Войдя в великолепный бальный зал Хофбурга, Джулия ощутила, что ее внутренности перепутались и завязались в плотный узел. Зал поражал воображение. Тысячи свечей горели в хрустальных канделябрах, их свет отражался от белых с позолотой стен. Великолепные драгоценности наполняли зал разноцветными звездами, когда на танцующих дам падал свет. Зрелище было захватывающее. Джулия стояла на верхней ступеньке лестницы и ждала, пока мажордом объявлял о прибытии самых важных членов английской делегации. Лорд и леди Каслри, лорд и леди Стюарт, лорд Айвз и леди Доротея Халлам. Она, Джулия, была служанкой, поэтому ее имя не прозвучало. Мажордом даже не удостоил ее взглядом, лишь сделал нетерпеливый жест и сразу склонился, принимая приглашение из рук баварского посланника, следовавшего за ней.

Спускаясь по лестнице рядом с Доротеей, она искала глазами Томаса Меррита. Она искала его в любой толпе. Но, как обычно, не находила. Как глупо! С какой стати ему здесь быть? Да и окажись он здесь, узнал бы ее? Возможно, и нет. Теперь она выглядела совсем не так, как на балу, посвященном ее помолвке. Сегодня на ней было простое голубое муслиновое платье, позаимствованное у Доротеи, с кружевами и широким поясом из ленты. Все это поспешно добавили, чтобы сделать наряд соответствующим грандиозности события. К тому же на ней не было украшений, за исключением пары скромных гранатовых сережек. Родители подарили их ей на шестнадцатый день рождения. Они не бросались в глаза, как драгоценности Карриндейлов, но принадлежали ей. Возможно, она когда-нибудь присвоит им высокое звание «гранаты Джулии». Она тряхнула головой, думая, сверкают ли они, как другие драгоценности, но на нее никто не смотрел. Кто она? Простая служанка. А на слуг никто никогда не обращает внимания. Когда-то ее считали одной из самых прелестных девушек общества. За ней бы, безусловно, ухаживали, не будь она с детства помолвлена с Дэвидом. В семнадцать лет ее представили королеве, и она получила разрешение выходить в свет, но если не считать общего восхищения и желания познакомиться с будущей герцогиней Темберлей, с ней никто даже не пытался флиртовать.

Кроме Томаса Меррита.

Стал бы он флиртовать с ней сейчас, в ее нынешнем статусе служанки? Нет, конечно. Джулия гордо вздернула подбородок. Она уже не та глупая девочка, какой была тогда. Теперь она взрослая женщина. Мать. И шпионка.

Она пригладила на бедрах позаимствованное платье и мысленно приказала внутренностям успокоиться и вернуться на место, чтобы позволить ей свободно дышать. Джулия не знала, на кого смотреть и кого слушать в этом безбрежном людском море. Она слышала обрывки разговоров на немецком, французском, английском и итальянском языках. Но пустая болтовня на балу вряд ли представляет интерес для главы английской делегации. Джулия остановилась. Куда идти? С чего начать? Как?

Стивен обернулся через плечо, с улыбкой взял ее под руку и повел вместе с Доротеей к ряду кресел за танцевальным залом.

– Здесь так громко говорят, – пожаловалась Доротея, – что не слышно музыки. – И действительно, ей приходилось почти кричать, чтобы ее слова можно было разобрать.

Джулия с трудом сглотнула. Как она может подслушать частные беседы в таком шуме? Начались танцы, и к общей какофонии добавился громкий шелест шелка, лязг шпаг и шуршание скользящих по паркету подошв. Доротея ухватилась за руку Джулии и подалась к Стивену.

– Вы только взгляните на помост! Стивен, кто это?

– Впереди сидят императрица Австрии и русская царица, за ними – королева Баварии и сестра русского царя великая княжна Екатерина.

– В жизни не видела такого великолепия, – восторженно протянула Доротея, всматриваясь в блеск драгоценностей и пышную элегантность платьев. Золотая ткань светилась, золотые нити сверкали, тиары и диадемы распространяли вокруг разноцветные лучи – ведь каждая государыня старалась превзойти в роскоши свою «коллегу» из числа монарших особ. Джулия подумала, что не смогла бы отдать пальму первенства ни одной особе из группы. Каждая была по-своему восхитительна. В конце концов, это мирные переговоры. Только интересно, являются ли сверкающие ордена у них на груди военными, символами окончившейся войны, напоминанием о мужестве нации в борьбе против Наполеона. Леди Каслри носила бриллиантовый орден Подвязки, принадлежащий ее мужу, в волосах, словно тиару.

