Изабель смотрела на оба костюма, которые Сара разложила рядышком на кровати. Онория выбрала первый, но даже Сара хмурилась, глядя на монашескую рясу, сшитую из грубой бесформенной ткани и плохо покрашенную в какой-то неопределенный цвет, нечто среднее между зеленым и черным. Тяжелый апостольник напоминал рассерженную летучую мышь, готовую атаковать неудачливых грешников.
— Ты уверена, что леди Онория ушла на званый вечер? — спросила Изабель, поморщившись. — И мисс Кирк вместе с ней?
— Да. Они отправились играть в карты к леди Конрад, — ответила Сара. — Это вторая кузина дяди мисс Кирк или что-то в этом роде. Мисс Кирк сказала, что леди Конрад рассчитывает на появление принца-регента, кроме того, в списке приглашенных числятся два герцога и любовница короля. Леди Онория не хотела пропускать такой шанс ради костюмированного бала у простого графа, зато настояла, чтобы к леди Уэстлейк пошел лорд Чарлз. Он заметит, что вы выбрали другой костюм?
— Он только сегодня днем вернулся в город. У Онории не было времени поговорить с ним насчет моего маскарадного наряда, — ответила Изабель. С тоской посмотрев на второй костюм, она протянула руку и потрогала его. Переливчатый розовый атлас казался под ее пальцами теплым, как живая плоть.
Платье принадлежало когда-то ее матери — изящный наряд из кружев и атласа, сшитый по последней моде двадцатилетней давности. Леди Шарлотта Фрезер была столь же знаменита своим чувством стиля, сколь печально известна скандальной любовной связью.
Сара взяла веер, лежавший рядом с платьем, раскрыла его и вспыхнула, увидев нарисованную на нем скудно одетую леди, качавшуюся на качелях в розовом саду. Она положила веер и занялась напудренным париком, украшенным множеством изысканных шелковых розовых бутонов, и вышитыми туфельками. Пара кружевных перчаток, настолько изящных, что нити для них мог бы спрясть паук, дополняли ансамбль.
Изабель представила себе мать в этом платье, бесстыдно флиртующую с мужчиной, похожим на… Блэквуда.
Она резко отдернула руку от розового атласа, словно обожглась, и крепко сцепила пальцы. Изабель не будет думать о нем сегодня. Она не может! Как и о матери, для той удовольствие оказалось важнее единственного ребенка.
— Куда он ездил? — спросила Сара.
— Что? — Изабель попыталась сосредоточиться на бесхитростном честном лице горничной и не представлять себе больше восхитительного маркиза.
— Лорд Чарлз. Его не было почти неделю!
— Кажется, он ездил в Уотерфилд, — пробормотала Изабель. Никто не рассказывал ей, куда Чарлз исчез на шесть дней, просто она заметила на его сапогах желтый песок, когда лакей проносил их мимо ее комнаты, чтобы почистить. Уотерфилд-Парк был единственной собственностью Мейтлендов, расположенной у моря.
Точнее, это была ее собственность, унаследованная от дяди. Ребенком Изабель проводила там каждое лето и радостно играла на точно таком же желтом песке. Поездки в Уотерфилд прекратились, когда сбежала ее мать. После этого Изабель много месяцев снились кошмары, в которых она бродила по пляжу в поисках Шарлотты. Изабель вновь ощутила во рту горький привкус материнского предательства и отвернулась от атласного платья, решив нарядиться монашкой.
Какая ирония в том, что Онория выбрала именно его, ведь Уотерфилд был когда-то средневековым аббатством! По мнению Изабель, атласное платье послужило бы ей лучшей маскировкой, чем ряса, ведь ее повседневный гардероб слишком напоминал мрачное одеяние.
Но если она наденет это прелестное платье, а Онория поймает ее, последующая кара окажется куда серьезнее, чем все, что когда-либо доводилось претерпеть монашкам. Однако Онории на этом балу не будет.
Изабель глубоко вздохнула.
— Я надену розовый атлас, — решилась она.
Сара улыбнулась, как настоящий заговорщик, и быстренько затолкала кошмарную рясу на самое дно платяного шкафа.
