I

— …Ну, если будет трудно, бабушка обещала помочь, — неуверенно закончила мама.

Тетя Ирина ободряюще улыбнулась.

— Да что может произойти? Асюше почти двенадцать, а серьезная она на все восемнадцать. Ни о чем не беспокойся.

— Да как же? — хныкнула мама. — Со связью все так плохо. А если с мальчиками что-нибудь случится? Как не вовремя исполняются мечты…

Тетю Ирину и этот аргумент не смутил. Всем своим видом излучая уверенность в том, что жизнь легка и прекрасна, она заверила:

— О мальчиках мы тоже позаботимся. Они же не в палатках посреди тайги, а в клубном лагере, с целым штатом компетентных сотрудников.

— А если кто-то заболеет? — продолжала мама, чуть не плача.

Ничего нового. Уже неделю одно и то же. Она победила в каком-то конкурсе, получила работу на научно-исследовательском судне, и ей нужно отправляться в рейс на полгода. Она добилась цели, на которую положила очень много сил, но теперь боится. Она все равно поедет. И дело не в том, что она действительно мечтала об этой работе, что она интересная и неплохо оплачиваемая, а в том, что капитан судна — папа, а ей надоело с ним расставаться.

— Везде есть врачи! — радостно ответила тетя Ирина. — Настя, прекрати себя мучить. Твоим старшим детям уже скоро исполнится четырнадцать, это взрослые люди! Я по своему Денису сужу, он абсолютно самостоятельный мальчик. Все делает сам, и я ему давно уже ничего не напоминаю, советоваться со мной вообще считает ниже своего достоинства. Твои младшие всегда под присмотром.

Надо сказать, ее «скоро» накинуло моим старшим братикам, Алеше и Толе, больше чем полгода. Впрочем, «почти» в отношении моего возраста было таким же легкомысленным. Абсолютно самостоятельный мальчик Денис потупил глазки и, заметно приложив усилие, уткнулся в разложенные на журнальном столике листки — готовился пересдавать зачет по русскому языку, уже дважды заваленный.

— Ася, пока они не вернутся, может жить с нами! — продолжала тетя Ирина, уже срываясь на крик — так она подавляла мамины сомнения, при помощи звуковых колебаний высокой интенсивности.

Я непроизвольно вздрогнула. По какой-то непонятной причине, зарытой где-то в недрах то ли памяти, то ли воображения, тети Ирины я боялась. И даже называла по имени-отчеству, Ириной Вячеславовной. Она это чувствовала и словно понимала причину — она всегда обращалась со мной подчеркнуто, как-то напряженно ласково. Естественно, жить у нее я и дня не собиралась. Вот уж кто действительно абсолютно самостоятелен, то это я. Но не говорить же этого маме в день ее отъезда!..

— Хотя более разумной девочки я в жизни не видела! Единственное, что ей угрожает — это соскучиться без всех вас, но мы ей скучить не дадим. О! соберем кораблик, который мы ей подарили на день рожденья. Ты ведь его еще не собрала, Ася?

Ну и что на это ответить? Тот «кораблик» — деревянно-ниточно-ситцевую модель брига — я не собрала, но если по правде…

— Нет, — ответила за меня мама. — Долго рассматривала схемы, читала описания, но пока не собрала.

— Этим и займемся! — торжественно провозгласила тетя Ирина. — Что еще тебя беспокоит?

В этот момент из своей комнаты высунулась Лена. Во весь рот улыбнувшись моей маме, она громким шепотом спросила у меня:

— От Алеши ничего не слышно?

Я помотала головой, и мама вспомнила:

— Мальчики оставили дома свои телефоны. В прошлый раз они оказались бесполезными — связь дорогая, или еще какие-то проблемы… Дома полно электроники! А если узнают, что маленькая девочка живет одна, и залезут… грабители?!

— Мы живем в режимном поселке, — тетя Ирина, уже спокойно, отбила очередную тревогу. — Здесь о грабителях восемьдесят лет ничего не слышали, сказки это все, грабителей не бывает. Ты временным опекуном свою маму оформила? На всех пятерых? Вот и хорошо. Чистая формальность, конечно, но никто не сможет сказать, что ты не позаботилась о детях. Все складывается отлично. Ты обязана ехать и забыть о проблемах.

Мама перестала волноваться. Я это почувствовала. Тетя Ирина мастерски разложила все по полочкам: сыновья еще два месяца в лагере, потом приедут и пойдут в школу, пойдут-пойдут, повода для недоверия они никогда не давали, а переходного возраста, как грабителей, не бывает; дочка — умница, давно уже сама занимается всем домашним хозяйством, и даже готовит на всю ораву; деньги на прожитье в достаточном количестве оставлены на карточном счете, а за все, что прогнозируемо, заплачено на полгода вперед; в дом периодически будет наведываться бабушка с инспекторскими проверками. Все предусмотрено.

Но, кроме доводов разума, было еще что-то… Неразумное. Как будто сам покой, в смысле, ощущение безмятежности, пришло откуда-то, где водятся ощущения, и поселилось в маминой душе. Я это видела: теперь она не будет за нас волноваться. С этой минуты она всегда будет знать, что с нами все хорошо. Лишь скучать будет, иногда. Мы больше не будем одной семьей, и если нам доведется собраться всем вместе, то ненадолго.

Я вовсе не думала, что это нормально, хотя и молчала. Давно уже не думала — со дня первого возвращения братьев из их странного клубного лагеря, когда, только увидев их, поняла: все ложь. Целый штат компетентных сотрудников — ложь, дорогая связь — ложь, комфортабельные корпуса — ложь, соревнования — ложь, даже путевки с семидесятипроцентной оплатой за счет некой международной организации — ложь.

— Односложное слово с максимальным количеством букв, — подал голос Денис. — Больше, чем из пяти, не придумывается.

— Фальшь, — сказала я. От долгого молчания голос оказался хриплым. А может, не от молчания, а от того, что горло сжалось задушенным криком: «Мама уезжает! Прямо сейчас! Надолго!».

Мама и тетя Ирина разом вздрогнули, словно одновременно вспомнили о чем-то важном. Денис, записав слово в бланк ответов, поднял голову и задумчиво разглядывал их обеих. Лена вернулась в свою комнату.

Мамы выходили из оцепенения — парализовавшие их мысли ускользнули, не оставив следа в сознании. Моя мама почувствовала на себе взгляд Дениса и дежурно пошутила:

— За Денисом, наверное, девочки наперегонки бегают…

Тетя Ирина рассеянно отозвалась:

— У него есть Ася.

Это да. Как и всех разнополых детей близких подруг, нас «поженили» еще во младенчестве. Имеются даже трогательные фотографии на эту тему. Как ни странно, мы действительно дружили, насколько вообще могут дружить дети с двухлетней разницей в возрасте, но никакого придыхания в наших отношениях, конечно, не было. Он рассказывал мне о девчонках, которые ему нравились, или которые «за ним бегали», а я, равновесия ради, делала вид, что берегу в памяти образ мальчика, всего-то на час задержавшегося в моей жизни год назад. Это так романтично: помнить долгий пристальный взгляд темно-карих глаз мальчика с редким именем Герман… У Пушкина что-то есть на эту тему, только там у обладателя темных глаз была такая фамилия, а не имя. В общем, наши отношения можно было бы назвать братско-сестринскими, если бы я не знала, каковы в действительности братско-сестринские отношения. Они хуже. Со своими братьями-близнецами Димой и Тимой я могла за целый день в школе даже словом не перекинуться, с Денисом же, случайно встретившись в коридоре, — проболтать целую перемену. И гуляла я не с братьями, а с компанией Дениса.

