Иан почти взлетел по лестнице, шагая через две ступеньки. Он пообещал Энни привести – то есть проводить – Алану в столовую к ужину. Последние два дня Алана главным образом спала, но Энни заверила – Иана, что гостья уже почти поправилась и для опасений нет причин. «Розы снова цветут на ее щеках, опухоль на колене сошла» – вот и все, что добавила Энни, прежде чем вновь взяться за домашние дела. Неужели Энни рассчитывала, что он забудет о гостье, оставит ее в собственной спальне на попечение женщин?

Может, и следовало бы, но за последние три дня, с тех пор как он нашел Алану, он не мог думать ни о чем другом. Ему грезилось ее лицо, белое как снег, розовые пухлые губы с поблескивающими кристалликами льда – ледяная дева, которую можно вернуть к жизни только поцелуем. Просыпаясь один в башне замка, он тянулся к ней, от желания у него сбивалось дыхание, а за окном зло хохотал ветер.

Когда Иан не спал, он видел ее лицо среди морозных узоров на стеклах в окнах замка, различал изгибы ее тела в очертаниях сугробов на окрестных холмах и стенах, среди черных, отяжелевших от снега веток. Отражение в ее глазах виделось ему в пламени камина. За три кратких дня леди Алана Макнаб стала его наваждением.

У двери ее комнаты он помедлил, сделал глубокий вдох, постучал и дождался разрешения войти.

Она сидела в кресле у камина, держа в руках книгу, – это было его кресло и его книга. Взгляд блестящих глаз был выжидательным, на волосах мерцал отблеск пламени, играл темными и яркими оттенками меди. Тщательно расчесанные волосы она уложила низким узлом на стройной шее и была одета в одно из платьев Фионы – шерстяное красное, отделанное темно-зелеными лентами. И ничем не напоминала ледяную деву. Она казалась нежной, милой и выглядела так, словно ее место здесь, в этом замке и в этой комнате.

В его замке и его комнате. У Иана пересохло во рту.

Заметив, что глупо смотрит на нее, а она ждет, когда он что-нибудь скажет, Иан спохватился.

– Я пришел узнать, готовы ли вы спуститься к – ужину.

Она неловко поднялась, держась за спинку ближайшего стула. Иан поспешил подставить ей согнутую в локте руку.

Теперь Алана находилась на расстоянии нескольких дюймов от него, и он ощущал нежный аромат верескового мыла, которое варила Энни, – знакомый, но такой соблазнительный, поскольку он исходил не от кого-нибудь, а от Аланы. Почему раньше он никогда не обращал внимания на этот запах? А вот теперь отчетливо чувствовал его. Иан сглотнул и ощутил, как его тело наливается теплом.

Глядя на него, Алана вспыхнула.

– Со мной все хорошо, просто засиделась без движения и провела слишком много времени в постели. Я к этому не привыкла.

Он сразу же отступил и заложил руки за спину.

– Понимаю. Будь вы сейчас дома, вы бы уже вышли замуж и теперь были бы новобрачной. – Он поспешно прикусил язык, чтобы не добавить: будь она его невестой, в постели она провела бы гораздо больше времени, но отдыхать ей было бы просто некогда.

Она снова покраснела.

– О да, конечно. А я как раз вспоминала о Гленлорне, о брате с женой и сестрах. В такое время года всегда столько дел! Раньше я никогда не проводила Рождество вдали от дома. Весной жена моего брата ждет своего первенца, так что для них Рождество выдалось по-настоящему счастливым.

– Вы еще успеете вернуться домой, – возразил Иан.

Она покачала головой.

– Его светлость, то есть мой жених, желает провести Рождество в своем доме, в Англии.

Он приподнял брови.

– В Англии? Ваш жених – англичанин?

Сглотнув, она кивнула.

– Да. Маркиз.

Брови Иана поднялись еще выше.

– Впечатлились? Напрасно. Я не хотела… – Она пожала плечами, и он различил в ее голосе горькие – нотки.

– Не в этом дело. Просто я думал, что английские маркизы – такая же редкость, как волки в горах Шотландии.

Она принужденно улыбнулась, но глаза остались грустными.

– Да. Полагаю, мне просто…

– Повезло? – подсказал он.

Она не ответила, опустила глаза и засмотрелась на свои руки.

