I

С того дня мне стали сниться сны. Раньше я их никогда не видела и завидовала тем, кто рассказывал, что, находясь в отключке, пережил что-то интересное. Теперь сны замелькали чередой, и в них не было ничего, совсем ничего знакомого.

В первом сне я обнаружила себя посреди застывшего синего-синего моря. Его волны, словно остекленевшие во время своего обычного безмятежного бега в какой-то один, уже бесконечно далекий, миг, излучали ровный белый свет. Я испугалась и напрягла память, пытаясь вспомнить, как меня занесло в такой странный наколдованный мирок, хотела потрогать свет и почву под ногами, а когда не смогла, поняла, что они мне снятся. Я не могла действовать по своей воле и лишь смотрела объемные картинки, возникающие передо мной. Я разглядела, что над стеклянным морем нет неба. Мне даже не пришло в голову, что в этом месте сейчас просто ночь — настолько эта ночь была необычной, очень звездной и яркой. Таких не бывает на Земле, я знаю, я видела всякие. Это другая планета. Без атмосферы, без жизни.

Во втором сне я оказалась в лесу из чудесных янтарных камней. Они росли из земли самым невероятным образом, и я подумала, что всяких растений на Земле вряд ли больше, чем камней на этой планете. Потому что это была тоже другая планета. Освещенная миллионами разноцветных звезд, прекрасная, чужая.

Сны были настолько яркими, настолько сильно подчинили мой разум и мое воображение, что я несколько дней не могла думать ни о чем другом. Небо притягивало мой взгляд, и я не раз в течение дня ловила себя на том, что пытаюсь «фильтрующим» зрением найти в бесконечном пространстве приснившиеся миры.

Так странно. Раньше я считала, что ничего нет привлекательнее и сильнее, чем океан. Соленая вода давала мне покой и снимала усталость, из нее приходили ко мне все мои желания и мечты. Качаясь на волнах, я растворялась в самой прекрасной планете. А сейчас я смотрела в небо. Где-то там есть это чудо — замершее навсегда море, излучающее волшебный свет. Там есть фантастические джунгли всех янтарных оттенков. И там мне должно быть гораздо лучше, чем в океане…

Следующая ночь показала мне кошмар. И я даже не смогла бы объяснить, что именно настолько меня напугало, ведь ничего конкретно страшного я не видела. Я спешила и не успевала, от меня ускользало что-то очень важное, не только для меня, для многих. Я проснулась с ощущением, что где-то по моей вине произошла какая-то непоправимая катастрофа. Прошло все утро, пока я успокоилась и осознала, что мне просто приснился сон. Облегчение от этого было таким приятным, что я даже решила снить себе иногда кошмары.

Но потом мне опять привиделся ужас. Мне приснилось существо, состоящее из клубов дыма, с сияющими в глубине синими глазами. Вот оно было действительно страшным. Синие глаза внимательно смотрели на меня, и было ясно, что я никогда не пойму значение этого взгляда — он не был человеческим, и даже если бы я уловила в нем хоть какую-то мысль или эмоцию, мне нечем было бы их воспринять.

Потом стало еще хуже. Невероятные существа лезли в мои сны, и я цепенела от ужаса, просыпаясь, и больше не могла заснуть. С наступлением утра мрачный осадок уходил из души, жизнь становилась хороша по-прежнему, но я теперь боялась спать.

Ночи я стала проводить, глядя в звездное небо, и засыпала под утро. Но спать мне удавалось недолго — очередной кошмар разрывал сон, и я стремительно возвращалась в реальность. Надо было думать, как с этим бороться, ведь мой враг сейчас досягаем, он — во мне, значит, победим. Так как же? Способность ясно мыслить оказалась напрямую связана с тем, насколько хорошо мне удалось выспаться, и в новом ритме жизни я быстро тупела.

Даже читать не получалось. Я не понимала смысла написанного и либо тупо мозолила взглядом строчки, либо засыпала, чтобы через пять минут проснуться от собственных воплей и потом еще час приходить в себя.

