– Уверена, графиня не будет возражать, если девушки пойдут к костру? – спросила Кэролайн Мойру, стоя на кухне и помогая сложить в корзины еду и фляги с элем.

– Она ни слова не сказала против, когда я спросила ее с полчаса назад, – отмахнулась Мойра.

– Возможно, мне следует спросить самой, – решила Кэролайн, но старая служанка хмыкнула:

– Нет нужды: ее милость легла в постель пораньше и попросила ее не беспокоить. У нее голова болит после того, как целый день провела, уставившись в те книжки с рисунками платьев, которые Алек привез из Лондона. Могу поклясться, что она не проснется до утра, а может, и до полудня. Не волнуйтесь насчет нее, лучше готовьтесь сами, времени осталось немного. Девушки дождаться не могут, когда сядет солнце. Ведь как только оно опустится за старую башню Гленлорна, они пойдут на праздник.

Кэролайн выглянула в окно. Солнце стояло как раз над верхушкой старой башни. Она посмотрела в зеркало, пригладила волосы, убедилась, что верхняя пуговка платья застегнута.

– Ну вот и все, – сообщила она, повернувшись к Мойре.

Та закатила глаза:

– Ради богини, девушка, не можешь же ты…

Дверь распахнулась и вошли сестры, в простых полотняных платьях, с клетчатыми поясами. Ноги были босы, распущенные волосы покрывали спины. Остановившись в проеме двери, они изумленно смотрели на Кэролайн.

– Мисс Форестер! – ахнула потрясенная Меган, словно это Кэролайн стояла с распущенными волосами и босая.

– В таком виде идти нельзя! – воскликнула Алана.

– Нужно что-то делать, и побыстрее, – добавила Сорча.

У Кэролайн едва хватило времени выглянуть в окно и увидеть, что солнце опустилось еще ниже. Но тут на нее набросились девушки. Сорча стала вытаскивать шпильки из ее волос. Алана расстегнула скромное платье, а Меган отправилась за другим, простым полотняным нарядом.

– Погодите! Я сама! – запротестовала Кэролайн, когда сестры приблизились, чтобы ее раздеть, и нырнула в буфетную. А когда вышла, воспитанницы окружили ее, сложив руки на груди. Мойра пристроилась на табурете у очага, довольно ухмыляясь во весь рот.

– Ну? – спросила Кэролайн.

– Не пойдет, – отрезала Сорча.

– Чулки, – пояснила Алана.

«Они хотят, чтобы я пошла босиком?»

– Леди никогда… – начала она, но девушки угрожающе шагнули к ней.

– Хорошо-хорошо, – сдалась она, поднимая руку.

– Сегодня здесь нет леди, – сказала Мойра. – Только парни и девушки, да радость танцевать и смеяться в свое удовольствие, а это еще никогда никому не вредило.

Она вышла вперед и прикрепила к волосам Кэролайн маленький белый цветок.

– Ну, вот, теперь все как надо.

– У нее нет клетчатого пояса.

– Она может взять мою красную ленту, – нашлась Сорча и обернула ленту вокруг талии Кэролайн.

– О, мисс, какая вы красивая! – воскликнула Алана.

– И это правда. А теперь бегите. Солнце садится, а мне еще нужно кое-что сделать, – проворчала Мойра, выгоняя всех из кухни.

Меган и Сорча взяли Кэролайн за руки, и ее охватило почти незнакомое возбуждение. Вместе с подопечными она побежала по холодившей ноги траве. Теплый вечерний ветерок развевал волосы.

Они присоединились к деревенским девицам и служанкам из замка, так что получилась длинная веселая процессия девушек, идущих по протоптанной тропе к старой башне.

Сорча вдруг остановилась и широко открыла глаза:

– О, смотрите! Алек надел плед, и как замечательно в нем выглядит!

И правда, замечательно!

Кэролайн увидела лэрда среди других мужчин и остановилась. Горло перехватило. Его освещали последние лучи заходящего солнца. Рубашка цвета шафрана была распахнута, обнажая загорелую грудь. Он носил плед, как древний воин, смело и гордо, улыбаясь, словно пират. Он приветствовал всех, когда они показались на тропинке. Воистину хозяин этих мест! Мужчины красивее Кэролайн не встречала!

«Дыши, – прошептал внутренний голос. – Дыши».