— Всё, — сказал он, собирая листки и вставая с кресла. — Пошел сдаваться. Тетя Настя, пожелайте мне удачи, а вам — семь футов под килем!

Мама вяло поблагодарила. Проходя мимо меня, Денис шепнул:

— Я все помню. Сегодня вечером на пляже.

Я непроизвольно скривилась. Вчера меня черт дернул за язык брякнуть, что я могу показать чудо. Ну, распирало! Желающих поймать меня на слове, а может, нуждающихся в чуде, оказалось много — все присутствовавшие при этом парни, и единственное, что я смогла сделать, это отстоять отсрочку на день. Я очень надеялась, что через сутки мое заявление забудется, как пустой треп. Не забылось.

Тетя Ирина посмотрела на часы.

— Хватит рассиживаться, на автобус опоздаешь. Идем за вещами.

Именно в этот момент, а не позже, когда мама, крепко меня обняв на прощание, скрылась в тесном автобусном салоне, у меня к переносице и глазам подступило что-то горячее. Секунд через пять оно схлынуло, а тетя Ирина, внимательно за мной наблюдавшая, тихо спросила:

— Неужели и сейчас не заплачешь?

— Она никогда не плачет, — с грустной улыбкой ответила мама.

 

II

Денис прекрасно понял, что я пообещала чудо опрометчиво и уже успела об этом пожалеть, поэтому, надежности ради, он вечером зашел ко мне домой. Слава богу, один. Его приход меня обрадовал: покой и одиночество, к которым я стремилась последние несколько лет, за полдня довели меня до состояния, близкого к истерике. Странно, многим нравится жить уединенно. Может, к этому надо просто привыкнуть?

В общем, я без лишних споров вышла с Денисом из дома и направилась в сторону западного пляжа, к прибрежным скалам.

— Сдал? — через пять минут пути догадалась спросить я.

— Конечно, — ответил он и вдруг признался: — Я бы давно уже сдал, просто мне нравилась русичка.

Я споткнулась.

— Ну вы даете, Денис Викторович!.. А теперь не нравится?

Он поскучнел.

— Теперь нет. Там, куда мы идем, тупик. Эти скалы врезаются далеко в море, я их очень хорошо знаю. Ты разглядела какое-то чудо на камнях?

— Там есть проход, — возразила я. — Туда ушли мои братья, когда уезжали в свой лагерь, вроде как их там ждал катер. Я на следующий день все внимательно осмотрела и его нашла.

— Внимательно осмотрела? — уточнил Денис. — Всматривалась, да?

Я поняла, что он имеет в виду — наш маленький секрет — и кивнула:

— Отфильтровывая лишнее. У тебя ведь тоже получается?

Он некоторое время молчал, но я чувствовала его острое желание о чем-то рассказать. Когда у меня лопнуло терпение, я категорично потребовала:

— Говори уже!

Еще через минуту он решился:

— У тебя такое бывает: ты всматриваешься в воздух вокруг человека, и видишь, как появляются всякие мелкие цветные тени, словно обрывки тумана?.. Когда человек радуется, тени светлые, такие желтые, бирюзовые, сиреневые, они от него разлетаются в разные стороны, кружат около него, прилипают к другим людям. Когда человек грустный, тени какие-то бурые, ржаво-коричневые… И тоже липнут к другим. Но не ко всем… Когда люди ругаются, они кидаются друг в друга этими клочками.

— Нет, — подумав, ответила я. — Такое мне не виделось. Хотя, я просто внимания не обращала. А что это может быть?

Денис на ходу пожал плечами и отозвался философски:

— Эмоции. Другого объяснения нет.

Так мы узнали, что человеческие эмоции похожи на клочки цветного тумана, имеют свойство возникать ниоткуда и клеиться к людям. Надо попробовать их разглядеть.

— И еще знаешь, что… — вдруг вспомнил Денис. — Когда таким «фильтрующим» зрением смотришь, зрачки очень сильно расширяются. Я сегодня смотрел на русичку, так она спросила, не наркоман ли я.

Это он очень кстати выяснил. Тренируя такое зрение, я рассматривала все подряд: картонные коробки, зашторенные окна, стены домов, заборы — могла и «засветиться» перед кем-нибудь. Теперь буду осторожнее. А у русички, видать, с эмоциями не все в порядке, раз Денис потерял к ней интерес, заставлявший его пол-июня таскаться в школу.

Мы дошли до конца пляжа. Несмотря на разгар сезона, туристов в нашем теплом крае очень мало — только гости режимного пансионата, пациенты режимного же санатория, а также родственники и знакомые местного населения, прошедшие жесточайшую проверку, так что пляж, давший название поселку Солнечный Берег, был, как обычно, просторным и почти пустым. Я остановилась в пяти метрах от первого большого камня, за которым начиналась скалистая гряда — только отсюда и видно замаскированный в неровных стенках коридор. Всмотрелась в серую стену, так, что очертания всего твердого перестали быть четкими, размазались в воздухе, проявляя более глубокий слой видимого мира.

— Есть, точно! — произнес у меня за спиной Денис. — Никогда в жизни не догадался бы сюда смотреть.

— Я тоже, если бы не братья. Идем, это еще не чудо.

Продолжая ненормально вглядываться в скалы, мы двинулись по узкому коридору. Он был не очень длинным, метров тридцать, и выводил в залитую солнцем маленькую бухту, с трех сторон стиснутую высокими отвесными скалами.

Мы вышли на единственный участок суши, который можно было назвать берегом, и остановились. Денис моргал, возвращая нормальное зрение, и осматривал скалы, а я ждала, когда он обратит внимание на воду. Мое творение было там. Оно покачивалось на волнах, указывая бушпритом в море, тыча мачтами в небо и подставляя солнцу округлые борта, удерживаемое посреди бухты двумя якорями.

— Господи, что это? — прошептал Денис.

— А ты как думаешь? — не в силах скрыть удовольствие, спросила я.

Денис в смятении посчитал мачты и реи.

— Бриг!

Он обалдело уставился на меня.

— Откуда здесь взялся бриг? Чей он? Ни названия, ни флага…

У меня был порыв соврать: «Не знаю», но что бы это дало? Денису — возможность не пытаться осознать фантастическую правду, однако я не настолько великодушна.

— Он мой. Я его построила. Прямо здесь. Название еще не придумала, флаг тоже.

Денис переводил взгляд с меня на бриг, с брига на скалы, со скал на вход в узкий коридор. Он понял, что я не вру, увидев мои эмоции, а это уже много.

— Как? — наконец спросил он.

— Руками! — ответила я. Судя по его лицу, мне не зря хотелось скрыть «чудо» ото всех. Судя по его лицу, одна девочка не может построить парусник. Но для меня такое отрицание уже не опасно — я построила! Не зная, что это невозможно. Значит, возможно и все остальное. В смысле, я ведь еще не закончила. Он лишь на воде держится, да есть к чему паруса крепить…

— Где ты взяла материалы? — после затянувшейся паузы произнес Денис. — Как ты строила корпус? Ну, киль, шпангоуты, форштевень, что там еще… Как делала и укрепляла мачты? Смолила корпус? Это в принципе одному человеку не под силу!

— Не знаю, — честно призналась я. — Мне очень сильно захотелось его построить. Настоящий, способный уплыть до самого океана, до какого-нибудь волшебного острова, где можно жить по своим собственным правилам. Захотелось так, что просто распирало, и я поняла: если не начну хоть что-то делать, то меня порвет от избытка энергии. И я начала. Напилила деревьев на бабушкином участке, притащила их сюда, обработала… Все нужное легко находилось, даже якоря и цепи, даже инструменты.

