Воскрешенные

Коробкова Анастасия Михайловна

11. Копии

 

 

I

— Герман, не могли бы вы рассказать мне об Асе? — осторожно начал Брюс, дождавшись удобного момента.

Удобный момент выдался поздней ночью, до которой дошли их обсуждения, какой цех в каком порядке перейдет на германовскую технологию производства комбинированных корпусов. Они оба устали, но были очень довольны результатом, поскольку перспектива радовала; между ними установилось уже нечто, могущее довольно скоро превратиться в дружбу, на которую Брюс рассчитывал — потенциал подростка вызывал бесконечное уважение… и желание попользоваться.

— Что вы хотите узнать, господин консул? — краем губ улыбнулся Герман. Маневры Брюса были для него прозрачными, но он не видел необходимости изворачиваться и отрицать слишком очевидную правду.

Брюс не желал казаться настолько заинтересованным, насколько был в действительности, и попытался разбавить интерес безразличием: включая кофеварку, он слегка пожал плечами.

— Да, по возможности, все, что известно вам. Поймите правильно: не каждый день меня навещают делегации, проникая в кабинет сквозь стены.

Герман улыбнулся шире. Предлог Брюс выбрал неуклюжий: через стену проникло четыре человека, с какой стати приписывать эту заслугу только одному?

— Это не Ася. Пробивать только пространство она пока не умеет.

Брюс смешался. Герман не стал заставлять его искать другой повод выудить сведения и, протягивая пустую кофейную чашку, произнес волшебную фразу:

— Думаю, мы с вами знаем о ней одно и то же — то, что сама она хочет сохранить в тайне от всех.

— Только от вас, — парировал Брюс обидную демонстрацию проницательности.

— Да, — согласился Герман. — Скрываться от вас ей бессмысленно.

— А от вас зачем?

— Ей так комфортнее. Она не желает оказаться в центре внимания и вызвать преклонение перед своей персоной — это чревато принятием ответственности за многих людей.

Брюс дождался, пока автомат разразится горячей порцией кофе, разлил его в две чашки и без недоверия, просто задумавшись, заметил:

— Но Перворожденным роль лидеров удается легко…

Герман поспешно отвернулся, чтобы скрыть собственное замешательство. Такого он не ожидал. В Асиной необычности он готов был винить какую угодно генетическую ошибку, вмешательство богов и духов, но ЭТО… Дурак, а еще гений…

И ведь догадался же, что ей подходит Капитан-Командор! Но эта догадка была интуитивной, как многое в его мысленном мире, а проанализировать ее он тогда не захотел. В нем крепко застряли слова Капитана-Командора: «Нас только трое: Черный Командор, Белый Командор и я, Великий Командор». Тот маленький нюанс, что сами Командоры могли не знать о существовании четвертого Перворожденного, заброшенного волей родителей-звезд на другую планету, не пришел Герману в голову. Теперь вся головоломка сошлась.

…Нет, не сошлась. При чем тут Денис с его такими же, как у Аси, ферментами и гормонами?! Он-то землянин!

— Вы сказали, Ася пока не умеет пробивать только пространство, — вдруг напомнил Брюс. — Что вы имели в виду?

— Что она пробивает пространство-время, — рассеянно ответил Герман.

— Как, простите? — словно ослышался, переспросил консул.

— Наверное, по ориентиру… Точно не знаю. Возможно, возвращаться она может только на Остров, Перекресток…

Через несколько мгновений, ощутив критическую эмоциональную дисгармонию, исходящую от консула, Герман понял, как невероятно прозвучали его слова для непосвященного. Но теперь можно было на уважаемом Брюсе потренироваться выразить доступным языком то, что ему уже стало очевидным.

— Не знаю, знакомы ли вы с теорией суперструн и ее частным случаем — М-теорией.

— В общих чертах, — медленно подтвердил Брюс. — Кажется, в этих теориях частицы не точечны, но имеют большую линейную протяженность в пространстве, они взаимодействуют весьма сложным образом, и из-за этой сложности теория до сих пор не разработана в завершенном виде. М-теория исходит из того, что Вселенная состоит из мембран… Они ячеисты…

Внимательно слушавший Герман одобрительно кивнул.

