Фонд находился недалеко от метро «Октябрьское поле», в здании какого-то института. Мне были известны цвет и номер его «Ауди» и время, когда он обычно уезжает на обед. Перед этим я заскочила домой и переоделась в весьма легкомысленное платьице, через которое без особого труда можно было рассмотреть все, что так нравится мужчинам. Это было мое любимое платье, в меру короткое и обтягивающее, соблазнительно развевающееся при малейшем порыве ветра, а если того не было, то просто от колыхания стройных бедер при ходьбе. В сумочке у меня лежали деньги, косметичка и «жучки», а сердце было переполнено радостным волнением, как перед встречей с любимым. В голове при этом было совершенно пусто, а на лице сияла очаровательная улыбка. Все мужики замирали, когда я проходила мимо, красивая и довольная сама собой. Ярко светило летнее солнышко, стойко держалась автомобильная гарь, но ничто не могло смутить моего радужного настроения. Впервые в жизни я шла охотиться на мужчину, и совесть моя при этом была абсолютно чиста, ибо это было задание босса. Я чувствовала себя уверенно, зная, что неотразима и никаких трудностей с выполнением этой миссии у меня не возникнет. По фотографии я поняла, что Сергей Борисович был весьма представительным мужчиной лет тридцати пяти, у него было мужественное лицо, статная фигура и густые черные волосы. Жгучие брюнеты — моя слабость, а я сама, как страстная блондинка, была слабостью жгучих брюнетов. Все было давно проверено и перепроверено на практике, полюса были давно наэлектризованы, оставалось только свести их поближе, и они притянутся сами собой.

Лазурный красавец «Ауди» томился на стоянке среди блеклых «Жигулей» в ожидании хозяина, и я сразу же присоединилась к нему, усевшись на лавочку напротив и закинув ногу на ногу. Из института выходили какие-то мужчины, бросали на меня жадные взгляды и спешили дальше, унося с собой теплые воспоминания обо мне. Но Жукова, то бишь директора, пока не было. Судя по времени, он запаздывал на пять минут, поэтому, когда он наконец появился в дверях, я чуть не набросилась на него с обвинениями, дескать, нехорошо заставлять женщину так долго ждать, но вовремя вспомнила, где и зачем нахожусь. Он оказался еще мужественнее, чем на снимке, я даже слегка оробела, увидев, какого породистого самца мне предстоит захомутать. Он был в белой рубашке с расстегнутым воротом и черных брюках, из-под которых блестели английские туфли минимум по триста баксов за каждую. На загорелом лице блуждала загадочная улыбка, а на пальце вертелся ключ от машины. Это была мечта любой девчонки, картинка с обложки, ловелас и Мальборо в одном лице. Думая о чем-то своем, мечта прошла мимо меня, даже не взглянув, и направилась к машине. Вот сволочь! Поднявшись, я поцокала каблуками за ним, еще не зная, что сказать. И тут из дверей института выпорхнула запыхавшаяся девица со счастливым лицом и бросилась прямо к моему объекту.

— Сереженька, прости, я вела себя глупо! — Она бросилась ему на шею и стала целовать напомаженными губами. — Слава Богу, ты не уехал! Давай пообедаем вместе? Я отпросилась с работы на два часа. Ты ведь этого хотел?

Стряхнув ее с себя, Сереженька смущенно оглянулся по сторонам, словно стыдясь своей подружки. Его взгляд скользнул по моему скептически улыбающемуся лицу.

— Прости, Леночка, но я спешу, — вежливо проговорил он, подходя к машине. — Давай в другой раз как-нибудь.

— Но ты же сам говорил?! — взвизгнула Лена, хватая его за руку. — На фига я тогда отпрашивалась?

— Послушай, это был обычный комплимент, — тихо заговорил он, косясь на меня. — Я ничего не имел в виду, просто хотел сделать тебе приятное.

— Ну да, приятное, как же! — не отставала девица, выхватывая у него ключи. — Ты уже третий раз намекаешь, а когда я наконец решилась, сразу в кусты?

