Синджон родился и вырос в доме с двумя сотнями слуг, но до сего момента он и понятия не имел, как живут все эти люди в своем мирке на нижних этажах. Впрочем, у него не было причин интересоваться этим.

Оглядевшись на кухне Реншо-Хауса, Синджон ощутил чувство вины.

Белокурая служанка Энни чистила большие медные сковороды с помощью соли и лимонного сока, отчего ее руки стали такими же красными, как и ее беспрестанно шмыгающий нос. Дородная жизнерадостная кухарка по имени миссис Купер чистила для пирога последние зимние яблоки. Она выполняла свою задачу с величием королевы, читающей указ, и в помещении соблазнительно пахло корицей и фруктами. Рот Синджона помимо его воли наполнился слюной. В Челтон-Хаусе он частенько спускался на кухню, чтобы выманить у поварихи фруктовое пирожное, чего не мог позволить себе теперь, когда исполнял роль простого лакея.

Еще одна служанка, Сэл, утюжила скатерти, окутанная клубами белого пара, и ее волосы завивались от жара.

Кучер Джон, исполнявший также обязанности грума, маячил в дверях, якобы дожидаясь яблочных очисток для лошадей. На самом же деле он строил глазки Энни, которая вспыхивала каждый раз, когда он озорно подмигивал ей.

Синджон пытался припомнить, что рассказывал ему дворецкий Уэстлейка относительно чистки серебра. Его руки нестерпимо болели от непривычной работы, а серебро никак не хотело блестеть.

Он распрямил ноги под столом. Бриджи и строгая серо-синяя ливрея давно вышли из моды и выглядели смешно. От напудренного парика чесалась и потела голова. В таком наряде Синджон выглядел неприметно. Но лишь до тех пор, пока не выходил на улицу.

Заметив его ливрею, все вокруг понимали, что он работает у леди Эвелин, и к нему тут же начинали приставать любопытные. Казалось, все вокруг хотели знать, какая она и не посещает ли ее дом муж-предатель.

Впрочем, представителям высшего сословия претило заговаривать с простым лакеем. Люди, которые раньше охотно танцевали, играли и ездили на верховые прогулки с Синджоном, не удостаивали взглядами Сэма. Зато они подсылали своих слуг с расспросами.

Теперь Синджон зауважал слуг еще больше, когда понял, что им известны такие секреты, с помощью которых они могут с легкостью уничтожить или, наоборот, возвысить своих хозяев. Если бы леди и лорды заподозрили что-то подобное, они наверняка стали бы обращаться со слугами куда лучше и были ли бы более осмотрительны в их присутствии. Но для большинства представителей высшего сословия простой люд, заботящийся об их комфорте, сродни бессловесной мебели.

Синджон продолжал чистить серебро, представляя, как ужасно будут выглядеть его руки к концу службы в этом доме. Ему придется остаться здесь на несколько недель, по словам Уэстлейка. А может, и того меньше, если они быстро отыщут то, что нужно. Но пока Синджон не нашел ничего. Лишь натер мозоли.

Дверь кухни отворилась, и на пороге появилась Мэри — служанка госпожи. Она подошла к столу и налила себя чаю.

— В каком настроении ее светлость сегодня, Мэри? — поинтересовалась миссис Купер.

Мэри округлила глаза.

— Как и всегда. Ни одного выбившегося из прически волоска, ни единой жалобы или грубого слова. — Девушка опустилась на стул. — Господи, как же скучно! Что проку работать на жену предателя, если и рассказать-то о ней нечего?

— Служанка леди Шарлотты знает много, — подала голос Энни. — И рада выболтать все, что знает, первому, кто захочет ее слушать.

Мэри фыркнула:

— И половина из того, что она болтает, неправда. Она слушает то, что говорит служанка леди Элоизы. А та, в свою очередь, узнает это от дворецкого леди Фрейн. Сестры леди Эвелин знают о ее муже больше, чем она сама. Или лгут правдоподобнее.

— Ее светлость собирается сегодня куда-нибудь? — спросила Сэл, ставя тяжелый утюг на решетку над огнем.

— Нет. Она пишет письма, — вздохнула Мэри. — Вчера целый день читала, а позавчера отбирала белье для приюта. Она уже четыре дня не выходила из дому. А мне что делать? Она надевает утром платье и остается в нем вплоть до чая. Да и к чему переодеваться для прогулок или верховой езды, если не выходишь из дома? Вечерние платья ей тоже без надобности — ее ведь никто не приглашает. И волосы нет нужды укладывать. Этак я вскоре забуду все, чему училась.

— Бедная госпожа, — вздохнула Энни. — Да разве может она куда-нибудь поехать, даже если ее и пригласили бы? От кучера леди Шарлотты я слыхала, будто лорд Филипп забрал все ее драгоценности.

— И все же кое-что осталось. Например, нитка жемчуга с рубиновым кулоном и изумрудный медальон, — возразила Мэри.

Синджон подумал о том, что зеленый цвет очень подходит к глазам леди Эвелин. Он даже представил, как она со смехом кружится в танце и изумрудный кулон поблескивает в отсветах свечей. В этот самый момент Синджон заметил на ложке блестящее пятно, и его переполнило неожиданное чувство удовлетворения. Однако оно тотчас же испарилось, когда он посмотрел на груду еще нечищеных ложек и кувшинов.

— Госпожа не ожидает сегодня посетителей? — спросила кухарка. — Что проку стирать пальцы до костей, раскатывая тесто? Ее светлость все равно не станет есть пирожных, хотя следовало бы. Она такая худенькая.

— Худенькая! Леди не может быть слишком худой! — возразила Мэри. — Вы сравниваете ее с леди Шарлоттой. А та слишком толстая!

Все рассмеялись.