Воздух пьянил. И чистейшая радость кипела в ее жилах. Высоко в темно-синем небе плыла луна. Звезды загорались одна за другой. На склоне холма вспыхнул огонь: это зажгли колесо, символ смены времен года. Сегодня вечером начиналась темная половина года, а светлая уступала ей место. Парни со смехом и криками скатили колесо с холма и побежали за ним, кувыркаясь в росистой траве. Кэролайн вдруг услышала собственные радостные крики. Если колесо докатится до подножия холма и не упадет, значит, урожай будет хороший.

Все встревоженно завопили, когда колесо зашаталось на каменистой почве, рассыпая красно-золотистые искры. Но оно докатилось до подножия холма и только после этого, все еще охваченное огнем, упало на траву.

Все восторженно закричали и бросились поддерживать огонь, превратив горящее колесо в праздничный костер, который будет гореть всю ночь. Кэролайн, стоя по одну сторону костра, наблюдала за Алеком. Он бросил в костер полено, и пламя взметнулось к небу, освещая его глаза, мускулистую шею и сильные ноги. Остальные, в свою очередь, стали подкидывать в костер дрова и отступали, чтобы восхититься пляской огня.

Кто-то в плаще с капюшоном, возможно, Мойра, выступил вперед, чтобы возложить венок из листьев остролиста на голову Алека. Толпа снова приветственно завопила. Мойра вручила ему вырезанную из рога, отделанную серебром чашу, и он выпил из нее. Свет костра ласкал его горло, когда он глотал. Алек высоко поднял чашу и вытер рот тыльной стороной ладони, рассмеявшись, когда члены клана приветствовали его. Но тут Мойра положила ему на руки другой венок, свитый из плюща и полевых цветов.

– Король избран! – объявила она толпе. – Теперь он должен выбрать королеву!

Среди женщин пронесся полный надежды шепоток. Сверкающие глаза Алека обводили собравшихся. Девушки хихикали и жеманились, чтобы привлечь его внимание. Кэролайн оставалась в тени, одновременно надеясь и боясь, что его взгляд остановится на ней.

Его глаза скользнули мимо Кэролайн, и она ощутила горькое разочарование. Но тут он повернулся и воззрился на нее. Она тяжело дышала, словно пораженная молнией, поняв: он ее узнал. Его глаза сказали ей об этом. Она увидела, как медленно раздвигаются губы в улыбке. На мгновение ее сердце замерло. Она не могла отвернуться.

Не сводя с нее глаз, Алек поднял венок из цветов высоко над головой. Лепестки осыпали его темные волосы.

– Прыгай через костер! – скомандовала Мойра.

Алек взлетел над пламенем и в снопах искр и дыму приземлился на стороне Кэролайн. И, отвесив ей преувеличенно вежливый поклон, поднял венок и возложил на голову. Она вдохнула аромат диких роз. Мойра протянула ему чашу, и он поднес ее к губам Кэролайн. Тепло подслащенного эля потекло в горло, распространилось по ногам, и она мгновенно опьянела, чувствуя себя так, словно парит над землей. Или дело в том, что лэрд держал ее за руки горячими сильными пальцами?

– Теперь мы должны прыгнуть вместе, – сказал он, сжимая ее пальцы. – Готовы?

Кэролайн смотрела в пламя, такое высокое, что доходило ей до бедер. Но она все же кивнула. Он обнял ее за талию, они вместе разбежались и взмыли над костром, окутанные искрами и дымом. Благословляя эту землю на все оставшееся время года. Ей казалось, будто этот полет продлится вечно, но они все же приземлились на прохладную траву по другую сторону костра. Алек не отпустил ее, продолжая держать за талию, и Кэролайн прижалась к нему, ощущая тепло и надежность, от него исходившие.

Другие пары тоже брались за руки и прыгали через костер. Парни проводили коров сквозь клубы дыма, чтобы благословить их. Заиграли музыканты: свирели, скрипки и барабаны. Начались танцы. Эль тек рекой. Парочки то и дело скрывались в темноте, обмениваясь поцелуями и не только… Дети гонялись друг за другом с горящими палками.

Алек обнял Кэролайн и повел в танце, увлекая со света в тень, и снова на свет. Она ощущала лишь барабанную дробь в венах. Сердца их бились в унисон.

Другие пары тоже присоединились к танцу, двигаясь быстрее и быстрее, пока не стали расплываться в глазах, и Кэролайн с Алеком словно остались одни в целом мире. Кэролайн откинула голову и рассмеялась, когда он оторвал ее от земли и закружил, а потом позволил ее телу соскользнуть по своему так, что их губы оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Она задыхалась, опьяненная не только Алеком, но и элем. Он поцеловал ее, и она ощутила сладость этого эля.