Я подошла поближе, понимая, что веду себя нагло, и громко сказала:

— Такому мужчине, как вы, опасно раздавать комплименты. — И улыбнулась. — Леночка, отдай ключи товарищу и оставь нас на минуту.

Сергей захлопал глазами, а Лена взвилась:

— С какой это стати?! Он мой, понятно? Вали отсюда, метелка, пока я тебе рожу не размазала! — Она угрожающе пошла на меня.

Придя в себя, мой подопечный отодвинул ее в сторону и с извиняющейся улыбкой обратился ко мне:

— Не обращайте внимания, она не понимает шуток. Отдай ключи, Лена, прошу тебя, — он протянул руку за ключами.

Но не тут-то было. Мгновенно изменившись в лице, Лена процедила:

— Ах, так? Значит, это все шутки? Тогда подавись своими ключами! — И, нелепо взмахнув рукой, запустила ключи в небо, а сама побежала обратно к дверям института.

Проследив глазами за траекторией их полета, я невольно сделала несколько быстрых шагов и поймала ключи на лету. Это получилось непроизвольно, честное слово, но Сергей увидел в этом что-то необычное, можно даже сказать, героическое. Он восхищенно распахнул глаза и мягко проговорил:

— Что вы, не стоило так волноваться, спасибо огромное.

— Не за что, — я протянула ему ключи. — Берегите себя, вам опасно ходить без защиты.

— А вы сами не боитесь? — Он стоял и с улыбкой пялился на меня, явно не зная, зачем это делает. Видимо, полюса уже начали притягиваться.

— Боюсь, но на телохранителя денег нет.

— Может, я на что сгожусь? Возьму недорого.

— Может, и сгодитесь, — и я оценивающе посмотрела на него. — Но вы, кажется, спешите?

— Еще не знаю, — вкрадчиво заметил он. — Мы, мужчины, живем ради денег, а деньги нам нужны для того, чтобы тратить их на женщин.

— Таких, как я? — нагло спросила я. — Тогда раскошеливайтесь побыстрее, я умираю с голоду.

— Но вы, наверное, здесь кого-то ждете?

— Да, я ждала вас, хотите верьте — хотите нет.

Тогда все понятно. — Он весело рассмеялся и открыл машину. — Садитесь, я вас подброшу, куда вам нужно.

Бросив победный взгляд на институт, в котором скрылась мымра Лена, я пошла к другой двери, но туг же снова обернулась, потому что заметила в окне на втором этаже бледное лицо Людмилы Ивановны. Она смотрела на меня как-то странно, с непонятной злостью в глазах, и, поняв, что я ее заметила, тут же отошла от окна. Интересно, что ее гложет — ревность или страх за мою жизнь? Надо бы разобраться, что таит в своей душе эта малахольная женщина…

В небольшом ресторанчике на Старом Арбате мы просидели до четырех часов. Когда мы только туда приехали, я немного замешкалась в машине и сунула «жучок» за приборный щиток, как учил босс. За столиком Сергей Борисович с увлечением рассказывал мне о велоспорте и собственных достижениях на этом поприще. Оказывается, он когда-то был мастером спорта, участвовал в велогонках за границей, много побеждал, пока не повредил ногу. Пока он мне все это травил, я внимательно разглядывала его, пытаясь найти что-нибудь фальшивое и неестественное в его словах или поведении. Но он играл, если играл, очень хорошо, так, что я почти поверила, что он действительно любит кататься на велосипеде. Он почти не пил, потому что был за рулем, но много и с аппетитом ел, не жалея де нег на дорогие и вкусные блюда, и все время смотрел на меня. Я же чувствовала себя как рыба в воде среди роскоши и богатства, в обществе шикарного мужчины. Собственно, мужчины делятся для меня на две категории: те, что сразу тащат в постель, и те, что делают вид, что этого не хотят. Но тогда зачем, извините, вообще встречаться? Так или иначе, все равно все кончается постелью, в этом смысл любви, жизни и единства противоположностей. Мужик может хоть целый год (если, конечно, у женщины хватит терпенья его слушать) трепаться о поэзии, звездах и прочей лабуде, но думает он только об одном: как бы переспать с ней так, чтобы она не обиделась. А что нам обижаться? Мы что, не люди, что ли? Мы, может, еще больше мужчин этого хотим, но стесняемся сказать, а то сразу за шлюху примут.