Изабель встала перед зеркалом и подняла руки вверх. Горничная через голову надела на нее нижние юбки. Волны тафты и кружев со свистящим шорохом окутали ее, ниспадая до щиколоток. На первый слой одежды лег второй, а затем Сара высоко подняла само атласное платье, и Изабель нырнула под него.
Оно подчеркнуло все изгибы ее тела, от груди до бедер, как вторая кожа, изящно расправившись на нижних юбках. Из складок посыпались засохшие лепестки роз и веточки лаванды. Их призрачный аромат наполнил комнату.
Изабель, в изумлении приоткрыв рот, смотрела на свое отражение в зеркале. Перед ней стояла копия ее матери. Те же самые рыжеватые волосы, те же карие глаза, да только глаза матери всегда светились лукавством и весельем в отличие от ее собственных, вечно серьезных. Внезапно вновь поднялась знакомая непрошеная тоска по матери. Горло Изабель сжалось.
Потаскушка! Отражение в зеркале вздрогнуло — в голове прозвучало это слово, произнесенное каркающим отцовским голосом. В день, когда его жена сбежала, он заставил дочь встать на колени перед портретом матери и выслушать целую лекцию о греховной природе женщин и похотливом характере леди Шарлотты. Изабель не хотела в это верить. Ее красивая, всегда смеющаяся мама не могла быть плохой. И уехать не могла. Но уехала.
Шарлотта-потаскушка, так ее стали называть между собой слуги. Отвратительные шепотки заполнили уродливый дом, вырвались наружу, превратились в сильный ветер, разнесший весть о позоре матери по всему свету. Чем больше люди посмеивались над скандалом, тем сильнее отец презирал дочь Шарлотты.
Лишившееся матери дитя Шарлотты-потаскушки превратилось в Изабель-невидимку. Только лорд Денби, мамин брат, пытался ее утешить. Из своих путешествий за границу он привозил ей подарки и всякие диковины, но никогда то, чего она хотела, — известий о матери. Изабель знала, что он навещал свою обесчещенную сестру в Италии, но лорд Фрезер раз и навсегда запретил говорить о своей жене, и во время визитов Денби за Изабель следили особенно строго. Поэтому Изабель не знала наверняка, вспоминала ли о ней ее мать или нет.
После смерти дяди Роберт решил, что его дом в Крейгхерсте нужно сдать в аренду, а личные вещи дяди, в том числе несколько сундуков, наполненных вещами ее матери, сложили и отправили в Мейтленд-Хаус, где небрежно бросили на чердаке, поскольку они не интересовали никого, кроме Изабель. В дождливые дни она прокрадывалась на чердак, пытаясь отыскать хоть какие-то ключи, объясняющие побег матери, но не находила ничего, кроме воспоминаний в виде надушенных платьев и других предметов туалета из шелка и атласа. Если бы Онория узнала, что вещи Шарлотты Фрезер лежат у нее над головой, она бы приказала их сжечь.
Изабель смотрелась в зеркало, пока Сара зашнуровывала платье на спине и туго завязывала ленты. Облегающий низкий вырез приподнял ее груди вверх, превратив их в два соблазнительных персика среди пенистых кружев, едва прикрывавших их. Чем сильнее тянула Сара, тем выше поднимались груди. Изабель с изумлением смотрела на два пышных холма. Превосходная маскировка! Даже если она не наденет маску, никто ее не узнает, поскольку вряд ли кто-нибудь сможет оторвать взгляд от этой роскоши.
— Вам нужно немного их прикрыть, — сказала Сара и накинула на декольте кружевную косынку-фишю. Затем отошла назад и критическим взором окинула свою хозяйку. — Вы очень, очень красивая, миледи. Розовое вам идет.
Она вытащила из коробки парик и скорчила гримасу.
— Имейте в виду, этот кошмар все быстро изменит.
Изабель потрогала один из симпатичных розовых бутонов из шелка, украшавших парик.
— Его просто нужно немного отряхнуть от пыли. — Она подула на парик, и в комнате закружилось облачко белой пудры. Сара закашлялась и замахала рукой, отодвинув парик подальше.
— Вы уверены, миледи? Эта древность, наверное, полна крысиных гнезд или кусачих блох!
