– Я вижу, часы все еще у тебя, – сказал Донован, разбирая содержимое карманов и складывая одежду Томаса. – Никогда не думал, что ты сентиментален.

– А я и не сентиментален. – Томас оторвался от книги, взял часы из рук Донована и спрятал их в жилетный карман – от греха подальше.

– Быть может, ты по чистой случайности все же принес домой что-нибудь, годное для продажи? Позволю себе смелость заметить, что одними чувствами сыт не будешь.

– Ты слишком много себе позволяешь, – оборвал его Томас, чувствуя себя в высшей степени некомфортно. Донован был прав. Он уже неделю ничего не приносил домой, даже простенького гранатового колечка. Деньги, которые он выиграл на первом балу, почти кончились.

Ему придется снова найти возможность играть или пощекотать нервы и украсть пару-тройку хороших камней. Или еще что-нибудь.

Донован с упреком взглянул на хозяина.

– Надо быть смелым и дерзким. Даже я рискнул завязать несколько полезных контактов. Здесь есть один парень. У него немало сторонников. Он воображает себя кем-то вроде современного Робин Гуда. Крадет у богатых, но делится только с узким кругом друзей.

– Ты пытаешься таким образом предупредить меня о своем увольнении? – спросил Томас.

Донован со всем вниманием уставился на собственные ногти.

– Нет, пока нет. Им нужна информация. Контакты, время, место. Им необходим тот, кто приглашен на великосветские вечеринки, знает людей – богатых и доверчивых.

Томас замер. Слова Донована ему категорически не понравились.

– Послушай…

Тот жестом остановил его.

– Нет, это ты послушай. Все очень просто. Они держат нос по ветру, эти парни. И они совсем не глупы. Они слышали много рассказов о приемах, которые ты посещаешь, знают, что ты видел драгоценности, почти трогал их. – Его лицо стало суровым, рука превратилась в клешню. – Все эти вещи были так доступны! Оставалось только руку протянуть и взять их!

– Скажи своим друзьям – а я сомневаюсь в их дружбе, – что меня это не интересует.

Донован недоуменно воззрился на хозяина.

– Ты вдруг после всего, что было, вернулся к соображениям чести и морали? Люди с высокими идеалами и без друзей голодают, милорд. Чем ты займешься? Станешь работать за жалованье? Может быть, поменяемся местами?

– Не дерзи, – сказал Томас, но это прозвучало неубедительно, поскольку Донован был прав. Сможет ли он жить на подачки любовниц вроде Екатерины, пока не станет слишком старым. Тогда вопрос с покровительницами отпадет сам собой. Он представил себе, что, подобно принцу Линю, будет пробавляться историями о днях своей былой славы, развлекая богатых и знаменитых, чтобы прокормиться.

Разозлившись, Томас швырнул книгу в другой конец комнаты и злобно уставился на Донована.

– Что я получу взамен? – рявкнул он. – Какова будет моя доля?

Явно удивленный столь резкой переменой настроения, слуга медленно улыбнулся.

– Чего ты хочешь?

Это выход? Но какой? Он будет втянут еще глубже в мир теней, попадет в водоворот преступной жизни. У него не останется ни чести, ни достоинства. Он превратится в негодяя, который сделает что угодно, возьмет что угодно, чтобы выжить. Как это далеко от его прошлой благородной жизни! Он достал из кармана часы. Они стали для него символом всего, что он потерял, о чем сожалел.

– Я хочу найти английскую леди, которой принадлежат эти часы. Могут они это для меня сделать? Она где-то в Вене.

Донован был потрясен.

– И все? Ты можешь назвать любую цену за свою помощь. Ты можешь даже рук не пачкать. Просто укажи нужный путь.

А как они будут забирать драгоценности, золото, произведения искусства? Насилием. А значит, и его руки станут грязными.

– Этого достаточно, – сказал он, сжав часы в кулаке. – Пока достаточно.

Донован продолжал всматриваться в его лицо, все еще не в силах оправиться от изумления.

– Ты знаешь, чего они хотят? Им нужна тиара леди Каслри, в которой она блистала на императорском балу. Они хотят ожерелья, кольца и браслеты той старой русской шлюхи. Об этих цацках все знают, и рано или поздно кто-нибудь их украдет. Так почему мы не должны от этого выиграть? Деньги, которые ты за это получишь, освободят тебя, купят тебе все, что душе угодно. Проклятье, ты сможешь даже увести Брекон-парк прямо из-под задницы твоего брата!

Томас закрыл глаза, представил себе Анну, играющую со своими «солдатами» – ее гордостью, ее восторгом. Что с нею станет без них? А Брекон-парк ему и вовсе не нужен, ни за какие деньги.

– А чего хочешь ты, Донован? Я думал, ты собираешься уехать в Ирландию и купить там ферму, осесть, обзавестись семьей.

Слуга мрачно усмехнулся: все тридцать два зуба и холодные глаза.

– Это было до того, как я вдохнул воздух Вены.

Томас с трудом скрыл дрожь отвращения. Ему был омерзителен и Донован, и он сам. Но, похоже, другого выхода действительно не оставалось.

– Я найду путь, – выпалил он.

– Хорошо, – кивнул Донован, превратно истолковав слова хозяина. – Я скажу моим друзьям, что ты в игре.