Взгляд моего объекта прямо-таки замирал на моей груди, когда ему казалось, что я ничего не вижу, он даже начинал ерзать на стуле, бедняга. Я живо представляла, что роится в его голове, как он мысленно меня раздевает, ласкает и… В общем, мужик влип по самые уши, и я уже подумывала, как буду потом от него отвязываться, когда выполню задание. Наконец все было съедено и выпито, основные вехи биографии были перечислены, причем я скромно ограничилась неопределенными фразами о безработице и трудностях нынешней жизни в смысле заработка, он сочувственно качал головой и цокал языком.

— Ну, вы довольны? — спросил он меня под конец.

— Я счастлива! — улыбалась я. — Сто лет не была в ресторане.

— Вы никуда не спешите? — осторожно спросил он.

У него на лице было написано, чего он хо чет, но я сделала вид, что неграмотная, и скромно выдала:

— Может, не будем ломать комедию? Мы же взрослые люди, и поверьте, я так же хочу остаться с вами этой ночью, как и вы.

Он покраснел и отвел глаза. Мне стало его жалко.

— Вам не кажется, — начал он растерянно, — что между нами установилась какая-то магическая связь? Честное слово, мне еще ни с кем не было так легко, как с вами, и это не слова, поверьте. А что вы чувствуете?

— То же самое. Сознаюсь, вы не первый мужчина, с которым я обедаю в ресторане, но первый, общение с которым было приятнее, чем дорогая еда.

— Вы издеваетесь? Напрасно, я искренне с вами поделился. Вы ведь тоже, простите, не первая. Но с вами я почему-то смущаюсь и краснею, как мальчишка. Раньше такого не было.

— А вы думаете, что я тоже хожу по улицам и напрашиваюсь в машину к первому встречному? Нет, дорогой мой, я даже сама себе не могу объяснить, зачем вообще к вам подошла и сейчас так глупо себя веду.

— Может, это любовь? — несмело улыбнулся он.

— Ну что мне с вами делать? — вздохнула я, глядя с упреком ему в глаза. — Вы же сейчас все испортите! Какая любовь может быть, если я вас совсем не знаю? И потом, настоящий мужчина должен скрывать свои чувства, иначе он превратится в теленка, которого нужно водить за собой на поводке. Вы спросите меня: мне нужен теленок? И я отвечу: нет, мне нужен мужчина. И вообще, не вводите меня в краску, умоляю! — Я отвернулась, понимая, что несу чепуху, но его слова почему-то задели в моей душе какие-то тонкие струны, и она тоскливо заныла.

— Хорошо, извините меня, — он поднялся. — Идемте, я отвезу вас.

Когда мы сели в машину, припаркованную в переулке, у него в кармане что-то тонко запищало, и он обеспокоенно нахмурился, вытащив небольшой электронный приборчик, выдававший возмущенные трели. Это был не пейджер, как я подумала вначале.

— В чем дело? — спросила я.

— Ничего, сейчас все будет в порядке.

Он поводил приборчиком по салону, и, когда тот уж совсем жалобно заверещал над приборным щитком, до меня наконец дошло. Он искал мой «жучок»! В панике я было собралась уже выскакивать из машины, но туг он удовлетворенно произнес:

— Ага, вот он, голубчик! — И, сунув руку под щиток, извлек оттуда микрофон. — Не волнуйтесь, это не бомба! — засмеялся он, показывая мне, остолбеневшей, мое же имущество. — Просто кое-кто очень интересуется моими делами, вот и суют постоянно эту дрянь то в машину, то в квартиру! — Он осмотрел его. — Ого, это что-то новенькое! Обычно ставили попроще.

