Свет из-под ее двери не пробивался, но перед тем, как поднять щеколду, Финеас на всякий случай прижался к двери ухом, убеждаясь, что внутри тихо.

Едва Финеас вошел в комнату, его словно оглушил легкий аромат ее духов. Он закрыл дверь и прислонился к ней, чувствуя, как колотится сердце.

Свет от уличного фонаря пробивался в узкую щель между шторами, и Финеас видел рыжие волосы Изабель, разметавшиеся по подушке, знойные, как грех.

Он ошибался. Комната была типично женской, кровать — вовсе не жесткой деревянной койкой, а широкой и мягкой, с пологом. Обстановку дополняли туалетный столик, платяной шкаф и комод. Пол устилали мягкие ковры.

Финеас пересек комнату и остановился у постели. Даже в полутьме он узнавал эту линию челюсти, форму ушей, изгиб соблазнительного рта. Ну как же он раньше не замечал?

Нахлынуло желание, сильное и мгновенное, страстная тяга к ней. Финеас разозлился. Она выставила его дураком, а он все еще хочет ее сильнее, чем когда-либо хотел женщину. Может, он и вправду дурак. Или Изабель мастер в той гадкой игре, которую ведет.

Одним быстрым движением Финеас зажал ей ладонью рот, а другой рукой притиснул полные груди, пригвоздив Изабель к кровати. Она проснулась мгновенно, оцепенела в его руках, и он почувствовал, как она втягивает воздух, собираясь закричать, а ногтями впилась в его руку. Ее заглушенный крик словно пронзил его насквозь.

— Советую вести себя очень тихо, Ясмина! — прорычал Финеас. Она застыла, и он ощутил, как она потрясенно втянула в себя воздух. Ладони стало прохладно. Финеас всмотрелся в блеск ее глаз и увидел, как они широко распахнулись в страхе и удивлении. А вот теперь пусть как следует вглядится в его гневное лицо.

Изабель застонала. Этот звук Финеас узнал, и он отозвался прямо у него в промежности. Финеас почти лежал на ней, своим весом прижимая ее к постели, и слишком остро ощущал все мягкие изгибы ее тела, вдавливая Изабель в матрац.

Пришлось приподняться, пока он не забыл, зачем пришел. Теперь он удерживал ее одной рукой за плечи, а другой зажимал рот, но даже такой слабый контакт вызывал в нем томление.

— Я хочу услышать ваши объяснения, графиня, но если вы закричите, когда я уберу руку с вашего рта, мне придется отвезти вас в другое место, где можно шуметь сколько угодно. Вы меня поняли?

Изабель кивнула резко и испуганно, точнее, просто дернула головой, потому что он продолжал крепко ее удерживать, и положила ладонь ему на руку осторожным, умоляющим движением — или робкой лаской.

— Я сейчас зажгу свечу. Хочу видеть вас без маски и притворства. Хочу смотреть вам в глаза, когда вы будете объяснять, почему все эти недели лгали мне.

Изабель попыталась замотать головой, осмеливаясь отрицать это даже сейчас, когда она полностью в его власти!

— Вы меня поняли? — требовательно повторил Финеас.

Изабель снова кивнула, промычав что-то ему в ладонь. Финеас отпустил ее и услышал, как она хватает ртом воздух. Он зажег свечу на столике у кровати. Изабель села и уставилась на него глазами, казавшимися на белом лице просто огромными.

Изабель потрогала красные пятна, оставленные его пальцами у нее на коже. Волосы ее беспорядочно упали ей на плечи облаком рыжего шелка.

Одеяло сползло до талии, и глаза его округлились. На фоне льняной простыни Изабель казалась Венерой, выходящей из волн, одетой только в морскую пену. Клочок кружева, прильнувшего к ее грудям, выглядел более соблазнительно, чем если бы она сидела нагая.

Интересно, а что случилось с толстой фланелью, купленной и оплаченной согласно счету? Финеас сжал кулаки, борясь с желанием провести пальцами по холмам этих грудей, прижаться губами к ложбинке между ними, зубами сорвать чертово кружево. Взгляд его не мог оторваться от соблазнительной тени сосков, тянулся внутрь, сквозь тонкую ткань. Ему пришлось отвернуться, утереть со лба пот и собраться с мыслями.

Схватив стул, стоявший возле туалетного столика, Финеас придвинул его к кровати так, чтобы видеть ее лицо, ее глаза, но не иметь возможности прикоснуться к ней.