— Чепуха, — ответила Изабель, расправляя юбки и усаживаясь перед туалетным столиком. — Он хранился очень аккуратно. Когда я надену его, меня никто не узнает, даже леди Онория.
Но волновалась Изабель вовсе не из-за Онории. Блэквуд.
Она сидела очень прямо, свирепо глядя на свое отражение в зеркале, пока Сара надевала на нее парик.
«Сегодня вечером я буду держаться от Блэквуда как можно дальше», — пообещала себе Изабель.
Наверняка это будет несложно, убеждала она себя, ведь теперь ей известно, какой он надменный, как уверен в своем превосходстве. Он грубиян, бабник, распутник и…
Никакого толка. Какой смысл перечислять его грехи? Одна мысль о его медленной, чувственной улыбке заставляла ее сердце трепетать. И что она сделает, если он улыбнется ей сегодня вечером?
Парик ее преобразил. Волосы, зачесанные со лба назад большими волнами, переходящими в облако кудряшек таких светлых, что казались белыми, на затылке были подняты вверх и искусно украшены лентами и розочками, оставляя обнаженной шею. Изабель улыбнулась.
Больше никто ей этого не скажет, поэтому она сделала себе комплимент. Она красавица. В точности как Шарлотта. Изабель открыла коробочку для мушек и налепила на щеку крохотный черный полумесяц. Из зеркала на нее смотрела Шарлотта — элегантная, обольстительная и кокетливая, то есть именно такая, какой Изабель никогда не была.
Сара надежно пришпиливала парик к волосам Изабель, чтобы он не съехал.
— Лучше вам сегодня не двигаться, — предупредила она хозяйку. — Если не свалится парик, то этот вырез вас точно подведет.
— Я буду очень осторожной, — пообещала Изабель. Исключительно осторожной. Она не поддастся на искушение: не будет танцевать, флиртовать и даже не взглянет в сторону Блэквуда!
Изабель вспомнила каждую их ласку на прошлом бале-маскараде. Отражение в зеркале покраснело, начиная от линии декольте и вверх, к корням волос, противореча ее добрым намерениям. Изабель беспокойно заерзала, чувствуя, что каждый дюйм ее кожи оживает. Она слишком хорошо помнила, на что способен Блэквуд и как он может лишить ее самообладания.
— Почти готово, — сказала Сара, не догадываясь о причине такого возбуждения.
Изабель натянула кружевную косынку на грудь и крепче завязала узел. Даже если ей придется с ним заговорить (только из вежливости!), на большее она не пойдет.
И не впадет в искушение, пообещала Изабель себе, сурово глянув на Шарлотту в зеркале. Она не покинет своего ребенка ради нескольких минут удовольствия в объятиях мужчины.
Но Блэквуд на такое и не решится, если поймет, что за этим потрясающим костюмом скрывается простушка Изабель. Если все зайдет слишком далеко, Изабель просто снимет маску и покажет ему свое лицо. И Блэквуд в ужасе отшатнется, забыв про похоть. Стоило ей представить, что она окажется вынуждена пойти на такие унизительные меры, в желудке все сжалось. Но нужно думать о Робине!
Изабель открыла шкатулку с драгоценностями: там лежало всего несколько почти ничего не стоящих вещиц. Отец не позволил ей сохранить великолепные драгоценности матери. В шкатулке лежала нить жемчуга, принадлежавшая когда-то ее бабушке, маленькая брошка из граната, подаренная дядей на шестнадцатилетие, обручальное кольцо и миниатюрный портрет Робина. Изабель нарисовала его сама несколько лет назад, когда ему только-только исполнилось два годика и личико его было еще по-младенчески округлым и милым.
Она поцеловала крохотную нарисованную щечку и протянула тонкую золотую цепочку Саре, чтобы она застегнула ее сзади. Портрет Изабель затолкала в лиф, поближе к сердцу. Он будет напоминать, что в ее жизни важнее всего.
Сара накинула на плечи Изабель длинный темный плащ и помогла надеть атласную маску, надежно завязав ленты на затылке. Затем протянула Изабель перчатки и веер, дополнявшие наряд.
Изабель раскрыла веер и прикрыла им подбородок.
— Как я выгляжу? — спросила она горничную.
Сара улыбнулась:
— Вы ни на кого не похожи.