– У вас вкус меда и цветов, миледи.

– У меня? А я решила, что это у вас, милорд, – отшутилась Кэролайн, хлопая ресницами, флиртуя с ним, придвигаясь еще ближе, чтобы прижаться к нему, по мере того как продолжался танец, а потом отодвигаясь, так что под конец почти обезумела от желания снова выпить эля, подставить Алеку губы. Он продолжал держать ее за руку, притянул к себе, когда па танца развели их, и смеялся, смеялся…

Его глаза блестели в свете костра, блестели собственным огнем. Кэролайн увидела в них желание и почувствовала, как оно течет и сквозь нее. Алек прижал ее к себе и снова поцеловал. Язык обводил ее сомкнутые губы, требуя входа. Она приоткрыла губы, ощутила вкус меда на его языке и горечь трав и эля. Обняла его за шею и прильнула теснее, желая только поцелуев.

Жар его рта уступил место вечерней прохладе, когда Алек отступил и улыбнулся. Глаза сверкали в полумраке.

Алек не сводил глаз с женщины в его объятиях. Женщины, рыжие волосы которой сияли, как пламя. Губы были мягки от поцелуев, глаза – золотисто-зеленые. Неужели ему так повезло? Найти столь прекрасную невесту! Он женился бы на ней завтра – нет, прямо сейчас, – будь его воля!

Барабанная дробь отзывалась во всем теле. Возможно, дело было не только в ней.

Она улыбнулась ему, прикусила губу, но споткнулась, и на миг прижалась к нему всем телом. Она словно век была в его объятиях, знакомая, чудесная, само совершенство. Он почувствовал тот же прилив желания, как тогда, когда она упала в башне!

Возбуждение проснулось в нем, могучее и страстное.

Танцуя, она подняла руки над головой. Какое гибкое, стройное тело!

Алек не мог оторваться от созерцания очертаний ее груди под тонким муслином. Ее белые ножки точно выполняли каждое па, когда она то отступала, то приближалась в ритме танца. Он не мог дождаться, когда снова сожмет ее в объятиях, притянет к себе. Вдохнет сладостное благоухание волос под цветочным венком. Хорошо, что он лэрд Гленлорна! Нет ничего такого, чего он не мог бы сделать с этой женщиной! Его королевой, его графиней, его женой!

Он рывком притянул ее к себе и снова поцеловал. Она ответила на поцелуй. Их языки сплелись. Ее руки запутались в его волосах.

– Пойдем со мной, – потребовал Алек, схватив ее за руку и увлекая к башне.

И отпустил ровно настолько, чтобы успеть снять засов с двери и уронить на траву. Он увлек девушку в бархатную темноту, а ветер захлопнул за ними дверь, оставив в глубоком мраке. Шум веселья доносился издали, барабаны все еще били в его ушах, венах, наполняя желанием и возбуждением.

Башня была открыта звездам, и лунный свет собирался маленькой лужицей в центре комнаты. Алек остановился в этой лужице и, приподняв подбородок Кэролайн, заглянул ей в глаза.

А она смотрела на луну, тяжело дыша. Он обнял ее, погладил по волосам.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

Она привстала на носочки, сжала ладонями его лицо, гладя грубую щетину, и снова поцеловала. Алек тихо застонал и привлек ее еще ближе: грудь к груди, живот к животу, бедро к бедру.

Кэролайн открылась его поцелую. Языки затеяли поединок, словно она делала это сотни раз. Мог он понять, что она целуется впервые? Ей следовало остановиться, но она не хотела. Она – королева Иванова дня, а он ее король, по крайней мере на сегодня!

Кэролайн откинула голову, чтобы он поцеловал ее в шею. Это так приятно! Как она жила до сих пор, не зная о существовании таких ощущений?!

Она чувствовала его возбуждение. Знала, что оно означает. Он желал ее. И застонал, когда она прижалась еще теснее и шевельнула бедрами, нуждаясь не только в поцелуе… Но трудно вообразить что-то более восхитительное, чем этот поцелуй! Кэролайн не могла бы перестать целовать его, даже если бы захотела. Потому что была околдована.