— Да, причем мембраны имеют, возможно, до одиннадцати пространственных измерений и до трех временных, а ячейки — трехмерны и с одним измерением времени, то есть каждая представляет собой заготовку под такой же мир, как наш.

Против серьезной физико-математической теории Брюсу было нечего выдвинуть, каким бы фантастическим не показалось ему заявление несовершеннолетнего ученого, и он опять согласно кивнул, одновременно пытаясь вообразить нарисованную физиками картину.

— На самом деле, мне казалось, что теории суперструн весьма далеки от реальности, и именно в этом причина их незавершенности. Трудно представить, что наш трехмерный мир, не такой маленький, со всеми тысячами галактик, вписан всего лишь в одну ячейку.

Герман в один глоток выпил обжигающий кофе и поставил вновь опустевшую чашку на стол.

— Я тоже в это не верю. Мембрана — это реальность, но галактики, вполне возможно, вписаны в разные ячейки. Тому факту, что мы их видим, найти объяснение не так трудно, было бы желание этим заняться. Впрочем, я пока не чувствую эту версию как истинную.

— Мы не просто их видим, мы их достигаем! — запротестовал Брюс.

— Уничтожая пространство на своем пути, — напомнил Герман. — Вы точно знаете, что уничтожаете пространство только своего мира? Откуда?

— Гм, — не нашел, что ответить консул.

— Так вот, — Герман никогда не сбивался с первоначального направления. — Дело в том, что Землю неоднократно за всю историю ее существования копировали, и копии размещаются в других ячейках мембраны. Некоторым существам гораздо проще переместиться из одной ячейки в другую, чем людям преодолеть пространство в своем мире…

— Герман, постойте!

— Да, господин Брюс?

— У Земли есть копии?!

— Да. Многие, сделанные давно, даже мало напоминают современную Землю — развитие там пошло по другому пути, а кое-где вообще не пошло.

— А… где же оригинал? Первоначальная Земля?

— Здесь.

— Вы в этом уверены?

— Да, потому что здесь Перекресток — изначальная, пуповинная связь оригинала и многих копий. Копий с копий Земли существует гораздо меньше.

— Хм, забавная гипотеза…

— Легко проверяемая. Здесь, в вашем кабинете, есть переход в другую ячейку, из нее — переход в еще одну ячейку, потом еще одну, и выход на Перекресток.

— Так вы ко мне пришли?

— Да, только имейте в виду, когда решитесь воспользоваться здешней щелкой, что окажетесь на ветке большой сосны, в полутора метрах от земли. Можно выйти с нижнего этажа этого здания, но тогда там, в другом мире, вы окажетесь по шею в грунте. Ландшафт, он такой везде неровный.

— Э-э, а вы не составите мне компанию?

— Конечно, составлю. Только завтра, если вы не против. В том мире время суток совпадает с нашим, а лазать по деревьям в темноте опасно.

— Да… А как вы делаете эти щели?

— Мы не делаем. Делают существа, способные перемещаться между ячейками — четырехмерные сущности. Мы называем их духами, поскольку они не имеют плотных, видимых тел.

— О! Это, простите, ни в какие рамки…

— Господин Брюс, вам ведь известно, почему в древности люди покинули Землю, и почему инопланетяне не любят здесь бывать. Из-за избытка многомерных сущностей, любящих влиять на поступки людей.

— Мне это известно, но, откровенно говоря, я считал, что это всего лишь раздутые до паранойи суеверия, основанные на мифах и легендах.

— А мифы и легенды на пустом месте взялись? Вы еще хотите поговорить об Асе?

— Хочу, но… В другой раз, если можно.

 

II

Следующие два месяца слились в памяти как время бестолкового ожидания и поисков, куда себя деть. Решив было возродить старые традиции, когда-то ставшие смыслом моего существования и давшие огромный счастливый опыт, я начала навещать наколдованные мирки, но слишком быстро поняла, что эта, об азартных и веселых поисках приключений, страница моей жизни перевернута безвозвратно. Теперь приключения находят меня сами.

В мирках ничего для меня не было, и каждый раз, побродив несколько дней по скучным городам и благополучным поселкам, я возвращалась ни с чем.