Я поблагодарила Бога в лице Родиона, что его «жучки» были с выключателями, а то если бы вся эта орава у меня в сумочке заработала, то прощай веселая жизнь и хорошие заработки — он бы меня наверняка убил прямо здесь, в машине. С трудом придя в себя, я выдавила из себя улыбку и просипела:

— Что это?

— «Жучок» для подслушивания. — И выбросил его в окно, а я мысленно вписала в статью непредвиденных расходов фирмы двести баксов — стоимость этого микрофончика.

— За вами что, следят?

— Можно сказать и так, но вы не обращайте внимания. — Он завел машину.

— То есть как это не обращать? А если меня убьют?

— Но меня ведь не убили до сих пор! — рассмеялся он, выруливая со стоянки. — Просто за мной наблюдают.

— И вы знаете, кто? — допытывалась я, чувствуя, как мурашки бегут по коже.

— Догадываюсь, — нахмурился он, резко рванув с места.

— И давно это у вас?

— Не очень, хотя этот «миноискатель», — он кивнул на свой приборчик, лежащий около магнитолы, — я купил только два месяца назад. Может, было и до этого.

— С вами не соскучишься, уважаемый, — дрогнувшим голосом проговорила я. — Что, интересно, вы такого натворили — украли чужой велосипед?

— Лучше не спрашивайте, все равно не поймете, — поморщился он. — Так, дела давно минувших дней.

— Послушайте, вы не стесняйтесь, скажите мне все. Если вы американский шпион или бандитский авторитет, то я пойму.

— Вы уверены? — серьезно спросил он.

—Конечно. Меня больше интересует внутренний мир человека, а не то, как он вынужден зарабатывать деньги в наше сумасшедшее время.

Он с удивлением и даже с уважением взглянул на меня и произнес:

— Хорошо сказано, черт возьми: вынужден зарабатывать! Вот именно вынужден, хотя мне это совершенно не нравится.

— А я вам нравлюсь?

Он опять оторвался от дороги и посмотрел на меня. В глазах его что-то дрогнуло, словно затаенная боль мелькнула в них, лучистых и нежных, и у меня тоскливо защемило сердце.

— Даже больше, чем нравитесь, — грустно проговорил он. — К сожалению.

— Это еще почему? — возмутилась я.

Он не ответил, сосредоточенно ведя машину. Я почувствовала себя дурой.

— Простите, куда мы едем? — поинтересовалась я.

— Куда вы и хотели — ко мне домой, а что?

— Я хотела? Ах, ну да, я же забыла, что сделала вам комплимент. — Бедняга покраснел, видимо, вспомнив свою Лену, и стушевался. — Извините. Я слишком самонадеян. Куда вас везти?

— Да уж везите куда везли, — милостиво разрешила я. — Только обещайте, что раскроете тайну «жучков» и своей загадочной жизни.

— Хорошо, только сначала вы пообещайте, что не сбежите после этого, — парировал он.

— Что, все это так ужасно?

— Хуже. Ну так как, обещаете?

— Я подумаю, когда приедем. Кстати, жена не будет против?

— Нет, она умерла два года назад, — тихо сказал он.

— Простите…

— Ничего, уже привык без нее.

Помолчали. Мы ехали по Ленинградскому шоссе мимо стадиона «Динамо» и, суда по скорости, останавливаться пока не собирались. Я посмотрела назад и увидела, что все остальные машины отстали от нас, и только одна, несчастная, пыхтела на пределе, словно стараясь доказать, что, мол, «Волга» ничем не хуже «Ауди». Мне стало смешно, и я отвернулась. Люблю быструю езду!

— А вы можете ехать еще быстрее? — весело спросила я.

— Конечно, но зачем? — удивился он. — Кругом гаишников полно.

— Тогда ладно, а то сзади какая-то «Волга» все пытается обогнать нас, — пожала я плечами. — Думала, лучше лишить ее последней надежды, чтобы зря не мучилась.

Он посмотрел в зеркальце заднего вида и повеселел.

— Ах, эта, что ли? Так мы ее враз сейчас сделаем! — и нажал на акселератор.