– Нам лучше сойти вниз, – наконец произнесла она.

– Отнести вас в столовую? – сухо осведомился он.

– Нет, я могу идти сама, хоть и прихрамываю, как… – Она прикусила губу.

– Как Фиона, – договорил он и вгляделся в ее лицо в поисках насмешки или пренебрежения. Но заметил лишь искреннее сочувствие.

– Она всегда хромала?

Привычный гнев вскипел в груди Иана, как бывало всегда, когда люди, замечая хромоту его сестры, почему-то принимали ее за слабоумную. Отвечать ему не хотелось, но Алана внимательно смотрела на него.

– Нет. В детстве с Фи произошел несчастный случай. Она упала с лестницы в старой башне, и даже Энни не удалось сделать так, чтобы кости срослись как полагается. Каменные ступени в башне сильно истерты за долгие века и потому опасны. Сейчас туда запрещено подниматься всем… кроме меня. Так мы идем? – он согнул локоть, Алана взяла его под руку.

– Фиона боится, что в Англии над ней станут насмехаться, – заговорила Алана. Она переступала медленно и осторожно, оберегая поврежденную ногу.

– Да. Я подумывал оставить ее здесь, когда отправлюсь на юг, но она и слышать об этом не хочет и все твердит, что поедет со мной. Может, это и к лучшему. Она заслужила большие возможности – образование, красивую одежду, все, что есть у других девушек.

– А разве здесь, в Крейглите, она не может получить все то же самое? – спросила Алана.

– В Англии есть врачи.

А когда он станет графом, у него появится положение в обществе и деньги, чтобы платить врачам. Он искоса взглянул на Алану.

– Только не говорите Энни.

– Энни просто сказала бы вам, что Фиона мила и прелестна, несмотря на хромоту.

– Так и есть. Здесь, в Шотландии, о ее хромоте никто даже не задумывается. Все воспринимают Фиону такой, какая она есть на самом деле. Но я же видел, как поглядывают на нее Марджори и Пенелопа, каким тоном говорят о ней. Невыносимо думать, что и остальные в Англии будут относиться к ней так же – как к чужой и никчемной калеке.

И сам он ничем не лучше с точки зрения англичан. Он почувствовал, как ее пальцы слегка сжались на его руке, и, не раздумывая, жестом утешения накрыл ее руку своей ладонью. Но кто из них кого успокаивал?

– Для того чтобы привыкнуть к новому месту и новым обычаям, требуется время, – заговорила Алана. – К тому же вы будете рядом и сможете защитить Фиону. На самом-то деле англичане мало чем отличаются от нас.

– Вы говорите это так уверенно, словно уже в сотый раз.

– Да, – шепотом подтвердила она. – А может, и больше.

– Беспокоитесь о собственном будущем, миледи? Но вы ведь станете маркизой.

– И тем не менее, – пробормотала она. – Понадобится время, чтобы привыкнуть к новому дому и начать воспринимать чужих людей как свою семью.

Они достигли верхней площадки лестницы, и Алана помедлила, переводя дыхание.

– Долго же нам придется спускаться, – заметила она, поглядев вниз.

– Отнюдь. – Он наклонился, подхватил ее под колени и за плечи и поднял на руки. Она прижалась грудью к его груди, обвила рукой его шею и удивленно и радостно вскрикнула, когда он со смехом помчался вниз по лестнице.

– Вот так я носил по лестницам Фиону после того, как она упала и сломала ногу. Она еще долго потом боялась ступенек.

Посерьезнев, Алана заглянула ему в глаза.

– Но она преодолела этот страх, да? И в этом ей помогли вы. Как?

– Перестал носить ее. Держал за руку и заставлял идти.

– С вами она чувствовала себя спокойнее.

– Потому что она смелая и умная.

Они уже достигли подножия лестницы, а он все прижимал ее к себе, не в силах уговорить себя поставить ее на ноги. Алана вдруг приложила пальцы к его щеке, и это прикосновение пронзило как молния.

– Она и в Англии будет смелой и умной.

Он вгляделся в ее лицо.

– А с кем будете чувствовать себя спокойнее вы?

Он увидел, как в ее глазах отразился страх, но она тут же отгородилась, словно занавесом, опущенными ресницами.