Стивен наклонился к сестре.

– Я встречался с великой княжной Екатериной прошлой весной, когда она вместе с царем приезжала в Лондон, помнишь?

Взгляд Доротеи затуманился. Ее голубые глаза стали рассеянными, а потом наполнились болью.

– Прошлой весной… – Она прижала руку к груди. – Я не помню прошлую весну.

Джулия сжала ее руку и с упреком покосилась на Стивена. Во взгляде лорда Айвза читались тревога и нетерпение.

– Посмотри, Доротея, – сказал он, стараясь отвлечь ее от мрачных мыслей. – Это княгиня Эстерхази. Я слышал, что одно только ее платье стоит шесть миллионов франков. А стоимость ее бриллиантов… лучше не считать.

Он слышал? Интересно, что можно разобрать в таком шуме. И когда? Джулия нахмурилась. Не похоже, что она сможет выполнить это задание. Она проследила за взглядом Стивена и увидела герцогиню. Та сверкала с головы до ног. Взгляды большинства присутствующих были устремлены на нее.

Джулия огляделась в поисках других важных особ. Первым ей бросился в глаза папский легат, узнаваемый по красным одеждам. Бородатый джентльмен в тюрбане, чуть ли не сгибающийся под тяжестью драгоценных камней, должно быть, представитель османского султана. В общем, ее окружали не меньше тысячи мужчин, одетых в сотни разных мундиров с орденами и знаками различия или в элегантные вечерние фраки. Все они переговаривались между собой. Кто из них владеет секретами, которые она должна выведать?

Джулия представила себе, как крадется за спинами людей, наклоняется к ним, чтобы услышать разговоры, и при этом старается выглядеть незаметной.

– Как ты думаешь, сегодня здесь будет супруга Наполеона? – спросила Доротея. – Я слышала, Мария Луиза не последовала за мужем на Эльбу, как обещала, а по настоянию отца вернулась в Вену.

– Где ты это слышала? – спросил Стивен. – Я думал, ты еще ни разу не выходила, Дороти.

– В парке. Вчера, кажется. Джулия настояла, чтобы мы подышали свежим воздухом. – Стивен бросил быстрый взгляд на Джулию и улыбнулся с видом заговорщика. А Доротея, ничего не заметив, продолжила: – Там беседовали какие-то люди. Стоял такой же гомон, как здесь, но, должна сказать, в парке было очень красиво. Лучше, чем в Гайд-парке. Пожалуй, мне нравится Вена в это время года. Помнишь, – с грустью произнесла она, – как я восхищалась садами в поместье Мэтью? Кстати, он шутил, что до меня доходят абсолютно все слухи. Здесь в них тоже нет недостатка. На прогулке в парке ты смотришь на людей, а они – на тебя. В это время сословные грани стираются. Лишь в таких местах, как это, все опять разделяются: на важных особ, – она посмотрела на свою ладонь и загнула один палец, – тех, кто должен развлекать важных особ, – она загнула второй палец, – и всех остальных. – Она со вздохом опустила руку. – Как в Лондоне.

Стивен нежно улыбнулся сестре.

– А к каким людям ты относишь нас?

– К значимым, конечно, хотя и довольно-таки незаметным. С нами будут говорить, если поблизости нет никого с более впечатляющей родословной.

– Как в Лондоне, – повторила Джулия, и Доротея слабо улыбнулась.

– Точно.

Стивен перевел глаза с сестры на Джулию. Он казался озадаченным.

– Неужели английское общество столь закрыто для понимания?

– Да, – одновременно отозвались его спутницы и, взглянув друг на друга, хихикнули.

– А я-то всегда думал, что мы, англичане, простой народ. Если у нас есть хорошая говядина, несколько сотен акров земли, наследник и доход больше тысячи фунтов в год, мы довольны. Оказывается, нет. – Он отвесил женщинам шутовской поклон. – Но вы меня поправили. – Он протянул сестре руку. – А теперь, Дороти, не желаешь ли потанцевать?

Доротея сделала шаг назад и нервно пригладила руками лавандовое платье.

– Нет, но ты можешь пригласить Джулию. – Она раздраженно поморщилась, когда он заколебался. – Да ладно тебе! Мы оба знаем, что Джулия не простая служанка. Она такая же леди, как и я, а танцует наверняка лучше, чем все присутствующие здесь дамы.