«Ауди» мощно понесся вперед, и меня вдавило в спинку сиденья. Вот это движок! Едва успев проскочить на желтый, Сергей удовлетворенно хмыкнул и опять посмотрел назад, я тоже повернулась. «Волга», проскочив за нами уже на красный, по-прежнему висела на хвосте. Взглянув на Сергея, я увидела, что он слегка изменился в лице и заиграл желваками.

— Вот стерва, — попробовала я пошутить, — видать, не хочет сдаваться, а?

— Не хочет, — кивнул он сухо и что-то пощупал в кармане дверцы левой рукой. — Но мы заставим!

У метро «Аэропорт» мы опять проскочили на желтый. «Волга» сделала то же самое. Гонка продолжалась. Мне было весело и страшно от большой скорости, с которой мы мчались, обгоняя все легковушки и троллейбусы, не обращая внимания на свистки гаишников и разбегающихся во все стороны пешеходов. Потом, когда наконец оторвались, свернули направо, на маленькую улочку, и поехали спокойно.

— Здорово мы их! — воскликнула я. — Классная у вас тачка!

— Есть и получше, — скромно бросил он. — Уже почти приехали, вон за тем перекрестком мой дом.

Я увидела мрачную пятиэтажку сталинских времен, около которой не росли деревья и не ходили люди, почему-то предпочитая гулять по другой стороне улицы. Вид у нее был совсем не обжитой, словно ее собрались сносить. Я уже, грешным делом, подумала, что меня хотят затащить на стройку, но, когда подъехали ближе, я увидела в окнах занавески и успокоилась. Еще не хватало провести ночь на развалинах. Меня беспокоило то, что Родион теперь не слышит меня и не знает, где я нахожусь, потому что «жучок» уничтожен, а другие я включить, по понятным причинам, не могла. Значит, опять мне будет втык за самоуправство, а если, не дай Бог, во что-нибудь вляпаюсь, то дело может дойти и до строгого выговора в виде осуждающего взгляда босса и нудных причитаний Валентины…

Когда мы уже сворачивали во двор, я непонятно зачем оглянулась и опять увидела пресловутую, обогнанную нами белую «Волгу». Она быстро приближалась к перекрестку по пустынной стороне улицы и, похоже, не собиралась останавливаться на красный свет светофора, горевший перед ней.

— Смотрите, Сергей, эти чудики снова за нами увязались! — усмехнулась я. — Ну неймется товарищам!

Он обернулся, и тут я увидела, как глаза его стремительно заволакивает грозная пелена, они потемнели от злости, а губы плотно сжались. Резко нажав на тормоз, он дал задний ход и вырулил снова на дорогу.

— Да не принимайте так близко к сердцу! — рассмеялась я. — Пошли они к черту! Что, мы с ними теперь до утра гоняться должны? Не будьте ребенком!

Но он, казалось, даже не услышал. Спортивный азарт, видимо, так взыграл в бывшем велогонщике, что он теперь не успокоится, пока не обгонит все находящиеся в поле его зрения машины. Оно мне надо? Я должна быть как минимум у него дома, так как у босса есть его домашний адрес и он сможет, в случае чего, отыскать мой хладный труп. А так куда занесет этого азартного велогонщика его неудержимая страсть к победам — к черту на кулички? Или сразу на больничную койку? Это же не шутки — гонять с бешеной скоростью по Москве в час пик!

— Послушайте! — начала было я, но увидела, что уже поздно: он ничего не слышал и не соображал.

Мы мчались по узким улицам спального района доказывать, что движок у «Ауди» гораздо лучше, чем у какой-то там паршивой, Бог весть что возомнившей о себе «Волги», которая, словно безумная, мчалась за нами, сверкая тонированными стеклами и визжа тормозами на поворотах. Сергей молчал, дико вращая рулем и дергая ручку передач, а я, вцепившись в сиденье, проклинала все на свете, умирая от страха на каждом вираже. Да, я люблю быструю езду, но езду, а не полет в пропасть!

— Умоляю, прекратите! — провопила я на очередном головокружительном повороте. — Я хочу домой, к мамочке! Остановите, я выйду, и соревнуйтесь хоть до потери пульса!!!