— Ничего себе творческий порыв, — пробормотал Денис. Он опустился на гальку и сидел, скрестив ноги и подпирая обеими руками голову. Он верил, я видела. Он просто был поражен. — А как ты его на воду спускала?

Я села рядом.

— Построила специальное приспособление. Когда спустила, разобрала, сделала из него перегородки, часть настила палубы и плот.

Только сейчас Денис увидел плот, лежавший на берегу совсем близко.

— Я в этом не разбираюсь, но тут еще много работы, — окрепшим голосом сообщил он. — Нет надстроек, бегучего такелажа, парусов…

— Да, — согласилась я. — Парусина у меня дома, сегодня полдня во дворе кроила, ночью сошью. При маме, сам понимаешь, не могла на машинке строчить в таких масштабах.

В его глазах опять мелькнуло удивление, граничащее с недоверием.

— Я помогу тебе крепить? — попросил он.

Что это — неужели все-таки недоверие? Нет, кажется, он только хочет почувствовать, каково это, когда получается невозможное. Я кивнула:

— Конечно. Завтра займемся. Идем по домам, мне еще шить и шить…

Денис посмотрел на небо.

— Ася, а почему здесь так солнечно? Ведь уже вечер. Скалы должны давать тень большую часть дня.

— Не знаю, — беззаботно ответила я. — Всегда так. Весь день светло, всю ночь темно.

Он задумчиво кивнул.

— Следующий вопрос: ты действительно собираешься выходить на нем в море? Одна?

— Об этом я еще не думала, — честно сказала я. — Когда закончу строить, наверное, захочу выйти в море. А команды у меня нет. Тебя возьму, если хочешь.

— Я хочу! — поспешно ответил он, словно других вариантов и быть не могло. — Но и вдвоем очень сложно поднимать паруса и поворачивать реи. Даже на бриге.

Хорошо, что его не было со мной рядом в начале затеи. Это «очень сложно» мгновенно ограничило мой горизонт до размеров выхода из бухты. Если бы я не задумалась о необходимости команды, вполне справилась бы сама.

— Я выясню осторожно у парней, готовы ли они. Хорошо?

Мне нравились друзья Дениса. Он, с раннего детства обладавший всеми чертами лидера и притягивавший к себе людей, никогда не общался с кем попало. В его компании, с которой и я иногда проводила время, оказались парни и его, и моего возраста — те, кто ходил в те же секции, что и он. Они своими увлечениями, ритмом жизни и характером либо были похожи на него, либо быстро становились похожи. Среди них набралось бы человек пять-шесть, которых я взяла бы в свою команду с легким сердцем.

— Хорошо. Но…

— Не волнуйся. Это твой бриг и твоя мечта. Никто тебе ни слова поперек не скажет.

 

III

Действительно, никто не пытался руководить работой, кроме меня. Никто со мной не спорил, не размышлял, как сделать было бы лучше. Обалдевшие парни в точности выполняли мои указания, превратившись в молчаливый многофункциональный инструмент, если только существует инструмент, абсолютно довольный тем, что ему приходится делать. Денис отобрал в команду девятерых: Володьку, Даньку, Жорку и Семена из клуба спортивного ориентирования, Руслана, Рустама, Ярика, Веньку и Олега из своей секции то ли дзюдо, то ли карате. Все чуть младше его. Денису они подчинялись беспрекословно, мне, на удивление — тоже. Таким образом у моего брига оказалось два капитана, причем мой приоритет не оспаривался, что было, надо признаться, очень непривычно. Хорошее было время.

Мы работали с самого утра и наверное, до вечера — в бухте это было непонятно. Во всяком случае, Лена успевала дважды приносить нам бутерброды либо пирожки и морс из варенья. На второй или третий день она сказала, восхищенно разглядывая бриг, и, видимо, желая сделать мне приятное:

— Кто бы мог подумать! Тихая мечтательница, вся в сказках и приключенческих романах, домоседка и мамина дочка!

Лена никогда не была моей подругой. В детстве, было дело, играли вместе, когда наши мамы приходили в гости друг к другу, но ее игры очень скоро перестали меня интересовать, а ей перестало быть интересно со мной. У нее и ее подруг я заработала репутацию «странной», что было обидно. На мой взгляд, я проводила время с гораздо большей пользой, чем они, читая «сказки» и помогая маме в ее питомнике. Еще обиднее было то, что мнение Лены, очевидно, разделял и Алешка, которому когда-то я очень доверяла. В тот раз она по моему молчанию поняла, что брякнула не то, и окончательно испортила дело, попытавшись перевести разговор на другую тему:

— Все еще не хочешь обрезать волосы?

Далась ей моя коса! Мама тихонько говорила, что моим волосам просто завидуют — они густые, волнистые и красиво отливают перламутром (это единственное мое красивое). Впрочем, я никогда не носила их распущенными, а стричь отказывалась просто потому, что, заплетенные в косу, они не требовали много внимания. Когда коса становилась слишком длинной, я укорачивала ее до пояса, вот и все.

— Нет, — коротко ответила я.

Первые дни парни сильно уставали. Я отправляла их домой, всех, а сама с упоением забивала гвозди и вязала узлы, строгала, пилила и красила. Я не стремилась увидеть свое суденышко готовым к кругосветке, мне нравилось его делать…

По вечерам я навещала бабушку — Мамину Маму, демонстрируя хорошее здоровье и приличный внешний вид, немного помогала ей по хозяйству и уходила домой спать. Очень скоро она убедилась, что со мной просто не может случиться ничего, из ряда вон выходящего, и задавала все меньше вопросов. С бабушкой — Папиной Мамой я лишь вежливо здоровалась, встречаясь на улице. Она меня недолюбливала, хотя, при знакомых, радостно отвечала на мое «здравствуйте», интересовалась делами и даже осторожно обнимала. Каким-то образом и мы с Димкой и Тимкой, и наша мама были для нее лишними.

Парни, как оказалось, парусно-морской темой озадачились всерьез. Дома они по книгам или копаясь в Сети изучали строение парусников, морские уставы и навигацию. Они уже не называли части рангоута «палками» и «деревяшками», а такелаж «веревками», и их речь наполнилась морским жаргоном. На пятый день они все уже прекрасно понимали друг друга, общаясь только на сленге. Они даже распределили роли между собой, и однажды оказалось, что у моего судна не аморфная, а вполне стройная команда со штурманом, боцманом и знающими свои обязанности матросами. Денис в них не ошибся, во всяком случае, на тот момент.

Когда были готовы каюты, я впервые заночевала на бриге. Кто-то из парней притащил старый родительский диван, замененный дома на новый, и я обустроила себе жилье. Я заснула, качаясь на волнах, и думала, что невозможно быть счастливее. Как же тебя назвать, колыбелька? Флаг я придумала легко. Мою мечту должно венчать нечто самое красивое, а я всегда считала, что нет ничего прекраснее моря, гор и звездного неба. Море на флаге выглядело бы лишним, горы — невнятными, поэтому стеньгу фок-мачты украсило фиолетовое полотнище со стилизованным изображением двух звезд и маленьких планеток рядом. Название я нарисовала сама, короткое и звучное, как положено, латинскими буквами: «Mont Rosa». И абсолютно бессмысленное. Так назывался некий отель в Испании, с которым у мамы было связано что-то очень приятное когда-то очень давно.

Команда молча одобрила и флаг, и название, как и все прочее, что происходило с бригом.

Настало время выходить в море.

— Если нас увидят с берега, что будет? — спросил Володька.

— Ничего, — ответил Денис. — Все поудивляются и решат, что кому надо, в курсе. То есть, у нас, в Солнечном Берегу, так бы и произошло.

