Служанка подобрала тугие локоны Эвелин наверх и принялась вплетать в прическу желтую ленту.

— Нет, только не желтую! — решительно запротестовала Эвелин.

Рот Мэри открылся помимо ее воли.

— Но ведь это последнее веяние моды, миледи! Служанка леди Шарлотты дала мне полдюжины лент для вашей прически. И все разных оттенков желтого цвета. — Мэри показала Эвелин ленты. — Вот эта оттенка заварного крема, эта — цвета масла, а вот эта… — Она осеклась и озадаченно сдвинула брови. — Не помню точного названия, но, кажется, что-то связанное с жареным цыпленком.

Эвелин с трудом сдержала улыбку.

— Я надену жемчужные серьги, как и всегда, а от лент откажусь.

Она вынула серьги из шкатулки, подала их служанке и наклонила голову так, чтобы та могла закрепить их на мочках. От Эвелин не ускользнуло промелькнувшее на лице Мэри разочарование.

Она одарила служанку ослепительной улыбкой.

— Мои волосы еще никогда не выглядели лучше. Локоны восхитительны.

Мэри зарделась от удовольствия и тут же забыла обиды.

— Благодарю вас, миледи. — Мэри с тоской посмотрела на ленты. — Может быть, все-таки повязать ленту цвета масла под грудью?

Эвелин покачала головой:

— Сегодня только зеленый.

Этот цвет делал глаза ярче, заставлял кожу светиться и придавал Эвелин уверенности, хотя она понимала, что сестры вряд ли одобрят ее выбор. Элоиза прислала платье из желтого шелка. Шарлотта — туфли в тон. Люси — перчатки цвета бархоток и веер с изображенной на нем леди в лимонном платье, преследуемой золотистым сатиром в саду из желтых роз.

Эвелин натянула свои собственные перчатки и в последний раз пригладила подол платья. Наряд такого цвета — ее привилегия. Она еще раз посмотрелась в зеркало, понимая, что тянет время.

Однако поймав на себе сочувственный взгляд Мэри, она тут же распрямила плечи.

— Не жди меня, Мэри. Я собираюсь танцевать всю ночь, — произнесла Эвелин с наигранной беспечностью и вышла из комнаты.

Старлинг и Сэм ждали ее у подножия лестницы. Дворецкий смотрел на нее с гордостью, как отец, а вот при виде выражения глаз Сэма у Эвелин перехватило дыхание.

Его взгляд, скользнувший по ее телу, был подобен прикосновению — нежному, чувственному и горячему. Эвелин прочитала в его глазах неподдельное восхищение, и ее желудок сжался. Она, сама того не осознавая, остановилась на верхней ступеньке, очарованная серебристым светом глаз лакея, охваченная неведомыми доселе ощущениями. Она была сейчас не женой Филиппа Реншо, младшей дочерью Тилби или сестрой графини и виконтессы. Она была просто Эвелин, и стоявший у подножия лестницы мужчина восхищался ее красотой.

— Миледи! — окликнула Эвелин служанка. — Вы что-то забыли?

Сэм протянул руку, готовый свести ее по ступенькам к экипажу. Эвелин набрала полную грудь воздуха, сделала шаг, вложила руку в его ладонь и ощутила, как сомкнулись его пальцы.

Даже сквозь ткань перчаток она ощутила тепло руки Сэма. Эвелин стоило немалых усилий как ни в чем не бывало спуститься по ступенькам. Внизу Сэм развернулся и предложил своей хозяйке согнутую в локте руку. Эвелин коснулась пальцами ткани его ливреи и направилась к экипажу, словно он был джентльменом, а она — робкой дебютанткой.

Сэм помог ей сесть в экипаж, а потом отошел назад и захлопнул дверцу. Эвелин на мгновение показалось, что кто-то задул согревавшую ее свечу и оставил в темноте. Она поднесла к лицу перчатку, словно ткань все еще хранила аромат Сэма, но не ощутила ничего, кроме легкого запаха уксуса для чистки серебра.

Ну почему она не может воспринимать Сэма как слугу, несмотря на все свои старания? Они познакомились, когда он ее спас. Тогда Сэм не был слугой, поэтому вполне естественно, что Эвелин испытывала к такому мужчине чувство благодарности. Он до сих пор спасал ее, хотя ей грозили всего лишь колкости Элоизы и собственное глупое желание поцеловать лакея.

Эвелин сжала ладони, и ткань перчаток тут же нагрелась. Еще ни разу в жизни она не вела себя столь неблагоразумно. Эвелин всегда славилась своим умением безупречно вести себя в обществе, чувством собственного достоинства, приверженностью к соблюдению правил хорошего тона в любых ситуациях. Возможно, сказалось наконец напряжение последних нескольких месяцев. Эвелин закрыла глаза.

Сегодня ей как никогда требовалось прежнее спокойствие.

По мере того как экипаж приближался к роскошному, похожему на дворец дому Шарлотты, нервы Эвелин натягивались точно струны. Сегодня в доме ее сестры соберутся сливки общества. Эвелин оставалось лишь надеяться, что они будут слишком увлечены разглядыванием нарядов друг друга и не обратят внимания на нее. Теперь общество наверняка смакует новые скандалы и сплетни.

Экипаж остановился в галерее, освещенной множеством факелов, и Эвелин подождала, пока Сэм откроет дверцу.

Готовясь выйти на улицу, Эвелин натянула на лицо улыбку.

Она поднимется по величественной лестнице Сомерсон-Хауса, подаст дворецкому приглашение и услышит, как объявляют ее имя.

Затем отыщет в толпе одну из своих сестер и направится к ней с высоко поднятой головой.

Гул пронесется по толпе гостей при звуке имени Реншо, но Эвелин не станет обращать внимания на шепот и повернутые к ней спины.

Эвелин ощутила приступ гнева. Филипп не только предатель, но и настоящий трус, раз оставил ее наедине с позором. Но она будет смелой, как Сэм. А ведь ему довелось увидеть все ужасы войны.

У Эвелин была своя война, и она намеревалась открыто смотреть в лицо врагам и выйти из боя победительницей.

Сэм распахнул дверцу и опустил ступеньку. Эвелин оперлась на протянутую ей руку и сошла на землю.

— Вы очень красивы сегодня, миледи, — тихо произнес он. — Когда остальные леди увидят вас, зеленый станет цветом сезона.

Сэм сжал руку Эвелин, прежде чем выпустить ее из своей и поклониться.

Эвелин удивленно посмотрела на склоненную голову лакея. Господи, неужели она действительно так нервничает, что он счел своим долгом приободрить ее? В животе Эвелин порхали бабочки, но она гордо вздернула подбородок и начала подниматься по ступеням с изящной улыбкой на устах, словно ей нечего было опасаться.