Остров опустел. Из парней осталось всего пятеро — команда наблюдателей за всеми порталами. Слишком мало, конечно, но теперь островитянам было не до глубоких исследований.

Из девочек я встречала только Валю и Олю. Другие гуляли в мирках.

— Поверить не могу, — жаловалась Валя. — После того разговора Королева сама предложила проводить нас в мирки.

— Чему не верить? — пожала плечами Оля. — Она побоялась, что девочки сунутся, куда не надо, и решила сама отвести, куда надо. В целях контроля над ситуацией.

Валя хмуро скрестила руки на груди.

— Неужели мы ей так нужны? Подозрительная забота.

Но мне другое показалось подозрительным. Ни Аля, ни Юля никуда не полезли бы очертя голову — если бы не внезапная щедрость Королевы, они смирно сидели бы на Острове. Хотя нет, не смирно. Они начали бунтовать, и Королева все же мудра, раз заметила зачатки бунта в кухонном брюзжании.

— Она хочет привязать вас к Острову. Чтобы не разбежались по домам.

— А чего нас привязывать? — недовольно спросила Валя. Ее нервировало временное отсутствие неформальных подчиненных, и это можно понять.

— Тебя незачем, — согласилась я. — На Острове есть все, в чем ты нуждаешься: объекты заботы, хозяйство, власть. А их потребностям Остров перестал отвечать.

Оля хмыкнула. Валя вздохнула и покачала головой.

— Королева всегда давала понять, что легко найдет нам замену. Чуть что, или даже без причины — просто за нами не придут, чтобы забрать из дома на Остров, и всё.

— Очевидно, обстоятельства изменились, — предположила я. — Сейчас искать вам замену некогда.

Валя обвела взглядом полки с посудой, уже несколько недель пустовавшей.

— Ты права, — подумав, согласилась она. — Судя по их рассказам, то есть Али и Юли (у Гали какая-то своя игра), духи устраивают им легкие приключения вроде экскурсий: их ждут, встречают, показывают диковинки всякие, рассказывают об обычаях, ухаживают за ними… Им нравится, и домой они больше не стремятся. Эля помалкивает, но, думаю, и с ней все то же самое.

— Пожалуй, в следующий раз попрошусь с ними, — вставила Оля.

Валя посмотрела на нее, как на врага.

— А если что-то случится, как я одна справлюсь?

— Если что-то случится, — одновременно начали мы с Олей, и я замолчала, — духи тут же вернут всех назад.

Экскурсии… Диковинки всякие. Нет, чтобы удержать девочек, Королеве достаточно было бы их с Острова не выпускать — пешком все равно не уйдут. Она добивается чего-то другого. Она показывает самое красивое, самое удивительное, лучшие, по ее мнению, творения природы и людей. Зачем?

Чтобы привязать нас к Земле.

Фу, странная какая-то мысль.

— Ну и иди, — махнула рукой Валя. — Мне одной даже лучше. Знаете, как достает командовать?

Оля примиряющее рассмеялась, и было заметно, что никуда ей не хочется.

— Ася, у тебя в саду такие странные вещи созревают, — просительно начала она, — можно я сорву несколько штук и немножко переделаю?

А то! Лишь бы не скучала.

— Конечно. Там еще обувь, пригляди, чтобы не переросла.

Вместо ответа Оля разулыбалась и, вытянув носок, грациозно подняла ногу. В зеленой туфельке-балетке, отделанной атласной ленточкой и парой крупных бусин, я с трудом узнала запланированный ботинок.

— Сидят на ногах, как родные. Воздух пропускают, а подошва такая упругая, что хоть целый день можно ходить, не уставая!

М-м, ну ладно. Мой огород по-прежнему в надежных руках. Не была бы я такой бестолковой хозяйкой — разозлилась бы, но все происходило, как будто так и надо, именно таково гармоничное развитие нашего маленького то ли государства, то ли мира…

Сердитая Валя смотрела через окно на застывший посреди залива «Мистификатор». Безмятежная Оля, немного подумав, стала собирать кухонные полотенца для стирки. Только так и надо. Если их здесь не будет — не будет и нашего мира.

И тут я почувствовала боль, пришедшую издалека.

