Графиня отвела Кэролайн покои на верхнем этаже башни. Комната была большая, с кроватью, массивным деревянным столом, полкой с книгами и окном, откуда открывался поразительный вид на узкую горную долину. Это, конечно, не помещение для прислуги, но и далеко не семейные покои. Оказавшись в безопасности своего убежища, Кэролайн поплескала холодной водой на разгоряченное лицо, тронутое легким загаром, но румянец стыда за свое поведение не сходил со щек. Она как могла туже затянула волосы, надела самое простое платье, которое только могла найти – мягкий серый муслин с высоким воротом, – купленное в Эдинбурге, перед приездом сюда. Теперь она походила на гувернантку.

В комнату заглянула Мойра:

– Девушки вернулись. Нашли своего брата на склоне холма и разве что не принесли домой. – Старушка улыбнулась почти беззубой улыбкой: – Хорошо, что лэрд вернулся в Гленлорн. Теперь он все уладит.

Лэрд?

Щеки Кэролайн загорелись еще сильнее. Теперь она знает, кого встретила в башне.

Кровь бросилась ей в лицо. Она вела себя, как жеманная дурочка! Придется сидеть напротив него за ужином, поскольку время чая давно прошло. Или выстроиться в ряд вместе с остальными слугами, как заставляла последних Шарлотта, когда приезжала в одно из поместий Сомертонов. Неприличное поведение или даже пятно на униформе могли закончиться немедленным увольнением или просто выговором, в зависимости от настроения Шарлотты.

– Она настаивает на официальном ужине в парадном зале, в честь приезда его милости. – Старушка гордо подбоченилась: – Его милость! Он всегда останется для меня маленьким Алеком, и знаю, что он предпочтет хороший горячий ужин со своими людьми и глоточек-другой доброго виски, чтобы отпраздновать возвращение. – Она оглядела комнату: – Здесь он спал, когда был мальчишкой, но теперь поселится в покоях лэрда. Меня послали сказать, что вам велено ужинать с нами на кухне, мисс. На ужине будут только родственники. Она хочет, чтобы вы помогли девушкам одеться. Сделать все, чтобы они выглядели настоящими леди.

– Конечно.

Кэролайн едва сдержала вздох облегчения. Пока ей не придется столкнуться с новым графом Гленлорном лицом к лицу.

Она ответила ослепительной улыбкой:

– Я очень рада… ужинать на кухне.

– Правда? – прищурилась Мойра. – Вам даже неинтересно взглянуть на него? Он крепкий мужчина. Всегда таким был, но сейчас налился силой.

Кэролайн снова покраснела. Да, он крепкий мужчина. И сильный. Она все еще чувствовала прикосновение его рук на талии. Его взгляд на ее голых щиколотках.

– Вы что-то разрумянились, девушка. Долго были на солнце?

Кэролайн отвернулась от любопытных глаз Мойры.

– Думаю, мне лучше спуститься вниз и помочь сестрам одеться.

Она стала спускаться по винтовой лестнице. Почти такой же, как в старой башне, только шире. Сколько еще ей удастся избегать нового лэрда? Кэролайн надеялась, что в следующие дни, недели или даже месяцы у него будет так много дел, что он совершенно ее забудет, особенно если она постарается сидеть в комнате для занятий. Сомертон едва помнил о существовании сестры и забыл бы совершенно, не возникни проблема с замужеством. Он стремился поскорее выдать ее замуж, с глаз долой. Сомнительно, чтобы он когда-нибудь интересовался гувернанткой дочери. Кэролайн сама теперь служанка, то есть более незаметна, чем раньше.

Алек оглядел стол и грациозных молодых леди, окруживших его. Сестры превратились из беззаботных молодых девушек в настоящих английских дам: спины прямые, руки в перчатках сложены на коленях, губы растянуты в вежливых улыбках дебютанток. Он почти поверил, что снова оказался в Лондоне, на званом обеде, вроде того, какой графиня Уэстлейк давала в честь влиятельных людей.