Чарлз ждал внизу, в салоне, держа в руке стакан с бренди. На вечерний костюм он надел простое черное домино. Черная полумаска лежала на столике рядом с полупустым графином. Когда Изабель, шурша нижними юбками, вошла в салон (костюм был надежно скрыт плащом), он опрокинул в рот остатки бренди и сердито посмотрел на нее.
— Давно пора появиться! — недовольно пробормотал он. — Я жду почти час! Из-за тебя мы приедем последними.
И вышел из дома, не удосужившись предложить ей руку. Забраться в карету он ей тоже не помог. Изабель сражалась с непривычно пышными старомодными юбками, и лакею пришлось подсадить ее. Она устроилась напротив Чарлза, и карета тронулась.
— Хорошо замаскировалась, а? — спросил он, всматриваясь в невестку в тусклом свете уличных фонарей. — Я бы тебя, пожалуй, и не узнал.
Он вытащил из кармана фляжку и хорошенько к ней приложился. Свет фонаря сверкнул на серебре, карету наполнил резкий запах бренди. Чарлз был уже пьян — или на пути к тому, чтобы окончательно напиться.
— Разве не в этом смысл? — решилась спросить Изабель, с отвращением скривив губы, когда он сделал очередной глоток. — Чтобы хорошо замаскироваться?
Чарлз даже не потрудился надеть маску.
— Мать мне сказала, чтобы я присматривал за тобой, но у меня есть занятия поинтереснее, так что не попадайся мне под ноги и веди себя прилично, поняла?
— Конечно. — Пользуясь двойной защитой маски и полутьмы, Изабель позволила себе гневно сверкнуть на него глазами.
— Леди Марианна не говорила тебе, что наденет Миранда?
Вообще-то говорила. Миранда будет в костюме средневековой принцессы. Костюм пастушки она решила приберечь для какого-нибудь другого события.
— Она нарядится греческой богиней, — ответила Изабель. — Полагаю, если ты мне понадобишься, я найду тебя в комнате для игры в карты, как обычно?
— Я что, не приказал тебе не путаться у меня под ногами? Или ты слабоумная? — взвился Чарлз, выдыхая пары бренди.
Изабель отвернулась, не утруждаясь ответом: она хорошо знала, кто из них двоих слабоумный. Гнев и отвращение придали ей храбрости.
— Как дела в Уотерфилде? — спросила Изабель.
— В Уотерфилде? Кто тебе сказал, что я был там? — негромко с подозрением спросил Чарлз. — Чертова Джейн Кирк, да?
— Нет, Онория упомянула за ленчем, — соврала Изабель. — Я не была там много лет. Как поместье, получает хорошие доходы?
— Что? — В голосе Чарлза послышалось замешательство.
— Это мое поместье. Я ни разу не видела бухгалтерских книг после смерти Роберта. Он показывал мне квартальные отчеты по всей моей собственности, — сблефовала Изабель. Она решилась на это только потому, что Чарлз был пьян и вряд ли вспомнит об этом их разговоре утром.
Он двигался быстро, как неожиданно напавшая змея. Схватил Изабель за колено и безжалостно стиснул. Раскаленные иголочки боли пронзили ногу. Она ахнула, но давление и боль усилились. Чарлзу нравилось делать ей больно.
— Пожалуйста… — начала Изабель, но тут карета завернула за угол, и он отпустил ее, потеряв равновесие. Изабель в ужасе схватилась за больное место. Чарлз пытался сесть ровно.
— Дура чертова, придержи свой поганый язык! — невнятно произнес он. — Не твое дело, что происходит в Уотерфилде, поняла? Будешь лезть, куда не просят, скажу матери, тогда узнаешь, к чему ведут наглые вопросы. Ты бремя на шее у семьи, всего лишь бесполезная вдова моего покойного брата. Ты не заслуживаешь даже воздуха, которым дышишь.
Сердце Изабель подскочило к горлу, и ответить она не смогла. Его глаза угрожающе сверкали в тусклом свете. Изабель съежилась на подушках, позволив теням поглотить себя.
Сунув руку под плащ, она нащупала маленький портрет сына. Ради Робби она готова выдержать все, что угодно. Пусть забирают все, если только оставят ей сына.