– Я? – переспросила она. – Я…

– Вот вы где! – воскликнула Пенелопа, выходя из тени. – А мы уже думали, что леди Алана не расположена составить нам компанию.

Одним взглядом она охватила руку Аланы, обнимающую Иана за шею, ее лицо в нескольких дюймах от его лица. И наверняка услышала обрывок разговора шепотом. Иан увидел, как лицо Пенелопы медленно заливается краской и сжимаются челюсти.

– Пожалуй, стоит подыскать вам пару костылей, – обратилась она к Алане язвительным тоном. – Чтобы не доставлять Иану неудобства всякий раз, когда вам вздумается спуститься по лестнице.

Иан почувствовал, как окаменела Алана в его объятиях, увидел, как погасла ее улыбка.

– Никаких неудобств для меня в этом нет. Я с удовольствием помогу вам, – заверил ее Иан. Ему следовало бы поставить Алану на ноги, но он упрямо пронес ее мимо Пенелопы, прошагал по коридору и вошел в столовую. Высокие каблучки модных английских туфелек Пенелопы взорвались резким и сердитым стаккато, пока она пыталась догнать его. Алану он поставил на ноги бережно, придерживая за талию одной рукой. Только почувствовав, что она устойчиво держится на ногах, он отступил, не обращая внимания на негодующий взгляд Пенелопы.

Иан шагнул через порог столовой, и у Аланы, которую он нес на руках, перехватило дыхание. Разговоры умолкли, присутствующие широко раскрыли глаза при виде гостьи на руках у хозяина дома. Женщины за столом молча наблюдали, как Иан ставит ее на пол. Алана крепко вцепилась в спинку своего стула, расправила плечи, принудила себя улыбнуться и сделать вид, будто бы ничего особенного не произошло.

– Вы, кажется, еще не знакомы с моей тетушкой. Леди Марджори Карри, позвольте представить вам леди Алану Макнаб.

Леди Марджори внешне напоминала постаревшую Пенелопу, такую же изысканно одетую и элегантную. На Алану она взирала, высоко подняв гордый патрицианский нос. Алана сделала книксен по всем правилам этикета, ухитрившись скрыть боль в колене, которую причинило ей это движение. Леди Марджори величественно кивнула, зорко подмечая все детали покроя простого платья Аланы. Марджори, Пенелопа и Элизабет были разодеты в шелка, Алана и Фиона носили платья из тонкой шерсти.

– Спасибо, что одолжили мне свое платье, Фиона. Оно пришлось впору, – сказала Алана и увидела, как просияла сестра Иана. На Фионе было белое шерстяное платье, на зябнущие плечи она накинула мягкую шерстяную шаль.

– Вам очень идет красное, – ответила Фиона, пока Алана усаживалась на свое место.

Пенелопа, сидящая напротив Аланы и по правую руку от Иана, изучала гостью с холодным любопытством.

Свое бледно-голубое платье Пенелопа дополнила коротким ожерельем из жемчуга – совсем как приготовленное для свадебного наряда Аланы и ждущее ее в Дандрум. Алана вспомнила, что и Пенелопа вскоре станет невестой. Невестой Иана.

– Ваше платье – просто прелесть, бледно-голубой шелк вам к лицу.

– Благодарю, – отозвалась Пенелопа сквозь зубы, словно сомневаясь в искренности комплимента. Однако он был искренним.

– Если не ошибаюсь, из-за этого злополучного случая вашу свадьбу пришлось отложить. Должно быть, наш дорогой Уилфред вне себя, – предположила леди Марджори.

– Уилфред? – озадаченно переспросила Алана.

Леди Марджори прижала ладонь к горлу.

– Маркиз Мерридью, разумеется, – так его зовут. Пенелопа, ты ведь говорила, что она обручена с лордом Мерридью?

Алана сглотнула, чувствуя, как краснеет под обращенными на нее взглядами присутствующих. Второе имя маркиза Мерридью она слышала впервые.

Оплошность Аланы лишь подчеркивала, как мало она знает о своем женихе.

– А вы дружны с… Уилфредом? – спросила она, впервые пробуя его имя на язык. Ощущая на себе пристальный взгляд Иана, Алана порозовела, но не смогла посмотреть на него в ответ.

