22 июня 1941 года в 2:30 по берлинскому времени (3:30 — по московскому) с аэродромов Польши и Восточной Пруссии начали подниматься в воздух немецкие бомбардировщики. Военный план «Барбаросса» вступил в силу, и командование люфтваффе старалось в полной мере использовать фактор внезапности. На большой высоте самолеты должны были пересечь границу над малонаселенными районами СССР и затем в час X (4 часа по московскому времени) обрушить груз бомб на советские аэродромы практически одновременно с залпами наземной артиллерии. В первой атакующей волне в это утро бомбовые и штурмовые удары по советским объектам нанесли 637 обычных и пикирующих бомбардировщиков люфтваффе, а также 231 истребитель. В течение дня многие из этих самолетов совершили по 4–5 боевых вылетов, почти постоянно находясь в воздухе.
Ожесточенная битва в воздухе 22 июня развернулась вдоль всей западной границы СССР, и победа оказалась на стороне люфтваффе. Стихийным и хаотичным действиям советской авиации немецкие пилоты противопоставили четкую организацию, лучшую слетанность в небе и высокое качество авиационной техники. Кроме того, они приобрели уже немалый боевой опыт, участвуя в сражениях над Польшей, Францией и Британией, отшлифовали тактику действий, отлично знали сильные и слабые стороны своих самолетов в бою. Не последнее место занимало также заранее отработанное взаимодействие авиационных подразделений между собой и с наземными войсками. На руку гитлеровцам сыграло размещение подразделений ВВС СССР. После присоединения к Советскому Союзу территорий прибалтийских стран, а также Западной Украины и Белоруссии, в соответствии с новой полосой обороны западного направления, там было начато строительство 250 аэродромов. Однако, к сожалению, это произошло слишком поздно, и многие из них к моменту начала войны еще не были закончены. Просчеты верховного командования привели к большой скученности баз ВВС — некоторые из них располагались так близко от границы, что в первые часы военных действий попали под удар даже полевой артиллерии противника. В условиях перевооружения имелись авиаполки, у которых было по два комплекта самолетов: новых и старых, законсервированных и подготовленных для отправки в тыл. Естественно, укрытия для самолетов сделать не успели, а во многих частях из-за недостатка средств и материалов не проводились и меры элементарной маскировки боевых машин, размещенных рядами поблизости от взлетно-посадочных полос.
Итог дня 22 июня 1941 года оказался плачевным для советских ВВС. На 66 приграничных аэродромах, попавших под удар, было уничтожено, по некоторым данным, около 800 самолетов на земле и еще свыше 300 машин немцы сбили в воздухе. Причем большая часть самолетов была потеряна не в результате первого налета люфтваффе, а в ходе последующих дневных налетов немецкой авиации, пожинавшей плоды хаоса и неразберихи на авиабазах СССР.
В суматохе первого дня войны многие командиры советских авиаполков действовали на свой страх и риск, зачастую не имея связи с вышестоящим начальством (этому нередко способствовали диверсанты противника). Приказы и донесения штабов, как правило, запаздывали. Некоторые высокопоставленные руководители, растерянные развитием событий и все еще опасавшиеся «дать повод к войне» Германии, фактически устранились от выполнения своих функций. Среди них были командир 9-й САД (смешанной авиационной дивизии), ветеран Испании, С. Черных и командир 6-й САД И. Федоров. Поэтому не было отдано своевременных приказов о рассредоточении авиации. Нехватка запасных оперативных аэродромов усугубила положение.
Наиболее сложная обстановка создалась в полосе Западного фронта. Расположенная на направлении главного удара немецких войск, авиация Западного особого военного округа в первый день войны понесла наиболее тяжелые потери. Особое внимание немцы уделили советским авиаполкам, оснащенным новейшей боевой техникой. В течение дня интенсивным бомбардировкам подвергались 26 аэродромов, на которых в числе прочих находились 402 современных самолета, включая 238 истребителей МиГ-1 и МиГ-3, а также 20 Як-1.
Все «миги» входили в состав 9-й САД передового базирования, и половина из них оказалась на аэродромах в Тарново и Долубово, обстрелянных из полевых орудий. К концу дня соединения ВВС ЗапОВО потеряли большую часть своих самолетов, а некоторые из них практически полностью утратили военное значение. Например, 9-я САД, расположенная вблизи границы, из 409 самолетов потеряла 347, 10-я САД из 231–180, а в 11-й САД из первоначального количества 199 боевых машин к концу дня осталось только 72. Всего авиация Западного округа лишилась 738 самолетов (387 истребителей и 351 бомбардировщик), из которых 528 были уничтожены на земле и 210 сбиты в воздухе.
Тем не менее за этот успех подразделениям люфтваффе пришлось заплатить немалую цену. 22 июня, после первой атаки аэродромов, уцелело еще немало самолетов, принявших участие в воздушных боях. Уже в 3:30 утра первый немецкий бомбардировщик, обстрелянный звеном лейтенанта Мочалова из 33-го ИАП, рухнул, объятый пламенем, на землю. В 4:15 немцы познакомились и с русским методом ведения боя — мл. лейтенант Кокорев из 124-го ИАП, израсходовав боеприпасы, таранил на МиГ-3 двухмоторный Ju 88.
Таблица 4. Количество новых самолетов в приграничных округах в июне 1941 года
*Эти самолеты только по времени поступления на вооружение относились к современным. Су-2 проектировался с учетом уже устаревшей концепции, а боевая ценность Як-2/4 была невелика из- за особенностей его конструкции.
Вообще за восемь часов с момента начала войны 15 немецких самолетов стали жертвами таранных ударов на всех фронтах. Последним уничтожил таким образом немецкий «мессершмитт» около полудня пилот П. Кузьмин из 127-го ИАП, пилотировавший истребитель И-153 «Чайка». В первые военные годы таран нередко использовался советскими летчиками в качестве последнего средства боя, и его роль в воздушной войне на Восточном фронте была необычайно высокой. В первую очередь с моральной точки зрения. Страх погибнуть в столкновении с русским самолетом постоянно преследовал немецких летчиков, старавшихся не сближаться с противником, и это позволяло советским истребителям даже без использования бортового оружия рассеивать боевые порядки вражеских бомбардировщиков, предпринимая на них ложные таранные атаки.
В утренних сумерках, когда в сереющей мгле только начали проявляться деревья, дома и сооружения, на большинстве аэродромов Западного округа еще ничего не знали о начале войны. Аэродром 13-го СБАП (скоростного бомбардировочного авиаполка) в Росси был атакован двумя группами немецких самолетов, появившихся с западного направления растянутыми цепочками. Им никто не препятствовал, так как единственную зенитную батарею незадолго до этого сняли с позиции и отправили на учения. С небольшой высоты они открыли огонь из скорострельных пулеметов, а затем сбросили бомбы. На земле вспыхнул связной У-2, а затем был уничтожен на стоянке бомбардировщик СБ, в который забрался один из пилотов и открыл огонь по врагу из спаренных носовых ШКАСов. Этот бой был слишком неравным, и отважный летчик погиб. Когда немцы улетели, израсходовав боеприпасы, на аэродроме догорали обломки двух самолетов, а среди персонала двое человек погибли и еще шестеро получили ранения.
Хаос на базе прекратился лишь после прибытия командира полка капитана Гаврильченко, однако общая обстановка оставалась неясной, поскольку связь с вышестоящим руководством наладить не удалось. В конце концов, было решено отправить на разведку несколько бомбардировщиков. Экипаж одного из них возглавил Усенко. В его подчинении находились стрелок-бомбардир Филиных и стрелок-радист Прядкин. Поднявшись в воздух и развернувшись над станцией Россь, Усенко направил свой Ар-2 в сторону Гродно. Погода стояла прекрасная, и местность внизу обозревалась вокруг на десятки километров. В небольшом городке
Таблица 5. Соотношение сил противостоящих группировок ВВС, количество потерь и побед советской авиации на различных фронтах 22 июня 1941 года.
В таблице не учтены ВВС Ленинградского военного округа СССР, ВВС Финляндии, Италии, Венгрии, Хорватии и Словакии, а также соединения 5-го воздушного флота Германии, не принимавшие участия в крупномасштабных сражениях первого дня войны.
