I

На «Мистификаторе» я оказалась единственным пассажиром. Ребят разбирало любопытство, но они молчали, занимаясь своими делами, пока я, как губка, в одиночестве впитывала соленый влажный воздух Индийского океана.

Мне так долго не хватало этого огромного сине-голубого пространства, наполненного солнечным светом, ветром и брызгами, и я так по нему скучала…

Неужели Командор не скучает? В эмоциях он более дисциплинирован, чем я, и глупо испытывать какое-либо неудобство, в том числе тоску или ностальгию, не будет. Если ему понадобится почувствовать горячее покалывание брызг на коже — он просто вызовет из памяти это ощущение и так удовлетворится. Но только ностальгия — это не про него. Ему не нужно пережитое, он стремится ко всему, еще не изведанному.

О Командоре я научилась думать осторожно, не называя так и не вспоминая лица, чтобы он случайно не получил от меня «привет» или не подслушал тайное. Я знала, что он хочет общаться часто, и для этого постоянно «держит связь», но сама такой потребности не испытывала, хотя и чувствовала к нему то, что сама назвала обожанием. Я боялась слишком сблизиться с ним и разучиться жить в одиночку.

Привычка это или гордость? Мои Старшие искренне хотели многим со мной поделиться, и им есть чему меня научить, но, судя по тому, с каким подозрительным даже уважением они отнеслись к отказу от их помощи, сама я могла научиться большему. Либо другому. И это важно.

Я посмотрела на солнце. В детстве мама говорила, что на него нельзя смотреть — от этого заболят глаза. Конечно, тогда же я попробовала посмотреть, и, конечно, глаза заболели. Я ведь во всем верила маме и автоматически, не отдавая себе в этом отчет, испытывала предсказанные ею последствия. Но теперь оказалось, что мои глаза совсем по-другому устроены, и их возможности должны быть гораздо обширнее.

Так, на солнце я могу смотреть без боли, но толку от этого ноль. Вижу маленький яркий диск, и всё.

А если «всмотреться»? Но не так, как я всматриваюсь в предметы, чтобы видеть сквозь них, а как-нибудь иначе? Командор суживает зрачки в горизонтальные щели — так я тоже попробую, но пока возьму пример с кошек: сужу в вертикальные. Небольшое усилие, концентрация внимания на радужных оболочках и мысленное сжимание их по «бокам»…

Ого! Небо стало темным, а солнце — красно-фиолетовым с отчетливой желтой короной из красивых петлевидных струй-всполохов. Ух ты!

Наверное, я могу различать цвета, которые люди не видят. Наверное, я их всегда различала, только не понимала этого.

Ночью я решила продолжить опыты и попытаться рассмотреть звезды, но правильно настроить глаза мне долго не удавалось. Потом, случайно, я абсолютно расслабила глазные мышцы и перенесла внимание в центр собственной головы…

Звездное небо перестало быть темным. Оно расцветилось дымками и сгустками, из которых повыныривали невидимые прежде светила, оно даже зашевелилось! Космос вообще, ни в одной точке, не был черным!

Попробую-ка расслышать звуки!

— Ты не замерзла? — раздалось в этот момент у самого уха.

Это был Виктор. Я вовремя одернула себя, чтобы вернуть глазам нормальный вид и не посмотреть на него неизвестно чем. Бак, на котором я устроилась, слишком хорошо освещался, и Виктор мог бы заметить.

— Нет, на мне теплая одежда, — ответила я.

Я, действительно, надела подарок Командора, который оказался очень удобным и мог сойти за терморегулирующий костюм.

— Ты словно на курорте побывала, — сказал Виктор, излучая доброжелательность и несильное смущение. — Такая красивая…

Ой. Такое мне сказали впервые в жизни. Правда, что ли? Может, Белый в рационализаторском порыве вставил мне в лоб невидимый обаеватель… обаёвыватель?

— Не хочешь изменить привычкам и появляться в форте чаще? У нас теперь бывают интересные гости.

— А Королева? — тут же спросила я.

Это было действительно важно. Она боялась присутствия на Острове Командора, как он считал — из-за его конфронтации с богами, но что, если я тоже — персона нон грата? По чьему велению меня забрал из дома «Мистификатор»?

— Виктор, смени Стаса! — донеслось из темноты, и на бак поднялся Тим.

Виктор, позволив себе лишь намек на кривую ухмылку, ушел.

— Королева вернулась? — повторила я свой важный вопрос.

Тим остановился рядом и оперся о фальшборт.

— Да, через месяц после отлета Командора, — ответил он, опустив глаза. — Нетрудно вообразить, что было с Германом.

Так, он знает про историю с роком… У меня внутри образовался противный комок, но, пересилив себя, я уточнила:

— Разве Командор не скрыл от него свой отлет?

— Скрыл, — кивнул Тим. — Заслал его подальше и поглубже. Потом Королева морочила, сколько смогла, но он ведь слишком умный… Ты исчезла.

Он замолчал и перевел взгляд на тьму. Я почувствовала исходящую от него легкую неприязнь. При том, что Тим относился ко мне в действительности очень хорошо, это означало, что он считает меня в чем-то виноватой. И что же я невольно натворила? До Германа дошло — раз он никак не умирает, хотя Командор покинул Землю, значит, мне удалось-таки избавить его от рока, и он распереживался? Ах, да, по словам соседки, меня летом искал очень обеспокоенный мальчик.

И почему мне его совсем не жаль?

— У тебя серьезно не было возможности дать нам знать, где ты? — мягко-обвиняющим тоном завершил паузу Тим.

Конечно, я не должна была ни перед кем отчитываться (по крайней мере, пока прямо не потребуют отчет), и тон Тима копировал тон взрослого, выговаривающего без спросу ушедшему из дома ребенку: «Конечно, мы за тебя волновались, ты должна об этом подумать».

— Не было, — честно ответила я.