Но он не слышал моих слов и сосредоточенно гнал машину, все время поглядывая в зеркало и играя желваками. Жлоб несчастный! Тоже мне, пригласил девушку в гости, называется! Не зря я терпеть не могу профессиональных спортсменов — им спорт заменяет и пищу, и развлечения, и секс. Этот сумасшедший велогонщик наверняка кладет себе в постель велосипед и трахается с ним! А утром приносит ему кофе и говорит нежные слова. Но тогда при чем здесь я?!

Нас уже занесло в такую глушь, что я и не подозревала даже, что в Москве есть такие убогие места. Мелькали какие-то предприятия, фабрики, котельные, автобазы, а людей вообще не было видно. «Вот уж, наверное, благодать для гонщиков-придурков!» — с ненавистью думала я, теряя сознание на крутом вираже.

И тут я вспомнила, что могу сама остановить эту проклятую машину. Я протянула руку, повернула ключ зажигания, вытащила его и выбросила в окно. И, глупо улыбаясь, посмотрела на обезумевшее от горя лицо Сергея.

— Что ты наделала?! — проревел он и врезал мне пощечину.

Машина уже остановилась, а у меня все еще не прошел туман в голове от сильного удара. Поэтому я смутно видела, как из остановившейся рядом «Волги» выскочили трое амбалов с пистолетами. Подбежав, они начали вытаскивать нас из машины, тыкая в нас оружием и грозно рыча. «Доигрался, гонщик!» — с горечью мелькнуло у меня в голове, когда я начала немного соображать на свежем воздухе.

— Что ж ты, Жучара, не останавливаешься, когда тебя просят? — мерзко ухмыльнулся какой-то хам с бритой головой и врезал моему кавалеру в солнечное сплетение. Тот задохнулся и повис на руках державших его амбалов в спортивных костюмах.

Я стояла рядом, держась за пылающую щеку и пытаясь сообразить, что происходит. Бритый повернулся ко мне и прогнусавил:

— А ты кто такая?

— П-попутчица, — пролепетала я, вдруг испугавшись. — Я домой хочу.

— Ха-ха-ха! — заржал тот и с разворота метнул в меня свою многотонную лапу, намереваясь, судя по всему, убить одним ударом. И ведь убил бы, ублюдок!

На удары я реагирую машинально, даже если почти не вижу их. Мне нужно было спасать своего незадачливого кавалера, а для этого необходимо было вывести нападавших из строя. Поднырнув, я врезала ребром ладони по локтю с внешней стороны летящей в меня распрямленной руки. Послышался треск, кость переломилась, бандит закричал и, теряя сознание от боли, упал после того, как я пнула его ногой в живот, на одного из своих товарищей, державших моего Сергея. В стане врагов возникло смятение. Сергея отпустили, и тог остался стоять, жадно хватая ртом воздух и ничего не видя вокруг, так как согнулся пополам. Тот, что упал вместе с бритым, выронил пистолет и теперь барахтался на земле, а второй уже вскинул свою пушку, целясь в меня. Все произошло в одно мгновение, но я была готова ко всему. Если вступала в борьбу, то знала, на что иду.

Амбал выстрелил почти в упор, но не попал и вылупил глаза, увидев, что пуля, пройдя «сквозь меня», разбила боковое стекло их «Волги». Второй раз нажать на курок он не успел — я выбила ногой пистолет и, развернувшись, свернула ему пяткой челюсть, от чего он крутанулся на месте и упал. Оттолкнув Сергея, чтобы не пугался под ногами, я накинулась на уже вылезшего из-под обломков своего бритого товарища третьего здоровяка. Он грозно замычал и пошел на меня, размахивая мощными руками перед собой. С ним было совсем просто — я лишь обманным движением заставила его повернуться ко мне виском и ударила по нему острым носком своей туфли с металлической вставкой. Любой ниндзя сошел бы с ума от зависти, увидев мои замечательные туфли, из которых разве что нельзя было стрелять, а так это было совершенно универсальное холодное оружие моего собственного изобретения, заменявшее мне и нож, и томагавк, и бумеранг, и палицу. Здоровяк упал.