Мосты заметили горящую станцию, а еще через некоторое время прямо по курсу горизонт закрыла космато-серая полоса. Эго горел город Гродно. Впоследствии подполковник П. Цупко так описал увиденную экипажем картину со слов бомбардира:
«Горели железнодорожная станция, депо, кожевенный и стекольный заводы. Пламенем пожаров озарялись трубы тонкосуконной и мебельной фабрик, здания, костелы, жилые дома. В непроглядном дыме потонула возвышающаяся над городом знаменитая Замковая гора — древний город с замечательными памятниками истории и культуры. Мощные взрывы раздавались в районе мебельного завода, городской больницы, зоопарка.
Горел аэродром. Языки пламени пожирали ангары, авиаремонтные мастерские, складские помещения, жилые корпуса. На месте самолетных стоянок полыхали костры. Костров было много — это догорали на земле разбитые самолеты базировавшейся здесь 11-й смешанной авиадивизии 3-й армии. Зеленое летное поле, взлетно-посадочная полоса, рулежные дорожки — все пестрело пятнами больших и малых воронок. А над разрушенными зданиями авиагородка, над жилыми кварталами и парками города носились чужие одномоторные самолеты Ju 87 (чтобы избежать разночтений, на этой и последующих страницах книги обозначение самолетов дано в соответствии с принятыми в стране-изготовителе. — Примеч. авт.). Друг за другом сваливались в крутое пике, и там, куда они направляли свой смертоносный груз, сверкал огонь взрывов, вставали султаны вздыбленной земли, рушились здания, гибли люди — все обволакивалось новыми и новыми клубами пыли и дыма…
Но город не был повержен: в дыму и в пламени рождалось и нарастало сопротивление вероломному врагу. Над клубами дыма Усенко разглядел вспыхивающие в воздухе черно-белые шары разрывов снарядов зенитной артиллерии. В районе аэродрома звено «чаек» — истребителей И-153 — вертелось в колесе воздушного боя. На них наседало до двух десятков тонкофюзеляжных с короткими, будто обрубленными крыльями «мессершмитгов». Положение «чаек» было крайне тяжелым, но они поле боя не покидали: уклоняясь от пушечно-пулеметных трасс врага, сами поливали его огнем, яростно бросались на вражеские пикировщики, сбивали их с боевого курса, не давали прицельно бомбить объекты».
«Чайки» принадлежали 127-му истребительному полку под командованием подполковника Гордиенко. Полк базировался на аэродроме Скидель в районе Гродно и за день совершил 180 боевых вылетов. Воздушный бой около 10 часов утра был особенно напряженным для пилотов части. Две эскадрильи «чаек» схватились в воздухе почти с 40 вражескими самолетами, и в итоге 4 немецких машины были сбиты ценой 5 истребителей И-153. Для устаревших бипланов это был совсем неплохой результат, учитывая, что их противником оказалась знаменитая 27-я истребительная эскадра люфтваффе. Всего летчики 127-го ИАП доложили 22 июня о 20 воздушных победах, причем трое пилотов (А. Данилов, А. Пачин и П. Кузьмин) таранили немецкие самолеты.
Еще более 20 побед записал на свой счет в первый день войны 123-й ИАП, которым командовал майор Б. Сурин. Имея в своем распоряжении 20 новеньких Як-1, полк не успел переучиться на новую матчасть и вступил в боевые действия на тех же И-153. Сурин лично сбил 3 вражеских самолета за четыре вылета, но во время последнего из них, вероятно раненный, разбился на «Чайке» при посадке. Его результат превзошел лейтенант И. Калабушкин, уже в первом воздушном бою на рассвете уничтоживший два бомбардировщика Ju 88. После заправки самолетов и пополнения боеприпасов летчики 123-го полка вновь вылетели на отражение налета противника, и на этот раз жертвой Калабушкина стал Не 111. Последний бой 22 июня Калабушкин провел после полудня, когда над станцией Жабинка, неподалеку от Бреста, его атаковали истребители Bf 109. Не имея возможности уйти из-за небольшой скорости, советский летчик развернул свою легкую «Чайку» в лобовую атаку. Проскочив немецкий строй, совершил новый разворот с предельной перегрузкой и, не мешкая, открыл огонь по ближайшему «мессершмитту», который в пламени упал на землю. Следом вскоре отправился и второй Bf 109 — озлобленным немцам не стоило ввязываться в бой на горизонтали с маневренной «чайкой». Но затем наступила и очередь Калабушкина — разорвавшийся под сиденьем самолета вражеский снаряд ранил его в обе ноги и в последующем надолго вывел из строя. К вечеру остатки 123-го ИАП (15 самолетов) были перебазированы под Пинск.
На прибалтийском направлении атаки немецких самолетов начались приблизительно с 3:50 утра. Первыми совершили налет на авиабазу в Алитусе Bf 110 из эскадрильи 5./ZG 26, а затем Ju 88 из III/KG1 «Гинденбург» нанесли удар по аэродрому и порту в Либаве (Лиепае). В Либаве базировались «чайки» 148-го авиаполка и, по воспоминаниям немецких пилотов, когда семерка «юнкерсов» появилась над аэродромом, советские самолеты стояли у полосы ровными рядами, как на параде. Ни один истребитель в воздух подняться не успел, и бомбардировщики люфтваффе сбросили свои бомбы без всяких помех. В результате этого налета сгорело четыре И-153 и погибло три красноармейца.
Всего в первой волне налета на прибалтийском направлении приняли участие 76 немецких бомбардировщиков и 90 истребителей, предпринявших штурмовку 7 аэродромов. К концу дня количество аэродромов, подвергшихся налетам, возросло до 11. Многие авиабазы были атакованы в тот момент, когда самолеты вернулись с ночных учений, а их экипажи отправились на отдых. В 6-й САД по вине ее командира И. Федорова, все еще опасающегося провокаций, после первого налета никакого сопротивления фашистам оказано не было. Поэтому немцы, несмотря на почти двукратное превосходство в силах советских ВВС, сразу же захватили господство в воздухе. Лишь спустя некоторое время командиры полков по личной инициативе приняли меры к отражению атак. 21-й ИАП под командованием майора Мирошниченко, избежавший потерь во время первого удара, в ходе второго налета противника сбил 9 самолетов. Однако из 10 И-16 назад вернулись только 5. Большинство «мигов» 31 — го ИАП оказались неисправны, и отдельным пилотам пришлось сражаться против 6–7 немецких самолетов. Еще 9 побед заявили летчики 15-го ИАП, а 7 пошли на счет 10-го ИАП 7-й САД. В течение дня авиация округа совершила около 2 тыс. боевых вылетов, атакуя вражеские машины в воздухе и моторизованные колонны на земле. Согласно директиве Главного командования советские самолеты бомбили также военные объекты в Кенигсберге, Мемеле, Тильзите и Гумбинене на территории Восточной Пруссии.
Наибольшим количеством боевых самолетов на западной границе располагал Киевский особый военный округ. Из 2003 машин его ВВС — 1166 составляли истребители (159 МиГ-1/3, 64 Як-1, 943 И-16 и И-153), входящие в состав 17 авиаполков. В бомбардировочных полках находились 236 СБ, небольшое количество АР-2, 68 новых Пе-2, 80 ближних бомбардировщиков Як-2/4 и еще два полка летали на одномоторных бомбардировщиках Су-2. Большинство новых истребителей и на этом направлении размещались на аэродромах поблизости от противника.
4-й воздушный флот генерала А. Лера на юго-западном направлении имел около 800 машин, и почти половина из них была использована для нанесения первого удара в 4–5 часов утра. Летчики 87-го ИАП, занявшие по тревоге свои места у истребителей, не смогли вовремя распознать врага. Командир полка майор И. Сульдин вспоминал: «Примерно в 4 часа 50 минут с восточной стороны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардировщик. Все сочли, что для проверки готовности полка прилетел командир авиадивизии. Но то был немецкий бомбардировщик Ju 88. На бреющем полете он атаковал выстроенные в линию самолеты. Увидев зловещие кресты на бомбардировщике, находившиеся на аэродроме командиры и бойцы открыли по нему огонь из винтовок. Но было уже поздно. Немецкий самолет сбросил прицельно мелкие осколочные бомбы, обстрелял из пулеметов личный состав: из 10 выстроенных самолетов 7 сгорели, были убиты два находившихся в кабинах летчика и ранены два младших авиаспециалиста. Пострадал и личный состав 4-й эскадрильи, построенный возле своего КП».