И хватит. Врать не хотелось, а рассказывать правду — выше моих сил. Пусть они все будут хуже ко мне относиться, чем я навсегда их потеряю.

— Верю, — сразу отозвался Тим.

Они с Денисом были друзьями. Он не мог не выпытать у Даниила Егоровича информацию о состоянии Дениса, а от этого уже можно было прийти к определенным заключениям — хотя бы, что мы испытали нечто жуткое. Конечно, про отца Тим не упомянул:

— По интонации Капитана-Командора, когда он осенью переспросил, действительно ли тебя уже год никто не видел, стало ясно: дело крайне плохо.

Мне очень сильно захотелось, чтобы Тим еще что-нибудь рассказал о том, как беспокоился Герман. Мне очень-очень нужно было, чтобы он за меня беспокоился. Нужнее воздуха, уж точно.

Но очередное молчание Тима говорило, что не все так прекрасно. Я ощутила ту же тревогу, какой уколола меня дома Лена. Всё меняется.

— Ася, — глухо произнес он, — когда окажешься на Острове и увидишь что-то… неправильное, пожалуйста, не торопись делать выводы. Просто посмотри немного дольше, чуть-чуть подожди, и всё поймешь. Не позволяй никому воспользоваться этим… неправильным. Такие, как Витька, еще будут, но ты не отвлекайся на них.

— Да что случилось-то? — перебила я, когда количество тревоги в моей крови превысило все допустимые пределы. — Что значит — не отвлекайся? Я не должна разговаривать с парнями?

Тим вздохнул.

— Витька не просто разговаривал, а подбивал клинья, разве нет? Ты многим нравилась, завтра понравишься еще больше, и если раньше их сдерживало уважение к Герману, то сейчас…

Бр-р-р-р! Вот это новость!

— Герман утратил уважение парней? — безмерно удивилась я.

Неудачливый темнила Тим спал с лица.

— Нет!

Он явно метался между нежеланием говорить на заведенную тему, подкрепленным невозможностью подобрать нужные слова, и стремлением спасти нечто «правильное».

— Ну, ты сама все увидишь. Только, прошу тебя, не торопись и не отворачивайся от него.

Сказав это, Тим быстро оставил меня в одиночестве, но рассматривать космос уже не хотелось.

Что «неправильное», связанное с Германом, могло случиться на Острове?!

Поза оскорбленной гордости, в которую я уже давно себя поставила, принимаемая моим телом при малейшем воспоминании о Германе, прекратила сковывать меня под давлением необъяснимой тревоги. Как говорил Денис, надо взять себя в руки и посмотреть правде в глаза: на Остров я еду к нему. Он сильнее, чем плен и чем страсть к приключениям, связывает меня с Островом.

С Землей.

Мне очень нужно, чтобы ожить окончательно, снова ощутить его густо-темный взгляд, который не просто рассматривал, а любовался, вливая мне в душу могучие потоки искрящейся силы. Может быть, это — память о взгляде Германа — увидел Белый в первую нашу встречу, назвав «источником энергии»? Тогда он, действительно, значит в моей жизни чрезмерно много…

Но, по большому счету, я его очень плохо знаю. Что мне от него доставалось? Кроме бесценного взгляда — пара колкостей, сутки бдения у моей постели и умопомрачительные случайные прикосновения. А если быть рядом с ним постоянно невозможно? Он — упертый ученый, способный найти интересное даже в пустом месте, жесткий командир, ослушаться которого и в мыслях ни у кого из его экипажа не было. Вдруг в нормальной жизни он узколобый и деспотичный?

Это абсолютно неважно.

Только его взгляд и прикосновения важны. Только его присутствие. Хоть где-то. Но лучше — рядом.

 

II

«Мистификатор» подошел к Острову ночью. Дозорные форта увидели его и отсалютовали тремя белыми вспышками, но никого будить не стали, поэтому встречающих не оказалось — только пальмы качали лохматыми верхушками, да теплое марево выползло из тропического леса, чтобы обнять меня. Пустой берег залива был тих, если не считать шуршащего по редким камням прибоя.

В форте, что находился в километре от пристани, светилось два окна в дозорных башнях, обозначая его крайние точки, а девичья деревня вдалеке неразличимо сливалась с лесом — там все спали.

— Переночуешь в гарнизоне? — спросил Тим.

Я хихикнула, вспомнив, что в форте из свободных помещений — только камера Дениса, и отказалась.

— Спасибо, пойду домой.

— Есть у нас гостевые комнаты! — возмутился Тим, поняв причину отказа.

Точно, Виктор ведь говорил, что на Острове бывают гости.

— Все равно. Я по домику своему соскучилась.

Это правда. Когда я окончательно поняла, что должна подыскать себе другое обиталище вместо родительского дома, мне захотелось поскорее начать обустраивать домик. Для этой цели в моем багаже приехало несколько красивых штучек и масса всего, от чего я освободила свою комнату в Солнечном.

— Хорошо, — согласился Тим. — Влад, Рустам, проводите Асю!

Не успела я и глазом моргнуть, как парни подхватили мои вещи.

— А ты надолго! — одобрительно хмыкнул Влад, не ожидавший такой тяжести от дамской дорожной сумки.

— Вот и замечательно, — буркнул под нос Рустам, не глядя на меня.

Он был из прежней моей команды. Предатель. Какая ерунда.

После всего, через что мне пришлось пройти за пределами земной атмосферы, я уже не могла ни на кого из них сердиться.

— Я тоже рада, — искренне ответила я, и этого было достаточно.

Рустам тут же вскинул на меня глаза, убедился, что я ни с кем его не перепутала, и решил поставить более жирную точку:

— То есть мир?

— Мир.

Некую торжественную паузу почему-то выдержали все присутствующие.

Потом Тим отправил оставшуюся не у дел команду отдыхать, а сам забрал у меня из рук рюкзак, включил фонарь и повел нас через лес. Он боится оставлять меня наедине с ребятами?