Изабель все еще не произнесла ни слова, просто смотрела на него, как перепуганная до смерти лисичка, попавшая в капкан, не уверенная, погладят ее или убьют.

Финеас сел, скрестил ноги, пряча восставшее естество. Он понимал, что балансирует на грани. Его самообладание давно стало легендой, но изменяло ему, когда он был с ней. Видеть ее в постели, в шелесте кружев, бывших не столько одеждой, сколько грехом… просто невозможно думать о чем-нибудь другом. Финеас уже не понимал, кто он — величайший простофиля в Лондоне или самый везучий ублюдок в мире.

Он снова обвел ее взглядом, пытаясь изобразить незаинтересованное презрение, но наслаждаясь видом. Изабель ахнула и подтянула одеяло к подбородку.

— Не утруждайте себя. Мне знаком каждый дюйм вашего тела, Изабель. Пусть не на вид, но на ощупь точно.

Если Финеас рассчитывал, что она начнет хныкать, или заплачет, или вскрикнет, то она его разочаровала. Просто вытащила из-под одеяла одну руку, показала на халат в изножье кровати и королевским тоном приказала:

— Подайте мне мой халат.

Финеас чуть не поддался соблазну вышвырнуть его из окна для пущего эффекта, но ее обнаженные плечи, мысль о том, что под одеялом почти ничто не скрывает ее прелестей, отвлекали слишком опасно.

Он протянул ей халат, уродство из серой фланели, но отворачиваться не стал, а смотрел, как Изабель неловко втискивается в него. Она плотно закуталась и трясущимися пальцами затянула пояс на талии. Прикрывшись, но все так же сидя в постели, Изабель скрестила на груди руки, как королева, принимающая придворных, и сердито сверкнула на него глазами.

— Чего вы хотите? — негромко, но требовательно спросила Изабель и глянула на дверь, словно ждала, что сейчас кто-нибудь ворвется в комнату.

— Стало быть, отрицать вы не будете. Спасибо хотя бы за эту небольшую любезность. Вы и есть Ясмина. И Шарлотта.

В лицо ей бросился жар, она взмахнула медными ресницами и закрыла глаза.

— Интересно, кем бы вы стали в нашу следующую встречу?

— Как вы догадались, что это я? — натянутым шепотом спросила Изабель. — Я не думала, что вы знаете.

Она вцепилась в воротник халата так, что костяшки пальцев побелели. Финеас сунул руку в карман, вытащил гаремную туфельку и швырнул ее на покрывало между ее ступней. Колокольчик зазвенел.

— О!.. — вырвалось у нее.

Дальше он покачал у нее перед глазами миниатюрным портретом. Изабель схватила его, выдернула из рук и уныло посмотрела на маленькое нарисованное личико.

— Юный Робин, я полагаю?

Изабель кивнула и сомкнула пальцы на миниатюре, словно защищая сына. Затем подняла глаза на Финеаса и свирепо глянула на него.

— Ну а теперь, раз уж вам все известно, что вы намерены…

Финеас поднял руку, заставляя ее замолчать, он еще не закончил.

Встав на ноги, он вытащил шелковую розочку и носовой платок. Протянул их Изабель, наблюдая за ней, словно опаляя ее невысказанным обвинением, и уронил обе вещицы на кровать.

Она отреагировала совсем не так, как он ожидал. Гневно фыркнув, вскинула голову, скривила губы и сердито сверкнула глазами, а затем отдернула ногу, словно вещицы обжигали ее сквозь одеяло. В груди Финеаса вспыхнуло ликование, восторг грядущего возмездия, он приготовился к слезам, мольбам о милосердии, к…

— Да как вы смеете? — возмущенно воскликнула Изабель шепотом и снова кинула быстрый взгляд на дверь.

Финеас скрестил на груди руки.

— Но вы же не будете отрицать, что это принадлежит вам, Изабель?

Она откинула одеяло, дотянулась до маленькой шелковой розочки, встала на колени и потрясла ею перед его носом.

— Это мое, да. Она выпала из моего парика, когда мы… — Изабель осеклась, и на бледных щеках вспыхнул румянец. Финеас лениво поднял бровь и снова обвел ее чувственным взглядом, давая понять, что не забыл ни единого поцелуя, ни единого прикосновения.

Негромко яростно вскрикнув, она швырнула в него розовым бутоном. Изабель показала на платок, все еще лежавший на ее кровати, и негодующим взглядом впилась в Финеаса.