 

III

Импульс был один, но стоящих на корточках, одинаково болезненно согнувшихся фигур оказалось две. Спины я не узнала — возможно, виной тому были сгущавшиеся пустынные сумерки и луна, вернее, миллион ее отблесков в крупных кристаллах белого песка. Разрушенные парнями блоки и колонны в таком освещении выглядели ослепительными неестественными аппликациями.

Я подошла ближе. Один из двоих резко обернулся, и я узнала Рустама. Рядом с ним, покачиваясь, сидел Володька — это он получил ранение.

— Что ты здесь делаешь? — испуганно спросил Рустам.

Надо привыкнуть отвечать на этот вопрос. И ответ вовсе не обязательно должен быть правдоподобным…

— Меня выбросило сюда на болевой импульс.

На самом деле, я ведь со странностями, и все это знают, да? Но, чтобы пресечь развитие темы, стоит начать самой задавать вопросы:

— Что здесь случилось?

Парни сменили стиль: вместо мягких удобных штанов и футболок их облачали одинаковые брюки и куртки, черные, с холодным металлическим отливом. А на головах появились шлемы с прозрачными забралами. Так вот ты какая, радиационная защита…

Володька получил заряд в ногу, аккурат в середину икры, и его рана выглядела так же, как ожог Артема: кожа вместе с куском ткани штанов просто исчезла. Он не потерял сознание и держался изо всех сил, чтобы не завыть от боли. Я положила одну ладонь на рану, а другую — на его лоб.

— Я пропустил еще одного «сторожа», — виновато ответил Рустам. — Ну, автоматическую стрелялку. Раньше их было по три… я три и снял, а оказалось, что больше. Они усиливают безопасность своих хреновин, уроды…

— Ты прикрывал, а он громил установку? — поняла я.

Володька рухнул на песок лицом вниз — боль отпустила, и мышцы расслабились.

Рустам кивнул. Сейчас я заметила невдалеке, метрах в пяти, нечто вроде гидроцикла, только с откидным прозрачным верхом. Могу поспорить, что на заду у чуда техники красуется эмблема скромной сельхозтехнической фирмы Оуэна Брюса. Красивая штучка.

— Вы уже много установок обезвредили?

Рустам мотнул головой.

— Всего пять. На всех. Но мы теперь успеваем! И смотри! — он возбужденно вскочил на ноги: — они видят в нас угрозу! Мы реально им мешаем! Они усиливают защиту…

— А их самих вы уже видели? — перебила я.

— Нет, — тут же загрустил Рустам. — Пока нет.

— У нас пока мало… машин, — прошептал Володька. — И только один объемный «компас».

— Но это скоро изменится, — вдруг новым, зловещим голосом пообещал Рустам.

Закусили удила ребята. Изменится. И что будет? Пришельцы с каждым разом будут оставлять больше «сторожей», и каждый раз в кого-нибудь будет попадать заряд. Надо всегда быть начеку — это понятно, но что, если такое произойдет в двух-трех местах одновременно? Я куда-нибудь да опоздаю. Ох, нет…

А если ребята разгонятся настолько, что будут успевать к появлению тех, кто строит установки? Или пришельцы догадаются оставлять засаду? Бои неизбежны!

Неизбежны потери…

Но этого я допустить не могу.

И разорваться я тоже не могу.

Где выход?

Рустам и Володька сфотографировали место происшествия со всех ракурсов, выбрали образцы из осколков конструкции и одного «сторожа» — матово-серой фиговинки размером с крупный белый гриб — и предложили подвезти меня. Они возвращались на базу.

— Почему база не на Острове? — спросила я.

— Чтобы пришельцы не вычислили его по нашим следам, — помедлив, ответил Володька. — На самом деле Остров — их цель, только они еще об этом не знают.

Захватив Остров с его постоянно совмещаемыми порталами, завоевать остальные мирки уже не сложно. Понятно.

На базе мне делать было нечего, и я вернулась домой.

 

IV

Вопрос «зачем?» все более назойливо лез в голову, мешая думать о чем-нибудь другом. Зачем кому-то нужно строить проходы в другие варианты Земли? Откуда они взялись, эти пришельцы? Могло ли быть так, что земляне, покидающие планету, не заметили чужие корабли? Или корабли пришельцев находятся не у Этой Земли?

