтоб его голос звучал как можно более бодро. — Чего-то подобного можно было ожидать. По счастью, их всего двое. Отобьемся.

— Что там происходит? — принцесса прижалась лицом к прутьям, из которых был сплетен шалаш, стараясь рассмотреть то, что происходит снаружи.

— Абигейл, вам стоит немного отойти. Вас могут случайно задеть… — начал, было, Андреас, но девушка и не подумала его послушать.

— Адриан, ну должны же мы знать, что происходит на поляне! — девушка и не подумала послушаться. — А вам разве не интересно?

Женская логика… Махнув рукой на все возможные последствия, Андреас и сам встал рядом с Абигейл, пытаясь рассмотреть сквозь переплетения прутьев то, что сейчас творится снаружи. А на поляне за то короткое время уже успела произойти самая настоящая схватка. Наги попытались напасть на беглецов, только вот, к удивлению людей, чагрин тоже горел желанием поучаствовать в драке, причем вовсе не на стороне нагов. Трое вооруженных мужчин и чагрин против двух змеелюдей — тут, надо признать, силы были на равных.

Правда, переплетения прутьев шалаша были довольно плотные, и потому обзор был неважный, но все же кое-что можно было рассмотреть. Как и следовало ожидать, наги без раздумий кинулись в бой, только вот они не учли того, что в руках у людей сейчас было оружие, которым те умело владели, а заодно беглецы уже знали, что наги первым делом стараются оглушить противника ударом своего сильного хвоста. Именно потому кто-то из беглецов (скорей всего, брат Титус) первым делом бросил в нагов метательные ножи, нацеливая их как раз в основание хвоста, чтоб сразу же лишить нагов одного из их основных преимуществ. Результат, надо признать, оказался впечатляющим: сейчас один из змеелюдей лежал на земле — похоже, метко брошенный кинжал перерубил ему позвоночник, и потому раненый мог защищаться лишь мечом, который был у него в руках, а еще скалил свои ядовитые клыки, показывая, что цапнет ими любого, кто рискнет приблизиться к нему. Что же касается второго нага, то его рана на хвосте оказалась далеко не очень серьезна, но, тем не менее, движения змеечеловека были уже не столь быстрыми, хотя ярости у нага хватало, можно сказать, в избытке. Этот тоже показывал свои ядовитые клыки, и не было сомнений в том, что он готов пустить их в действие при первой же возможности.

Глядя на змеелюдей, готовых ударить противника своими клыками, Андреас невольно отметил, что наги сейчас не только потеряли свою удивительную красоту, но в их лицах появилось нечто змеиное. Н-да, что ни говори, а сказывается родство с рептилиями…

Тем временем брат Белтус изловчился, и сумел-таки мощным ударом своего меча смахнуть голову нагу с перебитым позвоночником. Голова змеечеловека покатилась по траве, тело забилось в предсмертных конвульсиях, а голубая кровь потоком хлынула на примятую траву. Андреас встревожено посмотрел на девушку, на глазах которой произошло все это весьма неприятное зрелище. Как бы в обморок не упала, хотя пока что его невеста держится спокойно, без истерик и причитаний.

— Абигейл, вам не стоит смотреть на все это. Девушкам не следует видеть такие картины…

— Где смерть и кровь? — Абигейл оторвала взгляд от щели между прутьями и чуть удивленно посмотрела на жениха. — А также принцессам не стоит видеть омерзительные сцены отрубания головы и прочие сопутствующие неприятности, верно? Адриан, это так мило, что вы заботитесь обо мне. Я, право, тронута…

— Я говорю серьезно, Абигейл… — Андреас чуть нахмурился. — Не стоит относиться к подобному зрелищу, как к неприятному развлечению.

— Адриан, милый, уж позвольте мне вас так называть… — девушка горько улыбнулась. — Не знаю, будут ли мои слова для вас откровением, или нет, но сцены, подобные той, что сейчас разворачивается перед нами, в последние годы я не раз наблюдала в королевском дворце Бенлиора. Правда, кровь там была красная, но зато все остальное, то есть убийства и смерть — самые настоящие. Что касается моих чувств, то там их никто не брал в расчет. Не спорю, вначале я была шокирована увиденным, и меня трясло от всего происходящего, но потом я поняла: если хочу выжить, то мне стоит быть куда более хладнокровной. Показывать окружающим слабость — для меня это было слишком большой роскошью, которую я не могла себе позволить.

— Святые Небеса… — Андреас от растерянности не мог произнести ничего иного.

— Да-да, Адриан, как это ни неприятно звучит, но в последние месяцы жизни во дворце у меня не раз появлялось стойкое ощущение, что я обитаю среди бандитов и убийц… — Абигейл на мгновение прикрыла глаза, словно пытаясь изгнать из памяти неприятные воспоминания. — Большую часть времени я сидела в своей комнате, заперев дверь на крепкий засов, частенько опуская и железные жалюзи на окнах. Возможно, вы будете презирать меня за подобное признание, но иногда мне самой хотелось схватиться за нож! Или насыпать всем яд. Знаете, что меня остановило от этого шага? Не хотелось, чтоб со всей зарвавшейся швалью, которая заполонила дворец, погибли те немногие люди, которые, несмотря ни на что, все еще оставались преданно служить короне.

— Абигейл, я вам искренне сочувствую.

— Спасибо… — но голос принцессы был невеселым. — Как это ни печально, но того светлого и роскошного королевского дворца в Бенлиоре уже нет. Вернее, он, разумеется, стоит на месте и никуда не делся, только вот я его никаким иным словом, кроме как клоака, назвать не могу. Возможно, это прозвучит странно, но у меня уже давно появилось желание или снести дворец до основания, или вычистить его так, чтоб в нем и следа не осталось от тех, кто сейчас чувствует себя в нем хозяином.

— Вы имеете в виду нынешнего принца — консорта?

— Его прежде всего… — и девушка снова приникла к щели между прутьями, чтоб увидеть, что сейчас творится на поляне, тем более что до слуха молодых людей доносился непрекращающийся шум, крик, звон оружия, шипение…

Надо сказать, там было на что посмотреть. Оставшийся в живых наг был уже всерьез ранен, и сейчас, покрытый своей голубой кровью, пытался уползти с поляны, только вот люди и чагрин не давали ему это сделать. Понятно, что если дать нагу уйти в лес, то это может означать только одно — вскоре он приведет помощь, а допустить подобного было никак нельзя. Сам наг несколько раз попытался, было, добраться до людей своими ядовитыми клыками, но постоянно наталкивался на мечи людей.

В очередной раз уворачиваясь от острой стали, наг на мгновение отвлекся, и чагрин ударил его своей сильной лапой. Правда, удар пришелся по касательной, но наг все же отлетел в сторону, ударившись о шалаш, который заскрипел и чуть накренился в сторону, но, тем не менее, устоял. Куда хуже было другое: лицо нага на мгновение вплотную прижалось к прутьям, и он увидел внутри двоих людей, девушку и молодого парня, то есть тех, кого было приказано ни в коем случае не выпускать за пределы Запретных земель, или же, в крайнем случае, уничтожить. Пусть те двуногие от неожиданности шарахнулись в сторону, но змеечеловек понял, что последнее слово останется за ним, если он все же сумеет выполнить приказ старейшин. К тому же в этом шалаше можно попытаться укрыться, хотя вряд ли в этом хлипком сооружении удастся продержаться дольше минуты, однако попробовать стоит… И наг из последних сил метнулся к входу в шалаш.

Однако и Андреас понял, что наг их рассмотрел, и, оттолкнув в сторону Абигейл, сам кинулся к входу, опередив нага на какую-то долю мгновения. Парень успел рубануть змеечеловека в тот же миг, как только он показался в проеме шалаша, и удар молодого послушника был точен, во всяком случае, до Андреаса не сразу дошло, что он сумел одним махом развалить череп нага пополам, хотя меч плохой ковки от такого удара разломился. Ну что тут скажешь? Повезло…

Когда люди оттащили в сторону тело убитого нага, которого все еще били посмертные конвульсии, то дядя Эдвард заглянул в шалаш.