Несмотря на большие потери, советские пилоты и на этом участке границы яростно сражались с противником. Одним из наиболее результативных подразделений стал в этот день 12-й ИАП, переданный 12-й армии. Потеряв при налете 36 машин, полк сумел затем записать на свой счет 11 сбитых вражеских самолетов, заплатив за это только тремя «чайками». Две машины уничтожил мл. лейтенант Л. Бутелин — последнюю он таранил и при этом погиб. Всего в полосе 12-й армии в плен попали 12 немецких летчиков.
Истребители МиГ-3 из состава 15-й и 16-й САД добились невысоких результатов. За 374 боевых вылета они сбили всего 10 вражеских самолетов и потеряли 5 своих. Шесть побед пришлось на долю 28-го ИАП, выполнившего 157 боевых вылетов. Причиной такого положения дел явилась слабая подготовка летчиков — к началу войны лишь около 10 % пилотов строевых частей освоили полеты на новых типах самолетов. Однако большинство из них нельзя было считать полностью освоившими новую технику, так как они могли, по существу, лишь летать по кругу и совершать взлеты и посадки. Ввиду сложности освоения новых самолетов временно были изъяты из курса боевой подготовки многие фигуры высшего пилотажа.
На южном направлении самолеты люфтваффе не смогли добиться успеха и практически везде получили отпор. Командующий ВВС Одесского военного округа еще в ночь на 22 июня объявил тревогу и своевременно перебазировал авиацию на запасные, полевые аэродромы. Таким образом, на атакованных противником аэродромах почти не оказалось самолетов. Вражеские силы на этом направлении состояли из 4-го авиакорпуса генерала К. Пфлюгбайля, армейской авиации и румынских ВВС — всего около 800 самолетов. Немцам удалось уничтожить на аэродромах лишь 3 % советских боевых машин, потеряв при этом почти такое же количество собственных самолетов в воздухе.
Самым результативным на южном фронте оказался 67-й ИАП майора В. Рудакова. Лучший по боевой подготовке в предвоенное время, полк начал боевые действия с 4 часов утра, с успехом отражая налеты противника. Первый вражеский самолет был сбит недалеко от аэродрома Болгарика лейтенантом Ермаком приблизительно в 4 часа утра. Затем летчики 67-го полка перехватили и рассеяли в воздухе румынские бомбардировщики S.M.79 из 1-й БАГ. После окончания боя румыны признали потерю двух самолетов и 10 человек летного персонала. Стремясь взять реванш за две неудачные атаки, немецко-румынское командование бросило на аэродром Болгарика крупные силы из 50 бомбардировщиков под прикрытием 30 истребителей. Самолеты шли волнами с интервалами 2–3 минуты, и среди них находились 12 румынских бомбардировщиков «Потез-633» из 2-й БАГ и десять PZL-37 «Лось» из 4-й БАГ. В группу прикрытия входили немецкие истребители Bf 109, румынские «харрикейны» и Не 112. На перехват противника взлетели все 50 И-16 полка. Разбив строй вражеских девяток, они сбили 5 бомбардировщиков и 2 истребителя. Лейтенант А. Мокляк уничтожил в этом бою два румынских бомбардировщика и таранил третий, расставшись с жизнью. Всего в течение дня полк заявил о 16 воздушных победах.
Над аэродромом Гросулово 27 Ju 88 в сопровождении 9 Bf 109 попытались нанести удар по бомбардировщикам СБ и Пе-2 на стоянках. Первая группа атакующих отбомбилась неудачно, не причинив никакого вреда советским самолетам, а вторая попала в поле зрения капитана А. Карманова из 4-го ИАП, случайно оказавшегося в этом районе. Бойко развернув МиГ-3, он в одиночку вступил в бой, используя преимущество внезапного нападения, сбил один «Юнкерс» и разогнал остальные бомбардировщики, выдержав затем самоубийственный поединок с «мессершмиттами». Один Bf 109 врезался в землю, а самолет Карманова хотя и выглядел как решето, но тем не менее приземлился на своем аэродроме. Нужно заметить, что на следующий день в районе Кишенева Карманов одержал еще три победы в одном бою, но в тот же день пал смертью храбрых, ввязавшись во время очередного вылета в схватку с четырьмя Bf 109.
22 июня первые сбитые вражеские самолеты записали на свой счет летчики ВВС Черноморского флота. Примерно в 13:30 налет на порт Измаил, где базировались военные корабли Дунайской флотилии, предприняли 12 румынских самолетов. Им навстречу с аэродрома на окраине города взлетели 3 И-153 и 14 И-15бис 96-й отдельной истребительной эскадрильи. Как вспоминал командир эскадрильи капитан А. Коробицын, румынские самолеты представляли собой двухместные тихоходные бипланы, по скорости заметно проигрывающие даже явно устаревшим И-15бис. Вероятнее всего, это были легкие бомбардировщики IAR-37/38, либо Флит F-10G. Летели они без истребительного прикрытия, и этим в полной мере воспользовались советские пилоты. Атаковав звеньями, они вскоре сбили четыре вражеских самолета. Пятый бомбардировщик уничтожил лейтенант Маслов, в одиночку преследовавший его в глубине территории противника. После возвращения в самолете Маслова насчитали около 40 пулевых пробоин, а его пулеметы пришлось сдать в ремонт: от беспрерывной стрельбы заклинились движущиеся части оружия.
К числу других подразделений ВВС Одесского военного округа, отличившихся 22 июня 1941 года, принадлежал также 55-й ИАП, размещавшийся на аэродроме Бельцы. В течение дня его летчики одержали 10 воздушных побед. Свои первые вражеские самолеты в Великой Отечественной войне сбил под Кишеневым командир 69-го ИАП Лев Шестаков.
Советская бомбардировочная авиация на южном участке свои основные усилия сосредоточила на уничтожении переправ через реку Прут, по которым сплошным потоком двигались немецкие войска. Эффективный бомбовый удар днем 22 июня нанесли 17 Пе-2 из состава 5-го БАП, полностью разрушившие Галацкий мост. Пожалуй, это было первое успешное применение новых бомбардировщиков. Самолеты СБ из 40-го БАП атаковали румынские порты Сулину и Констанцу. Налет двух СБ на Сулину оказался сравнительно удачным, а вот Констанца осталась невредимой: экипажи четырех СБ с аэродрома Сарабуз в пути потеряли друг друга, подходили к цели поодиночке и, встреченные сильным зенитным огнем, поспешно освободились от бомб и вернулись назад, в Крым.
Соединения дальнебомбардировочной авиации были приведены в боевую готовность с утра, однако боевую задачу получили только к обеду. Так как они подчинялись непосредственно главному командованию ВВС РККА, сыграла свою роль довольно сложная организация системы связи и обычная штабная волокита. Для участия в боях первоначально выделили только 3-й авиакорпус ДБА полковника Н.С. Скрипко и два полка 18-й авиадивизии. Около 10 часов утра состоялся телефонный разговор Скрипко с командующим ВВС П.Ф. Жигаревым. В сильном возбуждении Жигарев настойчиво потребовал задержать продвижение немецких моторизованных колонн в районе сувалкинского выступа. Однако на просьбу Скрипко поддержать действия бомбардировщиков истребителями он никакого ответа не дал, сославшись на отсутствие связи с Минском. Вскоре в штаб 3-го ДБАК поступила телеграмма от командующего ВВС Западного фронта И.И. Копца, которая гласила: «Уничтожать мотомехвойска противника в двух районах — Сувалки, Сейны, Августов, Квитемотис и Седлец, Янов, Луков; тяжелобомбардировочным авиаполкам — 3-му тяжелому авиаполку одиночными ночными налетами разрушить склады в районе Сувалки и сувалковского выступа, 1-му тяжелому авиаполку одиночными налетами уничтожить матчасть самолетов противника на аэродромах Соколов, Седлец, Луков, Бяла-Подляска; 212 дбап в течение 22–23.6.41 г. ночными налетами уничтожать авиационные заводы в Кёнигсберге». Последнюю задачу 212-му авиаполку вскоре отменили.
Первыми в 15: 40 22 июня начали взлетать дальние бомбардировщики из состава 96-го и 207-го ДБАП 42-й авиадивизии. Всего из этих двух полков удалось поднять в воздух 39 самолетов, которые эскадрильями и звеньями отправились бомбить цели в районах Мерканс, Лептуны, Сувалки, Сейны, Августов и Квитемотис. Полчаса спустя в южном направлении по маршруту Осиповичи, Пружаны, Янов вылетел 31 бомбардировщик из 98-го ДБАП 52-й авиадивизии. Никаких конкретных указаний относительно целей экипажи не получили и поэтому вели поиск врага самостоятельно. Замеченные колонны прицельно бомбили с высоты 1000–1500 м при сильном огне зенитной артиллерии, а, кроме того, многим подразделениям пришлось вести бои еще с вражескими истребителями. Поэтому потери оказались тяжелыми: из 70 ДБ-3 на свои аэродромы не вернулись 22 самолета. Во многих экипажах были убитые и раненые, и из-за нехватки санитарных машин для их перевозки использовались бортовые грузовики. Сильно поврежденные бомбардировщики стаскивали со взлетно-посадочной полосы тракторами. Следует отметить, что на следующий день возвратилось назад еще несколько самолетов — из-за повреждений или потери ориентировки они вынуждены были вначале приземлиться на «чужих» аэродромах.