Инопланетяне негуманоидного типа. Жаль, что я мало таких знаю — только кскривсов, которые даже собственного флота не имеют, и…

…тех, о ком не хочется думать. Но, если все-таки себя заставить: «дикие»?

«Дикие странники» — так их прозвали, потому что для многих разумных существ во Вселенной сам факт их существования был скорее легендой. Чужие. Непостижимые. Установившие контакт с человеческой цивилизацией лишь раз — чтобы обманом и шантажом, а затем ценой предательства заполучить Перворожденного. Строившие ловушки для Перворожденных.

Не человеческие цивилизации их цель, а мы.

Или нет? Я могу ошибаться в их отношении, они ж непостижимые!

Мысли о «диких» нагоняли страх: они были угрозой, с которой я не справилась. Именно поэтому я сказала себе, что глупо валить все грехи на знакомых, ведь в огромной Вселенной наверняка водится много странного, в том числе негуманоидного, и стала избегать тревожных воспоминаний. Кто такие «наши» пришельцы, очень скоро станет известно, и мне лишь хотелось узнать о них одной из первых.

Но все же главным был вопрос «зачем?», и ответ на него пришел неожиданно жестко.

Перед тем, как шагнуть в открывшийся портал, я не заметила порыва теплого ветра, привычного, как поворот ключа в замке родного дома, и потому давно проскальзывающего мимо внимания, но, шагнув, поняла, почему его не было.

Я повисла в пустоте.

Под ногами не оказалось опоры, и руки не касались ничего твердого. Попытавшиеся вдохнуть воздух легкие так и замерли сжатыми, а сердце остановилось.

Пусто. Тихо. Холодно.

Но не темно. Свет звезд, яркий и переливчатый, как на Сёстрах, лился со всех сторон, пронизывая тело насквозь. Космос.

Без Земли.

Вот это да.

В ужасе, мысленно вцепившись в образ уютной каменной пещеры центрального портала, я метнулась обратно.

Пещера была на месте. Дежурные, Стас и Виктор, сидели на своих местах в тех же позах, что и вечность назад. То есть, короткий миг, меньше вздоха.

Поскольку я не удержалась на ногах и упала прямо на сложенный из камней барьер, подняв шум, они вскочили, а Виктор бросился ко мне.

— Что стряслось? — крикнул Стас.

Пришлось заставить его подождать ответа: успевшие онеметь от холода, губы и легкие не сразу послушались.

— Ни…когда больше туда не ходите!

— Что там?! — спросил Виктор.

— Ничего, — исчерпывающе ответила я. — Вообще ничего.

Стас молча пролистал реестр и уставился на исписанную страницу. Потом посмотрел на часы с календарем. Виктор побледнел. Мы думали об одном и том же.

Что это был за мир? Мой первый, с Тоей и Маарой, где меня научили использовать растения в залечивании ран? Или с драконами, куда улетел обретать семейное счастье Сасик? Или тот, где, возможно, до сих пор продолжается Вторая мировая война? Или тот, где на окраине леса с папой-фермером живет Лотти, лучшая в мире подруга? Или… да каждый жаль!

Стас прочитал на моем лице вопрос, который было страшно произнести вслух.

— Это описание Дениса, — сказал он.

Слишком грубо отодвинув Виктора, я подошла к реестру миров.

«Мир Беспредел. Портал выводит в крупный промышленный город России»… Дальше я читать не стала. Это был мир, в котором Денис похоронил свою любовь. Очень похожий на наш, но отставший в историческом развитии лет на пятнадцать. Мир, в котором миллиарды таких же людей, как мы, жили надеждами, счастливые, строившие планы, боявшиеся болезней, неприятностей и инфляции, молящие своих богов о милости, разные, сияющие, — исчез! ЕГО НЕТ!

— Сходишь на базу? — хмуро попросил Стас Виктора.

Тот покачал головой.

— С Асей. У Германа могут возникнуть вопросы.

Нет. Чувствую, сообщение о моем пребывании в открытом космосе вызовет такие вопросы, честные ответы на которые станут последней каплей — и Герман догадается о том, кто здесь кто. А как отвечать нечестно, я не знаю.

