Донован сводил его с ума, хотя вернулся всего неделю назад. Он постоянно говорил о первоклассных ирландских конях и красивых упитанных ирландских девушках. Или наоборот? Впрочем, какая разница. Донован собирался домой, с радостным оптимизмом смотрел в будущее. Томас ему завидовал.
Утром он поможет своему хромающему слуге забраться в наемный экипаж, проводит его до Антверпена, а там посадит на пароход до Англии. Одного. В надежном лондонском банке его ждет аккредитив, и Патрик Донован больше не будет нуждаться в нем, Томасе Меррите. И у него больше никогда не будет нужды воровать.
Днем раньше Эрика и десятку его головорезов повесили, и все вздохнули свободнее. Без них Вена стала намного безопаснее. Но нельзя забывать, что есть много других отчаявшихся людей, бывших солдат, которые пойдут на все ради выживания.
– Думаю, я куплю чалого жеребца, чтобы ездить на нем в деревню и ухаживать за девушками, – задумчиво сказал Донован и нахмурился. – Или, ты полагаешь, гнедой будет более впечатляющим?
– Я думаю, – вздохнул Томас, – что мне стоит пойти на прогулку.
Он оставил рядом с Донованом бутылку шнапса, велел ему отдыхать и понадеялся, что к моменту его возвращения тот уже будет спать.
День выдался погожим – морозным и солнечным. Говорят, Вена прекрасна весной, но он этого не увидит. Пока у него не было других планов помимо прощания с Донованом. Возможно, отправится в Египет, или в Индию, или в Америку. Он может купить землю, ферму. Но, поразмыслив, Томас отбросил эту идею. Ему не хотелось заводить хозяйство в одиночестве. Что ж, по крайней мере у него есть деньги, чтобы путешествовать в течение ближайших нескольких лет.
– Мистер Меррит?
Подняв голову, Томас увидел Доротею Халлам. За ней шла служанка с коляской. Он коснулся полей шляпы.
– Здравствуйте, миледи. Какой прекрасный день для прогулки. Это тот самый малыш, чей портрет я видел в ваших часах?
Женщина одарила его очень странным взглядом.
– Нет, мистер Меррит. Это сын Джулии. Его зовут Джейми.
У Томаса земля ушла из-под ног.
– Сын Джулии?
У Джулии есть сын? Но кто отец? Темберлей умер. Значит, Стивен? Он нахмурился.
– Да. Ему почти девять месяцев. Крупный бутуз для своего возраста, не правда ли?
– Да? Наверное.
Ребенок смотрел на него серьезными серыми глазами. По мнению Томаса, он выглядел в точности так же, как малыш на портрете, но, с другой стороны, все младенцы похожи, разве нет? Это сын Джулии и Дэвида. Или Стивена. Его пронзила острая зависть – словно удар кинжалом. Он вгляделся в лицо крохи, желая увидеть в нем черты Джулии. Да, вот они. Изящный разлет бровей, высокие скулы, тонкие черты лица. Он будет красив, как мать.
– Слышала, вы покидаете Вену? – спросила Доротея. – А не найдется ли у вас времени перед отъездом, чтобы зайти к нам? Сегодня вечером у нас прием, а завтра утром венчание в церкви Миноритенкирхе. Вы приглашены.
Джулия завтра выходит замуж? Так скоро? Он заставил себя улыбнуться.
– Боюсь, что нет, миледи. Я уезжаю утром.
Доротея нахмурилась.
– Куда же, если не секрет?
– В Индию, – ответил Томас, пробуя это слово на вкус. Не понравилось. – Но сначала в Бельгию.
– Понимаю.
Даже интересно, что она понимает. Доротея выглядела озадаченной, и он, не зная, что добавить, еще раз коснулся пальцами шляпы и ушел.
У Джулии Лейтон есть сын.