— Ну, племянник, молодец… — дядюшка враз отметил, с каким обожанием принцесса смотрит на молодого человека, а племянник, похоже, вовсе не против подобного внимания. Конечно, сейчас не время об этом думать, но эта девушка, без сомнений, по-прежнему влюблена в принца, и хочется надеяться, что тот в дальнейшем уже не будет так противиться свадьбе. Что ж, уже неплохо. Девушка, конечно, не писаная красавица, но, тем не менее, внешне достаточно мила, чтоб привлечь к себе мужское внимание… — Эй, ребята, вы как, в порядке?

— Да… — откликнулся Андреас. Повернувшись к Абигейл, он протянул ей руку, помогая подняться, и заговорил извиняющимся тоном. — Принцесса, прошу простить меня за эту невероятную грубость, но я…

— О каких извинениях вы говорите, Адриан? — Абигейл, хотя и поднялась с земли, но не выпускала ладонь молодого человека и не сводила с него восхищенного взгляда. — Многие девушки могут только мечтать о том, чтоб их прикрыл своей спиной такой человек, как вы…

Андреас вновь растерялся. Похоже, что Абигейл, оставаясь трезвомыслящей и разумной почти во всех вопросах, по отношению к нему здорово перехватывала, не желая расставаться с образом прекрасного рыцаря, который она создала в своих мечтах. Ох, девчонки, ну какие же вы все-таки фантазерки!

— Надо же, мы победили нагов… — брат Титус оглядел поле боя. — И не одни, а при помощи того богомерзкого создания, от которого в любое другое время добра ждать не стоит. Очевидно, Светлый Единый решил пока что не забирать нас к себе. Стоит надеяться, что мы будем нужны ему и на будущее…

Удача оказалась на стороне беглецов: в схватке с нагами никто из людей не был ранен, да к тому же на поверженных телах оказалось немало хорошего оружия, которое сейчас было так нужно беглецам. Во всяком случае, Андреас обзавелся новым мечом взамен разломанного, и даже на первый взгляд было понятно, что это оружие было выковано хорошим мастером.

— Все, уходим! — дядя Эдвард последний раз окинул взглядом поляну: смятая, а кое-где и вырванная с корнем трава, покосившийся шалаш, обезглавленное тело нага, неподалеку второе с разрубленной головой, синеватые пятна крови, которые уже стали темнеть… — Н-да, когда змеелюди отыщут это место, то увиденное им очень не понравится. Если честно, то я даже примерно не представляю, в каком именно месте Запретных земель мы находимся. Хоть бы какую-нибудь отправную точку найти!

— Найдем, если на то будет милость Светлых Небес… — брат Титус нисколько не сомневался в этом утверждении. — Если я правильно сориентировался, то идти нам следует в ту сторону…

— Согласен… — кивнул головой дядюшка. — По моим прикидкам монастырь находится как раз в том направлении.

— А как же этот?.. — брат Белтус кивнул головой в сторону чагрина, который все еще шипел и топорщил иголки.

— Его можно не опасаться… — брат Титус не сводил глаз с огромного ежа. — Он сейчас победил врага, и не кинется на нас. Кроме того принято считать, что по отношению к людям чагрин не очень агрессивен…

— Мало ли что принято считать… — кажется, брат Белтус был чем-то всерьез раздосадован. — Все же не помешает на всякий случай не спускать взгляда с этого ежа-переростка.

Он, и верно, следил за чагрином до той поры, пока люди не покинули поляну. Впрочем, тот тоже не проявлял к людям особого интереса, а, кажется, упивался своей победой. Беглецы еще какое-то время слышали его громкое шипение, в котором (Андреас готов был в том поклясться!) слышались довольные нотки, но вскоре шипение чагрина смолкло. Удивительно, но отчего-то люди расстроились, когда наступила тишина.

— Надеюсь, с ним ничего не случилось… — Абигейл выразила общее мнение. — Конечно, брат Титус сказал, что чагрин наводит порчу на домашних животных, но он мне показался очень милым.

— Ага, и особенно милыми у него являются лапы… — брат Белтус все еще выглядел хмурым. — Этой лапкой он всего лишь разок поддал нагу, и тот отлетел, словно шарик от стенки.

— Вот и я говорю, что он милый, и помог нам… — вздохнула Абигейл. — Хоть бы этот еж спрятался куда-нибудь от нагов, ведь в любом случае они поймут, что чагрин помог нам. Вряд ли тогда наги оставят его в покое, они к врагам безжалостны.

— Не сомневайтесь, спрячется… — подал голос брат Титус. — В этом деле он мастер.

— Кстати, а в чем именно заключается та порча, которую чагрин наводит на домашних животных? — поинтересовался дядюшка. — Не помешало бы знать для общего развития.

— Ну, — начал брат Титус, — прежде всего надо сказать, что чагрин питается молоком, высасывая его у коров и кобыл вместе с кровью. Это у чагрина, так сказать, самое любимое блюдо, которое он не променяет ни на что. Бедные животные в тот момент находятся под таким мощным негативным воздействием этого милого ежика, что не в состоянии оказать ему хоть какое-то сопротивление, а после нападения настолько ослаблены кровопотерей, что начинают всерьез болеть. Проще говоря, наш колючий приятель накладывает на них что-то вроде порчи. Естественно, что на одном молоке с кровью чагрин не проживет, и потому в основе его питания лежит примерно тот же рацион, как и у обычных ежей.

— Так откуда в Запретных землях коровы и кобылы?

— Спросите у меня что полегче… — вздохнул брат Титус. — Похоже, в здешних местах по ночам чагрин питается молоком других существ, которых сумеет отыскать — другого варианта я предположить не могу. Говорю же — здесь, на этих землях, цыганский еж каким-то образом приспособился к жизни в замкнутом пространстве. Правда, не знаю, к чему это приводит тех бедных животных, на которых чагрин положит глаз.

— А что такое?

— В тех человеческих селениях, куда по ночам забирается цыганский еж, дело обычно происходит так: если чагрин пройдется своими лапами по коровам, лошадям, или какому другому скоту, или же просто заберется на них (что, кстати, он очень любит), то шкуры этих несчастных животных уже к утру имеют самый ужасный вид, проще говоря, бедняги едва ли не начинают гнить заживо. Правда, цыгане умеют лечить испорченных животных, а иначе, увы, как не жаль, но с заболевшей животиной приходится прощаться самым кардинальным образом, то есть пускать ее под нож, причем мясо тех животных есть нельзя, его надо сжигать или закапывать в землю. В весьма отдаленных местах, где чагрины изредка еще встречаются, помощь цыган оказывается просто незаменимой.

— Надо же… — вздохнула Абигейл. — А мне этот чагрин, несмотря на его размеры, показался таким милым и забавным!

— Ну, это дело вкуса… — подал голос брат Белтус. — Один мой старый знакомый, выйдя в отставку по состоянию здоровья, стал разводить цветы в своем небольшом саду. В общем, садоводом заделался. Так вот, больше всего ему нравится растение аконит, или борец-корень, который очень ядовит, а приятель самыми разным сортами аконита засадил чуть ли не треть сада, хотя прекрасно понимает, что с этими растениями нужно обращаться как можно более осторожно. Моему бывшему сослуживцу уже не раз советовали выкинуть эти красивые, но ядовитые растения, а он все упирается. Люблю, говорит, этот цветок, он сердце радует, и выглядит не как сладкая розочка, а как растение для настоящих мужчин! Как видите, в жизни бывает и такое…

— Кто ж спорит, бывает… — Андреасу хотелось спросить о другом. — Скажите, а эти два нага, которые напали на нас, они вам ничего не сказали?