Сегодня и разговоры велись на английском, и сестры были одеты в английские наряды. Только возбужденный блеск глаз свидетельствовал, что перед ним все те же девушки, которых он помнил.

В роли дворецкого здесь была Мойра; ей помогали два члена клана, парни, с которыми он вырос. Теперь они его слуги. Джок Макнаб, наливая вино в бокал Алека, подмигнул ему. Ли Ренни широко улыбался со своего поста у буфета.

– Откуда это взялось? – удивилась Сорча, показав на хрустальный бокал.

– Наследственные, – ответила Мойра, разливая суп, наваристый куриный бульон. Она не смотрела на графиню, но Алек знал, что следующая реплика направлена в Деворгиллу, как отравленная стрела. – Много прекрасных, дорогих вещей продано после смерти старого лэрда Ангуса, но несколько предметов сохранились.

– Недаром дед рассказывал о фамильных сокровищах, спрятанных после битвы при Каллодене? – спросила Алана.

Губы Мойры сжались:

– Лучше не говорить о том дне.

Алек увидел, как подбородок Деворгиллы надменно поднялся:

– Полагаю, эти прекрасные вещи снова исчезнут после ужина, вместе с серебром и вином?

Мойра ехидно усмехнулась:

– О, они просто хранятся в укромном месте, чтобы не приходилось чистить серебро постоянно. Теперь, когда лэрд дома, они очень пригодятся.

– Пришлось продать кое-что, чтобы накормить и одеть детей, – пробормотала Деворгилла, отводя глаза от Алека.

– И жить в роскоши, – буркнула Мойра на ухо Алеку, после чего продолжила разливать суп.

– Считаешь, что девушки должны носить лохмотья и ходить босыми? – возмутилась Деворгилла.

Алек вдруг сообразил, что Мойра говорит на гэльском, а Деворгилла отвечает на английском.

– Они дочери графа.

– И сестры графа, – отпарировала Мойра. – Он позаботится об их будущем.

Взгляды всех присутствующих устремились на него в ожидании подтверждения. Алек пригубил вина и уставился в тарелку с супом.

– О да, он, вне всякого сомнения… совсем, как его отец! – съязвила Деворгилла – Это я отвечаю за дочерей. Они должны стать подходящими невестами для графов и лордов, как подобает их положению.

– Как величественно это звучит! – храбро воскликнула Алана, вклиниваясь в начинающуюся ссору. Деворгилла заставила дочь замолчать, вскинув брови, и Алек увидел, что девушка немедленно послушалась, как подобает молодой леди. Суп вдруг привлек всеобщее внимание.

– Алек, правдивы ли те истории, которые мы слышали об Англии? – осторожно спросила Сорча.

– Какие истории?

– О том, что английские лорды прячут в штанах хвосты, – перебила Мойра.

Алана усмехнулась, прикрыв рот, чем заработала гневный взгляд матери.

Алек часто спрашивал себя, уж не дьявол ли Уэстлейк, но полагал, что доказать это будет непросто, даже имей он раздвоенный хвост.

– Конечно, нет.

– Как же они сидят? – спросила явно не убежденная Сорча.

– Я слышала, что английские джентльмены ничего не делают, кроме как разъезжают без седел по сельской местности. Убивают детей и едят огромные количества мяса, кур и свинины на завтрак, обед и ужин. Пьют за каждым обедом по три галлона пива, запивают бочонком бренди и спят до полудня, – добавила Меган.

Алек невольно рассмеялся:

– Это очень далеко от истины, – заверил он.

– А леди? – спросила Алана. – Правда, что им не позволено ничего делать, кроме как весь день сидеть на подушках, чтобы не запачкать платья и не растрепать волосы? Правда, что они ничем, кроме вышивания, не занимаются?