Таблица б. Боевой состав советской дальнебомбардировочной авиации на западных рубежах по состоянию на 1 июня 1941 года.
*В первой колонке указано общее количество самолетов, а во второй — в том числе неисправных.
В целом сопротивление, оказанное самолетам люфтваффе в воздухе в первый день войны, было значительным даже по воспоминаниям немецких пилотов. Костяк кадровых офицеров советских ВВС составляли летчики, получившие боевой опыт в небе Китая, Испании, Халхин-Гола и Финляндии. Все они щедро делились знаниями с рядовыми пилотами и не их вина, что тактические приемы, освоенные ими, не были приняты на вооружение истребительной авиации СССР. В общем, большинство летчиков достаточно хорошо освоили комплекс высшего пилотажа и неплохо знали свою боевую технику. Исключение здесь составляли лишь новые типы самолетов. В донесении IV воздушного корпуса люфтваффе указывалось к вечеру 22 июня 1941 года: «Истребительная оборона противника в количественном отношении все еще остается сильной, зачастую в бою используются от 15 до 25 самолетов и избавиться от них можно только за счет превосходства в скорости полета».
Всего в первый день войны немцы официально признали гибель только 35 боевых самолетов. Из пропагандистских соображений цифра потерь была сильно занижена. В настоящее время, согласно найденным в военном архиве немецкого города Фрейбурга документам, цифра потерь люфтваффе возросла до 70–80 полностью уничтоженных машин. Только однажды, во время «битвы за Англию», ежедневные потери люфтваффе достигали такого уровня. Причем многие самолеты получили повреждения, и наиболее сильно были потрепаны бомбардировочные части. Например, в 51-й бомбардировочной эскадре люфтваффе, кроме двух десятков сбитых самолетов, повреждения различной степени получили еще около 50 % машин. Кстати, в немецких документах потери самолетов отмечались в процентах нанесенных повреждений, начиная с 10-процентного барьера. В результате возникает много вопросов. Если с уничтоженным на 100 % самолетом все ясно (безвозвратная потеря), то как быть с самолетом, поврежденным на 90 %? Он что, упал и взорвался, но от него остались какие-то целые детали?
А самолеты, поврежденные на 50–60 %? Согласно немецким военным источникам, они якобы подлежали восстановлению. Т. е. напрашивается вывод, что из двух самолетов собирали один. С другой стороны, как получившая такой процент повреждений в бою машина могла дотянуть до своего аэродрома, и способна ли она вообще была летать? В некоторых советских штурмовых авиаполках в 1943 году из-за сильной убыли боевой техники, специально сформированные команды разыскивали на своей территории поврежденные и совершившие вынужденные посадки Ил-2 с целью их последующего ремонта и восстановления. С негодных штурмовиков снимали сохранившиеся агрегаты, не сильно помятые плоскости крыла и хвостового оперения. Однако все эти самолеты числились в сводках полков в качестве боевых потерь, и никто не считал процент их повреждений. Немецкая же система отличалась туманностью, поскольку давала широкий простор для откровенных подтасовок. Ведь процент повреждений можно было определить по-разному, в зависимости от ситуации и ответственности перед вышестоящим начальством. В результате из немецких сводок не так легко выделить полностью уничтоженные самолеты, т. е. безвозвратные потери. Таковыми в основном считались боевые машины, сбитые и упавшие на территории противника. Если же подбитый самолет совершал посадку на своей территории, он уже переходил в разряд поврежденных, даже если не подлежал восстановлению.
В послевоенной западной литературе нередко приводилось общее количество самолетов люфтваффе, потерянных на различных фронтах в определенные промежутки времени, начиная от поврежденных на 10 % машин до полностью уничтоженных самолетов (например, в известном труде подполковника Греффата «Война в воздухе»). Однако в современной литературе западные историки все чаще оперируют по отношению к Восточному фронту только цифрами безвозвратных потерь люфтваффе (т. е. самолетов, уничтоженных на 100 %). Таким образом, число потерь немецких ВВС значительно занижается. Кроме того, к официальным подсчетам потерь люфтваффе во время войны нередко прикладывали руку сотрудники аппарата Геббельса, стремившиеся показать ход боевых действий на Восточном фронте в выгодном свете. С их подачи и появилась цифра 35 сбитых немецких самолетов 22 июня 1941 года. Общий список потерь люфтваффе в первый день войны по материалам военного архива представлен в таблице ниже. Через дробную черту отмечены: потери от воздействия противника/потери без воздействия противника.
При расчете безвозвратных потерь люфтваффе можно смело сложить две первые колонки и в итоге получается 78 полностью уничтоженных самолетов. Кстати, данные эти еще, вероятно, неполные. Так, в списке нет бомбардировщика «Дорнье», совершившего вынужденную посадку около Тернополя — его экипаж попал в плен. Еще один «Дорнье», отсутствующий в списке, по немецким донесениям взорвался в воздухе на собственных бомбах. Кроме того, участник Великой Отечественной войны полковник П. Пляченко вспоминал, что 22 июня 1941 года на кукурузном поле под Бендерами приземлился Ju 87, подбитый с земли ружейно-пулеметным огнем. На допросе пилот и штурман показали, что летели бомбить важный железнодорожный мост. Пляченко сфотографировал этот бомбардировщик вместе с окружавшими его красноармейцами, и на сохранившейся фотографии ясно виден Ju 87В-2 из StG 77.
Советские летчики в первый день войны заявили приблизительно 250 воздушных побед, и еще на несколько десятков сбитых немецких самолетов претендовали зенитчики. Конечно, данные эти завышены, но тем не менее урон немцам был нанесен значительный. Даже по официальным немецким данным, люфтваффе только убитыми и пропавшими без вести потеряли 133 человека из числа летных экипажей. Горькой утратой для люфтваффе стала гибель командира JG 27, ветерана легиона «Кондор» и кавалера Рыцарского креста, Вольфганга Шельмана. В JG 53 был сбит командир второй группы, также кавалер Рыцарского креста, Гейнц Брейнютц. После меткой очереди стрелка советского бомбардировщика СБ он сумел совершить вынужденную посадку, но через несколько дней умер в госпитале. Эти два аса стали первыми из длинного списка «экспертов» люфтваффе, погибших на Восточном фронте.
Тем не менее поражения у немецких пилотов были заслонены блестящими победами. Например, летчики групп I–III/JG 51 доложили 22 июня о 12 сбитых в воздухе истребителях и 57 бомбардировщиках, и, кроме того, еще о 129 советских самолетах, уничтоженных на земле. Четыре победы в одном бою записал на свой счет оберфельдфебель Хофемейер.
Таблица 7. Потери люфтваффе на Восточном фронте 22 июня 1941 года.
Победы над бомбардировщиками давались в люфтваффе достаточно легко, поскольку, по воспоминаниям немецких пилотов, они летали, как правило, без прикрытия и без всяких маневров упрямо двигались к своим целям. Против аэродромов немцы действовали в течение всего дня группами различной численности, чередуя налеты бомбардировщиков и истребителей. Мелкие группы в нужные моменты быстро наращивали свой состав, вызывая по радио подкрепления. Например, 33-й советский истребительный полк, базировавшийся в районе Пружан, с самого утра участвовал в отражении налетов бомбардировщиков, заставляя их сбрасывать бомбы и убираться восвояси. Однако после очередной посадки истребители И-16 были атакованы с воздуха девятью Bf 109F, которые с бреющего полета обстреляли рулящие и заправляющиеся топливом самолеты. На помощь немцам подоспели еще две группы «мессершмиттов» — после часа штурмовки 26 боевых машин на советском аэродроме превратились в обломки.