– Сомневаюсь, что австрийская императрица – или любая другая высокопоставленная австрийская особа – согласится с тобой в этом вопросе, – парировала Джулия, чтобы разрядить обстановку, но Стивен смотрел на нее в упор и выражение его лица было непроницаемым. – Я имела в виду, что именно австрийцы изобрели вальс, – тихо закончила она.

– Тогда мы должны попробовать их превзойти? – проговорил Стивен и протянул Джулии затянутую в перчатку руку. Она несколько мгновений молча смотрела на нее, прежде чем протянуть свою. Разве пристало служанке танцевать с хозяином? Падшей женщине вальсировать с дипломатом? Она позволила ему вывести себя в центр зала, остро чувствуя тепло его руки, глядя на его красный мундир. Интересно, есть ли мужчина, которому не к лицу военная форма? Когда Джеймс облачился в мундир, он перестал быть мальчиком, а стал ее братом. А потом – героем. Стивен Айвз тоже очень красив. И любая леди должна быть счастлива, кружась по залу в его объятиях.

Он положил ей руку на талию, и Джулия снова ощутила тепло. А когда он закружил ее по залу, она поняла, как давно не танцевала.

Она изо всех сил старалась не думать о своем последнем вальсе, том, из прошлой жизни. Стивен был не так высок, как Томас Меррит, и двигался с грациозной достойной сдержанностью. В Томасе чувствовалось больше страсти, от которой перехватывало дыхание.

– Скажите, кто для вас важен? – спросила она, глядя поверх его плеча на толпу. – С кого начать? Вы, кажется, говорили, что есть еще два бальных зала, где также много людей?

Стивен улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились тоненькие морщинки.

– Да. Австрийцы должны открыть еще два зала для приемов и испанскую школу верховой езды, чтобы уж точно вместить всех. А пока давайте посмотрим, кто здесь есть. – Он оглядел собравшихся поверх ее головы. – Прямо за вами барон фон Гериц, секретарь посольства Баварии. Любит шнапс, шампанское и флиртует с женщинами намного помоложе. У него преувеличенное самомнение, и если он знает что-то важное, то с готовностью выбалтывает секрет любому, кто соглашается его слушать.

– И это уже не будет секретом, – подытожила Джулия, сбросив барона со счетов. – Вы помните виконта Ридсдейла? – спросила она, наблюдая, как баварский секретарь хорохорится перед юной девушкой.

– Конечно. Светский лев.

– Да, и он очень похож на фон Герица – любит на вечеринках зажимать юных девиц в темных уголках. Мама предупреждала меня о нем еще до моего первого выхода в свет, но он поддерживает в парламенте те же законы, что и мой отец, поэтому нужно быть с ним милой и любезной, но любой ценой держаться подальше от темных углов.

– Тогда вам уже известно, как играть в эти игры, – сказал Стивен.

Так ли это? Она знала, с кем флиртовать, а кого избегать, когда была совсем юной. И не сделала ни одного неверного шага, пока не встретилась с Томасом. Она на мгновение застыла, охваченная воспоминаниями, и споткнулась. Стивен поддержал ее и снова закружил по залу. Джулия благодарно улыбнулась. Что ж, она усвоила урок и больше не совершит подобной ошибки. Итак, подумала новоявленная леди Арабелла расслабившись, пожалуй, она знает, что делать.

– Есть еще принц Линь, – продолжал Стивен. – Он аристократ Старого света, солдат, придворный и бонвиван. Очаровательный, остроумный и любит посплетничать. Только надо делать скидку на его возраст. Некоторые его сплетни могли устареть лет на пятьдесят, но все равно его болтовня весьма занимательна. Хотите, я вас представлю?

Джулия взглянула на принца, носившего напудренный парик и шелковый фрак, вышедший из моды лет двадцать назад, но он беседовал с дамой, которая, судя по всему, была в восторге от его компании. Ее смех звенел словно хрустальный колокольчик.

Джулия улыбнулась своему партнеру.

– Проведите меня в танце мимо, и я сделаю вид, что потеряла туфельку, она упадет прямо к его ногам. Как истинный джентльмен, он не сможет ее не вернуть и обязательно попросит, чтобы вы меня представили.

Стивен слегка наклонил голову и взглянул на Джулию с откровенным восхищением.

– Вы отличный игрок, Джулия.

Она почувствовала, как потеплело на сердце – от гордости, – и поняла, что вечер удался.

Томас Меррит купил поддельное приглашение на бал – одно из сотен, циркулировавших в городе, – и прибыл на торжество поздно. Зал сверкал бриллиантами так ярко, что слепило глаза. Каждая присутствующая леди была в полном смысле слова усыпана драгоценностями в надежде превзойти других, руководствуясь женским тщеславием, разумеется, а не чувством патриотизма. Ароматы изысканных духов смешивались с запахами пота, помады для волос и ваксы, создавая неповторимые сочетания.

