Синджон проснулся от плеска бьющихся о борт корабля волн. Эвелин сидела рядом. Он почувствовал сладковатый аромат ее кожи, прежде чем открыть глаза, и ощутил, как щекочут грудь ее волосы.
Он обнажен?
Синджон открыл глаза, когда в его кожу впилось что-то острое.
— О! — протестующе воскликнул он.
Но Эвелин даже бровью не повела.
— Лежи смирно.
— Какого черта ты делаешь?
Эвелин взглянула на Синджона, и ее глаза вспыхнули точно изумруды в свете лампы.
— Зашиваю твою рану. Это следовало сделать еще несколько часов назад.
— Зашиваешь… — Голос Синджона сорвался, когда он почувствовал очередной укол. — Ты делала подобное раньше? Разве на корабле нет доктора?
Эвелин высокомерно вскинула бровь.
— Я вышиваю всю свою жизнь. Я даже шила одежду для солдат.
— Но никогда самих солдат!
Эвелин успокаивающе посмотрела на Синджона.
— Я почти закончила. Если будешь лежать спокойно, я сделаю все гораздо быстрее. У тебя наверняка были раны и пострашнее. Как, например, вот эта.
Эвелин провела пальцем по шраму на ключице. Прикосновение было нежным и чувственным, однако следующий стежок испортил все впечатление.
— Насколько все плохо? — спросил сквозь стиснутые зубы Синджон.
— Пуля задела ребро, но не повредила жизненно важных органов.
— Я смотрю, ты не только портной, но еще и доктор? — спросил Синджон.
Свет от раскачивавшегося под потолком фонаря превратил волосы Эвелин в копну переливающихся золотисто-медных нитей.
Она бросила на Синджона еще один красноречивый взгляд.
— Это мне сообщил настоящий доктор.
— Стало быть, он здесь, на корабле?
Эвелин усмехнулась:
— Нет, но полковник настоял, чтобы тебя осмотрел доктор, прежде чем мы уедем. Он не хотел, чтобы новоявленный герой Франции умер от потери крови… Позволь мне все же закончить, — попросила она, вновь вонзая в кожу Синджона иглу.
Он лежал смирно и смотрел на любимую. Ее лицо было покрыто синяками и царапинами, а на шее виднелись темные отметины, оставленные пальцами Филиппа. Желудок Синджона болезненно сжался. Эвелин не рыдала, забившись в уголок. Он держалась совершенно спокойно и зашивала его рану.
— Эвелин, а тебя доктор тоже осмотрел?
Эвелин поднялась со стула, взяла чистую тряпицу и начала яростно рвать ее на ленты.
— Ты должен сесть, чтобы я могла тебя перевязать, — решительно произнесла она.
Синджон позволил ей перевязать раны, чувствуя себя слабым и беспомощным, точно ребенок. Он наклонился вперед и уткнулся лицом в шею Эвелин, пока она туго бинтовала его грудь.
Синджону хотелось уложить ее рядом с собой в постель, успокоить, но Эвелин стояла слишком далеко с непроницаемым лицом, а у него не хватало сил дотянуться до нее.
Она была смелой и красивой. В ней было все, что Синджон хотел видеть в своей любовнице. Он хотел защищать ее, любить, почитать и никуда от себя не отпускать.
Только вот у него не было ни гроша за душой. Ни дома. Ни семьи. Он все еще был преступником и предателем, несмотря на письмо с показаниями сержанта О’Нила.
А Эвелин совсем недавно овдовела, пережила похищение, ложь, жестокость и убила собственного мужа, чтобы спасти его, Синджона. Стоил ли он такой жертвы?
Эвелин вновь принялась бинтовать его грудь.
— Ну и что ты будешь теперь делать? — спросила она. — Куда отправишься?
Синджон видел на ее глазах слезы, но она не позволяла им пролиться. А еще он прочитал в глазах Эвелин надежду.
Нужные слова вертелись у него на языке, но он не имел права произнести их вслух.
Вместо этого он улыбнулся своей самой дерзкой, сводящей с ума улыбкой.
— Так далеко я не загадывал.