Чтобы не заснуть, я бродила по лесу. Так можно было хотя бы отдохнуть в тишине, ни о чем не думая. Но как-то раз я увидела в лесу незнакомца, который точно никак не мог там оказаться. На тропинке стоял, глядя на меня в упор, высокий мужчина, мощный и красивый, как герой фантастических фильмов. Он именно так был одет — фантастически, в странный, сложный черный костюм из явно твердого и какого-то… живого материала. На его лице золотисто-матового цвета ярко блестели фиолетово-зеленые глаза, и этот ненормальный цвет подчеркивался окружающей лесной зеленью. Тонкий изящный нос, похожий на клюв хищной птицы, и волосы, короткой золотой гривой обрамлявшие лицо, были будто списаны с портрета средневекового принца и вызывали ощущение невозможности происходящего. На его губах, тонких и бледных, застыла снисходительная усмешка. Он смотрел на меня, словно мы были давно знакомы и не раз встречались где-то на трансгалактических перекрестках.

Я до звона в ушах зажмурила глаза и вонзила в ладони ногти.

Видение исчезло. Я просто заснула на ходу.

Контроль над реальностью утрачен. Пора звать на помощь.

Это невозможно. Я никогда никого не зову на помощь. Выглядеть жалкой — непереносимое унижение. Нет. Лучше умереть.

Умереть от бессонницы? Вот убожество-то…

Ладно. В последний раз попытаюсь.

Я пошла к домикам девочек.

Оля и Юля на открытой кухне чистили картошку.

— Привет, — сказала я. — Дайте тоже чего-нибудь порезать.

Девочки с наигранным удивлением уставились на меня.

— Пожалуйста, — добавила я.

Они переглянулись.

— Мы сегодня стервы? — спросила Оля.

— Нет, — вздохнула Юля. — Мы сегодня любим. Садись, бери нож, вот картошка. Что с тобой стряслось?

— Ничего, — я сосредоточенно пыталась попасть ножом по картошке. — Хочу принести пользу сообществу. Интересоваться стесняюсь, но по всему видать, что я больше не на положении пленной.

— А я уже и забыла, что ты тут в плену, — не отрывая взгляда от моих манипуляций с ножом, заметила Юля.

— Ну да, — согласилась Оля. — Тот, кто это придумал, сам давно обо всем забыл.

— Вот-вот, — сказала я. — Может, мне уже домой с концами?

Юля отложила свою картофелину.

— А ты хочешь домой?

Я порезала палец.

— У меня в огороде растет замечательный перец. Далась вам эта картошка.

Оля хмыкнула.

— Что растет на твоем огороде, я лучше тебя знаю. Я уже давно всех с него кормлю. У тебя уже не огород, а плантация. Ты давно за свой домик заглядывала?

— Давно, — созналась я. — Надолго там не задерживаюсь.

— Что, понеслась душа в рай? Расскажи, где хоть бываешь? — с ноткой зависти попросила Юля. Она из тех аккуратных девочек, которые не играют в пейнтбол, потому что не хотят синяков на ногах. Но им было бы лучше, чтобы вообще никто в него не играл. Из девчонок — никто.

— Да, в общем… — тут я обнаружила настоящую черную дыру в памяти. Я вообще ничего не смогла вспомнить, даже чтобы поддержать разговор. — Расскажу как-нибудь, обязательно. Ой, у меня же в саду были экспериментальные бобы. И груши!

— Это которые со вкусом лимона и ароматом чеснока? Очень хорошо пошли с запеченной рыбой. Так что пользу сообществу ты приносишь, не грузись, — кивнула Оля. — Что случилось? Чистить картошку ты обычно умеешь. Хочешь домой?

— Ну, в плену меня не держат. Но ведь и чувствовать себя как дома не предлагают…

— Будут держать, — задумчиво произнесла Юля, глядя в сторону форта. — Только заикнись, что уедешь и больше не вернешься — увидишь, что случится.

Ей удалось меня разбудить. Я рассмеялась.

— Нет, что ты. Про меня давно забыли. Я же еду не готовлю, праздники не устраиваю.

— Ну и замечательно, — быстро подвела итог Юля. — Чего тебе здесь не живется? Родители не скандалят, и это главное. Вон Але пришлось матери целую делегацию представлять, якобы из международного детского экологического лагеря. Королева морочила — будь здоров! Но Аля сама виновата, школу запускать не надо было. Блин, — она поморщилась, словно тоже что-то порезала, — школа! Как ты сдаешь зачеты?