Последнюю фразу он произнес мрачновато. Я поняла, в чем дело: он не был уверен, что мы находимся в нашем поселке. Ему не давал покоя солнечный свет в бухте. Всех остальных этот феномен не мучил.

Мы подняли якоря, поймали выходящее из бухты течение и вышли в море. В тот первый раз командовала я. Я нутром чувствовала, что нужно делать, и это было как знакомство: с морем — бесконечной мистической дорогой, по которой можно добраться куда угодно, с парусами — ловушкой для ветра, позволяющей укрощать его и подчинять своей воле, с собственной душой, распахнувшейся навстречу огромному миру. В тот первый раз все мы изменились навсегда. Нам больше не было места дома.

Вернувшись в бухту и бросив якоря, мы долго не могли разойтись. Мы хотели остаться на бриге. Мы слонялись по нему до ночи, а когда стемнело, выбрались на берег и развели костер. Денис играл на своей гитаре мелодию, которую я прежде не слышала, а парни, усталые, повзрослевшие, мечтательно рассматривали звезды. Сверкающая дорожка бежала от костра через выход из бухты к горизонту, и привлекательнее картины я раньше не видела. Если бы мне потом хотелось вспоминать свой бриг и свою команду, я, наверное, часто воскрешала бы в душе то первое, пронзительное и мощное ощущение единства людей, связанных общей любовью. Оно дорогого стоит.

— Уже поздно, — сказал Данька, не двигаясь с места, просто констатируя факт. — Дома кому-нибудь попадет.

— Ничего, — ответил Рустам. — Отовремся, как всегда.

Оказалось, что никто из мальчишек не посвятил в наши дела ни родителей, ни знакомых. Все решили, что им просто не поверят. Даже Лена, от которой Денис не посчитал нужным скрываться, никому ничего не сказала. Наверное, они были правы. Нам было достаточно друг друга.

 

IV

Еще трижды «Монт Роза» выходила в тренировочные рейсы, теперь уже под командованием Дениса. Море, ветер и паруса становились нам все более привычными. Плавание у близкого, хотя и, пора признаться, незнакомого, берега больше не вызывало острого восторга. А что касается меня…

Исполнение мечты принесло мне лишь краткосрочное чувство покоя. Уже следующим утром некая пружина внутри вновь туго закрутилась, и с этим не было смысла бороться. Меня непреодолимо тянуло туда, куда убегала сверкающая под звездным небом дорожка от костра. Я начала собираться, незаметно для самой себя. Так, я вдруг сказала бабушке — Маминой Маме, что Алешка по электронке прислал письмо из своего лагеря, в котором рассказал, что у них из отряда какую-то девочку родители забрали домой, и меня могут пригласить вместо нее. Прозвучало это правдоподобно, и бабушке новость понравилась. Я «перед отъездом» сделала дома генеральную уборку, спрятав на длительное хранение продукты и закрыв мебель от пыли, и серьезно обдумывала, что мне может понадобиться в пути, хотя на самом деле ничего брать из дома не хотелось. За уборкой меня застал Денис.

— Можно с тобой? — спросил он.

Я замерла и только в этот момент осознала, что собираюсь надолго уезжать. Уплывать. Уходить, ведь в море ходят…

И вспомнила, что «даже вдвоем очень сложно поднимать паруса и поворачивать реи».

— Конечно. Что ты скажешь родителям?

Он пожал плечами.

— Что-нибудь придумаю. Лене — правду. Парней берем всех?

На сей раз я пожала плечами. Нужна ли мне команда? Но парни — хорошие, им так нравится мой бриг, что жалко оставлять их за бортом.

— Предложи всем…

Следующим утром на берегу бухты собрались все. Для родителей, очевидно, был имитирован очередной поход клуба спортивного ориентирования, который тех ничуть не удивил: на мальчишках были туго уложенные рюкзаки. Семен, принявший на себя обязанности боцмана, и, по совместительству, кока, загодя распределил, кому и какие продукты, сковородки и кастрюли нужно было взять, и к часу отплытия выяснилось, что практически все мелочи учтены. Даже старая газовая плитка и баллоны с газом обосновались на камбузе, будто всегда там были.

До вечера мы проверяли снасти и устраивались: кому-то потребовался чайник, кто-то вспомнил, что в плавании жизненно необходимы спасательные круги…

Вечером «Монт Роза» вышла в море. Я подозревала, что Денис не зря дотянул до вечера. Штурману Володьке нужны были звезды. Я не считала необходимым вообще определять наше местоположение и маршрут, и в этом, конечно, сказалась моя на тот момент совершенно детская безбашенность: куда возвращаться-то я не подумала! Или интуитивно чувствовала, что возвращаться не придется. Вообще, как я поняла уже много позже, всем, что тогда со мной происходило, руководила именно интуиция, и не только моя.

Володька со своими картами расположился на юте. Его наблюдения сильно затянулись.

— Не вяжется? — с нескрываемым ехидством поинтересовался Денис.

— Угу, — буркнул в ответ Володька. — Звезды точно не наши.

— А чьи? — с плохо сдерживаемым восторгом спросил Ярик.

Володька долго сопел перед тем, как ответить.

— Другого полушария, — наконец ответил он задушенным голосом.

Денис понял его правильно и уточнил:

— Южного?

Он не удивлялся, и это ободрило штурмана.

— Ну, вроде как экватора. Мы в Индийском океане.

Денис круто повернулся ко мне.

— Просто махни рукой, куда плыть.

Я посмотрела на небо. Затем на бушприт «Монт Розы». «Монт Роза» шла неправильно. Правильно было бы градусов пятнадцать левее.

— Шесть ярких звезд в форме летящей птицы видишь?

Володька, а вместе с ним и остальные, вглядывался в небо в направлении моей руки. Потом он уверенно кивнул.

— Вижу. Это звезды двух разных созвездий, но пусть будет Летящая Птица.

— Держать курс на центр Птицы! — скомандовала я.

Денис встал у штурвала.

 

V

Пять ночей подряд Летящая Птица вставала перед «Монт Розой». Володька и вызвавшийся ему помогать Ярик пошаманили какими-то инструментами, и днем ориентир не терялся.

Интересно, а что бы я делала без команды? Просто плыла, наверное. Ловила бы ветер парусами и даже не загадывала бы, куда плыть. Ни за кого бы не отвечала, и никому не была бы обязана, никем бы не командовала. Узнала бы, что такое настоящее, бескрайнее одиночество, и насколько огромен для человека океан. Итог все равно был предрешен.

Один раз мы попали в легкий шторм, на удивление никого не напугавший. Во время шторма командовал Денис, а я с матросами работала на реях. Не могу судить, насколько правильным было то, что мы делали, но факт налицо — «Монт Роза» вышла из шторма без единого повреждения, никто не выпал за борт и не сломал ногу. Вообще ничего не потерялось и не сломалось. Зато потом, когда мы сушили одежду и поняли, что просолились насквозь и безнадежно, поскольку запасы пресной воды на судне на стирку и мытье рассчитаны не были, вновь и очень остро ощутили некую роднящую всех силу.

Один раз мы попали в штиль, и в день вынужденного безделья развлекали друг друга пересказами когда-то прочитанных книг или просмотренных фильмов. При этом парни признали, что нисколько не скучают по своим компьютерам и телевизорам. У меня в мозгу держалась осторожная мысль о том, что, когда запасы еды и воды иссякнут наполовину, надо будет поворачиваться к Летящей Птице кормой, но до этого было еще дня три-четыре, и я позволяла себе ни о чем не беспокоиться.