— Приходи утром, — замогильным тоном предложил он, едва мы вошли в мой домик, и вытолкал Влада с Рустамом за дверь.

Желание куда-либо идти у меня пропало. И не нужно мне совсем никуда идти…

Спать в домике, который выглядел заброшенным, тоже не хотелось, и я, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, занялась обустройством.

Итак…

Вот было бы здорово, если бы Герман сам сейчас ко мне пришел и объяснил, что происходит. И сказал, что ничего больше нам не мешает. Да просто пришел! Уже вернулись беспокойные мысли…

Итак, здесь тесно. Сносим одну стену — ту, которая отгораживает от меня океан. Откидываем ее на землю, теперь она будет полом. Потолок с крышей держатся на стойке — деревянном брусе, им хоть бы хны. Кстати, мансардой я раньше совсем не пользовалась, а теперь… Половину потолка снесу, а на оставшемся «балкончике» поставлю кровать. И диван теперь у меня будет, и стол, и кресло. Внизу.

Из тех досок, которые были частью потолка, сделаю навес над бывшей стеной, а теперь полом — это, стало быть, веранда. Стены веранды вырастут сами — из здешней травки, которая уже к утру станет кустиками и сама собой тесно переплетется в широкие плоские косички. И так вырастет, чтобы при этом получилось четыре больших окна. Потом придумаю, как сделать легкие занавески. Веранда ведь. О! выращу еще какую-нибудь жемчужно-голубую травку в виде кружева! Кстати, не попробовать ли мне выращивать одежду? И обувь? Ведь теперь мне придется жить без маминых денег и, следовательно, без магазинов.

Когда я закончила сооружать навес и принялась заговаривать траву для стен, меня посетило почти забытое уже ощущение невидимого присутствия.

Это Королева.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — сделала реверанс я.

За реверансом она и явилась. Ответить сейчас она не может — нет никакого устройства для извлечения звуков, а я не научилась общаться с духами иначе. Командор вот как-то умел ее понимать. Или мы спиритический сеанс проведем?

Теплый ветер, слабый, но более плотный, чем может быть ветер, скользнул по моей голове, а потом по лицу.

Если бы я была незваным гостем… мне известно, как выражает недовольство Королева, поэтому со всем теплом, какое смогла сконцентрировать в голосе, я ответила:

— Спасибо.

Невидимое присутствие перестало ощущаться. Может быть, Королева или кто-то из ее слуг все еще находились здесь, но не демонстрировали этого. Следовательно, от меня никаких знаков внимания больше не ожидалось, и я могла продолжать.

В полу веранды оказалась дыра — бывшее окно, на котором раньше устраивались мои гости, и любила сидеть я сама. Просто заделывать ее не хотелось. Дыры иногда оказываются очень полезными — если хочется куда-нибудь выйти, например. В другой мир или просто незаметно уйти из дома… Ну зачем хорошей дырке пропадать? Я ее замаскирую, а потом, под настроение, пророю куда-нибудь ход.

За декорированием пола меня и застал рассвет. Прежде нелюбимое время суток должно было преобразить сад, и мне очень захотелось проведать свои «экспериментальные культуры»: что с ними сделали время и Валины хозяйственные руки? Я боялась сбоя в, прямо скажем, необдуманных модификациях, который мог бы проявиться в следующем поколении, и трезвого практицизма, из-за которого Валя могла бы истребить что-нибудь, с ее точки зрения, ненужное в пользу чего-нибудь вкусного.

Но ничего такого не произошло. Сад процветал во всех смыслах и за время моего отсутствия разросся вглубь леса. Новые растения выглядели точно так же, как родители, и плодоносили, судя по всему, следуя родительской программе. Под кустами не валялись гнилые плоды, а на стеблях сахарных цветов виднелись свежие срезы. Меня явно не раз вспоминали добрым словом.

Впрочем, в этом выводе тут же заставил усомниться раздраженный возглас, донесшийся от входа в сад:

— А! А! И где ты столько пропадала?!

Ничего дружелюбного в нем не звучало. Меня всегда озадачивало Валино ко мне отношение.

Но, увидев ее лицо, взволнованное, со следами уходящей тревоги, поняла — она просто устала ждать. Быстрым шагом, почти бегом, Валя влетела в сад и чуть не повалила меня на грядку с хлеботыквами.

— Точно, ты! — резюмировала она, осматривая со всех сторон. — Что изменилось, не могу понять, но это ты!

Сама она тоже изменилась, и тоже неуловимо, поэтому я ни на секунду не расстроилась и, смеясь, спросила:

— А кого еще ты ожидала здесь увидеть?

Она тоже рассмеялась самым настоящим радостным смехом, за который мне захотелось построить для нее еще один замок.

— Ну и вымахала!.. Никого не ожидала. Просто какое-то время я на сто процентов была уверена, что ты больше не вернешься. Чувствовала… ерунду какую-то.

Так. У Вали есть интуиция, и она ей доверяет.

— Я всегда хотела вернуться, но какое-то время не могла, — уклончиво объяснила я.

Она осуждающе покачала головой.

— Секреты, секреты. А ты ни с кем случайно не загуляла?

Никакой иронии. Вопрос задан очень серьезно. Как будто ответ крайне важен. От растерянности я стала перебирать в памяти приключившееся за год. Ладно хоть, это не сложно. На «загул с кем-то» ничто не тянуло.

— Ну… нет. А что?

Валя на миг сжала губы.

— Ничего. Ты долго еще собираешься здесь возиться?

— Нет. Собиралась на завтрак в форт. Тим сказал утром прийти.

Тим теперь за главного. Его пожелания все равно, что приказы, не обсуждаются, и сомнений в их рациональности возникать не должно. Поэтому я очень удивилась, когда Валя сказала, потянув меня за руку:

— Нечего там делать. Девочки все в замке, прибирают после гостей. Идем, поможешь, заодно и позавтракаем.

