Оказавшись в сумраке дешевой таверны, Томас огляделся. Он пребывал в постоянном напряжении, готовый, если потребуется, дать отпор. Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане и холод ножа за поясом. Некоторые завсегдатаи рассматривали его с явным подозрением, другие – безразлично. Самыми опасными были мрачные личности с жуликоватыми ухмылками. Такие скалятся, очищают твои карманы и, продолжая усмехаться, всаживают тебе нож меж ребер. Томас выбрал подходящий столик и сел спиной к стене.

Сюда он пришел по настоянию Донована, поскольку его слуга считал необходимым завести связи совсем другого сорта в сравнении с теми, о которых толковал Томас. Им следует знать людей, которые правят теневым миром города.

– Нам необходимо точно знать, где безопасно сбывать краденые драгоценности, – настаивал Донован. – Я слышал, у австрийской полиции везде есть свои люди, даже среди скупщиков краденого.

– Кто тебе это сказал? – удивился Томас.

– Какая разница? – Донован пожал плечами. – Ты приносишь мне камушки, позволь мне позаботиться обо всем остальном. Это опасное место, здесь полно людей, которые сдадут тебя ради вознаграждения. Им все равно, откуда денежки в их кармане. Это не Лондон и даже не Париж, где можно иметь дело с англичанами. Здесь мы чужаки и должны держать ухо востро, пока не установим надежные связи.

Он скорчил зверскую рожу и провел пальцем по горлу, чтобы наглядно показать, что имеет в виду. Как будто Томасу нужна была эта наглядность. Он и сейчас отчетливо видел скрытую угрозу во взглядах окружающих.

В данный момент Донован, сидя у стойки бара, прихлебывал местный эль из большой кружки. Томас заказал у пробегавшей мимо официантки шнапс. Скользнув по нему скучным и совершенно незаинтересованным взглядом, она кивнула.

Томас глотнул обжигающего напитка и постарался сделать вид, что ему здесь нравится. Он даже заставил себя улыбнуться и кивнуть завсегдатаям, глазевшим на него слишком уж пристально. Те никак не отреагировали. Томас поставил стакан. Он чувствовал себя чертовски неловко и уже собирался уйти. Должен быть какой-то другой путь.

Взглянув на Донована, Томас убедился, что лакей уставился на пожилую женщину, только что вошедшую в таверну. Ее одежда давно вышла из моды и изрядно обтрепалась. На ее морщинистой шее болтался простой золотой крест, украшенный тремя маленькими жемчужинами и крошечным гранатом. Вещица, дорогая только ей.

Томас внимательно посмотрел на Донована и, к своей большой досаде, заметил в его глазах алчность. Этот малый явно прикидывал в уме стоимость креста – так же как оценивал драгоценности, которые приносил домой его хозяин. Томас еще раз внимательно всмотрелся в украшение. Нет, оно стоило никак не больше нескольких австрийских шиллингов, на которые можно купить разве что буханку хлеба или бутылку вина.

Старуха машинально потрогала крест – как талисман. Для нее эта вещь и впрямь была бесценной. На нее поглядывали многие – видать, с теми же мыслями, что и у Донована. Взять это украшение – раз плюнуть, и в таверне все это понимали, вероятно, за исключением самой дамы. Иначе она бы спрятала крестик под одеждой.

Донован указал ему глазами на старуху. Неужели он думает, что Томас захочет ее очаровать и украсть последнее? Томас не мог сказать, кто из них более жалок: он сам, Донован или старая дама, считавшая, что христианский символ защитит ее в этом преддверии ада.

У Томаса в животе все перевернулось. Неужели он уже дошел до того, что отбирает последнее у нищих? Он встал так резко, что взгляды всех присутствующих обратились к нему. Он взял шляпу и вышел, чувствуя на себе скептический взгляд Донована. Томас затаил дыхание и сделал вдох, только когда оказался на улице и на несколько шагов отошел от двери.

– Что случилось? Какая-то опасность? – спросил Донован, догнав его и оглядываясь по сторонам.

– Ничего! – рявкнул Томас.

– Мне показалось, я заметил несколько полезных людишек, которых можно использовать при необходимости.

– Нет.

– Нет?

Томас остановился, и Донован по инерции пробежал еще несколько шагов.

– Ты бы взял ее крест? – спросил Томас.

Донован ухмыльнулся.