— А то как же, успели нам кое-что прошипеть… — с досадой произнес дядюшка. — Оказывается, сейчас на наши поиски кинуты немалые силы. Эти двое были одними из тех разведчиков, которым было велено выследить сбежавших, то есть нас, и сразу же сообщить командирам о том, где находятся эти наглецы, то есть мы. Если я правильно понял слова этих двоих, то весь берег наги условно разделили на секторы, и в каждый послали по парочке хвостатых с приказом тщательно обследовать берег в поисках следов сбежавших людей. Вот нас и выследили. Тем не менее, знаете, в чем нам повезло? В том, что наги по-прежнему не воспринимают людей как равную силу, и до сей поры уверены, что едва ли не в одиночку могут справиться едва ли не с десятком чужаков, которые приходят сюда, в Запретные земли. Вот и эти двое молодых олухов решили, что им не следует тратить время на возвращение назад с сообщением, что напали на след беглецов. Эта парочка решила, что без особых сложностей управится со всеми нами, и, словно триумфаторы, всей толпой пригонят ослушников назад…

Тут беглецы вышли к руслу пересохшего ручья, по дну которого струилась тонкая нитка воды. Андреасу невольно вспомнились слова Нарлы о том, что ее соплеменники любят передвигаться по Запретным землям в глубине речушек и полноводных ручьев. Счастье, что этот мелкий ручеек почти пересох, и здесь вряд ли будут ползать наги.

— Хорошо, что мы не стали передвигаться ночью, когда под ногами почти ничего не видно… — дядюшка кивнул на несколько довольно глубоких ям неподалеку от ручья, которые уже стали осыпаться и поросли травой. — Провалился бы кто из нас в одно из этих отверстий — и последствия были бы самые печальные: или шею б свернули, или сломали ноги, а то и позвоночник повредили. Между прочим, таких вот следов деятельности человека тут хватает. Понимаете теперь, почему в здешних местах по ночам не следует ходить?

— Что это? — спросил Андреас, глядя на ямы. Думай, не думай, но в свое время тут явно кто-то хорошо поработал лопатой.

— Перед нами результаты труда старателей, скорей всего, тех самых, что поставили шалаш на поляне… — пожал плечами дядюшка. — Уж не знаю, что они тут искали, только долго их поиски не продлились. Судя по всему, парни едва принялись за работу, когда их остановили, и мы можем только предполагать, кто мог это сделать.

— Наги?

— А кто же еще? Если бы напали звери, то на этом месте, или на той же поляне осталось хоть что-то из вещей старателей. Мы же не нашли даже осколка глиняной кружки. Значит, людей отсюда увели, причем вместе со всем их имуществом. С логической точки зрения все верно: если даже сюда позже и придут люди, то они ничего не заподозрят: ну, останавливались тут старатели когда-то, но не задержались, перешли в другое место…

— Ой, смотрите, ягоды! — Абигейл только что не бросилась к невысокому кустику, сплошь покрытому крупными синеватыми ягодами. — Кажется, это жимолость, и она сладкая…

— Принцесса, стойте! — голос брата Белтуса звучал довольно резко. — И вообще, господа хорошие, вам не помешает запомнить, что здесь, в Запретных землях, не всегда стоит доверять своим глазам, и, знаете, почему? Просто очень многие из, казалось бы, знакомых растений тут ядовиты, так что лучше не дотрагивайтесь до этих ягод.

Небольшой отряд двинулся дальше, только все одно после слов девушки о ягодах каждый из людей понял, как сильно он проголодался. Надо же, после схватки с нагами о еде никто не думал, а сейчас у каждого от голода просто-таки засосало под ложечкой.

— Брат Белтус, так что же, ничего из растущего здесь есть нельзя? — не выдержал дядюшка.

— Почему же, кое-что можно… — отозвался тот. — Например, можно безбоязненно употреблять в пищу плоды, которые поклевали птицы — они хорошо чувствуют, что годится в пищу, а что нет. Есть некоторые лекарственные растения, которые людям очень полезны — их тоже можно есть. Если я их увижу, то вам укажу. Что же касается всего остального, то лучше воздержаться, здоровее будем.

— Я все это понимаю, — согласился дядюшка. — Только вот желудок требует своего, и он, зараза, никаких доводов рассудка слушать не хочет.

— Положимся на волю Небес… — вздохнул брат Белтус. — Если они помогли нам уйти с того проклятого остова нагов, то на голодную смерть точно не осудят…

Люди шли без остановки еще часа два. Надо сказать, что кое-где заросли были настолько густыми, что дорогу проходилось едва ли не прорубать. Переплетенные ветви деревьев, высокий кустарник, густая трава с широкими колючкам по краям, которая цеплялась за одежду людей — все это заметно сдерживало продвижение. Было понятно, что если здесь и проходили люди, то давно, да и было их совсем немного — место уж очень отдаленное от монастыря.

К тому же следовало внимательно смотреть под ноги: каждый понимал, что если он повредит ноги, то это может погубить всех: человек со сломанной ногой, который не может передвигаться самостоятельно, будет непосильным грузом для всего отряда.

Когда все уже начинали подумывать об отдыхе, брат Белтус внезапно поднял руку. Кажется, его что-то насторожило, и он мазнул рукой — мол, все присядьте! А ведь и верно, впереди раздается какой-то шум и непонятные звуки. Брат Белтус прошел вперед еще пару десятков шагов, присел возле кустов, стоящих едва ли не сплошной стеной, осторожно раздвинул ветви густого кустарника, пытаясь рассмотреть, что же происходит впереди, а остальные беглецы все это время сидели на земле, стараясь не пропустить ни минуты короткого отдыха.

— Абигейл, вы как себя чувствуете? — повернулся Андреас к девушке. Его приятно удивило то, что за все время путешествия по лесу от нее никто не слышал слов недовольства или жалоб на усталость. Девушка молча шла, лишь то и дело оглядывалась на Андреаса, словно пытаясь удостовериться, что он по-прежнему возле нее и никуда не ушел. Вот и на отдыхе она присела возле жениха, не желая расставаться с ним даже на миг, а Андреасу вдруг вспомнился разговор с отцом Маркусом, в котором тот высказал мнение, что принцесса на том празднике, что был семь лет тому назад, влюбилась в молодого принца раз и навсегда. Похоже, настоятель был прав, недаром девушка все время пыталась быть рядом со своим женихом. А может, все дело в том, что возле Андреаса она неосознанно искала ту поддержку и опору, которой была лишена в своем доме?

Желая немного приободрить девушку, Андреас положил свою ладонь на ладонь Абигейл, и чуть сжал ее — мол, не беспокойся, я с тобой. Удивительно, но от этого простого жеста на лице Абигейл появилась счастливая улыбка, и девушка, можно сказать, просто засияла. Да, — чуть покаянно подумал Андреас, — пожалуй, надо оказывать невесте немного больше внимания. Кажется, она замечает каждое движение своего жениха, а любой знак внимания, оказанный им, придает девушке не меньше сил, чем хороший отдых.

— Принцесса, как вы себя чувствуете? — негромко спросил дядюшка.

— Спасибо, все хорошо… — прошептала в ответ Абигейл. Глянув еще раз на Андреаса, она добавила. — Ведь у меня есть тот, на кого я всегда могу положиться…

Андреас вновь не нашелся, что ответить, лишь улыбнулся смущенно, а про себя подумал: да, вот так нашего брата ловят и ведут к алтарю, но, что самое интересное, не знаешь, что тут можно возразить — все же когда тебя по-настоящему любят, это стоит ценить…

Чтобы как-то выйти из положения, Андреас чуть слышно спросил у дяди, кивнув головой в сторону брата Белтуса:

— Кажется, наш проводник весьма недоволен. Может, я что-то упустил?