Это сообщение удивило меня еще больше, и я, еле успевая переставлять ноги, чтобы угнаться за набиравшей темп Валей, оставив в стороне вопрос о неповиновении (в конце концов, Валя главная по хозяйству, и может привлекать для работ, кого считает нужным) уточнила:

— Каких гостей? Замок не забросили?

— Нет! — через плечо ответила она. — Как гости делегациями повадились, мы решили, что размещать их самое то в замке. Перекрытий в башнях добавили, получились жилые комнаты для сопровождения. Проблема в том, что им там нравится! Фиг выгонишь! Саротано вот целых две недели гостило. Навели там такой бардак, что целый субботник впору устраивать.

Небрежно оброненное слово царапнуло пребольно, и я споткнулась о корень дерева.

— Саротано? Они с нами еще какие-то дела имеют?

— Дак и не прекращали иметь. Пока ты приключения искала на свою… они нас и раньше навещали. Не мы ведь виноваты в случившемся, а враги Королевы. К тому же, младшего царевича спасли с такими спецэффектами, что… уважают они нас, короче.

— Ясно, — больше на собственные мысли, чем на Валино объяснение, отозвалась я и попробовала подвести разговор к тому, что тревожило: — Еще какие новости?

— Представляешь, двух коров завели! — с готовностью сообщила Валя. — А доят их по большей части парни!

Улёт. Но явно не это имел в виду Тим.

— А еще?

— Ну… — Валя излишне внимательно посмотрела на обвесившие придорожный куст цветы. — Новенькие появились. Четверо ребят двенадцати лет… еще двое было, но они решили не оставаться, а этим нравится. Один — брат Игоря, который с «Каравеллы», другой — племянник Стаса, а двоих каким-то образом нашла Королева. И… увидишь, в общем.

Последнюю фразу она пробормотала едва слышно, и я догадалась, как сильно ей не хочется говорить о ком-то еще.

Но мы уже и пришли.

 

III

В замке уборка только началась, но весьма бурно. Девочки стремились поскорей управиться, чтобы вернуться к нормальной жизни. Я заметила, что ларцы и сундуки исчезли из комнат, а вместо них появились кровати-раскладушки, штук по шесть в каждой комнате. Ну, понятно, ведь и младший двор Саротано, насколько я помню, не маленький — два принца, три принцессы, да еще человек двадцать свиты. Благодаря этой компании замок приобрел очень даже обжитой вид. Использовалось в нем все.

— Привет! — крикнула Галя и не поленилась пробежать через весь зал, чтобы чмокнуть меня в щеку. — Наконец-то!

— Привет! — выглянув из когда-то своей комнаты, кивнула Оля. — Сейчас освобожу руки и пощупаю, не привидение ли ты!

— Аська пришла?! — на самой высокой ноте раздался из башни голос Юли, после чего там что-то задребезжало и грохнулось.

Аля с достоинством высунула голову в зал и сдержанно улыбнулась.

Действительно, все девочки были в сборе. Я ответно чмокнула Галю, улыбнулась Але, подставилась под ощупывание Оле и стала помогать Юле собирать с пола рухнувшую посуду.

— Ничего, не много работы сегодня, — смеясь над собственной неловкостью, сообщила она. — Саротановцы научились пользоваться посудой и туалетом. Осталось только подмести пол, да замочить белье и шторы. Постирают их ночью гномы какие-нибудь.

— Если других дел не найдут, — заметила Аля.

— Кто? — я надеялась, что ослышалась.

— Да не знаем, кто, — еще веселее рассмеялась Юля. — Но кто-то в замке постоянно помогает, причем приходит из мирка: то новую посуду принесет, то пол помоет…

— И продукты постоянно подсовывают, — добавила Оля.

Это, впрочем, новостью не было. Когда мы жили здесь втроем, запас продовольствия пополнялся с оптимистическим постоянством — Королева обязала кого-то из поклонников поддерживать кладовые в наполненном состоянии. У них, могучих духов, это нормальная практика…

Подумав об этом, я на миг вспомнила мешки с едой и глиняные кувшины, стоявшие около грибоподобного дома Жадного Бога, и его самого, держащегося красными руками за сотрясаемые смехом складки огромного живота. По непонятной причине воспоминание отдалось болью в затылке.

Валя жестом, имитирующим боксерский джеб, ударила стену. На месте, куда пришелся ее кулак, оказалась полупрозрачная красная кнопка — нечто новое для нашего замка — и, обращаясь к этой кнопке, она не допускающим возражений тоном сказала:

— Тим, Асю я забрала в замок — нам помощь нужна!

Кнопка тут же откликнулась насмешливым голосом Тима:

— Понял тебя. У вас скоро будет сквозняк, идут наблюдатели.

Зло глядя на кнопку, Валя поджала губы (опять!) и резковато поинтересовалась:

— Кто?

— Кто надо, — ставя ее на место, но с примесью чего-то, похожего на фатализм, ответил Тим.

Валя не сдавалась:

— Но хоть без довесков?!

Короткое многозначительное молчание.

— Конец связи.

Эти слова были произнесены с отлично скопированной властной интонацией Капитана-Командора. За время исполнения его обязанностей характер Тима очевидно испортился — всегда стремившийся сглаживать конфликты, Тим стал гораздо жестче.

Валя беззвучно выругалась и отвернулась от стены.

Такие, значит, новости. В замке установили стационарный переговорник. Замечательно. Больше никто никого тут не заблокирует, во всяком случае, надолго. Носить мобильные переговорники девчонки всегда отказывались, считая их громоздкими даже в виде браслетов, но в удаленном от форта замке такое устройство все же необходимо. Это раз.

Островитяне научились прогнозировать сквозняки третьего портала. Это два.

Валя, как и Тим, ограничивает мои встречи с парнями, но цели у них разные: она не хочет, чтобы я кого-то увидела, а он хочет, чтобы увидела и посмотрела внимательно. Это три. Припирать Валю к стенке бесполезно, кроме того, очевидно, что скоро всё само собой прояснится.