Для уничтожения самолетов на земле немцы широко использовали в первые дни войны специально разработанное оружие — мелкие осколочные бомбы SD 2, прозванные «яйцами дьявола». Одна такая бомбочка весила около 2 кг и при разрыве давала примерно 300 осколков. Средние бомбардировщики оснащались кассетами во внутренних отсеках, где размещались 360 бомб SD 2. Пикирующие бомбардировщики и истребители могли нести 96 таких бомб в контейнере, который сбрасывался в полете и раскрывался, не долетая до земли. Естественно, SD 2 разрабатывались для уничтожения живой силы врага, но у них был один существенный недостаток. Сбрасывать бомбы этого типа можно было только с бреющего полета, так как при бомбометании с большой высоты первые ряды бомб заклинивались в решетках кассет из-за перепада давлений, и при последующей посадке самолета такая ситуация грозила катастрофой. В условиях сильной противовоздушной обороны сухопутных войск подобные атаки были весьма опасными, и поэтому испытать новое оружие вначале решили против аэродромов, так как прямое попадание бомбы в самолет по своей эффективности не сильно уступало зенитному снаряду. Первым попал под бомбардировку мелкими осколочными бомбами советский аэродром Паневежис. В промежуток времени от 3:48 до 4 часов утра его атаковала с высоты 25 м десятка Ju 88, сбросившая на полосу и стоянки самолетов 3600 SD 2. Затем немцы забросали 2-кг бомбочками и другие аэродромы.
В основном повреждения, полученные советскими самолетами на земле от мелких осколков, были не очень значительными и при обычных обстоятельствах легко бы устранились. Но в условиях постоянных вражеских налетов 22 июня и общей неясной ситуации ремонтом никто не занимался, а когда немецкие моторизованные колонны прорвали советскую оборону, для поврежденной техники это имело фатальные последствия. Срочная эвакуация летного и технического персонала аэродромов привела к тому, что поврежденные самолеты в лучшем случае уничтожались, а в худшем — бросались на произвол судьбы (особенно это относилось к устаревшим типам машин). И таких самолетов было много, в первую очередь на тех аэродромах, где они находились на открытых стоянках, в скученных порядках и значительном количестве. Например, по воспоминаниям Ф. Архипенко из 17-го ИАП, на аэродроме под Ковелем утром 23 июня исправных самолетов насчитывалось всего 25–30 штук, более сотни были повреждены осколками, а остальные сгорели. На следующий день, после очередного вражеского налета, осталось всего 10 исправных «чаек» и 1 МиГ-1. Их перегнали на запасной аэродром в Колки и затем в Житомир, а следом отправился «безлошадный» персонал на грузовиках.
Масштабы разгрома советской авиации трагически отразились на судьбах некоторых руководителей ВВС, в первую очередь Западного особого военного округа. Вечером 22 июня застрелился командующий ВВС округа генерал-майор И.И. Копец, сделавший стремительную карьеру во время сталинских репрессий. Рядовой пилот в первой половине 30-х годов, он выдвинулся в ходе Гражданской войны в Испании, где командовал истребительной эскадрильей. После возвращения на Родину в 1938 году сразу был назначен заместителем командующего ВВС Ленинградского военного округа, а затем и командующим ЗапОВО. Однако на высоких должностях особых организаторских способностей не проявил и в основном интересовался только летной подготовкой пилотов. В душе он так и остался командиром эскадрильи.
27 июня 1941 года был расстрелян командир 9-й САД Сергей Александрович Черных. Мастер боя на вертикали, Черных тоже отличился во время войны в Испании. Там он возглавлял «снайперское звено» И-16 и в воздушных боях сбил 5 вражеских самолетов лично и еще 2 — в составе звена. На его счет был записан один из первых уничтоженных в Испании Мессершмиттов Вf 109. Нерешительность и растерянность в первый день Великой Отечественной войны стоили ему жизни.
Вернер Мельдерс
Один из лучших пилотов люфтваффе начального периода Второй мировой войны, Вернер Мельдерс начинал свою карьеру в авиации довольно непросто. При поступлении в ВВС в 1933 году он был забракован медицинской комиссией по состоянию здоровья, так как не смог пройти испытания на центрифуге из-за «морской болезни». «Вы никогда не сможете летать», — заявили ему врачи. Однако Мельдерс не сдался и путем постоянных, изнурительных физических тренировок в значительной мере справился с приступами головокружения и тошноты. В 1934 году его все-таки приняли в авиационную школу в Котбусе и, хотя головокружения в полете еще имели место, Мельдерс вскоре стал лучшим пилотом в своей группе.
Когда в гитлеровской Германии официально объявили о создании люфтваффе, Мельдерс уже учился в школе бомбардировщиков, а затем он закончил и школу истребителей в Шлиссхайме. К тому времени его летное мастерство уже не вызывало сомнений, и особенно восхищала инструкторов меткость его стрельбы. Военную службу Мельдерс начал в штурмовой авиагруппе «Шверин» (впоследствии преобразованной в StG 2 «Иммельман»), где он пробыл, впрочем, недолго и в апреле 1936 года был переведен в истребительную эскадру JG 134. Через год дослужился до командира эскадрильи.
Гражданская война в Испании превратилась в настоящий полигон для немецких летчиков, стремившихся набраться боевого опыта. Не стал исключением в этом вопросе и Мельдерс, неоднократно писавший рапорты с просьбой направить его на фронт. Однако его желание удовлетворили лишь в апреле 1938 года, когда в авиагруппе J 88 «Легиона Кондор» появилось вакантное место заместителя командира эскадрильи. На вооружении двух эскадрилий J 88 в тот период состояли истребители-монопланы Bf 109В, а еще две эскадрильи летали на бипланах Не 51, применявшихся в основном для штурмовки наземных целей. Мельдерса направили в подразделение, оснащенное устаревшими Не 51. В мае 1938 года он возглавил это подразделение, сменив убывшего в Германию ее прежнего командира Адольфа Галланда. За месяц до этого события эскадрилья перевооружилась на Bf 109С.
Свою первую воздушную победу Мельдерс одержал 15 июля 1938 года. Его жертвой стал республиканский истребитель И-15. Через день он записал на свой счет еще один сбитый И-15, а 19 июля пополнил список побед истребителем И-16. Всего в течение испанской «командировки» Мельдерс, по немецким данным, сбил 14 республиканских самолетов, среди которых были 2 И-15, 11 И-16 и 1 бомбардировщик СБ. Таким образом, он стал самым результативным летчиком-истребителем немецкого «Легиона Кондор». Однако гораздо важнее для люфтваффе оказались заслуги Мельдерса в области разработки тактики действий истребительной авиации. Так, он был противником маневренных боев с вражескими истребителями и всегда советовал атаковать противника с выгодной позиции, используя фактор внезапности, а затем уходить на максимальной скорости, чтобы занять новое положение для атаки. Учитывая скоростные и аэродинамические характеристики Bf 109, такая манера боя в Испании являлась для этого самолета оптимальной. Следует заметить, что этот опыт он перенял у пилотов республиканских истребителей И-16, которые предпочитали вести бои в вертикальной плоскости, в то время как более маневренные И-15 сражались по горизонтали. В качестве основной боевой единицы истребителей Мельдерс ввел в обращение пару самолетов, выгодно отличавшуюся от популярного в то время звена из трех машин. Треугольное боевое построение истребителей, красивое на параде, было совершенно неэффективным в зоне боевых действий, поскольку ведомым больше приходилось следить за соблюдением дистанций в строю, чем за окружающим пространством. После начала боя тройка обычно распадалась на отдельные самолеты. В свою очередь, пара истребителей давала пилотам значительно большую свободу маневра. В сражении истребители быстро перестраивались, сохраняя за счет этого свой боевой порядок и прикрывая друг друга от вражеских атак. Две пары немецких истребителей составляли звено, которое в воздухе образовывало строй, получивший название «четыре пальца». Первая пара летела впереди, а вторая пара несколько сдвигалась назад, и на виде сверху самолеты занимали позиции как бы на кончиках пальцев руки.
Возвратившись в Германию уже известным пилотом, Мельдерс несколько месяцев работал в министерстве авиации Германии, где получил возможность внедрить в наставления люфтваффе все свои идеи по тактике. В марте 1939 года он был назначен командиром эскадрильи 3./JG 53.