– Еще сплетничают и пьют чай, – вмешалась Сорча и изобразила, как леди пьет чай, отставив мизинчик. – Я слышала, что сплетни – страсть английских леди. Если они ничего значительного не слышали, сами что-то придумывают, чтобы ранить друг друга как можно более жестоко.

– А правда, что у всех в Англии по три дома? Загородный, городской и охотничий – это так? – спросила Меган.

– И поэтому Лондон так переполнен, что даже нет места для зелени? Слишком много домов и людей, – продолжала Сорча. – Правда, что в Лондоне нет цветов и дома так высоки, что неба не видно? Очень грустно, если это так.

Алек видел, что девушки ждут его ответа.

– Мисс Форестер говорит, что англичане – такие же джентльмены как все остальные, – с надеждой заметила Меган по-английски.

– В самом деле? И что она говорит насчет хвостов?

– Что хвосты есть только у фраков, – ответила Алана.

– Совершенно верно, – кивнул Алек.

– Она утверждает, что джентльмены и леди спят до полудня, если накануне веселились на балу. Мисс Форестер говорит, что они танцуют до рассвета и пьют шампанское. Она учила нас английским танцам, хотя в некоторых домах вальс по-прежнему считают недопустимым, – рассказывала Меган. – Все же нам предстоит занять место в английском обществе, как хочет мать, поэтому мы должны ехать в Лондон, как только позволят обстоятельства.

Она умоляюще взглянула на Алека, надеясь, что он развеет их страхи.

– И что плохого в шотландских парнях? – проворчала Мойра. – Здесь полно лордов с прекрасными, крепкими сыновьями.

– Нищие, – вздохнула Алана, явно повторяя слова матери.

– Как насчет любви? – спросил Алек, пригубив кларета. Ли немедленно выступил вперед, чтобы наполнить его бокал. – Что, если ты полюбишь бедняка?

Меган уставилась на него, как на безумца:

– Я никогда не буду настолько глупа!

– Мисс Форестер верит в любовь, – заспорила Сорча. – По крайней мере, я так думаю. Она любит поэзию и всякие истории.

– От души надеюсь, что она не учит вас такому вздору, – процедила Деворгилла. – Она здесь, чтобы наставлять вас в английском, манерах и обычаях, а не забивать вам головы всякой чушью!

– Негоже говорить такие ужасные вещи в канун Иванова дня! – бросила Мойра, встав за стулом Алека. – Самое время молодым девушкам думать о любви, читать знаки судьбы, искать будущего мужа!

Девушки слушали ее с загоревшимися глазами.

– Думаю, мы доели суп. Можешь убирать тарелки, – распорядилась Деворгилла.

– Я хочу выйти замуж по любви, – вздохнула Алана, игнорируя надвигающийся скандал.

– В таком случае тебе лучше влюбиться в богатого английского лорда, потому что именно за него ты выйдешь замуж, – резко сказала Деворгилла.

Древний щит упал со стены и со звоном грохнулся на пол. Девушки подскочили; Алек инстинктивно потянулся к пистолету, которого при нем не было. Это Гленлорн, а не темные лондонские переулки.

Джок поднял щит:

– Прости, Алек. Я сам повесил его недавно. Это «Тарг оф Малколм», если помнишь. Много лет был спрятан. Мойра потребовала достать его, раз ты дома. Я думал, что прибил щит крепко.

– Очередные спрятанные сокровища, – прошипела Деворгилла, пожирая взглядом Мойру.

– Не пойму, как он упал. Этот гвоздь шестьдесят лет ждал возвращения хозяина, – заметила Мойра. – Не иначе как духи старых времен пришли, чтобы приветствовать тебя, лэрд.

– А возможно, гвоздь наконец проржавел, – фыркнула Деворгилла. – Как деньги и удача Макнабов.

Мойра пропустила ее слова мимо ушей.

– Алек, мы сохранили старые кинжалы, клейморы и знамена. Повесим их все, и тогда это место будет выглядеть, как прежний дом.

– Как чудесно! – воскликнула Сорча с сияющими глазами. – У них на лезвиях кровь?

