Сэм заставил Эвелин ждать целых полчаса, а потом появился в спальне с колодой карт в руке.

Эвелин протянула к нему руки, но он лукаво улыбнулся и остался стоять рядом с кроватью.

— Давай поиграем в карты.

Эвелин высокомерно взглянула на своего лакея.

— Я не желаю играть в карты, Сэм. Я хочу…

Однако Сэм приложил палец к ее губам и одарил чувственным взглядом.

— Тебе придется выиграть желаемое, — прошептал он, вынимая из колоды даму и валета червей.

— Я не играю в карты.

Сэм склонил голову набок и улыбнулся, отчего по телу Эвелин прокатилась мощная волна желания.

— Даже в вист? Обычно леди играют в вист.

Сэм стоял вне пределов досягаемости, а Эвелин не собиралась с ним драться, чтобы заполучить в постель. Она горделиво вздернула подбородок.

— Прекрасно! Признаюсь: я играла в вист. Именно этим ты хочешь сейчас заняться? — Эвелин драматично осмотрелась по сторонам. — Но нам потребуется еще пара игроков. Как думаешь, может, нам пригласить миссис Купер и Старлинга? — Эвелин провела кончиком пальца по своему обнаженному плечу. — Хотя они будут немного сконфужены, увидев, какая форма одежды требуется для игры.

Сэм не обратил внимания на шутку. Может быть, потому, что он-то был полностью одет. Лишь сорочка немного расстегнута, являя взору Эвелин треугольник загорелой кожи. А она сама была обнажена под тонкой простыней. Понимал ли это Сэм? Эвелин позволила простыне упасть, обнажив одну грудь.

Эвелин наблюдала за тем, как на нее упал взгляд Сэма и как его горло дернулось. Дрожь пробежала по телу Эвелин. Всего несколько недель назад она ни за что не осмелилась бы на столь смелую выходку. Но за последнее время она стала настоящим знатоком в том, что касалось искусства соблазнения. Эвелин выгнулась, предлагая себя Сэму. Он прерывисто задышал и так сильно сжал в руке карты, что едва не смял их. Эвелин уже подумала, что сейчас он бросит их на пол и забудет о них.

Но Сэм закрыл глаза и заметно расслабился. Эвелин охватило разочарование.

— Ты сильна в этом? — спросил он. — Я имею в виду вист.

Голос Сэма охрип от желания, и он избегал смотреть на любовницу. Эвелин улыбнулась. Не хочет, чтобы его соблазнили? Она приняла вызов и позволила простыне упасть с другой груди. Затем подняла руки над головой, приподняла тяжелую копну волос и уронила ее на спину. Сэм едва сдержал стон.

— Мы ставили на кон мелочь, — произнесла Эвелин и, подхватив локон, провела его кончиком по ключице, а потом начала играть им с соском. — Однажды я выиграла целых три фунта.

Теперь Сэм смотрел на нее. По его лбу струился пот, а глаза потемнели от желания.

— Иди сюда, — позвала Эвелин, — и я отдам тебе всю сумму.

Сэма не нужно было просить дважды. Он со стоном опустился на колени, притянул Эвелин к себе и накрыл ее губы своими в неистовом поцелуе. Эвелин охнула, когда он взял ее восхитительные груди в ладони и ласкал до тех пор, пока соски не превратились в тугие бусины. Так-то лучше. Эвелин сладко вздохнула и принялась расстегивать пуговицы рубашки Сэма, желая поскорее дотронуться до его обнаженной кожи.

— Эвелин, — предостерегающе пробормотал Сэм, но она не обратила внимания и наклонила голову, подставляя шею для поцелуя.

Эвелин просунула руку под рубашку и принялась чувственно гладить мускулистую грудь мужчины. Его сердце отчаянно билось под ее ладонью, и она испытывала настоящее наслаждение от того, что могла свести его с ума, заставить его испытывать такое же сильное желание, какое испытывала сама. Эвелин потянулась к поясу брюк, но Сэм перехватил ее руку.

— Эвелин, — пробормотал он и отстранился.

— Да? — резко спросила она.

— А как насчет фараона?

Итак, Сэм начал учить Эвелин игре в фараон, и она выиграла три первых кона. Они играли на поцелуи и ласки, поэтому Эвелин как никто другой была заинтересована в выигрыше.