— Нет, — сказала я Виктору. — Там космос. За три секунды мне не удалось сориентироваться, остались ли от планеты хотя бы обломки. Солнца я не видела, Луны тоже, возможно, они и остались, но были у меня за спиной, или над головой, или под ногами. Так и передай, а больше сказать нечего.

Окончательно осознав смысл собственных слов от накрывшего меня под взглядами парней ужаса, я выбежала из пещеры.

Это было невозможно, неправильно, нелогично, непонятно: неужели огромный мир с миллиардами людей-светочей, огромными богатствами, тысячелетней культурой, мощью сложнейшей техники взял и исчез?! Все его существование было бесцельным?!

Да, люди еще не способны противостоять космической угрозе, возможно, в Беспределе так и не появилось никого, кто смог установить контакт с инопланетянами, да и толку от этого было бы мало, но неужели они беззащитны?! Где были те, кто сильнее людей?..

 

V

— Кто создал этот мир? — спросила я.

— Я не знаю, — ответил бог.

Мне показалось, ему стоило труда сказать это именно так.

Но он сказал.

Потому что это правда.

Испытующе вглядываясь в его светло-серые глаза, я надеялась увидеть хоть какую-то мысль глубже или дальше этих слов, но обнаружила пустоту.

Он не знает и не стыдится этого, потому что в его незнании скрыто понимание главного. Он не глупый бог, а истина в том, что знать это невозможно.

— Когда-то я очень хотел узнать, — помолчав, продолжил Салдах. — Хотел спросить, какие ошибки Он пытался исправить, копируя Землю, какие опыты ставил. Но… Его нет.

— Не может быть…

Оказывается, я верю в Бога. Воспитанная атеистами, я безоговорочно уверена, что все сущее создано чьей-то, исполненной мудрости, могучей волей… Боюсь, воспитавшие меня атеисты тоже в этом уверены.

Салдах поспешно кивнул:

— И Он есть. Просто Он не то, что ты и многие люди о Нем думают. Он не личность.

— А кто?

— Я же сказал — не знаю.

Присев рядом со мной на окно своей башни, он дал понять, что готов говорить столько, сколько мне потребуется. Но я была совсем сбита с толку, и могла лишь беспомощно смотреть то на него, то на размытый вид из окна.

— Можно сказать, чем он не является, — все же попытался помочь Салдах. — У него точно нет ни чувств, ни разума. Он не руководит событиями, не управляет судьбами. Не бережет и не наказывает. Не гневается и не любит.

Как четырех- и, тем более, пятимерность, мой слабый ум не мог этого постигнуть. Вообразить что-то через отрицание — пожалуй, высший пилотаж.

— Ну, хоть что-нибудь… — попросила я.

Салдах вздохнул.

— Когда еще был человеком, я думал, что Он — дух Земли. Это хотя бы логично, ведь в отличие от несметного множества других планет, Земля — живая. Огонь, огромная энергия, заключен внутри нее, и, возможно, именно он питает все прочие жизни на планете.

Конечно!

— Но теперь ты сомневаешься в этом? — осторожно спросила я, уже зная, что буду разочарована.

— Я понял, что ошибался, когда увидел копии Земли — точно такие же миры, как она сама. Вряд ли дух станет копировать себя самого. Я окончательно в этом убедился, когда узнал, что люди все же находят другие живые планеты для своего нового дома.

— Опять нет, — вырвалось у меня.

— Ясно, что Творец не связан только с Землей. Я думаю, что Он — некий импульс, самое начало движения в самых мельчайших частичках Мироздания. Жизнь. То, что дает жизнь. Закон, по которому жизнь зарождается, развивается и прекращается. И этого я не понимаю.

Мутный пейзаж за окном начал меняться, цветные пятна заиграли, запереливались, и это подстегнуло мои мыслительные способности.

— Но ведь вы, когда воскрешаете умерших, чтобы сделать их богами, тоже даете жизнь! Как?

— Я не знаю. Мы воздействуем энергией, огромным мощным потоком, вливаемой в тело, но как срабатывает импульс, и в чем он заключен, от нас скрыто.