— Готовлюсь по учебникам, — охотно поделилась я. Потом по лицам девочек поняла, что это не тот ответ, которого от меня ждали. — Ну, в смысле, впадаю в транс, убеждаю себя, что нет ничего интереснее математики, истории или биологии, отрешаюсь от мира и читаю учебники. Ну, надо! Понятно, что не хочется, но иначе мы выйдем из доверия родителей и застрянем дома.

— Или поссоримся с родителями и уйдем из дома навсегда, — медленно добавила Юля.

— Королева дала понять, что отбросы общества ей здесь не нужны, — напомнила Оля.

Я заснула и упала со скамейки. Поэтому сразу проснулась.

— Да что с тобой?! — воскликнула Оля. — Ты, может, нездорова? Ты никакую болячку из мирков не притащила?

— Вроде нет, — я растирала ушибленную ногу и от души радовалась, что она болит, не давая вновь вырубиться. — Я просто засыпаю. Есть что-нибудь бодрящее?

— Есть. Кофе. У меня в саду. Всего и делов: собрать, высушить, поджарить, смолоть и сварить!

— А сушить-то зачем? — с сомнением поинтересовалась Юля. — Да ну тебя! Человеку уже сейчас плохо! У меня есть нормальный, растворимый, с материка. Сейчас сделаю.

Те десять минут, пока в чайнике грелась вода, показались мне вечностью. Как все-таки хорошо было с девчонками! Если бы не мое дурацкое чувство неполноценности, всегда появляющееся в обществе таких вот «настоящих» девочек, притупленное сейчас отчаянной сонливостью, я бы чаще стремилась проводить с ними время.

Кофе Юля не пожалела и всыпала в чашку прямо-таки лошадиную дозу. Но полегчало мне не сразу. Надо, действительно, поискать какую-нибудь травку на предмет заварить и пить. Что-то вроде такое тут растет, в лесу. В лес идти не хотелось…

— Ты болеешь! — обвиняющим тоном констатировала Оля.

— Нет, — откликнулась я, пытаясь говорить громче стука сердца в ушах. — Я никогда не болею. А вирусы на Остров не пробираются, ты же знаешь. Но я пойду домой, со сном, похоже, бороться бесполезно.

— Я скажу Сереже, — предложила Юля. Она, наверное, была рада поводу обратиться к нему. Но потом добавила, пристально глядя на меня: — Герман ведь тоже умеет лечить. На «Тайне» есть медотсек с диагностическим оборудованием.

Представляю, что он скажет. «И кого мы опять спасаем?» или «И как часто мы сходим с ума?» Ой, нет…

— Не стоит, я не болею.

Я почувствовала раздражение и поняла, что сейчас начну на них орать. Ну, правильно, повышенная раздражительность — обычный симптом недосыпа. Как и провалы в памяти. Я становлюсь опасной.

Я пошла домой через лес. Вот, рядом с этим деревом может расти нужный цветочек…

Посреди тропинки стоял незнакомый мужчина. Теперь другой, хотя и очень похожий на первого. Его, тоже мощную, совершенную фигуру обтягивал костюм идеального белого цвета, и кожа его лица была лишь чуть-чуть темнее. Длинные белые волосы струились по плечам, яркие голубые глаза смотрели на меня с интересом, руки в белых плотных перчатках сжимали какой-то длинный жезл…

Находясь на грани истерики, я прошла сквозь него.

Бесполезно бороться, если я — свой собственный враг.

Придя домой, я легла на кровать и сразу уснула.

Во сне мне явились они оба, персонажи фантастических боевиков. Первый, черный, сидел на ветви янтарного дерева в янтарных джунглях далекой планеты, беззаботно болтая ногами в воздухе, явно довольный тем, где находится. Второй, белый, лежал на замерзшей волне бескрайнего неподвижного океана, подложив под голову руки, и смотрел на разноцветные звезды. Я почувствовала их полное умиротворение и несколько мгновений наслаждалась их покоем. Но потом резко услышала шум: это говорили, обращаясь ко мне сразу на нескольких неизвестных языках, незнакомые люди. Шум нарастал, как будто говорившие злились от того, что я не отвечаю, и, когда достиг предела, я проснулась. Сон длился всего три минуты.

Да что же это такое! Я закрыла глаза и улеглась поудобнее, но заснуть уже не могла. Видимо, началось действие кофе. Я вышла в огород на ревизию экспериментальных культур.