– Старухин? Возможно. Для практики.

– А как же она, Донован? Ты на нее хотя бы посмотрел?

– Слишком стара, чтобы ее соблазнять, если ты это имеешь в виду. – Лицо слуги стало жестким. – Ей следовало бы держаться подальше от таких заведений, если она хочет сохранить свою реликвию.

Томас закрыл глаза и подумал, что эта вещица может для нее значить. Возможно, это память о более счастливых временах. Или последняя вещь, которая спасет ее от голодной смерти.

– Есть и другие методы, – сказал он, глядя на Донована, словно видел его впервые.

Когда-то он был вполне приличным молодым человеком, слугой, который старался пробиться наверх – от лакея до камердинера, уважал себя и других. Что с ним случилось? Томас ощутил укол вины. С Донованом случился он. Парень хотел остаться с ним, зная всю правду о хозяине. Он искренне верил, что даже в непредсказуемых обстоятельствах его хозяин поступит честно. Только сейчас Томас понял, что уже давно не видел восхищения в глазах слуги. Да и осталась ли она, эта честь?

Озадаченное лицо Донована неожиданно прояснилось, и он усмехнулся.

– А, ясно. Ты хочешь сделать это достойно. Остаться джентльменом.

Томаса вновь захлестнула волна надежды.

– Есть люди богаче, и украшения у них лучше, да?

Надежда рухнула на булыжники мостовой и разбилась. Нет. Он чувствовал полное бессилие. Как иначе они смогут выжить? Выбраться из этой ловушки? Действительно ли лучше красть у богатых, которым легче расстаться с драгоценностями? А как насчет вещей, которые передавались в семьях из поколения в поколение, и их утрата невосполнима? Почему это вдруг обеспокоило его сейчас? Покинув дом, он взял свою часть драгоценностей матери, продал их без каких-либо моральных терзаний и насладился местью, отлично понимая, что Джоанна никому не скажет о пропаже.

Способность красть без угрызений совести покинула его после знакомства с Джулией Лейтон. Он представил себе ее на балу, сверкающую семейными драгоценностями. Он не смог взять их ни сразу, ни потом, ни когда понял, что натворил. Она затмила все на свете бриллианты. Восхитительное создание! Она ни словом не упрекнула его в том, что между ними произошло. Она позволила ему уйти с достоинством, хотя он украл у нее самый ценный бриллиант. С тех пор он не мог ничего украсть, не испытывая стыда. Он все чаще стал сомневаться, задумываться, как много значат блестящие камешки для леди, которая их носит.

Некоторые женщины в драгоценном колье, будто в ошейнике, были не более чем собственностью мужа. Камни служили доказательством статуса владельца, и при их утрате на даму обрушивался гнев дарителя. Достаточно вспомнить Джоанну. И отца Джулии.

Другие женщины – самые счастливые – носили драгоценности, подаренные им с любовью. При утрате таких вещей чувство оставалось, а о камнях вспоминали с сожалением.

И, конечно, встречались женщины, которые заработали свои драгоценности. Такие леди посматривали на ожерелья, серьги и браслеты других дам, оценивая их возможности в сравнении со своими собственными, прикидывая, что сделали их соперницы, дабы заслужить такой приз. Подобные вложения служили гарантией комфорта в старости.

Так за какими же из этих дам следовало волочиться? Кто из них легче всего смирится с утратой?

– На следующей неделе состоится императорский бал, – сообщил Донован, потирая руки. – На нем все можно решить. Всего несколько камней, по-настоящему крупных и красивых, и мы в полном порядке. Остается только раздобыть приглашение, но, не сомневаюсь, ты с этим справишься. А я найду покупателя.

Несколько больших камней – возможно, один или два рубина, либо изумруд, либо бриллиант чистой воды. Сюда съехались все короли и королевы Европы. И привезли с собой целое состояние. Государственные драгоценности, а вовсе не личные. Так будет проще, не правда ли? Он, Томас, уже стал мастером своего дела. Когда жертва обнаруживает пропажу, его уже давно и след простыл. Сколько раз леди обвиняла свою горничную в краже ценной сережки или в том, что она не заметила поломки замочка на браслете? А вором был он.

Виконт Мерритон стал Томом-вором.

И все же… несколько крупных камней – так считает Донован, – и он сможет вернуться на исходные позиции. И снова стать респектабельным.