Поэтому я не стала ни о чем ее спрашивать и, готовясь к явно неприятному грядущему, шутками отбивалась от замечаний девчонок о моей внешности: где я взяла такую фигуру, чем меня поливали, что я так выросла, почему на мне такой странный для тропиков наряд и прочее в том же духе. При этом, естественно, работала: собирала изрядно замусоленное постельное белье и складывала раскладушки.

Прачечную устроили в бане. Там теперь стояли огромные корыта, в которые девочки натаскали из кухни горячей воды. В двенадцать рук мы натерли простыни мылом и утопили их в корытах.

— Есть хочу! — подвела итог Аля.

— Галя, посмотри, в кладовке что-нибудь вкусное осталось? — попросила Валя.

Галя послушно отправилась в подвал другой башни, а мы вернулись в зал.

По пути я исподтишка рассматривала Алю. Ей взросление пошло на пользу. Конечно, она не стала еще красивее, это невозможно, но ее обычная отстраненность теперь не жалила высокомерием, а обдавала какой-то смиренной грустью. Она хранила некую тайну, и это безотчетно видели все. Валя относилась к ней теплее, а Галя, прежде подруга, наоборот, держалась подальше.

Будто забыв про голод, Аля прошла через зал, вошла в башню и стала подниматься по лестнице. Я подумала, что она собирается прибрать какой-нибудь из приспособленных под жилье этажей, и двинулась следом, но этажи оказались уже прибранными. Аля залезла на самый верх, на смотровую площадку, и замерла, повернувшись к океану.

Решив спуститься обратно, я случайно посмотрела на холмистое поле, лежавшее перед замком, и остановилась.

Ребята обозначили портал сложенным из камней широким кругом, за пределы которого он, видимо, уже не смещался. Странно. Несколько раз мне приходилось через него выходить на Остров, один — с Острова, и каждый из них портал находился не в круге, а гораздо дальше. Он тоже стал постоянным?

Следом за мной поднялась вездесущая Валя. Ни поле, ни океан ее не интересовали — она посмотрела сразу в сторону недавно появившейся тропы, соединявшей замок с фортом. И застыла.

Из-за скалы нестройной толпой выходили парни. Во главе с Тимом. Ну и что?

У меня от радости перехватило дыхание, когда я поняла, что сейчас увижу Германа. Я почувствовала это — он здесь! — до того, как разглядела его в толпе. Разглядев же, приросла к нему взглядом.

…Нет, что бы я ни говорила себе, запрещая думать о нем и его вспоминать, он всегда значил для меня гораздо больше, чем кто-либо другой. Глаза просто отказывались смотреть на хоть что-нибудь, кроме него, и все в его облике было огромно, значительно, важнее и прекраснее всего, что вообще есть в мире…

Глаза — одно, а любопытство — другое. Мой мозг подчиняется не только глазам, и любопытство заставило меня искать в толпе то, что выбило из колеи Валю. Нашлось оно быстро. Она.

В толпе парней шла девочка.

Издалека она была очень похожа на Дину Лаврову, и я непроизвольно вздрогнула, вообразив, что это Дина и есть. Ее появление на Острове вовсе не было невероятным — я сама обдумывала такой вариант, когда мы пытались спрятать от Магистров ее любимого и выходило, что Остров идеально для этого подходит. Но спустя очень долгую секунду поняла, что Дина никак не могла здесь оказаться: она улетела с разоренного Великого Магистрата на родную планету Кристо, и не существует силы, способной ее от него оторвать.

Незнакомая девочка походила на Дину только длинными темными волосами и красивой ладной фигурой — поняв это, я облегченно выдохнула. Валя зачем-то взяла меня под руку, словно боялась, что я упаду, и вскоре до меня дошло, почему.

Девочка держалась рядом с Германом, причем очень свободно, как член его команды. Как будто место рядом с Германом было ее местом.

Я не успела ничего почувствовать в связи с этим открытием, потому что из памяти моментально всплыли слова Тима: «Посмотри немного дольше, подожди, и поймешь…»

— Эля, — почему-то сказала я.

Валя громко фыркнула.

— Ну что-о-о ты, — ядовито-ласково протянула Аля, — Эльвина. Для друзей просто Нора.

— Лично я ее называю Линкой, — вставила Валя. — Она бесится.

Несчастная умудрилась настроить против себя антагонистичных Валю и Алю.

Я смотрела.

Эля подняла голову, обежала глазами все окна замка и увидела меня.

Ее взгляд сказал все. В него она старательно вложила и презрение, и демонстративное торжество. Переведя на Германа, наполнила его приторной нежностью, возвращая ко мне — решительной агрессией.

— Артистка! — простонала Валя, от которой ничего не укрылось. На таком-то расстоянии!

— Наглядное пособие по курсу «Как достать парня», — опять нараспев прокомментировала Аля.

Кто-то из парней тоже заметил нас и махнул рукой. Мы не ответили: для Вали с Алей приветствие осталось незамеченным, а я не смогла, поскольку в мою правую руку накрепко вцепилась Валя, а левой я держалась за стену, чтобы не упасть под Валиным напором.

Вся компания, включая Тима, экипаж «Тайны» и трех человек из гарнизона форта, остановилась около каменного круга, и я заметила, что его высота доходит ребятам до пояса. Герман, как до этого его спутница, мельком оглядел замок, но я не стала ждать, когда же он меня увидит, и что сделает потом. Я наблюдала за Элей.

Остановившись, она тут же взяла его под локоть и снова вперила в меня победный взгляд. Валя зашипела.

— Аська, — умоляющим тоном вдруг заныла она. — Он ее просто не замечает, как муху назойливую… Она везде за ним бегает, он уже и привык!

Аля едко усмехнулась:

— Ну да. Торчит рядом, и все. Говорит всем: «мы с Германом», «нам с Германом», «нас с Германом» — чтобы все поверили: они вместе.