— А… — дядюшка только что рукой не махнул, но ответил, вернее, прошептал, покосившись перед этим на молодого инквизитора, сидящего чуть в отдалении. — Переживает. В тех двух нагов, что нас нашли, он, и брат Титус одновременно кинули ножи, стремясь обездвижить змеелюдей. Так вот, нож, брошенный братом Титусом, попал точно в цель — перерубил противнику позвоночник, и больше наг не мог передвигаться, а вот у брата Белтуса нож всего лишь поранил нага. Вот с того времени наш монах и злится на себя за то, что в метании ножей оказался хуже инквизитора, ведь, по словам бывшего наемника, в этом деле он всегда был мастером, и вот такой облом! Сами видите, как он расстроен, тут никакие уговоры не помогут. Право слово, некоторые взрослые люди ведут себя просто как дети малые!

Тем временем брат Белтус, который что-то высматривал в промежутке между листьями, повернулся к людям, и прошептал:

— Идите сюда, только тихо! Тут кое-что интересное…

Дважды уговаривать никого не пришлось. Люди расположились рядом с братом Белтусом, и тоже немного раздвинули ветви, чтоб видеть то, что привлекло внимание монаха. Оказывается, за кустами находилось нечто вроде неширокой песчаной полосы, покрытой редкой травой. Ничего удивительного, подобные песчаные поляны беглецы уже несколько раз встречали на своем пути, так что не это привлекло внимание людей, а странная птица, что находилась сейчас едва ли не напротив куста, за которым прятались люди. Высокая, с грузным телом, маленькой головкой на длинной тонкой шее, роскошным хвостом из пышных перьев, удлиненными тощими ногами, и совсем маленькими крыльями, она производило весьма странное впечатление. Невозможно было представить, чтоб эта огромная птица могла взмыть в воздух на куцых крылышках, в каждом из которых было всего по паре десятков перьев. Сейчас она вела себя крайне беспокойно: то садилась на песок, то вставала, и прохаживалась взад-вперед.

— Кто это? — спросил Адриан, невольно любуясь красивыми перьями в хвосте неведомого существа.

— Его называют струфион… — брат Титус с неподдельным интересом смотрел на птицу, которая внезапно заверещала весьма неприятным голосом.

— Как-как? — переспросил брат Белтус. — Стра…, стру… Надо же, слово какое, просто так и не выговорить. Брат Титус, ты у нас, как оказалось, шибко умный, вот и поясни нам, бестолковым, что это за хрень такую мы сейчас видим? Старатели по возвращении в монастырь, несколько раз что-то говорили об огромной птице, которая своим клювом камни долбит, и в состоянии переварить все, что проглотит. Общее мнение было таковым, что от этой птички следует держаться как можно дальше, так как она обычно преследует добычу до того времени, пока не расправиться с ней, а один удар ее острого клюва не только легко пробивает человеческий череп, но и кости долбит неплохо. Да и в монастырских книгах описываются нечто подобное…

— Эта, как вы ее назвали, хрень, в бестиариях упоминается под названием струфион, — брат Титус был крайне вежлив. — Кто-либо из вас ранее видел страуса? Эти птицы — страус и струфион, очень похожи меж собой, что, вообще-то, неудивительно — оба находятся в близком родстве. Вообще-то в научных кругах существует мнение, что струфион на самом деле обычный страус, по ошибке внесенный в бестиарий магических существ: дескать, те, кто видел страуса в дикой природе, что-то напутал в своих воспоминаниях, и на самом деле струфиона, мол, не существует. На самом деле вот он, перед нами, во всей красе.

— Вообще-то со страусом я знаком только по картинкам в книгах… — вздохнул Андреас. — Так что ничего не могу сказать насчет справедливости этого суждения, то есть одно это существо, или разные. Правда, страусиные перья, я, разумеется, видел не раз, и они очень схожи с теми, что есть в хвосте у этого… струфиона.

— Мне, в отличие от вас, однажды повезло увидеть страуса вживую, — продолжал брат Титус. — И вот что я вам скажу: между этими двумя созданиями все же есть разница. Вы, уважаемые, лучше внимательней посмотрите на его ноги. С виду — совсем как у огромной птицы, но если у страуса они заканчиваются лапой с двумя пальцами, один из которых подобен роговому копыту, то у струфиона мы видим самое настоящее копыто, раздвоенное, как у коровы. А уж бьет им струфион на земле так, что мало не покажется.

— Святые Небеса, а ведь так оно и есть! — ахнул Андреас. — Ну, надо же!

— Совершенно верно, — согласился брат Титус. — Да и крылья у страуса хотя и небольшие, но все же выглядят куда значительней тех огрызков, которые мы видим воочию у этого создания. Клюв у него тоже куда длиннее и толще страусиного. В общем, глядя на эту милую птичку, становится понятно, что страус и струфион — это разные создания, хотя во многом они и схожи.

— А вот я о страусах только слышала, но вот видеть их не довелось даже на картинках… — вздохнула Абигейл. — К сожалению, в королевской библиотеке Бенлиора, той, что находится при дворце, с книгами небогато.

— Разве? — дядя удивился. — А мне говорили, что в королевском дворце Бенлиора за века собрано множество уникальных книг, и что там потрясающая библиотека, попасть в которую мечтают очень многие, но эта честь выпадает лишь избранным.

— Раньше все именно так и было… — горько вздохнула Абигейл. — К нам, и верно, съезжалось множество ценителей книг и ученых людей для того, чтоб ознакомиться с некоторыми манускриптами, только вот сейчас от той огромной библиотеки не осталось практически ничего. На сегодняшний день из когда-то огромного хранилища украдена большая часть книг, причем за последние годы все разворовывалось едва ли не в открытую. Те же библиотекари, кто пытался воспрепятствовать наглому расхищению, расплатились за это собственным здоровьем, а некоторые и жизнью: слуги принца-консорта обычно не церемонятся с ослушниками, или же с теми, кто открыто выказывает недовольство нынешним положением дел как в Бенлиоре, так и во дворце. К сожалению, всех хранителей библиотеки выгнали в шею после того, как они прилюдно обвинили в краже книг прихлебателей нынешнего принца-консорта, мужа королевы Эмирил. И вообще, о чем можно говорить, если сейчас оставшиеся книги то и дело стопками относят из библиотеки в дворцовую кухню для разжигания печей!

— Н-да, о таком я еще не слышал! — дядюшка выглядел по-настоящему удивленным. — Конечно, тут уже не до рассматривания картинок в книгах!

— Принцесса, я вам сочувствую, но давайте вернемся к более насущным событиям… — похоже, что брат Титус решил сменить неприятную тему. — Если перед нами струфион, то не стоит показываться ему на глаза: характер у птицы скверный, а клюв, и верно, на редкость крепкий, так что как бы он нас не воспринял, как возможную добычу, или же угрозу. В бестиариях указывается, что именно на таких песчаных местах струфион обычно откладывает яйца.

— Так он тут свое гнездо охраняет?

— Похоже на то. Сами понимаете, нам лучше обойти это место, а не то…

Договорить брат Титус не успел, потому как струфион внезапно вскочил на ноги и, вереща во весь голос, побежал, вернее, помчался куда-то в сторону, причем скорость у него была почти феноменальной. Брат Белтус чуть больше раздвинул ветки, чтоб лучше рассмотреть то, что происходит. Остальные пока что не рисковали понапрасну, тем более что кроме криков струфиона раздался то ли чей-то визг, то ли вопль.

— В чем там дело? — не выдержал Андреас.

— Да в этом месте, похоже, находится не одно гнездо этих милых птичек, — сообщил брат Белтус, по-прежнему что-то рассматривая за кустами. — Рискну предположить, что здесь, на этом самом месте, струфионы откладывают свои яйца в песок, после чего отправляются по своим делам, а кто-то один из этих пташек постоянно охраняет будущее потомство от желающих пообедать, а подобных любителей дармовщинки по лесам хватает. Сейчас струфион гоняется за каким-то зверем, похожим на волка…

Однако тут и сами беглецы увидели, как на песчаную полосу из кустарника, находящегося напротив, выскочила небольшая семья кабанов, возможно, та самая, которых Андреас и брат Титус видели рано утром. Похоже, здешние обитатели знают, где можно неплохо перекусить, и потому дожидались того момента, когда страж отойдет подальше от гнезд. Сейчас, пока струфион отвлекся, стараясь отогнать какого-то забредшего зверя, кабанчики стали рыть песок, стараясь побыстрей добраться до вкусной еды.

