Стивен без труда представил себе, как выглядит помещение, где он сейчас находился. Это была одна из нескольких роскошных комнат, предназначенных для гостей, в особняке Хартли-Хаус, расположенном на модной нынче Гросвенор-сквер. Комната оформлена со вкусом в голубых и зеленых тонах. Стены затянуты дамасским шелком, на окнах – атласные драпировки. Мебель из черного дуба, над камином висит пейзаж работы какого-то известного художника, а над письменным столом небольшой портрет одного из предков Темберлея. Свежие цветы стоят на столике под окном, которое выходит в сад. Эти подробности Стивен придумал, потому что аромат цветов до него не доносился.

Но ему все равно нравилось тут. Его ведь могли арестовать и поместить в тюрьму дожидаться трибунала. Вместо этого он жил в полном комфорте гостем Николаса. Браунинг всегда был готов услужить ему, а наблюдал его самый авторитетный в Лондоне врач. Стивен заворчал, когда доктор ткнул пальцем в его ноющие ребра.

– Все еще чувствуется, да? Это понятно. Вам, конечно, досталось. Очень рассчитываю, что французам досталось куда больше. Ну, ничего, сэр. Выздоровление, в общем, проходит вполне успешно. Главное – нет инфекции.

Судя по всему, новости о выдвинутом против него обвинении пока не достигли Лондона. Он услышал звуки льющейся воды. Это доктор принялся мыть руки.

– А что с глазами? Я буду видеть снова?

Доктор сложил инструменты в саквояж, тихо звякнув металлом.

– С этой стороны я не вижу никаких проблем. Оба глаза чисты, положение глазных яблок в глазницах не нарушено. Никаких рубцов, никакого покраснения. Понимаю, что от меня вы хотите услышать намного больше, но я могу лишь сказать, что, если зрение вернется, это произойдет само собой. Вы должны ждать и надеяться. – Он помолчал, потом откашлялся. – Однако сильно не надейтесь. Вам нужно прежде всего окрепнуть физически, а потом жить полной жизнью, что бы ни случилось.

– И как вы себе это представляете? – Стивен едва сумел справиться с паникой, которая охватила его. – Я же дипломат. И офицер.

– В самом деле? – удивился доктор. – Тогда, по моему мнению, вам нужно вставать на ноги, делать физические упражнения, чтобы поддерживать себя в форме. Иначе мышцы ослабнут. Вы же не хотите остаток жизни прожить как инвалид, верно? В отличие от меня вы еще молодой человек.

Стивен замотал кулаки в тонкий шерстяной плед.

– Но как? Я не понимаю, куда иду, когда передвигаюсь по комнате. Я не могу скакать верхом, да просто выйти на улицу для меня невозможно.

– Пользуйтесь тростью. Это поможет. Ваш слуга может стать поводырем. – Доктор говорил почти весело, как будто уговаривал престарелую матрону, страдавшую от легких приступов меланхолии. – Запретите слуге передвигать мебель, тогда вы быстро освоитесь в комнате и будете сами находить дорогу.

– А лекарств нет никаких? Какое-нибудь укрепляющее, какие-нибудь глазные капли?

Доктор хмыкнул.

– Нет никаких. Даже самый лучший врач в мире скажет вам, что какие-то вещи мы отдаем на волю Господа, милорд.

Господа? Господь оставил его здесь, во мраке и одиночестве.

Послышался стук в дверь.

– Войдите! – откликнулся доктор. – Ах, ваша светлость. Очень кстати. Мы как раз закончили. Это был Николас, не Мэг. Не шелестели юбки, не пахло духами. Напротив, в воздухе повис запах виски и бритвенного мыла.

– Как пациент, поправляется? – спросил Николас.

– И очень заметно. Не вижу причин против поездки в Темберлей-Касл. Сельский воздух пойдет ему на пользу.

Сжав зубы, Стивен уставился в темноту. Люди вокруг так и будут продолжать говорить о нем в третьем лице, словно его не существует, словно он растворился в темноте? Поблагодарив доктора, Николас закрыл за ним дверь.

– Есть новости из штаба? – Стивен не стал утруждать себя дежурными любезностями. Для слепого нет никакой разницы в том, какая стоит погода – хорошая или плохая. Он знал, что дождя нет. Иначе услышал бы, как капли стучат по подоконнику.

Николас пододвинул стул.

– Кажется, Холлет сгинул окончательно. И никто не откликнулся на призыв полковника Фэрли дать свидетельские показания, что ты участвовал в сражении.

Стивен нервно сглотнул.

– Держись, старина. До трибунала у нас еще куча времени. – Стул затрещал, когда Николас наклонился вперед. – Ты можешь думать о чем-нибудь еще?

В ответ он покачал головой, потер глаза, пытаясь вернуть их к жизни. Безуспешно. Тьма по-прежнему застилала свет. Его снова охватила паника, ставшая такой знакомой в последнее время, как и постоянная боль.

– У тебя, случайно, нет виски? – Стивен попытался задать вопрос спокойно и безмятежно.

И будто со стороны услышал свой голос – бессильный и дрожащий.