– Я прекрасно знаю его мать. Уверена, она будет очарована вами, дорогая моя. Нашему милому Уилли давно пора жениться. Герцогиня пишет об этом в каждом своем письме ко мне. Как прошло ваше знакомство с ее светлостью? Как вы ее находите?

Уилли? Алане было непросто называть Мерридью даже полным именем, а уж краткое «Уилли» казалось немыслимым. Неужели он захочет, чтобы она звала его так? Или все-таки обращалась к нему «сэр» и «милорд»? Заметив, что вцепилась мертвой хваткой в салфетку, Алана заставила себя разжать пальцы.

– С герцогом и герцогиней я еще не знакома, – спокойно произнесла она. – Мы собирались – и собираемся – отправиться на юг сразу же после свадьбы, если позволит погода.

– Ясно… – откликнулась леди Марджори, снова поднимая нос. В ее глазах отчетливо читались подозрение и сомнение.

Алана чуть не вскрикнула от радости, когда Шона и Крошка Дженет наконец подали ужин. От запаха рагу у Аланы, уже который день питавшейся бульоном и укрепляющими снадобьями из козьего молока и крепкого эля, чуть не закружилась голова. Улыбнувшись Шона, она по-гэльски спросила ее о малыше. Между тем леди Марджори не спускала с нее внимательных глаз.

Шона расплылась в широкой улыбке и вспыхнула от удовольствия.

– Энни говорит, осталось всего несколько дней, – вполголоса ответила она и отошла, чтобы наполнить тарелку Пенелопы. При виде простой еды невеста Иана состроила гримаску.

– А у нас в Англии подают ростбиф, черепаховый суп или жареных фазанов, – капризно заявила она.

– О, здесь мы тоже готовим и фазанов, и оленину, и говядину. Только не каждый день, – объяснила – Фиона.

Шона налила в бокал Аланы красного вина.

– Я слышала также, вы недавно породнились с Китом Россингтоном, – леди Марджори взглядом пригвоздила Алану к стулу. – Его сестра, леди Арабелла Коллингвуд, – еще одна моя близкая подруга.

– Лорд Россингтон недавно женился на моей старшей сестре, – сообщила Алана. Иан не сводил глаз с ее порозовевшего от волнения лица.

– А граф Сомертон, если не ошибаюсь, также состоит с вами в родстве? – чуть ли не с восхищением спросила Марджори.

Алана снова принялась комкать салфетку и отпила глоток вина.

– Кэролайн, сводная сестра лорда Сомертона, замужем за моим братом.

В столовой повисло молчание, и когда наконец Алана осмелилась взглянуть на Иана, то прочла в его глазах удивление. Девушка, которую он считал шотландской простушкой, оказалась родственницей едва ли не всей английской аристократии. И вместе с тем осталась шотландкой. Алана вскинула голову, подыскивая способ сменить тему. Она выросла в семье бедного главы одного из шотландских кланов. У Макнабов из Гленлорна не было почти ничего – кроме гордости. Унаследовав титул, брат Аланы вернулся домой и занялся тщательным распределением средств, в результате чего Гленлорн вновь стал процветающим поместьем. Но это произошло благодаря упорному труду, а не праву, полученному при рождении, и не выгодному браку. Алек и Кэролайн любили друг друга – как и Кит с Меган, если уж на то пошло, и свадьбы обеих пар не имели никакого отношения к деньгам или титулам. И только замужество самой Аланы должно было стать браком по расчету.

Она смотрела в свою тарелку, откусывала свежий хлеб, с удовольствием пробовала нежное рагу из кролика и понимала, что не сможет назвать маркиза Мерридью «Уилли» даже после того, как… Хлеб раскрошился в ее судорожно сжавшихся пальцах, упал в рагу, внезапный прилив паники сдавил грудь, так что ей стало трудно сглотнуть или улыбнуться. При мысли о первой брачной ночи с совершенно чужим человеком она снова вспыхнула, и ужас сковал холодом ее тело. Она поспешила отложить ложку.

– Алана, вам плохо? Вы так покраснели. Я позову Энни… – встрепенулась Фиона, заметив густой румянец на щеках Аланы.

– Нет, я просто задумалась о… Рождестве, – поспешила объясниться она.

– «Ноллэг Бэк», – подхватила Фиона по-гэльски, улыбнулась, и ее глаза засверкала, как рождественские свечи. – Мое самое любимое время года!