Глядя на то, как лихо свиньи копали землю, было понятно, что эта прожорливая семейка оказалась тут не впервые. Вот они в два счета добрались до гнезда, заполненного удивительно крупными яйцами, и тут же принялись уплетать содержимое, причем не брезговали и скорлупой. Людям же оставалось только удивляться, сколько яиц находится в этой кладке: только на глазок их было не менее полусотни, а то и больше. Остается надеяться, что при таком количестве снесенных яиц хотя бы несколько из них останутся нетронутыми, и на свет сумеет вылупиться хоть пара птенцов.

Разграбление гнезда шло быстро, однако к тому времени струфион разобрался со своим противником, и увидел, что творят свиньи на одной из охраняемых им кладок. Птица так стремительно метнулась к разбойникам, что не все из лесных бандитов успели убежать, а может, просто не пожелали быстро оторваться от вкусной еды, за что, собственно, и поплатились. Струфион с разбега ударил клювом в голову одного из поросят, затем успел достать второго, который хотя и припустил к спасительным кустам, но не успел добежать. Затем до предела разозленная птица ломанулась в кусты, куда успели прошмыгнуть остальные поросята. Судя по всему, струфион стремился добраться до обидчиков и должным образом с ними рассчитаться.

Ну что тут скажешь? Пожалуй, только то, что струфиона не назовешь очень умным созданием: кинуться в погоню за разорителями гнезд, оставив при этом без охраны все остальные кладки — это, конечно, не совсем разумный поступок. Что ни говори, а желающих полакомиться птичьими яйцами всегда хватает, и не стоило бы оставлять без присмотра место, где находятся будущие птенцы.

Однако и брат Белтус поступил немногим умнее. Прошипев всем:

— Я сейчас вернусь! В случае чего постарайтесь меня прикрыть… — и он выскочил из кустов на песок, пробежал по нему десяток шагов, и, схватив за задние ноги одного из убитых поросят, волоком потащил его назад. Понятно, решил обеспечить отряд едой, ведь и люди уже давно проголодались. Беда в том, что поросенок все же весит довольно ощутимо, а струфион может вот-вот вернуться, и тогда брату Белтусу несдобровать!

Пожалуй, раньше всех это понял брат Титус, потому что он тоже выскочил из кустов, и бросился к брату Белтусу. Без долгих слов молодой послушник ухватил убитого поросенка за другие две ноги, и люди едва ли не бегом кинулись к тому месту, где прятались остальные беглецы.

Надо сказать, что они едва-едва успели. Стоило им скрыться в кустарнике, как едва ли не в тот же самый миг струфион вновь появился на песчаной полосе, стремглав выскочив из зарослей с противоположной половины поляны, и при этом стал верещать так громко, что людям захотелось зажать себе уши. Однако если вслушаться в громкие вопли этой громадной птицы, то можно было понять, что в них звучали и нотки торжества: похоже, струфион успел догнать в лесу еще кого-то из того выводка поросят, и расправиться с ним так, как они того заслуживали. Что ж, не стоит удивляться, особенно если принять во внимание то, как быстро бегает эта птица. Затем струфион подошел к разоренному гнезду, забросал его песком, после чего направился к тушке поросенка, по-прежнему лежащего на земле, несколько раз толкнул его своим раздвоенном копытом, после чего принялся клевать неподвижное тело, каждый раз нанося убитому довольно глубокую ранку. Похоже, эта птичка всеядна — вон как быстро выдирает из тела убитого зверька небольшие куски мяса, и не менее быстро проглатывает их…

— Почему вы пошли на такой риск? — дядюшка повернулся к брату Белтусу. — Поросенок не стоил вашей жизни.

— Идти на пустой желудок просто глупо, — брат Белтус и не думал оправдываться. — К тому же ослабевший организм устает куда быстрее. Неизвестно, сумеем ли мы в ближайшее время найти хоть что-то из еды, а тут перед нами целая куча мяса!

— А вы зачем бросились к нему на помощь? — дядюшка перевел взгляд на брата Титуса. — Хотели помочь? Дело, конечно, хорошее и благородное, но очень рискованное. Если бы вы опоздали хотя бы на миг, то… Мне не хочется думать о возможных последствиях. Потому давайте договоримся на будущее: не стоит рисковать понапрасну. Я понимаю ваше желание помочь всем, и, право же, ценю его, но для нас сейчас главное — добраться до монастыря и рассказать о нагах и их планах. Так что давайте на будущее обойдемся без подобного лихачества…

Вообще-то люди опасались, как бы струфион, увидев на песке только одного мертвого поросенка вместо двух, не кинулся на поиски второго, но, похоже, птичка не задавалась вопросом, куда пропала тушка второго кабанчика. Главное, есть еда под носом — и ладно, к тому же со счетом у птицы дела обстоят неважно. Сейчас струфиона куда больше беспокоил шелест ветвей и листьев в том месте, где сидели люди — недаром птица несколько раз переставала клевать и настороженно глядела в то подозрительное место. По счастью, пока что ее куда больше интересовала еда, но было понятно, что в любой момент струфион мог на время оставить расклеванную тушку поросенка и пойти посмотреть, нет ли очередной опасности для охраняемых им гнезд.

— Все, уходим… — чуть слышно прошептал дядя Эдвард. — Придется обходить эту песчаную косу, ничего не поделаешь…

— А поросенок? — не выдержал брат Белтус.

— Тут его разделывать некогда, придется тащить с собой, а он, похоже, весит немало…

— Зато будет, чем пообедать!

— С этим, конечно, не поспоришь…

Беглецам пришлось сделать немалый крюк, прежде чем они смогли пересечь полосу песка, которая тянулась довольно далеко. Оставалось только радоваться тому, что гнезда были устроены только на одном месте этой песчаной полосы, но не было никакой уверенности в том, что если пройти еще немного вдоль этой песчаной полосы, то не встретишь еще одного струфиона, охраняющего гнезда.

Люди молча прошли по лесу еще около часа, стараясь передвигаться как можно тише. По счастью, почва под ногами поменялась: пусть вокруг по-прежнему росли высокие деревья, но зато вместо травы под ногами появился сплошной ковер из короткого белого мха, настолько жесткого, что он даже не прогибался под ногами беглецов. Идти по этому мху было легко, так что люди за недолгое время отмахали весьма приличное расстояние. Единственное, что несколько раздражало — так это резкий скипидарный запах, издаваемый этим мхом. Впрочем, в этом был и положительный момент: похоже, этот неприятный запах отпугивал не только зверей, но и всех местных обитателей — во всяком случае, беглецы пока что никого из них не встретили.

Когда же люди вновь стали мечтать об отдыхе, брат Белтус остановился, и кивнул на небольшой овраг, поросший высокой травой, чем-то напоминающей широкие лопухи.

— Вот, стоит спуститься сюда — здесь вполне подходящее место для отдыха.

— В эту яму? — в голосе дядюшки явно слышалось сомнение.

— Для нас там будет самое оно… — брат Белтус говорил уверенным тоном. — Я уже ранее встречал подобные ямы, вернее, небольшие овраги, и знаю, что они сравнительно безопасны, если, конечно, не лезть в них напролом — все же следует соблюдать некоторые меры предосторожности, мало ли кто из местных обитателей мог выбрать это место для дневного сна. К тому же мне известны эти растения с широкими листьями, что растут здесь — они очень хорошо удерживают запахи, а мы все же собираемся жарить мясо…

— Все же мне кажется, забираться в такое место — это очень рискованно… — теперь и брат Титус высказал свое мнение.