Алек провел губами по ее шее, одновременно расшнуровывая платье, продолжая целовать и покусывать. Она просунула руки под рубашку, ощутила жар его кожи. Он спустил платье с ее плеч, обнажив груди, и втянул сосок в жадный рот. Это ощущение вытеснило из головы Кэролайн последние связные мысли. Она хотела, хотела его, а он хотел ее…

Кэролайн стала извиваться, безмолвно умоляя о ласке. Она распахнула рубашку и отодвинула плед, покрывавший грудь Алека, открыв его плечи лунному свету. Мощные мышцы поблескивали в мягком сиянии, превращая его в золотистую статую. Настоящий волшебный король Иванова дня! Кэролайн провела кончиками пальцев по его шелковистой коже. Изумительное тело. Идеал мужчины!

Запах его кожи проник в ноздри, опьяняя сильнее эля.

Кэролайн припала губами к его груди, поцеловала, ощущая вкус. Алек снова застонал. Его сердце билось под ее губами, дыхание вырывалось из груди, мышцы напряглись от наслаждения тем, что она с ним делала. Сознание силы пело в венах. Она нашла его сосок и мягко прикусила, потом втянула в рот твердый камешек. Он стал задыхаться, зарывшись пальцами в ее волосы.

– Подожди, – пробормотал Алек, сбрасывая рубашку и расстегивая пояс. Плед упал на землю. У Кэролайн перехватило дыхание при виде его обнаженного тела. Алек расстелил плед на земле вместо одеяла. Мох был такой мягкий! Он свернул подушку из сорочки и встал на колени: – Иди сюда, – попросил он, протягивая ей руку.

Было нетрудно понять, чего он хочет. Поэтому Кэролайн вложила в его ладонь свою и встала перед ним на колени. Он сдернул с нее платье и отбросил. Она затаила дыхание, когда он смотрел на нее в лунном свете. О чем он думает? Ни один мужчина до этой минуты не видел ее обнаженной. Прекрасна ли она в его глазах?

– О, девочка, – прошептал он, гладя ее щеку, плечо, груди. – Думаю, мы не будем спешить. Или вообще остановимся. Выбор за тобой.

Его голос был хриплым от желания.

Кэролайн обняла его за плечи, зарылась пальцами в волосы и припала к губам. Алек со стоном потянул ее вниз, на мягкий, прикрытый пледом мох. Сжал в объятиях, накрыл ее собой.

Она с наслаждением ощущала его твердые мышцы на своей коже, слышала тихие, нежные слова, которые он шептал на гэльском. Он сосал ее грудь, лаская тело, находя местечки, о существовании которых она даже не подозревала, пока он не коснулся их. Он воспламенял все, к чему прикасались его пальцы. Кэролайн выгнулась. Неудовлетворенная, отчаявшаяся.

– Пожалуйста! – тихо попросила она.

– Подожди, – прошептал Алек, и она тихо вскрикнула, когда он снова стал сосать ее сосок. Медленно, нежно.

Кэролайн вцепилась в его плечи, вонзила ногти в кожу, торопя без слов, но он не спешил. Дышал на ее разгоряченную плоть и снова накрывал губами чувствительный бутон.

Она снова стала извиваться, когда он принялся ласкать ее живот и бедра, двигаясь с доводящей до безумия медлительностью, пропуская между пальцами завитки рыжего треугольника внизу живота.

Кэролайн билась под его ладонью, изнемогая от желания того, что заставляет бардов петь, а женщин – терять сознание. В его силах было подарить ей блаженство, но он сдерживался. Снова поцеловал ее в губы, и она открылась ему, покусывая и посасывая его язык, слыша, как он рычит от подавляемого желания.

Его плоть вжалась в бедро Кэролайн, и она коснулась ее. Сомкнула на ней руку, и он что-то выкрикнул на гэльском.

Его пальцы проникли в нее. Нашли то место, прикосновения к которому она жаждала. Кэролайн закричала что-то по-английски, когда он стал обводить влажный бугорок, поднимая ее до изысканнейшего наслаждения… Да, она боялась, что умрет от этого. Ее рука порхала над его рукой, словно Кэролайн боялась того, что должно произойти. Почти боялась, что он остановится.

Ощущения взрывались в ней, как костер, готовый взметнуться к небу. Стреляющий огнем и искрами. Священный! Всепожирающий. Она льнула к нему, видела звезды над башней, чувствуя, как они поодиночке спускаются к ней, поют в крови, поднимают ее!

Алек поцеловал ее, бормоча нежные слова. Кончик его плоти оказался там, где только что были пальцы. Кэролайн набрала в грудь воздуха, выгнула спину и сжала зубы, когда он ворвался в нее. И едва удержалась от крика боли. Вонзила ногти в его плечо, пока он ждал, что она привыкнет к наполненности. Целуя ее шею. Гладя лицо.