Смех тотчас же прекратился, когда на кухню зашел мистер Старлинг.

— Миссис Купер, попробуйте приготовить клубничные пирожные. Это любимое лакомство госпожи. Мэри, насколько я понял, завтра вечером она приглашена в оперу. Приготовьте все на тот случай, если леди Эвелин решит принять приглашение. — Дворецкий посмотрел на часы. — Сэм, скоро доставят почту. Так что ступайте наверх и ждите посыльного.

Синджон поднялся со своего места, отер руки, и Мэри улыбнулась:

— Неудивительно, что госпожа вас наняла. Вы такой красавчик.

— Мэри! — предостерегающе прикрикнул на девушку дворецкий.

Но Мэри невинно заморгала.

— А что? Когда я работала у леди Тримбл, она нанимала на должность лакеев только тех молодых людей, которые хорошо смотрелись в ливрее. Они должны были быть красивы, высоки и со стройными ногами. Двадцать четыре человека. И все похожи, точно оловянные солдатики. А когда надевали парики, то их вообще невозможно было отличить друг от друга. Для удобства каждого из них называли Джеймсом. — Мэри вновь оценивающе посмотрела на Синджона. — В доме леди Эвелин всего один мужчина, и очень хорошо, что он обладает привлекательной внешностью.

— А как насчет кучера Джона и мистера Старлинга? — спросила Энни.

Женщины посмотрели на нее неодобрительно, однако их взгляды тотчас же смягчились при виде нового лакея.

Синджон одарил женщин ослепительной улыбкой, от какой в былые времена теряли головы дебютантки и их мамаши. Здесь на кухне она возымела такой же эффект, что и в богато обставленной гостиной.

— Прошу прощения, — произнес Синджон, отвешивая низкий поклон.

Он отправился наверх, сопровождаемый мистером Старлингом и смущенным хихиканьем женщин.

— Не открывайте дверь до тех пор, пока не убедитесь, что это действительно посыльный, — инструктировал нового лакея дворецкий. — А еще вы не должны отвечать на дерзкие вопросы прохожих и уж тем более не сплетничать.

— А почему леди Эвелин не выходит? — спросил Синджон.

Он, конечно же, знал ответ, но, возможно, мистер Старлинг поведает что-то новое.

Дворецкий упрямо поджал губы, но Синджон продолжал смотреть на него, замаскировав свое любопытство выражением озабоченности на лице. Он действительно беспокоился, потому что не видел леди Эвелин за порогом библиотеки с того самого момента, как появился в этом доме.

Старлинг вздохнул.

— Кажется, вы славный парень, Сэм. Вы не шумите в отличие от этих куриц там внизу. Я никогда бы не стал обсуждать это с ними, но мы с вами мужчины, а она очень нуждается в защите. Я рад, что она взяла вас на работу. Потому что мне в моем преклонном возрасте не защитить ее от проблем.

— А были проблемы? — спросил Синджон.

Наверняка у себя в доме леди Эвелин находится в полной безопасности. Синджон сомневался, что французу из парка хватит дерзости постучать в ее дверь.

— Да, сюда приходили с обыском после ареста партнера лорда Филиппа Чарлза Мейтленда. Госпожу слишком часто допрашивают и всегда задают одни и те же вопросы. За домом постоянно наблюдают, но, благодарение Господу, близко не подходят. А на днях, Сэм… Я не знаю, что случилось. — На лице дворецкого отразилось крайнее беспокойство. — Что-то произошло на прогулке в парке, хотя госпожа отказывается говорить, что именно. Но она вернулась домой с пятнами крови на одежде.

— Должно быть, с ней случилась истерика.

Старлинг покачал головой:

— Она совсем не была расстроена. И это сильно меня беспокоит. Она не разговаривает, не плачет. — Он наклонился к уху Синджона. — Должно быть, она не в себе, бедняжка. Она может потерять все. У нее могут отобрать земли лорда Филиппа, этот дом и деньги.

Губы Синджона сжались помимо его воли.

— Она заодно с мужем?

Старлинг гневно взглянул на лакея.

— Конечно же, нет! Она — леди до кончиков ногтей. Я служил ей с того самого дня, как она стала женой лорда Филиппа. Она добра, сострадательна и ласкова. Эта женщина совершенно безгрешна. Она даже не сплетничает!

— Но ее преследует страх, — произнес Синджон, вспомнив, какой ужас вспыхнул в ее зеленых глазах в день его появления в доме, и как тщательно она пыталась его скрыть.

— Да, она ужасно боится. Мучается страхом каждый день и ненавидит мысль о том, что нам все известно, — кивнул Старлинг. — Она старается сохранить нам работу и безопасность. Нам! А ведь это мы должны ее защищать.

Они достигли холла, где уже стояла с письмом в руке в ожидании посыльного служанка леди Шарлотты. Старлинг тотчас же снова превратился в высокомерного дворецкого.

— Надеюсь, вы помните, о чем я вас просил, Сэм, — произнес он, указывая глазами на служанку. — Никаких сплетен о госпоже. Ни за пределами этого дома, ни внутри его.

Синджон кивнул служанке и забрал у нее письмо. Следила ли она за леди Эвелин, чтобы потом передать все лорду Сомерсону? Чувство вины закралось в душу Синджона. Был ли рядом хоть кто-то, кто не следил за леди Эвелин?

Синджон открыл дверь и прищурился от ударившего в глаза весеннего солнца. Он здесь не для того, чтобы вмешиваться. Ему необходимо доказать собственную невиновность, спасти собственную шкуру. У него просто нет времени на то, чтобы становиться жертвой чар обворожительной жены лорда Филиппа Реншо.

Теплый ветерок коснулся его лица в неспешной ласке, и Синджон нахмурился.

Если Эвелин невиновна, чего она так боится?