Даже многомерные этого не знают! Даже те, кто подчиняет ветер, заставляет содрогаться скалы, управляет сознанием людей — не знают, как получился мир!

— Какие же вы боги?! — не сдержалась я.

— Никакие, — с печальной иронией согласился Салдах. — Если хочешь, придумай нам другое название.

БОГ — Более Обеспеченный Гуманоид. Нет, это я зря: по словам Капитана-Командора, боги получаются и из инопланетян-негуманоидов. Высшие? Да не очень и высшие. Сверхсущества? Опять какой-то верх, до которого на самом деле им еще расти и расти.

Зачем изобретать? Их назвали богами в древности, до того, как отдельным личностям взбрело в голову заявить, что бог может быть только один, и убедить в этом остальных. Тогда сферы влияния языческих богов перешли к святым, и эта неуклюжая подмена удивительно легко сработала — ну, надо простым смертным, чтобы путникам, воинам, земледельцам, студентам, морякам, влюбленным и прочим кто-нибудь покровительствовал, что тут поделать, без покровителей жить страшно… Однако последовать исторической логике и переименовать богов в святых мне что-то мешает… То ли дурь некоторых из них, то ли жестокость.

Пусть остаются богами.

— Хорошо, — подытожила я собственные размышления. — Значит, Творец есть в каждом? Во всем живущем?

— Вовсе не значит. Творец — причина каждого.

Ладно, сути эта ремарка не меняет.

— И меня?

— Без всяких сомнений.

— И тех, кто уничтожил Землю?

Салдах медлил с ответом, и я поняла, что он утвердительный. Это очень трудно — признать свое единство с врагом, хоть в чем-то.

— Салдах, ты их видел? Какие они?

Он опустил глаза и снова вздохнул.

— Нет. Я лишь недавно начал искать. Другие тоже ищут.

О. Боги не пропустили, как само собой разумеющееся, гибель одного из многих миров. А ведь, зная их легкомыслие, этого можно было ждать — миров много, одним больше, одним меньше…

— Вы что-нибудь придумаете, да? Вы сможете с ними справиться?

И опять продолжительное молчание. Сегодня я задаю вопросы, ответы на которые у богов не готовы. Что ж, наверное, сейчас воздух огласится очередным «не знаю».

— Я обещаю, что буду искать и использовать все возможности для этого.

На бога надейся, а сам не плошай. С такими покровителями не расслабишься. Вообще-то, это даже круто — решать одну задачу с богами, причем на равных.

— Скажи, как часто появляются скопированные миры?

— На моем веку это случилось всего два раза. Но я довольно молодой бог, а такое явление происходит уже очень давно. Если ты хочешь спросить, есть ли закономерность в появлении копий, то об ответе ты уже догадываешься: не знаю. Если и есть, то очень сложная, включающая предпосылки, для нас непостижимые.

Угу, восьмимерные какие-нибудь, или более того.

— А другие планеты копировались?

— Насколько мне известно, нет.

— А если скопировать планету, скопируется всё, что на ней? И инопланетяне, если вдруг окажутся?

Салдах рассмеялся.

— Ты не можешь поверить, что Творец — не человек. Ты думаешь, перед лицом опасности он захочет сделать много копий-заначек, авось какая-нибудь, да победит пришельцев?

Ну зачем так откровенно угадывать мысли?

— Глупо, да?

— Наивно. И трогательно.

Подумаешь. У меня еще были вопросы, но ответ «Не знаю» из уст более сильного и мудрого вызывал чувство жалости. И все же, если не он, то кто сможет ответить? Я решилась:

— А ты не попытаешься… случайно… предположить, почему я оказалась на Земле?

Стоило спросить об этом хотя бы для того, чтобы увидеть, как удивляется бог.

— Звездочка, — странно отозвался он, — если тебе это важно, я постараюсь узнать, но мы не можем рассчитывать на то, что найдем объяснение…

— Потому что мы не знаем закона, по которому жизнь зарождается, развивается и прекращается, — кивнула я.

Салдах посмотрел на меня очень пристально, и в его взгляде показалась не только симпатия, как раньше, но еще и уважение.

И в этот момент, когда я уже почти таяла от гордости, внутри меня шевельнулась тревога.

Дарх.

Я совсем про него забыла.