Несмотря на огромные размеры амбара, от танцев здесь было жарко. Воздух стал липким. Стивен слышал оживленный смех и чувствовал, как содрогается пол у него под сапогами. Это жители деревни, стар и млад, праздновали окончание сенокоса. Местное музыкальное трио – скрипач, флейтист и барабанщик – исполняло зажигательные народные мелодии. Стивен ощущал возбуждение, висевшее в воздухе, а характерный людской гул заставлял его кровь бежать по жилам быстрее. Запахи эля, свежего сена и пота наполняли амбар. Время от времени сюда через открытые двери доходили волны ветерка, такого же прохладного и освежающего, как вода в реке жарким днем. Повернувшись к дверям, он подставил лицо потоку прохлады.

– Жалко, что у меня нет веера, – сказала Дельфина. – И бокала холодной ратафии или пусть даже этого кошмарного лимонада, который подают в «Олмаке». – Она оставалась рядом, охраняла его, несмотря ни на что.

– Или мороженого от Гюнтера, – подхватил Стивен и подумал: «Или купания в ледяной воде». Его тело помнило последнее купание. – Вы не против выйти на воздух? Если это, конечно, прилично.

– Прилично? – удивилась Дельфина.

И Стивен понял, что она тоже подумала о том, что произошло на реке… Холодная вода, влажная нежность ее тела, вкус ее губ… Он встал. Какие, на самом деле, могут быть правила приличий между ними теперь, когда они пересекли главную черту?

– Мы не пойдем далеко, просто освежимся, – пообещал Стивен. – Будь мы в Лондоне, прогулялись бы по террасе и глотнули ледяного шампанского.

Она взяла его за руку и повела, маневрируя между танцующими.

Прохладный вечерний воздух принес облегчение, и какое-то время он постоял молча.

– Уже темно? – спросил наконец Стивен.

– Нам ни к чему вести себя так чопорно друг с другом. Уверяю, у меня нет никаких намерений – больше уже нет – покушаться на вашу добродетель, милорд.

«Какая жалость!» – подумал он.

– Я должен извиниться перед вами, – вместо этого сказал Стивен. – У меня в мыслях не было проявлять такую невежливость сегодня утром.

– Я поняла, – сказала Дельфина. – Два извинения за день. Благодарю вас.

– Возможно, мы могли бы начать сначала, – предложил он.

– С какого момента? – спросила она. – С нашего разговора этим утром или…

– Наверное, с утра вторника. С момента перед нашим э… пикником.

– Пикник… – Он понял, что Дельфина горько усмехнулась. – Да, наверное, можно назвать и так, если есть необходимость это хоть как-то назвать.

Стивен молча проглотил пилюлю.

– Боюсь, я удерживаю тебя и не даю потанцевать. Я постою здесь один, если захочешь вернуться. Николас все еще не получил свой танец.

– Он пока и не пригласил. Я вижу его отсюда. Николас очень занят: танцует с каждой деревенской девушкой, которая оказалась без кавалера. А они все краснеют от удовольствия – ведь танцуют с самим герцогом. Там даже Браунинг отплясывает. И, представь, по-настоящему счастлив.

– Тебе тоже нужно потанцевать.

– Вы че, заарканить меня хочите, милорд? – изобразила она деревенскую простушку.

– Если бы смог, – ответил Стивен серьезнее, чем хотел. – Я все время вспоминаю, как мы танцевали. Так что у меня есть преимущество перед Николасом.

– Фи! Я и до того танцевала с герцогами. – Ее нарочитая беззаботность не разбила ощущения неловкости, повисшего между ними.

– У тебя еще все впереди, можно не сомневаться.

– Я никогда не забуду тот вальс в Брюсселе. – Она стала серьезной.

– Запоминающийся вечер, – согласился Стивен. – Но для меня с танцами покончено.

– Не стоит отчаиваться. Здесь нет ни души. Земля довольно ровная, и музыку хорошо слышно.

– Вы приглашаете меня, миледи?

– Приглашаю, – заявила она дерзко. – Если помнишь, наш танец в Брюсселе был грубо прерван предстоящим сражением. Я хочу закончить его. Если мы хотим все начать сначала, то давай – именно с этого момента.

– Дельфина…

– Я вполне серьезно. – Она взяла его руку и положила себе на талию, а свою ладонь опустила ему на плечо. Стивен чувствовал совсем близко тепло ее тела, запах духов. Или это пахли полевые цветы в ее волосах?

– А если я наступлю тебе на ногу?

– Некоторые джентльмены мне их уже оттоптали. Герцоги в том числе. Начнем, – предложила она.

– Да. – Стивен набрал в грудь воздуха и сделал первый шаг, позволив ей вести. Они совершили поворот, и он ощутил, как ее юбки обвились вокруг его сапог. Движения получались естественными, легкими. Уже скоро он забыл о подстерегавших опасностях: оградах, заборах, рытвинах, – о которые можно было споткнуться тут и там. Им владело ощущение, что во всем мире нет никого, кроме них двоих, Дельфины и Стивена. Музыка закончилась слишком скоро, и он неохотно остановился. Дыхание у него стало неровным, сердце учащенно билось, а Дельфина смеялась: нежно, с переливами, словно журчание воды. Ему не хотелось выпускать ее из рук.

– Вокруг нас люди? – спросил он.

– Нет, мы тут одни, в тени амбара. – Дельфина слегка задыхалась от танца. А может – он на это надеялся, – от его близкого присутствия. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что мне хочется поцеловать тебя. Это, конечно, против всех правил приличий, но… э… тот вечер мы закончили поцелуем. – Это было смешно и нелепо. – Наверное, нам не стоит…

Дельфина прижалась к нему губами, заставив замолчать. На его губах еще оставался вкус эля и полевых цветов. Стивен закрыл глаза, целуя ее с нежностью. Он словно пил ее маленькими глотками, чтобы утолить жажду, хотя хотелось пить и пить, хватая ртом живительную влагу.

– Нам нужно вернуться, – пробормотал он.

– Да, – согласилась Дельфина, не отрываясь от его губ.

– Николас наверняка разыскивает нас.

– И Браунинг. И Мэг.

Она уперлась лбом ему в плечо, а он на секунду обнял ее, привлек к себе, наслаждаясь хрупкостью ее тела. От этого желание стало лишь острее. Со вздохом он отстранился.

– Теперь пойдем. Пора.

Дельфина взяла его под руку и повела назад. Музыка и шум разговоров стали громче. Когда они вошли в амбар, Стивен вновь ощутил жар и содрогание пола под ногами. Это очень походило на гул кавалерийской атаки. Она выпустила его руку, кто-то невидимый ему увел ее. Стивен нащупал скамью и сел.

Теперь их танцы всегда будут заканчиваться поцелуем?

«Ты будешь жить», – сказала она тогда. И он выжил. Единственное, чего он не мог себе представить, – это жизнь без Дельфины.