Он начал медленно двигаться, снова и снова наполняя ее, выходя и опять наполняя. Боль утихла, а наслаждение вернулось. Кэролайн обняла ногами его бедра, без слов требуя всего, чего хотела. Она задыхалась от потребности в нем, а он двигался быстрее. Входил в нее все жестче, и она цеплялась за его плечи. Желала, чтобы так продолжалось вечно.

Кэролайн вскрикнула, когда ощущения снова охватили ее, и подняла бедра, чтобы вобрать его глубже.

Алек тоже вскрикнул, напрягся, вошел глубоко-глубоко и содрогнулся, прежде чем обмяк на ней. Их сердца бились в унисон. Она прижала его к себе.

Так вот что это такое – быть любимой мужчиной! Она не знала! И сама удивлялась той радости, которую испытывала. Это была настоящая магия. Он целовал ее лицо, гладил волосы и шептал что-то на гэльском. Объясняется в любви? Но это не важно. Алек отодвинулся, и холодный ветер овеял ее кожу, те места, которые он согрел.

Он прижал ее к своему боку и завернул их обоих в плед. Кэролайн зажмурилась, глядя на луну, и заснула в теплом убежище объятий любовника.

Жаворонки завели утреннюю песню при первых лучах рассвета, взмывая над старой башней.

Кэролайн зарылась поглубже в одеяло, не желая вставать. Она видела такой чудесный сон!

Но тут звуки тихого дыхания рядом с ней заставили девушку широко открыть глаза. Она повернулась и уперлась взглядом в профиль Алека Макнаба.

Это был не сон!

Смятение охватило ее. Она вдруг осознала, что лежит совершенно голая! Да и он раздет!

Кэролайн уронила плед, чувствуя, как жаркая кровь приливает не только к щекам, но и ко всему телу. Это был не сон! Она вместе с ним прыгала через костер, танцевала, целовала его и…

Она тихо охнула.

Где ее одежда?

Кэролайн тут же увидела свое полотняное платье. Оно лежало на обвалившемся куске потолка с резьбой, изображавшей ухмыляющееся лицо. Казалось, лицо издевается над ней. Поверх лежал венок из увядших цветов.

Она снова посмотрела на Алека. Когда он спал, его лицо выглядело мальчишеским. Длинные ресницы лежали на шершавых от щетины щеках, губы казались такими мягкими…

У Кэролайн сердце перевернулось в груди. Он великолепен.

Кэролайн так ясно помнила подаренное им наслаждение, его поцелуи, ласки… незабываемая, невероятная ночь!

И самая большая глупость, которую она совершила в жизни. Кэролайн – гувернантка сестер Алека, служанка в его доме!

При этой мысли ее щеки запылали с новой силой.

Девочки!

Она снова охнула.

Если воспитательница лежит здесь, нагая, наедине с мужчиной, где же сейчас они?

Кэролайн осторожно выскользнула из-под теплого пледа и схватила платье. Поеживаясь от холода, натянула его и повязала ленту Сорчи вместо пояса. Платье помялось и было усеяно предательскими зелеными пятнами от мха и черными от сажи, но что тут поделаешь? Она глянула на розовеющее небо, помолилась о том, чтобы час оказался достаточно ранним и можно было вернуться в замок незамеченной. В последний раз взглянула на спящего Алека, прекрасного, как ангел, и поспешила в предрассветную тьму.

– Не думаешь, что нам следует разбудить его и послать за ней? – спросил Ангус, когда Кэролайн едва не слетела с холма. Волосы стелились за ней рыжим облаком, спутанными любовью прядями. Ему нравилось наматывать локоны Джорджианы на палец, когда она лежала в его объятиях после того, как они любили друг друга.

Джорджиана покачала головой:

– Нет. Ей нужно время подумать, понять…

– Что именно? – удивился Ангус. Не дождавшись ответа, он широко улыбнулся: – Позволь мне угадать: ей нужно время понять, что это была лучшая в ее жизни ночь!

Джорджиана закатила глаза:

– Ей нужно время понять, что она любит его, несмотря на все, случившееся этой ночью.

– Несмотря? – вскричал Ангус. – Скорее, благодаря этой ночи!

Джорджиана подбоченилась и окинула его негодующим взглядом.

– Немного грубого ухаживания, и ты считаешь, что она не сможет жить без него? До чего же ты самоуверен! Она была девственницей, а он соблазнил ее в полуразрушенной башне. На голой земле!