Сергей Борисович уже стал различать происходящее и недоуменно стонал, держась за живот и глядя на меня. Ничего не объясняя, я схватила его под руку, дотащила до машины, сунула внутрь, а сама уселась за руль, чтобы поскорее смыться, пока на выстрелы не приехала милиция. Взявшись за замок зажигания, я с ужасом вспомнила, что самолично выкинула ключи в окошко.

— Дура! — проскрежетала я, видя, что амбалы уже шевелятся в пыли у дороги.

— Что вы делаете?! — прохрипел велогонщик, дико вращая зрачками рядом со мной.

— Заткнись! — грубо оборвала я его и стала выдирать провода из замка зажигания. Руки у меня дрожали, но я все же нашла нужные концы, машина завелась, и вскоре уже поле боя скрылось из глаз за ближайшим поворотом.

Только теперь я перевела дух и начала приходить в себя. Велогонщик сидел ни жив ни мертв и обалдело смотрел на меня, лихо выжимавшую из его тачки все возможное, даже не сбавляя скорости на виражах, как это делал он, гонщик паршивый. Так, молча, мы въехали в жилую зону и уже спокойно покатились по людным улицам.

— Ну, говорила я вам, не нужно устраивать эти дурацкие соревнования! — прошипела я. — Видите, на каких идиотов нарвались? Тоже небось спортсмены бывшие.

— Это не спортсмены, — тихо ответил он. — Это бандиты. Они гнались за мной, но я не хотел вас пугать и ничего не говорил.

Я остановила машину у обочины, повернулась к нему и спросила:

— Что?!

На мой крик обернулись все прохожие в радиусе ста метров, а я продолжила:

— Так это были не гонки, а погоня?! Что ж вы сразу не сказали? Я бы тогда ключ не вытаскивала!

— Говорю же, не хотел вас пугать, — поморщился он. — Где вы научились так драться? Вы что, из спецназа?

— Нет, я простая русская девушка, которая хочет выжить в условиях дикого рынка, — буркнула я. — Значит, это те, кто следит за вами, кто микрофон всунул?

— Да, это они. Но вам незачем впутываться в это дело. Дайте я сяду за руль, пока вы не угробили мою машину — она не переносит такого обращения — и отвезу вас домой.

— Подумаешь! — фыркнула я и вышла, чтобы пересесть на его место.

Мне было ужасно стыдно, что я сразу не догадалась, в чем дело, и я чувствовала себя виноватой перед ним. Не выдерни я ключ, все бы наверняка обошлось и его бы не ударили. Но теперь уже ничего не поправишь. Боссу я про это не скажу. Слава Богу, что «жучок» выброшен из машины, а то бы весь мой позор был записан на магнитофон и Родион при каждом удобном случае тыкал бы меня в запись носом, приговаривая, какая я ненаблюдательная и недогадливая. А секретарше детектива такой быть не пристало.

— Где вы живете? — спросил он, трогаясь с места.

— Там, — я неопределенно махнула рукой вперед. — Послушайте, извините меня, я не хотела всего этого, честное слово.

— Один черт, уже все началось, — тихо бросил он. — Забудьте.

— Что началось? Ага, понятно, теперь у вас будут неприятности из-за меня.

— Вы здесь ни при чем. У меня своя голова на плечах. Сейчас я отвезу вас домой, и забудьте вообще, что мы совами встречались. Эти ребята вас не знают и найти не смогут. Мне тоже не говорите, где вы живете, остановите меня где-нибудь за три квартала от дома, пешком дойдете — так будет надежнее. А то если начнут тянуть жилы из меня, то могу и проболтаться, — он усмехнулся.

— О чем вы говорите?! — ужаснулась я. — Думаете, вас будут пытать?

— Кто-то ведь должен ответить за ваши поступки, — улыбнулся он. — По-моему, одного вы здорово приложили, кажется, даже руку сломали.

— Лучше бы вообще убила, — ляпнула я и тут же пожалела об этом.