Между тем, наше уединение оказалось нарушенным. В небе над нами появился вертолет… Рассмотрев его из-под ладони, Денис назвал модель и сделал вывод:

— Наверняка ведь запросы направляет… А у нас никакого оборудования нет. И слава богу, так наше молчание хотя бы оправдано.

— Надеюсь, мы ни на чью территорию не вторглись, — высказался Рустам.

— Океан, вроде, не поделен, — вспомнил уроки географии Венька.

— Ни у кого нет резона к нам цепляться, — категорично заявил Жорка. — Полетает и отвалит.

Вертолет, действительно, отвалил — ну, не болтаться же ему было вечно. Но на следующий день, едва «Монт Роза» разогналась, выбравшись из полосы штиля, из-за горизонта появился новый. Другой. Данька определил модель, и молчание Дениса подтвердило его правоту. Я моментально забыла оба названия — они мне не давали никакой информации, а поселившееся в груди чувство тревоги от них не исчезло и не убавилось. Кого-то нескромного заинтересовал мой флаг. Нас, вероятнее всего, уже рассмотрели во всех деталях. Если поняли, что мы дети без единого взрослого, добра не жди. Надо было придумать оружие…

На третий день от первого вертолета горизонт перед нами разрешился небольшой эскадрой. На самом деле небольшой, авианосцев, если я хорошо их себе представляю, в ней не было. Но и парусников тоже. Восемь-девять не особо устрашающего вида корабликов шли контркурсом, и, если мы не оказались по незнанию на самом оживленном перекрестке Индийского океана, то сомнений в своем намерении с нами познакомиться они не оставляли.

— Что будем врать? — спросил Володька.

— Разворачиваемся? — перебил его Ярик.

— Разворачиваемся, — ответила я.

Денис глубоко вдохнул.

— Ох, и маневр! — на выдохе пообещал он.

Команда заработала брасами, а вахтенный Олег навалился на штурвал. Данька поспешил ему на помощь. Я перебежала на кормовой мостик. Как же отчаянно я не хотела ни с кем объясняться! У меня в голове выло, беснуясь в невидимых парусах, злое и яростное: «НЕ ХОЧУ!», и мне казалось, что не столько ветер, сколько сила моего нежелания толкает «Монт Розу» прочь от незваных попутчиков.

Тем не менее они были быстрее, и становилось яснее ясного, что нас догонят.

Да не может такого быть! Я совершила перестановку в допустимых возможностях, как можно ярче представляя себе, что мы уходим, отрываемся от преследования. Это же просто консервные банки, напичканные электроникой! Электроника должна давать сбои! А ну, стоять! С этой мыслью я впилась глазами в загонщиков.

Что-то случилось. Тот, что шел в центре, вдруг начал разворачиваться, накреняясь на правый бок. Ближайший сосед шарахнулся от него в сторону, и ряд смялся. Однако левый фланг продолжал быстро двигаться, и уже достаточно четко можно было различить, что кто-то на обрубке мачты энергично размахивает флажками. У меня за спиной Жорка шептал, пытаясь прочитать сообщение.

— Командуют остановиться, — перевел он. — Обещают обеспечить безопасность.

Денис рассмеялся. Совершенно искренне. Впоследствии меня не раз еще будет поражать его манера в бою смеяться натуральным счастливым смехом, тогда же я почти не обратила на него внимания.

— По тормозам?! — фыркнул Венька.

— Пусть попробуют поймать! — прошептала я.

Они пробовали. Все это было достаточно хреново.

И тут произошло то, чего никто не ожидал.

 

VI

Справа по борту, словно ниоткуда, возникла двухмачтовая шхуна. Флаг, развевающийся на ветру, был непонятных бело-желто-синего цветов, а название было написано так пронзительно четко, что даже с довольно значительного расстояния мы легко его прочитали: «Mystificator». Она словно летела над волнами, и на ней было оружие… Поравнявшись с нами, шхуна дала залп. Снаряд, начертив в воздухе выразительную дугу, плюхнулся в воду метрах в пяти от правого борта «Монт Розы». Этого на шхуне, очевидно, посчитали достаточным для обращения нашего внимания, и на марсовой площадке грот-мачты замелькали флажки.

— По буквам, по-русски! — пораженно сообщил Жорка.

— «Следуйте за нами», — прочитал Руслан.

Я всматривалась в шхуну. Работавшая на ней команда показалась мне очень похожей на нас. Она совершенно точно состояла из наших ровесников. Только человек на носовом мостике из-за высокого роста выглядел старше.

— Из двух зол меньшее? — спросил Денис, увидевший то же самое.

С этим трудно было не согласиться. Я кивнула.

— Хоть какой-то шанс. Сдаваться они пока не требуют. Там посмотрим, может, удастся ускользнуть.

«Мистификатор», обогнав нас, сбавил скорость. «Монт Роза» нацелилась в его кильватер. Железная эскадра продолжала преследовать нас, не подавая больше никаких сигналов. По всей видимости, появление шхуны озадачило ее не меньше.

Парни выбивались из сил, повторяя маневры «Мистификатора», который возвращался к той точке, из которой появился на сцене. Денис сменил Олега у штурвала, а я взялась за брасы, заставив себя не думать о том, что моего веса для такой работы явно недостаточно, что я никогда не любила силовые упражнения и не собиралась участвовать в гонках на парусниках. В один момент я все ж таки успела заметить, что шедшая перед нами шхуна растаяла в воздухе…

Я буквально зубами подавила готовую вырваться команду «По тормозам!», и уже через десять секунд «Монт Розу» обволок густой клубящийся туман. От неожиданности все мы закашлялись, но в следующее мгновение туман исчез так же необъяснимо, как появился. Преследователи исчезли тоже. «Мистификатор» вновь бежал по волнам перед нами. Теперь, когда он не заслонял обзор, было видно, куда он так прытко направляется — милях в трех впереди удобно расположился в океане немаленький остров. Судя по наличию внушительных размеров каменного форта с развевающимся над башней бело-желто-синим флагом, очень даже обитаемый.

Что-то не уверена, что мне туда надо. Зачем нас туда ведут? Мой бриг что — собачка на поводке, чтобы покорно топать за тем, кто решил покомандовать?!

— Бейдевинд! — заорала я. — Лечь в дрейф!

Денис быстро сориентировался и отдал нужные команды.

«Монт Роза» уже не приближалась к острову. У нас появилось время обдумать положение, в котором мы оказались. Мы собрались на палубе.

— Опять сменили водоем, — заметил Денис. Таким остроумным он становился, когда был исключительно собран и серьезен.

— Почему ты так решил? — спросила я.

— По цвету воды, — просто объяснил он. — И, к тому же, до того, как мы вошли в туман, никакого острова до горизонта не было.

— Мы в тумане проскочили значительное расстояние? — догадался Семен. — Что-то вроде субпространства?

— Сжатого пространства, — поправил Ярик.

Семен насупил брови и, ничего не говоря, отправился на камбуз, правильно рассудив, что путешествие еще не закончилось, и всем необходимо пополнить запасы энергии. В нынешнем состоянии мы и для дрейфа-то паруса могли менять, сцепив зубы. С собой он позвал Жорку и Олега. У меня при мысли о ненавистном в нормальное время сладком чае и бутербродах застонал желудок. Как бы ни развивалось дальше это приключение, нам необходима передышка.

— А эскадра не появляется, — констатировал Рустам.

— Так или иначе, этот «Мистификатор» нам помог, — с благодарностью в голосе высказался Олег.

— Свое название он оправдал, — вставил Венька.

Обсуждаемое судно тем временем тоже больше не спешило. Оно находилось аккурат между нами и островом, и я не могла определить, насколько близко к острову оно подошло. Чувство, что за нами пристально наблюдают, сверлило мне виски.