– Говорить на языке, который понимают не все присутствующие, невежливо, – упрекнула племянницу Марджори. – В Вудфорд-Парке тебе придется помнить об этом. Так что лучше начать прямо сейчас. Кстати, я решила, что в этом году мы последуем английским рождественским обычаям прямо здесь, ведь скоро все мы будем англичанами.

Фиона приуныла, а Алана вдруг возмутилась. Она посмотрела на Иана: его пальцы стиснули ложку так, что побелели суставы. Иан с беспокойством смотрел на расстроенную сестру.

– Здесь, в Шотландии, и в замке Крейглит есть свои традиции, просуществовавшие много веков подряд, – заговорил он. – А изучить английские обычаи мы еще успеем.

– И ты готов лишить нас наших традиций? – спросила Марджори, поджимая губы. – Когда в следующем году ты будешь в Англии…

– Тогда я и начну уважать ее традиции, – перебил Иан. Повисла напряженная пауза.

– А можно сочетать и те и другие, – предложила Алана. – Старые и новые.

– Ну и как нам это сделать? – вмешалась Пенелопа.

– Как?.. В Англии украшают дома зеленью? – спросила Алана.

– Конечно, – кивнула Пенелопа. – В сочельник мы идем за свежесрезанными ветками, собираем остролист и омелу, а потом украшаем ими большой зал в Вудфорд-Парке.

Фиона воспряла духом.

– И мы делаем то же самое! Ветки мы перевязываем шотландкой цветов клана Макгилливреев. А «кайах ноллэг»? Его в Англии делают?

– А что это такое? – спросила Элизабет. – Его едят?

– Рождественское полено. На нем вырезают лицо «кайах» – зимней ведьмы, чтобы защититься от нее и холодной зимы. Это полено приносит тепло, радость и удачу. Иан сам вырезает ведьму, и лицо получается ну прямо как настоящее – так и кажется, что она среди нас. Иан умелый резчик, – с гордостью добавила Фиона. – Он делает много замечательных вещей.

– В Англии тоже есть обычай сжигать рождественское полено. Мужчины семьи идут искать ясень, по очереди бьют топорами по стволу, пока не срубят, и несут домой. В сочельник ясеневое полено поджигают и продолжают жечь все двенадцать дней Рождества, – объяснила Пенелопа. – Обычно так забавляются простолюдины и слуги. – Она с кроткой улыбкой обратилась к Иану: – Вам, как графу Пембруку, не придется рубить деревья или резать их. Для этого есть дровосеки, плотники и их подручные.

– Мне нравится этот обычай, и я намерен придерживаться его. Здесь, в Крейглите, в приготовлениях к Рождеству участвуют все, не только слуги и простой люд. Мужчины привязывают к рождественскому полену веревки и таскают его вокруг дома. Надо обойти дом с поленом трижды, прежде чем вносить его внутрь. А детвора катается на полене. Это испытание силы и в то же время веселая забава.

– И все смеются до упаду, – лицо Фионы вновь оживилось. – А в сочельник мы устраиваем праздник в большом зале и приглашаем на него всех членов клана Макгилливреев. Игра на волынках, танцы и веселье продолжаются всю ночь, – рассказывала Фиона, и ее глаза сияли.

– А когда я была совсем юной, мы собирались на бал в поместье старого лорда Уэллбриджа, – задумчиво произнесла Марджори. – Там играла музыка, только не волынки, а скрипки, и все пили пунш с ромом. Но после смерти Уэллбриджа об этом обычае забыли, а мой дядя после смерти его жены и сына навсегда отказался отмечать Рождество.

– Вам понравится наш праздник, тетя Марджори, – заверила Фиона. – Мы научим вас танцевать шотландский рил!

Марджори изумленно вскинула брови.

– Так ты танцуешь, Фиона? – воскликнула она.

Алана увидела, как радость в глазах девушки снова погасла.

– Я больше смотрю… – призналась Фиона.

– И танцуешь тоже – когда можешь, – напомнил Иан.

Сестра посмотрела на него с грустной улыбкой.

– Да, но только с тобой, и при этом стою у тебя на ногах. Но для таких развлечений я уже слишком взрослая, – щеки Фионы порозовели.

– В Англии, разумеется, об этом не может быть и речи, – заявила Марджори.