К началу Второй мировой войны 53-я эскадра базировалась в западной части Рейха и в нападении на Польшу не участвовала. Однако объявленная англо-французским командованием «странная война» вскоре привела к воздушным стычкам и на западной границе страны. Свой первый после Испании бой Мельдерс провел уже 8 сентября 1939 года, когда звено Bf 109Е из JG 53 встретилось в воздухе с пятью французскими истребителями Кертисс Н.75. Единственным сбитым в этом поединке оказался сам Мельдерс, который в процессе вынужденной посадки скапотировал и лишь по чистой случайности остался невредим. Взять реванш ему удалось 20 сентября, уничтожив Н.75 из группы II/5. Через месяц он сбил английский бомбардировщик «бленхейм», а 22 декабря отправил к земле «харрикейн». К этому времени он уже командовал группой III/JG 53. Кроме меткой стрельбы, Мельдерс отличался также великолепным зрением, и он приложил немало усилий, чтобы еще больше развить этот ценный для летчика-истребителя дар.
К моменту вторжения немецких войск во Францию Мельдерс имел на счету 24 воздушные победы, и еще 15 самолетов он сбил в ходе сражений над французской территорией. Его 128-й боевой вылет едва не оказался последним. Мельдерс так описывал события 6 июня 1940 года: «Сверху появились три неопознанных самолета. Набрав высоту 7000 м, мы увидели наши «мессершмитты». Вновь снизились и развернулись домой. Внезапно объявились шесть «моранов» — преследую их сзади. По мере сближения разглядел еще две эскадрильи «мессершмиттов», уже вступивших в бой с противником. Они первыми начали поединок, и я ушел в сторону, чтобы осмотреться. Завязался обычный бой. «Мораны» дрались отчаянно — один «мессершмитт» в пламени врезался в землю; пилот, наверное, погиб. Некоторое время я наблюдал за схваткой, а затем атаковал «моран», который безрезультатно обстреливали три «мессершмитта». Вскоре мне удалось поймать вражеский самолет в прицел, но он постоянно маневрировал, а затем внезапно выполнил переворот и оказался сзади и несколько ниже меня. Черт побери — француз открыл огонь.
Я заложил вираж и ушел в сторону солнца. Противник, по-видимому, потерял меня, так как развернулся в противоположную сторону и скрылся из виду. Надо мной пара «мессершмиттов» продолжала преследование последнего «морана». Он пытался уйти вниз, увертываясь из пулеметных очередей. Я посмотрел назад. Высота была примерно 800 м. Вдруг раздался грохот, и искры рассыпались по кабине моего самолета. Рычаг управления двигателем разлетелся на кусочки, а ручка управления провалилась вперед. Я начал падать вертикально вниз, и оставалось только покинуть самолет…».
Победителем Мельдерса стал су-лейтенант Помье-Лераг, пилот не «морана», а Девуатина D.520 из GC И/7. Зажатый затем в «клещи» тремя Bf 109, молодой французский летчик погиб, так и не узнав знаменитой фамилии сбитого врага! Мельдерс благополучно спустился на парашюте, но попал в плен и следующие три недели питался в основном лагерной похлебкой. Освободили его 30 июня после капитуляции Франции — на родине немецкого аса ожидали торжественная встреча и очередной чин майора.
Новый военный тур Мельдерс начал в июле 1940 года в должности командира JG 51, но в первом же вылете к берегам Британии ему опять не повезло. В районе Дувра он сбил истребитель «спитфайр», но затем был ранен в воздушном бою и едва дотянул на изрешеченном Bf 109 до своего аэродрома, рядом с которым приземлился, не выпуская шасси. Вновь к своим обязанностям после выздоровления Мельдерс приступил в августе 1940 года.
С этого времени он стал быстро наращивать список воздушных побед. 20 сентября на его счету имелось уже 40 сбитых самолетов (+14 — в Испании), а 22 октября — 50.
В декабре 51-ю эскадру люфтваффе отвели на отдых в Германию и оснастили новейшими истребителями Bf 109F-2. В числе прочих новшеств эти самолеты получили пушку, установленную в развале цилиндров мотора, и такой вариант вооружения, по мнению Мельдерса, должен был ощутимо повысить точность стрельбы. Проверить это в бою ему удалось 10 февраля 1941 года, когда он сбил «харрикейн» из 601-й эскадрильи RAF. 20 февраля Мельдерс уничтожил два «спитфайра», а через пять дней — еще один. В марте его личный счет пополнился еще двумя вражескими самолетами. Последнюю воздушную победу на Западном фронте немецкий ас одержал 8 мая, и к тому моменту за ним числилось 68 сбитых самолетов, не считая 14 побед в Испании.
В преддверии операции «Барбаросса» 51-я эскадра, в составе которой имелось 160 истребителей, передислоцировалась на аэродромы в Польше. Во время вторжения в СССР ее задачей было прикрытие с воздуха немецких войск на основном, центральном направлении.
В целом день 22 июня 1941 года оказался удачным для JG 51. Согласно немецким данным, ее потери составили только 5 Bf 109, и еще столько же машин получили различные повреждения. В свою очередь, пилоты эскадры доложили о 69 сбитых советских самолетах, в том числе 4 воздушные победы записал на свой счет Мельдерс. Непосредственной поддержкой танковой группы Гудериана подразделения JG 51 занялись с 24 июня, когда бои в воздухе несколько поутихли. Всплеск активности советская авиация проявила лишь в конце июня, когда стало ясно направление главного удара немецких войск и потребовалось любой ценой остановить продвижение фашистских танков. На бомбардировку механизированных колонн противника и мостов через реки были брошены целые полки советских бомбардировщиков, причем без всякого истребительного сопровождения. 30 июня летчики JG 51 совершили 157 боевых вылетов и заявили целых 113 воздушных побед. 5 сбитых самолетов записал в личный список Мельдерс, и таким образом число его побед во Второй мировой войне достигло 82. Потери наземных частей вермахта оказались не очень значительными, поскольку по воспоминаниям командующего 2-й танковой группы Гудериана:
«…Взаимодействие с авиацией полковника Мельдерса было отличным. Только с ближними бомбардировщиками генерала Фибига мы не могли добиться установления достаточно быстрой связи…».
15 июля 1941 года Мельдерс превысил желанную отметку в 100 сбитых самолетов и стал абсолютным лидером люфтваффе по числу побед в этот период. Всего на его счету было 115 сбитых самолетов, в том числе 14 — в Испании, 15 — во Франции, 31 — во время «битвы за Британию», 22 — на Западном фронте и 33 — на Восточном.
Получивший все высшие награды Рейха, Мельдерс превратился в национального героя Германии, и в результате ему запретили выполнять боевые вылеты. В конце июля он сдал командование эскадрой майору Беку и вылетел в Ставку Гитлера за новым назначением. В должности генерал-инспектора истребительной авиации он вновь появился на фронте в ноябре 1941 года, возглавив объединенную группировку истребителей и пикирующих бомбардировщиков в Крыму. Здесь он тайком опять приступил к полетам и, по некоторым сведениям, даже одержал несколько «неофициальных» побед. Но это были его уже последние боевые вылеты. 17 ноября застрелился в Германии генерал-полковник Удет, и Мельдерс получил приказ срочно вылететь в Берлин на торжественные похороны. Погода стояла плохая, но тем не менее бомбардировщик Не 111 с Мельдерсом на борту в качестве пассажира поднялся в воздух. В тумане экипаж заблудился, и после отказа одного из моторов самолет разбился во время вынужденной посадки в районе польского города Бреслау.
Вольфганг Шельман
Уроженец Касселя, Шельман начал свою боевую карьеру в составе «Легиона Кондор» в Испании, куда он прибыл в конце 1937 года в качестве командира эскадрильи 1./J 88. В последующих воздушных схватках он проявил типичную немецкую расчетливость, без особой нужды не рискуя жизнью, и тем не менее стал вторым после Мельдерса наиболее результативным пилотом-истребителем «Легиона».
Боевое крещение Шельман получил 12 января 1938 года, атаковав республиканский бомбардировщик СБ. Однако, наткнувшись на меткую очередь бортового стрелка, предпочел ретироваться. После возвращения в его «мессершмитте» насчитали семь пробоин. 18 января Шельман, летевший во главе пятерки Bf 109, неожиданно напал сверху на целую эскадрилью И-16 и сбил один истребитель. Обстреляв самолеты противника, немцы тут же ушли, хотя республиканцы успели расквитаться с замыкающим «мессершмиттом».