— Повторяю: в такие ямы вряд ли кто полезет, а мы сможем приготовить себе обед. Чего там скрывать: мы уже давно оголодали, и надо срочно поесть, чтоб были силы на дальнейшую дорогу. Все так, только вот разводить костер посреди леса неразумно — дым может нас выдать… А в этой яме…

— Ладно, пошли… — дядюшка махнул рукой, и в сопровождении брата Белтуса стал спускаться вниз. Вскоре их головы скрылись за высокими лопухами, а потом оставшиеся услышали, как дядя Эдвард подает голос. — Эй, все идите сюда, только осторожно — тут склоны довольно отвесные.

Когда Андреас и Абигейл стали спускаться в яму, то стало понятно — насчет отвесных склонов дядя предупреждал не напрасно, тем более что Абигейл случайно наступила на длинный подол своей юбки и споткнулась. Девушка вполне могла бы покатиться вниз, если бы Андреас, который шел чуть впереди, не подхватил ее в свои объятия, но не удержался, и молодые люди просто-таки съехали по склону вниз.

Надо же, а на дне этого небольшого оврага люди оказались, словно в шатре: широкие зеленые листья образуют плотный полог, и здесь почти нет того въедливого скипидарного запаха, который, кажется, пропитал все снаружи. Правда, здесь было жарко и душно: понятно, листья задерживали тепло и испаряющуюся воду. Если бы не эти мелочи, то место для отдыха было выбрано просто идеальное.

— Абигейл, надо быть осторожней… — чуть улыбнулся Андреас.

— Зато вы, Адриан, вновь оказываете мне помощь… — девушка и не думала скрывать того, что ей правится то, как близко подле нее оказывается жених. — Если бы не вы, и не ваше желание подставить мне руку, то я бы кубарем скатилась вниз…

— Зато сейчас вы оба едва ли не свернули себе шею… — дядюшка, в отличие от молодых людей, не думал улыбаться. — Я, разумеется, безмерно рад, что вы оба находитесь в добром расположении духа, но окажите мне любезность: в следующий раз, если возникнет сходная ситуация, будьте внимательней и осторожней!

— Конечно… — Абигейл и Андреас одновременно произнесли это слово, и оба фыркнули, настолько это выглядело забавным.

Сейчас дядюшка был вовсе не настроен на веселье, и было, отчего: оказывается, на дне этой ямы когда-то находился костер, от которого сейчас осталось только наполовину заросшее кострище. Неподалеку были лежанки из листьев и травы, да еще куча давным-давно пересохшего хвороста. Без сомнений, тут когда-то жили старатели, а, значит, беглецам стоит быть повнимательней: почти наверняка неподалеку отсюда в земле есть ямы и вынутая земля. Правда непонятно, люди здесь жили, или же прятались? Если скрывались, то от нагов или каких-то иных созданий? Кто бы сейчас ответил на этот вопрос…

Наскоро обследовали дно небольшого оврага, и, по счастью, не обнаружили ничего подозрительного, если, конечно, не считать обрывков старой одежды, сломанного древка от лопаты, разбитого глиняного горшка и разорванного заплечного мешка, в котором почти не было ничего ценного. Вновь подтвердилось предположение дядюшки, что здесь, в этом овраге, явно какое-то время обитали люди, хотя, возможно, и не так долго, как бы им того хотелось. Дядюшка, конечно, вытряхнул из мешка все содержимое, но не нашел там ничего из того, что могло бы пояснить причину пропажи людей. Ни заржавевший нож, ни давным-давно сгнившая еда людей не заинтересовали. Единственная ценная ведь, оказавшаяся нужной беглецам — это камни для высекания огня. Что ж, следует сказать за них спасибо за них какому-то старателю, только вот знать бы, куда он пропал….

Андреас был отправлен на дежурство, и сейчас, лежа у самого края оврага, из-под широкого листа наблюдал за лесом. Надо же, тишина и покой, солнце пронзает вершины деревьев, и заливает лес добрым светом. Со стороны посмотришь — и не подумаешь, что от этих мест любому здравомыслящему человеку следует держаться как можно дальше.

Тем временем брат Белтус вместе с братом Титусом ловко разделали поросенка и при помощи найденных камней разожгли костер, а вскоре до обоняния людей донесся упоительный запах жареного мяса. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что новоявленные повара не были мастерами в кулинарном деле, и потому приготовили мясо чуть ли не прямо на углях, умудрившись довольно сильно обвалять его в золе. Правда, соли под руками тоже не оказалось, но поджаренное мясо ушло все ушло за милую душу, только косточки захрустели.

— О, слышите, птица! — брат Титус поднял вверх палец. — Надо же, голос подает! А вот еще одна…

— И что тебя удивляет? — Андреас чуть удивленно покосился на молодого послушника. — Поют себе и поют. В лесу летом всегда хватает голосов птиц, от их пения и на душе куда светлей…

— Вот именно! — согласно кивнул брат Титус. — А никто из вас не обратил внимания на тот факт, что на тех двух островах, где мы были, за все это время ни одна птица не подала голос? Какие-то насекомые в траве трещали — не спорю, а вот птиц не было. Кстати, тихо было и в том месте, где мы высадились на берег…

— А ведь и верно, на тех островах птичьих голос не было слышно… — после недолгого молчания подал голос дядюшка.

— Брат Титус, ты это ты к чему сказал? — не понял брат Белтус.

— А разве непонятно? Я, конечно, не так хорошо разбираюсь в привычках и пристрастиях нагов, как брат Якуб (пусть его душа окажется на Светлых Небесах!), но насколько мне помнится, как птицы, так и их яйца являются одним из самых изысканных и любимых блюд нагов. На мой взгляд, именно потому-то на островах, где обитают наги, и нет птиц — похоже, змеелюди подчистую выгребали все яйца из птичьих гнезд, да и самих птиц отлавливали без счета, и те перестали летать на места обитания нагов. То же история и с берегом Запретных земель — наги постоянно патрулируют вдоль прибрежной полосы, заходят вглубь территории, а большинство здешних птиц строят себе гнезда на траве или в кустах, и вряд ли хоть какая-то птица может чувствовать себя там в безопасности. Зато сейчас мы слышим птичьи голоса…

— То есть вы считаете, что мы отошли от берега на достаточно большое расстояние, раз здесь появились птицы? И наги по лесам ползают не так часто?

— Мне бы хотелось на это надеяться… — вздохнул брат Титус.

— Вы забыли про струфиона… — подала голос Абигейл. — Это тоже птица, и кладки яиц у него просто огромные. Почему бы нагам не наведываться почаще на песчаную полосу, где находятся гнезда этих птиц? Обед у них в том месте мог быть просто роскошным!

— Ну, во-первых, та милая птичка охраняла гнезда на довольно значительном расстоянии от берега… — пожал плечами брат Титус. — К тому же струфион — это вам не маленькая безобидная пичужка, и при любой попытке нападения может такой отпор, что даже наги вряд ли рискнут связываться. Вы помните скорость струфиона, или силу его ударов? Мне кажется, что в схватке силы нага и струфиона будут равны, злости и ярости хватает у обоих, а раз такое дело, то сообразительному змеечеловеку с безмозглой птицей лучше не связываться — итог может оказаться непредсказуемым. Не исключено, что выйдет себе дороже…

Конечно, сразу же после обеда следовало бы идти дальше, только вот дядюшка попросил братьев Титуса и Белтуса приготовить в дорогу еще несколько хороших ломтей мяса. Все же тушка поросенка, хотя и небольшая, но весит немало, и потому тащить ее с собой целиком не имело смысла. К тому же лучше брать в дорогу уже готовое мясо, чтоб вечером лишний раз не разжигать костер — неизвестно, какие существа могут подойти на свет огня.