Затем игра усложнилась. Синджон бросал ей вызов, жульничал, боролся за каждое очко. Вскоре обычная игра в карты превратилась в захватывающее сражение, в котором игроки не соблюдали правил.

Эвелин отчаянно жульничала. Например, прятала карты под одеяло, когда Сэм на мгновение отворачивался. Нет, она не одобряла такой стиль игры, просто ей очень хотелось обладать Сэмом, а тот обожал игры. Неужели он действительно не замечал ее неуклюжих попыток обмануть его или же позволял ей это намеренно, так как знал, что независимо от того, кто проиграет, удовольствие получат оба? Эвелин довольно быстро превратилась в завзятую картежницу, что доставило Сэму огромное удовольствие.

Спустя две ночи он уже учил Эвелин играть в пикет, и ставки возросли. Только легкий поцелуй в щеку до тех пор, пока она не выиграет три кона подряд, В том, что касалось карт, Сэму не было равных. Если бы они играли на деньги, он давно бы выиграл у Эвелин дом, ее саму, экипаж, запряженный четверкой лошадей, и все остальное.

Прошло три дня, и Эвелин вошла в спальню в предвкушении очередного сражения. Жаркие споры лишь придавали остроты их занятиям любовью.

— Я хочу ввести новое правило, — сказала Эвелин, пока Сэм зажигал свечи.

Сэм лениво вскинул бровь.

— Да? И какое же?

Эвелин улыбнулась:

— Если ты выиграешь, я раскрою тебе свою тайну. Если выиграю я — на вопросы будешь отвечать ты.

Сэм поджал губы.

— Думаю, это будет очень опасная игра.

— А… Стало быть, у тебя есть темные тайны, которых ты не можешь поведать никому? — поддразнила Эвелин. — И что же это? Может, у тебя есть еще одна любовница или жена и пятеро детей? Или же ты скрываешь еще более страшные грехи?

Эвелин подалась вперед и шутливо прошлась пальцами по груди Сэма.

Она не верила, что он вообще способен грешить. Просто хотела услышать рассказы о его детстве, истории о том, как он воевал в Испании. Она впустила Сэма в свою жизнь. Он стал ее частью, и ей хотелось стать его частью тоже.

Однако Сэм схватил ее руку, оторвал от своей груди и с силой сжал.

— Перестань, — произнес он.

Странный огонь вспыхнул в глубине его серых глаз, и Эвелин нахмурилась. Что это было? Мука? Чувство вины? Сэм отвернулся, прежде чем Эвелин смогла разглядеть что-либо.

Сомнения вонзились в ее сердце подобно острым зубам.

— Ты действительно скрываешь что-то такое, о чем не можешь мне рассказать?

— У всех есть тайны, которые нельзя поведать другим, Эвелин.

Она взяла со стола колоду карт и протянула ее Сэму. Ее рука слегка дрожала, но ей очень хотелось выведать тайны Сэма.

— Ты боишься? — спросила она. — Сдавай!

Сэм отшатнулся. Эвелин видела, что он хочет отказаться, но решительно смотрела ему в глаза. Они сломали все моральные и физические барьеры, изучили тела друг друга, как свои собственные, но Эвелин было этого мало.

Она ждала. Сэм наверняка сдастся, заключит ее в объятия и прогонит прочь неуверенность.

Сэм мгновение смотрел на Эвелин и, казалось, собирался заговорить. Она затаила дыхание в ожидании признания, но Сэм покачал головой и еле слышно выругался. Потом он поднялся с постели и начал одеваться.

— Что ты делаешь? Уходишь? — не в силах поверить в происходящее, спросила Эвелин.

Ее сердце сжалось. Неужели все происходящее между ними свелось лишь к сексу, к простому удовлетворению потребностей? Она не тронула сердце Сэма, как он тронул ее.

Этот новый страх был во много раз сильнее того, который она испытывала на протяжении многих месяцев.

Застыв от ужаса, Эвелин наблюдала за тем, как Сэм застегнул рубашку и направился к двери.

— Ты не сможешь победить в этой игре, Эвелин. Ставки слишком высоки. Беспокойся о собственной совести, а не о моей. Не сомневаюсь, что в парке найдутся люди, которые с готовностью выслушают твое признание. Возможно, даже, им известно, где твой муж.

Эвелин смотрела на Сэма, не в силах вымолвить ни слова. Его глаза источали холод, а лицо приобрело какое-то жестокое выражение.