Он прислонился к колонне и огляделся. Что бы сказали все эти напыщенные господа, если бы знали, сколько среди них воров и мошенников, проникших в зал по поддельным и украденным приглашениям?

Томас вспомнил последний бал в Лондоне. Туда его тоже никто не приглашал. Бал, посвященный помолвке леди Джулии Лейтон, был утонченным, элегантным действом в отличие от этого безумного цирка, однако туда он явился с той же целью – украсть. А вместо этого потерял свое сердце.

Он окинул взглядом зал в поисках Джулии, но, конечно, тщетно. Вероятно, она обосновалась в одном из поместий Темберлея и выполняла роль идеальной жены. Вышивает небось герцогский герб, чтобы повесить над камином.

Он поправил манжеты – на этот раз абсолютно новой рубашки из лучшего полотна – и выбросил из головы мысли о Джулии. Он сосредоточился на бурлящей толпе, в поисках дружелюбного лица, одинокой дамы, но зал казался окруженным непроницаемой стеной веселья. Томас взял бокал шампанского с подноса проходившего мимо лакея, потом еще один, продолжая наблюдать. Лица сливались. Каждая женщина казалась Джулией, улыбающейся и до боли милой, а каждый мужчина – его братом, язвительным и высокомерным. Он поставил бокал на ближайший стол и отвернулся. Возможно, он совершил ошибку, явившись сегодня сюда.

– Нет настроения танцевать? – Томас обернулся на голос. Мужчина поклонился, щелкнул каблуками и протянул руку: – Капитан Франц фон Юрген, Богемия.

Рукопожатие мужчины было сильным и уверенным.

– Виконт Мерритон, Англия, – сказал он.

– А, значит, вы приехали в составе английской делегации? – спросил фон Юрген.

– Нет, я сам по себе, – ответил Томас и взял еще один бокал у лакея. Интересно, как эти тощие создания умудряются так ловко проносить тяжелые подносы через толпу, не роняя их и не проливая ни капли на голые плечи и шелковые платья?

– Здесь много приезжих, – продолжал фон Юрген. – Вы знаете, что население Вены в эти дни увеличилось двадцатикратно? Решаются судьбы мира. Лично я приехал, чтобы позаботиться о семейных интересах. Возможно, это может показаться мелочным в свете грандиозности событий, но армия Наполеона прошла по моим полям, сожгла мой дом и лишила состояния. А потом явились пруссаки и забрали остальное.

В его голосе не было горечи. Напротив, он улыбался и притоптывал ногой в такт музыке. Томас нахмурился, а фон Юрген фыркнул.

– Я собираюсь обратиться в конгресс с просьбой о компенсации, а если не получится, найду богатую жену. Здесь же много хорошеньких женщин, не так ли? – Он игриво ткнул Томаса локтем в бок. – Мне нужно найти одну и начать ухаживать, но в такой толпе задача представляется невыполнимой. Насколько я понимаю, здесь должна быть комната с карточными столами, сигарами и шнапсом, который лично я предпочитаю шампанскому. Если вы придерживаетесь того же мнения, давайте отыщем эту комнату, а делегаты пусть толкаются здесь.

Это вполне устраивало Томаса. Через час он уже выиграл столько денег, что мог заплатить за жилье, новый костюм и сапоги. Он взглянул на лежащую перед ним стопку монет: экзотическую смесь франков, флоринов, злотых, пфеннигов, и улыбнулся. Он ничего не украл. Потягивая шнапс, Томас чувствовал себя совершенно довольным, чего не было уже много месяцев.

– Последняя ставка, – сказал синьор из Венеции.

Этот человек проиграл уже все, даже запонки. Фон Юрген остался при своих, а Томас выиграл.

– А у вас есть на что играть, господин? – спросил фон Юрген, подавшись вперед.

– У меня есть это. – Партнер положил на стол золотые часы – дамские часики с гравировкой, дорогие, украшенные крупным бриллиантом.

Томас взял их и открыл крышку. Раздались негромкие звуки колыбельной. Кроме циферблата под крышкой скрывались два миниатюрных портрета – джентльмен и ребенок, явно англичане, хотя владелец часов – если он действительно таковым являлся – был итальянцем.

– Семейная реликвия, – сказал картежник, криво усмехнувшись, и Томас понял, что он лжет.

Он раздал карты, и красивые часики перекочевали в его карман.