Действительно, культуры разрослись. И было видно, что их разрастанием в нужном количестве руководит чья-то заботливая рука: бублов росло в изобилии, а от семи кустов специй осталось только два. На месте остальных пяти колосились шоколадные батончики с соседней грядки. А под кустом с солеными корочками лежало что-то большое и живое. Полосатая гладкая шкурка была покрыта ажурными пятнышками от тени куста, и я не могла понять, где у этого существа какая часть тела. Внезапно оно пошевелилось, и на меня одновременно, не мигая, уставились три плоских красных глаза. Опять галлюцинация! Правда, осознала я это только когда душа вернулась обратно из пяток.

Веки вновь отяжелели, а ноги стали ватными. Нужно добраться до кровати.

 

II

Кажется, на этот раз поспать удалось немного дольше. Во сне меня обволокло синее сияние Ледяной планеты. Оно проникало сквозь мою кожу, и кожа покрывалась ледяной коркой, сохла и дымилась сизым паром. Ощущения были настолько реальными, что в моем сознании место измученной уже эмоциональности легко заняла нормальная физическая боль. Но, застонав, проснулась я на этот раз от того, что она прошла. Чья-то теплая ладонь легла мне на лоб и приглушила боль. Я увидела перед собой глаза. Нормальные, человеческие! То есть, не совсем нормальные, один голубой, а другой желтый, но таковы уж глаза Дениса. Он сидел на полу рядом с кроватью и гладил мои волосы.

— Я встретил Юлю, — сообщил он, увидев, что я проснулась. — Она спросила, не знаю ли я, где Герман или Сережа, и объяснила, что ты плохо себя чувствуешь. Почему-то мне показалось, что тебя не обрадовало бы появление ни того, ни другого.

— Да, — подтвердила я. — Не знала, что ты уже на Острове.

— Не узнавала, — уточнил Денис. — Что с тобой происходит?

— Не поверишь, просто снятся сны.

— Верю. Это для тебя событие из ряда вон. Что за сны?

Я рассказала.

— Я дура, да? Нельзя так впечатляться из-за игры воображения?

Но Денис не на шутку задумался. Ему, очевидно, положение, в котором я оказалась, не представлялось глупым.

— Сны обычно не такие, — наконец сказал он. — Снится то, что мы уже когда-то видели, застрявшее в нашей памяти. Наше воображение дорисовывает эти картинки и показывает нам, когда мозг отвлечен от реальности. У тебя что-то другое. Даже если допустить, что все это ты уже видела в фильмах, компьютерных игрушках или на картинах, то откуда взялось то, что тебя пугает — чувства, которые ты воспринимаешь искаженными? Это похоже на воздействие чужого сознания. Дай посмотреть.

Он расслабил глаза, настраивая их на «фильтрующее» зрение. Как все-таки здорово, что я когда-то научила его тому, что умею сама. Во вселенной есть хотя бы один человек, который меня понимает!

— Что это у тебя на шее? Какая-то грязь…

Я почувствовала, что он пытается убрать паучка и отшатнулась к стене.

— Не трогай. Это рок Германа.

— Еще новость. Он знает?

— Знает, но не верит.

И я рассказала про экспедицию на Багровый Каюк.

— А, так вот что у Капитана-Командора с прической, — ехидно прокомментировал Денис. — Ладно, об этом потом поговорим. Сейчас тебе надо выспаться и вернуть способность соображать. От этого комочка я половину забираю, а то ты слишком много на себя взяла.

— Зачем? — простонала я и поняла, что чувствовал Герман, когда я проделала с ним то же самое. — Тебе-то это зачем?

— Зачем мне, возможно, самое крутое приключение в жизни?! Не жадничай. На Острове за такие вещи говорят «спасибо». Все, спи. Я покараулю твои сны. Лучше меня это все равно никто не сделает.

Ах, да, он же эмпат! Может быть, он уже научился управлять эмоциями… Успокоенная надеждой, я уснула. Как раньше, просто провалилась в небытие. Какие-то разноцветные тени вяло мелькали на периферии сознания, но не причиняли беспокойства.

 

III

Денису пришлось несладко. Он видел, как возникают откуда-то из стен и крадутся к Асе коричневые клубы ужаса, и мысленно заключил ее в голубую сферу из нейтрализующей энергии. В стенках сферы струились радужные потоки, вымывающие на подступах частицы коричневой гадости, но стенки ощутимо истончались в этой странной борьбе. Он латал дыры и напряженно следил, где появляются новые. Надо продержаться хотя бы часов шесть, хотя в идеале — не меньше двенадцати. Вот ведь напасть! Что же еще можно сделать?..