Ангус сдвинул берет на макушку, глядя в красноречиво блестевшие глаза возлюбленной. Она мерцала перед ним, но не сводила взгляда с Кэролайн.

Почти ошеломляющая волна печали захлестнула его.

– Я думал, что этому суждено случиться между нами. С нами ведь было то же самое, верно? Ты была девственной в ту ночь, когда мы…

Он откашлялся.

– И ты сожалеешь о том, что мы сделали?

Она устремила на него взгляд:

– Конечно, нет! Я сожалею о том, что это было лишь один раз и больше этот момент не повторился. О, Ангус, неужели мы допустили ошибку? Что, если мы принесли им еще большее несчастье? Приговорили к жизни, полной боли и сожалений?

Он подошел ближе, поднял руку, но так и не смог ее коснуться. Даже чтобы утешить! Какое разочарование…

– На завтра назначена битва, о которой я не знаю? У Алека нет братьев, которые смогли бы разлучить его с девушкой. А у нее нет брата, который мог бы потащить ее назад, в Англию. Они вместе, и они здесь. Никуда не уезжают. Позже Алек проснется и вернется в замок, найдет ее, опустится на колено и…

Джорджиана вскрикнула, когда Алек промчался прямо сквозь тень деда, пытаясь на бегу натянуть рубашку.

Они наблюдали, как он прыгнул через умирающий огонь, огибая мирно спящих на росистой траве людей, прежде чем вернуться, чтобы посмотреть в лица спящих.

– Вот видишь? – самодовольно сказал Ангус, поправляя плед. – Он ищет ее!

– Софи? – услышали они шепот Алека. – Ты здесь?

– Софи? – повторила Джорджиана с таким ужасом, что стайка перепуганных птиц вспорхнула с места. – Он все еще считает, что Кэролайн – кто-то по имени Софи? Даже после…

Дурное предчувствие сжало сердце Ангуса. Внук продолжал искать женщину, с которой провел ночь, женщину, имени которой не знал.

– Они даже не познакомились? – вздохнул он. – Всего лишь зелье, как ты говорила, женщина, и все будет хорошо, и проклятие будет снято.

– Должно быть, слишком много мятлика, – расстроилась Джорджиана.

– Это было всего лишь зелье. Неужели не видишь? Она не создана для него или он не создан для нее, – рассердился Ангус. – Твой план не сработал!

Джорджиана широко раскрыла глаза:

– Как ты можешь это говорить? Сам видел, как они танцевали, видел страсть в их глазах.

– Это все костер и эль, ничего больше, – проворчал Ангус. – Он, очевидно, влюблен в другую, в кого-то по имени Софи.

Джорджиана покачала головой и заломила руки.

– Нет, это невозможно! Если он любит эту Софи, почему забавлялся с Кэролайн?

Ангус ответил спокойным взглядом:

– Он мужчина, возлюбленная моя, а она прелестная девушка.

– О, что мы наделали? – вскрикнула Джорджиана. – Я должна пойти к Кэролайн, хотя одному богу известно, чем смогу помочь. Совсем ничем…

Ангус провожал взглядом Джорджиану, уплывающую на волнах рассвета. Алек тем временем смотрел на башню, словно был одновременно не в своем уме и околдован. Ангус точно помнил это чувство. Он тоже стоял на этом месте в утро Иванова дня, не в силах думать ни о ком и ни о чем, кроме Джорджианы и сладости ночи в ее объятиях. Даже когда братья взобрались на холм, чтобы схватить его, он так и стоял здесь, не в силах двинуться, охваченный чистой любовью, чистой радостью.

Он открыл было рот, когда они добрались до него, готовый объявить всему миру о своей любви к Джорджиане, но Нил размахнулся и ударом стер улыбку с его лица. Очнулся Ангус только на корабле, от сильной тошноты. Тогда он тоже был не в своем уме и околдован, но по совершенно другой причине.

На глазах Ангуса Алек повернулся, чтобы осмотреть дорогу. По ухабам и рытвинам переваливался богатый экипаж в сопровождении нескольких тяжело груженых тележек. Нахмурившись, он рассматривал большой золотой герб, шестерку хорошо подобранных белых лошадей, везущих карету к Гленлорну. Ангус подобрался ближе к внуку.

– Кто это едет? – спросил он, хотя понимал, что Алек не может его слышать.

– Софи, – пробормотал Алек и помчался вниз с холма.