Он как-то странно посмотрел на меня и спросил:

— Вам уже приходилось убивать?

— Что вы, я пошутила! — запоздало рассмеялась я. — Сама не знаю, как все получилось. Наверное, от страха…

— Мне бы так испугаться хоть раз, — завистливо вздохнул он. — Я правильно еду?

—Да, на Садовом сверните налево. Послушайте, Сергей, но ведь вам теперь нельзя домой ехать. Они же знают, где вы живете?

— Знают, но домой я не поеду. У меня есть еще одна берлога, о ней никто почти не знает.

—Тогда я поеду с вами! — решительно заявила я, помня о своем задании.

— Нет! — так же решительно отрезал он.

— Но вы обещали рассказать о себе! — настаивала я.

— В другой раз!

— А если вас убьют к другому разу? Я же спать перестану, пока не узнаю ваших тайн!

— Это не тайна, а скорее горе. Зачем вам чужое горе?

— А может, я влюбилась!

Наступила неловкая тишина. Я всегда позволяла себе самозабвенно врать во имя достижения благой цели, но теперь мне даже самой показалось, что я перешла все границы. Такими вещами, как любовь, не шутят. Ее нельзя использовать в работе, это удар ниже пояса самому себе, запрещенный прием, и мне никто не давал права играть святыми понятиями! Акира наверняка бы не одобрил этого. Глупая и мерзкая девчонка!

Я залилась краской, и он это увидел. Не знаю, что уж он там подумал, какие сделал выводы, только через минуту сказал:

— Если вы шутите, то вы — самая страшная женщина из тех, кого я когда-либо встречал. Я очень серьезно отношусь к этому. К счастью, я не верю вам, и сейчас мы расстанемся. Как бы то ни было, рисковать вами я не собираюсь. Это моя жизнь и моя игра. Если выиграю, то найду вас. Если нет — пусть хоть память хорошая о вас останется. Вы мне очень понравились, Мария. Я ведь два года никому такого искренне не говорил и не собирался. А тут словно затмение, — он поморщился как от зубной боли. — Видите ли, я влип в одно дело по самые уши, и мне скорее всего не выбраться. Почему вы не появились раньше? — Он посмотрел на меня своими ясными, грустными глазами, и мне захотелось заплакать.

Прикусив губу, я молчала, не зная, что сказать и что вообще думать. Душа моя была в смятении. Этот мужчина покорял меня своей искренностью и почта таким же, как у меня, отношением к жизни. Мы с ним одинаково думали и скорее всего одинаково чувствовали. Он все больше и больше начинал нравиться мне как мужчина, и это меня пугало, но я ничего не могла с собой поделать. Красивые брюнеты были моей слабостью, в них для меня было нечто, что притягивало и манило, как миска сметаны голодную кошку. При встрече с ними я забывалась и теряла разум. Так происходило и на этот раз. Из последних сил взяв себя в руки, я сказала:

— Извините, но вы себя явно переоцениваете, Сергей. Вы уверены, что каждая девушка, увидев вас, должна терять рассудок от счастья? Вы слишком близко к сердцу все воспринимаете, и меня это пугает. Я привыкла жить легко, свободно, без переживаний и слез, а вы, я смотрю, только о страданиях и мечтаете, — я вульгарно ухмыльнулась ему в лицо. — Боюсь, мне придется в вас разочароваться. Остановите здесь.

Я видела, как он побледнел, как задрожали его губы от нанесенной мною обиды, и мне хотелось растерзать саму себя. Но что-то заклинило во мне, и я желала лишь одного — поскорее сбежать, чтобы не видеть боли в его глазах, чтобы не сломаться окончательно и не нарушить правила номер один: никаких чувств на работе…

— Прощайте! — Хлопнув дверью, я очаровательно улыбнулась ему, презирая саму себя, и нарочито весело и непринужденно пошла прочь, делая вид, что уже забыла о его существовании, этакая ветреная и легкомысленная особа. Я не видела и не слышала, как он завел машину и уехал, а он не видел слез, катившихся по моим щекам…