— А вот этот небольшой сувенир, милорд, не мой. Он определенно принадлежит одной из ваших прочих жертв.

Изабель словно плюнула в него ядом.

Финеас не поверил. Он наклонился к ней. Стоя на кровати на коленях, Изабель оказалась одного с ним роста, и носы их едва не соприкоснулись. Она не дрогнула и не отпрянула. В своем бешенстве Изабель даже забыла стягивать воротник. Свет свечи приласкал изящные косточки ее ключиц и углубил соблазнительную тень между грудями. Финеас схватил платок и сунул ей в лицо.

— Вы даже не посмотрели на него, Изабель! Почему же вы так уверены, что он не ваш? — Он взмахнул платком, как боевым знаменем, чтобы она разглядела букву и вышитую розу.

— Он не мой, — настойчиво повторила Изабель, быстро и грациозно, как кошка, соскользнула с кровати и протопала мимо него.

— Розовый бутон, Изабель. Буква «М», как Мейтленд. Посмотрите внимательно, — сказал Финеас, шагая вслед за ней.

Вздернув нос высоко в воздух, Изабель дошла до комода, рывком открыла ящик, вытащила оттуда простой квадрат льна и сунула ему в руку.

— Вот мой, — заявила она.

На нем были вышиты ее инициалы и герб Эшдауна. Никаких кружев. Никаких роз.

— В ящике лежит еще дюжина, все одинаковые, можете взглянуть перед уходом, лорд Блэквуд.

Изабель стояла посреди комнаты и гневно смотрела на Финеаса. Толстый фланелевый халат странно сочетался с кружевами, торчавшими из-под подола, а босые ноги на темном ковре выглядели чересчур белыми и уязвимыми. Волосы окутывали ее, как плащ, — распущенные, великолепные, сердито мерцавшие в тусклом свете. У Финеаса перехватило дыхание.

Интимность положения затмевала все. Он стоял и смотрел на нее, тиская в кулаке проклятый платок.

— Почему, Изабель? Почему я?

Бешенство в ее взгляде слегка улеглось, она на мгновение отвела глаза.

— Вы за этим пришли? Выудить у меня комплименты? Ожидали, что я расскажу вам, какой вы великолепный любовник?

— Можно начать и с этого. Почему ты не назвала мне свое имя, когда я спрашивал? — Финеас рискнул сделать шаг к ней. — Я знаю, что тебе понравилось. Оба раза. — Изабель резко вскинула голову и набрала побольше воздуха, чтобы начать все отрицать, но он поднял руку. — Это ты сказала «великолепный любовник», Изабель.

— Мне показалось, вам тоже все понравилось, милорд, — дерзко ответила она.

Финеас сделал еще один шаг в ее сторону. Только шорох его сапог о ковер нарушал тишину в комнате. Он не остановился, пока не подошел к ней вплотную. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ну и кто теперь напрашивается на комплименты? — спросил Финеас, привлек ее в свои объятия и наклонился, прильнув к ее губам.

Изабель не могла сопротивляться. Ярость растаяла от его жаркого прикосновения. Он вломился в ее спальню, как вор, бросил в нее носовым платком, принадлежавшим другой женщине, но гордость не могла заглушить вожделения, которое она испытывала к этому мужчине. Изабель упивалась его поцелуем, наслаждалась им, поражалась, что желание становилось тем сильнее, чем больше она пыталась его удовлетворить. Ее одурманивали ощущение его тела, прижавшегося к ней, аромат его кожи, его страсть.

Изабель хотела прикоснуться к его груди, но ощутила в кулаке маленький портрет.

Робин!

Нахлынул ужас. Изабель резко оттолкнула Финеаса. Больше нет анонимности. Это опасная игра с высокими ставками, и победить в ней она не может. Изабель потеряет все, если… когда… Онория узнает. Изабель уставилась на дверь, чувствуя, как колотится сердце, но в доме было тихо. Она обхватила себя руками, вцепилась в халат и так крепко сжала портрет, что острые края впились в ладонь.

Финеас смотрел на нее, Изабель закрыла глаза. Он пришел, чтобы услышать объяснения, но она не могла рассказать ему правду!

— Вы с ума сошли, Блэквуд? Я не могу! — шепотом вскрикнула она, пряча страх за гневом.

Он подбоченился и нахмурился, тяжело дыша, но не делая попытки снова к ней прикоснуться.

— Почему? Это уже случалось раньше, а роскошь кровати только усилит наслаждение.