– Фиона говорит, мне можно тоже потанцевать, если какой-нибудь парень пригласит меня. Она говорит, все танцуют, даже если им еще рано выезжать в свет, – затараторила Элизабет.

– Не болтай чепухи, Элизабет, до твоего первого выезда в свет еще три года. Можешь посидеть в уголке, составить компанию Фионе вместе с остальными детьми, а в девять вечера отправишься спать, – безжалостно выговорила Пенелопа.

Алана принужденно засмеялась.

– О, в Шотландии на празднике никто не сидит в уголке и не уходит спать так рано! Танцуют все, и никто не гонит ни дряхлых стариков с ревматизмом, ни ребятню, ни хромоножек вроде меня. – Алана переглянулась с Фионой. – Мы с Фионой будем танцевать вместе и держаться друг за друга, чтобы не упасть!

Фиона прыснула, а Иан исподтишка и с беспокойством наблюдал за ней.

Пенелопа ужаснулась.

– Ребятню? То есть детей? Вы пускаете на праздники детей? Но праздник – это ведь торжество для избранных, бал. Пусть слуги и простолюдины празднуют сколько угодно где-нибудь в деревенском амбаре, как они делают в Вудфорде. Я на этом настаиваю! Праздник должен быть чинным, и мы с Ианом откроем бал вальсом. И, само собой, наймем настоящих музыкантов.

– Пенелопа, здесь никто не умеет танцевать вальс, – бесстрастно произнес Иан. – А когда вы познакомитесь с кланом Макгилливреев поближе, то поймете, что все мы достойны быть избранными. Донал Макгилливрей играет нам на волынке во время праздников с тех пор, как умер его отец, который играл нам раньше. Как дед Донала играл до него.

– Не пригласить Донала поиграть нам в этом году – значит нанести ему непростительное оскорбление, – добавила Фиона.

– Обидно упускать случай послушать волынщика, которого чтит вся округа, – согласилась Алана.

Иан улыбнулся ей.

– Как сказал бы Сэнди, Донал способен выжать слезы даже из камня, исполняя похоронные песни на волынке.

На Алану вновь накатила тоска по дому. Ей вспомнился волынщик из Гленлорна, Найалл Макнаб.

– Хорошо бы, вы остались у нас на Рождество, Алана, – с надеждой произнесла Фиона.

– Ну, Рождество еще не скоро. Зачем заставлять милого Уилфреда так долго ждать? – вмешалась Марджори.

Упоминание о «милом Уилфреде» словно обдало Алану ледяной водой, от недавней радости не осталось и следа.

Энни принесла виски и со стуком поставила графин на стол.

– Так ведь это не она заставляет жениха ждать: уедет она отсюда или нет – зависит от погоды. Иан, Сэнди только что вернулся от Джока. Говорит, перевал у Глен-Дориана все еще непроезжий и снегу навалило больше прежнего. Вот диво, холмы-то, почитай, совсем голые. Похоже, непогода разгневалась на Крейглит.

– И что это значит? – резким тоном спросила Пенелопа.

– А то и значит, что хоть до Дандрум меньше двадцати миль, для того чтобы добраться туда сейчас, придется ехать в обход, через долину, а это почти шестьдесят миль, – объяснил Иан.

– Дандрум? Значит, вы оттуда? – спросила Марджори.

– Да, там живут моя тетушка и моя мать. И свадьба моя должна была состояться… и состоится… в Дандрум, – ответила Алана.

На лице Марджори отразилось притворное сочувствие.

– Значит, милый Уилфред тоскует там, бедняжка, без вас?

Алана кивнула – довольно коротко, представив себе, как багровеет и злится жених в ее отсутствие, точно так же, как кипел, когда сбежала Меган. Дождется ли он ее? По крайней мере, ее приданое стоит ожиданий.

– Да, наверное, – ответила Алана на вопрос Марджори. – Моя мать и тетя составят ему компанию, пока я не вернусь.

Выходящая из столовой Энни остановилась в дверях, обернулась с усмешкой и произнесла на гэльском: «Ис блиэнах Ноллэс гун снэкт».

– Ну и что это значит? – в очередной раз спросила Пенелопа.

– Ничего страшного, – успокоила Алана. – Что Рождество без снега никуда не годится.

Фиона усмехнулась.

– В таком случае нас ждет на редкость веселое Рождество.