Теперь ясно, чем Эля ее разозлила: Але претило такое поведение. Чрезмерно гордая, она никогда не подходила первой к Юрке, никогда не приходила к нему домой и никогда первая с ним не заговаривала, и, кроме того, что Валя назвала «историей с дефлорацией» больше никогда о нем не рассказывала. Будто их связь ничего для нее не значила и была важна только ему.

— Как-то влезла к нему в каюту на «Тайну», хотела в кровати устроиться, — продолжала Валя. — Так вылетела оттуда вся в слезах и потом три дня рыдала. Что уж там увидела, не знаю. Но ничего — утерлась и принялась за старое.

— Похоже, для него это нормально, — стараясь держать равнодушный тон, сказала я. С чего они вообще взяли, что мне вся эта возня интересна?! Неужели я раньше чем-то выдала свою зависимость от Германа?

— Говорю же, он привык и ее не замечает! — тут же с жаром возразила Валя. — Он сам не свой был, когда она тут появилась. Честно, ничего не замечал, как во сне ходил, как на автомате жил. А она сразу давай головой вертеть, к кому бы пристроиться. Причем из командиров выбирала: в Юрку глазками стреляла, но поняла, что Альке не конкурентка, перед Тимом попой крутила, но он ей что-то наедине объяснил, и только после этого к Герману пристала. Подает ему еду, садится рядом, прижимается — он не гонит, приходит домой поболтать — что-то отвечает, устраивается вместе с ним на собраниях — опять не прогоняет. Как валенок, ей богу! А этой дуре и достаточно — главное, что другие видят и думают, какой у нее парень!

Как сложно. Непонятно. Эля, наверное, более земная девушка, чем я. И Валя тоже, раз легко разгадала ее маневры. Хотя, если бы не такая резкая антипатия, она могла бы рассказать о них иначе — добрее — но Эля явно не относилась к тем, кого Валя стала бы защищать. Почему? Похоже, новенькую угораздило каким-то образом противопоставить себя островитянкам. Наверное, она использовала для этого стандартный прием — показала, что ей интереснее проводить время с парнями, чем с девчонками и их мелкими хозяйственными заботами. Конечно, это их оскорбило.

Может, всё совсем не так. Может, для Эли Герман значит то же самое, что и для меня, то есть жизненно много?

Дениса бы сюда, он бы мигом разобрался. Но его нет. Попробую сама.

Всмотреться, настроиться на «фильтрацию»… Что получается?

Герман наполнен и окружен золотистым сиянием, устремленным ко мне…

Потом, попозже, сойду с ума от счастья, а пока надо разобраться с Элей — при любом раскладе я не хочу делать ей больно.

От Эли исходило нечто фиолетовое, недалеко и неярко. Если бы здесь был Денис, ей бы не поздоровилось. Он терпеть не может игры в любовь. Ой, то есть, терпеть не мог…

 

IV

Короткий порыв горячего ветра поднял все длинные волосы на поле. Сквозняк.

Осознать это и подготовиться, впрочем, никто не успел — наша с Элей пантомима по-серьезному отвлекла парней от повода для визита, и расплата за любовь к мелодрамам оказалась стремительной и неотвратимой: из портала с криками вырвалась целая орава существ неопределимой с первого взгляда видовой принадлежности. Когда мы все опомнились, несколько дрыгающихся темных пятен успели преодолеть каменный барьер и брызнуть от него в стороны: одно полетело прямо на нас, к нашей башне, еще одно — в сторону океана, а третье, самое быстрое и маленькое, которое, кроме меня, никто и не заметил, — в лес.

Парней-наблюдателей оказалось слишком мало для такого нашествия. Все бросились в круг, выталкивать чудовищ в их родной мирок, и лишь Тим остался, чтобы заметить, куда направились беглецы. Проследив за гигантской птицей, вылетевшей в океан, он отдал в прицепленный к руке переговорник распоряжение и побежал к замку. У нас уже было чем заняться.

Крылатое существо летело, не разбирая дороги, и врезалось в башню аккурат под окном, у которого стояли мы с Алей и Валей. Слепо трепыхаясь в падении, оно все же пыталось пробиться вперед и ввалилось в самое нижнее окно — слуховое окно подвала, где располагалась кладовая.

— Там Галя! — в унисон выдохнула Аля, завопила Валя, подумала я, и мы бросились вниз по лестнице.

— Что, такое впервые? — перекрикивая доносившийся из подвала беспорядочный шум, на бегу спросила я.

У ребят из подручных средств были только форменные кортики, а здесь явно полезнее были бы щиты. Гостей пришлось выталкивать голыми руками.

Вообще, вторжение это какое-то несуразное…

Конечно, возможна такая случайность: например, звери, сбившись в кучу, спасаются от пожара, например, или от охотников, но чтобы ни жить ни быть у них на пути оказался сквозняк? Впрочем, объяснение логичное.

— Да, не припомню ничего подобного! — ответила Валя.

— Галя, отзовись! — крикнула Аля, и мы остановились, чтобы расслышать ответ.

— …есь я! — довольно бодро донеслось из подвала, и стало тихо.

Почти кубарем мы преодолели последний этаж. В подвал хода не было: ведущая туда деревянная лестница оказалась разрушена. Распластавшись на полу, девочки осторожно заглянули в люк.

— Черт! — громко сказала Галя.

Это слово не считалось слишком грубым ругательством даже по меркам Капитана-Командора, а Галя в нынешней ситуации могла позволить себе и что-нибудь покрепче, тем более, что мы заслонили ей свет, но только она не ругалась. «Фильтруя» сквозь доски перекрытия, я разглядела существо, находившееся с ней в кладовой. Это был черт. С крыльями по типу летучей мыши. Во всяком случае, очень напоминал классические изображения черта с узкой вытянутой мордой, стоящими торчком козлиными ушами, небольшими изогнутыми рожками, узловатыми длинными руками и редкой прозрачной шерстью. Только ноги у него были не козлиные, а, скорее, птичьи. Существо прижалось к стене возле разрушенного шкафа и не сводило с Гали маленьких, целиком черных, глаз. Стоявшая у стены напротив Галя тоже неотрывно наблюдала за ним, наклонившись вперед и уперев ладони в бедра — готовая отразить внезапный удар. Существо, судя по всему, это понимало. Между ними уже состоялся короткий бой, закончившийся для него неожиданно.