— Завтра званый ужин. День будет хлопотным, так что, думаю, нам обоим стоит хорошенько выспаться.

Язык Эвелин прилип к нёбу. Она хотела остановить Сэма, позвать его назад, заставить забыть о глупой игре, но что-то ей помешало. Ужас? Нет, хуже. Замешательство.

Она никогда ни в кого не влюблялась. Она даже не подозревала, что способна на подобное, до этого самого момента. Острая боль в сердце лишила ее дара речи, парализовала руки и ноги.

Сэм захлопнул за собой дверь, оставив ее в одиночестве. Эвелин прислушивалась к его шагам, пока их звук не растаял в ночи.

Она обхватила колени в тусклом круге света, отбрасываемого свечой. Простыня, на которой лежал Сэм, начала остывать. Рыдания застряли в горле Эвелин, а потом вырвались на свободу. Она зарылась лицом в подушку и полной грудью вдохнула аромат Сэма.

Она влюбилась в человека, с которым не могла быть, и который воспринимал их роман как сиюминутное удовольствие. Она ничем не лучше Филиппа или Люси. При мысли об этом Эвелин охватило острое чувство стыда.

Неужели теперь это станет образом ее жизни? Череда любовников, сменяемых в надежде обрести любовь, почувствовать что-то такое же захватывающее и восхитительное, как сейчас с Сэмом?

Эвелин отерла слезы, встала с постели и нашла на полу халат. Она аккуратно застегнула несколько дюжин мелких жемчужных пуговок и завязала на шее атласные ленты. Гордая и неприступная леди Эвелин Реншо вернулась.

Она посмотрела на дверь, страшась покинуть эту комнату. Завтра приедет сводная сестра Сомерсона, и перед ее приездом необходимо переделать сотню дел. Но сейчас Эвелин не могла думать об этом. Ведь перед ужином могло произойти столько всего ужасного. Сэм может уволиться. Или останется, но прекратит их отношения.

А еще он может уйти, не попрощавшись, и она больше никогда его не увидит.

Эвелин крепко закрыла глаза, не давая пролиться слезам. Она любит Сэма.

Она с минуту стояла на верхней ступени лестницы в надежде, что Сэм еще вернется, но дом утопал в темноте, и Эвелин не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в свою одинокую спальню.

Синджон лег в свою холодную постель. Сколько ночей прошло с того дня, когда он в последний раз спал здесь? Он уже привык чувствовать восхитительное тело Эвелин рядом с собой.

Но она хотела выведать его тайны. А они ужаснее, чем она могла себе вообразить. Синджон не мог лгать ей. Он и так лгал каждый день. Но и открыть правды он тоже не мог.

Он сел на постели и обхватил голову руками. Если у него еще осталось немного здравого смысла, он уйдет сейчас, посреди ночи, прежде чем Эвелин узнает правду о нем.

Но он не мог сделать и этого.

Синджон отвернул одеяло, закрывавшее матрас, под которым было спрятано знамя Карла Великого.

Он мог бы отнести его Уэстлейку, но медлил. А вдруг с помощью этого знамени ему удастся купить Эвелин свободу? Навсегда освободить ее от Филиппа?

Сегодня он едва не рассказал ей правду. Синджон мог бы сказать: «Я сын графа Холлиуэлла». Но не сделал этого. Отец отказался от него. «Я благородный капитан Синджон Радерфорд». Но это тоже не так. Он уже не капитан и отнюдь не благороден. Он преступник, за голову которого объявлено вознаграждение, и лишь Уэстлейк стоит между ним и виселицей.

Синджон смотрел на знамя, и ангелы гневно воззрились в ответ, недовольные тем, что оказались в столь недостойном месте.

— Я глупец, — прошептал Синджон, но так и не смог признаться себе, насколько низко он пал, как сильно он хотел жить рядом с женщиной, которой не мог обладать.

Он жил во лжи, любя ее и тем не менее продолжая за ней шпионить.

Возможно, лучше всего будет использовать знамя, чтобы купить собственную свободу. Он мог отдать знамя Уэстлейку в обмен на свою саблю и вернуться на войну. Мог присоединиться к испанской армии или воевать на стороне Пруссии.

А что, если он погибнет?

По крайней мере, это будет достойная гибель, а не глупая смерть на виселице за то, чего он не совершал.

Станет ли Эвелин оплакивать его?