Через два часа он придумал другой прием: создал четыре муляжных человеческих образа рядом с Асей и отдал на растерзание коричневому дыму. Это позволило ему ослабить внимание и немного отдохнуть. Пока не появились эмоции грязно-зеленого цвета, которые он чуть было не пропустил. Спохватившись, он создал зеркальный экран перед Асей, и зеленые хлопья стали отскакивать от него. Нужно было что-то еще, более радикальное…

Хорошо, что в мире эмоций время течет медленнее. В физической реальности прошло уже пять часов, и Денис считал это достижением. Он уставал. Его человеческое тело перегрелось и подводило, требуя внимания хозяина. Надо хотя бы окунуться в море. Но оставить Асю он боялся. Пять часов полноценного сна после четырех суток сна урывками — еще слишком мало. Он знал, однажды его пытали бессонницей. И некого позвать на помощь!

В дверь Асиного домика постучали.

По инерции Денис отправился открывать, и, не рассчитав сил в физической реальности, чуть не смел с пути Германа, уже входившего в дом.

Герман остолбенел, увидев в лучах лунного света голого по пояс Дениса, с напряженными мышцами скульптурного торса, взъерошенными волосами, каплями испарины на теле и зрачками, расфокусированными настолько, что радужку светящихся глаз невозможно было различить. Ася, насколько было видно от порога, спокойно спала на кровати, одетая в шорты и рубашку.

— Ты принимаешь наркотики? — немного подумав, спросил Герман. Если они оба — наркоманы, то это объяснило бы неадекватное состояние Аси, описанное Юлей Сереже. Но раньше такого за ними не наблюдалось. За несколько дней, проведенных вместе с Асей в Багровом Каюке, он бы заметил.

Денис рассмеялся, и этот смех мало напоминал нормальный. Он словно не исторгался его горлом, а шел откуда-то с «той стороны», и был таким же жутким, как сам Денис, глядевший сквозь Германа и двигавшийся излишне стремительно. В этот миг он полностью оправдывал свое прозвище.

На самом деле Денис смеялся от искренней радости. Подозрение в наркомании он вообще пропустил мимо ушей, и только ждал, когда от Германа пойдет его феноменальное оранжевое свечение — оно поможет выиграть хотя бы эту фазу битвы.

Ася красиво спит, это хорошо. Волосы блестят в свете луны, разметанные по подушке, а одна длинная прядь струится по груди, очерчивая ее изящный изгиб. От ресниц легли трогательные тени, а губы, несмотря на иллюзорную бледность, выглядят нежными и манящими. Даже равнодушный мужчина мог бы на нее залюбоваться, чего тогда ожидать от Германа?

Комната наполнялась оранжевым сиянием. Денис с облегчением наблюдал, как крошечные искрящиеся галактики разлетаются по воздуху и гасят ошметки инородной злобы. «Только руками не трогай, влюбленный идиот», — подумал он, и не мог бы поручиться, что не произнес это вслух. Контролировать два мира сразу с непривычки было очень сложно.

— У тебя есть хотя бы полчаса? — спросил он.

Герман кивнул, не отрывая взгляда от Аси.

— Мне нужно уйти, но ее нельзя оставлять одну.

Герман вновь кивнул.

— И ее нельзя будить. Ты меня понял?

— Да, я понял, иди.

Лишь выйдя за порог, Денис отключил «фильтрующее» зрение и сконцентрировал взгляд на твердом мире. Не теряя времени, он бегом спустился к берегу, не раздеваясь, прямо со скалы прыгнул в волны и плавал до тех пор, пока в голове не прояснилось.

Потом быстро пошел обратно — он все же боялся, что Герман или разбудит Асю, или погасит свою любовь.

Но когда Денис вернулся, она по-прежнему спокойно спала. Герман сидел на его меcте на подоконнике и не сводил с нее зачарованного взгляда. Шесть часов. Интересно, сколько времени он может непрерывно ее обожать? Денис уже принял, как аксиому, что Герман сотворил уникальную эмоцию на основе чего-то большего, основательного, лежащего за пределами мира чувств, но, поскольку не знал, что это такое, то не мог и доверять ему.