— Если они утратили к нам интерес, что будем делать? — по-деловому осведомился Володька.

— Дождемся ночи и определимся с местоположением, — ответила я.

Денис посмотрел на солнце.

— Мы снова в нашем полушарии, — торопливо сообщил Володька.

— От этого значительно легче, — ядовито заметила я. Если бы мы не устали так зверски, я уже отдавала бы команду драть отсюда во весь опор. — Как только отдохнем, помчимся с любым ветром на всех парусах.

Семен уже тащил чайники, Жорка следом за ним — кружки, а Олег — корзину с бутербродами. Мы уселись прямо на палубе и начали есть.

— А чего от них убегать? — с набитым ртом принялся рассуждать Ярик. — Может, они ничего плохого нам не сделают.

— Ты можешь без риска это выяснить? — насмешливо спросил Денис. — Ты забыл, что они в нас стреляли?

— Так ведь не попали же! И сделали всего один залп!

— В мои планы не входили такие контакты! — отрезала я.

— А вертолеты и противолодочные катера в твои планы входили? — спокойно спросил Семен.

— Тоже не входили, — в тон ему ответила я. Что дальше?

Дальше жевали молча. И мне не нравилось это молчание.

«Мистификатор» начал разворачиваться.

— Готовы? — спросила я.

— Нет, — прожевав, отозвался Семен. — Ася, это бесполезно. Мы будем тупо играть в догонялки, а ведь бежать-то нам некуда.

Вот так.

— Это бунт, — тихо произнес Денис.

— Это голос разума, — возразил Володька.

— Катитесь куда хотите, — мне вдруг стало легче. — Но судно я никому не отдам.

Денис поднялся и встал у меня за спиной. Повисло молчание.

— С ним две подводные лодки! — крикнул с рея Руслан.

— Ты все еще не считаешь возможным сдаться? — спросил Семен.

— Нет, — ответила я.

— Значит, если они предложат нам подойти и высадиться на острове… — вопросительно начал Данька.

— Я откажусь.

— Денис?

— Я не предатель. И я не хочу сдаваться.

Семен немного подумал, глядя на остров.

— Мы тоже не предатели. Связывать вас и захватывать «Монт Розу» никто из нас, я думаю, не собирается.

По лицам парней я видела, что этого делать точно никто не будет. Уже лучше.

— Но если они захватят бриг, мы не будем им мешать.

— Это не предательство, да? — с издевкой спросил Денис. — Брысь собирать манатки.

Он сзади потянул меня за руку. Я, признаюсь, с опаской повернулась к своей бывшей команде спиной и пошла с ним на бак.

— Прости, — сказал он, когда мы оказались вдвоем.

— За что? — я испугалась, что и он собирается меня предать.

— За то, что навязал тебе этих уродов. Без них было бы гораздо лучше.

— Чего уж там, — криво улыбнулась я. Улыбаться не хотелось. — Спасибо, что ты со мной. Если бы и ты… я бы просто бросилась в море.

— Я не предатель, — повторил он. — И я не могу сдаваться.

На парней мы больше не смотрели. К нам приближался «Мистификатор», действительно, в сопровождении двух островков непогрузившихся подлодок. Подлодки, очевидно, выполняли представительские функции — просто демонстрировали силу, поскольку замедлили ход раньше шхуны, и на их мостики поднялись экипажи. Рассмотрев их, я получила новый деморализующий удар и инстинктивно схватила Дениса за руку.

На меня пристально, не отрываясь, как год назад, смотрели темно-карие глаза Германа…

— Там Герман! — выдохнула я.

Денис помолчал, наверное, рассматривая перспективу «фильтрующим» зрением.

— Что-то я не чувствую, чтобы ты стремилась к нему на крыльях любви, — наконец произнес он. Действительно, «всматривался».

— Да с какой стати?! Я выдумала, что влюбилась в него, чтобы ты не считал, будто я за тобой бегаю!

Только перед неминуемой дракой с в двадцать раз превосходящим противником можно было в этом признаться… Денис отдал должное идиотизму ситуации и великодушно хмыкнул.

Герман наконец перевел взгляд с меня на вторую подводную лодку. Проследив за ним, я увидела на ее мостике Юру. До меня начало доходить.

 

VII

Год назад мы всей семьей, и даже с самым старшим братом Ванькой, который уже заканчивал свое училище, поехали в другой город, крупный порт, где у папы были какие-то дела, а у мамы — родственники. Папина работа оставляла очень мало возможностей для семейных мероприятий, и мама предложила тогда отправиться всем вместе. Одним из номеров культурной программы, составленной маминой двоюродной сестрой, значился поход в парк аттракционов, что и было успешно реализовано. Так вот на какое-то время я осталась в углу парка одна: братья были на аттракционах, а мне захотелось почитать выигранный Толей в тире журнал. Я уселась на бортике большого фонтана и стала просматривать комиксы. Недалеко от меня, оживленно что-то обсуждая, устроились два мальчика, на первый взгляд очень похожие. «Надо же, еще близнецы!» — рещила я и ненадолго задумалась. Отношение к этому явлению у меня несколько сложнее, чем у людей, редко видящих близнецов — я с рождения общаюсь с двумя парами, и бывает, что мне, как и другим окружающим, несколько раз в день приходится решать задачку, кто передо мной: Толя или Алеша, Дима или Тима. Я краем глаза разглядывала парней, с облегчением обнаружив в них несколько отличий. Впрочем, рассмотреть их достаточно хорошо я не могла, потому что один из них, черноволосый, сидел ко мне спиной. Между тем, до меня долетали некоторые фразы из их разговора, подтверждавшие, что они близнецы:

— Математичка уехала в отпуск. Сдашь за меня? Там другая будет, не та, которой ты сдавал.

— Конечно. С тебя история. Историчка не помнит, кто из нас кто.

«Двоечники,» — презрительно подумала я. Июль на дворе, а они все еще долги сдают. Но дальше стало понятно, что совсем даже не двоечники. Они сдавали зачеты экстерном, за все следующее полугодие вперед. Хорошо устроились! Потом мелькали непонятные фразы «Королева заморочила», «Тим собирает у Даниила Егоровича», «Все равно для гарнизона не хватает… еще бы человек пять». Я решила, что они обсуждают какую-нибудь компьютерную игрушку и, перестав обращать на них внимание, погрузилась в свои комиксы.

— О! Пьяный боцман! — вдруг радостно заорал кто-то у меня над ухом.

— Что?! — я с возмущением подняла голову, и увидела перед собой того из парней, который сидел ко мне лицом. Он сразу покраснел и стал оправдываться:

— Это я не тебе. Я тебя спутал с одной знакомой девчонкой, она зарубается по пиратской теме до крейзиков…

Какое хамство — так называть девочку! Другой парень встал с бортика и повернулся ко мне, дав возможность сравнить себя с братом, чем я и занялась вместо того, чтобы с оскорбленным видом вновь уткнуться в комиксы. Они были очень похожи, но у этого оказались редкие темно-карие глаза, которые он на мне и оставил, а не синие, как у брата, и волосы у него несколько темнее. Были и еще кое-какие мелкие отличия в чертах лиц и фигурах, но тогда я рассмотреть их не успела.

Мимо меня в фонтан прилетел большой детский мячик, и сразу после этого раздался отчаянный рев. Вопил двухлетний малыш, показывая ручкой на фонтан, а сопровождавшая его женщина растерянно хлопала ресницами. Я решила, что нет причин обламывать ребенка, а ловля мячика — вообще отличный повод в такую жару остудить ноги в фонтане. Я сбросила босоножки и залезла в воду.

