Кэролайн проскользнула в замок через черный ход и побежала по лестнице, перескакивая через ступеньку. Первым долгом она заглянула в спальню сестер, боясь того, что может там найти, вернее, не найти. У нее ноги подогнулись от облегчения при виде трех головок на трех подушках. Все мирно спали. И ничего подозрительного, кроме нескольких увядших цветочков, валявшихся на полу. Она укрыла одеялом Сорчу и пошла к себе. Закрыла дверь и на секунду к ней прислонилась. Никто ее не видел.
Облегчение переполняло Кэролайн.
Она наскоро умылась холодной водой, но щеки по-прежнему горели. Погляделась в зеркало, рассматривая лицо в первых лучах солнца. Изменилась ли она?
Конечно, изменилась! Волосы спутались дикой гривой. Губы – красные и распухшие от поцелуев. При мысли о его поцелуях у Кэролайн ослабели колени от желания. Она наблюдала, как жаркая кровь залила лицо от волос до подбородка. А глаза… боже, как она сможет скрыть выражение глаз? Они сияли, сверкали. И взгляд был нежным, ошеломленным, как никогда раньше. Была ли это любовь или только удовлетворенность женщины, ублаженной искусным любовником? Она мало знала о таких вещах… до прошлой ночи. Она слышала только, как служанки сплетничают о чем-то подобном, блестя глазами и краснея.
Кэролайн, внезапно ослабев, схватилась за край стола. Между бедрами саднило, но блаженство не покинуло ее.
Больше всего на свете ей хотелось лечь, заснуть и увидеть во сне Алека Макнаба и все, что произошло между ними в башне.
Но солнце уже вставало, а у Кэролайн есть обязанности.
Она снова умылась, тщетно пытаясь смыть доказательства своего падения. Выбрала самое скромное платье, какое только смогла найти, уныло-голубое, с высоким воротом. Свернула волосы в тугой узел, так, чтобы не выбилась ни одна прядка, и заколола целой армией шпилек.
Все же, когда она посмотрелась в зеркало, оказалось, что щеки по-прежнему красны. Зато теперь она понимала, о чем сплетничали горничные. Ничего, Кэролайн просто будет вести себя так, словно ничего не случилось. Будет держать глаза опущенными, губы чопорно сжатыми. Никто не посмеет задавать вопросы или интересоваться, куда она исчезла прошлой ночью. Если же спросят, она просто ответит…
Кэролайн, высоко вскинув голову, пошла к двери. Положила ладонь на дверную ручку и остановилась. Что она ответит? У нее нет таких слов, чтобы все объяснить. А что она скажет Алеку, когда… если его увидит? О господи…
Она отступила и уставилась на засов. Она объяснит, что все это было ошибкой – порывом. Не то чтобы она была особенно импульсивна. Обычно – нет. Лучше сказать, что она поддалась духу праздника: танцы, дым костра… от всего этого у нее закружилась голова: это единственное объяснение. Она даст ясно понять, что у нее нет привычки поступать подобным образом, и такое поведение, как прошлой ночью, больше не повторится. Никогда.
Кэролайн снова положила руку на засов двери:
– Так все и объясню.
Кэролайн снова отстранилась. Да, но если он улыбнется так, как улыбался у костра, если поцелует ее, она снова потеряет голову.
Девушка подняла дрожащие пальцы к горячей щеке.
Возможно, будет лучше, если она найдет способ избегать его, по крайней мере, пока он не забудет об этой ночи. Сколько времени может уйти у мужчины на то, чтобы забыть легкую победу в темной башне? Только она никогда не забудет, даже если доживет до глубокой старости!
Тяжело вздохнув, она открыла дверь. Вышла из комнаты и едва не столкнулась с горничной, спешившей принести чай с тостом для Деворгиллы. Кэролайн просто кивнула в ответ и пошла своей дорогой, не сказав ни слова о раскрасневшихся щеках или всезнающем взгляде. Кэролайн громко выдохнула. Она сумела преодолеть первое препятствие. И теперь с улыбкой направилась к лестнице.