В 1938 году франкистская авиация захватила господство в испанском небе, и летчики «Легиона Кондор» нередко занимались «свободной охотой» вблизи линии фронта. Особенно это относилось к подразделениям, оснащенным скоростными истребителями Bf 109. Практиковал «свободную охоту» и Шельман, стремившийся увеличить свой личный счет. Как правило, немцы летали парами и атаковали одиночные, отставшие от боевого порядка вражеские самолеты. 8 марта Шельман вместе с напарником преследовал такой отставший И-I5 до самого аэродрома и расстрелял его, как в тире, на посадке. Вслед за этим немецким летчиком пришлось срочно «уносить ноги», поскольку сверху объявились самолеты И-16. Причем ведомый в спешке быстро оторвался от ведущего, так как последний забыл переставить шаг винта. Все же в тот день удача сопутствовала Шельману, и вблизи линии фронта И-16 прекратили погоню.
Крупный воздушный бой состоялся в испанском небе 24 марта. В нем приняли участие 30 И-15 и 10 И-16 со стороны республиканцев и 6 °CR.32 и 20 Bf 109 со стороны мятежников. Численное превосходство сыграло свою роль, и республиканцы в этом бою понесли значительные потери. Были сбиты 7 И-15, в то время как мятежники потеряли только три самолета. Один И-15 подбил испанский пилот мятежников Анхель Ларрано и попытался принудить вражеский самолет с раненым летчиком к посадке. Однако внезапно появившийся «мессершмитт» добил республиканский истребитель. По западным источникам, в его кабине находился Вольфганг Шельман, одержавший таким образом свою очередную победу.
Всего Шельман записал на свой счет в Испании 12 сбитых самолетов противника, в том числе 2 СБ, 8 И-16 и 2 И-15.
В сентябре 1939 года Шельман в составе JG 77 участвовал в Польской кампании, но пополнить список побед там ему не удалось. Тем не менее за прежние заслуги он был назначен в ноябре командиром 2-й группы вновь формируемой 2-й истребительной эскадры (II/JG 2). Эта эскадра создавалась для боевых действий на Западном фронте и была полностью готова к сражениям весной 1940 года. Как раз к моменту начала «блицкрига» в Европе.
Свою первую победу во Второй мировой войне Шельман одержал 11 мая, т. е. на второй день вторжения немецких войск во Францию. Его жертвой стал британский истребитель «харрикейн» из состава экспедиционного корпуса, сбитый в районе г. Ретель. 15 мая он уничтожил над Седаном еще один «харрикейн», а затем в течение четырех дней сбил два разведывательных двухместных самолета «лайсендр». Для «мессершмитта» тихоходный высокоплан «Лайсендр» с неубирающимся шасси являлся легкой добычей, особенно если он действовал без прикрытия. Не намного превосходил «лайсендера» по огневой мощи и двухмоторный бомбардировщик Бристоль «Бленхейм» — пару таких самолетов Шельман вместе с ведомым перехватил в июле 1940 года в районе порта Гавр. По результатам воздушного боя обоим немецким летчикам было засчитано по одной победе.
2 сентября 1940 года, в разгар «битвы за Англию», Шельман был назначен командиром JG 2, и к этому времени на его счету, с учетом побед в Испании, имелось 24 сбитых самолета. Впрочем, на этой должности он пробыл недолго и в середине ноября был переведен на должность командира эскадры JG 27. Последнюю вскоре отвели на отдых в Германию, и после пополнения она вернулась на фронт в начале 1941 года. Группa I/JG 27 отправилась в Северную Африку, а группы II и III приняли участие в воздушных боях под Балканами. 20 апреля Шельман уничтожил свой последний вражеский самолет на Западном фронте («харрикейн» из 80-й эскадрильи RAF), а в июне обе «балканские» группы JG 27 передислоцировались в Польшу для действий против СССР.
На Восточном фронте карьера Шельмана завершилась уже 22 июня 1941 года. В этот день истребители JG 27 вылетели на штурмовку наземных объектов, и некоторые из них несли под крылом контейнер с осколочными бомбами SD 2. Из этого вылета Шельман не вернулся, и до сих пор судьба его точно не известна. В официальной сводке потерь люфтваффе за 22 июня самолет Шельмана значился как сбитый зенитной артиллерией противника. Однако в результате предпринятых немцами поисков остатки Bf 109Е-7 Шельмана были обнаружены в районе Гродно рядом с обломками советского истребителя, и это позволило западным историкам позднее утверждать, что Шельман одержал в последнем бою еще одну победу, но затем столкнулся с частями взорвавшегося в воздухе самолета И-16. В целом такая версия представляется маловероятной. Более вероятно, что «мессершмитт» Шельмана таранил кто-либо из советских пилотов. Например, известно, что в этом районе уничтожил тараном Bf 109 на «чайке» лейтенант П.А. Кузьмин из 127-го ИАП. Сам Кузьмин при этом погиб, а Шельман сумел выброситься с парашютом, но попал в плен и в хаосе отступления, скорее всего, был расстрелян.
Захаров Георгий Нефедович
Захаров известен прежде всего в качестве командира 303-й истребительной дивизии, в состав которой входила знаменитая французская эскадрилья «Нормандия», преобразованная позднее в полк. Менее известно, что он принимал участие в трех войнах и, по некоторым источникам, лично сбил на разных фронтах 18 вражеских самолетов. В годы Великой Отечественной войны он совершил 153 боевых вылета, провел 48 воздушных боев и одержал в них 10 побед.
Георгий Нефедович родился в 1908 году в деревне Старое Семенкино нынешней Самарской области, в семье железнодорожного рабочего. С детства хлебнул немало горя, особенно после смерти родителей в 1920 году, когда в возрасте 12 лет вместе с младшей сестренкой вынужден был скитаться по дворам в поисках пищи и крова. Его жизнь наладилась только после окончания Гражданской войны и возвращения в деревню старшего брата, Андрея Захарова, демобилизованного из рядов 1-й конной армии Буденного.
В конце 20-х годов в СССР был очень популярен лозунг «комсомолец — на самолет», и молодежь охотно вступала в ряды Красного Воздушного Флота. Посвятил свою жизнь авиации и Георгий Захаров, закончивший в 1933 году Сталинградскую летную школу. Как один из лучших курсантов, он был направлен вначале на курсы командиров, а потом в звании старшего пилота получил назначение в 109-ю истребительную эскадрилью киевской авиабригады. Его непосредственным начальником стал командир отряда (эскадрилья в то время делилась на три отряда) П.В. Рычагов, в дальнейшем возглавивший Главное управление ВВС РККА. 109-я эскадрилья была образцовой в Красной армии, а среди ее подразделений наилучшей подготовкой обладал отряд Рычагова.
Сам прекрасный летчик, Рычагов все усилия направлял на то, чтобы сделать из своих подчиненных отличных бойцов. Захаров быстро выдвинулся в командиры звена, а его летное мастерство не вызывало сомнений. Специальным распоряжением по бригаде за ним был закреплен показательный пилотаж.
Когда вспыхнул вооруженный мятеж в Испании, из состава 109-й эскадрильи сформировали основу группы советских летчиков, отправленных вместе с военной техникой на помощь республиканцам. Командовал группой Рычагов, а Захаров выполнял обязанности парторга.
Первый воздушный бой группы в испанском небе состоялся утром 4 ноября 1936 года. Отражая налет на Мадрид, истребители И-15 сбили тогда несколько фашистских самолетов. В упор обстрелял вражеский «фиат» и Захаров, однако итальянский пилот имитировал падение, а над самой землей выровнялся и ушел на свою территорию. Еще один бой в этот день едва не оказался для советского летчика последним. Задержавшись на аэродроме и отстав от основной группы, Захаров неожиданно встретился в воздухе с 12 немецкими истребителями Хейнкель Не 51. По воспоминаниям пилота, он остался жив лишь благодаря тому, что вражеских стрелков было слишком много, и они мешали друг другу. Постоянно маневрируя до темноты в глазах, он сумел дотянуть до своего аэродрома, где тут же приземлился на изрешеченном самолете, выбрался с помощью механиков из кабины и бросился к ближайшим деревьям в поисках укрытия. За этот поединок Захаров получил от испанцев именной маузер в деревянной кобуре. Спустя четыре дня он одержал свою первую воздушную победу — его жертвой стал легкий двухместный бомбардировщик устаревшей конструкции. Очередной вражеский самолет Захаров сбил 11 февраля 1937 года, причем с довольно большой дистанции около 400 метров. Пулеметные очереди попали точно в кабину истребителя Фиат CR.32, после чего он перевернулся и упал в море. Любопытно, что летное мастерство советского летчика позволяло ему быстро осваивать самые различные типы летательных аппаратов. Так, в Испании он совершил несколько разведывательных полетов на трофейном CR.32, а также летал на пассажирском «локхиде».