Пока повара занимались своим делом, дядюшка сменил на посту Андреаса — мол, сейчас я подежурю до того времени, пока не будет готово мясо в дорогу. Впрочем, монахи особо и не заморачивались с готовкой: немного прожарили с двух сторон — и ладно! Затем брат Белтус срубил несколько листьев из тех, что пошире, и завернул в них горячие куски мяса. Все верно — пять кусков, по числу беглецов, пусть каждый что-то несет в руках. Конечно, хорошо бы иметь хотя б один заплечный мешок вроде того, который беглецы отыскали в овраге, но чего нет, того нет.

Так, все, вроде можно идти, и люди уже начали, было, подниматься по склонам оврага, но внезапно дядюшка подал сигнал тревоги. Беглецы опустились на землю и все вопросительно смотрели на дядюшку, который выглядел весьма ошарашенным. Неужели рядом наги?

Несколько мгновений дядя Эдвард не шевелился, можно сказать, замер в одной позе, но затем повернулся к брату Титусу, и жестом показал ему — мол, посмотри, что там такое… Молодого послушника не пришлось просить дважды, и он неслышно подполз к дядюшке, и тоже чуть отодвинул в сторону широкий зеленый лист. Какое-то время брат Титус всматривался в то, что происходит снаружи, а затем он махнул рукой оставшимся — посмотрите, мол, и вы на то непонятное создание, что находится неподалеку, только сделайте это тихо и незаметно!

Люди бесшумно подобрались к краю оврага, и со всеми предосторожностями стали глядеть в ту сторону, куда были устремлены взоры дядюшки и брата Титуса. Наверное, Андреас неосознанно искал взглядом нага, но ничего подобного видно не было: все тот же дневной лес, залитый солнцем, и нигде нет ни малейшего движения. Впрочем, какой-то темный холмик шевельнулся у дальних деревьев… Или это не холмик? Точно, не холмик — тот, во всяком случае, не движется.

В следующее мгновение Абигейл испугано прижалась к его плечу, и Андреас, не отрывая взгляд от того темного пятна, сам невольно прижал девушку к себе. Там было чего испугаться: перед людьми находилось непонятное существо, сплошь покрытое жесткой черной щетиной. Вначале Андреасу показалось, что перед ними появился очередной дикий кабан, которых, судя по всему, в этих местах хватает, но хорошенько рассмотрев это непонятное создание, уже не знал, что и думать.

Прежде всего, существо было ростом с годовалого теленка, и встретиться в лесу с такой громадиной неприятно уже само по себе, но тут была иная причина для удивления. Дело в том, что у этого непонятного создания было две головы: одна там, где ей и положено находиться, а вот вторая располагалась на противоположной части тела, где у животных обычно бывает хвост. Обе эти головы были угольно-черного цвета, и каждая из них то и дело недовольно похрюкивала, а уж клыки из каждой пасти торчали такие острые и длинные, что на них было жутковато смотреть даже на расстоянии. Не менее страшно выглядели и ярко-красные глаза существа, которые горели, словно угли, и выглядели завораживающе-страшно. Кроме того, было заметно, что лапы зверя просто-таки выворачивали из земли мох и мелкие камни. Без долгих пояснений всем было понятно и то, что попадаться на глаза этому существу не стоит — враз разорвет на куски. А еще никто из людей не мог оторвать взгляд от этого странного создания, хотя понимал, что делать этого не стоит: непонятно отчего каждый чувствовал волну настоящего ужаса и паники, а еще собственную незначительность в этом огромном мире…

— Кто это? — не сказал, а прошептал брат Белтус.

— Это называют бинфэн… — брат Титус отвечал так же негромко. — Страшное чудовище, которое стремится убить каждого, кто окажется на его пути — иного от него ждать не стоит. Впрочем, бинфэн убивает едва ли не всех, кого видит, и кто не может от него убежать, а их тела потом сжирает.

— Но у него же две головы! — Андреас все еще с трудом верил собственным глазам.

— Верно, две… — согласился брат Титус. — Причем обе умные, хитрые и сообразительные, неплохо ладят меж собой. А еще каждый из вас наверняка ощущает некую волну голода, злости и бешенства, что постоянно идут от этого зверя. Это что-то вроде негатива, который он со всей силой обрушивает на своих возможных жертв. Бинфэна однозначно называют чудовищем, и есть за что. Убить этого зверя очень сложно — та черная щетина, что сплошь покрывает его тело, настолько прочная, что от нее отскакивают стрелы. Я был уверен, что бинфэнов больше не осталось на свете, да и преподаватели нам говорили примерно то же самое… Как выясняется, вымерли далеко не все. Нет, я, разумеется, понимаю, что на свете есть и двухголовая ящерица — амфисбена, и там тоже нет ничего хорошего. Однако с той довольно опасной ящерицей существуют способы борьбы, и они описаны довольно подробно, но увидеть здесь бинфэна…

— А он не к нам направляется? — испугано прошептала Абигейл.

— Вот этого точно никак бы не хотелось!.. — в искренности слов брата Титуса можно было не сомневаться.

Как это ни неприятно звучит, но бинфэн, кажется, и верно, направлялся к людям, вернее, к тому оврагу, где прятались беглецы. Несколько раз чудище останавливалось, нюхало воздух, и вновь, то и дело вырывая из земли жесткий мох, трусило к людям.

— Чтоб его!.. — едва ли не простонал брат Титус. — У бинфэнов прекрасное обоняние, и этот зверь сейчас идет к нам на запах мяса. А может, бинфэн уже знает: где есть жареное мясо, там имеется и живая плоть, а ест это чудище немало.

— Убежать от него, как я понимаю, у нас тоже не получится? — мрачно поинтересовался дядюшка.

— Увы. В скорости и выносливости бинфэн не только не уступает диким кабанам, но и значительно превосходит их, а что касается силы и ярости… Ну, об этом можно даже не упоминать.

— Понятно… — дядюшка, не отрываясь, смотрел на приближающуюся к ним черную громадину. — Значит, в тело из-за щетины бить не стоит. Остаются морда и ноги… Вернее, морды.

— Граф, позвольте мне… — брат Белтус повернулся к дяде Эдварду. — Вы сказали — ноги… У нас в армии был один парень, он меня кое-чему научил… Это я сейчас и попробую сделать.

— Что именно?

— Некогда объяснять! Брат Андреас, дай мне свой меч! У меня, конечно, есть свой, но на всякий случай…

— Да, конечно… — Андреас без колебаний протянул монаху меч. — Этот, хочется надеяться, не рассыплется, как прежний.

— И я на это надеюсь. А вы все пока немного отползите в сторону. Если можно, подальше. Мне нужно пространство для маневра.

— Хорошо…

— Я пойду с вами… — влез брат Титус. — Все же вдвоем у нас больше шансов на успех.

— Ладно, святоша… — в этот раз брат Белтус не стал отказываться от помощи. Андреас уже отметил про себя, что с того времени, как молодой инквизитор помог брату Белтусу вытащить поросенка едва ли не из-под носа струфиона, бывший наемник уже не так враждебно косился на брата Титуса. Нет, ранее, еще до полета на воздушном шаре, брат Белтус неплохо относился к молодому послушнику, даже чуть покровительственно, но стоило ему узнать, что тот — из святой инквизиции, как его отношение отчего-то резко поменялось на едва ли не открытую неприязнь. Однако сейчас, кажется, брат Белтус вновь меняет гнев на милость. — Вынужден признать: ты все же кое-что умеешь, вот и покажи нам еще разок, чему тебя научили в инквизиции, чтоб ее…

Когда дядюшка, Абигейл и Андреас, не особо заботясь об осторожности, переползли на новое место, и уже оттуда выглянули из оврага, то увидели, что бинфэн находится совсем неподалеку. Он по-прежнему неторопливо то шел, то трусил, при этом частенько останавливаясь и подрывая мох своими острыми клыками. Тем не мене было понятно, что направляется зверь как раз к оврагу, в котором сидят люди.