Меган фыркнула:

– Я слышала, что в Англии детям запрещено обедать со взрослыми, пока им не исполнится по крайней мере семнадцать лет, – сказала она по-английски. Сорча показала ей язык, чем заработала свирепый взгляд Деворгиллы.

Джок показал на гвоздь, все еще крепко сидевший в стене, и пожал плечами.

Мойра закудахтала:

– Видите! Духи возвращаются в Иванов день, смотрят, как идут дела, выражают свое недовольство, когда видят что-то неладное. Возможно, я ошиблась и щит будет мирно висеть на стене. Джок, повесь его снова!

– Ни в коем случае. Мы ужинаем, – отрезала Деворгилла. – Я не позволю никаким суевериям испортить нам ужин!

– Завтра Иванов день! – парировала Мойра. – Духи сделают, как пожелают, хочешь ты того или нет!

Алана глубоко вздохнула:

– Мама, мы можем пойти посмотреть на костры завтра вечером?

Губы Деворгиллы сжались так плотно, что Алек побоялся, что они больше не разомкнутся.

– Нет! – выдавила она единственное слово.

– А мисс Форестер говорит, что в Англии молодым леди позволено смотреть на костры. Даже графы и графини празднуют вместе со своими людьми! Мы ведь можем пойти вместе с Алеком? – взмолилась Меган. – Неплохо бы всем увидеть, что он дома, жив и здоров…

Каким бы невозможным это ни казалось, губы Деворгиллы сжались еще сильнее. Она пронзила свирепым взглядом Алека, словно в просьбах дочерей был виноват он, а не загадочная мисс Форестер. Он представлял гувернантку старой девой с желтой, как лимон, физиономией, готовую учить тому, о чем сама не имела понятия. Чья любовь к романтике не знала границ.

– Буду рад сопровождать сестер завтра вечером, – заявил Алек. – Если, конечно, ты не задумала дать бал или званый вечер.

– Нет, но без танцев точно не обойтись, – засмеялась Сорча.

– Все девушки будут рады потанцевать с тобой, Алек, – вставила Мойра. – Станешь королем праздника. Как и полагается лэрду.

– Надеюсь, ты привез бальные туфли? – спросила Меган.

– Для рила на лугу? – Алек картинно передернулся. – Разве обычай не велит танцевать босиком?

– Но ты граф Гленлорн! – ахнула Меган. – Тебе положено!

– Графы Гленлорн когда-то мазались синей глиной для устрашения, – поддразнил Алек. – Мойра, у нас есть синяя глина?

Старушка весело закудахтала.

– Алек! – вскрикнула Меган. – Так нельзя!

– Не бойся, девушка. Я узнаю, могут ли парни играть вальс, и буду танцевать с тобой вокруг костра, причем в туфлях.

– Я не давала на это разрешения, – встряла Деворгилла, поднося к губам бокал. – Это варварский обычай. Я поговорю с мисс Форестер и попрошу не поощрять подобный вздор. Завтра мы останемся дома и будем вместе читать. На английском. И никаких возражений.

Ее глаза встретились с глазами Алека: жесткие, черные, блестящие. Так и подстрекающие его возразить. Но Алек промолчал и оглядел стол. Он никогда не исповедовал старые обычаи, но и не желал принимать новые, которые проповедовала Деворгилла.

Он сжал ножку хрустального бокала. Ему не следовало возвращаться.

Но тут он вспомнил Софи на башне, с распущенными рыжими волосами, лицом, освещенным солнцем, теплым, мягким и женственным телом.

Алек вздохнул. Возможно, есть способ осуществить этот план. Жениться на ней. Старые обычаи не помешают им. Вместе они сумеют построить свое будущее.

Он сам удивился тому, как сильно возжелал ее.

Дело в Софи или в Ивановом дне?

– Посмотрим, – прошептала Мойра над плечом Алека и сделала магический знак рукой.