Даже не пытаясь рассмотреть эмоции, я видела, что она не испытывает страха. Наоборот, нечаянная возможность подраться жутко ее обрадовала, и я не сомневалась, что именно она прервет эту минуту затишья. Тренировки у террористов, они не проходят бесследно…

То же самое решил Тим, оценивший мизансцену через слуховое окно, и Галин вариант развязки ему не понравился. Возможно, парни и стали доить корову, но своими собственными обязанностями они делиться с девчонками не собирались. Он не был бы собой, если бы позволил ей самостоятельно себя защитить.

Змеей просочившись в слуховое окно и наплевав на трехметровую глубину подвала, Тим нырнул в темноту и приземлился на четвереньки между Галей и пришельцем.

Досматривать я не стала, хотя выражение лиц обоих было многообещающим. Хана черту.

Меня беспокоило оставшееся незамеченным маленькое существо, метнувшееся в лес. Найти его и вернуть на родину до окончания сквозняка я, конечно, не успею, но как бы эта птичка не натворила тут бед…

Я вылетела из замка, проскочив мимо присевших в ужасе Юли и Оли.

Из чужих ни на поле, ни в огороде портала никого уже не было. Из сквозняка по одному выходили парни, у троих я заметила пятна крови на рубахах, а у кого-то была большая рана на голове, но выбрались все, и все держались на ногах.

Кроме Эли. Она сидела на траве, прижимая ладонь к щеке. Уже на бегу, я краем глаза заметила, как Герман присел перед ней на одно колено…

Я вбежала в лес, думая, что со стороны выгляжу до идиотизма глупо.

Не судьба мне покидать это поле с достоинством, что ли?

 

V

Уже в лесу я услышала отрывистый резкий крик и пошла на него, раздвигая спутавшиеся с ветками лианы. Но он не повторился, и мне пришлось снова настраивать глаза, чтобы найти в зарослях незваного гостя. Благо, животных на Острове почти не было, и это упрощало задачу.

Как и следовало ожидать, перепуганный зверь, не сумевший сориентироваться в незнакомом месте, влетел в самые тесные кусты, запутался крыльями в лианах и висел в метре от земли, вяло подергиваясь и страдальчески всхлипывая. Это было нечто вроде крылатой ящерицы с короткой шеей и небольшой аккуратной головой с поперечным гребешком и плоским носом, показавшимся мне отдаленно знакомым. Его туловище, гладкое и черное, размером не превосходило мою руку от запястья до локтя; лапы, как задние так и передние, заканчивались длинными когтистыми пальцами и были значительно короче росших из середины спины кожистых крыльев — они никак не могли дотянуться до стеблей, чтобы их выпростать, а морщинистый хвостик беспокойно шевелился.

Заметив его в кустах, я подошла слишком быстро, и несчастный зверь резко дернулся, вскрикнув от боли. Стараясь двигаться плавно, я села так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и мысленно направила на него холодный обезболивающий поток. Птицеящер внимательно посмотрел мне в глаза и перестал дрожать. Расслабленные задние лапы легко выскользнули из переплетения стеблей, правая передняя спокойно повисла, а левая сильнее вцепилась в ветку, сопротивляясь падению, которое доломало бы крыло.

Внезапное доверие невиданного существа покорило меня, и я забыла об осторожности. Подставив свои колени ему под задние лапы, я начала холодными ладонями выпутывать крылья.

Точно, левое было повреждено: сломались две тоненькие косточки, без труда различимые сквозь кожу, чудом ее не распоровшие.

Какой-то этот зверек странно хрупкий. Может, детеныш?

— Домой ты опоздал, — тихо сказала я. — Если захочешь, я тебя потом отведу. Будем лечиться?

Конечно, я не надеялась на абсолютное понимание, хотя после знакомства со кскривсой Диким Сердцем Из Лесной Чащи от любого незнакомца ожидала проявлений разумности. Существо было явно восприимчиво к эмоциям, и по тону должно было уловить отсутствие опасности.

Оно и уловило: легко пошло мне на руки и прижалось больным местом к груди. Проследив, чтобы косточки сложились правильно, я медленно понесла его к себе домой.

А дома уже поджидала меня моя совесть…

 

VI

Он стоял посреди комнаты, напротив двери, расставив ноги и сложив на груди руки, одетый в переливающиеся синие брюки и черную кожаную куртку — такие же, как тогда. Он улыбался, и впервые в жизни я видела такую, переполненную ненавистью, источающую муторную злобу, инфернальную улыбку.

Хоть он изменился за прошедшие три года, я сразу его узнала: у моей совести было всего два лика: один — красивый, бронзово-загорелый, с взъерошенными вихрами и разноцветными глазами, а второй — этот — бледный, синеглазый, черноволосый. Красивый лик носил имя Денис, а этот…

— Дарт, — вырвалось из моего горла.

Улыбка исчезла. Осталась только ненависть.

— Дарх! — поправил он, выстрелив собственное имя с таким залпом бешенства, что я вздрогнула.

Давно, бесконечно давно мне не приходилось испытывать страха — и вот…

Но сейчас же у меня в голове что-то щелкнуло, и я поняла, что страх, наполнивший воздух комнаты, не мой. Дарх вызвал его из мира эмоций и сконцентрировал здесь, чтобы причинить мне зло. Так умеют делать Перворожденные.

И боги.

— Ты жив, — констатировала я на его родном языке. — А другие?

Я хотела, я очень надеялась, что все они выжили. Но спасти людей с подводной лодки, погибающей на глубине двести тридцать метров, могло только чудо. Никто не выплыл тогда на поверхность — я знала точно, потому что долго вглядывалась в блестящие от фонарей «Мистификатора» волны.