— Кто такие, — спросил он уже обычным человеческим голосом, — два мужика неземного происхождения и атлетического телосложения, один весь в черном, с желтыми волосами, а другой носит белое, голубоглазый?

Герман удивленно посмотрел на Дениса, подумал и удивился еще больше.

— По описанию похожи на Черного и Белого Капитанов м-м, то есть Командующих, расовых братьев Капитана-Командора. Ты где их видел?

— Ася видела. Во сне.

Теперь понятно. Трепанация черепа Капитана-Командора не прошла для нее даром. Она впитала его воспоминания.

И что теперь делать? Денис не считал нужным обсуждать Асины проблемы с Германом, опасаясь, что он просто их не поймет. Лучшее, что может предложить этот материалист — это чтобы Капитан-Командор рассказал Асе о своем прошлом, но станет ли от этого легче?.. Так, какая-то удачная мысль мелькнула…

— Все, уходи. Ей не надо просыпаться в твоей компании.

Герман нехотя слез с подоконника. Командный тон Дениса его возмутил, но он понимал, что Денис прав. Им лучше лишний раз не встречаться. Сердце привычно застонало, сжавшись в груди. Ему никогда не хотелось расставаться с невозможным существом.

— А ты что здесь делаешь? — все же холодно поинтересовался он.

— Не твое дело. Я здесь с ее согласия.

Герман напоследок укутал Асю с макушки до пальцев ног искрящимся покрывалом и ушел. Золотое свечение неподвижно висело в воздухе.

Денис подождал сорок минут. Искры не исчезали, плохие эмоции не лезли. Он снял мокрые брюки, улегся рядом с Асей и мгновенно заснул.

 

IV

Я проснулась счастливой. Может быть, оттого, что наконец-то выспалась, а может быть, от того, что счастье струилось в моем теле, как кровь. Рядом спал Денис. Совершенно голый. От его брюк, небрежно брошенных на окно, в первых солнечных лучах поднимался пар. Чудесно. Когда еще представится возможность рассмотреть во всех подробностях самого красивого мужчину?

Не открывая глаз, он улыбнулся и натянул на себя простыню.

Ну, лицо, руки и плечи самого красивого мужчины тоже достойны разглядывания.

— Все хорошо? — спросил он.

— Все отлично! — сказала я.

— Ночью заходил Герман, — сообщил он.

— Понятно. Юля-таки добралась до Сережи.

— Да. Я его выставил.

Странным образом мне было приятно это все слышать: и что Герман приходил, и что моя тайна осталась между мной и Денисом. Это было похоже на месть.

— Но спросил на всякий случай, кем могут быть привидевшиеся тебе люди.

— И… он их узнал?

— Предположил, что это инопланетная братва Капитана-Командора. Описание совпадает.

Он открыл глаза, чтобы увидеть мою реакцию.

— Они из его памяти. Ты получила их образы вместе с его восприятием, которое не может быть тобой адекватно отражено, ведь он не человек, и его чувства — для нас чужие.

— Он человек, — возразила я.

— Но рос не на Земле, и в него заложены не человеческие эмоции. В прошлом, когда сформировались доставшиеся тебе воспоминания, человеческого в нем было мало.

Он сел на постели и пристально посмотрел на меня.

— Я думаю, нам теперь не нужно расставаться. Хотя бы до того, как сбудется рок.

Я тоже села. Что нас связывает, кроме этого украденного рока и взаимного уважения, прошлого, в котором мы оба были капитанами моего брига? Ничего. Во всяком случае, ничего такого, что заставило бы выдерживать присутствие друг друга долгое время.

— По оценке Германа, хотя бы полгода у нас еще есть.

Дениса это сообщение явно удовлетворило.

— Хорошо. Я еще многому хочу научиться. Встретимся здесь через полгода. Теперь — твои сны. Единственный выход, который я могу предложить — субъективизация. Тебе надо подогнать их под себя, чтобы они обросли твоими эмоциями.

— Сочинить про них сказку? — с сомнением уточнила я. Ох уж мне эта психологическая терминология, вынужденно освоенная Денисом.

— Что-то вроде, — согласился он. — Начинай сегодня же. Следующую ночь мы еще проведем вместе, а потом ты уже сможешь справляться сама. Для начала дай этим кентам имена, какие-нибудь попроще, чтобы у них спеси поубавилось.

Я представила себе «инопланетную братву» и хихикнула. Уже намного лучше.