Испанская «спецкомандировка» Захарова завершилась в апреле 1937 года, и после возвращения на Родину он был назначен командиром отряда 109-й истребительной эскадрильи. Однако в этой должности ему не пришлось служить, поскольку, согласно следующему приказу, он занялся войсковыми испытаниями нового истребителя И-15бис, а затем возглавил группу советских летчиков, воевавших на самолетах этого типа в Китае. Сражаясь против японских захватчиков, Захаров увеличил свой личный счет еще на три сбитых самолета. Вновь возвращался он в СССР летом 1938 года не совсем обычным образом. Ему поручили перегнать для испытаний захваченный в боях японский истребитель А5М. Но в дороге вражеские агенты сумели подсыпать в топливный бак сахарного песку, и самолет в горах потерпел аварию. Тем не менее, из-за искусства пилота, повреждения оказались небольшими, и в последующем А5М восстановили и передали в НИИ ВВС.
В 1939 году капитану Захарову было досрочно присвоено звание полковника, и некоторое время он командовал ВВС Сибирского ВО. В1940 году, после присвоения генеральского звания, возглавил 43-ю истребительную дивизию Западного округа. К моменту начала Великой Отечественной войны в составе четырех полков этой дивизии имелось 60 самолетов И-153 и 175 И-16. Благодаря личной инициативе Захарова, вся авиатехника на аэродромах в преддверии 22 июня 1941 года была рассредоточена, введено боевое дежурство у самолетов. Поэтому 43-я дивизия в первый день войны понесла сравнительно небольшие потери на земле.
Во второй половине дня 22 июня Захаров вылетел на И-16 в район Минска, который прикрывали два его полка. Позднее он вспоминал: «…Минск горел. Полыхал аэродром, куда я намеревался приземлиться, — очевидно, немцы подожгли склады с горючим. На аэродроме вперемежку стояли самолеты разных систем, абсолютно незамаскированные, все было забито техникой — целой и изуродованной. Я не стал садиться сразу, а сначала сделал круг над городом.
Низко ходили большие двухмоторные машины. Я видел их, подлетая, но мне и в голову не могло прийти, что это «юнкерсы»! Они ходили на малых высотах и прицельно швыряли бомбы на отдельные здания. Вражеских истребителей в небе не было. Подвергая город в течение дня непрерывной бомбардировке, превратив аэродром в жаровню, «юнкерсы» под вечер чувствовали себя в полной безопасности.
Я находился выше их, прямо над центром города, когда увидел один Ju 88 над крышей штаба округа. Раздумывать долго не стал — спикировал, пристроился фашисту в хвост и в упор дал длинную очередь. «Юнкерс» не загорелся, но резко накренился и упал. Упал он в районе оперного театра. Над окраиной города я атаковал другой и зажег его. Он уходил, дымя, но, я думаю, не вытянул: как и у первого, у него был слишком мал запас высоты».
В последующие дни, недели и месяцы 43-я дивизия сражалась на главном направлении, поддерживая отступавшие советские войска, и до октября 1941 года через нее прошло около 15 авиационных полков. В августе, после включения в ее состав 13-го бомбардировочного полка, она стала смешанной. Дивизия воевала под Минском, Могилевом, Смоленском, Бобруйском и Вязьмой и за полгода боевых действий записала на свой счет 340 уничтоженных на земле и в воздухе вражеских самолетов. Захаров, постоянно курсировавший между аэродромами своей дивизии на истребителе, также нередко ввязывался в бой. Так в начале октября 1941 года он сбил ближний разведчик Hs 126 прямо над немецкой танковой колонной. В том же месяце из-за общей нервозной обстановки на фронтах и конфликта с руководством он был снят с должности и отправлен в Среднюю Азию командовать летной школой.
Снова на фронт Захаров вернулся в начале 1943 года, возглавив 303-ю истребительную дивизию. Эта дивизия вошла в состав 1-й воздушной армии и включала в себя около 160 самолетов. Боевые действия она начала на Западном фронте, поддерживая наступление на Брянском направлении. У Захарова снова появилась возможность участвовать в боях, и вскоре он уничтожил «раму» (Fw 189), упавшую на советской территории.
Весной 1943 года соединения 1-й воздушной армии наносили весьма эффективные удары по аэродромам противника. 303-я ИАД обеспечивала непосредственное сопровождение ударных групп бомбардировщиков и штурмовиков. При воздушных налетах использовались самые разнообразные тактические приемы. Обычно атаки производились со стороны вражеской территории, с разных высот и с незначительными интервалами между подразделениями. Причем одновременно удару подвергались 17 немецких аэродромов, расположенных на глубину от 50 до 200 км от линии фронта.
Только за первые два дня операции в мае 1943 года люфтваффе, по советским данным, потеряли 144 самолета на земле, и 15 было сбито в воздухе. Советская сторона лишилась 4 бомбардировщиков Пе-2 и 1 штурмовика Ил-2. Однако подобных результатов удавалось достигнуть далеко не всегда. Например, июньский удар по аэродромам противника неоднократно переносился по различным причинам, произошла утечка секретных сведений, и немцы заранее подготовились к отпору. В итоге 10 июня из 346 самолетов 1-й воздушной армии, участвовавших в налетах, назад не вернулись 42. Во многом вину за это возложили на истребители прикрытия, а Захарова спасло только то, что он заранее отправил руководству телеграмму о том, что из-за размокших аэродромов невозможно задействовать в операции все истребители дивизии, и желательно отложить мероприятие на более длительный срок.
В июле 1943 года началось сражение под Курском, закончившееся разгромом врага и контрнаступлением советских войск. Пожалуй, этот период времени стал самым напряженным для 303-й дивизии по накалу боевых действий. Лишь за два месяца, в августе и сентябре, летчики соединения доложили о 188 уничтоженных немецких самолетах, и еще 24 было повреждено. Собственные потери дивизии также оказались значительными и составили 53 самолета. Особенно тяжелой для всех стала гибель двух лучших летчиков недавно сформированной французской эскадрильи «Нормандия» — Ж. Тюляна и А. Литольфа. Осенью 1943 года 303-я дивизия получила почетное наименование «Смоленская» за участие в Смоленской наступательной операции.
Захаров по-прежнему оставался «летающим» генералом и не упускал случая «блеснуть» своей летной подготовкой. Например, в мае 1944 года во время приезда французской военной миссии во главе с генералом Пети он устроил над аэродромом показательный пилотаж и сам в нем участвовал на истребителе Ла-5ФН. В заключение он прошелся на бреющем полете вниз головой, доставив изрядные волнения высокопоставленным французам.
Любопытный случай произошел в июне 1944 года, когда недалеко от аэродрома Заольша командир 18-го ГИАП А.Е. Голубов сбил немецкий истребитель Bf 109. Летчик выпрыгнул с парашютом, а поскольку линия фронта находилась рядом, Захаров вместе со своим ведомым Замориным сели в У-2 и отправились на его поимку. Пригрозив сверху убегающему фашисту пистолетом, они заставили его остановиться и приземлились рядом. Ошеломленный пилот люфтваффе безропотно отдал двум внушительным русским оружие, помог развернуть хвост самолета, а затем втиснулся вместе с Замориным в заднюю кабину У-2.
Осенью 1944 года в дивизию поступили новые истребители Як-3, и один из них, естественно, достался Захарову. На борту самолета вместе с традиционной изломанной стрелой был нарисован и личный знак генерала: Георгий Победоносец на коне, поражающий копьем змея.
Боевое испытание Як-3 оказалось для Захарова нелегким, и только из-за высоких летных качеств своего самолета ему удалось выйти из боя победителем. Вместе с Замориным в районе Тильзита он атаковал пару «мессершмиттов», но на помощь неприятелю подоспели еще два Bf 109. Причем немецкие летчики попались весьма опытные, и поединок длился почти до исхода горючего в топливных баках. Лишь своевременная помощь ведомого позволила Захарову наконец поймать противника в прицел. Точная очередь из пушки и пулеметов решила исход схватки, и оставшиеся немецкие истребители сразу вышли из боя. После возвращения гимнастерки у обоих советских летчиков оказались настолько мокрыми, что их впору было выжимать.
В конце 1944 года 303-я НАД воевала в Восточной Пруссии, а последние воздушные бои летчики соединения провели в апреле 1945 года в районе Кенигсберга и Земландского полуострова.
После окончания Великой Отечественной войны Захаров продолжил службу в советских ВВС и вышел в отставку в 1960 году.