— Мертвы, — подтвердил Дарх.

Он увидел мою боль, и истекающая из него ненависть разбавилась удовольствием. Почему из всех лиц погибших моряков я помнила только его лицо? Потому что только он тогда не хотел умирать. Отчаянно не хотел, даже когда все уже смирились, даже когда капитан считал, это лучший для него выход…

Дарх ненавидел меня до смерти — до моей смерти. Он желал, чтобы я умерла. Он мог попытаться меня убить и почему он медлил, было непонятно. Готовясь к поединку, я осторожно положила раненого птицеящера на кровать. В тот же миг моя кожа стала как будто толще — ее обволокла «броня» — а все тело потеряло вес и закаменело. Это инстинкт. В конце концов, даже сознавая свою вину, я тоже не хочу умирать.

Я встала перед ним, но он лишь покачал головой.

— Что тебе нужно? — не выдержала я.

Он снова широко улыбнулся.

— Чтобы ты не существовала. Никогда.

Я не нашла в его языке достойного ответа и промолчала.

— Целых девять месяцев я считал себя отомщенным. Я был свободен, хотя и не был счастлив. Теперь… ты видишь, да?

Это, действительно, было видно: он думал только обо мне. О том, как бы больнее, злее, приятнее со мной расправиться.

Догадка возникла из ниоткуда.

— Ты не можешь убить меня своими руками? Почему?

Он удивился. Несильно — удивление не стерло с его лица улыбку. Он решил, что я пытаюсь его обмануть.

— Потому что мне не понравилось умирать. А как обезвредить твоего выскочку-братца, я, увы, не знаю.

Я удивилась искреннее.

— Он тебе не сказал?! — понял Дарх и заколебался.

Он пожалел, что вывел меня на эту тему. Но было уже поздно. Ассоциативный ряд пронесся галопом. Выскочка-братец — это, конечно, Капитан-Командор. Именно такое мнение о нем сложилось у богов, и оно его откровенно забавляло. Что в нем вредного? Я вспомнила слова Белого Старшего: «Во всей остальной Вселенной уже очень подробно известна… э… привязанность к ней Младшего, и сознательно на нее никто покушаться не будет». Капитан-Командор тогда подавил мое желание спросить, о чем идет речь, но сейчас он помешать уже не мог, и в голове, как ответ, возникли его слова: «Нет больше Великих Магистров».

Это открытие настолько меня поразило, что «броня» исчезла.

Дарх рассмеялся.

— Великий Командор Ветра — скромняга! Таким подвигом — и не гордиться!

Я растерянно хлопала глазами. Убить меня сейчас было бы проще простого, но Дарх действительно боялся это делать. Он подумал, что есть другая возможность испортить мне жизнь.

— Смотри! — сказал он и запустил в меня визуальную телепатему, которую я от неожиданности даже не попыталась отбить.

Картинка, развернувшаяся в моем сознании поверх реальности, была жуткой: церемониальный зал Великого Магистрата, просторный, но забитый людьми: Ветрами, Магистрами, бойцами Белого Командора, слугами; Капитан-Командор в зоне Правителей, возле открытого люка, со мной на руках… то есть, с моим трупом, отнюдь не первой свежести. Ужас. За нами стоит Белый Командор с Денисом. Димка Лавров держит тело своей сестры, но она-то, я знаю, жива, просто для ее пошатнувшейся психики такое зрелище — явный перебор. Все глаза смотрят на Капитана-Командора. Никто не в силах отвести от него взгляда. Он внешне спокоен, но воздух в церемониальном зале дрожит от его ярости. Все находятся словно под гипнозом и готовы исполнить любой его приказ. И уже совершенно ясно, что сейчас произойдет нечто непоправимое.

Магистры падают прямо там, где стоят или сидят. Некоторые слуги — тоже. Замертво. Срабатывает сигнализация, въезжают реанимационные автоматы, но они бесполезны. Для того, чьими глазами я видела сейчас кусок своего прошлого, это ясно: у виноватых в моей смерти погиб мозг.

Я моргнула, чтобы сфокусировать зрение на реальности. Капитан-Командор, без сомнения, знавший, что со мной происходит, поскольку я мысленно очень четко произнесла его имя, молчал. Значит, все это правда.

— Ни слова, ни жеста, — со злобным уважением пояснил Дарх. — Только мысль. Короткая и мощная. Автор проклятия, Жадный Бог, сдох в тот же самый миг. Так что попытаться убить тебя может только слабоумный. А таких среди богов нет.

Лишь сейчас я заметила, что не слышу и не чувствую своего сердца. Оно остановилось.

Не может быть… Чтобы он из-за меня погубил столько людей… Не может быть.

— Ты не в восторге, — заметил Дарх.

Насколько обдуманной была атака Командора? Похоже, он сам не ожидал такого эффекта. И считал, что я его не одобрю.

Дарх не умел различать мысли, но он отлично понял мое настроение.

— Так что тебе нужно? — хмуро спросила я. — Убить меня тебе слабо, зачем же ты явился? Извинения устроят?

Он наконец-то пошевелился — разжал руки, чтобы потереть друг о друга ладони.

— Нет. Меня устроит, если ты сама захочешь умереть. Я выясню, что тебе дорого, и уничтожу это. Всё. Все твои достижения пойдут прахом.

Это уже деловой разговор. Хотя и очень неприятный.

— Как?

Он глубоко вдохнул и резко выбросил руку в сторону лежащего на кровати птицеящера. Раздался сухой щелчок, на шее маленького существа вспыхнуло и сразу погасло пламя, а потом его лапки задергались в агонии.

— Так, — сказал Дарх. — Для первого раза достаточно, но знай: преданные мне духи следят за тобой, и нигде всему, что для тебя важно, не будет безопасно. Еще увидимся.

Сказав это, он сделал шаг прямо на меня и исчез.