Выкинув мяч, я пожалела о своем альтруистическом порыве: водичка оказалась грязнее некуда. Ну, ладно, в парке еще найдется, где сполоснуть ноги. Не успела я так подумать, уже стоя по колени в воде у бортика, как в фонтан упал еще один мячик, а тоненький детский голосок радостно захихикал. Детки нашли себе развлечение. Ну нет, аниматором я не работаю! Увидев, что я не собираюсь потакать всем детским капризам, бабушка мальчика сделала умоляющее лицо, а парень, назвавший меня Пьяным Боцманом, снял кроссовки и забрался в фонтан. Поскольку я, проникшись бабушкиным горем, уже направилась к мячу, он поторопился мне наперерез, поскользнулся на дне и с размаху упал в воду. Прямо мне под ноги. Удержаться на дне, покрытом толстым слоем слизи, никакой возможности не было, и я с головой ушла в почти что болотную жижу.

Подняться мне удалось с трудом. Большего омерзения мне никогда в жизни не приходилось испытывать! Поняв, что теперь вся покрыта желто-зеленой тиной, я чуть не взвыла.

Мы с парнем встали на ноги одновременно. Я хотела его утопить, но, посмотрев друг на друга, мы согнулись пополам от смеха. Смеясь, он отправил мяч законному владельцу, а второй парень протянул мне руку.

Вот эту мизансцену и застали мои братья-близнецы Дима с Тимой. Их лица в тот момент я еще долго вспоминала с удовольствием. Тимка оттолкнул незнакомого парня и вытащил меня из фонтана, а Димка вызверился на оставшегося в фонтане, не особо, впрочем, уверенно — парни были года на два старше нас.

— Аська, тебя же так в гостиницу не пустят! — воскликнул Тимка. — Как тебя отмывать?!

Я и так в это время занималась тем, что панически искала в списке аттракционов что-нибудь с обливанием, но ничего такого не было, а вызвать дождь я тогда не догадалась. Шучу. Синеглазый парень вылез из фонтана и сказал:

— Мы живем недалеко, идем к нам.

Это было похоже на выход. Вот только сменной одежды у них для меня не найдется.

— Тим, может, съездишь в гостиницу за моими джинсами? — спросила я.

При слове «Тим» незнакомые парни вздрогнули и почему-то улыбнулись.

— Лучше от нашего дома, — сказал черноглазый, — а то потом можешь не найти дорогу. Тебя зовут Тим? Я Герман, а мой брат — Юра.

«Юрий Герман,» — подумала я. У бабушки в книжном шкафу есть что-то этого писателя.

— Тима, — поправил Тимка. — Тимофей. Мой брат — Дима, а наша сестра — Ася.

Я изобразила улыбку, а Димка кивнул, он набирал на телефоне номер старших братьев. Дозвонившись с третьего раза, он коротко рассказал о случившемся и сказал, чтобы нас еще полдня не теряли, однако Толя с Алешей пожелали участвовать в шоу отмывания сестры. Через несколько минут они появились перед фонтаном, и состоялась вторая серия знакомства. Всей гурьбой мы пошли по улице, причем я и Юра держались в центре толпы, чтобы наша неоднородная желто-зеленая окраска не бросалась в глаза прохожим. Идти оказалось не так уж и мало, во всяком случае по нашим поселковым меркам, и слизь у меня на коже успела превратиться в корку, вызывающую мучительный зуд.

— И кто первый в ванну? — мрачно спросила я у Юры, очень надеясь на его правильное воспитание.

— Оба разместимся, — весело ответил он, и я прикусила язык.

Дома у братьев Сокол (фамилия такая) это оказалось вполне реализуемым без угрозы для нравственности: в огромной ванной комнате нашлась и ванна, и душевая кабинка. Я проскользнула в кабинку прямо в одежде, сразу включила воду, и только почувствовав, что корка совсем размокла, разделась. Юрка, по-моему, поступил точно также в ванне, во всяком случае, бряканье металлических пуговиц о плиточный пол я услышала одновременно с плюханьем мокрой ткани. Я в этот момент как раз намыливалась. Вошла его мама, тетя Лариса.

— Уже все знаю! — весело известила она от порога. — Без приключений не обошлось! Ася, за твоей одеждой отправили младших.

— Здравствуйте. Кто бы сомневался, — ухмыльнулась я. — Чем можно помыть голову?

Она открыла дверцу, просунула шампунь с мочалкой и забрала мокрые шмотки.

— Сейчас постираю, — объяснила она.

В раковине рядом с кабинкой зашумела вода, а ее голос мечтательно произнес:

— Надо же, девочка… С двумя сыновьями — дочка. Юбочка, маечка с розочкой… А вашей маме тяжко пришлось, наверное.

— Наверное, — согласилась я. — Но мама говорила, что со мной забот было меньше всего, и что я ей даже помогала.

Наш разговор продолжался уже на кухне, благополучной и уютной, как весь их дом и как вся их семья. Ухоженная мама выдала мне огромное полотенце, а также мальчишечью футболку, из которой Юра или Герман выросли года три назад, и сильно поношенные шорты. Она угощала меня чаем, заваренным в фарфоровом чайнике, и аристократично миниатюрными пирожками, продолжая рассуждать о тяжелой жизни моей мамы:

— С двумя старшими двойняшками получить еще тройню! Это достойно памятника при жизни.

Я не подумала тогда скрывать от случайной знакомой нетипичности нашей семьи и объяснила:

— Старшие — не мамины. Мы жили отдельно и съехались с папой, когда нам было уже четыре года.

— Как? — радостно удивилась она. — А их мама как же?

— Она умерла, когда они родились. Их до моей мамы растила бабушка.

Ну, еще немного, и будет уже слишком. Я перевела беседу на ее семью:

— Юрий и Герман — это в честь писателя?

Она посмотрела на меня с уважением и ответила:

— Нет. Это в честь первых космонавтов. Дедушкина инициатива. Он у нас…

Тут она осеклась и в свою очередь перевела разговор на другую тему.

Алеша и Толя в это время общались с Юрой и Германом. Потом к ним ненадолго присоединились Дима и Тима.

…Наш рейс начался с невозможного коридора в скалах, по которому ушли мои братья. Заканчивается — перед Юрой и Германом.

«Все равно для гарнизона не хватает… еще бы человек пять».

 

VIII

— Где-то еще должны быть мои братья, — упавшим голосом сказала я.

— Так ты передумала? — спросил Денис. — Лично для меня это лишний повод не сдаваться.

— Для меня тоже.

На шхуне братьев не было. Наверное, они и вправду определились в некий гарнизон.

Могли бы мы с Денисом вдвоем попытаться уйти? Наверное, могли бы. Но бездействие команды нас парализовало: было бы глупо пытаться что-то делать на глазах у толпы заинтересованных в нашем поражении бездельников, которые в любой момент могут начать пакостить. Когда подошли подводные лодки — «Тайна» и «Каравелла» — вопрос закрылся окончательно. «Тайна» с Германом на мостике стояла к «Монт Розе» нос к носу, и столкновение с ней не могло закончиться для нас хорошо. «Каравелла» с Юрой зашла с левого борта. Такой вот капканчик. «Мистификатор» лег на параллельный курс и приближался так, чтобы встать к нам боком. Интересно, запасены ли на нем абордажные крючья?

Сгодились и кошки. Шхуна красиво подошла почти вплотную, и брошенные с нее кошки, зацепившись за борт, завершили дело.

Мы с Денисом стояли, не двигаясь. Напротив нас, на носовом мостике «Мистификатора», неподвижно стоял его капитан — высокий, как будто нескладный, парень, одетый в черные брюки и водолазку. Тогда он показался мне необычным, и только. Потому что он все же был очень похож на человека…

— Что надо? — нелюбезно крикнул Денис.