Изабель окинула его взглядом. Несмотря на риск, она все еще была готова поддаться искушению. В черном Блэквуд выглядел зловещим, опасным и великолепным. Великолепным!

— Нет! — воскликнула Изабель, стараясь произнести это искренне. — Комната Онории расположена чуть дальше по коридору. Робби — мой сын! — спит наверху. — Она подняла руку с портретом. Тот закачался на цепочке, как амулет от катастрофы. — Я не одно из ваших завоеваний, Блэквуд. У меня есть репутация, которую я должна беречь.

Перешагнув все ее благие намерения, Финеас положил ладонь ей на щеку, погладил большим пальцем пылающую кожу.

— Думаю, мы знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы ты могла называть меня по имени, Изабель. Финеас. Произнеси его.

Голос его звучал низко, мрачно и соблазнительно. Изабель потерлась щекой о его ладонь, как кошка.

— Пожалуйста, Блэквуд, — всхлипнула Изабель.

— Уже теплее, — пробормотал он и внезапно, кажется, совсем без усилий подхватил ее под коленки и поднял, словно она вообще ничего не весила. Подошел к кровати и положил Изабель на смятые простыни.

Она отползла назад и соскользнула на пол с другой стороны, оставив между ними опасное, но соблазнительное пространство. Темная ткань его бриджей не скрывала эрекцию. Изабель закрыла глаза, чтобы не поддаваться желанию.

— Изабель, я готов играть по твоим правилам, — сказал Финеас. — Никто не узнает. Мы сможем хранить нашу связь в секрете. Ты даже можешь по-прежнему каждый день смотреть на меня с презрением, если это успокоит твою совесть. Я давно привык к этому.

Изабель уставилась на него, поняв, что он предлагает это со всей серьезностью. Ее сердце отчаянно колотилось о хрупкую клетку ребер, а колени подгибались. Она вцепилась в постельный столбик, от души желая стать такой же твердой и бесчувственной, как эта резная деревяшка. Изабель ничего не хотела так сильно, как упасть на постель вместе с ним, но Блэквуд — это страсть, которую она никогда не сможет утолить. Она хочет больше, хочет все, а не может позволить себе даже каплю.

— Это не связь, — сказала Изабель.

Блэквуд медленно, порочно улыбнулся ей, размывая и так растрепавшиеся края ее решимости.

— А что же тогда? — спросил он.

А в самом деле, что?

— Ошибка. Этого не должно было случиться. Никогда, — пробормотала Изабель, не понимая, кого пытается убедить.

Блэквуд ей, конечно, не поверил. Изабель сама не поверила ни единому своему слову. Он был лучшим — и худшим! — что когда-либо с ней случалось.

— Не знаю… то есть я не думаю, что это… — Изабель замолчала, боясь сболтнуть лишнего.

— Тебе нравится то, чем мы с тобой занимались, Изабель. Нравится чувствовать меня.

Она застонала, отрицая это, добавляя очередную ложь к своим грехам, не сомневаясь, что в любой миг ее охватит пламя возмездия или — еще хуже — Онория распахнет дверь и обнаружит ее здесь с ним.

— Пожалуйста, Блэквуд, ты должен уйти. — Она закрыла глаза, не желая видеть, как он покидает ее. Но Финеас обошел вокруг кровати, и Изабель вздохнула, почувствовав, что он запустил руки в ее волосы.

— У тебя такие красивые волосы. Я и не знал, что они рыжие. Все эти недели, пытаясь представить, как ты выглядишь без маски, шляпки, парика, я даже не догадывался, что ты рыженькая.

Изабель просто не могла отказаться от этой простой, но чувственной ласки.

— Наверное, ты думал, что я блондинка. Большинство твоих любовниц белокурые.

Изабель почувствовала, как горит лицо, и подумала, что выдала себя и тот печальный факт, что она следила за ним и до маскарада у Эвелин.

Финеас просто приблизил губы к ее рту и прошептал:

— Больше нет.

Она приоткрыла рот, словно это было самым естественным делом между ними, впустила внутрь его язык, вцепилась в широкие плечи и приподнялась на цыпочки, прижимаясь к нему всем телом.

Приглушенный удар в коридоре заставил ее подпрыгнуть. Перепугавшись, Изабель толкнула Финеаса в темный угол у себя за спиной и загородила его, в ужасе глядя на дверь.

Вот сейчас она распахнется.

— Прячься! — прошипела Изабель, заталкивая его как можно глубже в тень.