Внезапно Абигейл негромко ойкнула, да и Андреас никак не ожидал того, что брат Белтус поднимется во весь рост и встанет на краю оврага. Он держал в руках меч, и, казалось, спокойно ожидал приближения чудовища. А вот неподалеку от него появился и брат Титус. Ну, понятно, что у этого при себе была пара кинжалов — беглецы уже не единожды успели убедиться в том, как лихо молодой инквизитор умеет метать оружие в цель.

Что же касается бинфэна, то он, увидев появившихся перед ним людей, остановился, и его щетина на загривке встала дыбом. Затем, издав жуткий рев, зверь бросился к людям. Пораженный Андреас увидел, как бинфэн, сделав несколько прыжков, внезапно развернулся боком, и вторая голова чудища уставилась на людей своими горящими глазами. Затем зверь снова повернулся, только вот сейчас уже стала издавать крик и вторая голова зверя, правда, этот крик был несколько пронзительней того, который издавала первая голова, и сплетение этих двух воплей вызывало у людей нечто вроде головокружения и тошноты, а еще перед глазами появились темные пятна. Да, это чудовище еще до того, как напасть на жертву, делает все, чтоб ослабить ее силы.

В полной растерянности Андреас смотрел на то, как огромный зверь мчится на человека. Отчего же брат Белтус ничего не делает? Ведь еще немного — и зверь растопчет его! Брат Титус, кажется, берет с него пример — тоже не движется, хотя понятно, что обоим хочется бежать отсюда со всех ног.

Когда же до зверя осталось не более пары десятков шагов — вот тогда брат Белтус бросил в бинфэна меч, только сделал это как-то совершенно непривычно: меч полетел по воздуху, крутясь вокруг себя, словно обычный нож, и через пару мгновений с хрустом ударил по колену зверя, после чего отлетел в сторону. В тот же самый миг в распахнутую пасть зверя вонзился кинжал, который бросил брат Титус. Оба охотника едва успели отскочить в стороны, когда огромная туша бинфэна, перекувырнувшись через голову, скатилась в овраг, с хрустом ломая листья на своем пути и выдирая их с корнем.

— Чего сидите, раскрыв рот? — рявкнул брат Белтус, обращаясь к троим людям, все еще сидящим у края оврага. — Быстро вылезайте оттуда, а не то он вас достанет!

Впрочем, те уже и сами едва ли не пулей выскочили из оврага, прекрасно понимая, в какой опасности находятся, тем более что рев взбешенного зверя достиг просто-таки невероятной силы и наверняка был слышен очень далеко. Пожалуй, вряд ли кто из живых существ, услышав этот яростный вопль, рискнет пойти в эти места — ясно, что чудовище успокоится еще очень не скоро.

Прошло всего лишь несколько секунд, и бинфэн вновь показался на склоне оврага, весьма шустро перебирая ногами, ломая длинные стебли растений и разрывая в клочья крепкие листья. Зверь изо всех своих сил пытаясь как можно быстрей выбраться наружу, и, кажется, это у него получалось. Увидев подобное, Андреас в первое мгновение растерянно подумал: как же так, ведь я отчетливо видел, что оба клинка попали в цель?! В следующий миг пришло понимание: зверь выбирается второй половиной своего тела, недаром он уже не так быстр, к тому же еще и поджимает заднюю ногу. Однако брат Белтус и на этот раз оказался выше всяких похвал: по воздуху вновь полетел меч — и бинфэн с разбитым коленом съехал по склону вниз, в этот раз почти уклонившись от второго кинжала, который в него бросил брат Титус. К сожалению, в этот раз клинок молодого послушника всего лишь оцарапал зверю шкуру возле глаза, но и этого оказалось достаточно для того, чтоб из небольшой ранки показалась кровь, которая должна была залить глаз бинфэна.

Конечно, следовало немедленно уходить отсюда, но люди стояли у края оврага и смотрели на то, как по дну оврага уже не мечется, а, скорее, передвигается огромная туша, в бессильной злобе ломая последние растения. Теперь это углубление в земле уже не выглядело таким красивым, а зверь в ярости смотрел на стоящих людей, понимая, что пока не в состоянии до них добраться, и потому его крик достигал немыслимых высот, а из обоих ртов шла самая настоящая пена…

— Так, у нашей зверюшки должна быть сломана одна нога в колене, а на второй наверняка еще и подрезано сухожилие… — брат Белтус сосредоточенно смотрел вниз. — Вдобавок серьезно ранена одна из голов… На мой взгляд, вряд ли этот зверь сможет пойти следом за нами. Брат Титус, что скажешь? Ты ведь, как оказалось, знаток таких вот милашек…

— Ну, насколько мне помнится, бинфэн довольно быстро залечивает свои раны… — брат Титус тоже смотрел на то, как существо в бессильной ярости едва ли не катается по дну оврага. — Тем не менее, думаю, этому созданию потребуется не менее семи дней, чтоб полностью восстановиться — все же ранения у него на ногах достаточно серьезные. Если до того времени бинфэн и сумеет выбраться из оврага, то вряд ли сможет первое время охотится.

— Неужто помрет? — с надеждой спросил брат Белтус.

— Нет, у этого зверя колоссальные внутренние резервы и невероятная способность к восстановлению организма. Через какое-то время он поправится, и будет здоровей здорового. Правда, бинфэн достаточно злопамятен, и, поправившись, вполне может отправиться на поиски своих обидчиков, но тут уж все зависит от нас, то есть я хотел сказать, нам нужно постараться уйти как можно дальше отсюда.

— Как? — брат Белтус удивленно поднял брови. — На излечение этой образине понадобится всего семь дней?!

— Не всего, а целых семь дней. Я уже говорил, что магические существа, подобные бинфэну, в состоянии быстро выздоравливать после нанесенных увечий.

— Раз такое дело, то не будем понапрасну терять время, пошли… — дядюшка посмотрел на солнце. — Если я не ошибаюсь, нам идти в ту сторону…

— Не ошибаетесь… — кивнул брат Белтус. — Кстати, брат Андреас, ты меня извини, но твой меч остался на дне врага — я ведь им бросил в эту зверюгу.

— Ничего, — усмехнулся Андреас. — У меня есть пара кинжалов — все же у тех двух нагов при себе имелось немало оружия…

Уже пройдя по лесу не менее четверти часа, дядюшка спросил:

— Кстати, брат Белтус, поясните мне, что это у вас за манера такая бросаться мечами в свинушек? Это какой-то новый способ охоты на кабанов?

— Вроде того, — ухмыльнулся брат Белтус. — Когда я еще служил в армии, с нами был один парень… В общем, родом он из невесть каких диких стран, на нашем языке изъяснялся с трудом, да и на голову был слегка отмороженный — среди наемников таких немало. Как я понял из слов того парня, на его родине диких свиней хватает, на них частенько охотятся, причем именно таким образом: бросают меч, чтоб перерубить зверю ноги, или же всерьез его поранить, а потом раненого добивают. Так что этому способу охоты он нас обучил, и, как оказалось, не напрасно.

— Я могу только в очередной раз выразить вам и брату Титусу свою безграничную благодарность… — дядюшка говорил искренне. — Мне остается только поражаться тому, с какими безграничными талантами и способностями люди уходят служить Светлым Небесам.

— А вот меня это не удивляет… — откликнулась Абигейл. — Я знаю, что обычно Адриана окружают самые достойные и честные люди. Конечно, в жизни случается всякое, но я нисколько не сомневаюсь в том, что принц выбрал себе в попутчики настоящих друзей.

Андреасу оставалось только вздохнуть про себя: не стоит разубеждать девушку, пусть живет хотя бы такими иллюзиями. Уж если на то пошло, то кое в чем она права: его попутчики и верно, достойные люди, кем бы они ни были в прошлом.