— Чтобы вы проследовали на Остров, — ответил капитан шхуны. Его голос был мощнее, он не напрягся, отвечая.

— Зачем? — криком спросила я.

— Узнаете там.

Когда он не говорил, его лицо ничего не выражало, оно оставалось неподвижным, словно каменное. Таким должно быть абсолютное спокойствие.

В его словах невозможно было прочитать угрозу, но и радости по случаю нашего существования они не содержали. А ведь он должен был понимать, что какой-никакой, а выбор у нас имелся, и чтобы мы сделали свой выбор в его пользу, нужно было дать нам больше информации. С чего это я должна подчиниться?!

— Спасибо, не хочется!

Универсальный ответ, люблю.

— Тогда мы вынуждены захватить бриг.

Пиратство, самое настоящее.

Ну что ж. С точки зрения Дениса «не сдаваться» означало «драться». Ясно, что шансов на победу крайне мало. Но хотя бы не проиграть легко.

Я никогда раньше не дралась. Пора начать. Но пока мы стояли у штурвала и смотрели, как будут развиваться события. На «Монт Розу» начала переходить команда «Мистификатора». Наши не препятствовали, как и предполагалось. Признаюсь, несколько мгновений меня одолевало чисто кошачье желание вскарабкаться по вантам на марс.

— Мы сдаемся, — сказал Семен.

— Твое имя и должность? — спросил у него серьезный подтянутый парень, явно второй после капитана.

— Семен, боцман.

— Кто капитан?

Семен мотнул головой в нашу сторону.

— Капитаны на баке. Они не хотят сдаваться.

Парень жестом подозвал свою команду и направился к нам. Ребята с «Мистификатора» молча встали вокруг наших. Все держали руки на кортиках.

— Меня зовут Тим, я помощник капитана шхуны «Мистификатор», — представился парень, глядя снизу вверх. — Передайте управление бригом.

А? ну да, не потащат же они «Монт Розу» на себе. Штурвал, что за нашими спинами, им необходим, иначе придется перерубать трос, который я, кстати, очень надежно упрятала. Денис выбрал правильную позицию.

— Попробуй возьми, — с леденящей улыбкой предложил он.

Вновь молниеносно четкий жест рукой, и по обоим трапам на бак побежали захватчики. Мы с Денисом встали с разных сторон от штурвала, и нападающие, словно ожидая, что мы передумаем, на несколько мгновений замерли. Передо мной оказался невысокий крепыш с растерянной физиономией.

— Это же девочка! — крикнул он. — Я не могу бить девочку!

Со мной что-то произошло. «Девочка» со своими слабостями и страхами куда-то спряталась, а контроль над телом получил некто другой, чьих чувств и мыслей я не воспринимала.

— Тогда я тебя ударю, — спокойно произнес мой голос, а мои руки, выждав секунду, чтобы противник успел приготовиться, нанесли первый удар.

Одновременно обе, очень быстрый и мощный. Парень просто не успел поставить блок и, скорчившись, свалился на палубу. За ним был следующий, такого не ожидавший и, в тот же миг, получив сильный удар по ребрам, перелетевший через поручень. Третий, четвертый и пятый уже не раздумывали, били качественно и расчетливо. Но тоже безрезультатно. Я не знала, что можно наносить удары прямой ладонью или растопыренными пальцами, что бывают обманные приемы и приемы против обманных приемов, что на теле человека болевые точки расположены именно так, что мои конечности могут быть такими твердыми и быстрыми, а суставы — такими эластичными, что я способна подпрыгнуть с места на полтора метра вверх и перекувырнуться… Это была не я. Но мне это так понравилось!

В глубине «Монт Розы» раздался треск, и она вздрогнула. Драка стихла. Я по-прежнему стояла перед штурвалом. Денис сидел на палубе, его удерживали трое парней. Впрочем, судя по положению, в котором находилась его правая рука, драться он все равно уже не смог бы.

«Монт Роза» начала медленно крениться на нос. По лицу Тима было видно, что такой поворот событий сценарием предусмотрен не был.

— Всем на шхуну! Рубить концы! — приказал капитан, и сейчас же обе команды бросились на «Мистификатор», а по планширю фальшборта «Монт Розы» застучали топорики.

Денис отшвырнул от себя пиратов, очень быстро подавшихся восвояси, и остался на палубе. Я не двигалась, стоя на кренящемся судне сама не понимаю, как. С борта уже принявшего нормальное положение «Мистификатора» ко мне невероятным затяжным прыжком, словно на мгновение превратившись в птицу, перелетел капитан. Когда его глаза с радужками глубокого серого цвета, обрамленные странными короткими ресницами, оказались критически близко, я вздрогнула. Не от испуга. От удивления.

— Жестко дерешься, — сказал он негромко. — У нас так не принято.

Я решила оставить на потом рассуждения о пиратских порядках и просто ударила его ребром ладони по горлу. То есть, попыталась ударить. Он перехватил мою руку у запястья. Того, кто управлял моим телом, это не смутило, и я тут же нанесла удар ногой. Нога махнула в пустоту, а моя вторая рука оказалась зажатой у него в локтевом сгибе.

— Капитан-Командор, только не покалечь ее! — крикнул Тим (он тоже не покинул «Монт Розу»), — Она в измененном состоянии!

С дисциплиной-то у них не очень. Кто ж дает указания капитану?

Я ударила его головой в лицо, он, уклоняясь, не удержался, и мы кубарем скатились на палубу. В падении он не потерял времени зря: на палубе я оказалась прижатой локтями к доскам настила, а мои ноги безнадежно запутались в его ногах. Все. Хана.

— Твоя команда сдалась, — произнес он очень близко от моего лица, — твой друг ранен, твой корабль тонет. Ты проиграла.

Он так и сказал: «корабль», и пофигу ему все морские традиции.

Он был прав. В его голосе прозвучало столько уважения и сочувствия, что «боец» исчез, а «девочка» вернулась. Я прикрыла глаза, ослепленные солнечным светом.

Он встал и поднял меня, сжав за спиной руки. Я огляделась. «Монт Роза» уже не кренилась, она ровно погружалась в море, поверхность которого теперь почти сравнялась с палубой. Капитан-Командор, подхватив меня, прыгнул на золотисто-зеленую спину «Каравеллы», Тим с Денисом прыгнули следом.

Стоя на мостике рядом с Денисом и отводя глаза от поглощаемого океаном брига, я встретилась взглядом с Юрой, но не дала понять, что узнала его.

— Ася, ты меня помнишь? — встревожено спросил он.

— Помню, — равнодушно ответила я.

Бросаться ему на шею, крича от радости, почему-то не хотелось.

— Это сестра Димы и Тимы, — ответил Юра на вопросительное молчание Капитана-Командора.

— Все страньше и страньше, — пробормотал Тим.

— Почему тонет бриг? — спросил кто-то.

— Рифы, — коротко ответил Капитан-Командор.

Сквозь черную муть унижения я почувствовала боль Дениса. Сам он никак ее не выдавал, хотя сильно поврежденный сустав причинял ему страдания при малейшем движении. Я обхватила ладонями его локоть… Зализывать раны — типичное занятие для проигравших.

Боль вместе с опухолью растворилась между моими пальцами. Ткани заживали.

— Спасибо, — шепнул Денис. — Ты супер.

Мне показалось, что я «супер» не из-за способности унимать боль и заживлять травмы. Ему понравилось, что я могу драться.

«Каравелла» направлялась к острову. Командовать внутрь подлодки ушел Юра. Он был капитаном.